Леженда Валентин. Войны былинных лет

   — Ы-ы-ы-ы… — хрипло тянул Илья: судя по всему, Санек вознамерился его придушить.
   — Ладно, брателло, пойдем на двор покумекаем, — предложил напарнику Вован, явно сжалившись над Муромцем.
   Санек нехотя отпустил брыкающегося богатыря, и двое из ларца покинули терем.
   — Илья! — Колупаев осторожно подошел к кровати. — Ну мне-то ты можешь сказать, ЧТО ты там увидел?
   Муромец сглотнул и, затравленно озираясь, прошептал:
   — Там кто-то тихо пел про какой-то «Владимирский централ», но самое страшное даже не это… понимаешь, там была точно такая же штука, как та, которую ты обычно надеваешь на шею своему Буцефалу, когда запрягаешь!
   И мелко вздрагивающей дланью богатырь со страхом указал на валяющуюся у двери развороченного туалета сидушку от унитаза.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Полцарства за Горыныча!

   Всеволод Ясно Солнышко с чувством обнял великого оружейного затейника.
   — Ну что, Тимофеич, одолеем вражью силу несметную аль не одолеем?
   Отец Ильи Муромца лукаво усмехнулся:
   — Понятное дело, что одолеем, чай, не впервой.
   Ивана Тимофеевича усадили за стол, налили кваску. Княжеский совет приготовился внимательно слушать.
   — Что же мы, значитца, имеем… — Оружейный затейник жадно приложился к кружке.
   — Пушки тульские имеем! — внезапно выкрикнул Пашка Расстебаев. — Как шарахнем по мериканцам! Ведь это я тебе, Тимофеич, средства давал на литье орудий славных дальнобойных. Скажи им всем, а то они, может, и не верят.
   — Все верно! — кивнул отец Муромца. — На литье пушек Пашкино золото пошло. Но акромя пушек есть у меня и другие задумы, как вражью силу ежели и не изничтожить, то уж здорово потрепать.
   — Говори же скорее, затейник, — загудели князья, — не томи нас неведеньем.
   — Ну, скажем, вот я тут давеча слышал, — продолжил Иван Тимофеевич, — что супротивник обладает некой воздушной силой или же, вернее сказать, летающей машинерией невиданной.
   — Так и есть! — подтвердил Всеволод. — Гарпии железные летающие, ничем с этой бестией заокиянской не совладать.
   — Так уж и ничем? — усмехнулся затейник. — Есть у меня одно изобретенье, которое мы сможем мериканцам противопоставить.
   — Да ну? — не поверили князья.
   — Великим Велесом клянусь! — Отец Муромца коснулся висящего на шее оберега. — Мое новое изобретенье зовется горынычепланом.
   Военный совет как завороженный глядел на российского гения военной машинерии.
   — Енто я сам название такое выдумал, — похвастался оружейный затейник, — дабы позаковыристей звучало. Но есть тут одна сложность.
   — Какая сложность, Тимофеич? — спросил Всеволод. — Ты, главное, перед нами задачу нужную поставь, а мы уж пособим как сможем.
   — Нужен Горыныч, — торжественно объявил отец Муромца, любуясь обалдевшими физиономиями князей.
   — Да как же это?.. — только и нашелся что сказать Вещий Олег.
   — Ну и задачка, бес мне в бороду, — громко рассмеялся батька Лукаш.
   — Без Горыныча ничего не выйдет! — строго предупредил Иван Тимофеевич, раскладывая поверх карты берестяные листы с чертежами.
   — В основе будущей конструкции лежит обыкновенная морская ладья, каких у нас на Руси пруд пруди. Вот тута мною будут сделаны небольшие деревянные крылья, обтянутые особо обработанной парусиной. О строении крыльев мне один грек поведал, но токмо строго предупредил, дабы я не скреплял их воском, потому скреплю я их столярным клеем.
   Столпившись у стола, князья с удивлением обозревали подробные рисунки горынычеплана.
