Ли Эйна. На холмах любви

   Тот помог слуге быстро наполнить огромную лохань и отпустил его. Старик поплелся восвояси, радуясь, что до утра избавился от хозяйских причуд.
   Элизабет сняла с себя мокрое платье, села на кровать и принялась стягивать мокрые чулки. Роберт тут же стал перед ней на колени:
   – Разрешите, я помогу вам, миледи.
   Он медленно стягивал с нее чулки, и сердце Элизабет забилось, когда она почувствовала его горячие руки на своих бедрах. Роберт тоже не остался равнодушен, прикасаясь к ее шелковистой коже.
   – Вы простудитесь, Элизабет, – хрипло произнес он.
   – А вам, Роберт, ванна нужна не меньше, чем мне. – Бет нежно улыбнулась. – От вас ужасно пахнет духами.
   Он поднял голову, и у Бет перехватило дыхание при виде его улыбки, которую она так любила.
   – Мне всегда нравились эти ваши духи, любовь моя.
   – Возможно, потому, что я не выливала на себя весь флакон.
   В уголках его глаз появились веселые морщинки. Роберт принялся растирать жене ноги, пытаясь хоть немного согреть их.
   – Кажется, я уже когда-то делал это.
   Их мысли вернулись к прошлому, к воспоминанию о тех немногих ночах, что они провели в охотничьем домике в Керкмуире. Желание, которое до сих пор оба таили в себе, теперь стало явным.
   – Раньше вы выглядели значительно моложе, милорд. – Элизабет протянула руку и погладила снежно-белые кудри. Посыпалась белая пыль. Роберт встал.
   – Это решает вопрос о том, кто будет принимать ванну, – заявил он. – Мы будем принимать ее вместе.
   – Ни за что! – воскликнула Элизабет. – Это неприлично.
   Белые брови поползли вверх.
   – Боюсь, миледи, вы были бы потрясены, если бы узнали, что происходит в спальнях и в купальнях кое-кого из ваших знакомых.
   Роберт снял с себя одежду и принялся стягивать с Элизабет сырое белье. Когда же он поднял жену на руки и та почувствовала его прикосновение к своему обнаженному телу, она не смогла устоять и прильнула к нему, вся дрожа от возбуждения.
   Роберт опустился в воду вместе с Элизабет. Теперь она сидела у мужа на коленях – лохань была тесной. Оказавшись в разнеживающих объятиях горячей воды, Элизабет забыла обо всех своих прежних решениях и, закрыв глаза, прижалась к Роберту.
   – Миледи, я надеюсь, вы ополоснете мне волосы?
   С тяжким вздохом Элизабет повернулась и взглянула на Роберта. Тот расставил ноги, и Бет стала на колени между ними. Она быстро намылила ему волосы, взяла щетку и принялась счищать пудру, облепившую всю голову.
   – Я бы предпочел более нежные прикосновения, миледи, – жалобно проговорил Роберт.
   – Вы прямо как ребенок, – вздохнула Элизабет и облила его голову водой из ковшика.
   Наконец волосы, брови и ресницы Роберта приобрели свой естественный цвет. Элизабет опять села ему на колени и занялась собой. Вскоре они оба были чистыми.
   Роберт принялся целовать жену за ухом и в белые плечи. Дыхание замерло у Бет в груди, когда муж взял ее за подбородок и повернул к себе. Несколько мгновений темно-синие глаза испытующе смотрели в бархатно-коричневые. И Роберт прильнул к губам Элизабет. Поцелуй этот был исполнен чувственности и соблазна, а теплая вода еще более усиливала ощущения.
   Элизабет обняла мужа за шею и ответила на поцелуй. А Роберт целовал и целовал ее. Но вода уже остывала, а молодые тела горели огнем страсти. Возбуждение Роберта все росло, он ощущал горячее дыхание Элизабет. Он встал, вылез из лохани. Элизабет обнимала мужа. Она была в таком восторженно-возбужденном состоянии, что едва заметила, как Роберт вытер ее и отнес на кровать.
