Страница:
Присцилла приближалась к нему с грацией пилота, протянув изящную руку. На ее лице загоралась улыбка радости. Едва дыша, он ждал, переполненный головокружительной радостью. Она не воздвигла Стены, не закрыла дверей — и это было ее выбором, сделанным свободно! Он подставил лицо ее ласковому прикосновению, целуя ресницами ее ладонь. Его сознание потянулось к ней, выходя за защитные барьеры.
Изумленный вздох закончился тихим смехом.
— Шан…
Ее рука легла на его другую щеку, повернув его лицо навстречу любящему взгляду. Чувство пело между ними, поднимаясь к невыносимым высотам. Он ощущал стремительное биение своего сердца и знал, что ее пульс не отстает от его собственного.
Она поцеловала его.
Одно отчаянное мгновение он стоял совершенно неподвижно, захваченный отраженным восторгом, а потом ощутил ее вопрос — и его губы ответили ей. Он притянул ее тело к себе, а их песни стали переплетаться между собой, создавая единую мелодию.
И тут пронзительно заверещал будильник.
Она вздрогнула — и исчезла, хотя он пытался удержать ее.
— Присцилла!
Его разбудил собственный крик, хотя будильник создавал гораздо больше шума. Резко повернувшись на сбившейся постели, он гневно ударил ладонью по выключателю и упал обратно на подушку, крепко зажмурив глаза от усиливающегося освещения.
— Дьявол, дьявол, дьявол, ДЬЯВОЛ!
Заиграла музыка: «Праздничные радости» Артелмы, со страстью исполненные на омнихоре его братом Вал Коном.
— Дьявол! — еще раз с чувством бросил Шан и направился в освежитель.
Спустя некоторое время он прошел через столовую, возвращав ясь из кабинета суперкарго. Этим утром Кен Рик был немного резок. Наверное, еще не успокоился из-за того, что господина дэа-Гаусса неожиданно отозвали на Лиад.
Присцилла с Расти сидели за угловым столиком, наклонив друг к другу головы. Чувствуя, как у него от ревности сводит желудок, Шан взял себе чашку кофе и спелую страфлодыню.
«Целитель! — с издевкой сказал он себе. — Ты не можешь управлять даже собственными чувствами! А что такого ты прочел в ней, что дало бы тебе право на ревность? Дружелюбие? Короткие вспышки восхищения, оцененной эмоциональной поддержки, желания?..»
Он судорожно вздохнул и решительно вгрызся в сочный плод. «Такие чувства человек может испытывать к кому угодно. Старайся взять себя в руки, Шан».
— Привет, кэп! — приветствовала его из дверей камбуза БиллиДжо. — Вы ведь позавтракаете по-настоящему, правда? Нельзя дожить до ленча на одном яблоке!
Он улыбнулся ей, минуту поболтал о работе камбуза, согласился взять сладкий рогалик, которым она твердо решила его накормить, и снова налил себе кофе. Из столовой он ушел через боковую дверь, решительно не глядя в сторону уединенного столика в углу.
На капитанском экране мигал сигнал о полученном сообщении. Он положил рогалик на край бара и, усаживаясь в кресло, нажал кнопку «Прием».
От сестры узколучевых сообщений больше не было, отметил он. Хотя бы эти страхи можно забыть. Продолжая пить кофе, он просматривал список сообщений. Ничего срочного. Так, письмо от Дорты Кэйл. Может быть, на этот раз сделка состоится. А это что такое?
Узколучевое послание с Синтии, адресованное господину дэа-Гауссу?
Хмурясь, он сделал запрос, обнаружил, что это — ответ на отправленное сообщение, и вызвал текст, начиная смутно припоминать все обстоятельства. Кажется, Присцилла принадлежит к влиятельному семейству? Господин дэа-Гаусс пожелал ознакомить их с положением дел.
