Линк Гейл. Королевский подарок

   Она сбросила кафтан, сослуживший свою службу, он упал на ковер. Она стояла, глядя на Кэма с улыбкой соблазнительницы, но он знал, что из всех мужчин в мире она выбрала его одного, и никогда такая улыбка не будет обращена к другому. Любовь сияла во взгляде ее зеленых глаз; восторг, который охватил их обоих во время любовного свершения, изгладил из его памяти ад, в котором пребывала его душа последние годы. Свершилось чудо: женщина полюбила его и глубоко и страстно, и такая же любовь к ней загорелась в его измученной душе. Он утратил веру в жизнь, – а она вернула ее.
   Обнаженная Мариза медленно и грациозно, как королевская кошечка, подошла и села на край постели. Она взяла его руку, и их пальцы сплелись.
   Кэм опрокинул ее на кровать навзничь и накрыл своим телом. Их губы слились, руки Маризы блуждали по телу любимого, потом охватили его плечи. Мужчина и женщина касались друг друга, впивали, поглощали, насыщались, делали открытия.
   На этот раз любовь их была медленной и томной Кэм скользнул в тело Маризы, как странник, нашедший свой родной дом.
   Он нашел прибежище для своей раненой души, и оно принадлежало ему теперь навеки.
   А Мариза в объятиях Кэма тоже ощутила желанный приют, защиту, любовь. Когда он накинул простыню на их влажные тела, она прижалась к нему еще теснее. Любовь этой ночью превзошла все ее фантазии, все предчувствия. Она была пронзительной, как стальное жало, и нежной, как ранний рассвет.
   Любовное свершение, к которому она стремилась так долго, не обмануло ее ожиданий.

ГЛАВА 25

   Пробудившийся Кэм почувствовал на своей груди теплое дыхание. На его плече лежала головка Маризы, шелковистые волосы рассыпались по его торсу, – она была с ним, его желанная, сассенахская жена. Какой прекрасной была эта ночь! Мариза вернула ему его душу, пробила стену гордости, которой он оградил себя, сняла мрачные чары одиночества и возродила в нем живое и любящее сердце. В ее нежном взгляде расплавилась его боль, этот взгляд прогнал мучившх Кэма демонов мрачных воспоминаний. Она словно вывела к свету того, кто заблудился в темных пещерах.
   Он теснее прижал ее к себе, всем телом ощущая ее нежную шелковистую кожу.
   Теперь ему открылся весь мир. Он достанет для нее все, что она захочет. Из любви к Маризе он готов босыми стопами пройти через раскаленный ад, вытерпеть любые мучения – лишь бы она была с ним.
   В любви к Маризе он обрел самое жизнь, вновь открыл ее сияющую красоту, смирился с ее безобразными чертами. Он начинал жизнь вновь, он вновь обрел свою душу. Это была Мариза.
   Это всегда будет Мариза. Мариза, прижавшись щекой к груди мужа, слышала стук его сердца. Она свернулась клубочком в его сильных объятиях, и томное удовлетворение переполняло ее. Она ощущала вкус победы, но это была не только ее победа, но и победа Кэмерона. Взаимная капитуляция – и ликующая победа. Она предчувствовала это в коттедже, но тогда был только намек на полное свершение. Теперь Кэм поверил в ее любовь, и она полонила его душу.
   Исчезли тьма и страх, наступил рассвет. Мариза ощущала в себе отвагу своих предков, которые безрассудно бросались в битву и выигрывали ее. А она выиграла битву за свою любовь. Горячая кровь Фицджеральдов сильными толчками билась в ее теле.
   Мариза снова ощутила ликующую радость – она завладела им, этим мужчиной, который лежит рядом с ней, единственным мужчиной, который ей нужен. «Любовь полонила их обоих, и взаимная капитуляция стала их общей победой», – снова подумала она. В коттедже было не то – лишь предчувствие победы в капитуляции, но там еще не было общего, взаимного чувства.
