Страница:
Все-таки то самое, чего я и ожидал: железная рука в бархатной перчатке.
Я протянул ей 300 фунтов, которые утром спрятал в носке.
– На самом деле сто восемьдесят. Двадцать у меня украли бродяги, – пояснил я.
Она достала чековую книжку и стала выписывать чек. Делиз по-прежнему не выпускала портфель из рук.
– Мы подготовили также бумагу для компании, где застрахован ваш автомобиль. За это мы берем пятьдесят фунтов, – отчеканила она.
– Итак, скажем, шестьсот фунтов, чтобы все остались довольны, да? – проворковала Хэдлам. – Вычитая сто восемьдесят фунтов, которые вы потратили, я возвращаю вам эти триста наличными и выписываю чек на сто семьдесят, верно? – Ее тон явно указывал на риторический характер вопроса. Она улыбнулась, ослепляя меня напылением на всех коренных зубах.
Я понял, почему она занимает руководящий пост на телевидении и получает семьдесят тысяч фунтов в год. Хэдлам торговалась не хуже любого ирландского пройдохи.
Она обещала мне пятьсот фунтов сверх гонорара, и я не понимал, с какой стати должен делиться с Мики Джойсом. Уплаченные ему 180 фунтов относились к накладным расходам. Гонорар мы вообще еще не обсуждали, она просто приняла решение, что моя утренняя работа не стоит ничего.
Я сердито откашлялся, но Делиз толкнула меня ногой. Она прекрасно понимала мои чувства. «Отлично! – подумал я. – Меньше чем за тысячу Делиз портфель не отдаст».
– Да, все правильно, – ответила она. Я, наверное, свалился бы с кресла, если бы позволяла его конструкция. Делиз протянула Хэдлам кейс и взяла деньги и чек. Тут я понял, что надежды избежать визита приставов из «Полар Билдинг Сосайети» тают на глазах.
– В принципе это все, мисс Хэдлам, но вы говорили, что вам могут понадобиться наши услуги еще в каком-то деле. – Из моей второй за сегодняшний день попытки торговаться я намеревался выжать хоть что-нибудь.
– Да, потому мне вдвойне досадно, что я не могу провести вас с собой на вечер. Дело касается моего друга Саймона Риштона. Ему нужна помощь, но он непременно должен быть внизу, проследить, чтобы с актерами сериала «Следеридж-Пит» [5]ничего не случилось. Я рассчитывала познакомить вас.
Я рассмеялся. У Хэдлам определенно было чувство юмора.
– Наверное, это смешно, но вы просто не представляете себе… Мы называем этот сериал «Мыльная яма» [6]. В команде столько людей, готовых подраться друг с другом, что кто-то из руководства должен постоянно находиться рядом, особенно когда подается выпивка. Это хуже, чем на детской площадке!
Она нравилась мне все больше и больше, но тут Делиз снова пнула меня ногой. Ее телепатические способности сегодня были действительно на высоте.
– В чем же состояло это дело, мисс Хэдлам?
– Видите ли, нам с Саймоном нужна помощь в одном личном вопросе. Как жаль, что его здесь нет! Это касается его бывшей жены… То есть – юридически Глория все еще жена Саймона, но они живут раздельно…
– Они разводятся, и я так понимаю, что вы являетесь третьей стороной, – брякнула Делиз, сама выросшая без отца. – В таких случаях жену называют пострадавшей.
– Как же прямолинейна ваша помощница! Ей надо было бы вести «Удар по правам» с Тедом Блейком, – сказала Кэт Хэдлам, повернувшись ко мне и несколько раз моргнув. Я не понял, то ли ее беспокоят контактные линзы, то ли она хочет подать мне какой-то сигнал. – В любом случае вы отлично проделали свою работу, так быстро вернув мой портфель… Нам с Саймоном кажется, что вам можно доверить сугубо личное поручение. Дело в том, что положение далеко не так однозначно, как его обрисовала мисс Делани. Мы с Саймоном были знакомы задолго до тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, когда он встретил Глорию. Мы были партнерами, и лишь потом появилась Глория. Я едва успела заметить ее присутствие, как он женился на ней – можно сказать, за одни сутки. Иногда он совершенно непредсказуем… В этом и состоит его очарование, – вставила она и продолжала: – Глория его четвертая жена, и я считаю, что она совершенно измучила его. Она очень хороша собой, но, к сожалению, не богата умом. Саймон не может устоять перед определенного типа женщинами. – Хэдлам бросила острый взгляд на Делиз.
Я воочию представил себе сцену, когда Риштон сообщил Хэдлам, что она потеряла свой шанс стать четвертой миссис Риштон. Вероятно, Саймон неробкого десятка. Однако и Хэдлам, как истинный воин, не сдалась – и вот она снова на коне.
– Многие девушки мечтают выйти замуж; за режиссера, понятия не имея о том, что это такое. – Кэт сделала еще одну паузу и посмотрела на Делиз. – Короче говоря, этим летом Саймон опять вернулся ко мне, переехал в мой дом. Глория устраивала ему жуткие сцены, но последние два месяца все затихло. Когда он оставляет ей сообщение на автоответчике, она не перезванивает и вообще никак не дает о себе знать.
– Мы не занимаемся делами, связанными с брачными отношениями, – произнес я. – Вам придется обратиться к кому-нибудь другому.
– Подожди, пожалуйста, Дейв… Ты хочешь сказать, что мы обычноне беремся за такие дела, – оборвала меня Делиз. Чтобы не получить третьего пинка, я отодвинул ногу.
– Нет-нет, такаяпомощь нам не нужна, – поспешила объяснить Хэдлам. – Вы неправильно меня поняли, мистер Кьюнан. Слежка за женой в наше время потеряла всякий смысл, не так ли? Мы с Саймоном хотели только, чтобы кто-нибудь съездил к Глории и убедился, что с ней ничего не случилось. Мы не сможем спокойно провести Рождество, если будем о ней волноваться. Саймон кажется суровым человеком, но на самом деле у него очень мягкое сердце. Мы думали, не попросить ли вас заглянуть к ней, узнать, как она поживает, может быть, сообщить нам, если она живет не одна. Конечно, с таким поручением можно обратиться и к кому-нибудь из родственников, но у нас столько работы, вы сами видите…
Я все видел и не имел ни малейшего желания помогать этой очаровательной леди в ее грязных делах.
– Конечно, Саймон захочет сам встретиться с вами и объяснить вам, что именно нужно сказать Глории. Возможно, он попросит вас что-то ей отвезти или, наоборот, забрать у нее. В конце концов, официально она все еще его жена.
