Лин Фрэнк. Девять жизней

   Когда я пришел в себя в следующий раз, вокруг меня суетился Джей, а Делиз пересчитывала мои деньги и обменивалась какими-то репликами с Мэри. Я не разбирал слов, только слышал, что она говорит что-то очень резкое.
   Делиз Делани – моя секретарша и любовница. Вместе с матерью Джея Ловеной она приняла активное участие в спасений меня от бутылки в тяжелый период. Делиз – настоящая красавица. Молодая, атлетически сложенная, она может очаровать кого угодно. Смешение ирландской и ямайской крови придало ее коже чудесный медово-бронзовый отлив. Я могу любоваться ею целыми днями, но сейчас она бросала в мою сторону весьма неласковые взгляды. Я почти видел электрические искры в ее волнистых темно-каштановых волосах. Под мышкой она держала портфель Кэт Хэдлам.
   Вместе с Джеем они выволокли меня из трейлера и усадили в машину. Забота о моем здоровье не помешала Джею врубить свою любимую музыку – рагги. Я не понимал, зачем ему нужно превращать автомобиль в адскую машину, но протестовать не было сил. Возвращение в Центральный Манчестер совершалось под грохот тяжелого рока и с вынужденными остановками, во время которых я расставался с содержимым своего желудка.
   Отвратительный химический привкус пронзал мои вкусовые луковицы как нож. Я был слишком слаб, чтобы что-нибудь объяснить Делиз, хотя не мог не чувствовать флюидов ее негодования.
   Вернувшись в «Пимпернел инвестигейшнз», я проглотил энное количество чашек кофе и походил взад-вперед по коридору, опираясь на плечо Джея. Через час части моего тела, расположенные ниже ушей, вновь обрели чувствительность. Вскоре я заметил, во что одет Джей.
   Страсть моего помощника к нарядам составляла один из его недостатков, над которыми мы с Делиз упорно работали. Когда-то этот парень был готов начать карьеру наркоторговца только для того, чтобы купить пару модных кроссовок. Я надеялся, что этот эпизод остался в невозвратном прошлом, однако частичное реформирование взглядов Джея отнюдь не означало, что он склонился к нормальному образу жизни.
   Сегодня на нем была темная клетчатая бандана, завязанная сзади узлом, на пиратский манер, золотая серьга в правом ухе и массивные кольца на шести пальцах. Завершала ансамбль коричневая замшевая куртка, черные джинсы и мокасины «Тимберланд». Все вместе стоило не меньше нескольких сотен.
   – Кому ты теперь подражаешь, Джей? – проскрипел я, разглядев его наряд.
   Звук моего голоса привлек Делиз. Я понял, что глухой шум, доносившийся до меня уже довольно давно, – это звук работающего ксерокса. Делиз появилась в дверном проеме.
   – Не приставай к нему, Дейв Кьюнан. Объясняться должен ты. Как ты умудрился оказаться в таком состоянии в такое время дня? Поехал забирать угнанную машину – а через два часа я нахожу тебя без штанов у какой-то грязной цыганки!
   Делиз закончила свой монолог на такой высокой ноте, что для ответа мне потребовалось все мое красноречие. Я рассказал о событиях в кочевом городке, особо подчеркнув, как ловко сумел сберечь остатки наших финансов. Я должен был дать ей понять, что не напивался специально: Делиз частенько напоминает мне, что спасение меня от алкоголизма было одноразовым благодеянием и повторять этот подвиг она не собирается. Как только ей покажется, что я опять начал пить, она простится со мной навсегда.
   Наверное, я являл собой патетическое зрелище. Джей прилагал все усилия, чтобы удержать меня в вертикальном положении.
   – Этот подонок напоил меня какой-то отравой, – жалобно закончил я.
