Страница:
Однако некоторые остались, у многих родились дети.
Постепенно бегство остановилось и уровень населения стабилизировался.
В окрестностях города селились другие люди, не гнушающиеся тяжкого труда, обзаводились фермами, ранчо. Их никто не прогонял, не терроризировал, к ним относились приветливо, как к соседям. Уильям не имел возможности выяснить, знают они или нет, что население Волчьего Каньона состоит из колдунов. Убив и захоронив Изабеллу, он снял с себя все притязания на власть и даже не принял участие в голосовании, когда город впервые демократическим путем выбирал себе мэра и шерифа.
Он уже слишком долго прожил, и когда здоровье серьезно "ухудшилось, он испытал только облегчение. Он был более чем готов к уходу.
На смертном одре ему было видение – образ из будущего, который, по словам Изабеллы, она видела довольно часто, но ему не доводилось никогда. Он лежал один. Кто-нибудь из женщин города навещал его ежедневно, приносил по утрам еду, но он ясно дал понять, что в компаньонах не нуждается и желает, чтобы его оставили в покое.
В видении было рукотворное озеро со стеноп из гладкого камня, возвышавшейся на сотни футов над вершинами каньона. Стена эта царила над водной гладью.
Теперь он понял смысл проклятия Изабеллы. Городу суждено исчезнуть под водой. Он понял, что все колдуны, живущие в нем, обречены остаться здесь навсегда, утонуть, в полном соответствии с ее предсказанием. После смерти Изабеллы несколько семей покинули город, и он знал, что они тем самым надеялись нейтрализовать проклятие, хотя она и предрекала, что никому не будет позволено скрыться. Но смысл зачастую постигается не сразу. Только сейчас он понял, что она говорила о том, что все, кто будет находиться в Волчьем Каньоне в тот момент, когда будет создано озеро, погибнут.
Он хотел сообщить об этом остальным, хотел эвакуировать город и наложить отпугивающее заклятие на это место, чтобы никто больше даже не осмелился селиться в Волчьем Каньоне, и тем самым навсегда разрушить планы Изабеллы.
Но он никому не мог этого сказать.
Воздух застрял в горле. Он начал задыхаться. Дыхание остановилось.
Он умер в одиночестве.
А когда он оставил позади эту жизнь и перешел на другую сторону...
Она ждала его там.
Сейчас
1
2
Постепенно бегство остановилось и уровень населения стабилизировался.
В окрестностях города селились другие люди, не гнушающиеся тяжкого труда, обзаводились фермами, ранчо. Их никто не прогонял, не терроризировал, к ним относились приветливо, как к соседям. Уильям не имел возможности выяснить, знают они или нет, что население Волчьего Каньона состоит из колдунов. Убив и захоронив Изабеллу, он снял с себя все притязания на власть и даже не принял участие в голосовании, когда город впервые демократическим путем выбирал себе мэра и шерифа.
Он уже слишком долго прожил, и когда здоровье серьезно "ухудшилось, он испытал только облегчение. Он был более чем готов к уходу.
На смертном одре ему было видение – образ из будущего, который, по словам Изабеллы, она видела довольно часто, но ему не доводилось никогда. Он лежал один. Кто-нибудь из женщин города навещал его ежедневно, приносил по утрам еду, но он ясно дал понять, что в компаньонах не нуждается и желает, чтобы его оставили в покое.
В видении было рукотворное озеро со стеноп из гладкого камня, возвышавшейся на сотни футов над вершинами каньона. Стена эта царила над водной гладью.
Теперь он понял смысл проклятия Изабеллы. Городу суждено исчезнуть под водой. Он понял, что все колдуны, живущие в нем, обречены остаться здесь навсегда, утонуть, в полном соответствии с ее предсказанием. После смерти Изабеллы несколько семей покинули город, и он знал, что они тем самым надеялись нейтрализовать проклятие, хотя она и предрекала, что никому не будет позволено скрыться. Но смысл зачастую постигается не сразу. Только сейчас он понял, что она говорила о том, что все, кто будет находиться в Волчьем Каньоне в тот момент, когда будет создано озеро, погибнут.
Он хотел сообщить об этом остальным, хотел эвакуировать город и наложить отпугивающее заклятие на это место, чтобы никто больше даже не осмелился селиться в Волчьем Каньоне, и тем самым навсегда разрушить планы Изабеллы.
Но он никому не мог этого сказать.
Воздух застрял в горле. Он начал задыхаться. Дыхание остановилось.
Он умер в одиночестве.
А когда он оставил позади эту жизнь и перешел на другую сторону...
Она ждала его там.
Сейчас
1
Сидэр-Сити располагался у подножия гряды зеленых холмов. Или столовых гор. Он не мог судить наверняка, потому что низкая облачность затянула вершины однородной серой массой. Здесь было холоднее, чем в Калифорнии, и более сыро. Вся обильная местная растительность была тоже однообразного мрачного черно-зеленого цвета, что вполне гармонировало с окружающим днем.
Майлс спустился по трапу небольшого самолета местных авиалиний и рысцой направился к сереющему сквозь туман небольшому зданию, исполняющему функции вокзала. Как он и предполагал, арендованной им машины на стоянке не оказалось, поэтому пришлось звонить в фирму «Авис» и напоминать о сделанном им заказе.
Ничего не оставалось, как ждать заказанной машины в здании аэровокзала. Он сел в одно из пятнистых неудобных кресел лицом к окну. Потом достал листок бумаги с двумя адресами, найденными им вчера вечером, и развернул карту города, которую ему дала женщина за стойкой. Город был маленьким, улицы легко находимыми, поэтому Майлс через небольшой промежуток времени сложил карту и уставился в покрытое мелкой моросью окно.
Спустя десять минут к подъезду вокзала подрулил побитый пикап, везущий на буксире красный «понтиак Гранд Ам». Лысый, печального вида мужчина, вышедший из «понтиака», был одет в белую куртку с надписью «Авис». Майлс собрал свои бумаги и вышел на улицу. Грустный мужчина переписал номер водительской лицензии и кредитной карточки, передал Майлсу ключи и быстро направился к другой машине. Грузовичок рванул с места, разбрызгивая лужи. Майлс бросил портфель на пассажирское сиденье и поехал в центр города.
Он попал в нужное место с первой попытки.