– Мы должны будем взять с вас нашу полную дневную ставку плюс любые непредвиденные расходы. С подобными поручениями мы всегда посылаем двоих сотрудников.
Поистине, перепады настроения Делиз были непредсказуемы. Я был зажат между Кэт Хэдлам и Делиз Делани, и перспектива появления еще одной дамы, которая будет осложнять мою жизнь, казалась мне все менее привлекательной. Я почти надеялся, что Хэдлам воспримет поставленные Делиз условия как отказ «Пимпернел инвестигейшнз» помочь ей – но ничуть не бывало.
– О, это вовсе не проблема. Саймон получает гонорары как внештатный творческий работник, так что многие его расходы не подлежат налогообложению, и, кроме того, я уверена, что ваши ставки вполне приемлемы.
Еще через секунду Кэт уже вручила Делиз адрес Глории и сказала мне, что позвонит завтра утром, чтобы договориться о встрече с Риштоном. Мне показалось, что Делиз знает об этой парочке гораздо больше, чем показывает, – возможно, о них писали что-то в газетах, в разделе светских сплетен. Делиз часами изучает эту белиберду, особенно то, что касается «Альгамбры» или «Гранады», и собирает все ежегодники, выпускаемые телекомпаниями.
В конце концов, все так же улыбаясь и кивая, Хэдлам выпроводила нас из своего кабинета. Еще раз извинившись за недоразумение с приглашением, она передала нас в руки «сотрудника гестапо», терпеливо дожидавшегося у двери.
Выдворение нас из здания «Альгамбры» заняло гораздо меньше времени, чем вход в него.
– Ты подвезешь меня домой? – спросил я Делиз, когда мы пересекали улицу. С того момента, как мы вышли из кабинета Хэдлам, она не проронила ни слова. Я видел, что она мной недовольна.
– Ты этого не заслуживаешь. После того, как ты разговаривал с нашей клиенткой, тебя следовало бы заставить ловить такси. Это было отвратительно.
– Прости, пожалуйста! Я забыл, что это из-за меня ты не получила роль в «Следеридж-Пит»! Тебя, кажется, нисколько не огорчило, что мы получили триста семьдесят фунтов и остались без гонорара, вместо обещанных пятисот сверх гонорара, – проговорил я в сильном раздражении. – Деньги, которые полагались мне на Рождество!
– До чего же ты бываешь глуп, Дейв! Этот шанс открывает перед нами новые горизонты! За такие вещи надо платить.
– Ну да, а карьера на телевидении тебя совершенно не интересует, правда? – саркастически спросил я. – Ты сама чуть не лишила себя всех возможностей своим выступлением про «пострадавшую сторону».
– Да, меня расстроило, что нам не предложили работу на студии. А если тебя так волнуют деньги, то зачем ты отдал ей триста фунтов? Она бы никогда не узнала правды, если бы ты ей сказал, что бродяги забрали все. Я оставляю себе триста фунтов Хэдлам и то, что я нашла утром у тебя в ботинке, в счет моего задержанного жалованья и рождественской премии. А ты возьми себе чек.
Проговорив это очень быстро, она пристально посмотрела на меня. В такой ситуации молчание – золото. Стоял такой холод, что отправляться домой пешком я бы не решился, а наличных денег на такси у меня не было. Я изобразил безразличие и замолчал. Делиз продолжала пилить меня за бестактность с Хэдлам, пока мы шли к машине. Все, что производила «Альгамбра», являло собой удивительное смешение расточительства и скаредности, и расположившаяся через дорогу от многомиллионного здания автостоянка – большой незаасфальтированный пустырь – не составляла исключения. Малолитражка покрылась слоем инея, и нам пришлось отложить дальнейшие переговоры, пока Делиз заводила замерзший двигатель. Мощности печки не хватало, чтобы отогреть замерзшие изнутри стекла, так что пришлось их отскоблить и опустить, чтобы от нашего дыхания они не обледенели снова.
– Хочешь, заедем куда-нибудь в клуб? – спросил я без особого энтузиазма. Мы ехали по Честер-роуд в сторону Чорлтона. Движение в сторону центра по-прежнему оставалось очень плотным. События дня оставили у меня весьма неприятный осадок, но я был готов вернуться в центр и окунуться в ночную жизнь, лишь бы поднять настроение Делиз. Деньгами все равно распоряжалась она. Было еще довольно рано, начало одиннадцатого.
– Может быть, тебе лучше съездить к бродягам и глотнуть еще немного потина? Это больше в твоем стиле, – угрюмо отозвалась Делиз.
– Мы могли бы заехать на часок в «Тисовое дерево». Твоей матушки ведь нет поблизости. Кажется, она сегодня отправилась бороться за права животных?
Мать Делиз, по прозвищу Кашалот, довольно часто посещает пабы на Уиллоуз-роуд в Чорлтон-Виллидж, и мне приходится выбирать более отдаленные места: Молли Делани испытывает ко мне иррациональное отвращение, и даже случайные встречи с ней заканчиваются неприятными столкновениями. Из-за ее привычки завершать дискуссии рукоприкладством в большинство пабов Чорлтона ее не пускают. В «Тисовом дереве», одном из самых уютных местечек, ее пока терпели.
Однако я знал, что сегодня Молли собирается бороться за права не в баре, а в приюте для бездомного зверья, кормя больных котов и черепах.
Мы добрались на нашей колымаге, принадлежащей, собственно говоря, все той же Молли, до конца Уиллоуз-роуд, припарковались на одной из боковых улочек и вошли в теплый зал паба, оформленного как гостиная викторианского сквайра, с бутафорскими книжными полками и стенными шкафами вдоль стен. Даже в этот зимний вечер в середине недели паб был полон: местная команда эрудитов шумно праздновала свою победу в рождественском брейн-ринге. Делиз выдала мне немного денег, и я заказал фруктовый сок и двойной баккарди для себя и колу для нее. Мы отыскали два свободных табурета в дальнем конце зала.
Нос у Делиз посинел от холода, мой, вероятно, выглядел не лучше. Несколько минут мы посидели молча, потом наконец перестали дрожать и Делиз сняла свою мягкую кожаную куртку. Ее наряд, точнее его практическое отсутствие, обратил на нее взоры всех мужчин в пабе.
На Делиз был короткий топик с пышными шифоновыми рукавами, полностью открывавший живот, белые в черный горошек леггинсы и туфли на платформе в стиле 70-х годов. Волосы были убраны назад, а на обнаженной талии красовалась цепочка с большой золотой круглой застежкой. Пустить этот арсенал в ход на «Альгамбре» ей не удалось, зато в «Тисе» она произвела настоящий фурор.
– Ты отлично выглядишь, – сказал я.