   Несколько минут они лежали без движения, в темноте слышалось лишь их прерывистое дыхание. Наконец Роберт приподнялся и внимательно посмотрел в лицо жены. Глаза ее были закрыты, она полностью отдалась чувствам, бушевавшим в ее теле.
   Роберт тоже пытался разобраться в своих чувствах. Почему эта женщина обладает над ним такой властью, почему она вызывает в нем такое всепоглощающее желание? Стоило ему почувствовать ее нежное тело в своих объятиях, и весь его гнев бесследно исчез.
   Роберт вспомнил происшествие с Кокитто, вспомнил, что он почувствовал, когда ирландец посягнул на Элизабет, – ведь его собственные ответные действия были продиктованы не рыцарскими побуждениями, а просто-напросто ревностью собственника. Конечно, оскорбление, нанесенное Элизабет, было серьезным и требовало извинений, но, безусловно, оно не стоило того, чтобы за него расплачиваться жизнью. И в то же время, видя Элизабет в руках Кокитто, Роберт знал, что готов убить этого ирландца, того самого человека, с которым не раз шел в бой бок о бок. Знал он также, что и сам может погибнуть в схватке с этим великаном.
   За всю его жизнь ни одна из женщин не имела над ним такой власти. И теперь Роберта раздирали самые противоречивые чувства. Он с каким-то благоговейным страхом ощущал, что и он, и это восхитительное создание являются частями одного целого; что в этой внезапно возникшей зависимости оба они черпают силы. И в то же время Керкленд страдал от мысли, что эта зависимость делает его самого уязвимым, что его сила оказалась во власти слабой женщины.
   Роберт протянул руку и отвел прядь волос с лица Элизабет. Почувствовав его прикосновение, та открыла глаза, и несколько мгновений они не отрываясь смотрели друг на друга, не в силах скрыть свою любовь. Его рука, которая в бою держала тяжелый клей-мор и разила врагов, теперь нежно гладила ее лицо.
   – Почему вы так поступили, Бет? Как могли вы покинуть меня?
   Его хрипловатый голос дрожал от боли. В глазах Элизабет появились слезы, но она попыталась взять себя в руки.
   – Вы были мне нужны, Роберт. Где вы находились, когда были мне так нужны? В тот день, когда я потеряла наше дитя, когда погиб Тимз...
   – Тимз погиб? О нет, не может быть! – воскликнул Роберт.
   Элизабет больше не могла сдерживаться. Рыдая, она рассказала о страшных событиях того дня. Роберт обнимал жену и пытался ее успокоить.
   Элизабет прижалась к мужу, спрятала голову у него на груди. В тот ужасный день ей было нужно именно это чувство безопасности и любви, оно дало бы ей силы.
   Но чьи руки она будет искать в тот день, когда потеряет мужа? Чьи руки тогда облегчат ее боль? Нет, таких рук не существует!
   Голос Элизабет зазвенел, когда она проговорила укоризненным тоном:
   – У нас бы был малыш, Роберт, если бы вы были дома. Но... вас никогда не будет рядом со мной в ту минуту, когда вы будете больше всего нужны. В один прекрасный день мне сообщат, что пуля или клинок нашли свою цель. И мои надежды умрут вместе с вами.
   Роберт прильнул к ее губам, прерывая поток упреков. Элизабет раскрыла губы навстречу его поцелую.
   – Как легко вам овладеть мной! Какая я легкая добыча! Я всего-навсего распутная женщина, и тело у меня как у распутной женщины – отзывается на любое ваше прикосновение.
   Роберт снова откинул голову и посмотрел на жену. В его голосе послышалось едва уловимое раздражение.
   – Вы же знаете, что вы значите для меня, Элизабет.
   – Я знаю, что для вас значит мое тело, Роберт, – произнесла она.
   – Ага, радость моя, но здесь-то и зарыта собака, – проговорил он насмешливо. – Люблю ли я Элизабет потому, что ее тело доставляет мне наслаждение или ее тело доставляет мне наслаждение, потому что я люблю Элизабет? Очарован ли я вашим нежным голосом и ласковыми прикосновениями, или они мне кажутся ласковыми и нежными потому, что они – ваши?