«Дэа-Гауссу на торговый корабль „Исполнение долга“. От дома Мендоса, Круг реки Синтия. На запрос касательно Присциллы Делакруа и Мендоса. Дочь Дома, носящая это имя, год рождения (по местному календарю) 986, год ухода к Богине (по местному календарю) 1002. Конец сообщения».
Он уставился на экран. «Уход к Богине»? Умерла?! Он представил себе Присциллу мертвой, и у него чуть не остановилось сердце. Он резко тряхнул головой.
— Не глупи, Шан.
Он очистил экран и запросил занесенные в банк данных личные данные Присциллы вместе с теми, которые были автоматически затребованы с переписи землян.
На экране параллельно появилось два набора цифр: шифр сетчатки, отпечатки пальцев, группа крови, генная карта.
Женщина, назвавшаяся Присциллой Делакруа и Мендоса, действительно была Присциллой Делакруа и Мендоса: это можно было утверждать с точностью до 0,999.
Мендоса с Синтии… Он вспомнил холодную волну отчаяния, бледное как мел лицо Присциллы, руку, которой она его отстраняла:
— Вы не должны спрашивать…
Но господин дэа-Гаусс, чтоб он был проклят, спросил. И присланный ответ оказался хуже, чем полное отсутствие ответа.
Он испытал сильное искушение уничтожить сообщение. Однако он понимал, что это — слабость. И глупость. Если в течение разумного периода времени ответа не будет получено, господин дэа-Гаусс просто пошлет еще один запрос.
Ну, из нее получился удивительно деятельный труп. Он сделал глоток кофе, глядя в никуда. Спасти капитана. Спасти корабль… Что она могла сделать, о космос?
Он со вздохом допил кофе.
Самым легким и простым объяснением было бы — сбежала. Легко можно поверить, что Присцилла разочаровалась в жесткой социальной структуре, где вся власть принадлежит священничеству.
Значит, так. Юная Присцилла сбегает, а ее семья, чтобы не потерять лица, объявляет ее умершей. В конце концов, какой у них выбор? Местные записи отражают этот «факт».
Однако земная перепись, которую не волнует местная политика, по-прежнему числит Присциллу Делакруа и Мендоса в числе живых, весьма даже живых.
Просто. Спокойно. Даже логично. Если не считать того, что что-то не сходится.
— Она может быть преступницей, — громко сообщил он пустой комнате. — Я так не думаю. Лина в такое не поверит. Господин дэа-Гаусс, не обладающий и каплей эмпатии, в такое не поверит. А, дьявол!..
Любой путешественник может с уверенностью утверждать, что местные преступления бывают самыми разнообразными и любопытными. То, что на одной планете считается уголовным преступлением, на другой не заставит побледнеть даже самую добрую из добропорядочных бабуль.
Остракизм. Преступление, которое наказывается таким образом, должно быть самым серьезным.
От мира к миру среди самых серьезных преступлений есть различия. Но они не так уж велики.
Умерщвление родича. Изнасилование. Похищение ребенка. Убийство. Манипулирование сознанием. Порабощение. Богохульство.
Убийство? Она, безусловно, была готова причинить Сав Риду Оланеку тяжелые телесные повреждения. Он сохранил яркие воспоминания об их первом собеседовании с его бурей ярости, ужаса и смертельной усталости. Убийство исключить нельзя.
Умерщвление родича?
Похищение ребенка?
Манипулирование сознанием? Порабощение? Она — эмпат, и очень сильный. Эти преступления тоже возможны.
Богохульство?
Он вздохнул. Прекрасное слово — «богохульство». Может означать все что угодно.
Необходимо получить точное определение ее преступлений: это нужно для корабля и для Клана. Корвал обязан ей многим. Жизненно необходимо знать человека, перед которым у клана долг, — знать досконально. Находясь на борту «Исполнения долга», Присцилла Мендоса продемонстрировала изящество и силу меланти. Однако она не возникла из небытия два месяца назад, как бы ему этого ни хотелось. Необходимые действия может предпринять капитан «Долга» или же их может предписать господин дэа-Гаусс — ради блага Клана Корвал. В обоих случаях желания и склонности Шана йос-Галана никакой роли не играют. Существует необходимость.
