Страница:
– Что ж, продолжим наше обсуждение наверху, – сказал он и жестом подозвал к себе дворецкого. – Пусть нам принесут булочки, которые так хорошо печет кухарка. Я особенно люблю маленькие с коринкой. И еще велите подать пару бутылок шампанского из погреба. Французского, девяносто четвертого года, без отметки об уплате налога. Мы женаты уже три дня и хотим это отметить. Сейчас, – обратился он к Дейзи, когда дворецкий удалился, – мы устроим себе пирушку.
Глаза у Дейзи округлились, но она ничего не сказала и пошла вместе с Лиландом вверх по ступенькам.
Через час она уже смеялась. Они выпили шампанского, и Лиланд рассказал ей забавную историю о каком-то случае на студенческой пирушке из тех времен, когда он учился в Кембридже. За первой историей последовала еще одна и еще... Лиланд переоделся в шелковый халат и выглядел очень уютно, сидя в кресле и развлекая Дейзи. Рассказчиком он был замечательным.
Дейзи восседала на их высокой кровати, нога на ногу, ее розовая сорочка приятно гармонировала с покрывалами цвета персика. Она развязала ленту и распустила волосы, которые теперь обрамляли ее лицо ореолом золотых кудрей. На лице сияла улыбка. Дейзи не опьянела, ей просто было очень весело.
– Больше не надо, – сказал Лиланд, когда она снова протянула ему пустой бокал. – Ты уж слишком развеселилась.
– Ничего подобного! – запротестовала она.
– Ну, тогда поссорься со мной. Если сможешь.
Дейзи разразилась смехом.
– Ты прав! Как я могу повздорить с человеком, который угощает меня восхитительными булочками и вином? – Она посмотрела на Лиланда из-под шапки растрепанных кудрей. – Но я не опьянела. Я просто счастлива. Все это напоминает мне о времени, когда я еще не была выслана, навещала своих подруг и бывало, что оставалась ночевать у какой-нибудь из них дома. Мы рассказывали друг другу разные истории и веселились до рассвета. – Дейзи примолкла, потом проговорила задумчиво: – Мои подруги... Я ничего о них не знаю. Никаких вестей не получала от них, с тех пор как меня и отца арестовали.
Дейзи выпрямилась.
– Тем хуже для них, верно? – сказала она, резким движением отбросив кудри со лба. – Я обзавелась новыми подругами в Порт-Джексоне, где мы жили. Да, у меня там были настоящие друзья. Но мы никогда не смеялись так много. Есть люди, истории жизни которых гораздо печальнее моей, – произнесла она очень серьезно. – А теперь я больше не хочу грустить. Никогда.
– Я постараюсь устроить, чтобы так оно и было, – сказал он. – Уж это я могу обещать.
Он встал с кресла, подошел к кровати и сел рядом с Дейзи. Допил последний глоток шампанского и, подняв повыше пустой бокал, стал его разглядывать.
– Говорят, что эти бокалы были изготовлены в точности по форме грудей Марии Антуанетты, – произнес он мечтательно и уголком глаза приметил, что Дейзи удивленно раскрыла свои ясные очи. – Но я также слышал, что моделью послужила грудь Дианы де Пуатье, любовницы нашего Генриха Второго. Знаю я и более древнюю легенду: будто бы Парис велел изготовить кубок по форме груди Хелены Прекрасной. Видимо, оттуда все и пошло. Любопытно, что история самого обыкновенного сосуда связана с именами нескольких знаменитых красавиц. Тебе так не кажется?
Дейзи пригляделась к бокалу. Протянула руку и взяла его у Лиланда. И вдруг накрыла им свою правую грудь. Теперь уже Лиланд широко раскрыл глаза.
– Фу, – сказала она, убедившись, что бокал не вмещает даже половину ее груди. – Это плохо говорит обо мне. Грудь не входит в один бокал. Быть может, нужен был бы вдвое больший. Как ты считаешь? Ох, какое у тебя лицо! – воскликнула она, расхохоталась и захлопала в ладоши. – Я все-таки этого добилась! Я тебя привела в замешательство. Ты попался в ловушку, стараясь смутить меня. Не отрицай. Ты мне рассказывал одну задругой все более зажигательные истории – и сам оказался пойман! Вот что бывает, когда ты выпьешь слишком много!
– Возможно. – Лиланд взял бокал с того места, где Дейзи его оставила на постели, и поставил на ночной столик. – Но на самом деле я пытался подогреть твои чувства. Точнее, соблазнить тебя. Кое-кто считает, что такие разговоры сильно возбуждают женщин.
Он провел пальцем по ключице Дейзи, а потом коснулся ее губами. Ладонью погладил грудь и тоже поцеловал сквозь ткань рубашки.
– Я не хотел бы помещать такую прелесть в бокал, – пробормотал он, спуская с плеча Дейзи рубашку. – С ней можно поступать гораздо лучше. – Он приподнял на ладони обнаженную грудь и поцеловал ее розовый кончик.
Дейзи сидела тихо, все переполненная доселе неведомым чувством и не в силах произнести ни слова. Лиланд тронул ее грудь кончиком языка, а потом снова поцеловал. Таннер иногда тискал ее груди в приступе похоти, а временами щипал ее вроде бы шутя, но никогда не делал ничего подобного. Ощущение было восхитительным, оно покорило Дейзи.
Лиланд поднял голову, чтобы увидеть ее лицо.
– Тебе хорошо, правда? – спросил он.
– Слишком хорошо, я даже не знаю...
Лиланд молча проклял умершего мужа Дейзи, который, это было очевидно, не проявлял нежности к ней даже в порывах страсти.
– Будет еще лучше, – шепнул он, заключая ее в объятия и нежно целуя.
Они сидели на высокой кровати, Лиланд ласкал и целовал Дейзи, трогая своим языком ее язык. Она обхватила ладонями его голову и прижала к себе, упиваясь этими поцелуями. Тело ее пылало жаром, Дейзи чувствовала частые, колокольные удары собственного сердца и такое же сильное биение сердца Лиланда. У нее вырвался низкий, долгий стон.
Она услышана себя и освободилась от власти чувственности, сотворенной Лиландом.
Он ощутил, как напряглось ее тело, и отпрянул.
– Что? – спросил он.
Дейзи покачала головой, на глазах у нее Лиланд увидел слезы.
– Не переставай, – сказала она сердито. – Я ничего не могу с этим поделать. Не обращай внимания, продолжай.
– Но что случилось?
– Не знаю. Я просто подумала о том, что нам предстоит. Не обращай внимания. Я справлюсь.
– С чем?
