Страница:
Но обвинение ее в убийстве мужа, безусловно, имело смысл. Все в колонии знали, как он обращался с ней и сколь сильно она его презирала. Затеять это дело мог тот, кто ненавидел ее в то время. Людей озлобленных, полных ненависти ко всему на свете в колонии было не счесть. Или кто-нибудь из дружков Таннера. Или тот, кто завидовал ее ново-обретенному богатству, ее свободе. Это мог быть даже кто-то здесь, в Англии, кому надо было убрать ее с дороги.
Дейзи снова нахмурилась. Она готова была презирать себя за такие мысли, но не могла не заметить взглядов, которые бросала на Джеффа Хелена. Он-то на них не обращал внимания. Как, похоже, не видел и самое Хелену. Это было печально, и все же вдруг Хелена считала, что Джефф посмотрит на нее, если исчезнет ее нанимательница? Дейзи не хотела думать об этом.
Но сейчас она ни в ком не была уверена. Вздохнув, решила, что это не имеет значения. Кто-то сообщил о ней компрометирующие сведения, а тот, кто однажды был осужден, не мог рассчитывать на справедливое отношение в суде. Но она также знала, что, если у вас есть друзья в верхах, закон может стать снисходительным. Она нуждается в человеке богатом и влиятельном, который защитил бы ее. Ей необходимо его имя.
Но ей претило продавать себя, быть лгуньей или обманщицей. И она поклялась себе, что больше нс станет узницей ни отдельного человека, ни государства. И если она должна выйти замуж, следует всерьез задаться вопросом, получит ли она от этого не только спокойствие, но и счастье в будущем.
Или просто собрать вещи и скрыться где-нибудь в деревенской глуши? Она могла бы взять себе другое имя и прожить оставшуюся жизнь в одиночестве. И никогда не родить ребенка, собственное дитя. Дейзи снова глубоко вздохнула. Для Джеффа это не имело бы значения. У него есть наследник. Лиланд сказал, что это его тоже не слишком волнует.
Но справедливо ли это? Решать она должна как можно скорее.
Дейзи так и не заснула в эту ночь.
Глава 17
Глава 18
Дейзи снова нахмурилась. Она готова была презирать себя за такие мысли, но не могла не заметить взглядов, которые бросала на Джеффа Хелена. Он-то на них не обращал внимания. Как, похоже, не видел и самое Хелену. Это было печально, и все же вдруг Хелена считала, что Джефф посмотрит на нее, если исчезнет ее нанимательница? Дейзи не хотела думать об этом.
Но сейчас она ни в ком не была уверена. Вздохнув, решила, что это не имеет значения. Кто-то сообщил о ней компрометирующие сведения, а тот, кто однажды был осужден, не мог рассчитывать на справедливое отношение в суде. Но она также знала, что, если у вас есть друзья в верхах, закон может стать снисходительным. Она нуждается в человеке богатом и влиятельном, который защитил бы ее. Ей необходимо его имя.
Но ей претило продавать себя, быть лгуньей или обманщицей. И она поклялась себе, что больше нс станет узницей ни отдельного человека, ни государства. И если она должна выйти замуж, следует всерьез задаться вопросом, получит ли она от этого не только спокойствие, но и счастье в будущем.
Или просто собрать вещи и скрыться где-нибудь в деревенской глуши? Она могла бы взять себе другое имя и прожить оставшуюся жизнь в одиночестве. И никогда не родить ребенка, собственное дитя. Дейзи снова глубоко вздохнула. Для Джеффа это не имело бы значения. У него есть наследник. Лиланд сказал, что это его тоже не слишком волнует.
Но справедливо ли это? Решать она должна как можно скорее.
Дейзи так и не заснула в эту ночь.
Глава 17
– Я получил особую лицензию на брак, – сказал граф, похлопав себя по карману. – Все подписано, скреплено печатью и готово к употреблению.
Лиланд кивнул и, глядя в зеркало, повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую и пробормотал:
– Не слишком изысканно и не очень строго, но, разумеется, не так небрежно. Этот не годится, – обратился он к камердинеру, который стоял позади него. Лиланд снял шейный платок. – Принесите мне другой, пожалуйста. Вся штука в том, чтобы произвести должное впечатление, – сказал он Джеффу.
– Вам это удастся. Непременно, – с отсутствующим видом произнес Джефф, все еще похлопывая себя по карману. – Кольцо у вас есть?
– Конечно, – ответил Лиланд, погружая подбородок в накрахмаленные, белоснежные складки шейного платка, который только что вручил ему слуга.
– Я смею надеяться, что теперь все в полном порядке, – сказал камердинер и удалился, оставив своего хозяина и графа наедине в спальне Лиланда.
– Ваши чемоданы упакованы? – спросил Лиланд у графа.
– Все готово, – отвечал тот. – Я не столь привередлив, как вы.
Лиланд окинул друга критическим взглядом.
– Ваш жилет годится для поездки в карете, но вы же не можете надеть его в церковь?
– Никто не обратит внимания, – нетерпеливо отмахнулся граф. – Я не позирую для портрета. Не успеете оглянуться, как брачная церемония кончится. Много народу не соберется, приглашенных нет. Будут присутствовать лишь немногие из наших хороших знакомых. Для меня все это привычно. Поверьте, смотреть будут только на невесту.
– Я, – Лиланд подчеркнул это местоимение, – буду смотреть на вас.
– Проклятие, Ли, ведь к тому же это будет тайная церемония, – продолжал Джефф, пропустив мимо ушей замечание Лиланда о его костюме. – Я понимаю, это необходимость, но все-таки я обеспокоен. Правильно ли мы поступаем в конечном счете?
– Нет, мы допустили ошибку. Нам следовало бы провести церемонию в Ньюгейте. Невеста вместо букета держала бы в руках наручники, а тюремщицы в качестве подружек невесты отирали бы слезы со щек своими дубинками. Какое новшество! Оно могло бы породить новый стиль, – едко проговорил Лиланд. Потом вздохнул. – Знаете, сколько я всего передумал за последнюю неделю? – спросил он уже гораздо мягче. – Это неверное решение, но оно единственное. Кто бы ни донес на нее, он тверд в своих намерениях. И этот кто-то либо заплатил немалые деньги нужным людям в верхах, ибо он, а может, это она, принадлежит к этой сфере. В настоящий момент суд Боу-стрит имеет резонные основания упрятать Дейзи в тюрьму «на время следствия», как они там выражаются.
