Леженда Валентин. Войны былинных лет

   Одно русичи уяснили точно: седовласый колдун, вовремя подоспевший к месту битвы, был тем самым дедуганом, в гостях у которого они так некрасиво насвинячили. Вернее, насвинячил один Илья, которого, как известно, ни в коем случае не следует пускать в приличные места.
   Было не совсем понятно, знал ли колдун о столь пакостном поступке бесшабашных чужеземцев.
   Путем очень несложных размышлений Колупаев пришел к выводу, что схватили их совершенно по другой причине, и кузнец уже потихоньку догадывался, по КАКОЙ.
   Путешествие в клетке закончилось в огромной мрачной пещере, где вовсю трудились непонятные маленький уродцы.
   Седовласый маг бросил что-то на своем тарабарском языке, и тела русичей тут же ожили. Заклятие спало, но подвижность так и не вернулась. Чужеземцев грубо выволокли из клетки и приковали к холодной сырой стене.
   По приказу хмурого мага урки окатили несколько безучастных ко всему пленников ледяной водой, и Муромец с Колупаевым начали потихоньку отходить.
   — Дык… — прохрипел Илья, мутным взглядом уставившись на ненавистного колдуна.
   — Где кольцо?! — властным тоном гаркнул старец, сжимая в правой руке магический жезл.
   Итак, Степан в очередной раз оказался прав. Седовласому садисту требовалось найденное Муромцем в ручье колечко.
   «На кой ляд им далась эта безделушка? — недоумевал кузнец, болтаясь в крепких железных зажимах. — Свет клином, что ли, у них на этом кольце сошелся? Ох, дайте мне токмо освободиться, уж тогда я точно пришибу дурачину Муромца».
   — Где кольцо, я вас спрашиваю? — повторил старец, злобно сверкая глазами. — Я точно знаю, что оно у кого-то из вас.
   — Пошел на фиг! — дерзко выкрикнул Илья.
   Степан недоуменно покосился на расхрабрившегося друга.
   Ишь ты, герой экий выискался, а как урки напали, так сразу заныл, закочевряжился.
   Натура у Муромца была противоречивая и крайне зловредная. Такой ежели заупрямится… рад не будешь.
   Седовласый маг гневно заскрежетал зубами.
   «Вставные, — мимоходом определил Колупаев, с великим интересом разглядывая страшно раздраженного волшебника. — Настоящими так не скрипнешь даже при очень большом желании. Кто ж тебе их, касатик, выбил и, главное, за что? Или же сами выпали?».
   Вопросы были интересными, но задавать их вслух, судя по лицу злого волшебника, определенно не стоило.
   — Я не могу силой отобрать у вас кольцо, — нехотя признался колдун, — таков закон, выдуманный одним хитрым профессором.
   Маг хотел добавить крепкое словцо по адресу этого самого профессора, но вовремя передумал, украдкой глянув вверх. А вдруг услышит?
   — Так, значит, — усмехнулся в бороду Муромец, — знай же, жертва сельских зубодеров, что я, Илья Муромец, ни в жисть не отдам тебе это никчемное кольцо, понимашь!
   — Ну что ж… — Старец подозрительно спокойно улыбнулся. — Мои слуги умеют быть убедительными.
   И, повернувшись к толпящимся за спиной уркам, колдун все с тем же спокойствием добавил:
   — Гардар мидрат секир башка!
   Последние два слова русичам крайне не понравились, особенно Колупаеву.
   Отдав зловещее распоряжение, волшебник в последний раз уничтожающе глянул на пленников, после чего величественно удалился.
   — Старый осел! — зло прошептал ему вслед Илья.
   — Что?! — Старец стремительно обернулся.
   — Дык ничего!
   — А мне показалось, что я услышал…
   — Закажи у местного ведуна слуховую трубу!
   Да уж, в этот день Муромец просто бил рекорды по бесшабашной удали. И, что удивительно, все пока сходило ему с рук.