– Со страхом, – ответила она и выругалась так грубо, что брови у Лиланда взлетели выше некуда. – То, что я чувствую, прекрасно, – с яростью продолжала Дейзи. – Но едва включается рассудок, все во мне замирает. Наверное, потому что раньше, при Таннере, я не могла не думать. Когда бы он ко мне ни подступался. Потому что чувствовать было невыносимо. А теперь, когда я так хочу, чтобы все было по-другому, оно опять приходит. Черт побери! – выругалась она и, сжав кулак, изо всей силы ударила им по кровати. – Я этого не понимала, иначе я ни за что не вышла бы замуж за тебя или за кого бы то ни было. Ты мне веришь?
– О да! – отвечал он. Затем подумал с минуту, пытаясь обуздать разбушевавшиеся эмоции. – Ладно, – заговорил он наконец. – Есть несколько способов с этим справиться. Поверь мне, это вполне достижимо. Давай выберем наиболее приемлемый путь. Мы можем дать тебе выпить целую бутылку шампанского и откупорить еще одну. Тогда ты не сможешь думать вообще ни о чем. – Он нахмурился. – Но проблема в том, что ты не запомнишь, как хорошо нам было, и в следующий раз придется начинать все сначала.
Дейзи улыбнулась, но то была горькая и печальная улыбка.
– Или же, – продолжал он, – можно дать тебе наркотик. Ты, конечно, и в этом случае ни о чем не сможешь думать, но что прикажешь делать в следующий раз? Не приучать же тебя к наркотикам!
Дейзи опустила голову и сжала ее ладонями.
– Ох, ну почему, почему ты связался со мной? – прошептала она в приступе ненависти к самой себе.
– Потому, – ответил он тихо-тихо, – что я люблю тебя. Я считал, что ты это знаешь.
Дейзи подняла на него глаза. Лиланд привлек ее к себе в объятия.
– Нет ничего хуже, – заговорил он, – чем не иметь представления о том, что может с тобой происходить. Я должен был бы сообразить это раньше. Сами разговоры о любовной близости могут доставлять радость. Известно ли тебе, что есть люди, которым больше нравится говорить о таких вещах, нежели заниматься ими? Ни я, ни ты к ним не относимся, но позволь мне рассказать тебе о любовных играх и помни, что выбор принадлежит тебе.
Он начал говорить с ней о проявлениях интимной близости, находя мягкие и красивые выражения, словно бы умоляя ее о благосклонности. В его описаниях не было ничего грубого и неприятного. Каждый «урок» он завершал поцелуем. Дейзи вообще-то слышала обо всем этом или почти обо всем и раньше, но была признательна Таннеру за то, что он никогда не просил ее ни о чем подобном. Сейчас, вслушиваясь в хрипловатый от волнения, завораживающий голос ее нового мужа, который сидел рядом с ней, обняв ее и пытаясь склонить к объятиям, еще более тесным, Дейзи почувствовала, что хочет испытать все, о чем он ей поведал.
Она прервала его только раз.
– Порядочные женщины позволяют себе такое? – спросила она удивленно.
– Такое делают самые лучшие женщины, – заверил он ее: – И я занимался бы этим с тобой, но только иначе, по-другому, особенно... я даже не знаю, как объяснить. Ты хочешь услышать об этом?
– Нет, – ответила она.
Лиланд перестал дышать и молча ругал себя за глупость, за то, что вообразил, будто женщину, терпевшую жестокие унижения от мужчины, можно соблазнить тем, что она примет за дальнейшее втаптывание в грязь. Он гадал, как ему исправить ошибку, лихорадочно соображал, как повести себя дальше, но тут Дейзи притянула к себе голову мужа и поцеловала его.
– Такты не хочешь больше слушать? – спросил он, когда вновь обрел возможность дышать и говорить, хотя сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Покажи мне теперь, – произнесла она возле самых его губ. – Прошу тебя.
И он это сделал.
На этот раз Дейзи не отшатнулась и не противилась его ласкам. Ни тогда, когда он целовал ее губы, шею, грудь, ни тогда, когда он помогал ей снять рубашку, которая вдруг стала для нее тесной, жаркой и неудобной.
– Сними свой халат, – прошептала она. – Я хочу узнать все, о чем ты говорил мне, Ли. О, я так жажду этого!
– К вашим услугам, миледи, – сказал он. – Я тоже этого хочу.
Он распахнул халат и отшвырнул его в сторону.
Обхватив ладонями ягодицы Дейзи, он тесно прижал ее к себе, уложил на подушки и лег с ней рядом. Дейзи чувствовала его возбуждение, но не боялась, она была слишком занята узнаванием того, насколько необыкновенными могут быть поцелуи, и наслаждалась ласками Лиланда.
Она хотела узнать, какой он, желала ласкать его, гладить, как он ее, не потому что это было бы справедливо – отвечать на ласки, но потому что найти и узнать друг друга можно только так, телом к телу.
Дейзи вздрогнула, когда Лиланд тронул рукой ее промежность, – ощущение было незнакомым и возбуждающим, но прикосновения очень нежные и осторожные, и когда длинный палец Лиланда пробрался к самому интимному месту, Дейзи не испугалась. Она хотела большего, но едва пошевелилась, Лиланд прекратил свои смелые ласки.
– Нет-нет, – забормотала она, спрятав лицо у него на шее. – Не останавливайся, не надо. Мне так хорошо, я никогда не знала такого.
– Теперь узнаешь, – горячо прохрипел он у нее над самым ухом, поцеловал ее и возобновил свои прикосновения, Дейзи дрожала всем телом и почти задохнулась, ощутив незнакомые ей доселе конвульсии наслаждения. Она не сразу поняла, что ожидает большего – почувствовать его в себе.
Это превзошло то, на что надеялся Лиланд. Дейзи пылала и жаждала ему отдаться. Она потянулась к нему.
– Это мой выбор, – прошептала она. – Я хочу для тебя того же. Так тебе нравится? – Она осторожно взяла в ладони его член. Лиланд замер.
Секунду он молчал, и за это короткое мгновение Дейзи успела подумать, не зашла ли она слишком далеко (а может, недостаточно далеко?). Она вовсе не хотела вызвать у этого мужчины неприятные ощущения.
– Вес твои прикосновения мне нравятся. – Он задыхался, едва сдерживая возбуждение. – Это хорошо, прекрасно. Это великолепно.
Он уложил Дейзи на спину, накрыл своим телом и еще раз потрогал ее промежность. Он не мог поверить в свою удачу. Она была готова принять его и хотела этого.
Медленно, бережно, хоть и страшась, что она остынет, если он не поспешит, Лиланд вошел в нее. Вся дрожа, Дейзи распростерлась под ним, принимая и стремясь вместить его.