– Лестью ты добьешься от меня чего угодно, Дейв Кьюнан, – ответила она, сверкнув безупречными зубами.
– Ты обратила внимание, как открывает рот Хэдлам? – спросил я, не щадя нашей очаровательной клиентки. – От уха до уха. Я думал, у нее развалится голова.
Тепло и восхищенные взгляды публики размягчающе действовали на Делиз.
– Я думаю, вся эта суета по поводу Глории Риштон сводится к тому, что они все-таки попросят тебя застать ее с кем-нибудь в постели. Но если они готовы заплатить нам за поездку в Макклсфилд, зачем отказываться?
Немного позже мы поехали ко мне и завершили наше примирение в более подходящей обстановке. Прежде чем заснуть, Делиз пообещала мне, что вернет часть денег, если я не буду тратить их на выпивку.
3
Пробежав по улицам около пяти миль, я снова почувствовал себя в форме, повернул к дому и через двадцать минут уже стоял под душем.
Делиз встала и приготовила нам завтрак из мюсли, обезжиренного молока и стакана грейпфрутового сока. Когда я потянулся к холодильнику за беконом, она преградила мне дорогу. Эти маленькие кухонные столкновения напоминали мне, что наши отношения по-настоящему серьезны.
– Ты все же не моя жена, Делиз, – напомнил я ей, проглотив порцию швейцарского корма для скота. – Ты не должна волноваться о моем рационе.
– О, эту должность я занять не стремлюсь, Дейв. Наверное, я пошла в мать, и меня вполне устраивает уход за больными животными, – не преминула она поставить меня на место. – Пожалуй, сегодня я на работу не выйду: я сделала еще не все покупки к Рождеству. Вы с Джеем справитесь?
– Я думал, сотрудники, которые хотят взять день за свой счет, должны спрашивать разрешения у начальника.
– Перестань, Дейв. Все равно в конторе сегодня нечего делать. До Нового года работы не будет.
– Ладно, – согласился я. – Но ты отвезешь меня в город? Моя машина у Джея.
– Нет, я еду с матерью в Стокпорт. Ты прекрасно доберешься на автобусе.
Прежде чем отпустить своевольную работницу, я изъял у нее 200 фунтов на автобусный билет.
Новая манчестерская сеть скоростных поездов еще не достигла Чорлтона. Две девицы, сидевшие напротив меня в автобусе, громко обсуждали сексуальные достоинства своих партнеров, шокируя добропорядочную публику, словно двое пьяных десантников. К счастью, мое внимание отвлекли горы бетонных обломков в Хьюме. Полукруглые и ступенчатые дома, построенные невзирая на бурные протесты местных жителей, оказались все-таки никуда не годными и были снесены. Это мрачное зрелище посеяло в моей душе какое-то недоброе предчувствие.
Жизнь моя складывалась не самым лучшим образом. Я трясся в автобусе, чтобы попасть в офис только ради возможного звонка Кэт Хэдлам, которая посулила мне «халтуру на полпенни», как сказал бы мой отец, в то время как моя подруга отправилась тратить мои последние средства.
В таком невеселом настроении я добрался до «Атвуд Билдинг», здания, стоящего в лабиринте улиц между каналом Рокдейл и Институтом технологии. Экономический спад заставил многие фирмы переместиться в такие развалюхи, как «Атвуд». Я занимал крошечное помещение, разгороженное на несколько клетушек, на последнем этаже здания в форме сегмента круглого пирога. Построенное во времена процветания хлопкового бизнеса, оно имеет стеклянную стену высотой в шесть этажей: за ней расположены залы, в которых покупатели текстиля некогда рассматривали образцы тканей при дневном свете. Теперь этажи заняты владельцами разнообразных мелких фирм, перебравшихся сюда из-за относительной дешевизны аренды. Старые времена, когда можно было спуститься на пару этажей вниз, чтобы воспользоваться чьим-то ксероксом, ушли навсегда.
Поднявшись на площадку верхнего этажа и повернув по коридору в сторону своей убогой конторы, я увидел, что дорогу мне преградила массивная фигура Мэри Вуд, женщины из городка тревеллеров, которая так милосердно пришла вчера мне на помощь. От нее исходил легкий запах костра.
Сердце мое сжалось. Я надеялся, что под вчерашним днем, отмеченным алкогольными подвигами, я подвел жирную черту.
– Что вам нужно? – бесцеремонно спросил я.
Я думал, что она хочет потребовать вознаграждение за спасательные работы, хотя, возможно, уже наградила себя рождественским подарком в виде двадцати фунтов из моего бумажника. Этой публике нельзя было отказать в изобретательности: сначала они угощают вас отравой и грабят, потом «спасают» и требуют награды.
– Ох, душа моя! Зачем вы так? Стоите на задних лапах, стало быть, несколько капель яда вам не повредили!
– Вы пришли спеть мне «Вернися в Эрин, Мавурнин»? Это лишнее, Мэри. Говорите, что вам надо, и отправляйтесь по своим делам, если они у вас есть. У меня их по горло.
– И это вся благодарность, какую я заслужила? Не много дел вы бы наделали вчера, если бы не я, – парировала она. – Если бы я оставила вас валяться на улице, Деклан раздел бы вас догола, а уж бумажник… Он выцарапал бы денежки и из вашего ботинка. Ботинки – это первое, что они обследуют.
Не чувствуя себя ни пристыженным, ни благодарным, я порылся в кармане, достал ключ, открыл свою дверь и впустил ее, не вдаваясь в дальнейшие препирательства. Она не выказала никакого желания снять свою фуфайку, а я не торопился ей это предложить. Чем скорее она изложит свое дело, тем быстрее мы расстанемся, думал я.
Рассмотрев Мэри в своей светлой комнате, я обнаружил, что она намного моложе, чем показалась мне вчера в туманном Солфорде. Кожа ее была обветренной и морщинистой, но черты лица – далеко не старушечьими. При определенном освещении она могла бы показаться даже симпатичной, но все это меня не трогало. Воспоминание о вчерашнем приключении полностью подавляло мое недремлющее либидо.
– Пожалуйста, расскажите о вашем деле побыстрее, – поторопил я ее. – Я жду очень важного звонка.
– Я прочла ваш адрес на визитной карточке, которую вы мне оставили, и вчера долго думала об одной проблеме, которая давно меня беспокоит. На карточке сказано, что вы оказываете услуги частного сыска. – Она показала мою визитку.
Я кивнул и подумал: интересно, в каком расследовании она может нуждаться?
– Посмотрите на меня внимательно, – почти приказала она. – Я никого вам не напоминаю?
Я посмотрел.
