Ли Эйна. Гордость и соблазн

   — Ужасно, — провозгласил он торжественно.
   Он думал, что девушка разрыдается. Но вместо этого она разразилась смехом:
   — Чего же еще можно ожидать от техасского ковбоя? Подняв с земли саквояж, она направилась под защиту деревьев.
   Джош быстро переоделся и принялся собирать хворост. Когда Эмили присоединилась к нему, то была одета в белую блузку и серую юбку.
   — Солнце клонится к закату, — объяснил он, — поэтому надо набрать побольше топлива, чтобы хватило на всю ночь. Лучше всего остановиться здесь: тут по крайней мере есть вода.
   И снова девушка удивила его: без слов села на землю, даже не возразив ему, и стала сушить волосы небольшим полотенцем, которое вынула из саквояжа. К тому времени как Джош вернулся с еще одной охапкой хвороста, она уже успела разложить их мокрую одежду на земле и развесить на ветках кустарника. Опустившись на колени, чтобы разжечь огонь, он бросил на нее мимолетный взгляд. Эмили как раз начала расчесывать волосы. Загипнотизированный, он смотрел на нее в восхищении. Лучи заходящего солнца просвечивали сквозь длинные локоны, создавая иллюзию золотых нитей.
   — Какое грандиозное зрелище, правда? — сказала Эмили.
   — Да, действительно.
   Джош не сразу сообразил, что они имеют в виду совершенно разные вещи. Плато, на котором они оказались, выглядело безжизненной пустыней, и Эмили не отрываясь разглядывала разноцветные оттенки пустынных песков и каньонов.
   — Когда испанцы впервые увидели эти места, они назвали их Разноцветной Пустыней.
   — Очень подходящее название. Как будто Господь взял кисти и разрисовал это место разными красками.
   — Но на самом деле я имел в виду ваши волосы. Они цвета спелых колосьев. И напоминают мне, как я впервые увидел свою мать. У моей матери волосы такого же цвета.
   Эмили опустила щетку для волос и улыбнулась ему:
   — Какая у вас хорошая память, Джош. Я никогда не думала что память ребенка способна удерживать младенческие воспоминания.
   — Мне было шесть лет, когда я впервые увидел ее. — Заметив вопросительный взгляд девушки, Джош продолжал: — Я не помню свою настоящую мать. Мне было меньше двух лет, когда ее и мою бабушку убили во время набега на ранчо. В это время мой отец и дядья как раз были на войне.
   — Боже, как это ужасно! И как же вам удалось спастись во время того нападения?
   — Один из разбойников помог нашему работнику Хуану Моралесу тайно вывезти меня оттуда. Хуан взял меня с собой в Мексику, и я жил там до тех пор, пока через несколько лет отец не разыскал меня. К тому времени он уже был законником в Калифорнии и успел жениться на Хани Бер. Мне тогда было как раз шесть лет.
   — Хани Бер?
   — Моя мать. Она ненавидела это имя. — Джош улыбнулся своим воспоминаниям: — Я влюбился в нее с первого взгляда.
   — Это довольно странно. Обычно дети принимают в штыки чужую женщину, которая занимает место их матери.
   — Я был слишком маленьким, чтобы помнить свою настоящую мать. А вы? Вы часто говорите о своем отце, но никогда не упоминали про мать.
   — Она умерла три года назад. Я очень сильно любила ее и не могу забыть, » как ужасно отец с ней обращался.
   Эмили охватила невольная дрожь, и ее глаза наполнились обидой и возмущением.
   — Я никогда не позволю ни одному мужчине вмешиваться в мою жизнь и уничтожать ее, как отец поступил с моей матерью! Для мужчины, за которого я когда-нибудь выйду замуж, я должна быть важнее всего в жизни — особенно важнее работы.
   В ее голосе слышалась такая горечь, что Джош содрогнулся. Он впервые подумал, что разногласия между Эмили и ее отцом гораздо серьезнее обычных денежных недоразумений. Но он совсем не хотел знать, в чем там дело. Его работой было доставить ее домой.