   Мариза снова прильнула губами к его коже и возобновила нежное путешествие по мускулистой груди Кэма. Она дошла до его рта и, поглядев в его лицо, увидела снова черную повязку на его глазу. Несколько часов назад она подняла ее с подушки, нежно поцеловала изнанку из тонкой замши, и аккуратно повязала ее Кэму. Она увидела, что он благодарен ей за этот символический поцелуй, – в синем, словно горное озеро, глазу выступила слеза.
   Мариза хотела прильнуть губами ко рту Кэмерона, но передумала и, высунув розовый кошачий язычок, медленно, нежно облизала его подбородок до самого края губ. Он тоже высунул язык и жадно облизал на своем подбородке проложенный ею след.
   Она поняла его безмолвный призыв, и их губы слились страстно и жадно.
   Кэм быстрым движением приподнялся, и Мариза уже была под ним. Ноги ее раздвинулись, впуская его, обвили его ягодицы, и тела их снова соединились в упоении первобытного любовного экстаза.
   Придя в себя, Мариза приподнялась и села на постели; сердце ее еще бешено колотилось, дыхание было учащенным, словно после быстрого бега. Она словно испытала «малую смерть», – и как обогатило ее жизнь это неведомое ей прежде ощущение! И она знала, что может испытать это только с Кэмеро – ном, – смутно промелькнувшая мысль о том, что рядом мог бы быть другой мужчина, показалась кощунственной.
   «Ты, и никто другой», – как заклинание повторила она про себя фразу из французского романа, который дала ей бабушка. – «Дорогой мой, дорогой…» – повторяла она, твердо уверенная, что такой любви, как у нее с Камероном, не бывало на свете.
   Левая рука Кэмерона обвила ее плечи, – он хотел заставить ее снова лечь. Она почувствовала силу этой крепкой мужской руки, но попыталась отстраниться.
   – Я собиралась принести нам какого-нибудь питья, – сказала она Кэму. – Чего бы ты хотел?
   – Тебя! – ответил он, не отпуская ее. – Да, только тебя, лесси, – повторил он глубоким ласкающим голосом, целую ее шею.
   – Какой же ты ненасытный, – прошептала, задыхаясь, Мариза.
   – Я должен возместить упущенные годы, – возразил он.
   – Тогда, стало быть, мы весь день проведем в постели? – спросила она лукаво, но жадно желая именно этого. В тепле и уюте постели, в его объятиях ыло так хорошо!
   – Да, это было бы чудесно, но вряд ли разумно, – вздохнул он.
   – Да, пожалуй что так, – согласилась Мариза, пожав плечами.
   – Ты что же, думаешь, что мне хочется покидать постель? – спросил он. – Хочется выпустить тебя из своих объятий? – Его рот прочертил огненную дорожку вдоль шеи Маризы к ее груди. Мариза вздрогнула и зажмурилась от чувственного удовольствия. – Будь мы одни, я бы месяц оставался вот так с тобой, неразлучно.
   – Только месяц? – поддразнила она.
   – Ну, провести в постели больший срок было бы вульгарно, – насмешливо возразил он.
   – Так уж и вульгарно, почтенный граф Дерран?
   – Да, ты права, любовь моя. Будь мы одни на свете, я согласился бы и на вечность, но в реальной жизни мы должны исполнять свой долг. Вот сейчас в Фицхолле нам придется принимать гостей.
   – Проклятый долг, – вздохнула она. Кэм откинул со лба белокурую прядь.
   – Так ли я расслышал, лесси? Моя жена, Мариза Фицджеральд, называет долг «проклятым»? Мариза улыбнулась:
   – Да, ты верно расслышал! – Обернувшись к Кэмерону, она прижалась губами к его рту, и пароксизм страсти снова угрожал охватить их тела пламенем. Но Кэмерон, оторвавшись от губ Маризы, прошептал что-то по-шотландски. Потом повторил по-английски прямо в ушко Маризы:
   – Любовь моего сердца.
