Страница:
– Я тоже хочу тебя.
Слава Богу! Коннор не думал, что его тело, измученное желанием, могло бы перенести отказ.
Хоть внутри он и дрожал от нетерпения, но весьма проворно расстегнул все оставшиеся пуговицы, потом спустил платье и нижние юбки к пышным бедрам, пока они не упали на пол. Каким-то образом ему удалось справиться со шнуровкой корсета, который он благополучно отправил к остальным вещам. Взявдевушку наруки, Коннор понес ее в сторону кровати.
И Джиллиан почувствовала, что мир вокруг нее покачнулся. От одной только мысли о предстоящем ее тело, возбужденное ласками, трепетало. А он действительно желал ее. Об этом ей недвусмысленно говорили его грубые, яростные поцелуи, а также бесстыдно набухшее мужское естество, которое прижималось к нижней части ее живота. Джиллиан не сомневалась в том, что тоже хочет этого мужчину. Никогда раньше ей не доводилось испытывать такую сильную страсть. Ее не волновало, что у них почти не было шансов стать настоящей парой, ведь они происходили из таких далеких друг от друга миров, что Джиллиан даже не смела мечтать о таком счастье.
Сейчас она думала лишь о том, чтобы именно Коннор показал ей настоящее искусство любви.
Похоже, это давнее ее желание должно было сейчас исполниться.
Положив девушку на кровать, Коннор опустился рядом, накрыв ее губы еще одним долгим, пьянящим, глубоким поцелуем, от которого у Джиллиан закружилась голова. Потом, приподнявшись на локте, он принялся водить пальцем по холмикам ее груди, которые еще недавно так щедро и с удовольствием осыпал ласками.
– Я хочу совсем раздеть тебя, – пробормотал Коннор голосом, похожим на тихое мурлыканье. – Хочу дотронуться губами и руками до каждого дюйма твоей кожи. Посмотреть, везде ли она такого же прекрасного оттенка темного золота.
Джиллиан попыталась справиться с дрожью, которую в ней вызывали эти страстные слова. Коннор с понимающим видом улыбался ей, как будто знал, какие именно чувства пробуждал в ней. Сложив свои резко очерченные губы, он выдохнул теплый воздух в то место на рубашке, где от его поцелуев возвышался заостренный конец ее крайне чувствительного соска.
Тело Джиллиан покрылось мурашками. Но когда Коннор взялся за кружевной шнурок ее нижнего белья и начал медленно опускать его вниз, она протянула руку и схватила его за запястье.
Коннор остановился и вопросительно посмотрел на Джиллиан.
Та даже не поняла, как ей удалось внятно заговорить, когда ее разум был в таком смятении. Девушка и не пыталась мыслить связно, но каким-то образом сумела вымолвить несколько слов, несмотря на неуклюжие движения вдруг распухшего языка.
– Я тоже хочу видеть тебя. Можно?
Коннор внимательно посмотрел на нее, приподняв одну бровь. Часы на противоположной стороне комнаты отсчитали несколько секунд. Потом он взял руку Джиллиан в свою, положив ее себе на грудь недвусмысленно разрешающим жестом.
– Тогда сама сними с меня одежду. Сможешь? – Сердце Джиллиан затрепетало. Мускулистое тело Коннора заворожило ее с первой встречи. Ей и не нужно бьыо повторной просьбы, чтобы посмотреть на то, чем она тайно восхищалась все эти дни. Когда они зашли в дом, Коннор расстегнул пуговицы сюртука. Все, что ей сейчас оставалось сделать, так это снять его с плеч. Он помог ей и бросил сюртук на стоявший рядом стул. Туда же отправился и жилет.
Когда Джиллиан добралась до застежек на рубашке, то уже вся дрожала от радостного нетерпения. Ей удалось справиться, вскоре она раздвинула в стороны края белого батиста, обнажая широкий торс с рельефными мускулами и упругой загорелой кожей цвета полированной бронзы.
Она судорожно сглотнула. Ей ужасно захотелось дотронуться рукой до этой широкой груди, погладить шелковистую плоть.
Коннор как будто прочитал ее мысли. Его глаза сузились, и в полумраке комнаты их цвет казался зеленым. Он пристально посмотрел на нее и произнес:
– Ну же, Джиллиан, не бойся, коснись меня. Ты не можешь себе представить, как сильно я хочу почувствовать на себе твои руки.