   — Масштаб — один к сорока восьми, — важно пояснял оружейный затейник, водя по бересте пальцем, — Вот тута, значитца, в трюме, и будет сидеть Горыныч. Желательно, конечно, поймать такого, что с тремя головами, но думаю, что подойдет и с двумя.
   — А енто что за отверстия? — ткнул в чертеж кинжалом князь Владимир.
   — Енто для голов Горыныча! — пояснил отец Муромца. — Мы их туда насильно просунем, дабы они позади ладьи слегка высовывались, тем обеспечивая необходимую огненную тягу. Полагаю, нужно будет закрепить головы в специальных железных ошейниках.
   Князь Осмомысл скептически усмехнулся:
   — Ну и как же все это будет работать, летать, в смысле? Уж по мне-то куда проще Горыныча в ладью запрячь аки лошадь какую тягловую.
   — Можно и так, — согласился Иван Тимофеевич. — Токмо в этом случае скорость у летающего средства будет смехотворно мала. А что касается общего принципа действия, то я о нем пока что умолчу, вдруг тут в шатре среди вас затесался мериканский шпиен?
   И все князья дружно посмотрели на Пашку Расстебаева.
   — Да вы чего?! — взъярился Павел, от обиды даже пойдя красными пятнами. — Совсем оборзели? Я же в доску свой, рассейский, я же за Русь-матушку…
   И смутьян с чувством ударил себя кулаком в грудь.
   — Лишняя осторожность, думаю, никому не повредит, — кивнул Богдан Шмальчук. — Тем более что ты, Пашка, якшался с самим Фоксом Шмалдером, знаменитым мериканским шпиеном, и, к слову сказать, указ о твоем повешении еще никто по Руси не отменял…
   — Да я же… — И Расстебаев снова заколотил себя кулаком в грудь.
   — Ладно, довольно! — прикрикнул на смутьяна Всеволод. — Теперь, братья, дело стало за малым: Горыныча в кратчайшие сроки отыскать, пленить и оружейному затейнику в целости и сохранности на руки сдать.
   — А я пока ладью смастерю, — добавил отец Муромца, — вернее, переделаю одну из имеющихся.
   — Да вы все просто рехнулись! — гневно запротестовал Осмомысл, но на него, как обычно, внимания никто не обратил.
   — Время пока у нас есть, — пробасил батька Лукаш, — мериканцы по неведомой нам причине пока медлят с дальнейшим наступлением… что ж, тем для нас лучше. Нужно нам, братья, поскорее организовать особый отряд для неотложных дел секретных из нескольких отважных сорвиголов.
   — Что ж, думаю, такая задача по плечу князю… — начал было Всеволод, жалея, что сейчас при нем нет его любимых племянников Гришки с Тихоном.
   — Ну уж нет! — внезапно перебил Ясно Солнышко Шмальчук. — Если кто и способен Горыныча изловить, так это только мои казаки из удела краинского, отважней коих не сыскать во всем свете.
   — Что ж, Богданыч, ты сам напросился, — ухмыльнулся Всеволод, — Давай зови сюда своих храбрых вояк!
   Шмальчук торжествующе посмотрел на членов военного совета и, буркнув что-то вроде «зачекайте, я сейчас», покинул натопленный шатер, выйдя прямо в холодную русскую зиму.
   «Может, потому и остановили мериканцы свое наступление, — подумал Всеволод, — похолодания внезапного испужались».
   И впрямь, казалось, что даже сама природа на стороне русичей. Зима, можно сказать, настала за один день. Морозы ударили прямо в середине ноября, что для Руси, конечно, не было в диковинку. И верно говорят — в родной избе и стены помогают…
   Шмальчук вернулся в военный шатер через несколько минут. Весь припорошенный сухим снегом краинский гетман привел с собой пятерых отъявленных головорезов. Все чин чином, головы начисто выбриты, лишь оселедцы заиндевевшие торчат, темно-синие жупаны, красные шаровары, у каждого на боку по сабле краинской болтается.
   «Этаких образин только в стан врага засылать! — с усмешкой подумал Всеволод. — Да их зимой за сто верст на белом снегу видно будет».