С минуту помолчав, он продолжал:
– Они ничего не смогут доказать, но не захотят отпускать ее, пока сами не убедятся в этой невозможности. Это мучительное испытание для большинства молодых женщин, даже если оно продолжается всего несколько часов. Но если они арестуют Дейзи, то надолго. Станут говорить, что им необходимо доставить свидетелей, доказательства или что там еще из колонии. Вы лучше, чем кто-либо другой, понимаете, что это значило бы для Дейзи, если бы даже мы заплатили за ее содержание в самых приличных апартаментах места заключения.
Граф кивнул, но вид у него был по-прежнему удрученный.
– Я понимаю, что это за гнусное, темное дело, и уверен, что Дейзи заслуживает лучшей участи, – говорил Лиланд. – Но сейчас мы не в состоянии придумать что-то более удачное, чем то, что собираемся делать. Когда на пальце у нее появится вот это кольцо, и она получит новое имя, Дейзи станет неприкасаемой. Пока не будут обнаружены доказательства, более существенные, чем слова одного человека против слов другого. И мы до сих пор не выяснили, кто этот обвинитель.
Он посмотрел графу в глаза. Тот отвел взгляд.
– Вы ведь не думаете, что Дейзи совершила то, в чем ее обвиняют? – недоверчиво спросил Лиланд.
Граф покачал головой:
– Нет. Признаюсь, я много размышлял об этом. Но нет. Она не могла сделать такое.
– Я тоже так считаю. И поскольку она станет титулованной, богатой леди и займет высокое положение в обществе, ее преследователь умерит свое рвение. Она станет свободной.
– И замужней, – добавил граф.
– Да, это тоже существенно.
Лиланд снова повернулся к зеркалу и снял крохотную соринку с лацкана сюртука. На нем был синий сюртук строгого покроя, надетый на светло-голубой жилет, это выглядело просто и элегантно в сочетании с грифельно-серыми брюками и черными полуботинками. Волосы у Лиланда были зачесаны назад, шейный платок заколот булавкой с единственным сапфиром, на правой руке – золотой перстень с печаткой. В зеркале отражалась и фигура графа, облаченного в темно-синий сюртуке белым жилетом и черные брюки. Лицо у Джеффа было крайне озабоченное.
– Вид у вас такой, словно вы отправляетесь на похороны, а не на свадьбу, – бросил Лиланд через плечо. – Вы изменили решение? Если вы хотите сказать об этом, сделайте это прямо теперь. После того как мы сядем в карету и двинемся в путь, будет поздно. Если Дейзи проведет в поездке ночь с нами обоими, ее репутация погибнет независимо от того, обвиняют ее в чем-то или нет. И помните, что малейший намек на неуверенность со стороны любого из нас вынудит Дейзи поступить по-своему. Вы же видели ее лицо, когда она давала согласие. Она не слишком хочет выходить замуж.
– Считаете ли вы, что она сможет изменить свое отношение к браку? – нервно спросил граф. – Или хотя бы смириться с ним в будущем?
Лиланд отвернулся от зеркала. Лицо у него было спокойное.
– Я так считаю, иначе я не пошел бы на риск, если хотите знать. Дейзи не дала бы согласия ни при каких обстоятельствах, если бы это противоречило сокровенным желаниям ее сердца, и вы это понимаете. Она весьма своевольное создание, – добавил он с усмешкой. – К тому же я уверен, что для нее найден наилучший вариант, и думаю, в один прекрасный день она почувствует благодарность к безымянному доносчику. Вместо того чтобы разрушить ее, жизнь, вся эта история сделает ее счастливее, чем она была когда-либо. Во всяком случае, я серьезно надеюсь, что так оно и будет.
– Да, конечно, я тоже уповаю на это, – сказал граф. – Я просто хотел убедиться, что вы относитесь к предстоящему событию вполне серьезно.
– Нет, что вы! – отвечал Лиланд. – С моей стороны это всего лишь прихоть. Как это часто бывало со мной, я почувствовал неодолимое желание отказаться от всех приглашений, побросать вещи в корзину, сесть в карету, покинуть Лондон среди ночи и уехать на запад. Я развлекаюсь таким образом, мне присущи безумные импульсы...
– Перестаньте паясничать, – одернул его граф. – Для нее это не пустяки, замужество изменит ее жизнь навсегда. И я, сказать по правде, тревожусь за нее. Я люблю эту девочку и не хочу, чтобы она сделала плохой выбор только ради того, чтобы избежать то ли возможной, то ли воображаемой опасности.
От возмущения Лиланд замер на месте, высоко вздернув подбородок. Казалось, он смотрит на графа сверху вниз вдоль своего длинного носа.
– Во-первых, – заговорил он совершенно замороженным голосом, – она не девочка. Она женщина. Была однажды замужем, а теперь вдова. Во-вторых, я не склонен считать, будто она делает выбор, неудачный в каком бы то ни было отношении. И в-третьих, если вы так колеблетесь, я полагаю, вам не следует во всем этом участвовать. Если вы откажетесь, это, вероятно, разобьет ей сердце. Но коль скоро вы намерены высказывать ваши сомнения и в церкви, я буду вынужден прервать церемонию, так что или выговаривайтесь сейчас, или навсегда сохраните свои опасения при себе. Итак?
Граф вздохнул и развел руки в стороны, давая этим жестом понять, что сдает позиции.
– Я уже говорил об этом и не хотел бы повторяться. У меня есть колебания, но вам известны их причины. Тем не менее, я согласен. Все это к лучшему. Я не могу придумать более удачного решения. Было бы хорошо, если бы она пришла к нему по собственному желанию, а не только ради того, чтобы сохранить свободу. Однако добрые свершения происходят с нами по необходимости столь же часто, как и по нашей воле. Все правильно, но мне свойственно легко впадать в беспокойство, так уж я устроен. Как вам известно, я воспитал своего Кристиана и усыновил еще двух мальчиков, неудивительно, что волнение обратилось у меня в привычку.
– Не тревожьтесь, – произнес Лиланд уже вполне благодушно. – Все будет благополучно, вот увидите. Преследователь пущен по неверному пути, мы в полной готовности, и уже темнеет, чего и следовало ожидать. Пора действовать, не так ли?
– Боитесь оступиться? – спросил Лиланд, который стоял рядом с ней. – Не переживайте, я здесь, ничего худого не случится.
– Это все равно что шагнуть в темноту, – сказала Дейзи.
– Кучер не может зажечь фонари, – шепотом проговорил Лиланд. – Мы не хотим, чтобы нас заметили. Ваш враг, кем бы он ни был, не должен узнать о том, что мы предпринимаем. Это самое лучшее приданных обстоятельствах. Обопритесь на мою руку, я не дам вам упасть.
К отелю, в котором жила Дейзи, карета подъехала сзади и остановилась у входа для прислуги, почти рядом с конюшней. По обеим сторонам черного хода горели фонари, зажжены они были и у ворот конюшни, но их тусклого света было недостаточно, чтобы разглядеть происходящее возле кареты. Дейзи оперлась на руку виконта и с его помощью поднялась по ступенькам в экипаж.