   – В таком случае надо немедленно отвезти тебя в больницу и промыть желудок, – безжалостно отчеканила Делиз. – Ты дотащишь его до машины, Джей? Чем скорее мы доставим его туда, тем лучше: в это время года на промывание желудка очередь. – Она была настроена самым решительным образом.
   – Нет, нет, я справлюсь! Все равно в желудке у меня уже ничего не осталось. Пожалуйста, пустите меня в мой кабинет, – простонал я.
   Поверив мне на слово, Джей отпустил меня, и я пробрался через нашу крохотную «приемную» к себе. Перед глазами по-прежнему все плыло, но я чувствовал себя уже несколько лучше. Смягчившись, Делиз принесла мне еще чашку кофе.
   – Ты совершенно ненормальный, Дейв. Почему ты не взял с собой Синдбада? – Она показала на Джея.
   Тот уже снял свой тюрбан и теперь приглаживал длиннющие волосы украшенной кольцами пятерней. Этому занятию он мог предаваться часами, приводя Делиз в бешенство.
   – Надень свой платок обратно или я обкорнаю эти патлы! – рявкнула она. Бедный Джей вздрогнул и вернул свой головной убор на место. – Я послала факс Кэт Хэдлам и сообщила ей, что кейс мы нашли, а машину – нет. Она тут же мне ответила. – Делиз протянула мне лист бумаги.
   Буквы расплывались у меня перед глазами.
   – О, горе-злосчастье! – Делиз вырвала факс у меня из рук. Когда она сердится, она просто великолепна, ее глаза начинают сверкать, как искорки над огнем.
   Дорогие «Пимпернел инвестигейшнз»,
   Машина меня не волнует, во всяком случае не так, как портфель, но мне нужно, чтобы вы дали письменное подтверждение для страховой компании о невозможности найти автомобиль. Портфель же нужен мне срочно. Не могли бы вы вернуть его сегодня вечером? Мне нужно, чтобы вы, м-р Кьюнан, передали мне его в руки лично. Мы в спешном порядке утверждаем актерский состав для нового сериала, так что, к сожалению, я не смогу встретиться с вами раньше 9 часов вечера. Приезжайте, пожалуйста, на праздничный рождественский вечер, который состоится сегодня в студии. Этот факс послужит пропуском на два лица. Я хотела бы поговорить с вами еще об одном деле и познакомить вас с Саймоном Риштоном.
   Я предупрежу охрану о вашем визите. Пожалуйста, соблюдайте конфиденциальность. Мне не хотелось бы, чтобы коллеги узнали, что я нанимала частного детектива для поисков своего портфеля. Я все везде забываю, на студии это притча во языцех.
    Кэт Хэдлам
   Я слышал, как взволнована Делиз. Письмо Кэт Хэдлам было выдержано в гораздо более дружелюбном тоне, чем ее утренний телефонный звонок. Я начинал думать, что составил о ней неверное представление. Под факсом имелась отдельная приписка:
   Пропустить м-ра Дейва Кьюнана и его партнера на вечер в 9-й студии…
    Зам. гл. редактора отдела драмы Кэт Хэдлам.
    22.12.93
   – Ты знаешь, кто такой Саймон Риштон? – спросила Делиз, чуть не задыхаясь. – Мистер Большая Шишка на «Альгамбре»!
   Разумеется, я о нем слышал. Как можно не слышать о человеке, который трубит о своих талантах во все трубы на протяжении тридцати лет?
   – Я уже отпечатала заявление для страховщиков, – сказала Делиз, – тебе осталось только подписать. У них не возникнет никаких подозрений, когда в полиции им сообщат, что машина пропала в Браутоне. Нам выпал такой шанс – работать на телекомпанию и познакомиться с самим Саймоном Риштоном! А ты что устраиваешь? Напиваешься до потери пульса!