   Магический посох черного мага угрожающе уткнулся в широкую грудь богатыря.
   «Сейчас он превратит его в болотную жабу», — как-то безразлично подумал Колупаев.
   Но разгневанный волшебник не стал никого заколдовывать.
   — С этого мордатого начать в первую очередь!
   — Интересно, — вслух спросил себя Степан, когда черный маг наконец покинул пещеру, — с чего эти вонючки начнут, с дыбы или, может, со средних размеров кола?
   Но урки начали пытку совершенно иным, неведомым на Руси способом.
   Первым делом один из воинов принес откуда-то странный серый бурдюк, из которого в разные стороны торчали симпатичные резные дудочки.
   — Полагаю, Илья, что они вставят эту штуку тебе в зад, — злорадно предупредил кузнец, — а я бы тебе еще и добавил, жаль только, руки связаны.
   Муромец мрачно смотрел на непонятное пыточное приспособление, кураж, судя по всему, бесследно покинул его.
   Тем временем воин, державший в руках бурдюк, стал яростно его надувать, жутко тараща и так выпученные от рождения глаза. Прочие урки выстроились напротив пленников в некое подобие расстрельной роты.
   Надувшийся бурдюк лупоглазый воин зажал у себя под мышкой, затем взял в зубы одну из дудочек и…
   Русичи непроизвольно вздрогнули.
   В пещере раздались такие кошмарные завывания, что казалось, будто где-то рядом устроили шабаш голодные навьи упыри. Так, наверное, мог бы реветь сожравший больного диареей дровосека Змей Горыныч.
   Но звуковая пытка была лишь началом предстоящего изуверства.
   Выстроившиеся в ряд урки внезапно взялись за руки и, запев нечто невразумительное, принялись неуклюже выплясывать перед потерявшими от изумления дар речи пленниками.
   — Они что… — прошептал Илья, — они… наверное, шутят. Издеваются над нами перед началом пытки.
   — Молчи, дурень! — процедил сквозь зубы висящий рядом Степан. — Это и есть настоящая пытка. Сделай испуганное лицо, пущай думают, что мы страдаем от невыносимых мук…
   Муромец попытался изобразить что-то соответствующее, но лишь густо покраснел.
   — Вспомни, как мы от Навьих колобков драпали! — пришел на помощь другу Колупаев.
   На этот раз у Ильи почти получилось, вот только зачем он высунул язык, было неясно.
   Урки продолжали выть и плясать, и от всего происходящего теперь веяло легким безумием. Солдаты седовласого мага определенно чокнулись. Хотя, возможно, чокнулись-то как раз русичи, и, надо сказать, было от чего. А, возможно, все было и того проще — с ума сошли и пляшущие урки, и висящие в кандалах на стене пленники.
   Но тогда кто же в этом мире нормален?
   Вывод напрашивался неутешительный.
   Нормальным был лишь тот самый хитрый летописец, который выдумал древнерусского богатыря Илью Муромца.
   «Стало быть, мы все плод чьего-то изощренного ума!» — подумал Степан, медленно постигая только что посетившее его прозрение.
   И вот как раз в этот самый момент урки прекратили плясать. Умолк напоследок тонко взвизгнувший кошмарный бурдюк. Воины все как один повернулись к входу в пещеру.
   В наступившей тишине что-то пронзительно вжикнуло.
   Этот звук кузнецу был определенно знаком.
   Один из урков непонятно выругался и рухнул мордой вниз.
   Из затылка упавшего воина торчала короткая стрела.
   — Аррам нул… мать перемать! — взревел урка, что находился ближе всего к выходу из пещеры, и воины седовласого мага схватились за кривые мечи.
   Еще несколько стрел безошибочно нашли живые мишени.
   Меткий стрелок по-прежнему был не виден.
   Ревя и размахивая мечами, урки гурьбой ринулись вон из пещеры.
   — Как ты думаешь, Степан, что это было? — спросил беззаботно болтающий ножищами Муромец.
   — Судя по всему, кто-то очень сильно не любит урков.