– Добрый вечер, Дейзи, – послышался из кромешной тьмы голос графа. – Добрый вечер и вам, миссис Мастерс, – поздоровался Джефф с компаньонкой, когда та вошла в карету следом за хозяйкой. – Сожалею, что наша встреча носит столь секретный характер, но мы не хотим, чтобы нас заметили. Все хорошо, – обратился он к Лиланду, который замыкал список пассажиров. – Теперь нам пора ехать, путь предстоит долгий.
Колеса загромыхали по камням вымощенной булыжником мостовой узкого проулка, потом карета свернула на главную улицу.
– Грохочет, словно гром небесный, – нервно проговорила Дейзи. – Такое услышат все кругом.
– В отель по ночам обычно доставляют продукты, – возразил Лиланд. – Никто даже внимания не обратит, уверяю вас. К тому же деньги, которые я оставил слугам, значительно приглушат шум. Успокойтесь и попробуйте поспать.
– Поспать? – изумилась Дейзи.
– Да, – сказал он. – Откиньтесь на спинку сиденья и закройте глаза, а когда вы проснетесь, мы уже будем на месте.
– Разве я могу заснуть? – заявила она. – За кого вы меня принимаете? Я втихомолку уезжаю из Лондона, чтобы скрыться от преследователей, выйти замуж и спастись от петли, а вы предлагаете мне уснуть.
– Ну, тогда просто подремлите, – спокойно предложил Лиланд.
– Ладно, вот и спите сами, если у вас есть такое желание, – парировала Дейзи с горячностью. – Но я не могу уснуть, нет, это невозможно!
– В таком случае бодрствуйте, – вполне резонно ответил Лиланд, поудобнее устроился на кожаных подушках и смежил веки.
Дейзи смогла это разглядеть. Был поздний весенний вечер, но глаза ее уже привыкли к темноте, к тому же на безоблачном небе проглянул узкий серп месяца.
– Нам лучше было бы уехать в ненастную ночь, – сердито проворчала она.
– И опасаться, что карета увязнет в грязи, если начнется дождь? Нет, думаю, это было бы очень рискованно, – возразил Лиланд, не открывая глаз.
– Чем дальше мы отъедем, тем лучше, – заговорил граф. – Кучер некоторое время будет гнать лошадей по обходной дороге, а на запятках нашей кареты пристроился выездной лакей, он сразу заметит преследователей. К тому же за нами следует вторая карета, в ней ваша горничная и наши с Лиландом камердинеры. Вы можете отдыхать совершенно спокойно, Дейзи. Мы оберегаем вас. И вы приняли правильное решение.
– Хотела бы я быть полностью в этом уверенной, – сказала она. – О нет, я не жалуюсь. Я понимаю, что мне необходимо делать, и, поверьте, очень благодарна вам за самопожертвование и помощь. Но когда я думаю о будущем...
– А вы не думайте, – протянул Лиланд. – Предчувствие неприятностей хуже их самих. Живите настоящим, и тогда все встанет на место. Вы вступаете в брак. Вы обеспечиваете себе свободу.
– Эти утверждения противоречат одно другому, – ледяным тоном заявила Дейзи.
– Дейзи! – не выдержала Хелена. – Извините, но это грубо. Подумайте о вашем женихе, о том, что он должен чувствовать. Он совершает смелый и благородный поступок.
– Да, – сказала Дейзи, пристыженная. – Прошу прощения. Это действительно грубо. Я недостойна чести, которая мне оказана.
– А это звучит еще хуже, – произнес Лиланд, приоткрыв один глаз.
– Но я на самом деле так считаю! – рассердилась Дейзи.
– Дорогая моя, мы это понимаем, – вмешался в перепалку граф. – Ли, прошу вас, перестаньте ее дразнить.
– Ну как же, – сказал Лиланд. – Приношу извинения. Я веду себя скверно. Мне следовало бы молча наблюдать, как она сидит сама не своя, а также терпеть ее нападки на меня, поскольку это явно поднимает ей настроение.
Граф, вне себя от возмущения, резким движением повернулся к Лиланду, но прежде чем он успел произнести хоть слово в защиту Дейзи, до его ушей донесся ее смешок.
– Совершенно верно, – выговорила она сквозь смех. – У меня вообще ужасный характер, а в последние дни я совсем распустилась, но вы даже не представляете, какое это удовольствие! Так приятно браниться и ворчать, не боясь, что получишь за это пощечину! Простите меня, я не хотела обидеть вас.
– Все хорошо, не стоит беспокоиться, – благосклонно заявил Лиланд.
– Но замужество – серьезный шаг, – продолжала Дейзи. – Особенно если его совершаешь в такой спешке. И тем не менее я вам благодарна от всей души. Понятно, что я не нахожу себе места. Но я нервничала бы еще сильнее, если бы страшилась, что люди из суда Боу-стрит посадят меня в тюрьму. Однако теперь они не посмеют это сделать, правда?
– Не осмелятся и не захотят, – успокоил ее Джефф. – Я поговорил со многими очень влиятельными людьми, также, как и Лиланд, и если бы сыщики с Боу-стрит даже остановили нас сейчас, они не могли бы посадить вас в тюрьму, по крайней мере, немедленно. А когда вы будете замужем, они вообще этого не смогут. Поймите, что мы пользуемся определенным влиянием. Вы уже не будете никому не известной бывшей заключенной, но станете супругой всеми уважаемого джентльмена, у которого есть друзья в нужных местах. Некто вознамерился причинить вам крупные неприятности. Мы его отыщем, и, к его немалому удивлению, в тюрьме окажется он, а не вы. Ложное свидетельство является преступлением. Не бойтесь. Мы здесь, вы тоже, и так оно и останется в дальнейшем. Я вам это обещаю.
– Благодарю вас, – тихо проговорила Дейзи.
Тем не менее, граф пристроился на самом краешке сиденья, пока карета не выехала за пределы Лондона и покатила по дороге на запад.
Некоторое время все молчали. Лиланд сидел напротив Дейзи, и она видела, что он снова закрыл глаза и опустил руки на колени; все его длинное тело расслабилось. Немного погодя закрыла глаза и Хелена; судя по ее глубокому, ровному дыханию, она тоже уснула. Последним смежил веки граф, и Дейзи скоро услышала, как он аккомпанирует Хелене негромкими всхрапываниями.
Дейзи казалось, что она одна-единственная бодрствует в том мире. Она вгляделась в темноту за окном кареты. Когда они выехали из города, кучер остановился ненадолго, чтобы зажечь фонари, и теперь Дейзи видела за окном их трепещущий, будто скачущий свет.