Джиллиан исполнила его просьбу. Когда она провела по груди, дыхание Коннора стало прерывистым, а выпуклые мышцы затрепетали от ее прикосновений. Она слышала, как воздух со свистом выходил через его сомкнутые зубы, и это доставляло ей неописуемое удовольствие. Мощный торс покрывали волосы. Джиллиан ощущала под своими ладонями ровное биение его сердца, от которого веяло спокойствием и надежностью.
Он был таким сильным...
Джиллиан так глубоко погрузилась в созерцание тела Коннора, что не заметила, как тот ослабил завязку на ее сорочке, а потом уверенно положил руку на грудь.
На обнаженную грудь.
На этот раз одежда не притупляла эффект от его прикосновения. И когда Коннор сжал ее сморщенный сосок двумя шершавыми пальцами, Джиллиан показалось, будто ее пронзила молния.
А когда он наклонился к ней и обхватил ртом этот набухший бутон, готовый распуститься, и принялся жадно сосать его, Джиллиан издала крик, похожий на мяуканье. Она едва могла переносить это. Каждое голодное движение его губ, каждое касание языка заставляли мучительно напрягаться другое мягкое, укромное место между ее ногами, отчего нижняя часть тела девушки поднималась вверх, пытаясь смягчить боль.
– Тише, моя милая. – Рука Коннора оторвалась от груди и направилась вниз, к дрожащим мускулам ее живота. Она двигалась плавно, нежно массируя кожу движениями, которые должны были успокоить Джиллиан. Но чувство нетерпения буквально разрывало ее на части. – Я знаю, что ты хочешь этого, и я тебе это дам. Обещаю. Тебе будет очень хорошо. Но сначала мне нужно знать, что ты готова принять меня.
Он устроился у нее между ног так, чтобы плотная верхушка его фаллоса упиралась во внутреннюю сторону бедра Джиллиан. И она снова почувствовала приступ мучительного желания. А потом Коннор опустил руку еще ниже и нащупал прорезь в ее панталонах. Пробравшись сквозь завитки волос, охранявшие вход в ее пещеру, опытной рукой он развернул ее влажные лепестки и медленно просунул палец в тот узкий пульсирующий канал, где никогда раньше не был ни один мужчина. От ощущения заполненности, от легкого прикосновения к ее возбужденному клитору Джиллиан закусила губу и заметалась на подушке..Ее бедра начали сами судорожно двигаться то вверх, то вниз. И тогда внутренний сок брызгнул изнее, накрывая его палец, астенки ее лона сжались, какбудто приглашая его дальше внутрь. Коннор посмотрел на нее взглядом, в котором светилась неподдельная мужская самоуверенность.
– Боже правый, какая ты горячая, влажная и сочная! И все это для меня. – Он наклонился ближе к Джиллиан, как будто собираясь сказать ей что-то невероятно важное: – Ты знаешь, как сильно я хочу дотронуться до тебя там языком? Я хочу ощутить твой пряный вкус и заставить тебя кричать от наслаждения до тех пор, пока ты не попросишь меня остановиться.
Джиллиан содрогнулась. Его восхитительно сладострастное признание побудило сделать такое же в ответ:
– Я никогда не попрошу тебя остановиться, Коннор. Я хочу ощутить тебя внутри моего тела. Всего. Так глубоко, как только ты сможешь войти.
От ее слов он издал прерывистый стон.
– Я не заслуживаю этого, ты знаешь. Не заслуживаю тебя.
По хрипловатым ноткам, прозвучавшим в его голосе, и по тому, какая боль и неуверенность в своих силах появились в его взгляде, девушка поняла, что он искренне верил в правоту своих слов. Джиллиан решила, что не может идти дальше, если не убедит его в том, что он ошибается.
Она приподнялась и взяла его лицо в ладони.
– Нет, заслуживаешь. Ты хороший человек. – Она остановилась. В ее ушах зазвучали слова Коннора из их предыдущего разговора, полные горьких упреков самому себе. Джиллиан подняла голову и поцеловала его в чуть колючий подбородок. – Ты можешь верить во что угодно, но ты не заслуживаешь тех страданий, на которые тебя обрек этот монстр. Я обещаю, что мы поймаем его и не позволим причинить вред кому-нибудь еще.