   — И то верно! — согласился Илья. — Вонючие, немытые, плясать как следует не умеют, зачем таким на белом свете жить?
   Колупаев прищурился, разглядывая маленьких уродцев, трудящихся в глубине пещеры.
   — Эй, жертвы пьяной вакханалии, освободите нас!
   Никто даже не повернул головы в сторону пленников.
   — Мы вам заплатим!
   Бесполезно.
   — Золотом! — соврал кузнец, здорово разозлившись.
   Несколько отвратительных существ мрачно поглядели на чужаков.
   Один из подземных тружеников наклонился и вытащил из груды наваленных в углу пещеры камней огромный кусок желтого металла, показал его русичам и отвратительно рассмеялся. Прочие уродцы незамедлительно к нему присоединились:
   — Что ржете, рожи! — грозно выкрикнул Илья. — Вот дайте мне только освободиться, уж я вдоволь налюбуюсь на ваши перекошенные морды.
   — Так вот что они здесь добывают! — усмехнулся Степан.
   В темном проеме выхода мелькнула чья-то быстрая тень.
   За спиной лук, в руках меч, никак, воитель какой?
   — Девка! — охнул Муромец, заметив пышную гриву роскошных волос и не менее пышный (и не менее роскошный) бюст.
   — Кимка?! — выдохнул Колупаев.
   Дочь Лешего лукаво улыбнулась.
   — А вы что же думали, Добрыня Никитич вас вызволять прискачет?
   Не молодка, а истинная воительница. Любо на такую девицу смотреть. Ладную фигурку облегала искусно подогнанная кольчуга, на стройных ножках кожаные штаны с вшитыми железными бляхами, за голенищами высоких сапог рукоятки метательных ножей.
   Тонкий маленький меч описал дугу над головой Муромца, звякнуло железо, и богатырь, словно куль с брюквой, рухнул на каменный пол пещеры.
   Затем дочь Лешего таким же манером освободила и Степана.
   Кузнец помог подняться на ноги хрипящему Илье, и вся троица поспешила прочь от этого мрачного и отвратительного места.
   — Как же ты сюда добралась-то, неужели на лошади? — поинтересовался Колупаев, который шел, поддерживая приволакивавшего правую ногу Муромца.
   — Ножками пришла! — ответила молодица. — Ни одна лошадка в Ерихонскую Трубу ни за какой овес не сунется.
   Выбравшись из пещеры, беглецы поспешили к лесу, благо снаружи уже царила глубокая ночь.
   За спиной раздались крики, взрыкивающая ругань и дребезжание доспехов.
   — Погоня! — Кимка прибавила шагу.
   — Это урки… — простонал Илья, — собачье племя!
   — Урки? — удивленно переспросила дочка Лешего. — Да нет же, славный богатырь, ты ошибаешься, местные обитатели называют их орками!
   — А по мне так все равно, что урки, что чурки, — процедил сквозь зубы волочащий на себе габаритного Муромца Степан. — Давайте быстрее…
   Но преследователи неумолимо их настигали. Впереди показалась небольшая освещенная лунным светом пустошь.
   — Надобно обойти! — забеспокоился Колупаев.
   — Нет, лучше напрямик! — отрезала Кимка. — Если перейдем речку, считай спасены…
   Кузнец не стал спорить.
   Илья наконец смог-таки идти сам, без посторонней помощи.
   Беглецы выбрались к небольшому оврагу, на дне которого текла быстрая речка.
   — Скорее вниз!
   — О нет! — спохватился Степан, хлопая себя по одежке. — Я где-то обронил цветную книжицу, подаренную молодцами из ларца.
   — Что за книжица? — спросила дочка Лешего. — Ценная, наверное?
   — Да так… — замялся кузнец, — подарок… на память…
   Цветных голых девиц было несказанно жаль. Но жизнь, она дороже.
   Преследующие русичей урки вдруг остановились прямо посреди пустоши.
   — Эй! — возмутился Колупаев. — Да они же нашли мою книжицу!