– Последние сожаления, отринутые желания? – произнес с вопросительной интонацией негромкий, мягкий голос.
Дейзи выпрямилась. Виконт пробудился и смотрел на нее широко открытыми глазами, в которых отражался свет фонарей.
– Я хотела бы получить бифштекс, тот самый, который просят, как известно, все приговоренные. И еще бисквит, большой, пропитанный шерри, – нарочито капризным голоском проговорила Дейзи – этой шуткой она хотела, пусть ненадолго, снять нервное напряжение, которое ее не оставляло.
– А я и не подумал о вашей последней трапезе, – смешливо подхватил Лиланд. – Вы ее получите, если хотите. Но это будет, как мне кажется, за свадебным завтраком, потому что церемонию придется завершить ранним утром, едва солнышко взойдет... Вы что, и в самом деле думаете, что теперь всему конец? – внезапно изменив тон, спросил он мягко и серьезно.
– Ох, право, не знаю. – Дейзи прерывисто вздохнула. – Я совсем потеряла голову. У меня было столько планов, когда я плыла на корабле в Англию! Я не думала о том, что оставила позади, и не оглядывалась по сторонам. Теперь я должна действовать, причем достаточно быстро. Куда уж мне разбираться, что хорошо и что плохо.
– Звучит прямо как стихи, – заметил Лиланд. – Подумайте, не заняться ли вам поэтическим творчеством. Ладно, не обижайтесь. Я понимаю, что говорить легко, однако ваш новый муж, в чем бы он ни был грешен, не имеет ничего общего с Таннером. В этом я могу вас уверить.
– Я знаю. Но после смерти Таннера я была сама себе хозяйкой, и мне будет нелегко подчиниться воле другого человека.
– Вам не придется это делать, потому что ваш муж не склонен подавлять кого бы то ни было. И он к этому вовсе не стремится. Для нормального человека такое попросту неприятно. И каким бы ни был ваш избранник, вы не можете не признать, что он порядочный человек. Надеюсь, вы это понимаете.
– Да, – промолвила Дейзи очень тихо.
– Вот и отлично. Будьте спокойнее. То, что нам предстоит, не будет концом, если вы отнесетесь к нему как к началу. Я полагаю, например, что мужья всегда шли путем самоусовершенствования.
Дейзи улыбнулась.
– А теперь усните, – прошептал он. – Жаль было бы разбудить наших замечательных друзей. Если вы меня рассмешите, это, безусловно, случится. Но самое главное, на рассвете вы должны выглядеть свежей, как само утро. Думаю, любой священник насторожится, если невеста войдет в церковь, спотыкаясь и зевая, с глазами, мутными, должно быть, от выпитого накануне излишка спиртного. А тут еще парочка сопровождающих невесту мужчин, то бишь граф и я собственной персоной. Один то и дело повторяет, что по возрасту годится новобрачной в отцы, а другой невероятно тощий и отнюдь не похож на Ромео. Плюс ваша компаньонка, вся такая возбужденная. Уверяю вас, ни один уважающий себя священник, завидев невесту, засыпающую на ходу, и ее в высшей степени подозрительных спутников, не согласится совершить обряд венчания.
Дейзи еще раз улыбнулась, а потом вдруг зевнула – как видно, оттого, что об этом говорил Лиланд. Веки ее сомкнулись, и она проспала до самого конца долгой дороги.
Лиланд не спал, смотрел на Дейзи и о чем-то думал.
– Мы почти добрались до места, – сказал он. – Вы готовы или нет?
– Готова, – ответила Дейзи, распрямляясь и протирая глаза. – Но мне хотелось бы умыться.
– Разумеется, – сказал граф. – Нашей девочке понадобится время, чтобы переодеться. Давайте сначала заедем в гостиницу, а оттуда направимся в церковь. Таким образом, Дейзи, вы войдете в свой новый дом его полноправной хозяйкой.
– Ну что ж, это вполне резонно, – в раздумье произнес Лиланд. – Слугам как раз хватит времени, чтобы сбиться с ног, проверяя, все ли в доме в порядке.
– Очень хорошо, – сказала Дейзи со вздохом облегчения, хотя в глубине души заволновалась при упоминании об обязанностях хозяйки большого имения еще больше, чем при мысли о том, что очень скоро заполучит мужа. – Мне понадобится всего несколько минут. Хочу надеть другое платье. Вы, Лиланд, уже облачены в костюм, достойный торжественной церемонии, а я свой наряд взяла с собой.
В это ясное солнечное утро у жениха защемило сердце, когда он увидел невесту, которая шла к нему по проходу через всю церковь.
Дейзи улыбнулась. Почти все в эти несколько дней совершалось помимо ее воли и участия. Единственное, что она могла обдумать и осуществить сама, был ее внешний вид, то, как она будет выглядеть на своей свадьбе. Она подняла волосы наверх так, что их длинные концы падали ей на спину, оставляя открытыми шею, плечи и верхнюю часть груди. Но залюбоваться можно было не только ее шеей и плечами. Дейзи надела лучшее платье, то самое, из золотистой ткани, которое она собиралась приберечь для бала.
– Вы уверены, что хотите надеть сегодня именно это? – спросила Хелена, помогая хозяйке натянуть платье через голову.
Но когда оно было надето, Хелена проронила: – О да, только так.
Платье было пригнано по фигуре искусной рукой, но фигура Дейзи не нуждалась в приукрашивании. Наряд не льстил ей, он просто ее показывал. Высокая грудь, тонкая талия, аккуратные бедра и округлая попка говорили сами за себя.
Большинство невест стараются одеться на свадьбу как можно лучше, но лишь немногие из них рискнули бы нарядиться в платье, сшитое опытной модисткой специально для выезда на грандиозный бал. Однако для Дейзи это было как раз то, что надо, и она это понимала. Она не была краснеющей барышней или перепуганной девственницей. Она взрослая женщина, которая делала то, что считала для себя наилучшим, и хотела, чтобы ее жених понимал это.
Они с Джеффом встретились в ризнице, и Дейзи невольно улыбнулась, заметив выражение его лица. Он взял ее руку в свою и молча, не сводя с нее глаз, повел по проходу. Золотистое платье ловило солнечный свет и отражало его. Оттого казалось, что Дейзи сияет, словно она принесла с собой в старинный храм частицу солнечного света, который остался там, снаружи, за порогом. Шлейф из розового тюля словно бы летел, а не тянулся за ней по ковру и бросал розовый отсвет на ее бледное от волнения лицо. Даже старинные окна из многоцветного стекла будто позаимствовали блеск ее золотых волос и сделались ярче и прозрачнее.