У нее были выступающие скулы, округлое, полное лицо. Она ничем не выделялась бы из очереди, ожидающей автобуса в Дидсбери, не особенно походила она и на ирландку. Хорошей формы подбородок, хотя и чуть «срезанный», светло-голубые глаза. Обветренная, но здоровая кожа гармонировала оттенком с темно-золотистыми волосами. Прямой широкий нос, крупные ноздри, довольно большой рот с полными губами и ужасно запущенными зубами. Тяжелые веки, чуть опущенные вниз углы глаз. Многолетнее таскание ведер с водой избавило ее от необходимости носить подкладные плечи. Фигура ее была далеко не худощавой. В целом рассматривание этой особы не вызывало никаких неприятных эмоций – но сообразить, о каком сходстве идет речь, мне не удалось. Если бы я ничего о ней не знал, я мог бы предположить, что в ней есть еврейская кровь или что густыми золотистыми волосами и квадратной формой лица она обязана немецким предкам.
– Ну ладно, мне наплевать, если вы не видите. Мой прадедушка – король Георг Пятый [7], – горделиво произнесла она.
Я захохотал так, что чуть не упал со стула. Я знал, что многие тревеллеры ведут свою родословную от ирландских королей, но объявить себя родственницей совсем недавнего британского монарха – это что-то новенькое. Интересно, что за штуку она задумала? Начнет продавать мне акции Манчестерского канала или какую-нибудь семейную реликвию?
Мэри сидела, не улыбаясь и никак не реагируя на мое веселье. Она смотрела на меня, плотно сжав губы, – и я в самом деле заметил сходство! Передо мной сидела почти что копия королевы Виктории! Та же пышная грудь, так же сложенные на коленях руки!
Я попытался найти верный тон:
– Перестаньте, Мэри. Скажите, что вы пошутили.
Однако она была совершенно серьезна.
– Какие тут могут быть шутки! Мой дед – этот идиот Эдуард Восьмой! [8]Он обрюхатил мою бабку, когда она служила в Виндзорском замке в начале тридцатых годов.
Я помахал рукой, прося ее замолчать.
– Мэри, вы представляете себе, сколько людей в этой стране претендуют на родство с королевской фамилией? В психиатрических лечебницах целые палаты заполнены потомками Виндзоров, и примерно столько же гуляет на свободе.
Я понял, что выбрал неверную тактику. Она пришла сюда не за деньгами. Бедняжке нужен был человек, который помог бы ей превратить ее навязчивую идею в подобие реальности. И повезло, как всегда, мне. Надо было со всем соглашаться и потихоньку, незаметно, выставить ее за дверь. Может быть, ее недавно выпустили из какой-нибудь клиники «на поруки общины», и мое упоминание о психбольнице было совершенно не к месту.
– Но за чем же вы все-таки хотели ко мне обратиться?
Я встал из-за стола и подошел к окну, желая убедиться, что это не сон. Нет, длинные склады из красного кирпича и офисы Чайна-тауна и Пикадилли стояли на своем месте.
– То, что я вам сказала, я знаю всю жизнь. Мне об этом поведал отец, когда я была еще совсем девчонкой, и мы не могли об этом распространяться. О таких вещах не кричат, скитаясь в фургонах по Западной Ирландии, но у него были документы, подтверждающие его происхождение: свидетельство о браке его матери с принцем Эдуардом. Он мне часто его показывал – говорил, оно удостоверяет, что он не выблядок. Но мне тогда казалось, что это не имеет никакого значения. Он умер, когда мне было четырнадцать лет, а вскорости я вышла замуж. – «Эдуард» она произносила как «Этворт».
Я ободряюще улыбнулся. «Держись спокойно, – сказал я себе, – дай ей выговориться до конца». К тому же эта тетенька неслабого телосложения прочно уселась между мной и единственным выходом. Мимо нее не проскользнула бы и кошка.
– И что же случилось потом, Мэри? – спросил я еще более сочувственно.
– Я сказала, что рано вышла замуж. Такой уж у странствующего народа обычай. У меня остались бумаги отца, но все другие его вещи сожгли, когда он умер.
Все-таки уловив на моем лице тень недоверия, она взорвалась:
– Я вижу, вы не верите ни одному моему слову, как мой скотина муженек! Но, во-первых, я могу вам хорошо заплатить, а во-вторых, у меня есть кое-что, что вам нужно. Я нашла машину вашей дамочки, которую вы искали. Она стоит внизу, и я отдам вам ключи, как только вы согласитесь мне помочь.
Теперь серьезным стал я.
– Вы выручили машину? Но ваш кузен сказал вчера, что она уже на пути к покупателю. Что же случилось? Вы сами говорили, что Деклан и его дружки угоняют машины на заказ.
– Так и есть, но парня в Болтоне, который скупал у них машины, вчера арестовали. Деклан и Шон приехали туда как раз тогда, когда вы упали лицом вниз, и быстренько смылись.
Я заметил, что речь ее стала менее грубой, но не знал, чем это вызвано.
– Итак, вы готовы мне помочь? – спросила она.
– Мне надо подумать. Я должен понимать, с кем имею дело. Вы должны будете рассказать мне все, что знаете, – ответил я.
– Я не одобряю то, чем занимаются мои родственники, если вы это имеете в виду. Мой отец честно зарабатывал на жизнь – собирал металлолом и чинил крыши. Может быть, ему случалось иногда украсть лист свинца с церковной крыши, но только когда он был уверен, что это не принесет вреда. Мой отец был очень набожный человек, – гордо закончила она.
– Не сомневаюсь, что ваш батюшка был само благородство, но расскажите мне о машине, – нетерпеливо перебил ее я. Заявления о честности часто предшествуют признанию в каком-нибудь грязном преступлении, и хотя я был счастлив возможности вернуть Кэт Хэдлам ее автомобиль, я должен был быть уверен, что он не засветился при ограблении банка или в каком-нибудь другом милом приключении.
– Машина чистая, никаких неприятностей у вас не будет. Мальчишки собирались отогнать ее в Браутон и сжечь, но я дала им две сотни, и они мне ее уступили. Решили, что сыграли со мной отличную шутку.
– Я готов помочь вам, но вы не сказали, о чем именно хотите меня попросить. – Я вернулся за свой стол, перестав обдумывать способы прорыва к двери. Перспектива вернуть Хэдлам машину, с которой она уже распрощалась, весьма радовала меня. Кроме того, такой поворот событий, несомненно, поможет восстановить мои отношения с Делиз после вчерашнего фиаско на телестудии.
Я протянул ей 300 фунтов, которые утром спрятал в носке.
– На самом деле сто восемьдесят. Двадцать у меня украли бродяги, – пояснил я.