   Став в кружок, урки принялись с интересом рассматривать цветные страницы. Над освещенной лунным светом пустошью раздавалось веселое улюлюканье вперемешку с восхищенными возгласами.
   — Что же их там так сильно заинтересовало? — озадаченно нахмурила бровки Кимка.
   Степан благоразумно промолчал.
   К столпившимся посредине пустоши уркам подбегали все новые и новые воины, видно, все желали посмотреть.
   Когда русичи добрались до заветной речки, в рядах безнадежно отставших преследователей уже шла ожесточенная драка. Звенело оружие, раздавались яростные вопли, рисованные красотки оказались самым настоящим яблоком раздора…
   В камышах беглецов поджидал наскоро сбитый предусмотрительной девицей плот: Кимка словно предвидела, что Муромец отродясь не умеет плавать.
   — Выдержит ли он Илью? — с сомнением спросил кузнец, но плот, к счастью, не сплоховал.
   — Здесь начинаются священные земли, — на ходу поясняла дочь Лешего, когда они благополучно оказались на противоположном берегу.
   — Думаешь, урки сюда не сунутся?
   — Да что ты, Степан, — молодица звонко рассмеялась, — они до смерти боятся воды, оттого и вид у них такой неопрятный.
   — Ну тогда… гм… Илья, ты там как?
   Тяжело топающий в темноте Муромец мрачно отмалчивался.
   Как видно, здорово был смущен богатырь внезапным появлением красавицы. Ко всему еще Кимка вот уже второй раз видела его в довольно негероическом виде, прикованным к каменной стене. Такой герой не мог никому понравиться, и в особенности прелестной молодой девушке. Красны девицы, как известно, любят лишь бесшабашных храбрецов.
   А какой с него храбрец, с Муромца-то?
   Курам на смех такой богатырь, так что было отчего грустить Илье, и Колупаев это прекрасно понимал.
   — Как же ты, красавица, нас-то нашла? — опять принялся расспрашивать кузнец. — Чай, втайне от батюшки нам помочь решила?
   Дочь Лешего слегка смутилась.
   — Родитель действительно не ведает, где я. Ему сейчас не до этого. А привел меня к вам волшебный клубочек. Вот, глядите…
   И Кимка продемонстрировала русичам маленький моточек толстых ниток.
   — Я сразу смекнула, что в Средиземье с вами обязательно приключится какая-нибудь беда, я ведь ворожбой сызмальства занимаюсь. Разложила листья ивы да подорожника, гляжу: батюшки светы, спасать касатиков надо. Вот так я здесь и оказалась.
   — М-да, — почесал макушку Колупаев, — даже и не знаю, что бы мы, два дурня, без твоей помощи делали. Наверняка бы извели нас аспиды эти окаянные своей жуткой музыкой. Так ведь, Илья?
   — Угу, — неопределенно промычал Муромец.
 
   Радости воинов не было предела. Казалось, весь осажденный град Киев разом выкрикнул оглушительное «ура», когда пушкари на стенах увидали идущего по полю боя абсолютно невредимого князя Всеволода.
   Правда, на князюшке не было ратной кольчуги, да и славный меч куда-то запропастился, но никто не сомневался, что сей меч торчит сейчас в брюхе поверженного врага, а то, может, и двух.
   Врата города поспешно отворили, впуская уже числящегося в покойниках князя.
   Ни слова не говоря, Ясно Солнышко величественно поднялся на высокую северную стену, где его поджидали прочие князья.
   — Ну, брат, удивил так удивил! — хлопнул Всеволода по плечу Осмомысл. — Мы уж думали — все, пропал герой, сгинул бесследно, аки Илья Муромец. А ты, оказывается, пешком до Киева добирался.
   — Молодчина! — Батька Лукаш крепко обнял князюшку. — Мы этим засранцам еще покажем!
   — Что там с фронтами? — устало улыбаясь, спросил Ясно Солнышко.