   Глаза его потеплели от наплыва чувств. Граф продолжал:
   – Что за дивное создание поселилось в моем сердце и изгнало из моей головы все мысли? Эти гибкие, точно ветви ивы, руки сводят меня с ума, эта таинственная сущность вдыхает жизнь в мое тело, утоляет мой голод и жажду. И если бы я назвал это существо по имени, разве это было бы не ваше имя, Элизабет?
   Глаза Бет затуманились.
   – О, Роберт, вы так нужны мне! Я так люблю вас!
   Он нежно улыбнулся, с восхищением глядя на нее.
   – Ваша зависимость от меня придает мне сил, любовь моя. Ваша вера в меня делает меня добродетельным. Ваша любовь делает меня совершенным, – хрипло прошептал он.
   – Вы хорошо умеете убеждать, Роберт Керкленд, – вздохнула Элизабет, обнимая мужа за шею и целуя его в губы. – А я такая дуреха, что всегда на все готова, – снова вздохнула она.
   Давно уже рассвело, когда Элизабет раскрыла глаза. К ее удивлению, Роберт уже встал и заканчивал одеваться.
   – Доброе утро, милорд! – ласково приветствовала Элизабет мужа.
   С нежной улыбкой граф наклонился и поцеловал жену.
   – Доброе утро, любовь моя.
   – Я сейчас быстренько оденусь, и мы сможем позавтракать вместе, – предложила молодая женщина.
   – Я уже опаздываю, любимая. Я давно должен быть в пути.
   – В пути! Только не говорите, что опять уезжаете!
   Роберт с виноватым видом посмотрел на нее.
   – Я обещал Джеймсу поехать в Эдинбург.
   – Нет, я не могу в это поверить! – Элизабет была вне себя от возмущения. – Нет, я не могу в это поверить! Вы хотите сказать, что опять покидаете меня?
   – Бет, я же обещал Джеймсу, – повторил Роберт.
   Элизабет вскочила, схватила с постели одеяло и закуталась в него.
   – Вы опять меня одурачили! Что же я за дура, Господи! Все ложь! Ваши слова не более чем ложь!
   – Я не лгал вам, Элизабет. Все, что я вам говорил, – правда. Какое это имеет отношение к моей поездке в Эдинбург?
   – Самое прямое! Разве прошедшая ночь ничего не значит для вас?
   – Бет, ковенантеры заключили в Эдинбургский замок сына Джеймса. Когда умер Джон Грэхем, они тут же схватили юного Джеймса. Мы с Нэтом Гордоном отправляемся в Эдинбург и попытаемся его освободить.
   – Неужели никто, кроме вас, не может этим заняться?
   – Я обещал Джеймсу сделать это, и я это сделаю. Или вы полагаете, ему безразлично, что его сын находится в заточении? Или я должен относиться к этому столь беспечно, что буду сидеть дома с вами?
   – Ах, зачем я только проснулась! – воскликнула Элизабет. – Зачем я только слушала вас! Вот дура! Убирайтесь вон, Роберт! Прочь с глаз моих! Надеюсь, мы никогда больше не увидимся.
   – Элизабет, ради Бога, можете вы меня выслушать?
   Роберт протянул к ней руки, но она принялась отталкивать мужа, наступила на одеяло, волочащееся по полу, и оба они рухнули. Элизабет попыталась отползти, но Роберт поймал ее, притянул к себе.
   – Когда я вернусь, мы поедем в Эшкерк, – заявил он.
   – Можете не утруждать себя. Меня здесь не будет, когда вы вернетесь. Неужели вы не понимаете, что я вообще не хочу вас видеть? А теперь отпустите меня, дикарь!
   Роберт сунул руку в карман камзола и достал обручальное кольцо. Глаза Элизабет удивленно расширились. Роберт взял жену за руку. Поняв, что он задумал, Бет крепко сжала руку в кулак.
   – Нет! – крикнула она. – Я его не возьму! Я не стану носить ваше кольцо!
   – Черт возьми, Элизабет, вы моя жена, и вы будете носить мое кольцо.
