Леженда Валентин. Войны былинных лет

   — Я настоящий! — голосом Всеволода ответил от дверей волшебный двойник.
   — У него даже голос тот же! — охнул Осмомысл.
   — Господа, — Кукольный Мастер расхохотался, — видели бы вы сейчас ваши лица… Перед вами мое новое изобретение — механический двойник князя Всеволода! Прошу любить и жаловать.
   Настоящий Всеволод медленно встал из-за стола, вытер салфеткой губы и осторожно приблизился к своей невозмутимо застывшей у дверей копии.
   Прочие князья также повскакивали со своих мест и обступили удивительных близнецов.
   — Как две капли воды! — прошептал Шмальчук, во все глаза рассматривая похожих друг на друга как две капли воды князюшек.
   Даже одежда, и та у них была одинакова вплоть до мельчайших деталей. Вот так колдовство!
   — Я создал репликанта как раз для подобного случая, — сообщил сидящий за столом Кукольный Мастер. — Если уж вы не смогли заметить разницы, то враги и подавно не поймут, в чем тут подвох.
   Всеволод подергал своего двойника за бороду, потрепал за ухо.
   — Убери грабли! — возмутился механизм. — Я тебе что, чурбан деревянный?
   — Ух ты, — улыбнулся батька Лукаш, — эта штука ко всему еще и разговаривает.
   — Я создал двойника с небольшим сюрпризом, — добавил довольный произведенным эффектом Кукольный Мастер, — но узнаете вы о нем чуть позже.
   — Мериканцы, — презрительно произнес механизм, — сучий потрох…
   — Ну-ну, — пригрозил своей копии Всеволод, — ты это… там, на переговорах, язык-то свой попридержи, а то устроишь нам новое наступление на Киев.
   — Хорошо, — легко согласился двойник, — как пожелаешь, приятель.
   — Создавая вашу копию, я слегка увлекся, — стал виновато оправдываться Кукольный Мастер, — такой уж я зловредный старик. Моя ошибка в том, что я наделил двойника слишком мощным интеллектом. Ведь мне хотелось, чтобы он хоть как-то был подобен оригиналу. Именно поэтому он иногда говорит то, что не всегда уместно.
   Ясно Солнышко задумчиво прохаживался вокруг своей копии.
   — А что ты думаешь о нашей внешней политике и о предстоящих переговорах с врагом в частности?
   — Внешняя политика Руси всегда была миролюбивой, — безмятежно улыбаясь, ответил механизм, — ну а на переговорах главное потянуть время, да подольше.
   — Годится! — весьма довольный проверкой, кивнул Ясно Солнышко.
 
   Мериканцы здорово удивились, когда из заснеженного леса, молодецки подбоченясь, выехал на прекрасном коне князь Всеволод. В гордом одиночестве.
   Одно из двух: либо князь был до безрассудства смел, либо окончательно и бесповоротно безумен. Как первое, так и второе было весьма сомнительно.
   Все это главнокомандующему сильно не нравилось.
   Получалось, что князь добровольно отдавал себя в руки врага, полагаясь на неписаные правила ведения мирных переговоров.
   Что-то здесь явно было не так.
   Но вот ЧТО не так?
   Тут заокиянский мозг главнокомандующего пасовал. Но ничего не попишешь, надо было начинать переговоры, хоть бы и липовые. Блюсти правила необходимо при любых обстоятельствах. В конце концов, интересно услышать, на что согласится и что предложит знаменитый русский князь.
   Всеволод ловко спрыгнул с бьющего копытом мерзлую землю белоснежного жеребца и не спеша направился к ожидавшим его у опушки леса воинам. Оранжевая палатка для переговоров располагалась тут же, рядом с симпатичными, припорошенными снегом елочками, в которых прятались лучшие снайперы — это на тот случай, если русский князь вздумает учудить что-нибудь не то.