Дженет Энгстрем оказалась довольно изможденной женщиной, выглядящей явно старше своих лет. Она жила одна в выходящей окнами на улицу квартире одноэтажного жилого комплекса, расположенного напротив колледжа. Наверное, следовало предварительно договориться по телефону, но, поскольку он этого не сделал, Майлс просто подошел к двери и нажал кнопку звонка.
– Вы Дженет Энгстрем? – спросил он женщину, которая открыла дверь.
– Да, – устало кивнула та.
– Я бы хотел поговорить с вами о вашем дяде.
– Мой дядя умер. Извините. – Тень набежала на ее лицо, и она сделала попытку закрыть дверь.
– Я знаю. Поэтому я и приехал.
Что-то в его голосе, видимо, привлекло ее внимание, потому что она остановилась.
– Его тело исчезло, да?
– Нет.
– Нет?
– Мы похоронили его в воскресенье.
Тем не менее дверь оставалась открытой, и Майлс расценил это как добрый знак.
– Вы не позволите войти? Я бы хотел с вами поговорить.
– О чем?
– О вашем дяде. Я прилетел ради этого из Лос-Анджелеса.
– Вы не журналист?
– Нет, – быстро заверил ее Майлс. – Ничего подобного. Я просто... хочу поговорить.
– Вы знаете, – бесцветным голосом произнесла она.
Он кивнул.
На секунду она встретилась с ним взглядом, потом отвела глаза и сделала шаг в сторону, приглашая в дом. Квартира имела странный вид. Она выглядела довольно обжитой и в то же время оставляла ощущение, что жильцы до сих пор толком не распаковали все вещи.
Она тяжело опустилась на диван. Черты лица оставались неподвижными, застывшими, но Майлс заметил набухающие на глазах слезы.
– Вы знаете, – повторила она снова.
– Да, – подтвердил Майлс, присаживаясь рядом. – Знаю.
Первая слезинка прорвала невидимый барьер, за ней из-под длинных ресниц по щекам покатились другие. Он потянулся, чтобы стереть их, но женщина отстранилась и тонким изящным пальцем сама остановила поток.
– Извините.
Она кивнула, и от этого движения опять покатился град слезинок.
– Просто... просто у меня давно не было возможности поговорить с кем-нибудь... с тех пор, как... – Она прервала себя и сделала попытку улыбнуться. – Вы видели статью в «Инсайдере»?
– Поэтому я вас и нашел. Я частный сыщик.
Женщина мгновенно напряглась и даже отодвинулась от него на край дивана.
– Нет, это просто моя профессия, – поспешил пояснить Майлс. – Я приехал не по работе.
– А почему?
– Я хочу выяснить про вашего дядю. И про своего отца. – Он глубоко вздохнул. – С ним случилось то же самое.
На лице ее отразилась целая гамма чувств – от боли до облегчения, от испуга до сочувствия, от раздражения до понимания.
– Я поняла, что вы знаете, и поняла, что у вас к этому какое-то личное отношение, – призналась женщина. – Поэтому я вас и впустила. Вы меня сразу расположили. – Внимательно посмотрев на него, Дженет добавила: – Ну так что же случилось с вашим отцом? Он умер?
– Да, – кивнул Майлс. – В ноябре у него был инсульт, он упал прямо в супермаркете. Мне сказали, что полностью он уже не восстановится, но мне хотелось верить, что он поживет еще некоторое время, хотя бы и в таком состоянии. Я нанял сиделку, которая занималась им в то время, пока я был на работе, обеспечивала его лекарствами и всем прочим, возила на физиотерапию. – Некоторое время он помолчал, размышляя. – Все произошло совершенно внезапно. Однажды я вернулся с работы, обнаружил, что сиделки нет, а дверь в комнату отца забаррикадирована мебелью. Он был там. Начал ходить.
– Кругами?
– Да, по периметру своей спальни. Причем кровать, шкаф и все остальное оказалось сдвинуто к центру комнаты. Не потому, что он сознательно их сдвинул. Он просто протискивался между ними и стенками. Я это понял по синякам и кровоподтекам на теле – там, где он натыкался на острые углы.
– И что произошло потом? Что вы сделали?
– Я позвонил в офис коронера. Там работает мои друг. Ему удалось остановить хождение, вколов мощный релаксант. Он забрал моего... забрал тело. Он хотел его исследовать, понять причину, почему отец продолжал двигаться после смерти. Они поместили его в морг, накачали тело препаратами, думаю, что и связали, но... в какой-то день он исчез. Коронер искал его, я искал его, полиция искала, и мы все пришли к выводу, что он куда-то ушел, но найти его не смогли. Ни малейших следов. А вчера увидел статью в «Инсайдере». И вот я здесь.
Реакцией Дженет на его историю стало полное отсутствие какой-либо реакции. Она словно отключилась. Постепенно поняв, что она не собирается задавать никаких вопросов и не планирует ничего рассказывать о себе, Майлс вынужден был подтолкнуть ее.
– Ваша очередь.
– Это долгая история.
– У меня есть время, – усмехнулся Майлс.
Она мрачно кивнула.
– Хорошо. Кстати, не хотите чего-нибудь выпить? – спросила она, облизнув губы. – Воды? Коки? Вина?
Он отрицательно покачал головой.
– А я, пожалуй, выпью. – Женщина встала, прошла на кухню и через некоторое время вернулась с высоким бокалом, наполненным красным вином. Присев снова на диван, она прокашлялась и сделала большой громкий глоток.
Майлс терпеливо ждал.
– Я очень любила дядю Джона, – наконец заговорила она, покачивая бокал. – На самом деле он начал ходить еще до смерти. Вы, наверное, знаете из статьи, что у него был рак. Он долго болел. Он был практически прикован к постели, видимо, как ваш отец. Может, это в каком-то смысле связано с тем, что с ними случилось. Впрочем, не знаю. Но за три дня до смерти он вдруг встал и начал ходить. По комнате, как ваш отец. Причем всю неделю до этого он практически не вставал с постели и едва мог двигаться. А тут вдруг встал и начал ходить, как лунатик. – Она сделала паузу и отпила глоток вина. Потом еще один. – И в этом тоже было что-то странное. В его ходьбе, я имею в виду. Он был почти как кукла или как робот...
– Как будто его что-то направляет, – вставил Майлс.
– Вот именно.
– Мне тоже так показалось.