   — Вот! — Шмальчук не без гордости оглядел своих лихих (в хорошем смысле) собратьев. — Представьтесь князьям, казаки.
   Вперед выступил усатый широкоплечий мужик с непонятными нашивками на рукаве.
   — Мыкола Нетудыбаба, — громко представился он. — Казачий ватажек.
   — В смысле атаман, — быстро пояснил Шмальчук, — вожак этого малого отряда.
   Прочие казаки тоже представились, хотя и без особого энтузиазма — слишком уж много знатных кацапов на них сейчас нагло пялилось. В общем, кроме вожака Нетудыбабы в отряд входили: Грыцько Крысюк, Петро Гарбуз, Тарас Пузырь и Панас Сивоконь.
   Панас Сивоконь был особенно колоритен: краинские шаровары на нем почему-то были не красного цвета, как у всех, а желто-голубого, одна штанина синяя, другая, соответственно, желтая.
   — Ну, как боевой дух, казачки? — поинтересовался Богдан Шмальчук у своих подопечных.
   — Краинский удел найкращий! — хором выкрикнули бравые вояки.
   — В смысле лучший! — на всякий случай перевел гетман.
   Прочие князья скептически усмехнулись.
   — Готовы ли вы ради общего дела выполнить одно сложное и опасное задание? — спросил Всеволод.
   Кто знает, может, и вправду эти казаки могут горы сворачивать.
   — Будь ласка, точнише! — попросил Нетудыбаба.
   — Пожалуйста, поточнее, — перевел Шмальчук.
   — Гм… — Ясно Солнышко налил себе из кувшина душистого кваску, немного отхлебнул, вытер бородку. — Понимаете, други, нам в кратчайшие сроки требуется небольшой…
   — Большой, большой… — возбужденно вмешался оружейный затейник.
   — Ну да… — кивнул Всеволод, — лучше большой Змей Горыныч. Причем нужен он нам сугубо в стратегических целях.
   — Зробымо! — весело кивнул Нетудыбаба, и прочие казаки согласно с ним замычали.
   Но почему-то Ясну Солнышку верилось в это с трудом.
 
   — Оце ж так халепа!^[1] — недовольно проворчал Крысюк, пробираясь вслед за атаманом сквозь занесенный снегом лесной валежник.
   — Заткни пэльку. Грыцько…^[2] Приказы не обсуждают! — гневно отрезал Нетудыбаба, проверяя направление по корабельному компасу.
   — А с какой это стати я должен выполнять поручения клятых кацапов?! — продолжал возмущаться казак, от волнения перейдя на русскую речь. — Сколько лет они нас гнобили-гнобили, а теперь…
   — Заткнись! — Атаман отпустил Крысюку звонкую затрещину.
   Затрещина на морозе прозвучала на удивление громко, и краинцы замерли, нервно поглядывая по сторонам. Впавший в зимнюю спячку Горыныч был опасней трех медведей-шатунов вместе взятых. Судя по всему, пещера с логовищем Змея была уже где-то неподалеку. Дикое зверье старалось обходить это место стороной, так что по зловещей тишине вокруг казаки быстро смекнули, что они уже почти на месте.
   Горыныч зимовал в небольшой уютной пещере, следуя мудрому житейскому правилу: кто спит, тот дважды обедает!
   Перейдя небольшую замерзшую речку, маленький отрад наконец услышал зловещее посапывание гигантского Змея.
   — У него что, нежить? — удивленно прошептал Петро.
   — Чего? — переспросил Сивоконь. — Говори, дубина, на рассейском. Кацапов поблизости вроде как не видать, так что выпендриваться не перед кем.
   — Нежить — это насморк! — недовольно пояснил Петро. — Кацапы еще так всяких навьих выродков называют…
   — Да заткнетесь вы наконец или нет?! — яростно прошипел атаман, хватаясь за саблю.
   Казаки присмирели и, подобравшись к пещере с подветренной стороны, стали держать боевой совет.