   Кто его знает, вдруг он прискакал один лишь затем, чтобы во время переговоров убить вражеского главнокомандующего?
   Этот вариант тоже не следовало сбрасывать со счетов. Русичи, они такие. Отчаянный народ, непостижимый.
   — Итак, — Всеволод сдержанно кивнул, — я пришел, как вы желали.
   Адъютант поспешно перевел.
   Главнокомандующий небрежно указал на висевший у князя на поясе меч.
   Ясно Солнышко не стал спорить, молча снял все имевшееся оружие: изящный меч, два кинжала и маленький однозарядный самострел.
   Обезоруженного, но странно улыбающегося русича провели в небольшую палатку без одной стенки. По всей видимости, стенку убрали для того, чтобы обе договаривающиеся стороны могли вовсю любоваться чудесными, радующими глаз елочками, растущими неподалеку.
   Всеволод спокойно уселся на небольшой раскладной стул.
   Напротив него на таких же смешных стульчиках устроились главнокомандующий, его адъютант-переводчик и два основных мериканских стратега, генералы Бивис и Баттхэд.
   — Ну-с, господа агрессоры, приступим, — несколько игриво начал Ясно Солнышко.
   Главнокомандующий прокашлялся.
   — Мы сегодня собрались здесь, чтобы предложить вам, как полномочному представителю всея Руси, безоговорочно капитулировать, тогда, возможно, мы не станем разрушать ваши великие города.
   Адъютант быстро и четко перевел.
   — Чего? — Всеволод округлил глаза. — По-моему, вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия.
   Выслушав перевод, главнокомандующий зловеще усмехнулся.
   — С большой радостью спешу вам сообщить, что не позднее завтрашнего дня к нам прибудет мощное подкрепление и тогда ваша жалкая армия будет сметена одним сокрушительным ударом.
   Генералы Бивис и Баттхэд согласно закивали.
   — А вы весьма самонадеянны, мой друг, — хладнокровно ответил князь. — Лично я считаю, что ваши угрозы — чистой воды блеф, потому что… потому что, потому что-о-о-о…
   Всеволод внезапно замолчал.
   Мериканцы в замешательстве переглянулись.
   — Что это с ним? — спросил главнокомандующий изумленного переводчика.
   Адъютант растерянно развел руками.
   — Потому что, — снова начал Всеволод, — в огороде бузина, а в Киеве Шмальчук, да и утро вечера мудренее…
   — Что он только что сказал? — нетерпеливо встрепенулся главнокомандующий.
   — Ну… это… такая идиома, — замялся покрасневший адъютант, — что-то вроде «еще не вечер».
   — Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — продолжал нести околесицу русский князь.
   Переводчику стало совсем плохо.
   — Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, — хрипло вещал Всеволод с весьма угрожающими интонациями, — внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку…
   — Что он сказал? Переведи! — Главнокомандующий схватил несчастного адъютанта за шиворот.
   — Ну… он говорит иносказательно, — попытался оправдаться окончательно запутавшийся парень. — Видимо, имеется в виду некая разновидность русской вендетты, кровной мести за каждого погибшего родственника…
   — Ох-хо-хо-хо… — внезапно оглушительно рассмеялся князь, схватившись за живот, — ой, не могу, как щекотно…
   Сидевшие среди елок снайперы озадаченно поскребли бритые макушки.
   — Что с вами? — с беспокойством спросил переводчик. — Вы нездоровы?
   Перестав смеяться, Всеволод испуганно уставился на врага.
   — Я сейчас рожу, — истерически прокричал князь, — ежа…
   Мериканцы в ужасе глядели на только что спятившего русича.
   Всеволод тем временем конвульсионно дернулся и, разодрав на себе одежду, обнажил круглый белый живот.
   Живот заметно пульсировал.
   Зачарованные сумасбродным действом мериканцы непроизвольно подались вперед, даже снайперы в засаде на несколько секунд перестали жевать жвачку, что случилось с ними, пожалуй, впервые.
