Литтл Бентли. Идущие

   Она выплыла навстречу ему из мрака.
   Она возникла из той точки, куда он стремился, а не из кустов, стреляющих яблоками, и Лиэм остановился как вкопанный. Уже оба глаза слезились, но это не помешало ему разглядеть, сколь страшна была появившаяся перед ним женщина. Она была полностью обнаженной, все женские прелести на виду, но при этом ничего даже отдаленно сексуального или возбуждающего в ней не было. Кожа выглядела мертвенно-бледной. Его поразили дико торчащие, словно вывернутые, кости верхних и нижних конечностей. Да и голова на плечах располагалась как-то неестественно. Несмотря на застилавшие глаза слезы, он смог различить жуткое выражение лица, неописуемые гнев и ярость, которые совершенно непонятным образом сочетались с грустной, даже печальной улыбкой. Его мгновенно охватило омерзение, и он инстинктивно попятился.
   Но она приближалась.
   В руке она держала яблоко, но не предлагала его. Коварно хмыкая, она подплыла еще ближе и, не говоря ни слова, изо всей силы втиснула фрукт ему в рот.
   Голова Лиэма дернулась от толчка. Он почувствовал и одновременно услышал, как рушатся передние зубы. Упав на колени, он взвыл от боли, пытаясь схватить ее за руку, отплевываясь кровью, осколками зубов и яблочными крошками.
   Он до сих пор не мог понять, кто она и зачем это делает, но был уверен в одном – это из-за того, что произошло в Волчьем Каньоне. Несмотря на распухший язык и разбитые губы, он попытался прошамкать:
   – Это был нешшашный шлучай... мы не жнали... никто не жнал!..
   Выкрикивая эти слова, он понимал, что их недостаточно, что это не вся правда. Они действительно не знали, пуская воду, что в городе остались люди, но узнали об этом позже и не сделали ничего. Никто из них не выступил, не взял на себя ответственность, а правительство, в свою очередь, тоже никого не обвинило в происшедшем. Вся история оказалась замята и забыта, хотя он уже тогда соображал, что это неправильно. Именно поэтому, понял Лиэм, настал час расплаты.
   Но кто она такая?
   Ему не суждено было это узнать. Ему суждено было умереть в неведении.
   Ее прикосновение к лицу оказалось холодным как лед; холод проник в окровавленной рот и застыл в горле.
   Он даже не успел вскрикнуть, как невидимая сила подхватила его и утащила в ночную тьму.

Тогда

1

   Джеб сосредоточенно смотрел в зеркало.
   Ничего.
   Он опустился обратно на кровать. Голова болела. Что-то происходило с его силой. Она будто вытекала, или кто-то высасывал ее из него. Он обратил на это внимание несколько месяцев назад, но лишь в последнюю неделю результаты стали настолько очевидны, что пора было обеспокоиться.
   Теперь он даже не мог создать обыкновенное альтернативное отражение в зеркале.
   Рядом перевернулась с боку на бок Харриет. Открыв один глаз, она расслабленно улыбнулась и стянула простыню, демонстрируя обнаженное тело. Он опустил взгляд на ее большие колышущиеся груди, потом – на треугольник густых черных волос между полных ног.
   – Иди сюда, – проговорила она. – Ты же заплатил за всю ночь, можешь этим воспользоваться.
   Джеб заставил себе улыбнуться в ответ и устроился рядом, положив голову на подушку, предоставив ей возможность накрыться, если пожелает. Он так до сих пор не нашел себе ни жены, ни постоянной женщины, но с тех пор, как в городе открыли свое заведение проститутки, он редко оказывался без компаньонки, когда возникало желание.
   А желание возникало довольно часто.
   Они с Уильямом были поражены, увидев разнообразие занятий и интересов, к которым оказались склонны представители их рода. В начале это были простые поселенцы – трудолюбивые мужчины и женщины, готовые делать все что угодно, чтобы образовалось новое сообщество и можно было начать новую жизнь. В те времена их концепция будущего города была достаточно идеалистической: они представляли себе альтруистичных, старательных, увлеченных колдунов, таких же, как они сами, каждый из которых был готов выполнять любые работы и обязанности, чтобы Волчий Каньон превратился в настоящее содружество. Но мир полон разнообразия, и вскоре стали появляться менее преданные и не просто миролюбивые гонимые личности, заинтересованные в создании альтернативного общества.