Проклиная эту необходимость, он набрал новый код и повернулся, чтобы отдать нужные распоряжения рубке.
65-й КОРАБЕЛЬНЫЙ ГОД
171-й ДЕНЬ ПОЛЕТА
ЧЕТВЕРТАЯ ВАХТА
16.00
— Присцилла? — виновато прервал ее Горди. — Привет, Расти. Присцилла, я тут подумал: ты не можешь научить меня быть драконом?
Расти возмущенно нахмурился. Она ощутила искру его раздражения, но не стала на него реагировать.
— Драконы возможны, — признала она, оценивая сияние предвкушения, которое буквально источал мальчик, — но они очень трудны. Для них нужны умения и дисциплина.
И душа святого? В течение последних суматошных недель Лина приложила немало труда, демонстрируя, как в этой огромной вселенной положено вести себя эмпатам. В этих уроках постоянно фигурировало понятие меланти. А души — нет. Рядом с ней шумно вздохнул Горди.
— Но ведь ты-то умеешь это делать, правда?
Умеет ли она? Дракон был заклинанием Внутреннего Круга, но душа Неясыти была древней. Она знала путь…
Перед ее мысленным взором открылась последовательность действий. Внутреннее ухо уловило первый шорох кожистых крыльев. Она вздохнула и повторила действия в обратном порядке.
— Да, — признала она, испытывая глубокое изумление, — я умею. И если ты действительно хочешь научиться, я могу начать тебя обучать. Но между Деревом и Драконом лежит очень много занятий, Горди. И нет никаких гарантий, что ты это сможешь освоить.
— А Расти может быть драконом? — спросил Горди, видимо, пытаясь определить диапазон.
— Я не желаю быть драконом, — безапелляционно объявил тот. — Меня вполне устраивает быть связистом. Тебе никуда не надо идти, парень?
— Сейчас — нет. Через двадцать минут мне надо будет помогать Кен Рику. Присцилла, а почему не все могут научиться этой драконьей штуке? Дерево-то легкое!
— Конечно. — Дерево, Комната Спокойствия — это могли усвоить все. Более серьезную магию? Лина не имеет иной души, кроме своей собственной. — Дерево — это очень простое заклинание, Горди. В нем только хорошее. А в Драконе есть и то, и другое: это и щит, и оружие. К нему нельзя прибегать по пустякам. Можно прожить целую жизнь и ни разу не попасть в такое положение, когда возникнет необходимость призвать Дракона.
Он нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что дракон — это и хорошо, и плохо? Это — такая же чушь, как река Паллина!
— Парадокс — это мощная магия. Река силы — это базовый парадокс. Дракон невероятно сложен, Горди. Надо научиться уравновешивать добро и зло, силу, которая охраняет, и силу, которая пожирает. Надо быть осторожным, чтобы огонь не пожрал твою волю, или примитивная сила не победила твое… сердце. И нельзя… парить… слишком близко к солнцу.
Беспокойство Расти проникло сквозь словесную сеть. Она отодвинулась от стола и улыбнулась им обоим.
— А еще нельзя опаздывать на занятия по пилотированию, которые ведет капитан. Поговори со мной попозже, Горди. Если ты не остынешь. Расти, спасибо тебе, друг. Боюсь, что за главной трапезой мы не увидимся. Следующие две вахты у меня плотно расписаны.
Он присвистнул:
— Ничего себе занятие по пилотированию!
— Зато я сегодня не занимаюсь с Кэйзин Не-Зейм, — ухмыльнулась она. — Настоящий отдых!
Хохот Расти провожал ее до самой двери.