   Я внимательно посмотрел на нее. Я чувствовал, что все это только разминка перед настоящим наездом. Делиз – главный специалист в мире по недостаткам Дейвида Кьюнана, переплюнувший даже моего отца. Мои способности детектива и любовника стоят в ее списке на втором и третьем месте. Чтобы как-то отреагировать, я выдавил из себя улыбку. Даже в костюме преуспевающей деловой женщины она была так же роскошна и желанна, как всегда. Делиз гораздо больше озабочена деланием карьеры, чем я. Конечно, она решила, что встреча с великим и знаменитым Саймоном Риштоном может стать началом ее блестящего телевизионного будущего. Еще сегодня утром я заметил, что при упоминании «Альгамбры-ТВ» у нее загорелись глаза. Передача драгоценного дневника мисс Хэдлам могла открыть ей путь к славе.
   Я решил, что окончательно справиться с головной болью мне поможет только физическая нагрузка, и, заехав в Мосс-сайд, где Джей взял свой велосипед и экипировку, мы отправились ко мне: Торнли-корт, Чорлтон, квартира 4. Машину вел Джей. Подниматься домой мне было не нужно – шлем, перчатки и прищепки для брюк лежали в гараже, а кожаная куртка, толстые вельветовые брюки и шарф уже не могли запачкаться больше, чем после похождений в становище кочевников.
   Быстро темнело. Над Мерси висел густой белый туман. На двух колесах удерживать равновесие оказалось гораздо легче, чем на ногах. Джей следовал за мной. Я двинулся по привычному маршруту: через реку по мосту Джексон-Боут и вверх по склону к автодороге. От холода у меня стучали зубы, пальцев я не чувствовал, но упрямо крутил педали. Два галлона черного кофе заставляли меня останавливаться в поисках куста каждые пятнадцать минут.
   На третьем круге моего «малого» тренировочного маршрута – вокруг парка Сэйл-Уотер и обратно через железнодорожный мост – Джей призвал меня положить конец сегодняшнему заезду.
   – Босс, уже темно хоть глаз коли. Давайте будем считать, что наша совесть чиста, и повернем к дому. – Перетруждаться Джей не любил и не стеснялся этого. Впрочем, мы отмахали миль пятнадцать, и я не стал возражать.
   Мы закрыли велосипеды в гараже, и я разрешил ему взять «ниссан» с условием, что на ночь он поставит его в надежное место. Я знал, что он в хороших отношениях с местными угонщиками машин, и так или иначе не имел сил спорить.
   По лестнице я поднимался, наверное, довольно шумно, потому что Финбар Салвей встретил меня на своей площадке. Я почти не удивился его появлению. Финбар не упустит случая вмешаться в мою жизнь, иногда благотворно, иногда не очень. Он живет этажом ниже меня со своей сестрой Фионой (ей, собственно, и принадлежит квартира). Хотя ему уже за шестьдесят, Финбар, бывший офицер десантных войск, надеется с моей помощью продлить активную жизнь. Другие отставные офицеры поступают служить в «Национальный трест» ^[4]или становятся казначеями в частных школах, но поскольку вершиной армейской карьеры Финбара была высадка на Суэцком канале, он словно стремится компенсировать эту неудачу и, вторгаясь в мою беспорядочную жизнь, ищет пути для самореализации. К счастью, Фионе почти всегда удается его урезонить: как бывшая школьная учительница, она умеет справляться с перевозбужденными детьми мужского пола.
   Финбар перегородил мне дорогу. Сестры его на этот раз не было видно.
   – Кьюнан, дорогой, у тебя глаза будто стеклянные! – дружески приветствовал он меня. – Ты что, привидение видел?
   В моем нынешнем состоянии я предпочел бы обойтись без его остроумных замечаний и пробурчал нечто неопределенное.
   – Так-так. Не успело солнце перевалить за нок-рею…
   Способа улизнуть от соседа не было, да к тому же я достаточно хорошо к нему отношусь, чтобы просто отшить. Я рассказал о своем приключении. Как и на все случаи жизни, у него имелось отличное средство.