Но когда Дейзи увидела лицо своего жениха, который ждал невесту, стоя у алтаря, ее улыбка озарила все вокруг.
– Вы оказываете мне честь, – сказал Лиланд, беря ее за руку.
Лиланд кивнул и, глядя в зеркало, повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую и пробормотал:
– Не слишком изысканно и не очень строго, но, разумеется, не так небрежно. Этот не годится, – обратился он к камердинеру, который стоял позади него. Лиланд снял шейный платок. – Принесите мне другой, пожалуйста. Вся штука в том, чтобы произвести должное впечатление, – сказал он Джеффу.
– Вам это удастся. Непременно, – с отсутствующим видом произнес Джефф, все еще похлопывая себя по карману. – Кольцо у вас есть?
– Конечно, – ответил Лиланд, погружая подбородок в накрахмаленные, белоснежные складки шейного платка, который только что вручил ему слуга.
– Я смею надеяться, что теперь все в полном порядке, – сказал камердинер и удалился, оставив своего хозяина и графа наедине в спальне Лиланда.
– Ваши чемоданы упакованы? – спросил Лиланд у графа.
– Все готово, – отвечал тот. – Я не столь привередлив, как вы.
Лиланд окинул друга критическим взглядом.
– Ваш жилет годится для поездки в карете, но вы же не можете надеть его в церковь?
– Никто не обратит внимания, – нетерпеливо отмахнулся граф. – Я не позирую для портрета. Не успеете оглянуться, как брачная церемония кончится. Много народу не соберется, приглашенных нет. Будут присутствовать лишь немногие из наших хороших знакомых. Для меня все это привычно. Поверьте, смотреть будут только на невесту.
– Я, – Лиланд подчеркнул это местоимение, – буду смотреть на вас.
– Проклятие, Ли, ведь к тому же это будет тайная церемония, – продолжал Джефф, пропустив мимо ушей замечание Лиланда о его костюме. – Я понимаю, это необходимость, но все-таки я обеспокоен. Правильно ли мы поступаем в конечном счете?
– Нет, мы допустили ошибку. Нам следовало бы провести церемонию в Ньюгейте. Невеста вместо букета держала бы в руках наручники, а тюремщицы в качестве подружек невесты отирали бы слезы со щек своими дубинками. Какое новшество! Оно могло бы породить новый стиль, – едко проговорил Лиланд. Потом вздохнул. – Знаете, сколько я всего передумал за последнюю неделю? – спросил он уже гораздо мягче. – Это неверное решение, но оно единственное. Кто бы ни донес на нее, он тверд в своих намерениях. И этот кто-то либо заплатил немалые деньги нужным людям в верхах, ибо он, а может, это она, принадлежит к этой сфере. В настоящий момент суд Боу-стрит имеет резонные основания упрятать Дейзи в тюрьму «на время следствия», как они там выражаются.
С минуту помолчав, он продолжал:
– Они ничего не смогут доказать, но не захотят отпускать ее, пока сами не убедятся в этой невозможности. Это мучительное испытание для большинства молодых женщин, даже если оно продолжается всего несколько часов. Но если они арестуют Дейзи, то надолго. Станут говорить, что им необходимо доставить свидетелей, доказательства или что там еще из колонии. Вы лучше, чем кто-либо другой, понимаете, что это значило бы для Дейзи, если бы даже мы заплатили за ее содержание в самых приличных апартаментах места заключения.
Граф кивнул, но вид у него был по-прежнему удрученный.
– Я понимаю, что это за гнусное, темное дело, и уверен, что Дейзи заслуживает лучшей участи, – говорил Лиланд. – Но сейчас мы не в состоянии придумать что-то более удачное, чем то, что собираемся делать. Когда на пальце у нее появится вот это кольцо, и она получит новое имя, Дейзи станет неприкасаемой. Пока не будут обнаружены доказательства, более существенные, чем слова одного человека против слов другого. И мы до сих пор не выяснили, кто этот обвинитель.
Он посмотрел графу в глаза. Тот отвел взгляд.
– Вы ведь не думаете, что Дейзи совершила то, в чем ее обвиняют? – недоверчиво спросил Лиланд.
Граф покачал головой:
– Нет. Признаюсь, я много размышлял об этом. Но нет. Она не могла сделать такое.
– Я тоже так считаю. И поскольку она станет титулованной, богатой леди и займет высокое положение в обществе, ее преследователь умерит свое рвение. Она станет свободной.
– И замужней, – добавил граф.
– Да, это тоже существенно.
Лиланд снова повернулся к зеркалу и снял крохотную соринку с лацкана сюртука. На нем был синий сюртук строгого покроя, надетый на светло-голубой жилет, это выглядело просто и элегантно в сочетании с грифельно-серыми брюками и черными полуботинками. Волосы у Лиланда были зачесаны назад, шейный платок заколот булавкой с единственным сапфиром, на правой руке – золотой перстень с печаткой. В зеркале отражалась и фигура графа, облаченного в темно-синий сюртуке белым жилетом и черные брюки. Лицо у Джеффа было крайне озабоченное.
– Вид у вас такой, словно вы отправляетесь на похороны, а не на свадьбу, – бросил Лиланд через плечо. – Вы изменили решение? Если вы хотите сказать об этом, сделайте это прямо теперь. После того как мы сядем в карету и двинемся в путь, будет поздно. Если Дейзи проведет в поездке ночь с нами обоими, ее репутация погибнет независимо от того, обвиняют ее в чем-то или нет. И помните, что малейший намек на неуверенность со стороны любого из нас вынудит Дейзи поступить по-своему. Вы же видели ее лицо, когда она давала согласие. Она не слишком хочет выходить замуж.
– Считаете ли вы, что она сможет изменить свое отношение к браку? – нервно спросил граф. – Или хотя бы смириться с ним в будущем?
Лиланд отвернулся от зеркала. Лицо у него было спокойное.
– Я так считаю, иначе я не пошел бы на риск, если хотите знать. Дейзи не дала бы согласия ни при каких обстоятельствах, если бы это противоречило сокровенным желаниям ее сердца, и вы это понимаете. Она весьма своевольное создание, – добавил он с усмешкой. – К тому же я уверен, что для нее найден наилучший вариант, и думаю, в один прекрасный день она почувствует благодарность к безымянному доносчику. Вместо того чтобы разрушить ее, жизнь, вся эта история сделает ее счастливее, чем она была когда-либо. Во всяком случае, я серьезно надеюсь, что так оно и будет.
– Да, конечно, я тоже уповаю на это, – сказал граф. – Я просто хотел убедиться, что вы относитесь к предстоящему событию вполне серьезно.