Он двигался вместе с ней, наслаждаясь ее горячностью и сладостью, бормоча ей на ухо слова любви. Он не простил бы себе, если бы кончил раньше, чем доведет ее до оргазма. И наконец она содрогнулась всем телом, вскрикнула, снова сотрясаясь, еще и еще. Только тогда он позволил себе присоединиться к ней в экстазе, выкрикивая ее имя.
Потом они лежали рядом, обнявшись. Тело Дейзи все еще вздрагивало от незнакомых дотоле ощущений. Лиланд чувствовал себя удовлетворенным и умиротворенным, но желание не оставляло его. Прижимая Дейзи к сердцу, он гладил ее волосы, время от времени прикасаясь к ним губами. Дейзи заговорила первой.
– Благодарю тебя, – сказала она. – Я не знала, что могу испытывать такие чувства. Это ни капли не похоже на... О, благодарю тебя. – Ее губы, которые она прижимала к его груди, сложились в улыбку. – Теперь меня ничуть не удивляет твоя репутация соблазнителя.
Рука Лиланда замерла.
– Нет, – заговорил он мягко, – до сих пор я никого не соблазнял. Какое открытие! И какое упущение. Я просто не понимал, чего мне так не хватает. Это было чудесно. Благодарю тебя, любовь моя.
Дейзи не ответила, но глаза ее стали влажными от навернувшихся слез.
– Вот тебе и на, – сказал Лиланд, приподнимая голову Дейзи и вытирая слезинки. – Чтобы больше такого не было! Мы можем заниматься любовью в воде, это, как я слышал, очень увлекательно. Но не сейчас.
Дейзи хихикнула, потом рассмеялась, и Лиланд присоединился к ней.
– Ну как? – спросил он. – Продолжим наши уроки?
– Ты можешь? – удивилась она.
– Думаю, да. Если ты поддержишь меня.
– Как хорошо, что мы ушли сюда из лабиринта, – сказала Дейзи спустя некоторое время. – Только представь себе, что кто-нибудь наткнулся бы там на нас во время этого.
– Такого быть не могло, – ответил он рассеянно. – Я отдал приказание, чтобы никто там не появлялся.
Дейзи выпрямилась и, выкрикнув: «Ах ты, обманщик!», схватила подушку, чтобы ударить ею Лиланда, но передумала и заглушила его смех поцелуем.
Глава 22
Глаза у Дейзи округлились, но она ничего не сказала и пошла вместе с Лиландом вверх по ступенькам.
Через час она уже смеялась. Они выпили шампанского, и Лиланд рассказал ей забавную историю о каком-то случае на студенческой пирушке из тех времен, когда он учился в Кембридже. За первой историей последовала еще одна и еще... Лиланд переоделся в шелковый халат и выглядел очень уютно, сидя в кресле и развлекая Дейзи. Рассказчиком он был замечательным.
Дейзи восседала на их высокой кровати, нога на ногу, ее розовая сорочка приятно гармонировала с покрывалами цвета персика. Она развязала ленту и распустила волосы, которые теперь обрамляли ее лицо ореолом золотых кудрей. На лице сияла улыбка. Дейзи не опьянела, ей просто было очень весело.
– Больше не надо, – сказал Лиланд, когда она снова протянула ему пустой бокал. – Ты уж слишком развеселилась.
– Ничего подобного! – запротестовала она.
– Ну, тогда поссорься со мной. Если сможешь.
Дейзи разразилась смехом.
– Ты прав! Как я могу повздорить с человеком, который угощает меня восхитительными булочками и вином? – Она посмотрела на Лиланда из-под шапки растрепанных кудрей. – Но я не опьянела. Я просто счастлива. Все это напоминает мне о времени, когда я еще не была выслана, навещала своих подруг и бывало, что оставалась ночевать у какой-нибудь из них дома. Мы рассказывали друг другу разные истории и веселились до рассвета. – Дейзи примолкла, потом проговорила задумчиво: – Мои подруги... Я ничего о них не знаю. Никаких вестей не получала от них, с тех пор как меня и отца арестовали.
Дейзи выпрямилась.
– Тем хуже для них, верно? – сказала она, резким движением отбросив кудри со лба. – Я обзавелась новыми подругами в Порт-Джексоне, где мы жили. Да, у меня там были настоящие друзья. Но мы никогда не смеялись так много. Есть люди, истории жизни которых гораздо печальнее моей, – произнесла она очень серьезно. – А теперь я больше не хочу грустить. Никогда.
– Я постараюсь устроить, чтобы так оно и было, – сказал он. – Уж это я могу обещать.
Он встал с кресла, подошел к кровати и сел рядом с Дейзи. Допил последний глоток шампанского и, подняв повыше пустой бокал, стал его разглядывать.
– Говорят, что эти бокалы были изготовлены в точности по форме грудей Марии Антуанетты, – произнес он мечтательно и уголком глаза приметил, что Дейзи удивленно раскрыла свои ясные очи. – Но я также слышал, что моделью послужила грудь Дианы де Пуатье, любовницы нашего Генриха Второго. Знаю я и более древнюю легенду: будто бы Парис велел изготовить кубок по форме груди Хелены Прекрасной. Видимо, оттуда все и пошло. Любопытно, что история самого обыкновенного сосуда связана с именами нескольких знаменитых красавиц. Тебе так не кажется?
Дейзи пригляделась к бокалу. Протянула руку и взяла его у Лиланда. И вдруг накрыла им свою правую грудь. Теперь уже Лиланд широко раскрыл глаза.
– Фу, – сказала она, убедившись, что бокал не вмещает даже половину ее груди. – Это плохо говорит обо мне. Грудь не входит в один бокал. Быть может, нужен был бы вдвое больший. Как ты считаешь? Ох, какое у тебя лицо! – воскликнула она, расхохоталась и захлопала в ладоши. – Я все-таки этого добилась! Я тебя привела в замешательство. Ты попался в ловушку, стараясь смутить меня. Не отрицай. Ты мне рассказывал одну задругой все более зажигательные истории – и сам оказался пойман! Вот что бывает, когда ты выпьешь слишком много!
– Возможно. – Лиланд взял бокал с того места, где Дейзи его оставила на постели, и поставил на ночной столик. – Но на самом деле я пытался подогреть твои чувства. Точнее, соблазнить тебя. Кое-кто считает, что такие разговоры сильно возбуждают женщин.
Он провел пальцем по ключице Дейзи, а потом коснулся ее губами. Ладонью погладил грудь и тоже поцеловал сквозь ткань рубашки.
– Я не хотел бы помещать такую прелесть в бокал, – пробормотал он, спуская с плеча Дейзи рубашку. – С ней можно поступать гораздо лучше. – Он приподнял на ладони обнаженную грудь и поцеловал ее розовый кончик.