   Живот русского князя без видимой причины взбух, после чего с тихим жужжанием раскрылся.
   Из большой квадратной дыры к ногам оторопевших вояк выпал черный блестящий шарик, утыканный длинными тонкими штырями.
   Первым среагировал адъютант, и это спасло парню жизнь.
   — БОМБА! — заорал он, стрелой выскакивая из палатки и падая в глубокий снег.
   Затем раздался взрыв.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Что русичу здорово, то мериканцу смерть!

   Осторожно ощупывая перевязанную голову и прихрамывая на правую ногу, главнокомандующий мериканской армией спешно подошел к установленному на особом треножнике раскладному переговорному устройству.
   Красный огонек в центре устройства настойчиво мигал.
   Это означало, что царь Жордж на связи.
   Казалось, нетерпение главы государства каким-то совершенно непостижимым образом передавалось хитрому устройству.
   Главнокомандующий вздохнул и, ощупав еще раз свою несчастную голову, подумал, что разговор ему предстоит весьма непростой. Мученически воздев очи к небу и мысленно помянув Рональда МакДональда, он с обреченным видом висельника взял маленькую разговорную коробочку.
   — Вы что, все там заснули? — гневно рявкнуло прямо в ухо.
   Царь Жордж был явно не в духе. «Значит, уже доложили!» — грустно подумал главнокомандующий.
   — Сэм, тысяча чертей, что там у вас снова произошло? Ведь не бывает так, чтобы все постоянно шло наперекосяк.
   — Бывает.
   — Мне тут сообщили, что наш запасной план с треском провалился. Это правда?
   — Правда. — Слова давались с большим трудом, несмотря на обезболивающее, пострадавшая голова по-прежнему гудела. — Мы недооценили научно-технический потенциал противника. Похоже, он значительно превосходит наш.
   — Что за чушь! — свирепо выкрикнул Жордж. — Что ты там несешь, головой, что ли, ударился? Какой еще технический потенциал? Да они же с холодным оружием против огнестрельного воюют! А эти их ходячие танки… то есть избы на куриных ногах. Смех, да и только.
   — Но… — хотел оправдаться главнокомандующий.
   — Да понимаю я все, понимаю — они пользуются некими пока непонятными нам силами. Они называют эти силы магией, и ее природа будет в свое время нами тщательно изучена. Но о каком техническом потенциале ты мне тут талдычишь? Откуда эти варвары вообще знают, что такое техника?
   — Выходит, знают, ибо использовали многофункционального андроида с искусственным интеллектом, — невозмутимо парировал главнокомандующий.
   Царь Жордж ошарашенно запнулся.
   — Сэм, ты сам-то хоть понимаешь, ЧТО несешь? Лучшие умы бьются над созданием подобного механизма уже на протяжении десятка лет. А эти дикари собрали его за какие-то сутки, ты это хочешь мне сказать?
   — Можете мне не верить, но вот факты. — Главнокомандующий перевел дух. — На мирные переговоры вместо князя Всеволода прибыл его механический двойник. Понятно, что заподозрить подмены мы при всем своем желании никак не могли. Князь выглядел поначалу вполне естественно, ничем не отличаясь от живого человека. Механизм оказался начинен мощной взрывчаткой неизвестного нам происхождения. Во время переговоров бомба активизировалась. В результате взрыва погибли наши лучшие бригадные генералы.
   — Бивис с Баттхэдом? — шепотом спросил царь Жордж.
   — Они самые, — сухо подтвердил главнокомандующий. — Мы лишились наших основных стратегов.
   — Да это же просто КАТАСТРОФА!!! — дико заорал царь.
   Главнокомандующий же мимоходом подумал, что стукачи, работающие на военное министерство «Пентдрагон», настучали Жорджу весьма осторожно, благоразумно умолчав о гибели двух генералов.