– Так вот, это продолжалось трое суток, и я просто не знала, что делать. Я хотела кому-нибудь сказать, но не знала кому. И мне было страшно. Потом, на третьи сутки, когда я вернулась с работы, он уже ходил на улице, вокруг дома, в одних пижамных штанах. Уже набежали соседские мальчишки, которые кидались в него комками земли, я их шуганула и побежала за отцом. Я думала, он бредит, и решила затащить его домой. – При этом воспоминании ее передернуло. Дженет осушила бокал до дна. – И тут я обнаружила, что он умер.
Майлс кивнул. Все было понятно. Воспоминание о прикосновении к отцовской холодной пористой коже он не сможет забыть всю оставшуюся жизнь.
– Ну вот и все, – пожала плечами Дженет. – Приехала полиция, приехал коронер. Отца забрали, сделали вскрытие, и... И все.
– Вот видите, – улыбнулся Майлс. – Не такая уж долгая.
– Я изложила сокращенную версию, – нерешительно улыбнулась она в ответ.
– Значит, он перестал ходить после того, как его забрали? – помолчав, уточнил Майлс.
– Видимо, да. – Она неловко подвинулась на сиденье. – На самом деле я не спрашивала. Решила, что лучше мне этого не знать. Когда они его забирали, он продолжал двигаться. Только с помощью нескольких полисменов, причем крепких парней, его удалось задержать и привязать к... как это называется... не рас пялка, а...
– Растяжка.
– Да. Они привязали его к растяжке, и после этого я его больше не видела.
– Но когда вы его хоронили, он перестал ходить?
Она кивнула.
– Гроб был открытым? Вы его видели?
Дженет глубоко вздохнула.
– Мы его кремировали, чтобы... чтобы он не вернулся. Мы захоронили пепел.
– Вы уверены, что это был его пепел? – чуть настойчивее продолжал Майлс. – То есть вы действительно видели тело после аутопсии?
– Не знаю, – покачала она головой. – Мне сказали... мне сказали, что нам лучше его не видеть. Что от него мало что осталось узнаваемого.
– Кто предложил кремацию? Это была ваша идея?
– Нет, – призналась женщина. – Это предложили в морге. Впрочем, в данных обстоятельствах мне показалось это здравой идеей. Мне уже тогда стали сниться кошмары, как дядя вылезает из могилы и идет ко мне через весь город. Кремация должна была исключить такую возможность. – Она посмотрела Майлсу в глаза. – Вы считаете, что он ушел, как ваш отец, а мне подсунули чье-то чужое тело?
– Не исключено, – пожал плечами Майлс. – Я не говорю, что именно так и произошло, но я чувствовал бы себя более уверенно, если бы вы действительно видели тело дяди и убедились, что оно перестало двигаться.
Повисла неловкая пауза. Дженет встала.
– Мне нужно еще выпить. Вам принести что-нибудь?
– Может, воды, – согласился Майлс.
Через несколько минут она вернулась, держа в одной руке высокий стакан с водой, в другой – свой, опять полный до краев.
– Знаете, – заговорила она, протягивая ему воду, – мне не дает покоя одна мысль. Постоянно крутится в голове.
– Что именно?
– Его последние слова. Или последние слова, которые он сказал мне. Я кормила его ужином. В это время он уже почти не мог говорить, от голоса остался один шепот, мне приходилось наклоняться к нему. И после этого, примерно через час, как я провела с ним его вечерний туалет, он начал ходить. И с тех пор не произнес ни слова.
– Что он вам сказал?
– Последними его словами перед тем, как он встал и пошел, были: «Она здесь».
– Она? Кто такая «она»?
– Не знаю. Может, он уже бредил, у него были какие-то видения.
– Но вы так не думаете.
– Нет, – твердо ответила Дженет.
Она здесь.
А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь...
Майлс вспомнил звуки, мучительно выдавливаемые отцом в больнице и явным образом адресованные ему лично. Она здесь.Это ли пытался выговорить Боб?
– Я миллион раз думала об этом после того, как его увезли. Крутила так и эдак, но не могла найти никакого смысла. Просто не понимала, что это значит. Понимаю, он хотел мне что-то сообщить, но не представляю, что именно. С нами в комнате никого не было, и с тех пор не появилось ни одной женщины, если не считать фотографа из «Инсайдера». Я ждала, надеялась, что это как-то выяснится – или невыяснится, – но увы.
Она здесь.
Было что-то угрожающее в этой короткой фразе. Майлс в несколько глотков выпил свою воду. Он уже не сомневался, что именно эту фразу пытался выговорить отец. Он вспомнил напряжение, граничащее с паникой, с которым отец парализованным языком пытался выговорить эти слова. Он явно боялся.
– Скажите, а ваш отец не был... не показался вам испуганным, когда произнес эту фразу?
– Поэтому я и никак не могу забыть ее, – кивнула Дженет. – Поэтому она и не выходит у меня из головы. Меня не оставляет чувство, что это имеет отношение к его... ходьбе.
Бездомная женщина в торговых рядах тоже предупреждала его о «ней».
Она пришла и за строителями плотины.
Он пытался понять, что это может значить, но факты не складывались, не возникало никаких предположений, на основании которых можно было попытаться идентифицировать эту... женщину? Девушку? Ведьму? Богиню?
– У вас осталось что-нибудь от дяди? – спросил он. – Дневники, какие-нибудь предметы, которые могли бы натолкнуть нас на мысль?
– Например?
– Например, колдовские атрибуты.
– Откуда вы знаете? – уставилась на него Дженет.
– Я нашел такие предметы, – невесело усмехнулся Майлс, – в отцовской банковской ячейке. Понятия не имею, для чего они и как ими пользоваться, но могу с уверенностью сказать, что они предназначены для колдовства. Например, высушенная сплющенная лягушка, куча порошков и корешков в бутылках. – Он помолчал. – А еще ожерелье из зубов. Из человеческих зубов.
– У моего дяди стоял ящик в шкафу. Я заглянула, но испугалась, переложила все в пластиковый мешок для мусора и с тех пор не открывала его. Он у меня в холле, в шкафу. Хотите посмотреть?
– Может, попозже, – покачал головой Майлс.
– Ожерелий там нет, зато есть плечевая кость с привязанными к ней перьями. И тоже много склянок с порошками и... ядами, я полагаю.
– Значит, никаких дневников? Тетрадей?
– Мой дядя был не из тех, что ведут дневники.
– Мой отец тоже.
Они хмуро посмотрели друг на друга.