Дейзи сидела тихо, все переполненная доселе неведомым чувством и не в силах произнести ни слова. Лиланд тронул ее грудь кончиком языка, а потом снова поцеловал. Таннер иногда тискал ее груди в приступе похоти, а временами щипал ее вроде бы шутя, но никогда не делал ничего подобного. Ощущение было восхитительным, оно покорило Дейзи.
Лиланд поднял голову, чтобы увидеть ее лицо.
– Тебе хорошо, правда? – спросил он.
– Слишком хорошо, я даже не знаю...
Лиланд молча проклял умершего мужа Дейзи, который, это было очевидно, не проявлял нежности к ней даже в порывах страсти.
– Будет еще лучше, – шепнул он, заключая ее в объятия и нежно целуя.
Они сидели на высокой кровати, Лиланд ласкал и целовал Дейзи, трогая своим языком ее язык. Она обхватила ладонями его голову и прижала к себе, упиваясь этими поцелуями. Тело ее пылало жаром, Дейзи чувствовала частые, колокольные удары собственного сердца и такое же сильное биение сердца Лиланда. У нее вырвался низкий, долгий стон.
Она услышана себя и освободилась от власти чувственности, сотворенной Лиландом.
Он ощутил, как напряглось ее тело, и отпрянул.
– Что? – спросил он.
Дейзи покачала головой, на глазах у нее Лиланд увидел слезы.
– Не переставай, – сказала она сердито. – Я ничего не могу с этим поделать. Не обращай внимания, продолжай.
– Но что случилось?
– Не знаю. Я просто подумала о том, что нам предстоит. Не обращай внимания. Я справлюсь.
– С чем?
– Со страхом, – ответила она и выругалась так грубо, что брови у Лиланда взлетели выше некуда. – То, что я чувствую, прекрасно, – с яростью продолжала Дейзи. – Но едва включается рассудок, все во мне замирает. Наверное, потому что раньше, при Таннере, я не могла не думать. Когда бы он ко мне ни подступался. Потому что чувствовать было невыносимо. А теперь, когда я так хочу, чтобы все было по-другому, оно опять приходит. Черт побери! – выругалась она и, сжав кулак, изо всей силы ударила им по кровати. – Я этого не понимала, иначе я ни за что не вышла бы замуж за тебя или за кого бы то ни было. Ты мне веришь?
– О да! – отвечал он. Затем подумал с минуту, пытаясь обуздать разбушевавшиеся эмоции. – Ладно, – заговорил он наконец. – Есть несколько способов с этим справиться. Поверь мне, это вполне достижимо. Давай выберем наиболее приемлемый путь. Мы можем дать тебе выпить целую бутылку шампанского и откупорить еще одну. Тогда ты не сможешь думать вообще ни о чем. – Он нахмурился. – Но проблема в том, что ты не запомнишь, как хорошо нам было, и в следующий раз придется начинать все сначала.
Дейзи улыбнулась, но то была горькая и печальная улыбка.
– Или же, – продолжал он, – можно дать тебе наркотик. Ты, конечно, и в этом случае ни о чем не сможешь думать, но что прикажешь делать в следующий раз? Не приучать же тебя к наркотикам!
Дейзи опустила голову и сжала ее ладонями.
– Ох, ну почему, почему ты связался со мной? – прошептала она в приступе ненависти к самой себе.
– Потому, – ответил он тихо-тихо, – что я люблю тебя. Я считал, что ты это знаешь.
Дейзи подняла на него глаза. Лиланд привлек ее к себе в объятия.
– Нет ничего хуже, – заговорил он, – чем не иметь представления о том, что может с тобой происходить. Я должен был бы сообразить это раньше. Сами разговоры о любовной близости могут доставлять радость. Известно ли тебе, что есть люди, которым больше нравится говорить о таких вещах, нежели заниматься ими? Ни я, ни ты к ним не относимся, но позволь мне рассказать тебе о любовных играх и помни, что выбор принадлежит тебе.
Он начал говорить с ней о проявлениях интимной близости, находя мягкие и красивые выражения, словно бы умоляя ее о благосклонности. В его описаниях не было ничего грубого и неприятного. Каждый «урок» он завершал поцелуем. Дейзи вообще-то слышала обо всем этом или почти обо всем и раньше, но была признательна Таннеру за то, что он никогда не просил ее ни о чем подобном. Сейчас, вслушиваясь в хрипловатый от волнения, завораживающий голос ее нового мужа, который сидел рядом с ней, обняв ее и пытаясь склонить к объятиям, еще более тесным, Дейзи почувствовала, что хочет испытать все, о чем он ей поведал.
Она прервала его только раз.
– Порядочные женщины позволяют себе такое? – спросила она удивленно.
– Такое делают самые лучшие женщины, – заверил он ее: – И я занимался бы этим с тобой, но только иначе, по-другому, особенно... я даже не знаю, как объяснить. Ты хочешь услышать об этом?
– Нет, – ответила она.
Лиланд перестал дышать и молча ругал себя за глупость, за то, что вообразил, будто женщину, терпевшую жестокие унижения от мужчины, можно соблазнить тем, что она примет за дальнейшее втаптывание в грязь. Он гадал, как ему исправить ошибку, лихорадочно соображал, как повести себя дальше, но тут Дейзи притянула к себе голову мужа и поцеловала его.
– Такты не хочешь больше слушать? – спросил он, когда вновь обрел возможность дышать и говорить, хотя сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Покажи мне теперь, – произнесла она возле самых его губ. – Прошу тебя.
И он это сделал.
На этот раз Дейзи не отшатнулась и не противилась его ласкам. Ни тогда, когда он целовал ее губы, шею, грудь, ни тогда, когда он помогал ей снять рубашку, которая вдруг стала для нее тесной, жаркой и неудобной.
– Сними свой халат, – прошептала она. – Я хочу узнать все, о чем ты говорил мне, Ли. О, я так жажду этого!
– К вашим услугам, миледи, – сказал он. – Я тоже этого хочу.
Он распахнул халат и отшвырнул его в сторону.
Обхватив ладонями ягодицы Дейзи, он тесно прижал ее к себе, уложил на подушки и лег с ней рядом. Дейзи чувствовала его возбуждение, но не боялась, она была слишком занята узнаванием того, насколько необыкновенными могут быть поцелуи, и наслаждалась ласками Лиланда.
Она хотела узнать, какой он, желала ласкать его, гладить, как он ее, не потому что это было бы справедливо – отвечать на ласки, но потому что найти и узнать друг друга можно только так, телом к телу.