   Справившись с потрясением, царь наконец обрел дар более-менее связной речи.
   — Как я понял, Сэм, тебе повезло больше, чем им?
   — Ну да, по-моему, это достаточно очевидно. Я был сильно контужен, но все, к счастью, обошлось.
   — А какова контузия? — участливо поинтересовался Жордж.
   — У меня полностью обгорели волосы, — нехотя признался главнокомандующий, — врачи говорят, что теперь на всю жизнь я так и останусь лысым.
   — Я сегодня же награжу тебя медалью «За безрассудную доблесть в бою», — щедро пообещал царь. — А о волосах я бы на твоем месте особо не беспокоился. Вернешься домой и закажешь парик. Я вот с пяти лет лысый и ничего. Всю жизнь парик ношу и никто ничего не знает. Ну, кроме жены, разумеется…
   Это оказалось для главнокомандующего большим откровением.
   — Гм… каковы будут дальнейшие ваши указания?
   Дальнейшие указания? — несколько испуганно переспросил Жордж. — М… м… м… мне нужно посоветоваться… с папочкой. Ты же знаешь, Сэм, нет мудрей политика, чем мой старый перечник.
   Не отключая переговорного устройства, главнокомандующий принялся стойко ждать, пока царь Жордж как угорелый носился по Белому Терему.
   Отец Жорджа тоже раньше был царем. Но затем его заменили на более нового. Далеко ходить не пришлось, пошарили у царской яблони и нашли там молодого сыночка, к несчастью, унаследовавшего от отца все, кроме разума.
   Нового царя, помимо жены и любимого пса по кличке Тони, ничто на свете не интересовало. Правил за него не кто иной, как его престарелый батюшка, разъезжающий в последнее время в удобной инвалидной коляске. Жордж послушно исполнял все указания папаши, в свободное от праведных трудов время сочиняя сумасбродные стихи вроде: «Гляжу я на небо, вот поселиться где бы».
   Впрочем, мериканцы своим царем были несказанно довольны, уж больно он напоминал их самих, рядовых добропорядочных граждан.
   Ждать умчавшегося советоваться царя пришлось довольно долго.
   Наконец немного запыхавшийся Жордж соизволил вернуться:
   — Сэм, ты еще там?
   — Да-да, я вас внимательно слушаю!
   — Старый зануда заснул, так что я не успел с ним посоветоваться.
   — Но что же мне все-таки предпринимать?
   — Ничего не предпринимай! Жди подкрепления, лечи голову. — Царь немного призадумался. — Правда, могут возникнуть непредвиденные задержки. Морозы у вас там лютые, снегопады, ну и прочее…
   — Но ведь мы даем врагу значительную передышку.
   — Нам тоже нужно время, чтобы подтянуть войска. Сомневаюсь, что они рискнут контратаковать, их силы на исходе.
   — Хорошо бы, — недовольно буркнул главнокомандующий, морщась от головной боли.
   — Далеко от устройства связи не отходи, — напоследок прокаркал Жордж. — Как только предок проснется, я снова тебя вызову.
   — О'кей! — согласился главнокомандующий, и красный глазок на треножнике наконец потух.
 
   О том, какой урон нанес врагу начиненный взрывчаткой двойник князя Всеволода, русичи могли лишь догадываться.
   Князья очень рассчитывали, что хитрый обман не пропал зря. Сам же Кукольный Мастер по большей части отшучивался, отвечая, что, мол, он, старый дурень, забыл установить в двойнике некий «живой глаз», с помощью которого можно было бы видеть, что происходит.
   Так или иначе, но, сделав русичам царский подарок, Кукольный Мастер ускакал обратно в свой замок, где уже собиралась новая армия железных Кощеев.
   Князья же по-прежнему сидели в резиденции Шмальчука, где держали совет, что дальше делать.