– Вы что-нибудь знаете про эти колдовские штуки? Дядя вам ничего не рассказывал? Вы ничего не можете вспомнить?
Она медленно покачала головой.
– А ваши родители?
– Они умерли.
– Другие родственники есть?
– Да, но они давно отстранились от него. Я была для него самым близким человеком. Если бы он собирался кому-нибудь об этом рассказать, то в первую очередь мне.
– Друзья у него были?
– Не знаю.
– Где он работал? Где и когда родился? Если у меня будет какая-нибудь базовая информация, я смогу заняться проверкой, восстановить биографию.
– Я знаю, что он родился в Аризоне.
– В Аризоне?
– В местечке под названием Волчий Каньон.
Неприятные мурашки поползли по шее, вниз по позвоночнику.
Волчий Каньон.
Все сходится в одно место.
Майлс вдруг подумал, что не знает места рождения собственного отца, и хотя никогда раньше об этом не задумывался, сейчас поразился странности этого факта. Может, Бонни знает? Появилось желание срочно позвонить сестре и выяснить, но вслед за ним возникла уверенность, что он уже знает ответ.
Он решил следовать интуиции.
– Ваш дядя не рассказывал о каких-нибудь снах, которые видел незадолго до смерти? Повторяющиеся сны про...
– ...огромную волну и конец света.
– Да, – кивнул Майлс.
– После его смерти мне тоже начали сниться сны, не огромная волна, но... вода.
– Мне тоже, – признался Майлс.
– Что это значит? Что происходит? – Дженет, похоже, снова была готова расплакаться.
– Не знаю, но это явно не все. Полагаю, вы захотите еще вина, – кивнул он на пустой бокал. – Мне многое надо вам рассказать.
Он начал с самого начала. Марина Льюис и ее отец. Монтгомери Джоунс и другие люди из списка. Бродски и Хек Тибберт. Бездомная старуха в торговых рядах. Лиэм на заборе.
– Значит, – медленно заговорила она, – этот город, Волчий Каньон, был...
– Затоплен водохранилищем.
– Вы думаете, именно туда ушел ваш отец?
– Уверен, – кивнул Майлс. – И ваш дядя тоже, если ему удалось вырваться, и они от вас это утаили.
– Но зачем?
– Не знаю, – глубоко выдохнул Майлс. – Давайте поедем и посмотрим.
Кровь... и ему хотелось удержать ее как можно дальше от Волчьего Каньона. Это наверняка небезопасно, и он бы не смог жить, если бы из эгоизма, по небрежности или глупости позволил, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Что ты собираешься там делать? – спросила Клер. – Будешь стоять и смотреть на озеро? Ждать, пока проснется твое шестое чувство и внезапно все объяснит?
– Не знаю, – честно ответил он и понял, что дело может оказаться серьезнее, чем кажется. Клер права. У него нет плана и – логически – ему нечего делать в Волчьем Каньоне. Эмпирическим путем от обозрения того места, где расположен затопленный город, он ничего не выяснит. Но позыв отправиться туда был силен, и то, что он первоначально воспринял как логично родившуюся мысль, на самом деле было гораздо ближе к внушенной мысли, к алогичному плану, который вызрел из случайного представления в осознанное желание. Он считал, что сам пришел к этой мысли, но одновременно крепло ощущение, что его тянет туда помимо собственной води – как кусок железа к мощному магниту.
– Почему эта женщина должна поехать с тобой?
– Не знаю, – ответил Майлс. Он действительно не знал.
Клер промолчала.
– Поверь мне, – заговорил Майлс. – Я не понимаю, что происходит, но... – Слова застряли в горле, потому что он вдруг понял, что не знает, что ей сказать.
– Что «но»?
– У меня есть ощущение, что это правильно, – наконец сказал он. – Я могу не понимать, что я делаю и почему, но я знаю, что мне положеноэто делать.
– Ты меня пугаешь.
– Я сам себя пугаю.
Клер глубоко вздохнула, успокаивая себя. Потрескивание в трубке лишь подчеркивало, как далеко она сейчас находится.
– Ты действительно думаешь, что Боб ушел туда?
– Да.
– Что ты намерен делать, если найдешь его?
– Не знаю.
– Неужели тебе не нужен какой-нибудь план? Что, если... – Она вздохнула. – Черт побери, кто же знает, как с этим бороться? Если бы мне месяц назад сказали, что мы снова окажемся вместе, а какое-то проклятие начнет губить всех, имеющих отношение к какой-то плотине в Аризоне, куда отправился твой умерший отец... О Господи, Майлс! Зачем ты в это ввязался?
– Я никуда не ввязывался. Оно само пришло. Я не хотел этого. Я этого не просил.
– Я понимаю, но как... как ты собираешься с этим бороться? Каким образом ты намерен пресечь хождение твоего отца и дать ему спокойно умереть? Вампира можно остановить, вогнав ему кол в сердце. Оборотня можно убить серебряной пулей. Но здесь же нет ничего такого конкретного. Это же... просто какая-то огромная мешанина, и остановить ее нет никакой возможности. Представь – только вы вдвоем с какой-то женщиной против... Бог знает чего!
– Понимаю, – сказал Майлс. – Но мне нужно выяснить. Я не могу составить план, потому что не знаю, чего я не знаю. Я просто должен вести расследование и действовать по ситуации.
– Думаю, отчасти ты получаешь от этого удовольствие, – не преминула съязвить Клер. – Признайся честно, Майлс. Ты ведь всегда в душе мечтал о каком-то большом экзотическом деле, как в кино, которое тебе удастся раскрыть.
– Мне слишком страшно, чтобы получать удовольствие. Но ты права. Может, это и придает мне силы, удерживает от того, чтобы отказаться.
– Только будь осторожен, – мягко напомнила Клер. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. И я всегда осторожен.
– Ты взял свой сотовый телефон?
– Черт, забыл.
– Все равно позвони, когда вы окажетесь там. Найди обычный телефон. К этому времени я, вероятно, уже буду дома, но если нет – звони по этому номеру. Только обещай позвонить обязательно.
– Обещаю.
– Я тебя люблю, – повторила она.
– Я тоже.
Они распрощались. Легкий стук пластика телефонной трубки, улегшейся в свое гнездо, придал ощущение окончательной завершенности разговора.
Повернув голову, он увидел, что Дженет принесла из коридора ящик и поставила его на кофейный столик.
Их глаза встретились. Дженет первой отвела взгляд.