Она достала чековую книжку и стала выписывать чек. Делиз по-прежнему не выпускала портфель из рук.
– Мы подготовили также бумагу для компании, где застрахован ваш автомобиль. За это мы берем пятьдесят фунтов, – отчеканила она.
– Итак, скажем, шестьсот фунтов, чтобы все остались довольны, да? – проворковала Хэдлам. – Вычитая сто восемьдесят фунтов, которые вы потратили, я возвращаю вам эти триста наличными и выписываю чек на сто семьдесят, верно? – Ее тон явно указывал на риторический характер вопроса. Она улыбнулась, ослепляя меня напылением на всех коренных зубах.
Я понял, почему она занимает руководящий пост на телевидении и получает семьдесят тысяч фунтов в год. Хэдлам торговалась не хуже любого ирландского пройдохи.
Она обещала мне пятьсот фунтов сверх гонорара, и я не понимал, с какой стати должен делиться с Мики Джойсом. Уплаченные ему 180 фунтов относились к накладным расходам. Гонорар мы вообще еще не обсуждали, она просто приняла решение, что моя утренняя работа не стоит ничего.
Я сердито откашлялся, но Делиз толкнула меня ногой. Она прекрасно понимала мои чувства. «Отлично! – подумал я. – Меньше чем за тысячу Делиз портфель не отдаст».
– Да, все правильно, – ответила она. Я, наверное, свалился бы с кресла, если бы позволяла его конструкция. Делиз протянула Хэдлам кейс и взяла деньги и чек. Тут я понял, что надежды избежать визита приставов из «Полар Билдинг Сосайети» тают на глазах.
– В принципе это все, мисс Хэдлам, но вы говорили, что вам могут понадобиться наши услуги еще в каком-то деле. – Из моей второй за сегодняшний день попытки торговаться я намеревался выжать хоть что-нибудь.
– Да, потому мне вдвойне досадно, что я не могу провести вас с собой на вечер. Дело касается моего друга Саймона Риштона. Ему нужна помощь, но он непременно должен быть внизу, проследить, чтобы с актерами сериала «Следеридж-Пит» [5]ничего не случилось. Я рассчитывала познакомить вас.
Я рассмеялся. У Хэдлам определенно было чувство юмора.
– Наверное, это смешно, но вы просто не представляете себе… Мы называем этот сериал «Мыльная яма» [6]. В команде столько людей, готовых подраться друг с другом, что кто-то из руководства должен постоянно находиться рядом, особенно когда подается выпивка. Это хуже, чем на детской площадке!
Она нравилась мне все больше и больше, но тут Делиз снова пнула меня ногой. Ее телепатические способности сегодня были действительно на высоте.
– В чем же состояло это дело, мисс Хэдлам?
– Видите ли, нам с Саймоном нужна помощь в одном личном вопросе. Как жаль, что его здесь нет! Это касается его бывшей жены… То есть – юридически Глория все еще жена Саймона, но они живут раздельно…
– Они разводятся, и я так понимаю, что вы являетесь третьей стороной, – брякнула Делиз, сама выросшая без отца. – В таких случаях жену называют пострадавшей.
– Как же прямолинейна ваша помощница! Ей надо было бы вести «Удар по правам» с Тедом Блейком, – сказала Кэт Хэдлам, повернувшись ко мне и несколько раз моргнув. Я не понял, то ли ее беспокоят контактные линзы, то ли она хочет подать мне какой-то сигнал. – В любом случае вы отлично проделали свою работу, так быстро вернув мой портфель… Нам с Саймоном кажется, что вам можно доверить сугубо личное поручение. Дело в том, что положение далеко не так однозначно, как его обрисовала мисс Делани. Мы с Саймоном были знакомы задолго до тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, когда он встретил Глорию. Мы были партнерами, и лишь потом появилась Глория. Я едва успела заметить ее присутствие, как он женился на ней – можно сказать, за одни сутки. Иногда он совершенно непредсказуем… В этом и состоит его очарование, – вставила она и продолжала: – Глория его четвертая жена, и я считаю, что она совершенно измучила его. Она очень хороша собой, но, к сожалению, не богата умом. Саймон не может устоять перед определенного типа женщинами. – Хэдлам бросила острый взгляд на Делиз.
Я воочию представил себе сцену, когда Риштон сообщил Хэдлам, что она потеряла свой шанс стать четвертой миссис Риштон. Вероятно, Саймон неробкого десятка. Однако и Хэдлам, как истинный воин, не сдалась – и вот она снова на коне.
– Многие девушки мечтают выйти замуж; за режиссера, понятия не имея о том, что это такое. – Кэт сделала еще одну паузу и посмотрела на Делиз. – Короче говоря, этим летом Саймон опять вернулся ко мне, переехал в мой дом. Глория устраивала ему жуткие сцены, но последние два месяца все затихло. Когда он оставляет ей сообщение на автоответчике, она не перезванивает и вообще никак не дает о себе знать.
– Мы не занимаемся делами, связанными с брачными отношениями, – произнес я. – Вам придется обратиться к кому-нибудь другому.
– Подожди, пожалуйста, Дейв… Ты хочешь сказать, что мы обычноне беремся за такие дела, – оборвала меня Делиз. Чтобы не получить третьего пинка, я отодвинул ногу.
– Нет-нет, такаяпомощь нам не нужна, – поспешила объяснить Хэдлам. – Вы неправильно меня поняли, мистер Кьюнан. Слежка за женой в наше время потеряла всякий смысл, не так ли? Мы с Саймоном хотели только, чтобы кто-нибудь съездил к Глории и убедился, что с ней ничего не случилось. Мы не сможем спокойно провести Рождество, если будем о ней волноваться. Саймон кажется суровым человеком, но на самом деле у него очень мягкое сердце. Мы думали, не попросить ли вас заглянуть к ней, узнать, как она поживает, может быть, сообщить нам, если она живет не одна. Конечно, с таким поручением можно обратиться и к кому-нибудь из родственников, но у нас столько работы, вы сами видите…
Я все видел и не имел ни малейшего желания помогать этой очаровательной леди в ее грязных делах.
– Конечно, Саймон захочет сам встретиться с вами и объяснить вам, что именно нужно сказать Глории. Возможно, он попросит вас что-то ей отвезти или, наоборот, забрать у нее. В конце концов, официально она все еще его жена.
– Мы должны будем взять с вас нашу полную дневную ставку плюс любые непредвиденные расходы. С подобными поручениями мы всегда посылаем двоих сотрудников.