   Помимо самих князей, на военный совет были допущены бывший смутьян Павел Расстебаев и оружейный затейник, отец Ильи Муромца, Иван Тимофеевич.
   Глаза у Ивана Тимофеевича странно блестели, не иначе как придумал затейник новое удивительное оружие. Однако пока что отец Муромца загадочно отмалчивался.
   Пашка Расстебаев никакой важной роли не играл и присутствовал на совете как посторонний наблюдатель, который время от времени что-нибудь да горланил дурным голосом, тем разряжая нервную обстановку. Но князья прекрасно помнили, ЧЕМ обязаны Павлу, вовремя предупредившему их о вражеском вторжении. Да и вообще, несмотря на свой неугомонный норов, Пашка был отличным парнем, что называется, своим в доску.
   — Итак, — Всеволод обвел присутствующих хмурым озабоченным взглядом, — последняя воздушная разведка, проведенная над позициями врага, не выявила никаких приготовлений к скорому наступлению. Стало быть, сорванные нами мирные переговоры никаких серьезных последствий за собой не имеют. Враги заняли сугубо выжидательную позицию. Напрашивается вопрос, почему. Чего ждут ироды, на что рассчитывают?
   — Понятное дело на что, — усмехнулся Вещий Олег. — Ждут, пока мы испужаемся и сдаваться начнем.
   — Я слышал о таких вещах, — мрачно заметил батька Лукаш, — енто называется «мозговая атака». Пытка неизвестностью!
   — Да нет же, братья, — вскричал со своего места Пашка Расстебаев, — вы не замечаете очевидного…
   — Поясни! — потребовал Всеволод.
   — Враги не начинают нового наступления, потому что ожидают подкрепления, — растолковал довольный собой Расстебаев.
   Князья поглядели на него с интересом.
   — Ишь ты, какой умник выискался, — улыбнулся князь Владимир, — мы-то, дурни, сидим тут кумекаем, а Пашка бац… и нате вам, сразу же докопался до истины, так сказать, попал в самое яблочко.
   — А ты голова, Расстебаев, — похвалил Павла Шмальчук, — даром что мятежная…
   — Итак, высказано ценное предположение, — объявил Ясно Солнышко, наливая себе из стоящего на столе кувшина душистого кваску. — Полагаю, что недалеко сие предположение от истины. Скорее всего, дела так и обстоят. Супостаты ожидают подмогу и потому ни в какие бои пока не ввязываются. Чем же все это для нас обернется?
   — Ясно чем, — пробасил Вещий Олег, — сметут нас враги, аки ураган соломинку. Мы и так из последних сил едва держались. Куда уж нам с ними тягаться. Витязи многие устали, кое-кто серьезно ранен. Дровосеки ненадежны, моральный дух с каждым днем падает, о дисциплине в отдельных отрядах я вообще не говорю. Воздушные силы на исходе.
   — Сколько мы ступ за время боев потеряли, Иван Тимофеевич?
   Около семи десятков! — тут же ответил оружейный затейник. — Но зато в секретных верфях строятся новые воздушные корабли.
   — И сколько?
   — Девять штук.
   — А как обстоит дело с Горынычами?
   Тут отец Муромца слегка приуныл.
   — С Горынычами плохо, — нехотя признался он. — Из новых в наличии имеется один двухголовый и молодой трехголовый, но он слишком мал еще, не потянет ладью, надорвется. Правда, Кукольный Мастер обещал мне механических змеев предоставить, но что-то не спешит пока.
   — С этим понятно! — кивнул Всеволод. — А как у нас с силами поддержки пехоты?
   — Избушки понесли боевых потерь меньше всего, — ответствовал оружейный затейник, заправлявший всеми механизированными частями Руси, — отремонтированы старые, построены новые. Мы тута с Левшой уже готовим самостоятельные версии.
   — Самостоятельные версии? — заинтересованно переспросили князья. — Поясни, затейник.
   Иван Тимофеевич скромно улыбнулся.