– Это ящик с дядиными колдовскими принадлежностями. Может...
– Обязательно! – прервал ее Майлс. – Никто не знает, что нам может понадобиться.
Майлс спустился по трапу небольшого самолета местных авиалиний и рысцой направился к сереющему сквозь туман небольшому зданию, исполняющему функции вокзала. Как он и предполагал, арендованной им машины на стоянке не оказалось, поэтому пришлось звонить в фирму «Авис» и напоминать о сделанном им заказе.
Ничего не оставалось, как ждать заказанной машины в здании аэровокзала. Он сел в одно из пятнистых неудобных кресел лицом к окну. Потом достал листок бумаги с двумя адресами, найденными им вчера вечером, и развернул карту города, которую ему дала женщина за стойкой. Город был маленьким, улицы легко находимыми, поэтому Майлс через небольшой промежуток времени сложил карту и уставился в покрытое мелкой моросью окно.
Спустя десять минут к подъезду вокзала подрулил побитый пикап, везущий на буксире красный «понтиак Гранд Ам». Лысый, печального вида мужчина, вышедший из «понтиака», был одет в белую куртку с надписью «Авис». Майлс собрал свои бумаги и вышел на улицу. Грустный мужчина переписал номер водительской лицензии и кредитной карточки, передал Майлсу ключи и быстро направился к другой машине. Грузовичок рванул с места, разбрызгивая лужи. Майлс бросил портфель на пассажирское сиденье и поехал в центр города.
Он попал в нужное место с первой попытки.
Дженет Энгстрем оказалась довольно изможденной женщиной, выглядящей явно старше своих лет. Она жила одна в выходящей окнами на улицу квартире одноэтажного жилого комплекса, расположенного напротив колледжа. Наверное, следовало предварительно договориться по телефону, но, поскольку он этого не сделал, Майлс просто подошел к двери и нажал кнопку звонка.
– Вы Дженет Энгстрем? – спросил он женщину, которая открыла дверь.
– Да, – устало кивнула та.
– Я бы хотел поговорить с вами о вашем дяде.
– Мой дядя умер. Извините. – Тень набежала на ее лицо, и она сделала попытку закрыть дверь.
– Я знаю. Поэтому я и приехал.
Что-то в его голосе, видимо, привлекло ее внимание, потому что она остановилась.
– Его тело исчезло, да?
– Нет.
– Нет?
– Мы похоронили его в воскресенье.
Тем не менее дверь оставалась открытой, и Майлс расценил это как добрый знак.
– Вы не позволите войти? Я бы хотел с вами поговорить.
– О чем?
– О вашем дяде. Я прилетел ради этого из Лос-Анджелеса.
– Вы не журналист?
– Нет, – быстро заверил ее Майлс. – Ничего подобного. Я просто... хочу поговорить.
– Вы знаете, – бесцветным голосом произнесла она.
Он кивнул.
На секунду она встретилась с ним взглядом, потом отвела глаза и сделала шаг в сторону, приглашая в дом. Квартира имела странный вид. Она выглядела довольно обжитой и в то же время оставляла ощущение, что жильцы до сих пор толком не распаковали все вещи.
Она тяжело опустилась на диван. Черты лица оставались неподвижными, застывшими, но Майлс заметил набухающие на глазах слезы.
– Вы знаете, – повторила она снова.
– Да, – подтвердил Майлс, присаживаясь рядом. – Знаю.
Первая слезинка прорвала невидимый барьер, за ней из-под длинных ресниц по щекам покатились другие. Он потянулся, чтобы стереть их, но женщина отстранилась и тонким изящным пальцем сама остановила поток.
– Извините.
Она кивнула, и от этого движения опять покатился град слезинок.
– Просто... просто у меня давно не было возможности поговорить с кем-нибудь... с тех пор, как... – Она прервала себя и сделала попытку улыбнуться. – Вы видели статью в «Инсайдере»?
– Поэтому я вас и нашел. Я частный сыщик.
Женщина мгновенно напряглась и даже отодвинулась от него на край дивана.
– Нет, это просто моя профессия, – поспешил пояснить Майлс. – Я приехал не по работе.
– А почему?
– Я хочу выяснить про вашего дядю. И про своего отца. – Он глубоко вздохнул. – С ним случилось то же самое.
На лице ее отразилась целая гамма чувств – от боли до облегчения, от испуга до сочувствия, от раздражения до понимания.
– Я поняла, что вы знаете, и поняла, что у вас к этому какое-то личное отношение, – призналась женщина. – Поэтому я вас и впустила. Вы меня сразу расположили. – Внимательно посмотрев на него, Дженет добавила: – Ну так что же случилось с вашим отцом? Он умер?
– Да, – кивнул Майлс. – В ноябре у него был инсульт, он упал прямо в супермаркете. Мне сказали, что полностью он уже не восстановится, но мне хотелось верить, что он поживет еще некоторое время, хотя бы и в таком состоянии. Я нанял сиделку, которая занималась им в то время, пока я был на работе, обеспечивала его лекарствами и всем прочим, возила на физиотерапию. – Некоторое время он помолчал, размышляя. – Все произошло совершенно внезапно. Однажды я вернулся с работы, обнаружил, что сиделки нет, а дверь в комнату отца забаррикадирована мебелью. Он был там. Начал ходить.
– Кругами?
– Да, по периметру своей спальни. Причем кровать, шкаф и все остальное оказалось сдвинуто к центру комнаты. Не потому, что он сознательно их сдвинул. Он просто протискивался между ними и стенками. Я это понял по синякам и кровоподтекам на теле – там, где он натыкался на острые углы.
– И что произошло потом? Что вы сделали?
– Я позвонил в офис коронера. Там работает мои друг. Ему удалось остановить хождение, вколов мощный релаксант. Он забрал моего... забрал тело. Он хотел его исследовать, понять причину, почему отец продолжал двигаться после смерти. Они поместили его в морг, накачали тело препаратами, думаю, что и связали, но... в какой-то день он исчез. Коронер искал его, я искал его, полиция искала, и мы все пришли к выводу, что он куда-то ушел, но найти его не смогли. Ни малейших следов. А вчера увидел статью в «Инсайдере». И вот я здесь.
Реакцией Дженет на его историю стало полное отсутствие какой-либо реакции. Она словно отключилась. Постепенно поняв, что она не собирается задавать никаких вопросов и не планирует ничего рассказывать о себе, Майлс вынужден был подтолкнуть ее.