Джиллиан хотела немного утешить его, но, похоже, ее слова произвели обратный эффект. Коннор окаменел. Наступила зловещая тишина. Потом лицо его потемнело. Резким движением он высвободил руку, лежавшую между ее ног, выпрямился и рывком встал с кровати, пробормотав какое-то проклятие.
Столь внезапная перемена ошеломила Джиллиан. Она совершенно не знала, что теперь делать. Ей не хватало его тепла, она вдруг остро почувствовала холод и одиночество. Подтянув край сорочки, девушка закрыла обнаженную грудь, обняла себя руками и посмотрела на него смущенным взглядом:
– Коннор, что случилось? Что-то не так?
Тот продолжал стоять к ней спиной и быстро застегивать пуговицы рубашки. Нагибаясь за жилетом, лежавшим на полу у ножки кровати, он едва удостоил ее взглядом.
– Я должен извиниться перед тобой. Пожалуйста, прости меня.
– За что?
– За то, что трогал тебя таким непозволительным образом. Мне не следовало заходить так далеко.
Джиллиан села на кровати, откинув назад спутанные волосы. Она ничего не понимала. Ее тело все еще горело от ласк Коннора, дыхание было прерывистым, в то время как он вел себя так, будто происшедшее между ними его ни капли не взволновало. Как ему удалось так быстро отдалиться от нее? Еще мгновение назад он целовал и гладил ее с ненасытной жадностью...
– Но я хотела, чтобы ты так трогал меня, Коннор. Почему...
Он не дал ей договорить. Резко развернувшись к ней, Коннор устремил на нее глаза, ярко горевшие под сердито сдвинутыми бровями.
– Черт побери, Джиллиан, неужели ты не видишь, что это была ошибка?
Ошибка? Ураган эмоций пронесся в ее душе. Боль, злость, стыд, смятение^ Но у нее не было времени разбираться в них, потому что Коннор все еще продолжал говорить сдержанным, отстраненным тоном:
– Боже, когда я трогаю тебя, то все, о чем я могу думать, это... ну, думаю, что ты сама догадываешься, о чем. И это лишний раз доказывает... В общем, я был прав, когда не хотел, чтобы мы вместе расследовали эти убийства.
Джиллиан вся похолодела. Нет. Конечно, он этого не сделает. Только не после того, что произошло между ними. Но она заблуждалась.
– Наше сотрудничество теперь официально закончилось, леди Джиллиан. – Девушка открыла рот, чтобы запротестовать, но Коннор поднял руку прежде, чем ей удалось произнести хоть звук. – Не тратьте лишних усилий. Я не должен был поддаваться на ваш шантаж и отступаться от принятого решения. Это бы спасло нас обоих от теперешнего чувства неловкости.
Неловкость? Это слово было слишком мягким, чтобы описать боль и унижение, переполнявшие сердце Джиллиан. Но по тому, какое решительное выражение появилось на лице Коннора, девушка вдруг поняла, что спорить с ним бесполезно. Он не уступит.
Только не в этот раз.
За все то время, что прошло с первой ночи их встречи, он никогда еще не выглядел таким отстраненным и неприступным.
Коннор взял сюртук со стула, стоявшего у кровати.
– Извините меня, леди Джиллиан. Но вы должны сами понимать, что это для вашего же блага. Я отказываюсь подвергать риску вашу жизнь. – Их взгляды еще раз встретились. И что-то промелькнуло в его глазах, но исчезло быстрее, чем она смогла с уверенностью определить, что именно это было. – Вам следует одеться. Я подожду вас в экипаже.
И с этими словами он вышел из дома, тихо закрыв за собой дверь.
Глава 14
Напрягая последние силы, Коннор кое-как поднялся вверх по каменным ступеням своего дома и вошел в темный холл. Он был измотан до предела. Скоро должно было взойти солнце, но пока его лучи не озарили горизонт, и в здании стояла гулкая, гнетущая тишина.
С той поры, как он помог Джиллиан выйти из наемного экипажа и оставил ее у парадного входа в резиденцию вдовствующей герцогини Мейтленд, потерянную и печальную, прошло почти сорок восемь часов. За это время Коннор изо всех сил старался стереть из памяти то, что произошло между ними в хижине Хайрама. Но теперь он начинал осознавать, что сделать это будет чертовски сложно. Может, и совсем невозможно.