   — Енто новое мое изобретение. Избушки-самоубийцы. Вместо двух членов екипажа внутри располагаются магические бомбы большого заряда. Также мною увеличена внешняя броня, состоящая из тройного слоя заговоренной древесины. Для пущего наращивания скорости я добавил новой избушке особую третью ногу.
   — Ух ты! — усмехнулся в бороду батька Лукаш, пытаясь вообразить этакую начиненную взрывчаткой каракатицу.
   — Окон и дверей нет, — продолжал пояснять оружейный затейник. — Я бы рисунок показал, но из соображений секретности его с собой не ношу. Ну что еще… Ах да, на крыше две трубы вместо одной, от двух паровых двигателей.
   — Это все славно, отец, как видно, с великой смекалкой подошел ты к делу, — похвалил изобретателя Шмальчук. — Одного я не пойму, кто же будет управлять новой избушкой?
   Отец Муромца, как оказалось, и это уже продумал.
   — Управлять новой избушкой будет помещенный внутрь невидимый барабашка. Ему-то все равно, барабашка смерти не боится, он и так неживой. Мы с Левшой уже набрали группу патриотов-добровольцев. Ну а что касается непосредственно действия, то тут все просто. Избушка-самоубийца стремительно прорывается в стан врага, опосля чего происходит ее самопроизвольное уничтожение, иными словами, взрыв.
   — И сколько их уже вами сделано? — решил уточнить заинтересовавшийся изобретением Всеволод.
   — Пока только тридцать штук.
   — Тридцать штук, — задумчиво повторил Ясно Солнышко, — маловато, отец, маловато…
   — И все-таки, други, — проговорил со своего места батька Лукаш, — я бы проверил этих мерзавцев на вшивость.
   — О чем это ты, княже?
   — Диверсию бы какую устроить, — мечтательно пояснил седорусский князь, — дабы врагу неповадно было.
   — А вот это мы мигом, — оживился Всеволод. — Есть у меня один план… я когда-то таким вот образом с сиверскими дровосеками поступил. Вот умора была.
   — Рассказывай! — живо потребовали князья.
   — Сражаясь с заокиянским врагом, нам следует исходить из старой рассейской поговорки, — несколько издалека начал Ясно Солнышко, — а именно: что русичу хорошо, то мериканцу смерть. И вот я вас спрашиваю, что нам, братья, хорошо?
   Князья призадумались.
   — Ну крепкая банька — это хорошо, — проговорил Вещий Олег, — в особенности зимой…
   — Краинский борщ, вот славная штука! — воскликнул Шмальчук. — Отравим аспидов трехнедельным борщом…
   — Не то, но уже теплее, — усмехнулся Всеволод. — Подумайте, други, что нас в тяжкие моменты жизни всегда спасает. Ну, когда прямо в петлю от тоски лезть хочется?
   — Медовуха!!! — одновременно выдохнули князья.
   — Вот! — Ясно Солнышко потряс в воздухе указательным пальцем. — Заокиянские завистники твердят, что медовуха аль первач лыковый есть не что иное, как хваленая национальная славянская идея. Чушь собачья. Наша национальная идея — это земля родная, сосновые боры, березки, подорожник, сруб славный свежеуложенный. Рассейскому человеку ведь раздолье надобно, чистое поле да быстрая речушка, вот она наша идея, неотделима она от любви к краю родному.
   — Верно, — закивали прочие князья, — правильно сказал…
   — Так вот к чему же я все-таки клоню, — продолжал Всеволод, — а клоню я к тому, что надобно нам попробовать врага вторгшегося опоить.
   — Да как же ты их опоишь? — изумился князь Владимир. — Да они сразу палить начнут, как только тебя с кувшином медка славного заметят.
   — А никто и не предлагает открыто им спиртное давать, — возразил Ясно Солнышко, — все произойдет… как бы случайно. Токмо нужны храбрые добровольцы.