Ей удалось добраться до причала шаттлов раньше него. На несколько секунд.
— Доброе утро, Присцилла. Как всегда, вовремя.
— Доброе утро, капитан.
Он резко остановился и отвесил ей такой поклон, какой должен был бы оказаться невозможным из-за висящей у него на плече сумки.
— Второй помощник, пусть сегодня к вам придет успех. Я вижу, что попал в немилость.
— Можно подумать, вы бы очень огорчились, будь это действительно так! — парировала она, принимая первые лучи его ауры с чем-то похожим на жажду.
Еще пару недель назад она бы изумилась собственному нахальству. Просто невероятно, насколько быстро она привыкла полагаться на чувство, которое не может принадлежать ей.
— Очень огорчился бы, — ответил он, жестом приглашая ее пройти к причалу впереди него. — Подходящий денек для короткого полета на шаттле, правда?
Это хотя бы звучало разумно. «Долг» в настоящее время находился в нормальном пространстве и неспешно приближался к Дайен в системе Ирроби.
— Если, по мнению мастер-пилота, дополнительное время за управлением шаттла необходимо, — ответила она.
— Однако какая ты сегодня важная! Повторение — мать учения, как говаривал дядя Дик. Шевелись, Присцилла. Опаздывать не годится.
Он уронил сумку рядом с креслом второго пилота и уселся, закрепляя паутину безопасности и одновременно разглядывая показания приборов. Присцилла пристегнулась в кресле пилота, ощущая его радостное возбуждение, словно свое собственное: чисто школярский восторг от возможности провести день без учителей и надзирателей, предвкушение чего-то еще, наложившееся на его привычную жизнерадостность. И проблески чего-то еще, что она сначала приняла за его хорошо сдерживаемую нервную энергию, но теперь оценила как нечто более острое — почти тревогу.
— Пульт мне, пожалуйста, — пробормотал он, снуя пальцами по клавиатуре.
Она послушно переключила управление шаттлом на пульт второго пилота и откинулась на спинку кресла, наблюдая за его работой.
Сигналы вспыхивали и гасли. Раздавались звонки, гудки и жужжание: он проводил предполетную проверку с такой скоростью, которая показалась бы головокружительной любому, кто не был пилотом. Из отсека был откачан воздух, люк внешней оболочки «Долга» открылся — и они, кувыркаясь, отлетели от корабля. Шан тихо рассмеялся, выполнил быструю цепочку маневров, столь же стремительно отключил экраны и приборы — и вернул управление ей.
— Экран, пожалуйста.
Она послушалась, запоздало встревожившись.
«Долг» оказался нелепо далеко, огромный, как луна — в левом нижнем углу сетки координат. Четыре крохотные планетки Ирроби безмятежно висели ниже.
Шан указал на вторую планету.
— Я хочу оказаться там, если тебе не трудно. Через… — тут он быстро взглянул на часы на пульте — … восемь часов мы должны сесть в порту Свунакет. Займись.
Он развернул кресло, расстегнул сетку безопасности и потянулся за сумкой. Под его руками она превратилась в переносной компьютер. Демонстрируя полную незаинтересованность ее действиями, он углубился в работу.
Присцилла сжала зубы, проглотив едкое замечание, и взялась за решение скучной задачи: надо было определить, где именно они находятся в отношении того места, куда пожелал направиться капитан.
ДАЙЕН
ПЕРВЫЙ ВОСХОД
— Порт Свунакет, капитан. Пилот сожалеет о том, что приземление состоялось на пять минут раньше указанного времени.
Он поднял голову и рассеянно заморгал. Поскольку в последние два часа его аура представляла собой ровную картину сосредоточенного внимания — примерно такую же, как при игре в шахматы, — то эта уловка ее с толку не сбила.
— Все еще кипишь, Присцилла?
Рассеянность сменилась широкой улыбкой. Она заставила свои губы не изгибаться.
— Это был отвратительный трюк!