   – Со мной однажды случилась такая же штука на Ближнем Востоке. Отведал арака. Один цветной сержант дал мне рецепт – и с тех пор я всегда держу под рукой все ингредиенты. Шесть секунд – и ты свеж как огурчик!
   Я сдался, и он провел меня к себе.
   – Сначала выпей это, – произнес он минут через пять, протягивая мне полстакана подозрительной черной жидкости, – а затем, когда желудок успокоится – вот это. Приказной тон армейского офицера исключал не только возражения, но и вопросы. Дрожащими руками я взял у него стаканы. Я думал, что он потребует, чтобы я опустошил их немедленно, но, к моему удивлению, он не возражал, чтобы я забрал их домой. – Не уходи далеко от туалета, – заботливо добавил он, – и не перепутай: сперва черный, потом желтый.
   Вернувшись в свою квартиру, я понял, что стены и в самом деле помогают. Мужественно, как Сократ, я опустошил первую чашу Финбара. Жидкость была горькой на вкус.
   Эффект оказался таким, на какой он и намекал. Сначала мне показалось, что я так и умру, не вынимая головы из унитаза.
   «Как это пошло, – думал я, – и как по-манчестерски! Умереть, преклоня колени перед алтарем гигиены! Санитарам понадобится домкрат, чтобы вытащить мою башку…» На фоне подобных размышлений я вдруг почувствовал, что дурнота отступает. Я был по-прежнему слаб, но потихоньку начинал приходить в себя.
   Вернувшись в гостиную, я выпил вторую, желтую составляющую чудесного средства и ощутил, что все мои внутренности словно встали на свои места и нормально заработали все пять органов чувств.
   Я поставил будильник на 7.30 и растянулся на двуспальной кровати, которую иногда делю с Делиз. На подушке чувствовался слабый запах ее духов.
   Настойчивый телефонный звонок вырвал меня из полного забытья в 6.45: Финбар желал убедиться, что я жив. Я поблагодарил его за «лекарство», не уточняя ингредиентов. Поскольку заснуть больше не удавалось, я натянул спортивный костюм и вышел в кухню.
   Как всегда, когда меня выбивало из колеи, я должен был совершить какой-нибудь домашний ритуал, чтобы прийти в себя.
   Но делать было совершенно нечего. В кухне все сияло чистотой. Ни на раковине, ни на плите я не находил ни единого пятнышка. Я вымыл мусорное ведро, вставил в него новый пакет, но это заняло всего несколько минут. Я уже стал думать, не вынуть ли из шкафов банки со всякой всячиной и не протереть ли их, когда заметил темную полоску на оконном стекле, возле рамы: что-то вроде плесени, образовавшейся от конденсирующейся влаги. Я радостно кинулся на борьбу с этой напастью и скоро почувствовал себя в полном порядке. Тут я подумал, что мне просто необходимо, чтобы кто-нибудь приходил и пачкал мою кухню и я мог бы каждый день предаваться своему любимому занятию. Я нуждался в неряшливой женщине вроде Делиз.
   Я прошел в ванную, тщательно побрился и приступил к выбору костюма. Черные оксфордские ботинки, белая рубашка, красный галстук-бабочка в белый горошек и выходной однобортный пиджак, который я надевал всего дважды. Я купил его давным-давно и надевал на обеды Полицейской благотворительной ассоциации, когда был еще в достаточно хороших отношениях с копами, чтобы получать приглашения. Сидел пиджак по-прежнему прекрасно. Красная «бабочка» несколько освежала мою замогильную физиономию. Я осмотрел себя в зеркале. Сунув красный шелковый платок в верхний карман пиджака и застегнув золотые запонки, я решил, что похож уже не столько на воскресшего покойника, сколько на молодого преуспевающего бизнесмена.

2

Телестудия «Альгамбра». Вечер среды, 22 декабря 1993 года.