   Он снова посмотрел на нее. Эмили продолжала расчесывать волосы, и сейчас они рассыпались по ее плечам, покрывая их, как золотистая мантия.
   — Никогда больше этого не делайте, Эми.
   — Чего? — не поняла она.
   — Не красьте свои волосы.
   Ее зеленые глаза посмотрели на него с любопытством. Джош отвернулся и стал укладывать ветки для костра.
   Они поужинали вяленым мясом, и, хотя столь скудный ужин не слишком насытил их, эти тонкие полоски говядины помогли обоим заглушить чувство голода.
   Едва солнце скрылось за горизонтом, окрестности погрузились в полную темноту. Луна не могла разогнать эту черноту. Эмили удовлетворенно вытянулась на земле, убаюканная безмятежным потрескиванием костра. Конечно, уверенности прибавляло и то, что рядом лежит Маккензи, который не причинит ей вреда.
   Она закинула руки за голову и стала смотреть на звезды. Все заботы остались где-то позади — или впереди — и казались такими незначительными под этим бездонным небом. А сейчас, в этот момент можно было просто наслаждаться своим существованием. Вздох удовлетворения вырвался из ее груди.
   — Все вокруг такое мирное.
   — Вы правда полюбили Запад?
   — А что здесь можно не любить? — пробормотала сонно Эмили. — Такие необыкновенные цвета, невообразимые скалы, величественные горы. В такие моменты, как сейчас, все это кажется почти первозданным — нетронутым, нехоженым и не испорченным людьми.
   — Вы бы так не сказали, окажись вы здесь лет пять назад.
   — Почему?
   — Позвольте объяснить: это не Господь сделал пески красными, скорее, это дело рук Джеронимо — и пески окрасила кровь поселенцев, которых он зарезал…
   — Кто такой Джеронимо?
   — Вы, должно быть, читали о нем в газетах. Он был вождем апачей. Целый год он и его люди вели кровавую резню в этой округе.
   — Из всего этого я делаю вывод, что его наконец убили.
   — Нет, не убили, всего лишь взяли в плен. Но не раньше чем погибло множество людей.
   — Да, эта земля… такая необъятная. Она поглотила эти события, как будто они никогда здесь не происходили, и вернулась к изначальному спокойствию. Такая тишина и… таинственность.
   Голос Эмили затих, и она погрузилась в сон…
 
   Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эмили медленно открыла глаза и увидела индейца, который смотрел на нее сверху вниз. Его лицо с медным отливом искажала свирепая гримаса. Индеец выглядел устрашающе, но великолепно. Казалось, огонь изнутри накаляет его кожу и раскрашивает полосами лоб и щеки. Прямые черные волосы, перехваченные на лбу красной повязкой, ниспадали на плечи. Орлиные перья, прикрепленные к повязке, свисали на уши. Ее взгляд отметил прекрасные пропорции мускулистого тела, облаченного только в набедренную повязку и мокасины, доходящие до колен. Эмили разглядывала индейца с благоговейным ужасом, пока ее внимание не привлекло мерцание томагавка, висящего на ремне у его правого запястья. Это заставило ее вскочить на ноги.
   — Кто вы такой? — Голос ее звучал на удивление спокойно.
   — Мои люди называют меня Гайатлай. Бледнолицые зовут меня Джеронимо.
   Его голос звучал хрипло, с приятным техасским акцентом. Эмили нахмурилась, смущенная и ошеломленная.
   — Вы знаете, мне очень знакомо ваше лицо. Мы когда-нибудь встречались раньше?
   — Если бы мы встречались раньше, ты бы не задавала мне сейчас свой дурацкий вопрос.
   — Да, я предполагаю, что в ваши намерения входит переломать мне кости в своих объятиях, а потом изнасиловать меня.
   Он фыркнул:
   — Ты, наверное, напилась сока мескаля, леди. Гайатлай — главный военный предводитель апачей. Он не тратит свое семя на никудышных бледнолицых женщин, которые не брезгуют воровать ожерелья из ракушек у своих родственников.