— Я прекрасно помню, как такой устроил мне отец, — сочувственно сказал он. — И не только этот. В большинстве случаев совершенно не по-сыновнему. Кстати, ты прекрасно справилась, особенно когда мы попали в турбулентность. Эти дивные градины! Право, местная погода прекрасно мне подыграла!
Смех захватил ее врасплох, наполнив ее живот, грудь, голову и сердце — и, наконец, всю кабину.
— Вы — ужасный человек!
Шан со вздохом принялся упаковывать переносной компьютер.
— Тетка моего брата, моя старшая сестра — а теперь еще ты! Я склоняюсь перед вашим коллективным разумом, Присцилла.
— Еще бы! — Она встала, и сеть безопасности со щелчком втянулась обратно в пазы. — Пилот ждет дальнейших распоряжений капитана.
Он отставил сумку с компьютером в сторону и с явным удовольствием потянулся.
— Капитану в настоящее время услуги пилота не нужны, спасибо. Однако ему хотелось бы, чтобы второй помощник сопровождала его в некое место в городе, где надо будет делать кое-какие дела.
Она подозрительно посмотрела на него.
— Какие именно дела?
— Ну-ну, Присцилла! Я же купец! Мне ведь надо хоть изредка торговать, правда? Хотя бы, чтобы поддерживать иллюзию.
Он адресовал ей ироничный поклон.
— И мне понадобится твоя поддержка — здесь. Я буду идти на положенном расстоянии позади тебя. Место, куда мы направляемся, находится на Тралута Сиамн. Название фирмы «Фашольт и дочери». — Он помахал своей крупной кистью. Блеснуло кольцо мастер-купца. — Веди меня!
Она остановилась в тени арки и выглянула на улицу. Шан следовал чуть позади.
В лучах масляно-желтого маленького солнца сновали или прогуливались женщины, поодиночке и парами. Позади каждой, на почтительном расстоянии в три шага, шел мужчина или мальчик — а порой и двое. Одна немолодая женщина прогуливалась, опираясь на руку молодого мужчины: оба в роскошных одеждах и дорогих украшениях, в сопровождении процессии из шести мальчиков, поразительно красивых в строгих туниках и брюках.
Присцилла проводила их хмурым взглядом. Мальчики распространяли вокруг себя одинаковое довольство. «Игрушки, — подумала она. — Ухоженные — и, возможно, даже обласканные — любимцы».
— Ну, Присцилла?
Его голос звучал очень тихо. Она прочла в нем озорство — и нечто более серьезное.
Она обернулась и гневно посмотрела на него.
— Предполагается, что вы мне принадлежите?
Он кивнул.
— Но не горюй. — Он привычно пощупал ткань своей рубашки, прихватив ее двумя пальцами, потом постучал по кольцу мастера и причудливой серебряной пряжке на поясе, провел рукой по обтянутому мягкой тканью бедру. — Ты явно меня балуешь.
Она покраснела:
— Непонятно почему.
— Жестоко, Присцилла. Я не считаюсь неумехой. А еще я пилот, механик, знаток вин, тканей, пряностей…
— И неисправимый болтун! — договорила она с чуть насмешливым возмущением. — Будь вы моим, я бы вас выпорола!
Разлетающиеся к вискам брови изумленно изогнулись.
— Насилие? Вы можете попортить товар, высокая дама. Разумнее попытаться произвести обмен на менее шумную модель, если постоянно звучащий голос вас раздражает.
— Не соблазняйте меня! — попросила она.
Напряженно выпрямившись, она повернулась и зашагала по улице.
Нагнув голову так, чтобы спрятать улыбку, Шан пошел следом.
Ломар Фашольт оказалась круглолицей и взлохмаченной женщиной. Туника на ней была приятного розового цвета. Как только Присцилла вошла к ней в кабинет, она широко улыбнулась и велела дочери уйти.