   — Фронт прорван! — ответил Шмальчук. — Мы не смогли удержать врага. Да ты и сам, наверное, видел… они медленно, но верно берут Киев в клещи, думаю, скоро начнется штурм.
   — А как наш магический щит?
   — Пока держится.
   — А что с остальными… в смысле, с летной командой горынычеплана, все ли живы?
   — С ними все в порядке, — улыбнулся Владимир, — и оружейный затейник, и стрельцы — все благополучно добрались до Киева. Они пытаются сейчас отловить сбежавшего Горыныча. Змей проголодался и обратно захотел. Да вон он, дурилка земноводная, над домами кружит.
   Всеволод посмотрел туда, куда указывал князь.
   И вправду, в небе парил значительно разжиревший на казенных харчах Змей Горыныч.
   — Иван Тимофеевич его ведром кильки приманивает, — добавил Шмальчук, — пока что не очень успешно.
   Подойдя к узкой бойнице, Ясно Солнышко осторожно выглянул наружу.
   Вражеская армия медленно смыкала кольцо окружения. Со стены были уже заметны осадные орудия.
   — От Киева в безопасные земли ведет выложенный камнем подземный ход, — сообщил краинский гетман. — Мы уже начали выводить мирное население. Так что, ежели чего, есть куда отступить.
   — А как же город?
   Шмальчук промолчал.
   Да и что тут говорить, когда и так все уже ясно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Крайнее средство

   Целые сутки скакал Тихон по заколдованной навьей нечистью дороге.
   Упорству бравого дружинника мог позавидовать любой русский витязь.
   Княжий племянник скакал без устали, не обращая внимания на злые чары и миражи. Ни на жутких покойников, выстраивавшихся рядами вдоль узкой дороги и пытавшихся схватить полупрозрачными руками несущегося мимо ездока. Ни на паривших над головою безликих призраков, от коих веяло всамделишным смертным холодом… Тихону все было нипочем, скакал себе как ни в чем не бывало.
   Только один раз дружиннику стало не по себе — это когда у обочины дороги увидел он брата Григория, держащего в руках собственную голову.
   — Возвращался бы ты назад, братишка, — недовольным тоном кричала вслед всаднику эта самая голова. — Не нужна мне помощь твоя, себя только погубишь…
   Но княжий племянник и это вытерпел.
   В конце концов сдалась навья нечисть.
   Удивила ее настойчивость бесстрашного русича, и, как только злые чары отступили, тут же выехал Тихон к знакомой маленькой пещерке.
   Праздничных столов, понятное дело, , нигде не было, да и гости, ясно, давно уже разъехались. Состоялась ли свадьба? Сие пока было покрыто мраком неизвестности.
   У входа в пещеру дремал средних размеров домовой. При появлении Тихона он проснулся и проворно порскнул в растущие неподалеку кусты.
   Тихон выхватил меч и уже было приготовился спуститься в пещеру, как вдруг за спиной услышал чьи-то тихие голоса.
   Кто-то шел со стороны дубового леса.
   Немного постояв в нерешительности, дружинник поспешно полез в те самые кустики, где только что скрылся не в меру пугливый домовой.
   Тем временем из-за деревьев вышла очень странная парочка. Высокий упитанный молодец и непонятная девица с длинной косой.
   Тихон присмотрелся внимательней.
   Упитанный молодец оказался Гришкой, но вот идущая с ним под руку молодка была княжьему племяннику определенно незнакома.
   На девушке красовался славный сарафан до пят, в русых волосах красная лента, высокая грудь, чистое, светящееся счастьем лицо прелестных очертаний.
   «Что енто здесь творится?» — недоумевал Тихон, у которого никак не сходились концы с концами.
   Где проклятое Лихо?
   Почему Григорий спокойно разгуливает в опасной близости от жуткой пещеры? И кто, в конце концов, эта девица?
   Все эти вопросы требовали немедленного разрешения.
   Дружинник тяжело вздохнул и решительно вышел из кустов.