   Когда Делиз позвонила мне снизу, я был вполне готов к знакомству с индустрией массовых развлечений и сразу же спустился вниз. Стояла морозная солнечная погода. Делиз сидела в малолитражке. Ее убийственный наряд свидетельствовал о больших надеждах, которые она возлагала на встречу с телережиссером, но явно плохо согревал. Печка в драндулете не согрела бы и воробья, так что я позволил Делиз вести машину, чтобы она могла не думать о холоде. Машинке явно не хватало солидности, но мы могли сделать вид, будто заботимся об окружающей среде или что считаем автомобиль буржуазным предрассудком.
   Пока мы добирались до здания телестудии, возвышающегося на Док-стрит неподалеку от Динсгейт, Делиз почти не разговаривала, но ее улыбка согревала меня все же сильнее, чем печка нашего транспортного средства. Здание, дизайн которого отражал приверженность его владельцев ко всему новому и современному, было построено два года назад, в то самое время, когда в стране начался экономический спад и доходы компании от рекламы стремительно упали. Наверху, во всю длину крыши этого стеклянного монстра, красовалась конструкция, похожая на сплющенную букву S или покореженную палубу авианосца, занесенного неведомо каким ветром в Центральный Манчестер. Французский архитектор получил за свой шедевр кучу премий, но в городе говорили, что 60 миллионов фунтов, потраченные на строительство, висят камнем на шее у телекомпании.
   Стремясь встать наравне с преуспевающей «Гранадой», расположенной в квартале отсюда, не говоря уже о вездесущей Би-би-си, одно из щупалец которой протянулось на Оксфорд-роуд, «Альгамбра» практически обанкротилась.
   Мы припарковали машину на стоянке телестудии и в морозной темноте перебежали через дорогу к выложенному мрамором подъезду. Несмотря на легкое смущение, я чувствовал себя довольно уверенно. Кого бы мы ни встретили, я знал, что никто не сравнится с Делиз красотой и очарованием. Когда мы поднимались по ступенькам, как в классическом фильме о жизни звезд, я видел, что она тоже борется с робостью и действительно надеется, что ее могут «заметить». «А чем ты, собственно, не Ричард Гир? – спросил я себя. – Чем он отличается от тебя, кроме нескольких миллионов долларов в кармане?» В глаза нам ударил яркий свет. У входа толпились возбужденные подростки с блокнотами для автографов в посиневших руках. К нам никто не подошел, но некоторые бросили полные надежды взгляды. Впервые с тех пор, как я был их ровесником, я почувствовал рождественскую атмосферу.
   Наши ожидания, однако, оказались столь же преувеличенными, как и улыбки охранников. Когда я помахал у них перед носом нашим «приглашением», они пропустили нас внутрь, но одетый в униформу портье отреагировал на листок факсовой бумаги иначе.
   Он тщательно изучил письмо, время от времени подозрительно нас оглядывая, и вернул его мне. Мы производили на него явно меньшее впечатление, чем он – с кокардой, погонами и нашивками на рукаве – на нас. Суровый и загорелый, он как будто только что отслужил десять лет в войсках специального назначения где-нибудь в африканских джунглях, питаясь экзотическими тварями и совокупляясь с экзотическими женщинами.
   – Мы получили это приглашение сегодня от мисс Хэдлам, – объяснила Делиз чрезмерно громким голосом.
   – У меня строгие указания от руководства… Никто не может войти в эти двери без настоящего приглашения. – Он вернул бумагу Делиз. – Мисс Хэдлам прекрасно известен этот порядок. Моя задача – обеспечивать безопасность компании, а ваши личности никто не проверял. – Он отвернулся от нас и послал слащавую улыбку закутанной в норковую шубу Люси Лонгстафф, которая сверкнула жемчужными зубами и проплыла мимо нас, таща на буксире очередного поклонника. В отличие от Делиз, у Лонгстафф было свое место на «Альгамбре»: она исполняла роль хозяйки ночного клуба в бесконечном сериале о жизни Северной Британии.