   — Заходим на змея с разных сторон, — азартно предложил Крысюк, — ну а я прыгаю сверху и булавой его, булавой…
   — Не годится, — покачал головой Нетудыбаба. — Нам строго было приказано привезти животину в целости и сохранности без сильных телесно-мозговых увечий.
   И казаки все как один оглянулись на противоположный берег замерзшей речки, где они оставили заранее приготовленные большие сани для транспортировки Горыныча.
   Лошадей, понятно, на противоположном берегу не было, ибо ни одна лошадка, пребывая в здравом уме, к пещере с чудищем в жизни не приблизится.
   Отважным краинцам еще предстояло решить весьма немаловажный вопрос: кто же из них будет запряжен в сани на манер лошадей. Понятно, что Панас Сивоконь являлся самым первым кандидатом в удивительную упряжку, и потому бравый казак уже заранее нервничал.
   — Ну а что, ежели он кого из нас сожрет? — спросил Панас, безуспешно борясь с предательской дрожью в коленях.
   — Горыныч лысых не ест, Горыныч лысых боится! — знающе сообщил собратьям Нетудыбаба. — Потому нас на это дело гетман и отправил.
   — Отчего же Горыныч лысых не харчит? — здорово удивился Тарас Пузырь. — Чем лысые хуже тех же волосатых?
   Атаман в ответ пожал плечами:
   — Сие доподлинно не ведомо. Во всяком случае, бритоголовых отроков из союза «Рассейское единство» все Змеи Горынычи стороной обходят.
   — Брезгают! — презрительно скривился Крысюк. — Бритоголовые — худшие из рода кацапского.
   И Грыцько с ненавистью сплюнул в снег.
   — Ладно, что решаем? — Атаман испытующе оглядел свой отряд.
   — А давайте подожжем пещеру, — тихо захихикал Сивоконь. — Горыныч наружу выскочит, а мы его хвать… за жабры!
   — Нет, не годится, — мотнул оселедцем Нетудыбаба. — Змей-то в огне не горит. Общеизвестно, что огнедышащие Горынычи огнестойки. Так что поджог логова вряд ли вынудит рептилию хотя бы слегка высунуться.
   — Но что же тогда делать? — в отчаянии всплеснул руками Сивоконь. — Время-то идет, вернемся ни с чем, гетман с нас четыре шкуры спустит.
   — Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — умиротворенно доносилось из пещеры.
   Облачка пара, выдыхаемые мощными легкими страшилища, тяжело поднимались вверх. Хотя самого Горыныча видно не было.
   Атаман задумчиво закусил кончик длинного уса.
   — Эх, была бы у нас рогатина… — мечтательно проговорил он, — В старину-то казаки на Горыныча только с рогатиной и ходили. Ведь зверя прежде всего следует ошеломить! Принял горилки для храбрости, выломал сук потяжелее и вперед.
   — Горилка есть! — обрадованно сообщил Крысюк, доставая из-за пазухи увесистую флягу. — А рогатину сейчас выломаем.
   — Э… нет, Грыцько, не все так просто. — Нетудыбаба неистово покусывал ус. — Тут дрын особый нужен, заговоренный…
   Крысюк разочарованно спрятал горилку, и казачки опять приуныли.
   — Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — монотонно тянулось из зловещей пещеры.
   Внезапно глаза у атамана азартно заблестели, он резко выплюнул ус и, хлопнув себя ладонью по блестящей макушке, радостно выдал:
   — ПРИДУМАЛ!
   Воспрянув духом, казаки с надеждой уставились на вожака.
   — У кого-нибудь сало есть? — заговорщицки поинтересовался Нетудыбаба.
 
   Говорящая голова в углу терема препротивнейше улыбнулась.
   — А теперь прослушайте свежую информацию о демократических выборах в нашем городе.
   — У, вражина! — пригрозил телевизору расхрабрившийся Илья Муромец. — Гляди, Степан, как она нагло на нас смотрит.