   Теперь здесь жили и пьяницы, и шлюхи, и любители помахать оружием, и жулики. В мире колдунов оказалось не больше равноправия, чем в мире обычных людей, и хотя их всех принимали с радушием, всем было гарантировано поселение просто по праву принадлежности к роду, теперь даже Уильяму стало ясно, что некоторые из них не столь желанны, как другие.
   Джеб повернулся на бок, чувствуя, как волшебные пальцы Харриет взяли его мужское достоинство и вновь возродили его к жизни. Он так и не понял, то ли ее сила дает ему возможность так быстро воспрянуть, то ли она просто вытягивает силы из него, но так или иначе ее руки возбуждали его быстрее, чем руки любой другой женщины в городе, точнее – любой другой женщины, за исключением...
   За исключением Бекки.
   Только Бекки не надо было прикасаться к нему, чтобы он испытал возбуждение. Видеть ее, быть с ней рядом, просто разговаривать с ней – все это безумно возбуждало его и в чисто животном, и в глубоко духовном плане.
   – Давай, – сказала Харриет. – Иди ко мне.
   Он устроился сверху, она направила его, и он начал двигаться, совершая вращательные движения бедрами, прижимаясь к ней животом, постепенно ускоряя ритм. Вскоре магия захватила обоих, перетекая от нее к нему, от него – к ней. Он почувствовал, что ее возбуждение достигает пика, и начал двигаться сильнее, резче, стараясь приблизить кульминацию своего собственного наслаждения.
   Она ритмично выгибалась ему навстречу, плотно прижимаясь всем телом, и это простое жадное желание привело к взрыву. Он кончил в нее, совершив еще несколько быстрых движений, пока не почувствовал полное опустошение, но она задержала его в себе, растягивая собственное удовольствие... Потом, глубоко выдохнув, отпустила его и с улыбкой заметила:
   – Может, это мне надо было бы тебе заплатить...
   Он заснул счастливый, удовлетворенный, и только во сне к нему вернулись дневные тревоги. Ему приснилось, что он замерзает в снегу перед горой веток, но даже не в состоянии создать огонь.
   Утром он поехал на шахту, где остановилась работа, потому что шахтеры требовали повышения зарплаты. Вспомнились первые дни, когда не было ни зарплат, ни денег. Каждый вносил посильный вклад в общее дело и каждый получал поровну от щедрот общества. С тех пор они прошли долгий путь, и Джеб сомневался, что это был путь прогресса. Стало возникать слишком много распрей. Дух альтруизма, который когда-то объединял их, уступил место эгоистическому индивидуализму, который угрожал подорвать общие цели жителей города.
   Джеб спрыгнул с лошади и привязал ее к стволу хлопкового дерева. Несколько человек жарко спорили у входа в шахту. Один крепкий бородатый мужчина размахивал кулаком перед носом другого, который снял шляпу и утирал вспотевший лоб. Уильям послал Джеба уладить споры, потому что у него были хорошие отношения с большинством шахтеров. И действительно, при его приближении дискуссия притихла. С этого расстояния он уже узнал в бородаче Лайла Сидонса, а в стоящем перед ним мужчине со шляпой – Уэйда Смита.
   – Привет, – заговорил Джеб. – Главное – успокоиться. Нет ничего, о чем мы не смогли бы договориться, если будем опираться на здравый смысл.
   На самом деле найти приемлемое решение оказалось даже легче, чем он думал. Главным яблоком раздоров явилось то, что операторы буровых машин решили, что им следует платить больше, поскольку их работа была единственной, в которой практически нельзя было применить магию. Проходка туннелей могла быть осуществлена только с помощью традиционного горного оборудования, и они решили требовать компенсацию за тяжелый ручной труд. Джеб согласился, и несмотря на протесты некоторых других, заявлявших, что в их операциях использование магии является не менее изматывающим занятием, подтвердил, что все будут получать стандартную плату, а за дополнительные нагрузки полагается дополнительная. Фраза о «дополнительных нагрузках» со временем получит превратное толкование, и он не мог предположить, что ее отнесут к дополнительному использованию магии так же, как к дополнительному физическому труду, но в данный момент он счел требования удовлетворенными и заявил, что всем пора возвращаться к работе.