   Эмили в гневе топнула ногой.
   — Я не крала денег у моего отца!
   — Это ты так говоришь, Золотоволосая-Женщина-Которая-Бесстыдно-Врет.
   — Кто вам это сказал? Это мой отец подослал вас? Нет, держу пари, этот пресмыкающийся Маккензи наплел вам про меня невесть что. На будущее, мистер Джеронимо, или мистер Гайатлай, как вам будет угодно, советовала бы вам воздержаться от критики других людей. Ведь сами вы сеете вокруг себя смерть и страдания. В ответ на это индеец заткнул уши.
   — Молчи, Золотоволосая-Женщина-Которая-Бесстыдно-Врет! Джеронимо пришел сюда не для того, чтобы слушать болтовню бледнолицей! Это хуже, чем слушать двадцать индейских женщин. Неудивительно, что ни один мужчина не польстился на тебя.
   — Подозреваю, это мой отец подсказал вам такое оскорбление. В действительности это несомненная ложь, — заявила Эмили. — Я могу себе выбрать в Лонг-Айленде любого мужчину, какого только захочу.
   — Хм-м, — проворчал Джеронимо, скрестив руки на груди. — У апачей воин выбирает себе женщину, а не женщина — воина.
   Неожиданно послышалось какое-то непонятное рычание, и индеец, резко оглянувшись, выдернул из-за голенища нож.
   — Ш-ш… Джеронимо слышит рычание. Наверное, это волк или медведь.
   — Нет, это всего лишь мой желудок. Я до смерти голодна. Индеец яростно посмотрел на Эмили. Ее сердце екнуло, когда он угрожающе шагнул к ней. Но она стояла твердо, храбро смотря ему прямо в глаза. Теперь его лицо было так близко, что девушка могла разглядеть цвет его глаз. Она думала, что у всех индейцев глаза карие или черные; к ее изумлению, у этого были ярко-голубые, как драгоценные сапфиры. Джеронимо протянул руку и коснулся волос Эмили.
   — Никогда раньше не видел такой красоты, — произнес он с благоговением. — Шелк цвета зрелых колосьев.
   — Вы так в самом деле думаете? — спросила она, польщенная. — Вы уже второй, кто за сегодняшний день мне это говорит.
   — Я хочу оказать им большую честь.
   — Правда, мистер Джеронимо?! — Она даже поправила локоны. — Это так мило с вашей стороны. И как же вы это сделаете?
   — Водружу их на шест удачи.
   — Шест удачи? Но ведь туда, кажется, индейцы вешают снятые скальпы!
   — Да. Я окажу тебе великую честь. Я повешу скальп Золотоволосой-Женщины-Которая-Бессовестно-Врет, на самую вершину шеста удачи.
   Эмили самоуверенно улыбнулась:
   — Ах, Джеронимо, вы просто дразнитесь. Вы же знаете, что не можете убить меня.
   — Тебе готовится большой сюрприз. Джеронимо — великий воин. Он взял в битве уже много шестов удачи.
   — Но вы же понимаете, что сейчас не битва. Это просто сон. Мой сон, а не ваш. И сейчас как раз начинается та его часть, где вы должны сказать, что не можете поднять на меня руку, потому что… ах! — Она мгновение подумала, затем торжествующе улыбнулась: — Потому что влюбились в меня.
   — Теперь-то Джеронимо точно знает, что ты выпила слишком много сока мескаля. Довольно болтовни. Пришло время расставаться — а тебе время расставаться со своим скальпом! — Индеец фыркнул. — Джеронимо хорошо пошутил. Он веселый парень. Непонятно, почему люди его так не любят.
   И он поднял свой томагавк.
   — Подождите! — закричала Эмили. — Неужели вы сейчас убьете меня? Разве вы не собирались сначала поцеловать меня, а потом изнасиловать?