   Они слились в неистовом объятии, когда вдруг раздался стук в дверь, и Чарити с подносом вошла в комнату. Увидев отпрянувших друг от друга обнаженную Маризу и полуобнаженного Кэмерона, она уронила поднос и с трудом выговорила:
   – Я думала… что граф у себя… – Красная, как мак, она собирала с ковра осколки разбитой чашки.
   – Я снова принесу вам кофе.
   – Да, неплохо бы. И теплой воды для ванны, – с улыбкой отозвалась Мариза. Чарити снятым с себя белым передником вытерла пролитый кофе и выскользнула за дверь.
   – О, Кэмерон, боюсь, что мы шокировали ее, – еле выговорила Мариза, заливаясь смехом.
   – Придется ей привыкнуть, что я ночую в твоей спальне, – заметил Кэмерон, запирая дверь на задвижку. – Теперь мы всегда будем делить с тобой постель, – пообещал он, лаская ее нежными чуткими пальцами.
   Их колдовская сила заставила Маризу забыть о Чарити и обо всем на свете.
 
   Брайенна не думала, что когда-нибудь сможет испытать такое счастье. Спящий рядом с ней мужчина открыл ей чудо любви. Она впитывала каждый вздох, каждое дыхание Джейми и не могла оторвать от него таз, как будто думала, что он может растаять в воздухе, бесследно исчезнуть.
   Встав с постели, Брайенна с радостью вдохнула свежий воздух, напоенный ароматами расцветающего сада. Она чувствовала себя как ребенок, попавший в волшебный край. Все стало иным, и она смотрела на мир по-иному. С тех пор как Джейми вошел в ее жизнь, она обрела новый смысл, и разделенная любовь осветила ей весь мир ярким светом. Брайенна обернулась и увидела, что ее любимый зашевелился в постели.
   – Джейми, – нежно позвала она, – иди сюда, любовь моя.
   Джейми проснулся от звука голоса Брайенны и сел в постели. Откинув простыню, он натянул рубашку и бриджи и подошел к окну.
   – Какое утро, смотри, – такого никогда не бывало! – сказала она в своей напевной ирландской манере.
   – Пускай льет такой дождь, что Темза выйдет из берегов, – погода всегда будет для меня наилучшей, если я буду рядом с тобой.
   – О, не было ли среди твоих предков ирландцев? – засмеялась Брайенна. – Твои преувеличения – совсем в ирландском стиле.
   – Нет, это не преувеличение, а чистая правда, – возразил Джейми.
   – Так или иначе, это благословенный день, за который я должна неустанно восхвалять Бога.
   – И я тоже, – отозвался Джейми. – Но ты рада теперь, что не вернулась в Ирландию?
   Брайенна кивнула темнокудрой головкой. – Я никогда не надеялась обрести такое счастье, – сказала она тихо. – Я думала, что я его не заслуживаю.
   – Ерунда, – возразил Джейми, – ты заслуживаешь всей благости Бога и самого полного земного счастья.
   Но Брайенна тихим голосом продолжала свою исповедь:
   – Я хотела вернуться в Ирландию и уйти в монастырь, чтобы обрести там мир душевный. Но Бог даровал мне тебя, хвала Ему.
   – Бог и твоя кузина, – заметил Джейми.
   – Мариза? Что она сказала тебе?
   – Она написала мне записку, что если я не поспешу, то рискую потерять самое для меня драгоценное на свете.
   – О!
   – Да, и я поспешил.
   – Так значит, ее я должна благодарить?
   – А ты рада тому, что мы не потеряли друг друга? – спросил он, нежно гладя ее волосы.
   – Да, – ты даже не можешь представить себе, как я рада.
   – Ну, что ж, тогда давай поженимся?
   – Стать твоей женой – самое большое счастье для меня, – искренне ответила она.
   – Значит, решено? – спросил Джейми.
   – Но нас должен обвенчать католический священник, – уточнила Брайенна.
   – Я готов обвенчаться с тобой, как только ты скажешь – в любое время, где угодно, с каким угодно священником. Только не откладывай надолго, любовь моя.