   Он поднял ее руку и заставил разжать кулак. Напрасно молодая женщина сопротивлялась: муж надел кольцо ей на палец. И удовлетворенно хмыкнув, крепко поцеловал ее в губы.
   – Вот вам, маленькая фурия! И не смейте это кольцо снимать. Вы – моя жена, и никогда об этом не забывайте!
   Граф смотрел на красавицу Элизабет. Грудь у нее вздымалась. Выглядела она соблазнительно. Грива темно-золотых волос разметалась по полу, а карие глаза горели гневом и, казалось, метали молнии.
   – Боже, как вы очаровательны! – вздохнул Роберт. Он опустил голову и слегка прикоснулся губами к груди. Потом припал к ее губам. – Я вернусь обязательно, любовь моя. – Он поднялся. – Ждите меня.
   – Меня здесь не будет! – крикнула Элизабет ему вслед.
   По лицу ее побежали слезы, и она поднесла к губам ту руку, на которой было надето кольцо.
   – Будь ты проклят, Роберт Керкленд! Меня не будет здесь, – проговорила она, зарыдав и нежно прижав к губам кольцо, которое он надел ей на палец.
   Сначала Элизабет тешила себя надеждой, что Роберт передумает, не поедет в Эдинбург и вернется к ней.
   Однако ближе к полудню она поняла, что ее мечтам не суждено осуществиться. Она беспокойно шагала из угла в угол и в конце концов села за клавикорды.
   Элизабет забылась за игрой. Вдруг раздались тихие аплодисменты.
   В дверях стоял Джеймс Грэхем. Одет он был в темно-синие бархатные штаны, отделанные по бокам петлями из серой ленты. Камзол свободного покроя с расстегнутым воротом позволял видеть белую батистовую рубашку с кружевным жабо. Длинные рукава рубашки заканчивались манжетами, которые были обшиты тем же кружевом, что и воротник. Через левое плечо небрежно переброшен короткий плащ из синего атласа. Таким же синим атласом оторочены раструбы его высоких сапог. На каждом сапоге – шпоры в форме бабочки.
   Аккуратные усы, короткая бородка, длинные рыжевато-каштановые кудри. Вновь Элизабет подивилась невероятной привлекательности этого человека, который, несмотря на свою элегантность, выглядел как настоящий мужчина.
   – Простите, милорд. – Элизабет вспыхнула и встала. – Я не знала, что вы здесь.
   Он подошел к ней; на его лице появилась улыбка.
   – Ваш покорнейший слуга, графиня. – Джеймс отвесил изящный поклон и поцеловал руку Бет.
   Во всех своих неприятностях с Робертом Элизабет винила именно Грэхема, поэтому она решила ни в коем случае не поддаваться его обаянию.
   – Вы оказали честь нашему дому, милорд маркиз. Чему мы обязаны визиту королевского генерала? Если вы ищете лорда Керкленда, то напрасно. Здесь его нет. Его внимание занято мною в самую последнюю очередь. – Элизабет не сумела скрыть огорчения.
   – Я искал вас, миледи, а не Роберта. Я хотел сказать вам, что всей душой я предан Роберту и знаю, что вы причинили ему боль. А я не могу оставаться безучастным, когда он в отчаянии. Я не могу стоять и спокойно смотреть, как сердце Роберта истекает кровью.
   Глаза Элизабет сверкнули.
   – Ваши упреки, милорд, оскорбительны для меня. Это из-за вас он истекает кровью, а не из-за меня. Это из-за вас он ежедневно теряет кровь. Если вас сейчас тревожит эта маленькая потеря, что вы скажете, когда его кровь прольется в бою? Ведь именно на поле брани вам так хочется похоронить моего мужа?
   На лице Грэхема появилась грустная улыбка.
   – Так вот почему вы так сердиты. Вы считаете, что я играю судьбой Роберта. Разве вы не верите в волю Всевышнего?
   – Верю, милорд. Но к несчастью, Роберт верит только в волю Джеймса Грэхема.
   Монтроз нахмурился.
   – Значит, я – причина ваших ссор с Робертом... Но, миледи, неужели вы не видите, что Роберт всегда решает сам, что ему делать? Он не пешка, не марионетка. Он человек, и решительный человек. Шотландии нужны такие люди. Особенно сейчас, в наши беспокойные времена.