   Публика еще немного поворчала, но машинисты были в восторге, и на их фоне жалобы остальных звучали скорее по инерции. Честно говоря, каждый считал, что несет «дополнительные нагрузки», каждый мог надеяться на увеличение зарплаты в будущем, поэтому Джеб оставил шахтеров гораздо более довольными, чем встретил.
   Вернувшись в город, он решил заглянуть к Уильяму. Он проголодался, хотелось промочить горло, но он знал, что Уильям жаждет узнать результаты переговоров как можно раньше, чтобы потом вести переговоры с теми, кто занимался продажей руды правительству.
   Подъехав к дому Уильяма, он увидел Изабеллу, ковыряющуюся в огороде. Она подняла голову, щурясь на солнце, и улыбнулась.
   Джеб в знак приветствия прикоснулся пальцами к краю шляпы.
   Джеб никогда не признавался Уильяму, но в тот день, когда Изабелла разобралась с тремя чужаками перед дверями салуна, он почувствовал легкий прилив гордости и легкий сладкий привкус отмщения. Возможно, те были неплохими людьми, в обычном смысле этого слова, но они были невежественны и нетерпимы, они были воинственными фанатиками, они были из тех, кто многие годы подвергал гонениям их род, и было приятно видеть, когда они наконец испытали это на своей шкуре.
   Уильям, разумеется, был шокирован и возмущен, разрывался в своих реакциях, хотя и был беззаветно предан своей жене. Но в этом был весь Уильям. Джеб был более амбивалентен, менее строг в правилах морали и, хотя, как обычно, сочувственно выслушивал Уильяма, втайне поддерживал действия Изабеллы.
   Жена Уильяма явно превосходила мужа. Джебу она поначалу не понравилась, в этом он мог признаться, но, в отличие от большинства горожан, он смог оценить ее необычное очарование. Он полагал, что это из-за того, что они с Уильямом действительно были очень близки. Он был единственным, кому удалось узнать ее близко, и теперь он понимал, что нашел в Изабелле его друг. Она была не только красива, но и умна, а также не боялась высказывать прямо свои мысли и действовать, подчиняясь внезапным импульсам. Этим он восхищался.
   Большинство других видели ее иначе. Для них она была узурпатором, искусительницей, которая соблазнила их друга ради осуществления своих нечестивых замыслов. То, как она разобралась с тремя странниками и при этом осталась ненаказанной, даже без замечаний – при том, что главной стратегией Уильяма всегда было по возможности меньше привлекать внешнее внимание, служило этому дополнительным подтверждением.
   Джеб мог понять их озабоченность. Но на самом деле больше она не совершила ничего такого, что могло вызвать недоверие или подозрительность у горожан. Она им просто не нравилась, они не принимали ее именно из-за того, что она в столь короткий срок установила столь тесные отношения с Уильямом, и Джеб не мог не думать, что они просто ведут себя так, как самые обыкновенные люди – с предубеждением и полнейшей незаинтересованностью в истине.
   Может, это неизбежно. Может, так всегда бывает, когда люди начинают жить вместе. Черт, может, вообще для всех было бы лучше, если бы они продолжали перемещаться с места на место всю жизнь и вести кочевой образ жизни, как раньше.
   Джеб спрыгнул с лошади и привязал ее крыльцу.
   – Уильям! – громко позвал он.
   Стук в окно кабинета привлек его внимание. Уильям знаками позвал его заходить. Джеб кивнул, вошел в дом и потащился через гостиную в комнату друга.
   Уильям стоял у своего стола. Он его ждал, и Джеб подробно пересказал ему свой визит на шахту, подчеркнув, что машинисты буровых машин хотят получать компенсацию за работу, которая предполагает применение ручного труда, а не обращение к магии.
   Обращение к магии.
   Впервые со вчерашней ночи он вспомнил, что его собственные способности обращаться к магии заметно иссякли. Он даже сделал паузу в повествовании, и Уильям выжидающе бросил на него вопросительный взгляд. Мелькнуло даже желание рассказать об этом странном и неуклонном уменьшении силы. Он посмотрел в лицо Уильяму, подумал, что друг бы его понял, а может, даже и подсказал какой-нибудь способ выхода из этой ситуации. Он уже чуть не открыл рот, но в этот момент услышал, как хлопнула входная дверь, услышал стук каблуков по полу, потом гортанный голос Изабеллы поинтересовался, не хотят ли они что-нибудь выпить, и передумал. Возможно, это какая-то временная ситуация и незачем бросаться в панику. Возможно, его магия сама вернется. Возможно, это естественное явление. Возможно, силы прибывают и убывают, как прилив и отлив. Не исключено, что они просто убывают с возрастом.