Поистине, перепады настроения Делиз были непредсказуемы. Я был зажат между Кэт Хэдлам и Делиз Делани, и перспектива появления еще одной дамы, которая будет осложнять мою жизнь, казалась мне все менее привлекательной. Я почти надеялся, что Хэдлам воспримет поставленные Делиз условия как отказ «Пимпернел инвестигейшнз» помочь ей – но ничуть не бывало.
– О, это вовсе не проблема. Саймон получает гонорары как внештатный творческий работник, так что многие его расходы не подлежат налогообложению, и, кроме того, я уверена, что ваши ставки вполне приемлемы.
Еще через секунду Кэт уже вручила Делиз адрес Глории и сказала мне, что позвонит завтра утром, чтобы договориться о встрече с Риштоном. Мне показалось, что Делиз знает об этой парочке гораздо больше, чем показывает, – возможно, о них писали что-то в газетах, в разделе светских сплетен. Делиз часами изучает эту белиберду, особенно то, что касается «Альгамбры» или «Гранады», и собирает все ежегодники, выпускаемые телекомпаниями.
В конце концов, все так же улыбаясь и кивая, Хэдлам выпроводила нас из своего кабинета. Еще раз извинившись за недоразумение с приглашением, она передала нас в руки «сотрудника гестапо», терпеливо дожидавшегося у двери.
Выдворение нас из здания «Альгамбры» заняло гораздо меньше времени, чем вход в него.
– Ты подвезешь меня домой? – спросил я Делиз, когда мы пересекали улицу. С того момента, как мы вышли из кабинета Хэдлам, она не проронила ни слова. Я видел, что она мной недовольна.
– Ты этого не заслуживаешь. После того, как ты разговаривал с нашей клиенткой, тебя следовало бы заставить ловить такси. Это было отвратительно.
– Прости, пожалуйста! Я забыл, что это из-за меня ты не получила роль в «Следеридж-Пит»! Тебя, кажется, нисколько не огорчило, что мы получили триста семьдесят фунтов и остались без гонорара, вместо обещанных пятисот сверх гонорара, – проговорил я в сильном раздражении. – Деньги, которые полагались мне на Рождество!
– До чего же ты бываешь глуп, Дейв! Этот шанс открывает перед нами новые горизонты! За такие вещи надо платить.
– Ну да, а карьера на телевидении тебя совершенно не интересует, правда? – саркастически спросил я. – Ты сама чуть не лишила себя всех возможностей своим выступлением про «пострадавшую сторону».
– Да, меня расстроило, что нам не предложили работу на студии. А если тебя так волнуют деньги, то зачем ты отдал ей триста фунтов? Она бы никогда не узнала правды, если бы ты ей сказал, что бродяги забрали все. Я оставляю себе триста фунтов Хэдлам и то, что я нашла утром у тебя в ботинке, в счет моего задержанного жалованья и рождественской премии. А ты возьми себе чек.
Проговорив это очень быстро, она пристально посмотрела на меня. В такой ситуации молчание – золото. Стоял такой холод, что отправляться домой пешком я бы не решился, а наличных денег на такси у меня не было. Я изобразил безразличие и замолчал. Делиз продолжала пилить меня за бестактность с Хэдлам, пока мы шли к машине. Все, что производила «Альгамбра», являло собой удивительное смешение расточительства и скаредности, и расположившаяся через дорогу от многомиллионного здания автостоянка – большой незаасфальтированный пустырь – не составляла исключения. Малолитражка покрылась слоем инея, и нам пришлось отложить дальнейшие переговоры, пока Делиз заводила замерзший двигатель. Мощности печки не хватало, чтобы отогреть замерзшие изнутри стекла, так что пришлось их отскоблить и опустить, чтобы от нашего дыхания они не обледенели снова.
– Хочешь, заедем куда-нибудь в клуб? – спросил я без особого энтузиазма. Мы ехали по Честер-роуд в сторону Чорлтона. Движение в сторону центра по-прежнему оставалось очень плотным. События дня оставили у меня весьма неприятный осадок, но я был готов вернуться в центр и окунуться в ночную жизнь, лишь бы поднять настроение Делиз. Деньгами все равно распоряжалась она. Было еще довольно рано, начало одиннадцатого.
– Может быть, тебе лучше съездить к бродягам и глотнуть еще немного потина? Это больше в твоем стиле, – угрюмо отозвалась Делиз.
– Мы могли бы заехать на часок в «Тисовое дерево». Твоей матушки ведь нет поблизости. Кажется, она сегодня отправилась бороться за права животных?
Мать Делиз, по прозвищу Кашалот, довольно часто посещает пабы на Уиллоуз-роуд в Чорлтон-Виллидж, и мне приходится выбирать более отдаленные места: Молли Делани испытывает ко мне иррациональное отвращение, и даже случайные встречи с ней заканчиваются неприятными столкновениями. Из-за ее привычки завершать дискуссии рукоприкладством в большинство пабов Чорлтона ее не пускают. В «Тисовом дереве», одном из самых уютных местечек, ее пока терпели.
Однако я знал, что сегодня Молли собирается бороться за права не в баре, а в приюте для бездомного зверья, кормя больных котов и черепах.
Мы добрались на нашей колымаге, принадлежащей, собственно говоря, все той же Молли, до конца Уиллоуз-роуд, припарковались на одной из боковых улочек и вошли в теплый зал паба, оформленного как гостиная викторианского сквайра, с бутафорскими книжными полками и стенными шкафами вдоль стен. Даже в этот зимний вечер в середине недели паб был полон: местная команда эрудитов шумно праздновала свою победу в рождественском брейн-ринге. Делиз выдала мне немного денег, и я заказал фруктовый сок и двойной баккарди для себя и колу для нее. Мы отыскали два свободных табурета в дальнем конце зала.
Нос у Делиз посинел от холода, мой, вероятно, выглядел не лучше. Несколько минут мы посидели молча, потом наконец перестали дрожать и Делиз сняла свою мягкую кожаную куртку. Ее наряд, точнее его практическое отсутствие, обратил на нее взоры всех мужчин в пабе.
На Делиз был короткий топик с пышными шифоновыми рукавами, полностью открывавший живот, белые в черный горошек леггинсы и туфли на платформе в стиле 70-х годов. Волосы были убраны назад, а на обнаженной талии красовалась цепочка с большой золотой круглой застежкой. Пустить этот арсенал в ход на «Альгамбре» ей не удалось, зато в «Тисе» она произвела настоящий фурор.
– Ты отлично выглядишь, – сказал я.
– Лестью ты добьешься от меня чего угодно, Дейв Кьюнан, – ответила она, сверкнув безупречными зубами.
– Ты обратила внимание, как открывает рот Хэдлам? – спросил я, не щадя нашей очаровательной клиентки. – От уха до уха. Я думал, у нее развалится голова.