– Нет, что вы! – отвечал Лиланд. – С моей стороны это всего лишь прихоть. Как это часто бывало со мной, я почувствовал неодолимое желание отказаться от всех приглашений, побросать вещи в корзину, сесть в карету, покинуть Лондон среди ночи и уехать на запад. Я развлекаюсь таким образом, мне присущи безумные импульсы...
– Перестаньте паясничать, – одернул его граф. – Для нее это не пустяки, замужество изменит ее жизнь навсегда. И я, сказать по правде, тревожусь за нее. Я люблю эту девочку и не хочу, чтобы она сделала плохой выбор только ради того, чтобы избежать то ли возможной, то ли воображаемой опасности.
От возмущения Лиланд замер на месте, высоко вздернув подбородок. Казалось, он смотрит на графа сверху вниз вдоль своего длинного носа.
– Во-первых, – заговорил он совершенно замороженным голосом, – она не девочка. Она женщина. Была однажды замужем, а теперь вдова. Во-вторых, я не склонен считать, будто она делает выбор, неудачный в каком бы то ни было отношении. И в-третьих, если вы так колеблетесь, я полагаю, вам не следует во всем этом участвовать. Если вы откажетесь, это, вероятно, разобьет ей сердце. Но коль скоро вы намерены высказывать ваши сомнения и в церкви, я буду вынужден прервать церемонию, так что или выговаривайтесь сейчас, или навсегда сохраните свои опасения при себе. Итак?
Граф вздохнул и развел руки в стороны, давая этим жестом понять, что сдает позиции.
– Я уже говорил об этом и не хотел бы повторяться. У меня есть колебания, но вам известны их причины. Тем не менее, я согласен. Все это к лучшему. Я не могу придумать более удачного решения. Было бы хорошо, если бы она пришла к нему по собственному желанию, а не только ради того, чтобы сохранить свободу. Однако добрые свершения происходят с нами по необходимости столь же часто, как и по нашей воле. Все правильно, но мне свойственно легко впадать в беспокойство, так уж я устроен. Как вам известно, я воспитал своего Кристиана и усыновил еще двух мальчиков, неудивительно, что волнение обратилось у меня в привычку.
– Не тревожьтесь, – произнес Лиланд уже вполне благодушно. – Все будет благополучно, вот увидите. Преследователь пущен по неверному пути, мы в полной готовности, и уже темнеет, чего и следовало ожидать. Пора действовать, не так ли?
* * *
Дейзи медлила.– Боитесь оступиться? – спросил Лиланд, который стоял рядом с ней. – Не переживайте, я здесь, ничего худого не случится.
– Это все равно что шагнуть в темноту, – сказала Дейзи.
– Кучер не может зажечь фонари, – шепотом проговорил Лиланд. – Мы не хотим, чтобы нас заметили. Ваш враг, кем бы он ни был, не должен узнать о том, что мы предпринимаем. Это самое лучшее приданных обстоятельствах. Обопритесь на мою руку, я не дам вам упасть.
К отелю, в котором жила Дейзи, карета подъехала сзади и остановилась у входа для прислуги, почти рядом с конюшней. По обеим сторонам черного хода горели фонари, зажжены они были и у ворот конюшни, но их тусклого света было недостаточно, чтобы разглядеть происходящее возле кареты. Дейзи оперлась на руку виконта и с его помощью поднялась по ступенькам в экипаж.
– Добрый вечер, Дейзи, – послышался из кромешной тьмы голос графа. – Добрый вечер и вам, миссис Мастерс, – поздоровался Джефф с компаньонкой, когда та вошла в карету следом за хозяйкой. – Сожалею, что наша встреча носит столь секретный характер, но мы не хотим, чтобы нас заметили. Все хорошо, – обратился он к Лиланду, который замыкал список пассажиров. – Теперь нам пора ехать, путь предстоит долгий.
Колеса загромыхали по камням вымощенной булыжником мостовой узкого проулка, потом карета свернула на главную улицу.
– Грохочет, словно гром небесный, – нервно проговорила Дейзи. – Такое услышат все кругом.
– В отель по ночам обычно доставляют продукты, – возразил Лиланд. – Никто даже внимания не обратит, уверяю вас. К тому же деньги, которые я оставил слугам, значительно приглушат шум. Успокойтесь и попробуйте поспать.
– Поспать? – изумилась Дейзи.
– Да, – сказал он. – Откиньтесь на спинку сиденья и закройте глаза, а когда вы проснетесь, мы уже будем на месте.
– Разве я могу заснуть? – заявила она. – За кого вы меня принимаете? Я втихомолку уезжаю из Лондона, чтобы скрыться от преследователей, выйти замуж и спастись от петли, а вы предлагаете мне уснуть.
– Ну, тогда просто подремлите, – спокойно предложил Лиланд.
– Ладно, вот и спите сами, если у вас есть такое желание, – парировала Дейзи с горячностью. – Но я не могу уснуть, нет, это невозможно!
– В таком случае бодрствуйте, – вполне резонно ответил Лиланд, поудобнее устроился на кожаных подушках и смежил веки.
Дейзи смогла это разглядеть. Был поздний весенний вечер, но глаза ее уже привыкли к темноте, к тому же на безоблачном небе проглянул узкий серп месяца.
– Нам лучше было бы уехать в ненастную ночь, – сердито проворчала она.
– И опасаться, что карета увязнет в грязи, если начнется дождь? Нет, думаю, это было бы очень рискованно, – возразил Лиланд, не открывая глаз.
– Чем дальше мы отъедем, тем лучше, – заговорил граф. – Кучер некоторое время будет гнать лошадей по обходной дороге, а на запятках нашей кареты пристроился выездной лакей, он сразу заметит преследователей. К тому же за нами следует вторая карета, в ней ваша горничная и наши с Лиландом камердинеры. Вы можете отдыхать совершенно спокойно, Дейзи. Мы оберегаем вас. И вы приняли правильное решение.
– Хотела бы я быть полностью в этом уверенной, – сказала она. – О нет, я не жалуюсь. Я понимаю, что мне необходимо делать, и, поверьте, очень благодарна вам за самопожертвование и помощь. Но когда я думаю о будущем...
– А вы не думайте, – протянул Лиланд. – Предчувствие неприятностей хуже их самих. Живите настоящим, и тогда все встанет на место. Вы вступаете в брак. Вы обеспечиваете себе свободу.
– Эти утверждения противоречат одно другому, – ледяным тоном заявила Дейзи.
– Дейзи! – не выдержала Хелена. – Извините, но это грубо. Подумайте о вашем женихе, о том, что он должен чувствовать. Он совершает смелый и благородный поступок.
– Да, – сказала Дейзи, пристыженная. – Прошу прощения. Это действительно грубо. Я недостойна чести, которая мне оказана.