   – И я не хочу откладывать счастья стать твоей женой, Джейми. – Брайенна знала, что, торопя свадьбу, нарушает положенный годичный срок вдовства, но ей это было безразлично. Она хотела как можно скорее соединиться с Джейми, и не желала лицемерить, изображая безутешную вдову Донала. Бог послал ей Джейми, и она дрожала при мысли, что может потерять его. Нет, она не станет откладывать свадьбу.
   – Тогда разреши мне известить графиню, – Джейми нежно поцеловал Брайенну и вышел.
 
   Мариза сидела в саду, наслаждаясь теплым летним ветерком. Рядом с ней Эльсбет, дочь Кэмерона, играла с черным котенком. Солнце золотило ее светловолосую головку.
   – Какой красивый ребенок! – подумала Мариза и потрогала свой плоский живот. Растет ли там уже братик Эльсбет? Или сестричка, такая же светлокудрая девчушка?
   Мариза уже вознесла утром молитву Богу, чтобы сегодняшняя ночь принесла плоды. Ребенок, рожденный от таких пылких любовных утех, будет дважды благословленным.
   – Могу я поговорить с вами, миледи? Мариза обернулась – в нескольких шагах от нее стоял Джейми Кавинтон. Его обычно спокойное лицо показалось ей взволнованным. «Кажется, я недаром уговорила кузину не уезжать в Ирландию», – подумала Мариза.
   – Конечно, Джейми, – ответила она с приветливой улыбкой. – Садитесь здесь, рядом со мной.
   Джейми сел на край скамьи, поставленной посреди цветущих роз, и поглядел на ребенка. – Это, наверное, Эльсбет? – спросил он.
   – Да, – ответила Мариза, – дочь Кэмерона. – И добавила с достоинством: – А теперь и моя.
   – Я рад за своего друга, что вы так легко приняли. его незаконнорожденного ребенка. Не всякая жена на это согласилась бы.
   – Эльсбет не виновата в своем рождении. Она – плоть от плоти моего мужа, и я люблю ее.
   – А его вы любите? – спросил Джейми.
   – Очень, – с сияющей улыбкой ответила Мариза.
   – Поверьте мне, Кэмерон заслуживает этого, – сказал Джейми. – У вас есть отвага и доброе сердце, графиня. Оба эти качества немаловажны для жены такого человека, как Кэмерон.
   Мариза покраснела от радости, услышав комплимент сдержанного Джейми.
   – Благодарю вас за доброе мнение обо мне, – сказала она, – хотя я думаю, что вы пришли не для того, чтобы его высказать.
   – Вы совершенно правы, миледи. Я пришел сообщить вам, что хочу жениться на вашей кузине Брайен – не. – Помолчав, он добавил:
   – По записке, что вы мне послали вчера, можно думать, что вы одобрите наш брак.
   – Всем сердцем. Думаю, что моя кузина будет счастлива с вами.
   – Тогда помогите мне найти католического священника, чтобы нам немедленно обвенчаться.
   – Здесь, в Фицхолле?
   – Если вы не возражаете.
   – Мой супруг и я будем счастливы, и постараемся отпраздновать вашу свадьбу с таким блеском, что не уступим и королевскому дворцу.
   – Я бы желал несколько поскромнее, – улыбнулся Джейми.
   – Может быть, это будет и лучше, – кивнула Ма – риза. – Я пошлю слугу за священником.
   Джейми встал и поднес к губам руку Маризы:
   – Благодарю вас, миледи, от имени моей нареченной и от своего собственного имени.
   – Я – Мариза. Раз мы с вами породнимся, вы должны звать меня моим христианским именем. Я даже настаиваю на этом.
   – А я прослежу, чтобы Джейми забыл «миледи», – раздался за спиной Маризы звучный низкий голос.
   – Кэмерон, – прошептала она, и имя прозвучало в ее устах, словно молитва.