   Колупаев, сидя в большом удобном кресле, протяжно зевнул. В руках кузнец держал весьма занятную книжицу, подаренную расщедрившимися помощничками из ларца. Книжица хоть и была тоненькой, но зато на удивление красочной. Во всяком случае, совершенно бесстыдные обнаженные девицы, соблазнительно выгибающиеся на каждой странице, выглядели как живые.
   — Ого!!! — восхищенно воскликнул кузнец, узрев на развороте книжицы высокую длинноногую ефиопку. — Девушка-мулатка, черные груди, белые пятки…
   — Ась? — переспросил Муромец, показывая говорящей голове огромный русский кукиш.
   Но говорящая голова ничуть не смущалась, видно, и не такое видела.
   — Славная книжица! — отозвался Степан, с интересом листая блестящие страницы.
   — А ну покажь! — потребовал богатырь.
   — Ага, сейчас, не дорос еще!
   — Это я-то не дорос?!! — вспылил Илья. — Да я, ежели посчитать, на пятнадцать годков тебя старше, а то и больше.
   — Два кандидата в городские мэры, выступающие сегодня на центральной площади перед многочисленными избирателями, заплевали друг друга, включая собственную охрану, — невозмутимо произнесла в углу говорящая голова, — Также, по некоторым непроверенным слухам, они сговорились и заказали киллерам третьего кандидата, который уже больше недели не появлялся на своем рабочем месте в одной крупной брокерской фирме. Дома его тоже давно не видели. Милиция с сожалением разводит руками. Маньяк Фома Гаврилов по-прежнему на свободе. Обрил недавно наголо одного подполковника милиции. По понятным причинам фамилию мы называть сейчас не будем. Дело в том, что дело происходило ночью и возвращавшийся домой работник милиции даже успел закричать, что он, мол, лысый. Но и это не остановило психопата, и Гаврилов снял несчастному подполковнику скальп.
   — Чё это она тут мелет? — разозлился Муромец. — На кукиш не реагирует…
   И Илья крепко задумался, а не снять ли кольчужные штанцы, дабы продемонстрировать говорящей голове богатырские ягодицы.
   — Муромец, не дури! — отозвался из кресла Колупаев, словно подслушав сумасбродные мысли не вполне нормального русича.
   — К нам в студию только что поступила сенсационная информация! — обрадованно сообщила всем желающим говорящая голова. — На одного из кандидатов в городские мэры была наслана порча. Вот посмотрите, это фотография Сигизмунда Михрютина до ужасного происшествия…
   Ящик в углу комнаты мигнул, и на экране возник новый мужик, вернее, его неподвижное изображение.
   — Дык? — удивился Муромец.
   — А вот Михрютин уже после наслания порчи!
   В ящике снова появился все тот же мордатый субъект, только на этот раз со свиным пятаком и небольшими рогами.
   — Всех урою, гадов! — хрипло прокричал он прямо в телевизор, и изображение тут же исчезло.
   На экране возникло голубое небо и чьи-то отчаянно мелькающие ноги, похоже, кого-то били.
   Схватившись за живот, Илья басом захохотал, здорово напугав внимательно изучающего яркую книжицу Колупаева.
   — Вот же дубинище!.. — недовольно поморщился Степан, глубокомысленно созерцая просто-таки умопомрачительные прелести очередной бесстыжей красотки.
   Почему-то на ум ему все время приходили астраханские арбузы.
   — Но чудовищное преступление было раскрыто, — строго доносилось из угла комнаты. — По подозрению в этом гнусном преступлении был задержан известный практикующий колдун Толян Кошкадровский, проживаюший в Хрючевске по подложным документам.
   — Ну все! — взъярился Муромец. — Достала!
   Поднявшись с пола, богатырь грозно звякнул кольчугой и, опасливо заглянув в развороченный туалет, вытащил оттуда свой верный булатный меч.
   — Сейчас я тебя!
   Говорящая голова в волшебном ящике внезапно исчезла, и вместо нее появилась длинная, будто эфиопский жираф, девушка, мило предложившая прослушать сводку погоды.
   — Ух ты… — удивленно выдохнул Илья, пряча двуручник в ножны.