   Он недоверчиво посмотрел на нее, покачав головой:
   — Что за бесполезная бабенка! Тебе нужен хороший мужчина, вроде Джеронимо, но у него нет на тебя времени. Великий разведчик Маккензи взял мой след, так что сейчас Джеронимо сделает тебе большое одолжение и избавит тебя от страданий, потому что Маккензи тоже тебя не хочет.
   — Вы не можете этого знать! — гневно воскликнула девушка.
   — Что ты, что этот мальчишка — вы всего лишь бледнолицые. И вам место на востоке, нечего соваться на Запад.
   Она скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на Джеронимо.
   — Я имею столько же права быть здесь, как и вы.
   — Великие слова, но, увы, последние, — сказал он, вновь поднимая томагавк.
   Эмили удалось схватить его за руку.
   — Если вы сделаете это, сэр, вы не джентльмен!
   Он хлопнул себя по лбу, затем, с отвращением покачав головой, пробормотал:
   — У Джеронимо много мудрости. Но он не понимает, как выбраться из твоего сна.
   Он крепко схватил Эмили за волосы, и она заглянула прямо в его прекрасные сапфировые глаза, полные угрозы.
   — Нет-нет, остановитесь! Вы знаете, что вы хотите меня, Джеронимо. Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня!
 
   — Эми, проснитесь, проснитесь!
   Она открыла глаза и увидела над собой те же самые сапфировые глаза, но светящиеся тревогой и беспокойством за нее. Джош наклонился над девушкой, тряся ее за плечи.
   Она сбросила его руки и оттолкнула его.
   — Нет, не надо. Отпустите меня.
   — Эми, это я, Джош. Вам приснился кошмар, вы кричали, чтобы кто-то не убивал вас.
   Она почувствовала себя очень глупо, но все еще находилась под впечатлением сна.
   — Не влезайте в мои сны, Маккензи! — крикнула она без всякой на то причины, потом повернулась на другой бок и снова провалилась в сон.

Глава 20

 
   Джош разбудил Эмили, едва забрезжил рассвет.
   — Пора отправляться в путь, а то скоро станет слишком жарко, — сказал он.
   Эмили пошла к озерку умыться. Она почистила зубы и попила воды из сложенных ладоней. Вернувшись к своему саквояжу, она вытащила оттуда шпильки и занялась укладыванием волос, которые до сих пор были распущены у нее по плечам. Несмотря на то что шляпка уже никуда не годилась, девушка все-таки надела ее: надо было хоть как-то защитить голову от палящего солнца.
   Подошел Джош и опустился перед ней на колени.
   — Позвольте мне взглянуть на вашу пятку.
   Его руки были теплыми и бережно держали ее ногу в ладонях. Нежными прикосновениями он намазал рану толстым слоем мази. Эмили не протестовала, когда Джош оторвал от ее нижней юбки узкую полоску ткани и использовал се в качестве бинта.
   — Это защитит рану, тогда вы сможете надеть чулок и ботинок на эту ногу.
   — Спасибо, — робко поблагодарила Эмили. Она не понимала, почему вдруг почувствовала себя неловко рядом с ним, — она даже не могла поднять на Джоша глаза.
   Девушка смотрела, как он отошел от нее и стал проверять спину у Незабудки. С кобылой он обращался так же нежно, как и с ней, и так же заботливо полечил ее. Временами Маккензи мог быть и грубоватым, но чаще в его поведении чувствовалась мягкость, и это было то, за что Эмили могла бы полюбить его. Хотя она никогда ему в этом не признается, конечно. Когда он подошел к ней, она снова опустила глаза.
   — Подумайте-ка, нет ли у вас какой-нибудь тряпки, которую я мог бы уложить на спину Незабудке, чтобы ей не натирало седло?
   — У меня есть шаль.
   — Это как раз то, что надо.
   Она вытащила шаль из саквояжа и отдала ему.
   — Вам он больше не нужен? — спросил Джош, указывая на саквояж. Эмили покачала головой, и Джош поднял его с земли.
   Привязав саквояж к концам короткой веревки, Маккензи перекинул их через шею Незабудки и закрепил.