   Кэмерон сел на скамью, с которой только что поднялся Джейми и поцеловал Маризу в щеку, с наслаждением вдохнув запах ее кожи, вспоминая ее аромат, впитавшийся в простыни, с которых он встал сегодня утром. Он почувствовал сладостную боль в чреслах и подумал с изумлением, что никогда не утолит своей жажды – для такой любви, что он испытывает к Маризе, не хватит и всей жизни. То же самое одновременно с ним подумала Мариза: «Всю жизнь я хочу провести с любимым, и этот срок будет мал, чтобы излить на него свою любовь и нежность».
   Вступая в брак, она только послушно исполняла волю короля, доказывая свою преданность династии Стюартов. А теперь она знала, что нарушит и королевскую волю, и верность династии, если король почему – либо встанет между ней и Кэмероном. Любовь ее к мужу, чувствовала Мариза, сильнее и глубже любого чувства, которое она испытывала когда – либо, крепче любой прежней привязанности.
   Джейми ушел, к Маризе и Кэмерону подбежала маленькая Эльсбет. Не выпуская из рук котенка, она полезла на колени к отцу. Тот не противился, но выглядел как-то стесненно, и Мариза снова поняла, как глубоко укоренилась в его душе боязнь всякой привязанности, теплоты, любви. «Но скоро и эти облачка растают, и он будет совсем другим, счастье преобразит его, – с гордостью подумала Мариза. – Конечно, он не может мгновенно стать любящим и доверчивым, испытав такие страдания и предательство людей».
   Мариза поклялась себе, что ее любовь как целительный бальзам излечит душевные раны Кэмерона, и ее любящее сердце поможет ему забыть тоску и боль одиночества. Она будет с ним всегда, хотя бы и против всего мира; пока они, двое, верят в свою любовь, ничто не устрашит их.
   Энгус стоял рядом с сыном, который давал распоряжения груму.
   – Моя жена хочет скрестить наших белых жеребцов с ирландскими кобылами, вывести новую породу, – сказал он отцу.
   Грум вывел снежно – белых красавцев и Кэм, ласково потрепав каждого по гриве, снова обратился к отцу:
   – Правда ведь, они – совершенство? Забрав рукой поводья, Кэм вскочил на спину своего коня и поднял его на дыбы: Ромул повиновался малейшему движению Кэма, конь и всадник были словно единым существом. Кэм ослабил повод, конь опустил передние ноги, и Кэм, спешившись, снова погладил его по гриве.
   – Да, твоя жена понимает толк в конском мясе, – сказал Энгус, зная, что Ромула подарила Кэму Мариза, сама выбрав у лошадиного барышника пару белых жеребцов. Понравились отцу Кэмерона и великолепные ирландские кобылы.
   – Да, толк она в этом понимает, – отозвался Кэм.
   – Да и красотка же тебе досталась, сынок! Когда я узнал, что невесту тебе сосватал король, я решил, что он выбрал тебе какую-нибудь худосочную девицу из Сассенаха, холодную, как ледышка. – Энгус погладил свою густую бороду. – Я рад, что ошибся, сынок. У твоей жены не простокваша в жилах, а густая горячая кровь, – захохотал он.
   Кэм тоже засмеялся, но потом сказал серьезно:
   – Карл Стюарт одарил меня бесценным сокровищем, отец. Я без нее жизни не мыслю.
   Рассеянно посмотрев в сторону кухни, Кэм увидел двух молочниц, которые несли в кухню полные до краев деревянные бадейки с молоком. Проказливая улыбка тронула уголки его рта, он вообразил себе обнаженную Маризу с ее белоснежной кожей, принимающую ванну из молока. «А в ванне – то, пожалуй, хватит, места для двоих!» – весело подумал он.
   Охваченный такими шаловливыми мыслями, он не заметил, что одна из молочниц бросила на него пронзительный, зловещий взгляд.

ГЛАВА 26

   Фейт Беллэми, переодетая в молочницу, устроилась на временную работу в поместье Фицхолл.