   Гришка с молодкой замерли, недоуменно глядя на бравого ратника при мече и в славной кольчуге.
   — Привет, Григорий, давненько не виделись.
   — Ты кто? — Гришка испуганно моргнул. — Я что, тебя знаю?
   — Это же я, брат твой Тихон, неужели запамятовал? — не на шутку испугался Тишка.
   — Никаких братьев у меня отродясь не было! — гневно прокричал Григорий. — Не знаю, что тебе от меня надобно, но лучше шел бы ты своею дорогою.
   «Вот оно что! — подумал дружинник. — Стало быть, снова злые колдовские чары. Ну я вам щас покажу!»
   Повернувшись к расфуфыренной молодке, Тихон язвительно произнес:
   — А ты, стало быть, Лихо? Вижу, хорошо замаскировалась, второй глаз вставила, морду подштукатурила, румян не жалеешь. Да и хромота у тебя куда-то пропала, особую обувку носишь, так ведь?
   — Я… я не понимаю… — дрожащим голоском пролепетала девушка, растерянно глядя на Григория.
   — Ну, ты это… слишком много на себя берешь! — зло выкрикнул Гришка, надвигаясь на брата. — Что, небось думаешь, раз ратную кольчугу нацепил, так тебе все можно?!
   Ни секунды не колеблясь, Тихон размахнулся и плашмя огрел родного брательника мечом по голове.
   Григорий пошатнулся, хватаясь за вскочившую на макушке шишку.
   — Ах ты, негодник! — пронзительно взвизгнула молодка, скривив симпатичный розовый ротик. — Я тебе сейчас покажу, как суженого моего бить…
   Но Тихона теперь не так-то и просто было напугать.
   Выставив перед собой меч, он медленно пошел на орущую девицу.
   — Ой, мамочка! — вскрикнула та, и через мгновение перед княжьим племянником стояло Лихо Одноглазое собственной персоной, волосы серо-буро-малиновые, ноги колесом, один глаз черной лентой перевязан.
   Стало быть, чары спали.
   — Ну теперь ты видишь? — закричал брату Тихон.
   Григорий мотнул ушибленной головой и очумело поглядел на Лихо.
   — Это… это что такое? Где моя Варвара?
   — Это и есть твоя Варвара, дурень!
   — Но ведь… это же Лихо Одноглазое! Оно что, съело мою невесту?
   — Ага! — злорадно подтвердило навье отродье. — Только что съела, косточки обглодала, а нежную белую кожу на барабаны ефиопские пустила!
   — Она, он… тьфу ты, оно это серьезно? — Гришка в отчаянии поглядел на брата.
   — Молчи, вражина! — Тихон потряс перёд носом Лиха булатным мечом. — Я больше тебя не боюсь, так и знай! А за брата… кишки выпущу, прямо сейчас.
   — Ой-ой-ой, — противно рассмеялась «красотка». — Напужал ежа голыми пятками.
   Княжий племянник не стал далее пустословить, он просто взял да и хорошенько рубанул мечом по Лиху. Рубануть-то рубанул, но навий суккуб ловко увернулся и, подобрав юбку, колченого бросился наутек.
   — Ай-яй-яй, люди добрые, убива-а-а-ают… — голосила «красотка», вовсю задирая голенастые ножищи. — Живота лишить хотят, други, на помощь…
   — Навьего колобка мне в глотку! — выругался Тихон, пряча в ножны верный меч. — Да она сейчас созовет сюда всю лесную нечисть. Где же я привязал Огонька?
   Григорий несколько безучастно глядел на суетящегося брата.
   — Где же Варвара? — бормотал он в отчаянии. — Где же она, жена души моей, верни мне ее, Тихон.
   — Дурилка, очнись! — Тихон схватил брата за шиворот и неистово затряс. — Нет никакой Варвары. Это все колдовство особое. Лихо тебя таки охмурило. Оно и было этой девицей. Я очень надеюсь, что у вас не дошло до первой брачной ночи.