В его ушах все еще раздавались ее нежные стоны наслаждения, пальцы все еще ощущали шелковистую кожу, а на языке чувствовался медовый вкус ее губ и ягодная сладость ее сосков.
И Коннор все еще видел перед собой выражение лица Джиллиан, когда он заявил ей, что ему не следовало целовать и ласкать ее.
Поморщившись, будто от боли, он бросил шляпу и перчатки на столике в фойе и поднял руку, чтобы откинуть назад со лба выбившуюся прядь волос. Коннор понимал, что ранил ее своей притворной невозмутимостью, и ненавидел себя за это. Но он не сомневался в том, что поступил правильно, когда оттолкнул Джиллиан от себя. Если бы он занялся с ней любовью, не обращая внимания на то, в каком месте их застала страсть, да и вообще забыв о препятствиях, что разделяли их, то сильно усложнил бы жизнь как ей, так и себе.
А если он прав насчет того, кто совершил все эти убийства, то для Джиллиан самым лучшим выходом будет держаться от него как можно дальше.
Коннор направился к кабинету. Слова Элмера Пэтчетта так и звучали в его голове: «Передай этому сопляку Коннору и его маленькой шлюшке, что все только начинается».
Бог мой, это все же Йен Траск, по-другому и быть не может. Ему было противно даже думать об этом, но послание убийцы звучало так же, как говорил с ним когда-то отчим. Траск был единственным человеком из его окружения, нынешнего или прошлого, в чьем извращенном сознании мог бы возникнуть такой чудовищный план мести.
Войдя в кабинет, Коннор зажег лампу и подошел к серванту, плеснул немного бренди в резной хрустальный бокал и без промедления выпил его, откинув назад голову, а потом тут же налил еще. Обычно он не злоупотреблял алкоголем, особенно в такое время суток, но ему ужасно хотелось отключиться от внешнего мира. А в этом крепкие напитки были хорошими помощниками.
Похоже, прошлое вернулось и начало преследовать его, чтобы отомстить.
Два дня назад, сразу же после того, как он расстался с Джиллиан, Коннор нанес визит на Еоу-стрит и поговорил с Толливером. Сыщик сначала расстроился, что они больше не будут пользоваться помощью леди Давентри, а потом внимательно выслушал его рассказ и согласился, что надо изучить возможность побега Йена Траска из застенков Ньюгейтской тюрьмы.
А пока руки Коннора были связаны. Ему нечем было помочь расследованию, кроме как быть все время начеку и ждать развития событий. Навязанное бездействие и сопровождавшее его чувство беспомощности очень тяготили Коннора.
Сколько еще пройдет времени, прежде чем Траск нанесет очередной удар?
Усевшись в мягкое кресло, Коннор откинулся назад и скрестил ноги. Он мрачно смотрел через решетчатое стекло окна, откуда лились розовые лучи медленно встающего солнца. Пиккадилли постепенно просыпалась. Иногда слышался стук повозки о мостовую, пробегал мимо какой-нибудь слуга по своим утренним делам. Но Коннор ничего этого не замечал. Он был слишком поглощен мыслями о том, в какой кошмарный сон превратилась его жизнь.
И раздумьями о девушке. Она стала занимать в его голове гораздо больше места, чем следовало. Больше, чем Коннор был готов признаться даже самому себе.
Он постоянно думал о Джиллиан.
Сотрудники «Грейсон и Монро шиппинг» вчера утром наконец-то вернулись на работу. Коннор провел весь день и вечер в конторе, пытаясь решить все накопившиеся проблемы, а также разобраться в горах деловых бумаг и корреспонденции, ожидавших его в кабинете. Но даже там образ Джиллиан постоянно отвлекал его внимание. Каждый раз, когда он закрывал глаза, то видел опять ее, распростертую на кровати в лачуге Хайрама, с затуманенным, блаженным выражением лица; опять смотрел на обнаженную упругую грудь совершенной формы, чувствовал под собой ее бедра, которые Джиллиан охотно раздвинула, чтобы пропустить его нежные пальцы.
Даже сейчас, при воспоминании об этом, его мужское естество дернулось от возбуждения.