   Волосы, выбивающиеся из-под белого чепчика, она покрасила в темный цвет ореховым соком. На ней было грубое домотканое платье размером больше, чем она всегда носила, толстые шерстяные чулки и туфли без каблуков. Привыкшая к шелкам и бархату, она изнемогала в этой одежде, но приходилось терпеть. Убить Кэмерона она должна сама, наемный убийца представлял опасность для нее. А она непременно, должна была его убить, только тогда она освободится от страха и сможет вести привольную жизнь в Лондоне на деньги, скопленные во время ее шпионской работы. Деньги были надежно припрятаны, но пока Кэмерон Бьюкенен жив, Фейт боялась появляться в Лондоне. Шпионы Джейми Кавинтона, закадычного друга Кэма, могли напасть на ее след. Сам Джейми, по мнению Фейт, опасности не представлял – надо убить Кэмерона, а Джейми особым влиянием на короля не пользуется. Впрочем, потом можно будет разделаться и с ним.
   Пребывание в поместье Фицхолл под видом молочницы пока что не принесло никаких результатов. Кэмерон никогда не оставался один, да еще в поместье понаехали гости, что создавало дополнительные трудности. От плана отравления Фейт благоразумно отказалась.
   Кэмерон иногда ездил один на верховые прогулки – поскакать за ним на лошади, взяв ее в конюшне, и пристрелить? Очень рискованно, особенно в окрестностях поместья. Все фермеры – арендаторы знают графа, безлюдных мест в округе немного.
   Фейт уже решила, что в Фицхолле ей достичь своей цели не удастся, когда вдруг услышала, что в поместье привезли незаконную девчонку Кэмерона, которую он очень любит. План родился мгновенно – похитить ребенка, отец мгновенно кинется вслед и отдаст свою жизнь за жизнь дочери. Фейт знала, как приманить Кэмерона: она скажет ему, что отдаст девчонку в один из лондонских домов разврата, где богатые вельможи заплатят большие деньги за невинность голубоглазой куколки. Она напишет письмо Кэмерону, он поедет в Лондон, а по дороге будет убит и ограблен неизвестными бандитами.
   Да, план превосходный. Жаль только, что она облагодетельствует молодую графиню – избавит ее сразу от мужа – урода и от его ублюдка.
   Когда она вошла в кухню, немного молока выплеснулось из ведерка на пол. Это заметила остроглазая кухарка, обдиравшая острым ножом кролика, и сразу недовольно заворчала:
   – Эй ты, недотепа, набрызгала мне тут на пол! Подотри немедленно.
   Фейт охотно выплеснула бы на пол все молоко И надела ведерко на голову старой ворчуньи, но ей приходилось помалкивать.
   Она быстрым взглядом оглядела кухню и увидела вход на лестницу черного хода, которая вела, очевидно, в комнаты хозяев – сейчас по этой лестнице поднималась служанка с подносом. Фейт бросила взгляд на кухарку, около которой на столе был разложен целый набор остро отточенных кожей, – вот и оружие!
   По спине и между грудями Фейт стекал пот, от нее дурно пахло. «Вот бы принять ароматическую ванну, – думала она. – Но надо достигнуть цели, и, может быть, как раз сегодня благоприятный вечер: кухонные служанки толковали о парадном обеде для гостей, родителей Кэмерона. А лестницу она приметила. Захлопотавшаяся с праздничным ужином кухонная челядь с ног собьется, и в суматохе, а может быть, когда все в доме уже заснут, она украдет ребенка. Ей удастся, она уверена».
   Чарити зашнуровала на Маризе корсаж элегантного шелкового розового с кремовым платья. Мариза глубоко вздохнула, чтобы шнуровка была туже и обрисовывалась высокая грудь. Это было платье для придворных приемов, но Мариза поставила себе за правило тщательно одеваться дома, а сегодня ей хотелось быть красивой как никогда.
   Мариза стояла перед зеркалом, в глубине которого отражалась большая кровать – щеки молодой женщины вспыхнули при воспоминании о минувшей ночи, проведенной на этой кровати.
   Вдруг Мариза лукаво улыбнулась – ей пришло в голову, не одолжить ли Брайенне бабушкину книгу. Как-то кузина ее воспримет?