— Добрый вам день, сестра Мендоса, — сердечно поздоровалась Ломар, выходя из-за сияющего полировкой стола из терловой древесины и протягивая надушенную руку. Присцилла пожала ее и облегченно улыбнулась.
— И вам добрый день, сестра.
Ломар негромко рассмеялась, и ее взгляд устремился Присцилле за плечо.
— Шанни! Какая радость для старушки! Так ты все-таки решился на мне жениться? Твоя комната готова и ждет тебя!
Он засмеялся и шагнул вперед, чтобы поклониться. Присцилла отметила, что это — поклон глубокого уважения.
— Очень приятно тебя видеть, Ломар, — мягко ответил он. — И сколько у тебя теперь мужей?
— Восемь! Представляешь себе? Но ничего нельзя поделать, Шанни: я не могу не делать деньги! А чем больше у меня денег, тем больше мужей они мне навязывают. — Она покачала головой. — Последний — просто щенок, ровесник моей младшей дочери! Что, по их мнению… — Она нервно взмахнула рукой. — Ну ладно, я отправила его учиться, бедного ягненочка. Хотя очень трудно найти учителей, которые не считают ниже своего достоинства обучать мальчика. Но я все болтаю, а вы оба стоите! Проходите, садитесь.
— Мне кажется, — не отступал от темы Шан, — что я не очень подойду на роль девятого, правда? Я привык к некоторой свободе. — Он ухмыльнулся и развалился в кресле, вытянув ноги перед собой. — И потом, я тоже не лишен способности делать деньги. Сколько мужей ты можешь прокормить?
— О, наверняка еще несколько! Хотя не столько, сколько мне хотели бы навязать. Будь я на двадцать лет моложе, я бросила бы эту глупую планету и устроилась где-нибудь в другом месте. Не знаю, почему мои дочери здесь остаются — и тут я говорю истинную правду! — Она села, обласкав их теплой улыбкой. — Ну, я так и подозревала, что ты откажешься, милый, но надежда умирает последней. Ты бы меня смешил. Почему ты здесь, Шанни?
Еще до того, как он ответил, Присцилла уловила искру недоумения.
— Я здесь, потому что у меня есть товар для продажи. Клан Корвал торгует с домом Фашольт уже два поколения.
— И больше этого делать не будет. Я надеялась, что мое послание было достаточно ясным. — Круглое лицо отразило печаль. — Ведь это правда, Шанни, что твою семью — твой клан — возглавляет мужчина?
Он нахмурился и сел прямее.
— Да, конечно: Вал Кон — наследник по старшей линии, будущей Делм. Но йос-Фелиумы — не купцы, Ломар: торгуют йос-Галаны. Две разные семьи.
Она секунду думала над услышанным, а потом осведомилась:
— И кто мать твоей… линии, Шанни? Нет, это не так звучит, да? Я не знаю правильного слова.
— Тоделм, — подсказал он его, еще более недоуменно. — Я. Ломар, в чем дело? Неужели мы чем-то тебя оскорбили? Ты недовольна нашей политикой, нашими ценами? Но это ведь можно исправить! Мы так долго торговали!
— Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Долго, взаимовыгодно, и всегда так приятно было встречаться! Твой отец всегда был готов посидеть, выпить пару рюмок, рассказать мне, что делается в огромной галактике… И ты такой же, как он… — Она грустно улыбнулась. — Все было бы лучше, Шанни, будь ты девушкой.
Шан сел очень прямо, не сводя глаз с лица собеседницы.
— Ломар, я в растерянности. Я всю жизнь был мужского пола, и мой отец тоже. А торговля всегда шла хорошо!
— Разве я не сказала то же самое? — Она вздохнула, излучая горе и симпатию. — Все дело в новом законе, Шанни. Из храма. Трижды благословенные велели нам вести торговлю только с теми семьями, которые, как и подобает, возглавляют женщины. Не торговать с кораблями, если их капитан и купец не женщины. — Она нервно переставила на столе какие-то безделушки, а потом резко подняла глаза. — Это — закон, Шанни!