Поздно вечером, когда он наконец появился дома, то не знал, куда деться от ощущения тяжести и боли во всем теле, от докучавшей ему нерастраченной страсти. Несколько часов он крутился без сна в кровати. Потом решил все-таки встать, одеться и нанести визит Селине. Любовница встретила его, как и всегда, с радостью. Но в тот момент, когда она прижалась губами к его рту приветственным поцелуем, Коннор понял, что ему не следовало приходить.
«Это не та женщина, которую ты хочешь!» – кричал ему внутренний голос.
В его объятиях была тонкая, гибкая фигурка, без тех мягких и сексуальных изгибов, о которых он мечтал. А вместо тонкого аромата жасмина и специй, что так сильно ему полюбился, его носа коснулся крепкий запах роз.
Этого оказалось достаточно, чтобы его плоть поникла раньше, чем он начал снимать одежду.
Ему была нужна только Джиллиан, и больше никто. Его цыганка.
К чести Селины, к его внезапной холодности она отнеслась с пониманием. Коннору показалось, что такое случалось с ней и раньше. Но когда она проводила его из своей изящно убранной квартиры, расположенной над магазином платья, то на пороге почему-то печально улыбнулась ему, вполне сознавая, что это была последняя их встреча.
– Кем бы она ни была, – мягко проговорила Селина, – она очень счастливая женщина.
Вспоминая теперь ее слова, Коннор покачал головой, рассеянно крутя бокал с бренди между загрубевшими пальцами. Хотя они льстили его самолюбию, правда заключалась в том, что даже Селина была слишком хороша для такого, как он. А Джиллиан... Боже, она казалась ему недосягаемой. Его одержимость ею была почти смешной.
Тогда почему от осознания того, что ему никогда не будет позволено назвать ее своей, внутри его все переворачивалось и скручивалось от боли?
Осушив бокал последним глотком, Коннор отставил его, откинул голову на мягкую спинку кресла и в изнеможении закрыл глаза. Но Джиллиан продолжала мучить его, Ее образ мелькал перед внутренним взором Коннора, пока он не зарычал от злости.
Почему она не может оставить его в покое? Но как она смогла стать такой необходимой ему за столь короткое время? Никогда раньше у него не было ощущения такой близости с женщиной. Его влекло к ней не только физически, но и духовно. Ее сила, ум и упрямство то интриговали, то злили его. А ее способность к пониманию и желание слушать заставили его довериться ей, поделиться тем, что он до нее не рассказывал ни единой живой душе.
Он рассказал ей о Бреннане, и Джиллиан не отвернулась от него в ужасе, не стала обвинять его, а попыталась как-то помочь ему, убедить его в том, что тут не было его вины.
Но Коннор лучше знал. Он действительно был виноват в том, что случилось со Стюартом, Пег, Хайрамом. Он не смог защитить их точно так же, как не смог защитить Бреннана. И если он не будет осторожным, то скоро в списке пострадавших появится еще одно имя.
Джиллиан.
Коннор почувствовал, как дрогнул его подбородок, а ладони, лежавшие на подлокотниках кресла, сами собой сжались в кулаки. Он не позволит этому случиться! И единственный способ уберечь ее от неприятностей – это держать ее подальше от своих дел, не дать ей привязаться к себе больше, чем сейчас. Если Траск хоть на мгновение вообразит, что Джиллиан что-то значит для него, то не станет раздумывать, стоит ли наносить удар по ней, для того чтобы отомстить ему. И если из-за него с Джиллиан случится что-то ужасное...
Боже правый, он не думает, что сможет перенести это.
Вдруг у парадной двери раздался звонок. Коннор очнулся от своих размышлений. Посмотрев на напольные часы в углу, он обнаружил, что те показывали половину седьмого. Оказывается, он просидел в кабинете уже больше часа.
Недоумевая по поводу того, кто бы мог зайти к нему так рано, Коннор поднялся и вышел из комнаты. Пройдя по короткому холлу в фойе, он очутился перед дверью и открыл ее в тот момент, когда раздался еще один звонок.
На крыльце стояли два сыщика с Боу-стрит. Он сразу же узнал одного из них, более высокого и худощавого, чем второй. Это был Альбертсон, занимавшийся расследованием смерти Стюарта. Коннору так и не удалось разубедить его в невиновности Уилбура Форбса.