Дейзи вздрогнула, когда Лиланд тронул рукой ее промежность, – ощущение было незнакомым и возбуждающим, но прикосновения очень нежные и осторожные, и когда длинный палец Лиланда пробрался к самому интимному месту, Дейзи не испугалась. Она хотела большего, но едва пошевелилась, Лиланд прекратил свои смелые ласки.
– Нет-нет, – забормотала она, спрятав лицо у него на шее. – Не останавливайся, не надо. Мне так хорошо, я никогда не знала такого.
– Теперь узнаешь, – горячо прохрипел он у нее над самым ухом, поцеловал ее и возобновил свои прикосновения, Дейзи дрожала всем телом и почти задохнулась, ощутив незнакомые ей доселе конвульсии наслаждения. Она не сразу поняла, что ожидает большего – почувствовать его в себе.
Это превзошло то, на что надеялся Лиланд. Дейзи пылала и жаждала ему отдаться. Она потянулась к нему.
– Это мой выбор, – прошептала она. – Я хочу для тебя того же. Так тебе нравится? – Она осторожно взяла в ладони его член. Лиланд замер.
Секунду он молчал, и за это короткое мгновение Дейзи успела подумать, не зашла ли она слишком далеко (а может, недостаточно далеко?). Она вовсе не хотела вызвать у этого мужчины неприятные ощущения.
– Вес твои прикосновения мне нравятся. – Он задыхался, едва сдерживая возбуждение. – Это хорошо, прекрасно. Это великолепно.
Он уложил Дейзи на спину, накрыл своим телом и еще раз потрогал ее промежность. Он не мог поверить в свою удачу. Она была готова принять его и хотела этого.
Медленно, бережно, хоть и страшась, что она остынет, если он не поспешит, Лиланд вошел в нее. Вся дрожа, Дейзи распростерлась под ним, принимая и стремясь вместить его.
Он двигался вместе с ней, наслаждаясь ее горячностью и сладостью, бормоча ей на ухо слова любви. Он не простил бы себе, если бы кончил раньше, чем доведет ее до оргазма. И наконец она содрогнулась всем телом, вскрикнула, снова сотрясаясь, еще и еще. Только тогда он позволил себе присоединиться к ней в экстазе, выкрикивая ее имя.
Потом они лежали рядом, обнявшись. Тело Дейзи все еще вздрагивало от незнакомых дотоле ощущений. Лиланд чувствовал себя удовлетворенным и умиротворенным, но желание не оставляло его. Прижимая Дейзи к сердцу, он гладил ее волосы, время от времени прикасаясь к ним губами. Дейзи заговорила первой.
– Благодарю тебя, – сказала она. – Я не знала, что могу испытывать такие чувства. Это ни капли не похоже на... О, благодарю тебя. – Ее губы, которые она прижимала к его груди, сложились в улыбку. – Теперь меня ничуть не удивляет твоя репутация соблазнителя.
Рука Лиланда замерла.
– Нет, – заговорил он мягко, – до сих пор я никого не соблазнял. Какое открытие! И какое упущение. Я просто не понимал, чего мне так не хватает. Это было чудесно. Благодарю тебя, любовь моя.
Дейзи не ответила, но глаза ее стали влажными от навернувшихся слез.
– Вот тебе и на, – сказал Лиланд, приподнимая голову Дейзи и вытирая слезинки. – Чтобы больше такого не было! Мы можем заниматься любовью в воде, это, как я слышал, очень увлекательно. Но не сейчас.
Дейзи хихикнула, потом рассмеялась, и Лиланд присоединился к ней.
– Ну как? – спросил он. – Продолжим наши уроки?
– Ты можешь? – удивилась она.
– Думаю, да. Если ты поддержишь меня.
– Как хорошо, что мы ушли сюда из лабиринта, – сказала Дейзи спустя некоторое время. – Только представь себе, что кто-нибудь наткнулся бы там на нас во время этого.
– Такого быть не могло, – ответил он рассеянно. – Я отдал приказание, чтобы никто там не появлялся.
Дейзи выпрямилась и, выкрикнув: «Ах ты, обманщик!», схватила подушку, чтобы ударить ею Лиланда, но передумала и заглушила его смех поцелуем.
Глава 22
Чета новобрачных провела неделю, занимаясь открытием телесных качеств друг друга, и в результате обнаружилось, что тела их идеально совместимы. Следующая неделя ушла на определение того, насколько близок их образ мыслей.
Дейзи рассказала мужу о своих испытаниях, с того момента как арестовали ее отца и до прибытия в Ботани-Бей. Она старалась не говорить о Таннере, но Лиланд расспрашивал о нём, и она была вынуждена отвечать на его вопросы. Но в один прекрасный день он прекратил расспросы, а Дейзи обнаружила, что почти забыла о Таннере, потому что ей больше не надо было о нем думать. Лиланд заслонил его собой, вычеркнул из памяти Дейзи тяжелые воспоминания, Таннер казался теперь дурным и очень давним сном.
Лиланд слушал Дейзи и дивился ее смелости и живому уму. Совсем юной девушкой она, не совершив никакого преступления, пережила ужасы заключения в такой страшной тюрьме, как Ньюгейт, была отправлена в колонию для преступников за океан и ко всему прочему буквально продана в жены человеку, настолько ниже ее во всех отношениях, что при нормальной жизни Дейзи даже не встретила бы Таннера случайно на улице. Даффид и его братья, а также граф прошли через этот ад, но Лиланд до знакомства с Дейзи не моги предположить, что хоть одна женщина, пережив все это, могла сохранить красоту души и тела.
Они гуляли и не могли наговориться, занимались любовью и опять разговаривали, танцевали и пели, ездили по окрестностям верхом и в экипаже. Удили рыбу в ручьях, плавали в озере и ночью засыпали в объятиях друг у друга, даже если и не занимались перед сном любовью. А днем благодарно радовались своей редкой человеческой близости.
Хотя Лиланд над этим подшучивал, Дейзи с горечью слушала его рассказы о том, насколько его детство было отравлено сплетнями о приключениях блудливой мамаши и холодной суровостью отца, тем, что он, по существу, не знал материнской любви.
– Мне не повезло, я унаследовал наружность отца, – не однажды говорил он.
А Дейзи про себя дивилась: как он вырос таким порядочным и обаятельным человеком? Мало-помалу начала она понимать, что его спасло чувство юмора, и дала себе слово, что, если это будет в ее силах, Лиланду больше не придется использовать сарказм для самозащиты.
Они были так счастливы, что и думать не хотели о возвращении в Лондон. Но оба помнили, что у них есть враг, и понимали, что не будет им покоя, до тех пор пока они не узнают, кто возбудил ложное обвинение против Дейзи и старается, чтобы ее вторично выслали из страны.