– Ваша очередь.
– Это долгая история.
– У меня есть время, – усмехнулся Майлс.
Она мрачно кивнула.
– Хорошо. Кстати, не хотите чего-нибудь выпить? – спросила она, облизнув губы. – Воды? Коки? Вина?
Он отрицательно покачал головой.
– А я, пожалуй, выпью. – Женщина встала, прошла на кухню и через некоторое время вернулась с высоким бокалом, наполненным красным вином. Присев снова на диван, она прокашлялась и сделала большой громкий глоток.
Майлс терпеливо ждал.
– Я очень любила дядю Джона, – наконец заговорила она, покачивая бокал. – На самом деле он начал ходить еще до смерти. Вы, наверное, знаете из статьи, что у него был рак. Он долго болел. Он был практически прикован к постели, видимо, как ваш отец. Может, это в каком-то смысле связано с тем, что с ними случилось. Впрочем, не знаю. Но за три дня до смерти он вдруг встал и начал ходить. По комнате, как ваш отец. Причем всю неделю до этого он практически не вставал с постели и едва мог двигаться. А тут вдруг встал и начал ходить, как лунатик. – Она сделала паузу и отпила глоток вина. Потом еще один. – И в этом тоже было что-то странное. В его ходьбе, я имею в виду. Он был почти как кукла или как робот...
– Как будто его что-то направляет, – вставил Майлс.
– Вот именно.
– Мне тоже так показалось.
– Так вот, это продолжалось трое суток, и я просто не знала, что делать. Я хотела кому-нибудь сказать, но не знала кому. И мне было страшно. Потом, на третьи сутки, когда я вернулась с работы, он уже ходил на улице, вокруг дома, в одних пижамных штанах. Уже набежали соседские мальчишки, которые кидались в него комками земли, я их шуганула и побежала за отцом. Я думала, он бредит, и решила затащить его домой. – При этом воспоминании ее передернуло. Дженет осушила бокал до дна. – И тут я обнаружила, что он умер.
Майлс кивнул. Все было понятно. Воспоминание о прикосновении к отцовской холодной пористой коже он не сможет забыть всю оставшуюся жизнь.
– Ну вот и все, – пожала плечами Дженет. – Приехала полиция, приехал коронер. Отца забрали, сделали вскрытие, и... И все.
– Вот видите, – улыбнулся Майлс. – Не такая уж долгая.
– Я изложила сокращенную версию, – нерешительно улыбнулась она в ответ.
– Значит, он перестал ходить после того, как его забрали? – помолчав, уточнил Майлс.
– Видимо, да. – Она неловко подвинулась на сиденье. – На самом деле я не спрашивала. Решила, что лучше мне этого не знать. Когда они его забирали, он продолжал двигаться. Только с помощью нескольких полисменов, причем крепких парней, его удалось задержать и привязать к... как это называется... не рас пялка, а...
– Растяжка.
– Да. Они привязали его к растяжке, и после этого я его больше не видела.
– Но когда вы его хоронили, он перестал ходить?
Она кивнула.
– Гроб был открытым? Вы его видели?
Дженет глубоко вздохнула.
– Мы его кремировали, чтобы... чтобы он не вернулся. Мы захоронили пепел.
– Вы уверены, что это был его пепел? – чуть настойчивее продолжал Майлс. – То есть вы действительно видели тело после аутопсии?
– Не знаю, – покачала она головой. – Мне сказали... мне сказали, что нам лучше его не видеть. Что от него мало что осталось узнаваемого.
– Кто предложил кремацию? Это была ваша идея?
– Нет, – призналась женщина. – Это предложили в морге. Впрочем, в данных обстоятельствах мне показалось это здравой идеей. Мне уже тогда стали сниться кошмары, как дядя вылезает из могилы и идет ко мне через весь город. Кремация должна была исключить такую возможность. – Она посмотрела Майлсу в глаза. – Вы считаете, что он ушел, как ваш отец, а мне подсунули чье-то чужое тело?
– Не исключено, – пожал плечами Майлс. – Я не говорю, что именно так и произошло, но я чувствовал бы себя более уверенно, если бы вы действительно видели тело дяди и убедились, что оно перестало двигаться.
Повисла неловкая пауза. Дженет встала.
– Мне нужно еще выпить. Вам принести что-нибудь?
– Может, воды, – согласился Майлс.
Через несколько минут она вернулась, держа в одной руке высокий стакан с водой, в другой – свой, опять полный до краев.
– Знаете, – заговорила она, протягивая ему воду, – мне не дает покоя одна мысль. Постоянно крутится в голове.
– Что именно?
– Его последние слова. Или последние слова, которые он сказал мне. Я кормила его ужином. В это время он уже почти не мог говорить, от голоса остался один шепот, мне приходилось наклоняться к нему. И после этого, примерно через час, как я провела с ним его вечерний туалет, он начал ходить. И с тех пор не произнес ни слова.
– Что он вам сказал?
– Последними его словами перед тем, как он встал и пошел, были: «Она здесь».
– Она? Кто такая «она»?
– Не знаю. Может, он уже бредил, у него были какие-то видения.
– Но вы так не думаете.
– Нет, – твердо ответила Дженет.
Она здесь.
А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь...
Майлс вспомнил звуки, мучительно выдавливаемые отцом в больнице и явным образом адресованные ему лично. Она здесь.Это ли пытался выговорить Боб?
– Я миллион раз думала об этом после того, как его увезли. Крутила так и эдак, но не могла найти никакого смысла. Просто не понимала, что это значит. Понимаю, он хотел мне что-то сообщить, но не представляю, что именно. С нами в комнате никого не было, и с тех пор не появилось ни одной женщины, если не считать фотографа из «Инсайдера». Я ждала, надеялась, что это как-то выяснится – или невыяснится, – но увы.
Она здесь.
Было что-то угрожающее в этой короткой фразе. Майлс в несколько глотков выпил свою воду. Он уже не сомневался, что именно эту фразу пытался выговорить отец. Он вспомнил напряжение, граничащее с паникой, с которым отец парализованным языком пытался выговорить эти слова. Он явно боялся.
– Скажите, а ваш отец не был... не показался вам испуганным, когда произнес эту фразу?
– Поэтому я и никак не могу забыть ее, – кивнула Дженет. – Поэтому она и не выходит у меня из головы. Меня не оставляет чувство, что это имеет отношение к его... ходьбе.