   – Милорд, но ведь эти «беспокойные времена» созданы вами и герцогом Аргайлом.
   – Многие так считают, миледи. Но, будучи шотландцем, я просто не могу молча сидеть и смотреть, как истребляют моих соотечественников. Я не позволю Аргайлу лишить свободы хотя бы одного шотландца. Мы унаследовали от своих пращуров стремление к свободе. Рабство для нас равносильно смерти. Прошу вас поверить, миледи, что, несмотря на мою верность и преданность нашему монарху, я никогда не стал бы воевать на стороне Карла, если бы не знал, что он стоит за религию нашего народа.
   Не судите меня по законам, которые Аргайл навязал нашему народу. Пусть судят обо мне по законам свободного народа Шотландии. Судите меня по законам Природы. Орел – свободен и парит в небе, а река – свободна и сама создает свое русло; человек должен быть свободен, чтобы достичь вершин своего благородства. И еще: пусть судит меня Господь Бог, Высший и Справедливый Судия всех нас.
   Элизабет отвернулась. Грэхем говорил так пылко, так убедительно, что ей стало стыдно за свое поведение.
   – Я должна принести вам свои извинения, милорд. Я не имею права проклинать вас. То, что вы делаете, вы делаете с чистой совестью. Но из-за этого уже погибло столько шотландцев! Даже мое нерожденное дитя стало жертвой этой борьбы.
   – Я тоже потерял сына, миледи. Он погиб в Иннерлохи. А теперь Аргайл держит моего наследника в Эдинбурге в заточении.
   Элизабет повернулась к Грэхему. Впервые она осознала, какой ценой заплатил этот человек за преданность своему королю.
   – У вас еще есть дети, милорд? – спросила Элизабет. В глазах ее стояли слезы.
   – Да, – грустно ответил он. – Мальчик по имени Роберт и очаровательная девочка, Джинни. Наш сын Дэвид умер совсем крошкой.
   – А ваша жена, милорд? Джеймс Грэхем грустно улыбнулся:
   – Моя жена Мэгделин и наши дети живут у ее родителей. Она оставила меня, не в силах вынести мой позор. – Он покачал головой. – Я никогда не перестану винить себя за то горе и страдания, которые я причинил этой бедной женщине. Наш брак был решен давно, и мы обвенчались, будучи почти детьми. Мне только-только исполнилось семнадцать лет.
   Внезапно Джеймс Грэхем схватил Элизабет за плечи. Ему очень хотелось, чтобы эта женщина поняла и простила его.
   – Эта война разрушила мое счастье, миледи. Так не дайте же ей разрушить ваше счастье с Робертом!
   Потом Джеймс Грэхем ласково погладил ее по голове, поднес к губам ее руку. И улыбнулся.
   – Роберт Керкленд – необыкновенный человек, Элизабет, и он любит вас. Вы тоже любите его, я уверен. Так пусть эта любовь преодолеет все препятствия, которые могут встретиться каждому из вас. А теперь, дорогая леди, я должен с вами проститься. Дела требуют моего присутствия. Молитесь за то, чтобы война поскорее кончилась.
   Он поцеловал Элизабет в склоненную голову. Этот человек тронул ее. Элизабет поняла: чем бы ни обернулись ее отношения с Робертом Керклендом, она уже никогда больше не будет равнодушна к судьбе Джеймса Грэхема.

Глава 25

   – Джеймс, по-моему, это просто глупо – ждать Лесли в Лоуленде. У него большие силы. Нужно заманить его в горы, – возразил Роберт.
   Они с Нэтом вернулись из Эдинбурга после безуспешной попытки освободить из заточения сына Монтроза. Войска Джеймса Грэхема уже выступали в поход.
   Монтроз грустно посмотрел на Роберта.
   – Его величество в отчаянии. Кампания в горах займет не одну неделю, а Карлу нужна наша помощь как можно скорее. Он просит меня двинуться на юг и вступить в бой с Лесли вблизи границы.