   – Мариза…
   Она обернулась. В дверном проеме, опираясь на палку с серебряным наконечником, стоял Кэм. Мариза кинулась к нему, и руки мужа обвились вокруг ее стана, голодные губы жадно потянулись к ее губам. Глаза Маризы засветились радостным ожиданием, но Кэм, неровно дыша, разомкнул объятия. Проклятье, он так желал ее, и зеленые глаза сияли так призывно.
   В них обоих горела ярким пламенем страсть, обоих сжигала любовная лихорадка. Мариза была для Кэма мечтой и реальностью, богиней и женщиной, сиреной – искусительницей и святой. Его женщиной. Его любовью.
   Его прежнее «я», циническое и распутное, насмешливо улыбнулось бы при слове «любовь». Для прежнего Кэма любовь была общеупотребительным словом, которое легко произносилось и легко забывалось;
   Теперь, познав глубины любви, он считал свою прежнюю сексуальную жизнь презренной и ничтожной. Как он жалел, что нельзя отложить обед хотя бы на час. Он мог бы провести этот час в объятиях Маризы, лаская и любя, познавая ее все глубже, такую страстную и женственную.
   Мариза нежно погладила щеку Кэму и закрыла пальцами его губы; он схватил указательный палец и стал его сосать, покусывая.
   Мариза радостно рассмеялась, не замечая, что Чарити стоит у дверей.
   – Обед ждет нас, муж, – сказала Мариза, отняв палец.
   Кэм показал в глубину комнаты и прошептал:
   – И постель ждет нас, жена.
   – Тогда давайте поторопимся, – сказала Мариза, беря его под руку, – потому что, завершив первое, мы сможем перейти ко второму.
   Проходя через отделанный панелями холл к широкой лестнице, Кэм и Мариза встретили своих родителей, идущих об руку из другого конца дома. Супружеские пары обменялись улыбками и вежливыми замечаниями о нарядах дам, но чувствовалась какая-то скованность, натянутость, и это, скрытое от глаз, таилось в отношениях между сыном и матерью.
   Кэм посмотрел на Аланну и увидел в ее взгляде все тот же мучительный вопрос – может ли он когда-нибудь простить ее вину? В детстве и юности Кэм поклонялся матери, считал ее совершенством, тем больнее было разочарование. Сейчас угол зрения изменился – Кэм видел в матери обыкновенную женщину со всеми женскими и человеческими слабостями. Он уже мог понять ее, но не знал, сможет ли простить страшную вину, предательство. Но Мариза изменила Кэма, сердце его смягчилось после того, как она омыла его своей любовью, приняла его со всеми ужасными метами перенесенных страданий. После этого отошло в прошлое предательство матери, он мог не думать о нем. Мать ранила сердце сына, но другая женщина исцелила его. Теперь он может и хочет забыть о прошлом, и это тоже дар Маризы. Он нежно улыбнулся сияющей радостным взглядом зеленых глаз жене и, повернувшись к Аланне, спросил:
   – Могу я сопровождать вас в столовую, мама? Голубые глаза Аланны наполнились слезами, она сморгнула их и сказала, отпустив руку мужа:
   – Я очень рада, Кэмерон… Кэм протянул ей правую руку:
   – Тогда пойдемте.
   Рука Аланны, скользнув по бархатному рукаву камзола, ощутила раздробленные кости изуродованной руки. Но за годы страданий сердце матери укрепилось, и она бережно опустила свои легкие пальцы на искалеченную кисть руки Кэма. Она была счастлива, что сердце сына смягчилось, она знала, что его изменила любовь к женщине, которая смотрела на ее сына сияющим взглядом. Аланна была признательна Маризе за любовь к ее сыну и спокойствие души, которое она ему возвратила, и за то, что она, вольно или невольно, изменила его отношение к матери. Мать и сын начали спускаться по лестнице, Энгус и Мариза следовали за ними. Энгус с довольным видом усмехался в свою густую бороду.