   — А это не причинит Незабудке боли?
   — Я перекинул веревку там, где кожа не повреждена. А ваша шаль не позволит веревке натирать.
   — А как же ваше седло?
   — Я его оставлю здесь. Уверен, мы сегодня доберемся до города. Пора отправляться.
   Очень скоро солнце поднялось настолько, что жара снова стала невыносимой. Даже ветер был горячий и нес в себе песчинки. Там, где было возможно, путники прижимались к обрывам или скалам, чтобы в их тени хоть немного отдохнуть от палящего солнца. Эмили уже была готова снять юбку и блузку и идти дальше в одной рубашке. Что тут такого — Джош ведь и так видел ее грудь, касался и других интимных частей ее тела. Ее разгоряченное тело при воспоминании об этом почувствовало себя как-то еще более неуютно. Ну так что же, какая теперь разница, если он увидит ее в нижнем белье. К тому же рубашка так же красива и хорошо сшита, как настоящее платье.
   Но едва Эмили, приняв решение, взялась за верхнюю пуговицу блузки, Джош вдруг воскликнул:
   — Аллилуйя! Возмущенная Эмили заявила:
   — В самом деле, Маккензи, ну можно же быть хоть чуточку взрослым?
   Но тут она увидела, что он вовсе и не смотрит на нес, и залилась краской. Оказывается, Джош увидел что-то в отдалении.
   — Что там — город?
   — Нет, но вы видите вон те длинные острия впереди?
   — Это деревья?
   — Даже лучше, чем деревья. Это сагоарос.
   — Что значит сагоарос?
   — Это кактусы. Это значит, у нас будет еда и питье.
   Этого было достаточно, чтобы Эмили ускорила шаги. Когда они подошли к кактусовой рощице, она в изумлении стала рассматривать необыкновенные растения. Некоторые из них были высотой в сорок или пятьдесят футов и покрыты длинными молочно-белыми цветами.
   Джош достал нож и стал возиться с одним из самых маленьких экземпляров. Наконец ему удалось пробить утыканный иголками ствол. Тогда он отрубил кусок мякоти и протянул ей.
   — Вот, пососите.
   Эмили взяла протянутый кусок и села на землю. С недоверием она прикоснулась к нему губами. К ее удивлению, кусок был влажный; она глубоко вздохнула и лизнула сок.
   Джош отрубил другой кусок и стал выдавливать жидкость в свою ковбойскую шляпу. Он поднес ее к морде Незабудки, которая с жадностью втянула в себя все содержимое шляпы.
   — Ну что, готовы к следующему блюду? — спросил он Эмили.
   — О чем вы?
   Джош сбил несколько похожих на яйца плодов кактуса, разрезал их на кусочки и предложил ей. Эмили колебалась и посмотрела на него скептически.
   — Смелее! Они не ядовитые, — заверил ее Джош, отправляя ломтик ярко-малиновой мякоти себе в рот.
   Голод пересилил осторожность, и Эмили последовала его примеру. Плоды были похожи на сочный апельсин или ароматную землянику.
   — Не могу себе представить, как эти кактусы могут выжить в этой пустыне без воды, — сказала она позднее, отдыхая в тени одного из гигантских растений.
   — У них очень длинные корни, — ответил Джош, — поэтому они тянут из-под земли воду или ждут случайных дождей. Как вы могли заметить, у них нет листьев, которые могли бы испарять влагу, а толстая кожа ствола сохраняет воду, как водопроводная труба.
   — Очень занятно. Все в этой стране просто зачаровывает. Я всегда представляла себе пустыню как что-то бесплодное и совершенно лишенное жизни, но ведь это совсем не так, правда?
   Джош довольно усмехнулся:
   — Да, бывают пустыни и пустыни. Сагоаросы встречаются чаще всего на Западе и в Мексике.
   — Да, на Лонг-Айленде таких уж точно не встретишь. Маккензи собрал еще несколько плодов и завернул их в свой носовой платок, который привязал на спину Незабудки.