   Порыв исчез так же быстро, как возник, Джеб молча сел на диван, Уильям попросил жену принести бутылку и пару стаканов. Когда она покинула комнату, он продолжил рассказ о поездке на шахту.

2

   Десять лет.
   Волчий Каньон готовился отметить свою десятую годовщину, Уильям задумал в честь такого события устроить нечто особенное. Праздник. Ему хотелось привлечь к участию весь город – от первых поселенцев до самых последних прибывших, но одновременно хотелось устроить сюрприз. Это было то, что он хотел сделать для города;ему казалось, что было бы неплохо поразить их чем-нибудь неожиданным.
   Тем не менее самому ему было не под силу исполнить задуманное, и в силу необходимости пришлось привлечь Джеба и Изабеллу – двух самых близких ему людей. Он мог быть уверен, что они не проговорятся. Изабелла моментально со всей энергией подключилась к разработке планов, полностью проникшись духом предстоящего события, в то время как Джеб, казалось, занят чем-то иным. Он вел себя отстранение и был не похож сам на себя. Уильям несколько раз спрашивал, что с ним, даже пытался прочитать его мысли, но друг упорно оставался замкнут. Больше всего его беспокоило то, что за недавно появившейся скрытностью Джеба явно таилась какая-то тревога.
   Уильям уже не первый раз посмотрел вдоль улицы, потом достал карманные часы. Они должны были встретиться с Джебом у пробирной палаты, но тот уже опаздывал на четверть часа. Уильям начал беспокоиться. Джеб редко опаздывал, а когда такое случалось, причины всегда оказывались серьезными.
   Он прошел по узкой дорожке между пробирной палатой и пожарным депо на Заднюю улицу – убедиться, не ошибся ли Джеб и не ждет ли его с обратной стороны здания, но и на этой улице никого не было, за исключением Гровера Фарлэнда, подметающего деревянный тротуар перед своим магазинчиком.
   Уильям подошел к галантерейщику.
   – Привет, Гровер. Сегодня утром не видел Джеба?
   – Пожалуй, нет, – откликнулся мужчина, прекратив подметание. Потом почесал бороду и уточнил: – Ты его ищешь?
   – Мы должны были с ним встретиться...
   Утреннюю тишину разорвал пронзительный крик Изабеллы. Былое любопытство мгновенно сменилось ощущением фатального ужаса, и Уильям изо всех сил рванулся на голос. Крик, точнее, вопль повторился, и он уже бежал, не чуя ног и не разбирая дороги, по Центральной улице к своему дому. Он подбежал сбоку. Крик слышался со двора.
   Джеб лежал на заднем крыльце.
   Точнее, то, что когда-то было Джебом, лежало на заднем крыльце.
   Ибо иссохшее белое тело, распростертое на старых досках, имело лишь отдаленное сходство с человеческой фигурой. Тело было обнажено, но все половые признаки были попросту уничтожены какой-то силой, которая высосала его изнутри. Сморщенная молочного цвета кожа обтягивала скелет. Черты лица и фигуры тоже каким-то образом оказались размыты, стерты почти до неузнаваемости. Он напоминал того монстра, на которого они когда-то наткнулись в каньоне. В первые мгновения ярость и боль бушевали в сердце, но затем на их место пришел животный страх, вытеснил их и завладел всем существом Уильяма.
   Изабелла снова издала истошный крик.
   – Что случилось? – запыхавшись, крикнул Гровер, показываясь из-за угла дома. За ним уже собралась значительная толпа любопытствующих и сочувствующих горожан, среагировавших на истерические крики Изабеллы.
   Уильям молча покачал головой и посмотрел на Изабеллу. Та оторвала взгляд от недвижного тела Джеба. Их глаза встретились. Она побежала к нему через грядки, не глядя под ноги, топча цветы и растения, потом бросилась ему на шею и обвила руками за плечи. Руки ее дрожали.
   – Что это? – приглушенно спросил кто-то из толпы.
   – Это Джеб, – ответил Уильям. Высвободившись из объятий Изабеллы, он подошел к крыльцу, наклонился над телом, потрогал его, открыл себя ему, попытался его прочесть.