Тепло и восхищенные взгляды публики размягчающе действовали на Делиз.
– Я думаю, вся эта суета по поводу Глории Риштон сводится к тому, что они все-таки попросят тебя застать ее с кем-нибудь в постели. Но если они готовы заплатить нам за поездку в Макклсфилд, зачем отказываться?
Немного позже мы поехали ко мне и завершили наше примирение в более подходящей обстановке. Прежде чем заснуть, Делиз пообещала мне, что вернет часть денег, если я не буду тратить их на выпивку.
3
Торнли-корт, Чорлтон. Четверг, 23 декабря.
Проснулся я рано, с тяжелой головой – то ли от отравления потином, то ли от поездки в машине с открытыми окнами в середине зимы. Единственным способом вернуться в нормальное состояние была физическая нагрузка. Выбравшись из-под одеяла, я натянул спортивный костюм и тихонько выскользнул из квартиры.Пробежав по улицам около пяти миль, я снова почувствовал себя в форме, повернул к дому и через двадцать минут уже стоял под душем.
Делиз встала и приготовила нам завтрак из мюсли, обезжиренного молока и стакана грейпфрутового сока. Когда я потянулся к холодильнику за беконом, она преградила мне дорогу. Эти маленькие кухонные столкновения напоминали мне, что наши отношения по-настоящему серьезны.
– Ты все же не моя жена, Делиз, – напомнил я ей, проглотив порцию швейцарского корма для скота. – Ты не должна волноваться о моем рационе.
– О, эту должность я занять не стремлюсь, Дейв. Наверное, я пошла в мать, и меня вполне устраивает уход за больными животными, – не преминула она поставить меня на место. – Пожалуй, сегодня я на работу не выйду: я сделала еще не все покупки к Рождеству. Вы с Джеем справитесь?
– Я думал, сотрудники, которые хотят взять день за свой счет, должны спрашивать разрешения у начальника.
– Перестань, Дейв. Все равно в конторе сегодня нечего делать. До Нового года работы не будет.
– Ладно, – согласился я. – Но ты отвезешь меня в город? Моя машина у Джея.
– Нет, я еду с матерью в Стокпорт. Ты прекрасно доберешься на автобусе.
Прежде чем отпустить своевольную работницу, я изъял у нее 200 фунтов на автобусный билет.
Новая манчестерская сеть скоростных поездов еще не достигла Чорлтона. Две девицы, сидевшие напротив меня в автобусе, громко обсуждали сексуальные достоинства своих партнеров, шокируя добропорядочную публику, словно двое пьяных десантников. К счастью, мое внимание отвлекли горы бетонных обломков в Хьюме. Полукруглые и ступенчатые дома, построенные невзирая на бурные протесты местных жителей, оказались все-таки никуда не годными и были снесены. Это мрачное зрелище посеяло в моей душе какое-то недоброе предчувствие.
Жизнь моя складывалась не самым лучшим образом. Я трясся в автобусе, чтобы попасть в офис только ради возможного звонка Кэт Хэдлам, которая посулила мне «халтуру на полпенни», как сказал бы мой отец, в то время как моя подруга отправилась тратить мои последние средства.
В таком невеселом настроении я добрался до «Атвуд Билдинг», здания, стоящего в лабиринте улиц между каналом Рокдейл и Институтом технологии. Экономический спад заставил многие фирмы переместиться в такие развалюхи, как «Атвуд». Я занимал крошечное помещение, разгороженное на несколько клетушек, на последнем этаже здания в форме сегмента круглого пирога. Построенное во времена процветания хлопкового бизнеса, оно имеет стеклянную стену высотой в шесть этажей: за ней расположены залы, в которых покупатели текстиля некогда рассматривали образцы тканей при дневном свете. Теперь этажи заняты владельцами разнообразных мелких фирм, перебравшихся сюда из-за относительной дешевизны аренды. Старые времена, когда можно было спуститься на пару этажей вниз, чтобы воспользоваться чьим-то ксероксом, ушли навсегда.
Поднявшись на площадку верхнего этажа и повернув по коридору в сторону своей убогой конторы, я увидел, что дорогу мне преградила массивная фигура Мэри Вуд, женщины из городка тревеллеров, которая так милосердно пришла вчера мне на помощь. От нее исходил легкий запах костра.
Сердце мое сжалось. Я надеялся, что под вчерашним днем, отмеченным алкогольными подвигами, я подвел жирную черту.
– Что вам нужно? – бесцеремонно спросил я.
Я думал, что она хочет потребовать вознаграждение за спасательные работы, хотя, возможно, уже наградила себя рождественским подарком в виде двадцати фунтов из моего бумажника. Этой публике нельзя было отказать в изобретательности: сначала они угощают вас отравой и грабят, потом «спасают» и требуют награды.
– Ох, душа моя! Зачем вы так? Стоите на задних лапах, стало быть, несколько капель яда вам не повредили!
– Вы пришли спеть мне «Вернися в Эрин, Мавурнин»? Это лишнее, Мэри. Говорите, что вам надо, и отправляйтесь по своим делам, если они у вас есть. У меня их по горло.
– И это вся благодарность, какую я заслужила? Не много дел вы бы наделали вчера, если бы не я, – парировала она. – Если бы я оставила вас валяться на улице, Деклан раздел бы вас догола, а уж бумажник… Он выцарапал бы денежки и из вашего ботинка. Ботинки – это первое, что они обследуют.
Не чувствуя себя ни пристыженным, ни благодарным, я порылся в кармане, достал ключ, открыл свою дверь и впустил ее, не вдаваясь в дальнейшие препирательства. Она не выказала никакого желания снять свою фуфайку, а я не торопился ей это предложить. Чем скорее она изложит свое дело, тем быстрее мы расстанемся, думал я.
Рассмотрев Мэри в своей светлой комнате, я обнаружил, что она намного моложе, чем показалась мне вчера в туманном Солфорде. Кожа ее была обветренной и морщинистой, но черты лица – далеко не старушечьими. При определенном освещении она могла бы показаться даже симпатичной, но все это меня не трогало. Воспоминание о вчерашнем приключении полностью подавляло мое недремлющее либидо.
– Пожалуйста, расскажите о вашем деле побыстрее, – поторопил я ее. – Я жду очень важного звонка.
– Я прочла ваш адрес на визитной карточке, которую вы мне оставили, и вчера долго думала об одной проблеме, которая давно меня беспокоит. На карточке сказано, что вы оказываете услуги частного сыска. – Она показала мою визитку.
Я кивнул и подумал: интересно, в каком расследовании она может нуждаться?