Бездомная женщина в торговых рядах тоже предупреждала его о «ней».
Она пришла и за строителями плотины.
Он пытался понять, что это может значить, но факты не складывались, не возникало никаких предположений, на основании которых можно было попытаться идентифицировать эту... женщину? Девушку? Ведьму? Богиню?
– У вас осталось что-нибудь от дяди? – спросил он. – Дневники, какие-нибудь предметы, которые могли бы натолкнуть нас на мысль?
– Например?
– Например, колдовские атрибуты.
– Откуда вы знаете? – уставилась на него Дженет.
– Я нашел такие предметы, – невесело усмехнулся Майлс, – в отцовской банковской ячейке. Понятия не имею, для чего они и как ими пользоваться, но могу с уверенностью сказать, что они предназначены для колдовства. Например, высушенная сплющенная лягушка, куча порошков и корешков в бутылках. – Он помолчал. – А еще ожерелье из зубов. Из человеческих зубов.
– У моего дяди стоял ящик в шкафу. Я заглянула, но испугалась, переложила все в пластиковый мешок для мусора и с тех пор не открывала его. Он у меня в холле, в шкафу. Хотите посмотреть?
– Может, попозже, – покачал головой Майлс.
– Ожерелий там нет, зато есть плечевая кость с привязанными к ней перьями. И тоже много склянок с порошками и... ядами, я полагаю.
– Значит, никаких дневников? Тетрадей?
– Мой дядя был не из тех, что ведут дневники.
– Мой отец тоже.
Они хмуро посмотрели друг на друга.
– Вы что-нибудь знаете про эти колдовские штуки? Дядя вам ничего не рассказывал? Вы ничего не можете вспомнить?
Она медленно покачала головой.
– А ваши родители?
– Они умерли.
– Другие родственники есть?
– Да, но они давно отстранились от него. Я была для него самым близким человеком. Если бы он собирался кому-нибудь об этом рассказать, то в первую очередь мне.
– Друзья у него были?
– Не знаю.
– Где он работал? Где и когда родился? Если у меня будет какая-нибудь базовая информация, я смогу заняться проверкой, восстановить биографию.
– Я знаю, что он родился в Аризоне.
– В Аризоне?
– В местечке под названием Волчий Каньон.
Неприятные мурашки поползли по шее, вниз по позвоночнику.
Волчий Каньон.
Все сходится в одно место.
Майлс вдруг подумал, что не знает места рождения собственного отца, и хотя никогда раньше об этом не задумывался, сейчас поразился странности этого факта. Может, Бонни знает? Появилось желание срочно позвонить сестре и выяснить, но вслед за ним возникла уверенность, что он уже знает ответ.
Он решил следовать интуиции.
– Ваш дядя не рассказывал о каких-нибудь снах, которые видел незадолго до смерти? Повторяющиеся сны про...
– ...огромную волну и конец света.
– Да, – кивнул Майлс.
– После его смерти мне тоже начали сниться сны, не огромная волна, но... вода.
– Мне тоже, – признался Майлс.
– Что это значит? Что происходит? – Дженет, похоже, снова была готова расплакаться.
– Не знаю, но это явно не все. Полагаю, вы захотите еще вина, – кивнул он на пустой бокал. – Мне многое надо вам рассказать.
Он начал с самого начала. Марина Льюис и ее отец. Монтгомери Джоунс и другие люди из списка. Бродски и Хек Тибберт. Бездомная старуха в торговых рядах. Лиэм на заборе.
– Значит, – медленно заговорила она, – этот город, Волчий Каньон, был...
– Затоплен водохранилищем.
– Вы думаете, именно туда ушел ваш отец?
– Уверен, – кивнул Майлс. – И ваш дядя тоже, если ему удалось вырваться, и они от вас это утаили.
– Но зачем?
– Не знаю, – глубоко выдохнул Майлс. – Давайте поедем и посмотрим.
* * *
Он позвонил Клер на работу рассказать, что удалось выяснить, и сообщить, что собирается отправиться в Волчий Каньон. Сообщение ее явно не обрадовало, а когда он добавил, что хочет отправиться туда с женщиной, чьего дядю постигла такая же судьба, как его Отца, он почувствовал напряжение на другом конце провода. Мелькнула мысль позвать ее с собой, но на самом деле он не хотел этого и придержал язык за зубами. Она не была причастна к этому – непосредственно, кровно...Кровь... и ему хотелось удержать ее как можно дальше от Волчьего Каньона. Это наверняка небезопасно, и он бы не смог жить, если бы из эгоизма, по небрежности или глупости позволил, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Что ты собираешься там делать? – спросила Клер. – Будешь стоять и смотреть на озеро? Ждать, пока проснется твое шестое чувство и внезапно все объяснит?
– Не знаю, – честно ответил он и понял, что дело может оказаться серьезнее, чем кажется. Клер права. У него нет плана и – логически – ему нечего делать в Волчьем Каньоне. Эмпирическим путем от обозрения того места, где расположен затопленный город, он ничего не выяснит. Но позыв отправиться туда был силен, и то, что он первоначально воспринял как логично родившуюся мысль, на самом деле было гораздо ближе к внушенной мысли, к алогичному плану, который вызрел из случайного представления в осознанное желание. Он считал, что сам пришел к этой мысли, но одновременно крепло ощущение, что его тянет туда помимо собственной води – как кусок железа к мощному магниту.
– Почему эта женщина должна поехать с тобой?
– Не знаю, – ответил Майлс. Он действительно не знал.
Клер промолчала.
– Поверь мне, – заговорил Майлс. – Я не понимаю, что происходит, но... – Слова застряли в горле, потому что он вдруг понял, что не знает, что ей сказать.
– Что «но»?
– У меня есть ощущение, что это правильно, – наконец сказал он. – Я могу не понимать, что я делаю и почему, но я знаю, что мне положеноэто делать.
– Ты меня пугаешь.
– Я сам себя пугаю.
Клер глубоко вздохнула, успокаивая себя. Потрескивание в трубке лишь подчеркивало, как далеко она сейчас находится.
– Ты действительно думаешь, что Боб ушел туда?
– Да.
– Что ты намерен делать, если найдешь его?
– Не знаю.