– А это звучит еще хуже, – произнес Лиланд, приоткрыв один глаз.
– Но я на самом деле так считаю! – рассердилась Дейзи.
– Дорогая моя, мы это понимаем, – вмешался в перепалку граф. – Ли, прошу вас, перестаньте ее дразнить.
– Ну как же, – сказал Лиланд. – Приношу извинения. Я веду себя скверно. Мне следовало бы молча наблюдать, как она сидит сама не своя, а также терпеть ее нападки на меня, поскольку это явно поднимает ей настроение.
Граф, вне себя от возмущения, резким движением повернулся к Лиланду, но прежде чем он успел произнести хоть слово в защиту Дейзи, до его ушей донесся ее смешок.
– Совершенно верно, – выговорила она сквозь смех. – У меня вообще ужасный характер, а в последние дни я совсем распустилась, но вы даже не представляете, какое это удовольствие! Так приятно браниться и ворчать, не боясь, что получишь за это пощечину! Простите меня, я не хотела обидеть вас.
– Все хорошо, не стоит беспокоиться, – благосклонно заявил Лиланд.
– Но замужество – серьезный шаг, – продолжала Дейзи. – Особенно если его совершаешь в такой спешке. И тем не менее я вам благодарна от всей души. Понятно, что я не нахожу себе места. Но я нервничала бы еще сильнее, если бы страшилась, что люди из суда Боу-стрит посадят меня в тюрьму. Однако теперь они не посмеют это сделать, правда?
– Не осмелятся и не захотят, – успокоил ее Джефф. – Я поговорил со многими очень влиятельными людьми, также, как и Лиланд, и если бы сыщики с Боу-стрит даже остановили нас сейчас, они не могли бы посадить вас в тюрьму, по крайней мере, немедленно. А когда вы будете замужем, они вообще этого не смогут. Поймите, что мы пользуемся определенным влиянием. Вы уже не будете никому не известной бывшей заключенной, но станете супругой всеми уважаемого джентльмена, у которого есть друзья в нужных местах. Некто вознамерился причинить вам крупные неприятности. Мы его отыщем, и, к его немалому удивлению, в тюрьме окажется он, а не вы. Ложное свидетельство является преступлением. Не бойтесь. Мы здесь, вы тоже, и так оно и останется в дальнейшем. Я вам это обещаю.
– Благодарю вас, – тихо проговорила Дейзи.
Тем не менее, граф пристроился на самом краешке сиденья, пока карета не выехала за пределы Лондона и покатила по дороге на запад.
Некоторое время все молчали. Лиланд сидел напротив Дейзи, и она видела, что он снова закрыл глаза и опустил руки на колени; все его длинное тело расслабилось. Немного погодя закрыла глаза и Хелена; судя по ее глубокому, ровному дыханию, она тоже уснула. Последним смежил веки граф, и Дейзи скоро услышала, как он аккомпанирует Хелене негромкими всхрапываниями.
Дейзи казалось, что она одна-единственная бодрствует в том мире. Она вгляделась в темноту за окном кареты. Когда они выехали из города, кучер остановился ненадолго, чтобы зажечь фонари, и теперь Дейзи видела за окном их трепещущий, будто скачущий свет.
– Последние сожаления, отринутые желания? – произнес с вопросительной интонацией негромкий, мягкий голос.
Дейзи выпрямилась. Виконт пробудился и смотрел на нее широко открытыми глазами, в которых отражался свет фонарей.
– Я хотела бы получить бифштекс, тот самый, который просят, как известно, все приговоренные. И еще бисквит, большой, пропитанный шерри, – нарочито капризным голоском проговорила Дейзи – этой шуткой она хотела, пусть ненадолго, снять нервное напряжение, которое ее не оставляло.
– А я и не подумал о вашей последней трапезе, – смешливо подхватил Лиланд. – Вы ее получите, если хотите. Но это будет, как мне кажется, за свадебным завтраком, потому что церемонию придется завершить ранним утром, едва солнышко взойдет... Вы что, и в самом деле думаете, что теперь всему конец? – внезапно изменив тон, спросил он мягко и серьезно.
– Ох, право, не знаю. – Дейзи прерывисто вздохнула. – Я совсем потеряла голову. У меня было столько планов, когда я плыла на корабле в Англию! Я не думала о том, что оставила позади, и не оглядывалась по сторонам. Теперь я должна действовать, причем достаточно быстро. Куда уж мне разбираться, что хорошо и что плохо.
– Звучит прямо как стихи, – заметил Лиланд. – Подумайте, не заняться ли вам поэтическим творчеством. Ладно, не обижайтесь. Я понимаю, что говорить легко, однако ваш новый муж, в чем бы он ни был грешен, не имеет ничего общего с Таннером. В этом я могу вас уверить.
– Я знаю. Но после смерти Таннера я была сама себе хозяйкой, и мне будет нелегко подчиниться воле другого человека.
– Вам не придется это делать, потому что ваш муж не склонен подавлять кого бы то ни было. И он к этому вовсе не стремится. Для нормального человека такое попросту неприятно. И каким бы ни был ваш избранник, вы не можете не признать, что он порядочный человек. Надеюсь, вы это понимаете.
– Да, – промолвила Дейзи очень тихо.
– Вот и отлично. Будьте спокойнее. То, что нам предстоит, не будет концом, если вы отнесетесь к нему как к началу. Я полагаю, например, что мужья всегда шли путем самоусовершенствования.
Дейзи улыбнулась.
– А теперь усните, – прошептал он. – Жаль было бы разбудить наших замечательных друзей. Если вы меня рассмешите, это, безусловно, случится. Но самое главное, на рассвете вы должны выглядеть свежей, как само утро. Думаю, любой священник насторожится, если невеста войдет в церковь, спотыкаясь и зевая, с глазами, мутными, должно быть, от выпитого накануне излишка спиртного. А тут еще парочка сопровождающих невесту мужчин, то бишь граф и я собственной персоной. Один то и дело повторяет, что по возрасту годится новобрачной в отцы, а другой невероятно тощий и отнюдь не похож на Ромео. Плюс ваша компаньонка, вся такая возбужденная. Уверяю вас, ни один уважающий себя священник, завидев невесту, засыпающую на ходу, и ее в высшей степени подозрительных спутников, не согласится совершить обряд венчания.
Дейзи еще раз улыбнулась, а потом вдруг зевнула – как видно, оттого, что об этом говорил Лиланд. Веки ее сомкнулись, и она проспала до самого конца долгой дороги.
Лиланд не спал, смотрел на Дейзи и о чем-то думал.