   Где-то в избе раздались громкие голоса.
   — Двое из ларца! — определил Колупаев, пряча чудо-книжицу за пазуху, а то кто их знает, еще возьмут и обратно отберут.
   — Ну как, развлекаетесь? — спросил вошедший в спальню Санек. — Ба, да они никак телик смотрят.
   В углу снова лыбилась ненавистная Муромцу говорящая голова.
   — Мы принесли вам тот оберег, о котором говорили! — сообщил вошедший следом за Саньком Вован. — Вот, смотрите не потеряйте.
   Степан принял подарок.
   Более странного оберега ему еще ни разу не доводилось видеть. Круглый, яркий и вроде как живой. Кузнец присмотрелся. Внутри оберега сидел маленький черный медвежонок.
   — Это тамагучи! — пояснил Вован. — С виду типа игрушка, но это лишь с виду, для маскировки. Когда будете в нужном месте в нужное время, он даст вам знать, а затем откроет «пролаз».
   Степан кивнул, бережно пряча подарок за пазуху.
   — Где появится «пролаз», мы пока не знаем, — с досадой добавил Санек. — Возможно, где-то на окраине Хрючевска. Он возникнет там через сутки и продержится около трех дней. Так что у вас пока есть время.
   Колупаев, как обычно, ни лешего не понял, но ясно было одно: очень скоро они с Муромцем таки возвратятся в родные земли, где снова продолжат свои нелегкие поиски. Как помнилось Степану, волшебник Емельян Великий должен был гостить сейчас где-то в Средиземье, в тех краях, что лежат по другую сторону Ерихонских Труб.
   Всякое дело должно доводить до конца, и сей принцип кузнец исповедовал от самого своего рождения.
   За окнами терема быстро стемнело. Как видно, и в этих местах вовсю резвилась поздняя осень. Деревья во дворе терема совсем облетели, и даже самоходная повозка молодцев из ларца выглядела сейчас какой-то унылой и потускневшей.
   — Мы в сауну! — предупредили волшебные помощнички и, взяв два огромных полотенца, скрылись в глубине огромной избы.
   — Куда это они? — удивился Муромец, которого хозяева терема научили, как при помощи простого нажатия пальцем убивать и снова оживлять говорящую голову, чем в общем-то Илья сейчас и занимался.
   — В баньку, вестимо, — отозвался Колупаев.
   — Могли бы и нам предложить, — обиженно пробурчал Муромец, оживляя волшебный ящик.
   — Хосе, — донеслось из устройства, — неужели все наши кофейные плантации безвозвратно сгорели? О нет, я не могу в это поверить…
   Через несколько секунд в дивном ящике возникли упитанные темнолицые эфиопы.
   — Ой, мамочка… — испугался Илья, выключая телевизор.
   — Сломаешь, дубина! — зло прошипел кузнец, и как раз в этот момент Степан понял: что-то идет не так. — Тихо!
   В комнате царил полумрак.
   Во дворе почти стемнело. Под недоуменным взглядом Муромца Колупаев осторожно подошел к большому окну и выглянул наружу.
   Мимо терема крались черные фигуры.
   Илья тоже опасливо выглянул в окно.
   — Навьи выродки, — шепотом предположил богатырь, стремительно бледнея.
   — Да нет, — поморщился кузнец, — это вряд ли. Видишь, они тень отбрасывают.
   — А луна-то, луна-то ясная! — все не унимался Муромец. — Раздолье для нечисти всяческой… наверняка это упыри какие-нибудь или, того хуже, вурдалаки.
   — Остолопина, это одно и то же!
   Степан пригляделся. Незнакомцы были в масках навроде тех, что носила знаменитая банда «Семь Семенов», романтиков вольных российских дорог.
   — Плохо дело, — прошептал Колупаев, — кажись, разбойники…
   — Ой, мамочка…
   — Заткнись!
   Незнакомцы явно двигались к баньке, откуда так и валил белый густой пар.