   – Бог мой, он же подписывает нам смертный приговор! – взорвался Нэт Гордон. – Хантли отозвал домой своих Гордонов, Элистер Мак-Дональд и ирландцы отправились в какой-то набег.
   – Не все ирландцы, – вмешался О'Кейн. – Остались я и мои ольстерцы.
   Грэхем бросил благодарный взгляд на ирландца, а Гордон продолжал:
   – У нас всего семьсот человек и около двух сотен конников Дугласа. У Лесли более шести тысяч! Интересно, что, по мнению Карла, мы можем сделать против Лесли в открытом бою? Он, может быть, и король, но явно ничего не смыслит в военной стратегии!
   – Несколько лордов – их владения находятся вблизи границы – обещали мне поддержку. Лорд Трейкер вышлет нам на помощь кавалерию еще до того, как мы подойдем к границе.
   – Лорд Трейкер! – усмехнулся Роберт. – Он не предан ни королю, ни вам.
   – Джеймс, почему вы больше слушаете врагов, чем друзей? – вмешался Нэт. – Мы все предупреждали вас, но все равно вы предпочитаете рисковать жизнью. Ведь это все полуобещания. Разве вам мало уроков прошлого? Подождите по крайней мере, пока вернутся Гордоны или Мак-Дональды.
   – Король в очень сложном положении, Нэт. Я не могу подвести его. Что пользы королю от меня, если я не смогу пробиться к нему с подкреплением, когда он больше всего в этом нуждается?
   – А много ли пользы будет от вас королю, когда вашу голову выставят на эдинбургской стене? – съязвил Роберт.
   Джеймс Грэхем оглядел друзей и улыбнулся:
   – Я понимаю, что как военный маневр это слабо, но в данный момент ничего другого, чтобы помочь королю, я не могу предпринять. Я понимаю, вы беспокоитесь за меня. За что мне такая благодать? Есть ли у кого-нибудь еще такие сокровища, как преданность друзей? А завтра у меня будет возможность вернуть Шотландию ее законному монарху. Разве может быть награда большая, чем гибель в столь славной компании за столь славное дело?
   И, улыбнувшись обезоруживающей улыбкой, он провозгласил:
   – За Бога, за Ковенант, за отечество!
   На следующий день пришло донесение, что английская армия под командованием генерала Лесли перешла границу и приблизилась к Берику. Продвигаясь на юг, навстречу англичанам, армия Монтроза соединилась с сотней конных воинов, которых привел сын графа Трейкера. Роберт скептически оглядел это подкрепление. К нему подъехал Нэт Гордон, и два опытных воина обменялись понимающими взглядами.
   – Вы, верно, думаете о том же, о чем и я? – спросил Нэт. – От всего этого сильно пахнет Аргайлом.
   Керкленд кивнул.
   – Мне не нравится лицо Трейкера. Лучше бы Джеймс поменьше доверял таким типам. Во всяком случае, что бы ни случилось, Нэт, один из нас должен быть рядом с Джеймсом.
   Гордон кивнул.
   К ним подъехал Монтроз, прибытие подкрепления ободрило его.
   – Лучше сотня конных, чем совсем ничего, – радостно сказал он.
   – Эх, Джеймс, наверное, вам стоило бы посадить ирландцев верхом на коров. Тогда Лесли решил бы, что у вас мощная кавалерия, – саркастически проговорил Нэт.
   – Нам не так уж и нужна кавалерия, – возразил Монтроз. – У горцев быстрые ноги.
   – Это горцам пригодится, – сухо отозвался Нэт, – когда Лесли двинет на них свою конницу.
   – Эх, будь у меня в тылу хоть сотня добрых шотландцев, я бы пошел в атаку даже на проклятый Толбут! – воскликнул Монтроз.
   – А вы уверены, что вот эти и есть добрые шотландцы? – с опасением спросил Роберт.
   – Дурных шотландцев не существует, Робби, они могут только заблуждаться, – заявил Грэхем, повернул коня и поехал вдоль строя.
   – Почему это у меня такое ощущение, будто я – один из этих заблуждающихся шотландцев, о которых он говорил? – процедил Нэт.
   Роберт фыркнул.