– Посмотрите на меня внимательно, – почти приказала она. – Я никого вам не напоминаю?
Я посмотрел.
У нее были выступающие скулы, округлое, полное лицо. Она ничем не выделялась бы из очереди, ожидающей автобуса в Дидсбери, не особенно походила она и на ирландку. Хорошей формы подбородок, хотя и чуть «срезанный», светло-голубые глаза. Обветренная, но здоровая кожа гармонировала оттенком с темно-золотистыми волосами. Прямой широкий нос, крупные ноздри, довольно большой рот с полными губами и ужасно запущенными зубами. Тяжелые веки, чуть опущенные вниз углы глаз. Многолетнее таскание ведер с водой избавило ее от необходимости носить подкладные плечи. Фигура ее была далеко не худощавой. В целом рассматривание этой особы не вызывало никаких неприятных эмоций – но сообразить, о каком сходстве идет речь, мне не удалось. Если бы я ничего о ней не знал, я мог бы предположить, что в ней есть еврейская кровь или что густыми золотистыми волосами и квадратной формой лица она обязана немецким предкам.
– Ну ладно, мне наплевать, если вы не видите. Мой прадедушка – король Георг Пятый [7], – горделиво произнесла она.
Я захохотал так, что чуть не упал со стула. Я знал, что многие тревеллеры ведут свою родословную от ирландских королей, но объявить себя родственницей совсем недавнего британского монарха – это что-то новенькое. Интересно, что за штуку она задумала? Начнет продавать мне акции Манчестерского канала или какую-нибудь семейную реликвию?
Мэри сидела, не улыбаясь и никак не реагируя на мое веселье. Она смотрела на меня, плотно сжав губы, – и я в самом деле заметил сходство! Передо мной сидела почти что копия королевы Виктории! Та же пышная грудь, так же сложенные на коленях руки!
Я попытался найти верный тон:
– Перестаньте, Мэри. Скажите, что вы пошутили.
Однако она была совершенно серьезна.
– Какие тут могут быть шутки! Мой дед – этот идиот Эдуард Восьмой! [8]Он обрюхатил мою бабку, когда она служила в Виндзорском замке в начале тридцатых годов.
Я помахал рукой, прося ее замолчать.
– Мэри, вы представляете себе, сколько людей в этой стране претендуют на родство с королевской фамилией? В психиатрических лечебницах целые палаты заполнены потомками Виндзоров, и примерно столько же гуляет на свободе.
Я понял, что выбрал неверную тактику. Она пришла сюда не за деньгами. Бедняжке нужен был человек, который помог бы ей превратить ее навязчивую идею в подобие реальности. И повезло, как всегда, мне. Надо было со всем соглашаться и потихоньку, незаметно, выставить ее за дверь. Может быть, ее недавно выпустили из какой-нибудь клиники «на поруки общины», и мое упоминание о психбольнице было совершенно не к месту.
– Но за чем же вы все-таки хотели ко мне обратиться?
Я встал из-за стола и подошел к окну, желая убедиться, что это не сон. Нет, длинные склады из красного кирпича и офисы Чайна-тауна и Пикадилли стояли на своем месте.
– То, что я вам сказала, я знаю всю жизнь. Мне об этом поведал отец, когда я была еще совсем девчонкой, и мы не могли об этом распространяться. О таких вещах не кричат, скитаясь в фургонах по Западной Ирландии, но у него были документы, подтверждающие его происхождение: свидетельство о браке его матери с принцем Эдуардом. Он мне часто его показывал – говорил, оно удостоверяет, что он не выблядок. Но мне тогда казалось, что это не имеет никакого значения. Он умер, когда мне было четырнадцать лет, а вскорости я вышла замуж. – «Эдуард» она произносила как «Этворт».
Я ободряюще улыбнулся. «Держись спокойно, – сказал я себе, – дай ей выговориться до конца». К тому же эта тетенька неслабого телосложения прочно уселась между мной и единственным выходом. Мимо нее не проскользнула бы и кошка.
– И что же случилось потом, Мэри? – спросил я еще более сочувственно.
– Я сказала, что рано вышла замуж. Такой уж у странствующего народа обычай. У меня остались бумаги отца, но все другие его вещи сожгли, когда он умер.
Все-таки уловив на моем лице тень недоверия, она взорвалась:
– Я вижу, вы не верите ни одному моему слову, как мой скотина муженек! Но, во-первых, я могу вам хорошо заплатить, а во-вторых, у меня есть кое-что, что вам нужно. Я нашла машину вашей дамочки, которую вы искали. Она стоит внизу, и я отдам вам ключи, как только вы согласитесь мне помочь.
Теперь серьезным стал я.
– Вы выручили машину? Но ваш кузен сказал вчера, что она уже на пути к покупателю. Что же случилось? Вы сами говорили, что Деклан и его дружки угоняют машины на заказ.
– Так и есть, но парня в Болтоне, который скупал у них машины, вчера арестовали. Деклан и Шон приехали туда как раз тогда, когда вы упали лицом вниз, и быстренько смылись.
Я заметил, что речь ее стала менее грубой, но не знал, чем это вызвано.
– Итак, вы готовы мне помочь? – спросила она.
– Мне надо подумать. Я должен понимать, с кем имею дело. Вы должны будете рассказать мне все, что знаете, – ответил я.
– Я не одобряю то, чем занимаются мои родственники, если вы это имеете в виду. Мой отец честно зарабатывал на жизнь – собирал металлолом и чинил крыши. Может быть, ему случалось иногда украсть лист свинца с церковной крыши, но только когда он был уверен, что это не принесет вреда. Мой отец был очень набожный человек, – гордо закончила она.
– Не сомневаюсь, что ваш батюшка был само благородство, но расскажите мне о машине, – нетерпеливо перебил ее я. Заявления о честности часто предшествуют признанию в каком-нибудь грязном преступлении, и хотя я был счастлив возможности вернуть Кэт Хэдлам ее автомобиль, я должен был быть уверен, что он не засветился при ограблении банка или в каком-нибудь другом милом приключении.
– Машина чистая, никаких неприятностей у вас не будет. Мальчишки собирались отогнать ее в Браутон и сжечь, но я дала им две сотни, и они мне ее уступили. Решили, что сыграли со мной отличную шутку.
– Я готов помочь вам, но вы не сказали, о чем именно хотите меня попросить. – Я вернулся за свой стол, перестав обдумывать способы прорыва к двери. Перспектива вернуть Хэдлам машину, с которой она уже распрощалась, весьма радовала меня. Кроме того, такой поворот событий, несомненно, поможет восстановить мои отношения с Делиз после вчерашнего фиаско на телестудии.