   Я подумал, не прорваться ли штурмом к разодетой публике, но портье перехватил мой взгляд в сторону вестибюля.
   – Выкинь это из головы, солнышко! Ты не пробьешься дальше первой двери, – заявил он.
   Я начинал злиться на Хэдлам. С нами обращались как с парой уличных зевак, стремящихся во что бы то ни стало оказаться рядом со «звездами» дешевой мыльной оперы. Мне захотелось развернуться и уйти, но Делиз не сдавалась.
   – А вы могли бы попросить мисс Хэдлам спуститься к нам? – вежливо попросила она. – Мы принесли вещь, которая ей срочно необходима.
   Не удостаивая ее ответом, командир штурмовиков нашел телефон Хэдлам в списке под стеклом у себя на стойке, не торопясь набрал номер и повернулся к нам спиной. Я уже закипал, но Делиз приложила палец к губам.
   – Вам повезло. – Игнорируя Делиз, он протянул трубку мне. – Она на месте и готова с вами поговорить. Но о женщине ей ничего не известно.
   «Какая скотина эта Хэдлам», – подумал я. Делиз была страшно огорчена. Я закрыл трубку рукой и прошептал ей:
   – Если она не позволит нам войти вместе, портфель поплывет по Морскому каналу.
   – Мисс Хэдлам, это Дейвид Кьюнан, – произнес я своим самым обворожительным голосом. – Со мной мой партнер, мисс Делиз Делани. Сегодня утром вы прислали мне факс, где ясно сказано, что он представляет собой приглашение на двоих на праздничный вечер в вашей студии. Я ни о чем вас не просил, а приехал, чтобы вернуть вам ценную вещь, и не намерен выслушивать оскорбления от ваших хамов охранников.
   Глаза портье сузились. Последовала пауза, а затем раздраженный женский голос сказал:
   – Я оставила на вахте бумагу, где черным по белому написано, что вы приглашены. Они хотят, чтобы я высекала свои распоряжения на гранитной плите? Передайте трубку охране! – Казалось, она искренне возмущена. Ее дикция выдавала выпускницу престижной частной школы. Я протянул трубку портье, который сверлил меня глазами, словно стремясь хорошенько запомнить мое лицо.
   – Да, мэм… Джон Пултер… Нет, мэм, я получил самые строгие указания с верхнего этажа… Никаких гостей со стороны… Даже если вы спуститесь… Разрешение может дать только мистер Тревоз лично… А вот это возможно… Я пошлю кого-нибудь их сопроводить.
   Он повернулся к нам.
   – Вы не пропущены на вечер, но можете подняться в кабинет мисс Хэдлам. – Он был вполне удовлетворен.
   Но я с ним еще не закончил.
   – Я должен кое-что объяснить вам, мистер Пултер. Вы назвали меня «солнышко», что я воспринимаю как расистское оскорбление в адрес меня и моего партнера – и доведу до сведения вашего строгого руководства, как их служба безопасности обращается с гостями телестудии.
   – Воспринимайте как хотите, приятель. Не понимаю, о чем вы. Вы такой же белый, как и я, а солнышком я называю всех, не только… – Он глянул на Делиз. В ярком свете бронзовый оттенок ее кожи казался еще темнее. – С женщиной я не разговаривал. Зря вы так разволновались. А если вы хотите, чтобы я принес извинения, то ждать вам придется долго.
   Делиз бросила на меня уничтожающий взгляд, как будто путаница с приглашением и перебранка произошли по моей вине. Несмотря на ее ирландско-карибские гены, в ней достаточно английской крови, чтобы испытывать отвращение к любого рода «сценам».
   Один из дежурных провел нас через сияющий мрамором вестибюль туда, где знаменитости дожидались лифта, чтобы вознестись на ярмарку тщеславия. С потолка свисали хрустальные люстры, из встроенных динамиков неслась негромкая музыка.