   Ничего. Народ все прибывал. Все замирали у дома, стоило им увидеть опустошенное тело Джеба. Словно невидимый щит удерживал их от проникновения во двор, и Уильям не мог не заметить, что все с тревогой и подозрением посматривают в сторону Изабеллы.
   – Что случилось? – обернулся он к ней. – Ты видела, что произошло?
   Она покачала головой, потом медленно, словно подбирая слова, заговорила:
   – Я вышла в огород нарвать морковки с редиской... и обнаружила его. Вышла через заднюю дверь – и он тут лежал. Я даже сначала не поняла, кто это или что это. Потом увидела, что это Джеб... И закричала. И ты прибежал.
   – И ты... ничего не слышала? – спросил Уильям, глядя на бесцветное иссохшее тело. – Ничего не видела? Ничего не почувствовала?
   – А ты?
   Он покачал головой. Они не выходили на заднее крыльцо со вчерашнего дня. Джеб мог быть убит и брошен здесь и несколько часов, и несколько минут назад. Этого узнать не дано.
   Но кто мог убить его? И кто мог сделать с ним... такое?
   Кто?
   Или что?
   Он облизнул губы. Что.Ибо ни один человек, даже колдун, не мог сотворить такое с человеком, обладающим такой силой, как Джеб.
   Изабелла, похоже, прочитала его мысли.
   – Мне приходилось об этом слышать, – проговорила она. – Мне мать рассказывала.
   – О чем?
   – В Европе, – продолжала она, – их называют вампирами.
   Вампиры.
   Он оглядел молчаливую толпу.
   Это слово никому из них не было знакомо, но что-то в этом было похоже на правду, каким-то образом объясняло реальность, которой они могли не знать, но которая тем не менее существовала.
   – Это монстры. Создания, которые высасывают сущность людей и этим поддерживают собственное существование.
   – Кровопийцы, – сказала Сюзен Клемент.
   – Да.
   Уильяму доводилось слышать рассказы об этих существах; он вспомнил, как мать рассказывала о монстрах, которые питаются человеческой плотью, о существах, способных менять облик, которые пьют кровь и живут вечно.
   – Как они выглядят? – спросил он.
   – Тот, кто их видит, – покачала головой Изабелла, – не успевает никому ничего рассказать.
   Уильям обошел двор в поисках каких-нибудь знаков, осмотрел землю, ища отпечатки ног, попытался почувствовать психический след, но и крыльцо, и двор оказались чисты. Что бы это ни было, оно оказалось способно скрыть следы своего существования даже от опытных глаз.
   – Они могут летать? – подозрительно спросил Гровер.
   – Говорят, что могут, – кивнула Изабелла.
   Уильям подумал, что здесь, на Западе, могут быть вампиры. Вполне вероятно. Этим можно объяснить того опустошенного монстра, которого они с Джебом нашли в каньоне. Этим можно объяснить то, что случилось с Джебом сегодня. Единственное, чему он не мог найти объяснения, – каким образом никто из них не почувствовал их присутствия. Значит, они могут проникать в город и исчезать как ветер.
   Или они все еще здесь.
   Прячутся.
   Выжидают.
   Он вспомнил про Плохие Земли. Зло там было очень сильным. Не исключено, что именно там и обитают вампиры. Спустя столько времени он уже сомневался, что сможет найти это место, но одновременно хотелось немедленно организовать экспедицию, собрать всю магию, которая есть в их распоряжении, и атаковать эти земли, подвергнуть свои силы самому сложному испытанию, направив их не просто на изменение или переделку, но на полное уничтожение.
   Впрочем, это нереально. И против всех его принципов. Если в Волчьем Каньоне появились вампиры, они должны их найти, выследить и уничтожить. Но нельзя нападать на некоего невидимого противника или начинать войну против врага, который еще неизвестно, существует или нет, руководствуясь исключительно жаждой мести за погибшего друга. Они должны защищать себя, но не должны проявлять агрессию.
   Уильям еще раз обошел двор и опять оказался у крыльца, глядя на высохшее белое тело, которое было его другом. Мысли путались, и он признался себе, что не знает, что делать.