   — Храбрые добровольцы всегда в наличии, — усмехнулся Шмальчук и, открыв маленькое оконце, пронзительно свистнул.
   Через несколько минут в Киевский кремль ввалились раскрасневшиеся на морозе бравые казачки.
   — Звал, княже? — улыбаясь во весь рот, спросил Нетудыбаба.
   — Вам новое задание! — коротко бросил гетман. — Всеволод, поясни.
   — Значит, план мой таков…
   И Ясно Солнышко подробно изложил только что посетившую его хитрую мысль.
   Прочие князья этим планом остались вполне довольны.
   Казаки же поначалу несколько растерялись, услышав, что дело довольно простое и касается славного спиртного напитка. Но быстро раскумекали, что хитрый план Всеволода здорово опасен, и бодро занялись всеми необходимыми для дерзкой вылазки приготовлениями.
   Ведь как ни крути, а правда была на их стороне.
 
   Сорок бочек с лучшим лыковым первачом были аккуратно уложены в просторную грузовую телегу и для верности обвязаны прочной толстой веревкой.
   Первач был невероятно крепкий и достаточно качественный. Вкус что надо. Пьешь его, пьешь, а в голову не бьет. И с каждой кружкой все больше хочется. Но потом как долбанет… Бесовское варево!
   Кое-кто даже утверждать брался, что ежели сей лыковый первач в какую заокиянскую самоходную повозку заместо топлива залить, то она все равно будет ездить, притом еще резвее, чем прежде. Так-то вот.
   Ну а запах у лыкового первача был просто умопомрачительный. Крепкие просмоленные бочки так и благоухали на всю округу, и вскоре к нагруженной до краев телеге сбежались дровосеки из народного ополчения. Нюх у лесных тружеников касательно выпивки был что надо. За версту, шельмецы, первач чуют, ну а медовуху и того дальше.
   Ситуация грозила перерасти в небольшой военный бунт. Дровосеки неуклюже толпились у воза, шевелили носами, причмокивали губами, закатывали глаза, вдыхая чудесное, милое работящему сердцу благоухание.
   Но лыковый первач, как оказалось, охранялся пятью краинскими казаками, на вид отъявленными головорезами, и с ними никто из дровосеков связываться не рискнул. Кому охота попробовать на вкус знаменитую краинскую саблю?
   Каждый князь выделил из своих винных запасов лучшие бочонки. Для благого дела ведь ничего не жалко. Правда, гетман Шмальчук все сомневался, а не заменить ли лыковый первач перцовой горилкой. Но сей шаг мог стать роковым. Краинская часть войск была вполне способна после подобного решения здорово взбунтоваться. Да и слишком быстро била перцовая горилка в трезвую голову, что сильно противоречило первоначальному плану диверсии.
   — Давайте, мужики, не подведите нас, — напутствовал казаков лично, проверявший телегу князь Всеволод. — Действуйте как можно осторожней и помните, что все должно выглядеть естественно, никакой самодеятельности, все строго по плану!
   Казаки дружно кивнули.
   Носы у них на всякий случай были повязаны плотными тряпицами, дабы не вводить краинцев лишний раз во искушение.
   Нетудыбаба ловко взобрался на козлы, и диверсионный отряд не спеша тронулся в путь.
   Атаман правил телегой. Крысюк с Гарбузом осторожно шли далеко впереди, проверяя заснеженную дорогу. Пузырь с Сивоконем шагали позади повозки, время от времени втайне от Нетудыбабы стягивая с носов тряпичные повязки и с наслаждением вдыхая хмельные пары, исходившие от чудесного груза.
   — А ну-ка, быстро повязали нюхалки! — грозно бросил, обернувшись, атаман. — Еще раз замечу, оселедцы повыдергиваю.
   Нетудыбаба был единственным в маленьком отряде, кто мог совершенно спокойно игнорировать чудесный запах.