Они вернулись в Лондон жарким утром и тотчас же пожелали вновь очутиться в сельской местности. Невиданная жара обрушилась на город перед самым концом сезона и почти прекратила светскую суету, как внезапное стихийное бедствие.
Знойное марево повисло в воздухе, когда они проезжали по улицам Лондона. Уличные зазывалы и разносчики с тележками старались держаться в тени. Город замер, на улицах было почти пусто, если не считать злосчастных странствующих душ вроде слуг или тех горожан, которых выгнали из дома неотложные дела. Лиланд и Дейзи проезжали через парк, но и там тоже было безлюдно: в такую жару тень не сулила прохлады.
В холле городского дома Лиланда было терпимо, видимо, благодаря мраморному полу.
Дейзи поднялась наверх умыться и переодеться с дороги во что-нибудь легкое, а Лиланду дворецкий предъявил серебряный поднос с почтой и грудой записок и визитных карточек, накопившихся за время его отсутствия. Дворецкий также сообщил, что светская жизнь в последние дни совсем заглохла. Леди и джентльмены из высшего общества предпочитали отсиживаться в гостиных или садиках на заднем дворе своих домов и обмахиваться веерами. Вечерние приемы успехом не пользовались. Никому не хотелось толпиться среди гостей в душном помещении. Кое-как еще теплились только ранние мероприятия: званые завтраки и утренние визиты служили заменой балам и суаре для тех, кто надеялся просватать незамужних дочерей до закрытия сезона. Большинство строило планы отъезда в загородные имения.
– Нам нужно как можно скорее повидаться с Джеффом и подготовиться к приему некоторых утренних визитеров, – сказал Лиланд Дейзи, едва она спустилась вниз. – Я уже отправил записочку графу, пару слов деятелям на Боу-стрит, а также записки старым приятелям Даффида, которые с законом не в ладу. Надо разузнать, нет ли чего новенького. Я хочу, чтобы ты не только была, но и чувство вала себя в безопасности. А этого не будет, пока мы не узнаем, кто выдвинул против тебя обвинение.
– И кто ударил тебя ножом, – добавила Дейзи. Он покачал головой:
– Не думаю, что эти события как-то связаны. Я все более склонен считать, что это был обыкновенный карманник, который испугался, когда я кинулся за ним. Мы скоро все узнаем и вернемся в имение. И я непременно должен показать тебе дом моих предков. Моя мать, вероятно, там, но мы надолго не задержимся. А сейчас мне надо просмотреть почту, письменный стол просто завален корреспонденцией и визитными карточками. Потом мы посидим где-нибудь в холодке и подождем развития событий. Почему бы тебе не подождать в задней гостиной? Там не так жарко. Я присоединюсь к тебе, как только смогу.
Он пришел к ней в гостиную через несколько минут, улыбаясь во весь рот и размахивая каким-то письмом.
– Ты только подумай! – воскликнул он. – У Даффида сын! Точнее, Мег родила сына. Здоровый, невероятно крикливый мальчонка, пишет Даффид. Смуглый в отца и настоящий красавец в маму. Глаза голубые, как небо, а характером настоящий дьяволенок, тоже в папочку. Даффид счастлив безмерно и требует, чтобы мы немедленно к ним приехали и пришли в восторг от его отпрыска. Я считаю, что мы могли бы это сделать. Можем к ним заехать, перед тем как я увезу тебя в мои владения на севере.
Лиланд еще раз пробежал глазами письмо, и улыбка его слиняла.
– Даффи спрашивает, не знаю ли я, где Джефф, потому что ничего от него не получал, к тому же тот собирался к ним явиться еще неделю назад.
Дейзи вскинула голову и побледнела.
– И ничего не известно?
– Ни-че-го, – по слогам произнес Лиланд и снова заглянул в письмо. – Но не волнуйся. Для его «исчезновения» может быть тысяча причин. Вспомни, он говорил, что отвезет Хелену в дом ее матери на севере. Оттуда он мог еще куда-нибудь заехать. Мог, например, задержаться в Эгремонте, чтобы проверить, как идут дела в хозяйстве. Не стоит оставлять имение без присмотра на слишком долгий срок. У него там есть арендаторы, а он очень ответственный землевладелец. Он мог навестить кого-то из друзей. Бывает, что письма из северных областей добираются до Лондона много дней. Позволь мне просмотреть остаток моей почты, вдруг я найду ответ, а если не найду, то отправлюсь в городской дом графа. Если и там ничего не знают, тогда стоит встревожиться.
– Мы, – с ударением произнесла Дейзи, – отправимся в дом графа. Мне будет просто невыносимо сидеть и ждать.
Лиланд помолчал, а когда заговорил, в голосе у него не было даже намека на юмор.
– Нет, – сказал он, – я не считаю это разумным. Если с графом что-то случилось, ты последнее лицо, которому следует сейчас появляться на улице. Я могу тебя защитить. Но лучше, чтобы это не понадобилось.
Дейзи тяжело вздохнула, но все же кивнула в знак согласия.
– Похоже, мы ничего не найдем, – сказал Лиланд. – Сиди тихо, прохлаждайся. На улице убийственная жара.
Дейзи даже вздрогнула от такого выбора слов. Лиланд, заметив это, поморщился.
Виконт Хей возвращался домой уже в сумерках. Вид у него был обескураженный, шёл он медленно, погруженный в свои мысли. Уже поблизости от дома он спохватился – выпрямился и зашагал быстрее. И эта перемена больше всего встревожила Дейзи.
– Что с Джеффом? – соскочив с диванчика у окна, откуда она наблюдала за улицей, спросила Дейзи, едва Лиланд переступил порог комнаты.
Он подсунул указательный палец под шейный платок и тяжело вздохнул.
– Какой изверг ввел это в моду? Право, лучше надеть на человека наручники и приказать ему плавать в них, чем вынуждать его носить это орудие пытки на шее в жаркую погоду. Хорошо лишь то, что благодаря этой тряпке никто в городе не заметил, что у меня вид чернорабочего... Я не узнал ровно ничего, – ответил он наконец на взволнованный вопрос Дейзи. – Не поступило требования о выкупе. Никаких сведений о насилии, не зарегистрирован ни один несчастный случай на дороге, ведущей к северу. И ни один из его знакомцев по Ботани-Бей не слышал ни о каком нападении. Побывал я и в суде Боу-стрит. Никто не знает, где Джефф. Это хорошо. Потому что, где бы он ни находился он там не из-за того, что с ним произошло нечто ужасное.
– Но ведь он богат, – возразила Дейзи. – Один из самых богатых людей в Англии. И при этом добр и доверчив.