— Ломар, — Шан говорил очень осторожно, — контракт между Кланом Корвал и семьей Фашольт заключен во время жизни наших бабушек. Он гласит, если память мне не изменяет, вот что… Да! «Между Петреллой йос-Галан или назначенными ею лицами и Тулет Фашольт или назначенными ею лицами». — Он повел плечами — почти пожал ими — и улыбнулся. — Мы оба — назначенные ими лица.
— Знаю, — ответила она, качая головой. — Казалось бы, тут есть некая надежда, правда? Я написала прошение, добавив, что среди инопланетников существует обычай считать женщин и мужчин равными. — Она поморщилась. — Трижды благословенные сказали совершенно определенно: торговля разрешается только с теми семьями или кораблями, которые теперь возглавляют женщины. Пусть инопланетники и следуют неестественному обычаю, но это еще не повод для того, чтобы мы делали то же самое.
— В конце концов, — тихо проговорил Шан, — ведь Богиня всех нас создала по Своему образу и подобию.
— Не богохульствуй, Шанни.
Присцилла пошевелилась.
— Так нас учат — на Синтии.
Немолодая купчиха улыбнулась.
— Здесь не Синтия, сестра. Здесь мы следуем указаниям храма. Или нас ломают на кусочки и рассеивают по всему миру, отрывая мать от дочери и сестру от сестры.
Присцилла подняла руку и начертила в воздухе Знак Предотвращения. Ломар кивнула.
— Так, и я тоже надеюсь. Но похоже, что мои пожелания в этой жизни не исполнятся. Возможно, следующий оборот Колеса приведет меня в более счастливое время.
— Да будет так, — прошептала Присцилла, и Ломар склонила голову.
Шан осторожно кашлянул.
— Допускают ли трижды… благословенные, чтобы я поговорил с вами о товаре, который принадлежит члену моей команды? Леди Фаалдом, которая возглавляет свое семейство, и к тому же женщина! Присцилла подтвердит мои слова. Или нам лучше уйти?
Она внимательно посмотрела на Шана.
— Этот товар действительно собственность леди Фаалдом, Шанни? Почему она сама не пришла ко мне?
Присцилле показалось, что он был немного уязвлен этим вопросом.
— Конечно, это груз Лины! Я ведь так сказал, правда? А что до того, почему она сама не пришла, так зачем ей было это делать? Я — мастер-купец, она — библиотекарь. Вполне разумно, чтобы в этом вопросе ее интересы представлял я.
Помар покачала головой.
— Если она принесла тебе клятву, то глава она семьи или нет… Извини, Шанни. Закон есть закон. Я не смею.
Дав волю глубокой тревоге, Шан резко подался вперед, протягивая через стол руку.
— Ломар, уезжай отсюда!
Она потянулась ему навстречу и ласково потрепала по руке.
— Ну-ну, милый. Какой ты хороший мальчик, Шанни! Но все будет в порядке.
— Не будет все в порядке! — отрезал он. — И ты, и я — мы оба знаем, что все будет все менее и менее в порядке. Перекрыть торговлю с половиной галактики? Это безумие — или нечто хуже! Это самоубийственно. Вы будете голодать — это если на вашей стороне будет удача. А если нет… Общество, которое поработило половину своего населения? Ломар, что происходит, когда рабы замечают, что их господа слабы?
— Революция, — проговорила Присцилла, почувствовав, как в ней просыпается предвидение. — Война. Ненависть. Смерть.
— Я изучала историю, сестра. — Ломар вздохнула и снова погладила Шана по руке. — Что же мне, остаться без монеты, чтобы купить путеводитель, Шанни? Мне надо ликвидировать вложения. Для этого нужны время и тщательный расчет. А мои дочери? Это невозможно. Не сейчас.