   – Будем утешаться тем, что проехались в лифте со звездами голубого экрана, – шепнул я Делиз, когда мы встали между ведущим новостей и актером из сериала.
   На пятом этаже мы вышли и двинулись по извилистому коридору. От развешанных по стенам кричащих абстрактных картин и крутых поворотов у меня снова началось головокружение, с которым я боролся весь день. На оформление интерьера денег действительно не пожалели. Все здесь было нестандартно – даже дверные проемы имели самые причудливые очертания – и в целом производило угнетающее впечатление. Цветные плинтусы, музыка со всех сторон и картины в тяжелых рамах придавали этому месту сходство с дорогой психиатрической клиникой.
   Меня приятно удивило, что хозяйка кабинета встретила нас у дверей. В ней не было ничего отталкивающего, – наоборот, прислонившись к изогнутому дверному косяку, она выглядела очень привлекательно.
   – Мне страшно неудобно перед вами, – пропела она со своим аристократическим акцентом, – вероятно, наверху опять начались кабинетные игры. Время от времени это случается – начальство заботится о том, чтобы как-то разнообразить наши скучные будни. – Особенно смущенной она, однако, не выглядела.
   Я понял, что со слов Теда Блейка составил себе совершенно неверное представление об этой даме. Я ожидал увидеть фурию, крепко держащуюся за рычаги власти над виртуальной империей, – но перед нами стояла женщина явно иного склада.
   Хэдлам была среднего роста, с песочного цвета волосами. Лицо немного портили выступающие вперед зубы – хотя и не придававшие ей «лошадиного» выражения, но все же довольно изрядные. Она имела очень своеобразную манеру улыбаться: сначала плотно смыкала полные губы, а затем раздвигала щеки. Я не сразу понял, что так она старается лишний раз не обнажать зубы. Элегантный пиджак цвета маренго прекрасно сочетался с кремовым джемпером и широкими брюками. Мгновенно почувствовав, что я нахожу эту женщину привлекательной, Делиз напряглась, и ее желание прорваться в глубь телевизионного мира явно ослабло.
   – Проходите, пожалуйста, – сказала Кэт Хэдлам, снова сверкнув большими зубами.
   Мы вошли в просторный ультрасовременный кабинет с неоконструктивистскими креслами, в которые нам предложили сесть. Из того положения, в каком оказывался разместившийся в них человек, я видел только лицо Хэдлам поверх своих колен.
   – Эти кошмарные новые охранники хуже гестапо.
   Она помолчала. Близорукая улыбка опять привела в движение все мускулы ее лица. «Централизованное управление», – подумал я и улыбнулся ей в ответ.
   – Не знаю, как перед вами оправдаться, – продолжила она. – С тех пор как эти финансовые тузы поставили руководить студией Ланса Тревоза, мы отчитываемся за каждую кнопку и скрепку. Спрашивается, можно ли в таких условиях заниматься творческой работой? До этого Тревоз занимался оптовой торговлей мясом! Но я вижу, вы совершили чудеса и нашли мой портфель. – Она сделала паузу. B ee ровной манере держаться было что-то академическое.
   Я повернулся к Делиз, надеясь, что теперь, когда нам по крайней мере объяснили причину неприятного столкновения у входа, она вернет находку, но она крепко держала кейс из красной кожи на коленях.
   – Мы как раз хотели это обсудить… – неуверенно начала она. Я с удивлением посмотрел на нее.
   – О, конечно! – воскликнула Хэдлам. – Какая я глупая! Вас устроят пятьсот фунтов? Я поняла, что мистер Кьюнан с огромным трудом раздобыл мой портфель, но ведь он приехал в Браутон слишком поздно, чтобы найти еще и машину? – И затем, протянув руку ко мне, чуть более отрывисто: – В вашем факсе сказано, что из тех пятисот фунтов, что вам передала моя секретарша, вы истратили только двести…