– Неужели тебе не нужен какой-нибудь план? Что, если... – Она вздохнула. – Черт побери, кто же знает, как с этим бороться? Если бы мне месяц назад сказали, что мы снова окажемся вместе, а какое-то проклятие начнет губить всех, имеющих отношение к какой-то плотине в Аризоне, куда отправился твой умерший отец... О Господи, Майлс! Зачем ты в это ввязался?
– Я никуда не ввязывался. Оно само пришло. Я не хотел этого. Я этого не просил.
– Я понимаю, но как... как ты собираешься с этим бороться? Каким образом ты намерен пресечь хождение твоего отца и дать ему спокойно умереть? Вампира можно остановить, вогнав ему кол в сердце. Оборотня можно убить серебряной пулей. Но здесь же нет ничего такого конкретного. Это же... просто какая-то огромная мешанина, и остановить ее нет никакой возможности. Представь – только вы вдвоем с какой-то женщиной против... Бог знает чего!
– Понимаю, – сказал Майлс. – Но мне нужно выяснить. Я не могу составить план, потому что не знаю, чего я не знаю. Я просто должен вести расследование и действовать по ситуации.
– Думаю, отчасти ты получаешь от этого удовольствие, – не преминула съязвить Клер. – Признайся честно, Майлс. Ты ведь всегда в душе мечтал о каком-то большом экзотическом деле, как в кино, которое тебе удастся раскрыть.
– Мне слишком страшно, чтобы получать удовольствие. Но ты права. Может, это и придает мне силы, удерживает от того, чтобы отказаться.
– Только будь осторожен, – мягко напомнила Клер. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. И я всегда осторожен.
– Ты взял свой сотовый телефон?
– Черт, забыл.
– Все равно позвони, когда вы окажетесь там. Найди обычный телефон. К этому времени я, вероятно, уже буду дома, но если нет – звони по этому номеру. Только обещай позвонить обязательно.
– Обещаю.
– Я тебя люблю, – повторила она.
– Я тоже.
Они распрощались. Легкий стук пластика телефонной трубки, улегшейся в свое гнездо, придал ощущение окончательной завершенности разговора.
Повернув голову, он увидел, что Дженет принесла из коридора ящик и поставила его на кофейный столик.
Их глаза встретились. Дженет первой отвела взгляд.
– Это ящик с дядиными колдовскими принадлежностями. Может...
– Обязательно! – прервал ее Майлс. – Никто не знает, что нам может понадобиться.
2
Клер ушла с работы пораньше, заехала в магазин за продуктами и направилась прямиком домой. Уезжая, она всегда плотно задергивала занавески, и сейчас, поставив две туго набитые сумки на кухонный стол, первым делом решила впустить в дом солнечный свет.
И чуть не выпрыгнула из собственной шкуры.
Непроизвольно вскрикнув, она отшатнулась и плюхнулась задом на диванчик. Прямо перед окном стояла какая-то оборванка, с безумной ухмылкой разглядывая ее и упираясь ладонями в окно. Потом она провела языком по стеклу, оставив мутный след слюны.
Клер мгновенно поняла, кто это – та самая бездомная женщина, с которой встретился Майлс в торговых рядах перед Рождеством, – и это перепугало ее гораздо больше, чем какой-нибудь обычный псих, случайно забредший во дворик. Каким образом женщина нашла еедом – этого Клер понять не могла, но не сомневалась, что это не случайное совпадение, а потому испугалась еще больше. Входя в дом, она ее не заметила. Проявила ли она элементарную ненаблюдательность или женщина пряталась от нее, присев, например, за кустами?
Нет, она не даст себя запугать. Преодолев первую непроизвольную реакцию, Клер собралась с духом и решительным шагом вышла не улицу.
– Кто вы и что вы делаете на моей территории? – Голос, слава Богу, смог передать ту степень властности, к которой она и стремилась.
– Он отправился туда, да?
– Кто? Кто куда отправился?
– Сын Боба. Он отправился в Волчий Каньон.
У Клер пересохло во рту. Это было уже слишком. Она уставилась в это морщинистое грязное лицо, которое казалось одновременно бесстрастным и лукавым. Что бы это ни было – оно было выше ее понимания. Клер почувствовала себя мелкой, беспомощной и ошеломленной могуществом и возможностями человека ли, демона или силы, которая могла воскресить тело Боба и труп умершего человека в штате Юта, убивать строителей плотины по всей стране и привести эту бездомную женщину к ее жилищу. Она боялась за Майлса больше, чем за себя, и хотя инстинкт подсказывал, что надо бежать как можно быстрее и как можно дальше, либо запереться в доме и срочно звонить 911, Клер осталась на месте.
И чуть не выпрыгнула из собственной шкуры.
Непроизвольно вскрикнув, она отшатнулась и плюхнулась задом на диванчик. Прямо перед окном стояла какая-то оборванка, с безумной ухмылкой разглядывая ее и упираясь ладонями в окно. Потом она провела языком по стеклу, оставив мутный след слюны.
Клер мгновенно поняла, кто это – та самая бездомная женщина, с которой встретился Майлс в торговых рядах перед Рождеством, – и это перепугало ее гораздо больше, чем какой-нибудь обычный псих, случайно забредший во дворик. Каким образом женщина нашла еедом – этого Клер понять не могла, но не сомневалась, что это не случайное совпадение, а потому испугалась еще больше. Входя в дом, она ее не заметила. Проявила ли она элементарную ненаблюдательность или женщина пряталась от нее, присев, например, за кустами?
Нет, она не даст себя запугать. Преодолев первую непроизвольную реакцию, Клер собралась с духом и решительным шагом вышла не улицу.
– Кто вы и что вы делаете на моей территории? – Голос, слава Богу, смог передать ту степень властности, к которой она и стремилась.
– Он отправился туда, да?
– Кто? Кто куда отправился?
– Сын Боба. Он отправился в Волчий Каньон.
У Клер пересохло во рту. Это было уже слишком. Она уставилась в это морщинистое грязное лицо, которое казалось одновременно бесстрастным и лукавым. Что бы это ни было – оно было выше ее понимания. Клер почувствовала себя мелкой, беспомощной и ошеломленной могуществом и возможностями человека ли, демона или силы, которая могла воскресить тело Боба и труп умершего человека в штате Юта, убивать строителей плотины по всей стране и привести эту бездомную женщину к ее жилищу. Она боялась за Майлса больше, чем за себя, и хотя инстинкт подсказывал, что надо бежать как можно быстрее и как можно дальше, либо запереться в доме и срочно звонить 911, Клер осталась на месте.