– Да, он богат. Но он к тому же лучше разбирается в преступлениях и преступниках, чем большинство населения этой страны. Не забывай об этом. Его не возьмешь голыми руками и не проведешь, я в этом уверен. Нам остается только ждать от него известий. Я убежден, что причина его молчания благородная. Об этом говорили даже те, кому я платил за сведения о нем.
Дейзи почувствовала огромное облегчение, но не надолго: она вдруг заметила, что Лиланд стоит в нерешительности и не улыбается.
– Уж очень много в мире ушей, которые что-нибудь да услышат, – заговорил он. – Я узнал кое-что еще, и мне надо предпринять по этому поводу определенные меры.
– Что же это? – со страхом спросила Дейзи.
– Я выяснил, кто свидетельствовал против тебя. О, только не волнуйся, умоляю тебя, – поспешил он успокоить Дейзи, заметив, как она побледнела. – Это полная чепуха. Власти должны это понимать. Показания попросту смешные и к тому же лживые. Их дал парень по имени Сэмюел Старр, недавно вернувшийся из Ботани-Бей.
– Сэмюел... Старр? – изумилась Дейзи. – Старикан по прозвищу Лопни Мои Глаза? Мы его так называли, потому что он то и дело повторял эти слова. Это старый пират, я уверена, что он им был на самом деле. Он уже не мог выходить в море, где легко уйти на всех парусах с места преступления, и я думаю, что в Лондоне он стал промышлять карманными кражами. Вряд ли ему особо везло с этим на суше. Такой толстый, совершенно лысый старик, с татуировкой на щеке, как у туземцев южных морей... Но нельзя сказать, что он меня ненавидел. Я даже считала, что мы с ним друзья. Он рассказывал мне такие интересные истории! – Она улыбнулась. – Мне всегда было приятно с ним поболтать. Не знала, что он уехал из колонии... – Дейзи вдруг всхлипнула. – Зачем он это сделал? Почему оболгал меня? Он же знал, что Таннер погиб из-за несчастного случая. Он вместе с другими принес его тело домой. Он видел меня и даже пробовал утешить. Сказал, что, мол, я, слава Богу, освободилась, и я уверена, он говорил искренне. Что заставило его изменить мнение?
Дейзи рассказала мужу о своих испытаниях, с того момента как арестовали ее отца и до прибытия в Ботани-Бей. Она старалась не говорить о Таннере, но Лиланд расспрашивал о нём, и она была вынуждена отвечать на его вопросы. Но в один прекрасный день он прекратил расспросы, а Дейзи обнаружила, что почти забыла о Таннере, потому что ей больше не надо было о нем думать. Лиланд заслонил его собой, вычеркнул из памяти Дейзи тяжелые воспоминания, Таннер казался теперь дурным и очень давним сном.
Лиланд слушал Дейзи и дивился ее смелости и живому уму. Совсем юной девушкой она, не совершив никакого преступления, пережила ужасы заключения в такой страшной тюрьме, как Ньюгейт, была отправлена в колонию для преступников за океан и ко всему прочему буквально продана в жены человеку, настолько ниже ее во всех отношениях, что при нормальной жизни Дейзи даже не встретила бы Таннера случайно на улице. Даффид и его братья, а также граф прошли через этот ад, но Лиланд до знакомства с Дейзи не моги предположить, что хоть одна женщина, пережив все это, могла сохранить красоту души и тела.
Они гуляли и не могли наговориться, занимались любовью и опять разговаривали, танцевали и пели, ездили по окрестностям верхом и в экипаже. Удили рыбу в ручьях, плавали в озере и ночью засыпали в объятиях друг у друга, даже если и не занимались перед сном любовью. А днем благодарно радовались своей редкой человеческой близости.
Хотя Лиланд над этим подшучивал, Дейзи с горечью слушала его рассказы о том, насколько его детство было отравлено сплетнями о приключениях блудливой мамаши и холодной суровостью отца, тем, что он, по существу, не знал материнской любви.
– Мне не повезло, я унаследовал наружность отца, – не однажды говорил он.
А Дейзи про себя дивилась: как он вырос таким порядочным и обаятельным человеком? Мало-помалу начала она понимать, что его спасло чувство юмора, и дала себе слово, что, если это будет в ее силах, Лиланду больше не придется использовать сарказм для самозащиты.
Они были так счастливы, что и думать не хотели о возвращении в Лондон. Но оба помнили, что у них есть враг, и понимали, что не будет им покоя, до тех пор пока они не узнают, кто возбудил ложное обвинение против Дейзи и старается, чтобы ее вторично выслали из страны.
Они вернулись в Лондон жарким утром и тотчас же пожелали вновь очутиться в сельской местности. Невиданная жара обрушилась на город перед самым концом сезона и почти прекратила светскую суету, как внезапное стихийное бедствие.
Знойное марево повисло в воздухе, когда они проезжали по улицам Лондона. Уличные зазывалы и разносчики с тележками старались держаться в тени. Город замер, на улицах было почти пусто, если не считать злосчастных странствующих душ вроде слуг или тех горожан, которых выгнали из дома неотложные дела. Лиланд и Дейзи проезжали через парк, но и там тоже было безлюдно: в такую жару тень не сулила прохлады.
В холле городского дома Лиланда было терпимо, видимо, благодаря мраморному полу.
Дейзи поднялась наверх умыться и переодеться с дороги во что-нибудь легкое, а Лиланду дворецкий предъявил серебряный поднос с почтой и грудой записок и визитных карточек, накопившихся за время его отсутствия. Дворецкий также сообщил, что светская жизнь в последние дни совсем заглохла. Леди и джентльмены из высшего общества предпочитали отсиживаться в гостиных или садиках на заднем дворе своих домов и обмахиваться веерами. Вечерние приемы успехом не пользовались. Никому не хотелось толпиться среди гостей в душном помещении. Кое-как еще теплились только ранние мероприятия: званые завтраки и утренние визиты служили заменой балам и суаре для тех, кто надеялся просватать незамужних дочерей до закрытия сезона. Большинство строило планы отъезда в загородные имения.
– Нам нужно как можно скорее повидаться с Джеффом и подготовиться к приему некоторых утренних визитеров, – сказал Лиланд Дейзи, едва она спустилась вниз. – Я уже отправил записочку графу, пару слов деятелям на Боу-стрит, а также записки старым приятелям Даффида, которые с законом не в ладу. Надо разузнать, нет ли чего новенького. Я хочу, чтобы ты не только была, но и чувство вала себя в безопасности. А этого не будет, пока мы не узнаем, кто выдвинул против тебя обвинение.