   – А что делал бы у них такой повеса, как вы? Вы ведь даже не смогли бы принести им присягу на верность.
   Нэт помрачнел.
   – Ну конечно, я дал бы им клятву, что не стану грабить. Я даже поклялся бы им – хотя это намного труднее исполнить, – что не буду больше богохульствовать. Но что до запрета глядеть на девок, – Боже правый, Роберт, нельзя же требовать от человека так много! – Нэт поднял руки.
   Роберт захохотал так громко, что его услышал Монтроз, находившийся в самом конце выстроившейся колонны. Он обернулся и улыбнулся друзьям. Раз Роберт смеется, значит, Гордон опять отпустил одну из своих шуточек по адресу Аргайла.
   К военачальнику подъехал всадник. Переговорив с ним, Грэхем немедленно собрал своих офицеров.
   – Я только что получил важное сообщение. Отряды, высланные Роксбургом и Хоумом, встретились с силами Лесли. Они, естественно, примкнули к англичанам. Я полагаю, что в такой обстановке самым разумным будет уйти в горы. У кого-нибудь есть другие соображения?
   – Лесли от нас далеко? – спросил О'Кейн. Посланец тут же ответил:
   – Я знаю из совершенно достоверных источников, что он все еще в Берике.
   – Тем не менее нужно как можно скорее отправить отсюда женщин и детей, – заявил О'Кейн.
   Все кивнули.
   – Мы немедленно направляемся к Силкерку, – скомандовал Монтроз. Дурные предчувствия все больше охватывали его.
   Армия повернула. Вскоре кавалерия расположилась на отдых в Силкерке, а ирландцы с семьями – двумя милями дальше, вверх по течению реки Яр, у Филипхоу.
   В эту ночь Роберту не спалось. Снова и снова его мысли возвращались к Элизабет. У нее было все, что он когда-либо мечтал найти в женщине, – дивная красота, острый, развитый ум, храбрость и сила духа. А в постели он получал от нее такое удовлетворение, какого не давала ему ни одна женщина, несмотря на то что поначалу Элизабет всегда бывала довольно сдержанна. Но потом она превращалась в женщину, созданную для любовных утех. Начиная с их первого жаркого объятия, они ласкали друг друга, и каждый открывал в другом партнера, лучше которого и быть не может.
   Роберт хмыкнул, вспомнив их последнюю встречу. Боже, что за нрав у этой девчонки! Лорд Керкленд посмотрел на звезды.
   – О Боже, как же я соскучился по ней! – пробормотал он.
   И еще долго он ворочался без сна.
   Роберта разбудил какой-то шум. Оказалось, что это Трейкер со своей кавалерией пытается улизнуть. Монтроз тоже проснулся и повернулся к Роберту с обеспокоенным и мрачным лицом.
   – Как вы думаете, Роберт, что все это значит? – прошептал он. – Может, это предательство?
   – Вне всяких сомнений! Я никогда не доверял Трейкеру, – ответил граф. – Я думаю, самое благоразумное, что мы можем сделать, – это отправиться к О'Кейну.
   – Я могу послать гонца, Роберт. Совсем не обязательно ехать вам, – предложил Монтроз.
   – У меня неспокойно на душе, Джеймс. Поездка пойдет мне на пользу.
   Внезапно в разговор вмешался Гордон.
   – Я знал, что этим ублюдкам нельзя доверять, – тихо проговорил он. – Наверное, они уже послали гонца к Лесли и сообщили, что произошло.
   – Роберт поедет предупредить О'Кейна, – шепнул Монтроз.
   – Я поеду с вами, Роберт, – предложил Нэт. – Так будет лучше.
   Монтроз кивнул.
   – Только будьте осторожны, друзья. – Он пожал им руки.
   Рассвет только-только осветил осеннее небо, когда двое всадников прибыли в лагерь ирландцев. Густой туман поднимался от реки Яр и стелился по земле.
   На лице О'Кейна было написано: «Я так и знал». Он немедленно принялся будить лагерь, приказал сниматься с места, и после недолгого совещания Роберт и Нэт вскочили на коней и собрались в обратный путь.