   Но тут произошло непредвиденное: стоящая во дворе самоходная повозка внезапно издала ужасный вой.
   Хрюкнув, Муромец бросился на пол. Разбойники от неожиданности замерли, и в этот момент из натопленной баньки выскочили полуголые Санек с Вованом.
   — Вашу мать… — взревели двое из ларца, стреляя из странных маленьких жутко шумных пистолей.
   Нападавшие ответили не менее оглушительным залпом, как оказалось, они тоже были здорово вооружены. Огненные пчелы влетели в окно, проделав в стекле круглые отверстия. Колупаев резко отпрянул в сторону.
   — Менты-ы-ы-ы… полундра-а-а-а… — неслось с улицы.
   Залаяли собаки. Под самым окном кто-то злобно матерился.
   — Держи, уйдут… — проорали снаружи.
   — Муромец, а Муромец… — Степан пихнул лежащего на полу лицом вниз богатыря.
   — Чего тебе? — отозвался Илья, что здорово кузнеца удивило.
   Оказывается, богатырь был вовсе не в обмороке. Это, знаете ли, было что-то новенькое. А во дворе бушевал бой.
   — А-а-а-а…
   — Одного взяли!
   — Капитан, «крабы» давай.
   — Волки позорные-э-э-э…
   — Молчать…
   — Пушку, пушку бросай…
   — Товарищ полковник, второго взяли!
   — Отлично, обыскать дачу!
   — Опаньки, — теперь уже побледнел Колупаев. — Илья, нужно прятаться!
   — Да где ж тута спрячешься? — в отчаянии проскулил богатырь.
   — На чердак, живо! — Степан кинулся к дверям. — Я лестницу заприметил, ну давай же…
   Муромец неуклюже потопал за другом… На чердаке было холодно.
   Почти все пространство забито было разнообразными коробками с непонятными надписями.
   — Гляди, Илья, кажись, мериканский! — воскликнул Степан, указывая на один из ящиков. — Сейчас попробую прочесть, я этот дрянной язык когда-то по бересте-самоучителю изучал, так, от нечего делать. Гм… Порносоник! Это чё такое, непонятно.
   На лестнице, ведущей в чердачное помещение, раздались тяжелые шаги.
   — Синицын, проверьте-ка, что там наверху творится, — приказал все тот же властный голос — так мог говорить лишь бывалый опытный воевода.
   Русичи в отчаянии огляделись.
   Прятаться негде. Ну разве что в коробках, но они-то все заняты невесть чем. Деревянная дверца в полу резко откинулась. Колупаев с Муромцем замерли как вкопанные. В прямоугольном проеме появилась чья-то голова в странном головном уборе с черным козырьком. Человек внимательно оглядел чердак.
   — Ну что там у тебя, Синицын? — нетерпеливо донеслось снизу.
   Русичи не двигались.
   Незнакомец вскользь оглядел застывшие фигуры.
   — Да ящики с японской бытовой техникой, — разочарованно отозвался тот, кого называли Синицыным. — Наверняка вся ворованная. Да, товарищ полковник, здесь еще две восковые фигуры в древнерусских доспехах. Надо бы наш городской музей запросить, не оттуда ли их уперли?
   — Выясним, — прогудело снизу. — Спускайся!
   Человек исчез.
   Деревянная дверца с треском опустилась на место. «Стало быть, пронесло!» — подумал Колупаев, вытирая взмокшее чело.
   — Илья?
   Муромец не шевелился.
   — Эй, дубинушка, очнись!
   Никакой реакции.
   — Половцы рядом!
   — Где? Что? — Муромец дернулся, выйдя из ступора.
   Старый проверенный способ не подвел кузнеца и на этот раз.
   Во дворе терема взревели самоходные повозки, послышались короткие отрывистые команды.
   — Чё делать-то будем? — Илья в ужасе таращился на задумавшегося приятеля.
   — Да, дела… — вздохнул Колупаев. — Без волшебных помощничков мы домой ни в жисть не вернемся.
   — А что с ними случилось? Кто на них, понимать, напал? Разбойники?