– И кто ударил тебя ножом, – добавила Дейзи. Он покачал головой:
– Не думаю, что эти события как-то связаны. Я все более склонен считать, что это был обыкновенный карманник, который испугался, когда я кинулся за ним. Мы скоро все узнаем и вернемся в имение. И я непременно должен показать тебе дом моих предков. Моя мать, вероятно, там, но мы надолго не задержимся. А сейчас мне надо просмотреть почту, письменный стол просто завален корреспонденцией и визитными карточками. Потом мы посидим где-нибудь в холодке и подождем развития событий. Почему бы тебе не подождать в задней гостиной? Там не так жарко. Я присоединюсь к тебе, как только смогу.
Он пришел к ней в гостиную через несколько минут, улыбаясь во весь рот и размахивая каким-то письмом.
– Ты только подумай! – воскликнул он. – У Даффида сын! Точнее, Мег родила сына. Здоровый, невероятно крикливый мальчонка, пишет Даффид. Смуглый в отца и настоящий красавец в маму. Глаза голубые, как небо, а характером настоящий дьяволенок, тоже в папочку. Даффид счастлив безмерно и требует, чтобы мы немедленно к ним приехали и пришли в восторг от его отпрыска. Я считаю, что мы могли бы это сделать. Можем к ним заехать, перед тем как я увезу тебя в мои владения на севере.
Лиланд еще раз пробежал глазами письмо, и улыбка его слиняла.
– Даффи спрашивает, не знаю ли я, где Джефф, потому что ничего от него не получал, к тому же тот собирался к ним явиться еще неделю назад.
Дейзи вскинула голову и побледнела.
– И ничего не известно?
– Ни-че-го, – по слогам произнес Лиланд и снова заглянул в письмо. – Но не волнуйся. Для его «исчезновения» может быть тысяча причин. Вспомни, он говорил, что отвезет Хелену в дом ее матери на севере. Оттуда он мог еще куда-нибудь заехать. Мог, например, задержаться в Эгремонте, чтобы проверить, как идут дела в хозяйстве. Не стоит оставлять имение без присмотра на слишком долгий срок. У него там есть арендаторы, а он очень ответственный землевладелец. Он мог навестить кого-то из друзей. Бывает, что письма из северных областей добираются до Лондона много дней. Позволь мне просмотреть остаток моей почты, вдруг я найду ответ, а если не найду, то отправлюсь в городской дом графа. Если и там ничего не знают, тогда стоит встревожиться.
– Мы, – с ударением произнесла Дейзи, – отправимся в дом графа. Мне будет просто невыносимо сидеть и ждать.
Лиланд помолчал, а когда заговорил, в голосе у него не было даже намека на юмор.
– Нет, – сказал он, – я не считаю это разумным. Если с графом что-то случилось, ты последнее лицо, которому следует сейчас появляться на улице. Я могу тебя защитить. Но лучше, чтобы это не понадобилось.
Дейзи тяжело вздохнула, но все же кивнула в знак согласия.
– Похоже, мы ничего не найдем, – сказал Лиланд. – Сиди тихо, прохлаждайся. На улице убийственная жара.
Дейзи даже вздрогнула от такого выбора слов. Лиланд, заметив это, поморщился.
Виконт Хей возвращался домой уже в сумерках. Вид у него был обескураженный, шёл он медленно, погруженный в свои мысли. Уже поблизости от дома он спохватился – выпрямился и зашагал быстрее. И эта перемена больше всего встревожила Дейзи.
– Что с Джеффом? – соскочив с диванчика у окна, откуда она наблюдала за улицей, спросила Дейзи, едва Лиланд переступил порог комнаты.
Он подсунул указательный палец под шейный платок и тяжело вздохнул.
– Какой изверг ввел это в моду? Право, лучше надеть на человека наручники и приказать ему плавать в них, чем вынуждать его носить это орудие пытки на шее в жаркую погоду. Хорошо лишь то, что благодаря этой тряпке никто в городе не заметил, что у меня вид чернорабочего... Я не узнал ровно ничего, – ответил он наконец на взволнованный вопрос Дейзи. – Не поступило требования о выкупе. Никаких сведений о насилии, не зарегистрирован ни один несчастный случай на дороге, ведущей к северу. И ни один из его знакомцев по Ботани-Бей не слышал ни о каком нападении. Побывал я и в суде Боу-стрит. Никто не знает, где Джефф. Это хорошо. Потому что, где бы он ни находился он там не из-за того, что с ним произошло нечто ужасное.
– Но ведь он богат, – возразила Дейзи. – Один из самых богатых людей в Англии. И при этом добр и доверчив.
– Да, он богат. Но он к тому же лучше разбирается в преступлениях и преступниках, чем большинство населения этой страны. Не забывай об этом. Его не возьмешь голыми руками и не проведешь, я в этом уверен. Нам остается только ждать от него известий. Я убежден, что причина его молчания благородная. Об этом говорили даже те, кому я платил за сведения о нем.
Дейзи почувствовала огромное облегчение, но не надолго: она вдруг заметила, что Лиланд стоит в нерешительности и не улыбается.
– Уж очень много в мире ушей, которые что-нибудь да услышат, – заговорил он. – Я узнал кое-что еще, и мне надо предпринять по этому поводу определенные меры.
– Что же это? – со страхом спросила Дейзи.
– Я выяснил, кто свидетельствовал против тебя. О, только не волнуйся, умоляю тебя, – поспешил он успокоить Дейзи, заметив, как она побледнела. – Это полная чепуха. Власти должны это понимать. Показания попросту смешные и к тому же лживые. Их дал парень по имени Сэмюел Старр, недавно вернувшийся из Ботани-Бей.
– Сэмюел... Старр? – изумилась Дейзи. – Старикан по прозвищу Лопни Мои Глаза? Мы его так называли, потому что он то и дело повторял эти слова. Это старый пират, я уверена, что он им был на самом деле. Он уже не мог выходить в море, где легко уйти на всех парусах с места преступления, и я думаю, что в Лондоне он стал промышлять карманными кражами. Вряд ли ему особо везло с этим на суше. Такой толстый, совершенно лысый старик, с татуировкой на щеке, как у туземцев южных морей... Но нельзя сказать, что он меня ненавидел. Я даже считала, что мы с ним друзья. Он рассказывал мне такие интересные истории! – Она улыбнулась. – Мне всегда было приятно с ним поболтать. Не знала, что он уехал из колонии... – Дейзи вдруг всхлипнула. – Зачем он это сделал? Почему оболгал меня? Он же знал, что Таннер погиб из-за несчастного случая. Он вместе с другими принес его тело домой. Он видел меня и даже пробовал утешить. Сказал, что, мол, я, слава Богу, освободилась, и я уверена, он говорил искренне. Что заставило его изменить мнение?