   — Пора двигаться дальше.
   — Да, сэр, — послушно отозвалась Эмили, вскакивая и отдавая честь.
   Джош не смог удержаться от улыбки.
   — Советую вам поберечь силы, солдат Лоуренс. Вам они понадобятся позднее, когда мы не сможем найти город.
   И они снова отправились в путь. Он назвал ее солдатом, подумала она, улыбнувшись от удовольствия. Наверное, в его устах это должно звучать как похвала.
   Когда миновал полдень и наступила самая удручающая жара, путники остановились на привал и закусили несколькими ломтиками плодов кактуса. Наконец, когда солнце уже начало клониться к закату, далеко впереди на горизонте замаячили очертания далеких городских строений. Простреленная вывеска гласила, что город называется Пергатори — «Чистилище», но пыльные улицы и выжженные солнцем дома показались усталым глазам Эмили похожими на роскошные строения Атлантик-Сити.
   «Господи, сделай так, чтобы это не был еще один покинутый город!» У девушки отлегло от сердца, когда она увидела на улицах несколько человеческих фигур и лошадей, привязанных к столбам. Пергатори был не больше Тартара, и внешний вид пришельцев вызвал удивленные взгляды немногочисленных прохожих. Внимательно осмотрев Джоша, Эмили нашла, что его вид не сильно отличается от небрежных одеяний мужчин, сидящих на земле и опиравшихся о стену салуна. Потрепанная компания не слишком ей понравилась, и Джош подумал, что она уже обдумывает, как бы ей предпринять новую попытку побега.
   — Я вовсе не собираюсь убегать от вас, если вы сейчас об этом подумали, Маккензи.
   — Очень мило с вашей стороны, потому что как раз сейчас я подумал, что было бы неплохо поскорее унести отсюда моги, пока кое-кто из этих типов не облегчил наш багаж.
   Эмили сразу же подумала о деньгах в ее саквояже, решив, что, если уж она сберегла их до сегодняшнего дня, будет глупо лишиться их здесь.
   Джош остановился перед покосившимся сараем с надписью «Платная конюшня», намалеванной над дверью. Паренек, сидящий на земле и подпиравший спиной стену, тут же вскочил и подбежал к ним.
   — Хотите оставить вашу лошадь, мистер? — спросил он.
   — Да, приятель, задай ей немного еды и напои ее, — ответил Джош, отвязывая поклажу. — Где здесь в вашем городе есть гостиница, сынок?
   — У нас в городе нет гостиницы. Не так-то много людей приезжают в Пергатори. Если вам и миссис надо где-то провести ночь, попробуйте обратиться в салун. Бен Керри сдает комнаты.
   — А где лучше всего здесь можно поесть?
   — Там же. У нас здесь только одно заведение. Говорю вам, мистер, не так-то много людей приезжают в Пергатори.
   — А как насчет почтового дилижанса? Что-нибудь здесь проезжает?
   — Был раньше, да перестал ходить уже больше года. У владельца было мало выручки, чтобы покрыть издержки, здесь не так-то…
   — Не так-то много людей приезжают в Пергатори, — закончил Джош, кивнув. — А какой здесь самый ближний город, где можно сесть в дилижанс или на поезд, отправляющийся на восток?
   — А, тогда вам надо в Лордсберг. Это миль двадцать к северу.
   — Спасибо, сынок, — поблагодарил его Джош. Он бросил пареньку монету. — Хорошенько позаботься о Незабудке.
   Глаза паренька чуть не вылезли на лоб.
   — Целый доллар! Благодарю вас, мистер. Будьте уверены, что я уж позабочусь о вашей кобылке.
   Маккензи поднял саквояжи, и они направились обратно к салуну, сопровождаемые молчаливыми взглядами мужчин, праздно развалившихся в тени здания.