   Изабелла начала вытеснять со двора публику, и он был благодарен ей за это. Он был лидером города, но Джеб был его правой рукой, вторым лидером, и мысль о том, что это придется продолжать одному, действовала угнетающе. Кроме того, в данный момент он не очень ощущал себя лидером, не хотел поступиться своими личными чувствами ради спокойствия остальных. Он хотел быть свободным для горя, хотел хотя бы в этот момент поставить свои личные нужды превыше общественных.
   Гровер, уходивший последним, спросил, не нужна ли какая помощь, но Уильям просто покачал головой, поблагодарил и сказал, что попозже днем позовет всех на городское собрание.
   Галантерейщик ушел. Уильям склонился над недавно покрашенным крыльцом, поднял безжизненное и почти неузнаваемое тело друга и перенес его в дом. Тело было невероятно легким даже для этих иссохших останков, словно даже кости утратили свою тяжесть. Уильяму не составило труда одной рукой открыть дверь, удерживая тело другой.
   Он положил тело на кушетку в своем кабинете и посмотрел на него с печалью, жалостью и глубокой душевной болью.
   – Джеб, – произнес он негромко, дотронувшись до его руки, похожей на скелет. – Старина Джеб...
   Когда вошла Изабелла, он уже плакал.

* * *

   На похороны пришли все. К Джебу хорошо относились, если не любили, все горожане без исключения. Люди пришли просто по зову сердца, из дружеских чувств.
   Вся церемония прошла для Уильяма как в тумане. У них не было каких-то особенных похоронных ритуалов, перенимать христианские традиции они, разумеется, не собирались, поэтому пришлось изобретать свои собственные. Получилась достойная церемония, во время которой они пытались войти в контакт с духом Джеба, прежде чем молча предать его тело земле.
   До сего дня у них не было кладбища, для этих целей даже не было отведено специальное место, поэтому Уильяму пришлось самому определять, где положить начало последнему месту упокоения бренных останков горожан.
   Джебу суждено было стать здесь первым. Каждый, кто чувствовал потребность, по очереди обращался к нему, высказывал свои чувства, говорил о том, как много он для них значил. Потом все вошли в молчаливый контакт, выразив одновременно заранее предопределенное пожелание поддержки, которую они оказывают его бестелесному духу.
   Самое странное было в том, что никому не удалось войти в контакт с ним. Ни в этот день, ни на следующий, ни позже. Они могли входить в контакт с духами индейцев, которые жили здесь раньше, но Джеба словно никогда не существовало. Дух его был недостижим.
   Может, вампир поглотил и его душу?
   Этот вопрос не давал покоя Уильяму. Ужас, который он испытал, как только увидел иссохшее тело друга, так и не прошел окончательно, и полное отсутствие признаков посмертного существования Джеба убеждало его в том, что эти страхи небеспочвенны.
   Они прочистили город, каньон и даже вершины скал. Поиски велись больше месяца, люди ходили группами и по отдельности, но никто не обнаружил никаких признаков аномалий. Нападений больше не происходило, не было даже подозрительных смертей животных, и все выглядело так, что гибель Джеба не была случайной, что за ним охотились специально, выследили его, убили и исчезли навсегда. По городу поползли слухи, и хотя в лицо Уильяму их никто не высказывал, он был в курсе того, о чем говорят люди, и это его тревожило.
   Неожиданно обременительными стали сексуальные отношения с Изабеллой. Они всегда вели очень активную половую жизнь. Изабелла была исключительно чувственной женщиной, и все, что она делала, было невероятно энергично и смело, включало в себя действия, которые даже большинству колдунов могли показаться неестественными и извращенными, но после смерти Джеба ее энергия возросла десятикратно.
   Однажды днем, после одного особенно убийственного акта, они лежали в постели, восстанавливая силы и давая отдых уставшим мышцам. Потом Изабелла встала, оглядела себя в зеркало и обернулась к нему.
   – Они боятся меня, Уильям. Я это чувствую. Они думают, что это я убила Джеба, но ты же понимаешь, что я никогда не могла бы такого сделать. Я не могу вернуть того, что сделала с теми тремя мужчинами в первые дни моего появления здесь, но я не хочу страдать всю жизнь за то, что мог бы сделать каждый из них, окажись он на моем месте.
   Она застала его врасплох; Уильям не был готов к такому разговору. Сознание пребывало в состоянии оцепенения, в размышлениях о том, чем они только что занимались, поэтому пришлось сесть и встряхнуть головой, чтобы прийти в себя.