   — Нет, не дошло, — с великим сожалением вздохнул Григорий, — а жаль…
   — Да проснись же ты!.. Эх…
   Относительно спокойный доселе лес наполнился жуткими звуками. Стоны, хрипы, рычание… Не было никаких сомнений, что Лихо на этот раз собрало всех обитателей мерзкого местечка, какие только были, и сейчас все эти милые добрые ребята спешили к пещере, дабы поскорей разделаться с ненавистными нарушителями навьего спокойствия. И кто знает, может, не все еще из жутких отродий забыли, как в разгар пышной свадьбы у них из-под носа сбежала чудесная аппетитная человечина…
   Послышалось испуганное ржание, и прямо к княжьим племянникам подбежал славный Огонек, который был не шибко крепко привязан к молодому деревцу неподалеку.
   Лошадка выглядела не на шутку перепуганной.
   — Скорее на коня! Да запрыгивай же…
   Братья поспешно вскочили на мощный круп лошади, Тихон впереди, Гришка позади.
   Умную конягу даже не пришлось понукать, она так рванула с места, что добры молодцы от неожиданности чуть не сверзлись на землю.
   Над головами удирающих с шипением пронеслись два больших нетопыря: один синий и немного лысоватый, а второй черный с подбитым правым глазом.
   Тихон передал вожжи сидящему за спиной брату и выхватил меч. Лысый нетопырь спикировал вниз, прямо на головы княжьих племянников.
   Тихон выругался и наугад ткнул мечом вверх.
   Нетопырь зашипел, завертелся в воздухе волчком и рухнул вниз в грязную придорожную канаву.
   Второй нетопырь благоразумно набрал высоту, резко передумав пикировать.
   — Ага! — залихватски выкрикнул Тихон. — Съели?
   Русичи выскочили на дорогу. Ту самую, по которой давеча ехал, переживая за судьбу брата, Тихон.
   Как видно, не зря все-таки переживал.
   На этот раз лошадь несла ездоков в обратном направлении, но это мало что меняло.
   У дороги снова караулили мертвецы. На сей раз они не только загребали руками, но и кидались наперерез обезумевшей от страха конячке, пролетавшей сквозь них словно сквозь утреннюю молочную кисею.
   — Держись, Гришка, прорвемся…
   — Мальчики! — вдруг закричало непонятно откуда взявшееся Лихо. — Я иду-у-у-у… ну-ка, касатик, быстрее…
   Добры молодцы обернулись.
   Навья «красотка» неслась следом за ними на огромном черном волке, из пасти которого плотоядно капала слюна.
   — Ребятушечки, козлятушечки…
   — Надо было снести ей голову, когда имелась такая возможность, — с сожалением прошептал Тихон, поудобней перехватывая меч, единственное их с Гришкой оружие.
   — Ребятушечки-и-и-и…
   В несколько мощных прыжков черный волк легко нагнал мчащегося галопом коня. Жуткие челюсти громко лязгнули в попытке поймать пышный лошадиный хвост. Но жеребец у Тихона оказался тертый. Задние копыта спружинили, обрушиваясь на не ожидавшего отпора волка.
   Получив сокрушительный удар в морду и грудь, волчара споткнулся и вдруг обернулся в человека.
   Княжьи племянники, не удержавшись, прыснули со смеху — вместо кошмарного волка за ними бежал худой голый дядька с перекошенной физией, на шее у которого сидело длинное, аки жердь, голенастое Лихо.
   «Красотка» неистово ругалась и била кулаками беднягу по плешивой голове. Оставаясь в человеческом обличье, даже при всем желании оборотень никак не мог догнать стремительную лошадку.
   Лихо продолжало колотить несчастного кулаками, но тут терпение страдальца, видно, исчерпалось, и он с великим облегчением сбросил визжащую фурию в заросли придорожного репейника.
   Тихон победно прокричал что-то весьма обидное для Лиха, и через мгновение они с Гришкой вырвались с заколдованной дороги, отпустившей их у границы Чертовых Куличек.