   — Эмили, слушайте меня, и слушайте внимательно, — тихо начал говорить Джош. — Мне совсем не нравится вся эта компания, поэтому я опасаюсь оставлять вас одну на улице. Вы должны войти вместе со мной. Я найму для нас комнату, и мы закажем что-нибудь поесть. Ничего не говорите и, ради всего святого, не выкидывайте своих идиотских штучек, пытаясь от меня сбежать. Вы поняли?
   — Да, — ответила девушка. — Должна согласиться, что эти люди выглядят довольно отталкивающе. Вы думаете, что это разбойники?
   — Очень может быть. Так что позвольте, я буду вести все переговоры, — предупредил он, когда они вошли в салун.
   Четверо мужчин сидели в углу помещения за столом. Они прекратили играть в карты, как только увидели входящих.
   Джош опустил на пол поклажу и отодвинул от стола один стул, чтобы Эмили могла сесть.
   — Ждите здесь, — приказал он, направившись к бару. Через минуту он вернулся со стаканом сарсапарильи, а затем снова пошел к бару.
   Потягивая приятное питье, Эмили разглядывала салун, стараясь не встречаться глазами с теми четырьмя мужчинами за столом. Серый дым сигар и сигарет мешался с пылью, плавающей в спертом воздухе помещения, едкий запах прокисшего пива и окурков терзал ее ноздри.
   К ее облегчению, Джош довольно скоро возвратился к столу.
   — Наша комната первая направо, — сказал он, когда они поднялись наверх по шаткой лестнице, скрипевшей при каждом шаге.
   Эмили коротко улыбнулась ему:
   — Я не смогла бы отсюда сбежать, даже если бы очень захотела. Такая лестница не позволит мне этого сделать.
   В тот момент, когда Джош отпирал дверь их комнаты, какой-то плотный бородатый мужчина распахнул дверь комнаты напротив. Он задержался в проеме, оглядел Эмили с ног до головы, и его рот скривился в плотоядной усмешке. Эмили невольно посмотрела в его сторону и заметила обнаженную женщину, лежащую на кровати. Покраснев, девушка резко отвернулась, а огромный мужчина насмешливо фыркнул, захлопнул за собой дверь и спустился вниз по лестнице.
   Все это произошло так быстро, что Джош не обратил на происшествие никакого внимания. Он открыл дверь их комнаты и отошел в сторону, чтобы пропустить ее вперед. Эмили толкнула его, быстро вошла следом за ним и захлопнула за собой дверь.
   — Куда вы меня привели? — гневно спросила она. Джош сдвинул свою шляпу на затылок.
   — Простите, не понял?
   — Что это за заведение? Я только что видела, как мужчина выходил из комнаты напротив, а там в кровати лежала обнаженная женщина!
   — Правда? — озадаченно спросил Джош. — Думаю, что в этом нет ничего необычного.
   — Это бордель, Маккензи?
   — Я знаю об этом ровно столько, сколько и вы. И еще я знаю, что этот салун — единственное место, где мы можем снять комнату и поесть. Не думаю, что здесь есть еще какое-либо заведение, где… э-э… оказывают и другого рода услуги.
   — И вы думаете, что ванная комната здесь входит в набор этих многочисленных услуг?
   — В конце коридора.
   — Тогда я пойду освежиться.
   Она выглянула в коридор, чтобы убедиться, что он пуст, и поспешила к двери в противоположном конце. Обернувшись, девушка обнаружила, что Джош идет следом за ней.
   — Что вы хотите делать?
   — Сопровождаю вас.
   — О нет, не надо. Есть некоторые места, где я имею право находиться в одиночестве.
   — Я просто хочу наполнить кувшин и проверить, нет ли в том помещении открытого окна, через которое вы можете выбраться наружу.
   — Напрасные опасения, Маккензи. У меня нет намерения сбегать от вас в этом ужасном городе. От него у меня мурашки ползут по спине. Похоже на то, как если бы я прыгнула в кипящий котел.
   — Вот так так! Эти признания ласкают мне слух, — произнес Джош, проверяя комнату. — Окон нет. Плоховато, мисс Лоуренс. И горячей воды тоже, — сказал он, наполняя кувшин.