* * *
Дейзи открыла глаза навстречу розовому свету утренней зари. И поймала взгляд темно-голубых глаз Лиланда, обращенный на нее.– Мы почти добрались до места, – сказал он. – Вы готовы или нет?
– Готова, – ответила Дейзи, распрямляясь и протирая глаза. – Но мне хотелось бы умыться.
– Разумеется, – сказал граф. – Нашей девочке понадобится время, чтобы переодеться. Давайте сначала заедем в гостиницу, а оттуда направимся в церковь. Таким образом, Дейзи, вы войдете в свой новый дом его полноправной хозяйкой.
– Ну что ж, это вполне резонно, – в раздумье произнес Лиланд. – Слугам как раз хватит времени, чтобы сбиться с ног, проверяя, все ли в доме в порядке.
– Очень хорошо, – сказала Дейзи со вздохом облегчения, хотя в глубине души заволновалась при упоминании об обязанностях хозяйки большого имения еще больше, чем при мысли о том, что очень скоро заполучит мужа. – Мне понадобится всего несколько минут. Хочу надеть другое платье. Вы, Лиланд, уже облачены в костюм, достойный торжественной церемонии, а я свой наряд взяла с собой.
В это ясное солнечное утро у жениха защемило сердце, когда он увидел невесту, которая шла к нему по проходу через всю церковь.
Дейзи улыбнулась. Почти все в эти несколько дней совершалось помимо ее воли и участия. Единственное, что она могла обдумать и осуществить сама, был ее внешний вид, то, как она будет выглядеть на своей свадьбе. Она подняла волосы наверх так, что их длинные концы падали ей на спину, оставляя открытыми шею, плечи и верхнюю часть груди. Но залюбоваться можно было не только ее шеей и плечами. Дейзи надела лучшее платье, то самое, из золотистой ткани, которое она собиралась приберечь для бала.
– Вы уверены, что хотите надеть сегодня именно это? – спросила Хелена, помогая хозяйке натянуть платье через голову.
Но когда оно было надето, Хелена проронила: – О да, только так.
Платье было пригнано по фигуре искусной рукой, но фигура Дейзи не нуждалась в приукрашивании. Наряд не льстил ей, он просто ее показывал. Высокая грудь, тонкая талия, аккуратные бедра и округлая попка говорили сами за себя.
Большинство невест стараются одеться на свадьбу как можно лучше, но лишь немногие из них рискнули бы нарядиться в платье, сшитое опытной модисткой специально для выезда на грандиозный бал. Однако для Дейзи это было как раз то, что надо, и она это понимала. Она не была краснеющей барышней или перепуганной девственницей. Она взрослая женщина, которая делала то, что считала для себя наилучшим, и хотела, чтобы ее жених понимал это.
Они с Джеффом встретились в ризнице, и Дейзи невольно улыбнулась, заметив выражение его лица. Он взял ее руку в свою и молча, не сводя с нее глаз, повел по проходу. Золотистое платье ловило солнечный свет и отражало его. Оттого казалось, что Дейзи сияет, словно она принесла с собой в старинный храм частицу солнечного света, который остался там, снаружи, за порогом. Шлейф из розового тюля словно бы летел, а не тянулся за ней по ковру и бросал розовый отсвет на ее бледное от волнения лицо. Даже старинные окна из многоцветного стекла будто позаимствовали блеск ее золотых волос и сделались ярче и прозрачнее.
Но когда Дейзи увидела лицо своего жениха, который ждал невесту, стоя у алтаря, ее улыбка озарила все вокруг.
– Вы оказываете мне честь, – сказал Лиланд, беря ее за руку.
Глава 18
Все время, пока викарий говорил, цитировал священные тексты и пояснял суть супружеских обетов, Дейзи напоминала себе, что она поступает так, потому что у нее нет иного выбора, и гадала, не последует ли за этим кара небесная. Ей вдруг пришло в голову, не лгала ли она себе.
Она не была несчастной. Не чувствовала себя загнанной в ловушку или даже испуганной. Ни теперь, ни вообще. Вместо этого, стоя у алтаря в последние минуты своей независимости, она каждый раз, как только осмеливалась взглянуть на Лиланда, испытывала ощущение... гордости? Или радости? Или, быть может, она просто удивлена тем, что находится здесь, в церкви, и венчается с мужчиной, к которому испытывает восхищение, а может, втайне, и желание? Что, если последнее и порождает в ней тревогу? Впрочем, сейчас она и беспокойства не чувствует.
Ее внезапно охватила дрожь. Не оттого, что платье было сшито из тонкой ткани, а древние камни храма не согревались даже летом. Она трепетала потому, что Лиланд был прав. Когда он находился рядом с ней, она всей кожей ощущала его присутствие.
Лиланд Грант, виконт Хей, стоял рядом с ней, корректный и серьезный. Очень высокий, он к тому же держался так прямо, что Дейзи пришлось бы изо всех сил вытянуть шею, чтобы увидеть его лицо. И она была тут и повторяла, как попугай, те слова, которые сделают его хозяином ее жизни. Но Дейзи не могла вызвать в себе хоть чуточку страха. Потому что, каким бы ни был Лиланд, включая и его репутацию, Дейзи ни на секунду не поверила бы, что он может причинить ей боль или оскорбить ее. Она была настолько ошеломлена этим открытием, что едва не пропустила свой черед произносить обеты.
Она не была несчастной. Не чувствовала себя загнанной в ловушку или даже испуганной. Ни теперь, ни вообще. Вместо этого, стоя у алтаря в последние минуты своей независимости, она каждый раз, как только осмеливалась взглянуть на Лиланда, испытывала ощущение... гордости? Или радости? Или, быть может, она просто удивлена тем, что находится здесь, в церкви, и венчается с мужчиной, к которому испытывает восхищение, а может, втайне, и желание? Что, если последнее и порождает в ней тревогу? Впрочем, сейчас она и беспокойства не чувствует.
Ее внезапно охватила дрожь. Не оттого, что платье было сшито из тонкой ткани, а древние камни храма не согревались даже летом. Она трепетала потому, что Лиланд был прав. Когда он находился рядом с ней, она всей кожей ощущала его присутствие.
Лиланд Грант, виконт Хей, стоял рядом с ней, корректный и серьезный. Очень высокий, он к тому же держался так прямо, что Дейзи пришлось бы изо всех сил вытянуть шею, чтобы увидеть его лицо. И она была тут и повторяла, как попугай, те слова, которые сделают его хозяином ее жизни. Но Дейзи не могла вызвать в себе хоть чуточку страха. Потому что, каким бы ни был Лиланд, включая и его репутацию, Дейзи ни на секунду не поверила бы, что он может причинить ей боль или оскорбить ее. Она была настолько ошеломлена этим открытием, что едва не пропустила свой черед произносить обеты.