По выражению его остроносого, хитроватого лица Коннор сразу понял: произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Монро. – Альбертсон снял свою шляпу. Его голова склонилась в формальном приветствии. – Извините, что пришлось потревожить вас так рано, но в деле появилось новое обстоятельство, которое мы хотели бы обсудить с вами.
Несмотря на вежливые слова, в его поведении было что-то неестественное, будто он был постоянно начеку. Но Коннор в этот момент был слишком сосредоточен на том, что сказал полисмен, и совсем не волновался насчет манеры, в какой это было сделано.
Он пропустил двух сыщиков вперед, в фойе.
– Вы сказали, что появилось новое обстоятельство? – спросил Коннор, перебирая в уме все возможные варианты. Его сердце ускорило свой ритм. – Какое именно?
Ему ответил второй детектив, молодой и менее опытный:
– Нам удалось отыскать Уилбура Форбса.
В душе Коннора вспыхнул огонь надежды. Раз Форбса арестовали, значит, скоро он докажет полиции, что не виноват в убийстве. Теперь это всего лишь вопрос времени. А когда это произойдет, им придется признать, что настал момент подумать о другом кандидате на роль преступника. Если он опять покажет сыщикам письма и расскажет об отчиме, может, ему удастся убедить их в том, что над этим стоит подумать.
Несмотря на растущее чувство радостного предвкушения, Коннор пытался говорить спокойно и невозмутимо:
– Вы уже допрашивали его? У него есть какое-нибудь алиби на ту ночь, когда был убит мой партнер?
Два сыщика обменялись особенным взглядом, и внезапно по спине Коннора пробежал холодок предчувствия, от которого на коже поднялись тонкие волоски. Тут явно происходило что-то еще. Но что именно?
Альбертсон повернулся к нему лицом. Оно ничего не выражало.
– Форбс не сможет предоставить нам алиби, Монро. Его нашли мертвым.
Коннор был в шоке, словно его облили ледяной водой. От такой ужасной неожиданности огонь надежды тут же погас.
– Мертвым?
– Правильно. Убитым. Его горло было перерезано, так же как и горло мистера Грейсона. – Альбертсон прищурил глаза и долгим, пронзительным взглядом окинул Коннора. – Боюсь, мистер Монро, мне придется спросить у вас... где вы были прошлой ночью?
– Джиллиан? Джиллиан, ты меня слышишь?
При звуках резкого голоса тети Оливии Джиллиан отвела глаза от еды на тарелке, которую ковыряла вилкой. Она вдруг заметила, что все члены ее семьи, собравшиеся за столом для завтрака, смотрели ка нее с разной степенью раздражения и тревоги.
О Боже! Девушка закусила губу и сцепила руки на коленях, надеясь, что скатерть скроет побелевшие костяшки пальцев. Она не хотела так поступать, но, видимо, опять глубоко погрузилась в свои мысли и перестала слышать и замечать все вокруг.
С тех пор как она окончательно рассталась с Коннором Монро, такое стало случаться с ней слишком часто.
После того, что произошло между ними в доме Хайрама Ледбеттера, Коннор повез ее назад, в Мейтленд-Хаус. Пока они тряслись в наемном экипаже, Джиллиан изо всех сил старалась переубедить его и позволить ей и дальше принимать участие в расследовании, но он был непоколебим. Коннор отказывался даже слушать ее мольбы, а когда пришел момент прощаться, она и злилась на него за его постоянное упрямство, и чувствовала боль оттого, что ему удалось оттолкнуть ее от себя, несмотря на все, что так сблизило их.
Чтоб он провалился! Его трудный характер еще доставит ему немало хлопот, в этом можно не сомневаться. Джиллиан ясно видела, что он верил, будто таким образом защищает ее. Но это нисколько не смягчало ее ярость, ведь Коннор так легко выставил ее вон. Девушка признавала: гневалась она потому, что теряла единственную нить, связующую ее с Форбсом, хотя понимала, что причина эта была не единственной. В какой-то момент Джиллиан осознала: помощь Коннору стала для нее такой же важной частью расследования, как и поиск правды о том, что именно случилось в ночь убийства мамы.
Но что толку раз за разом прокручивать эти мысли в голове? Коннор решил, что ему не нужна ее помощь, и было ясно, что на этот раз он не отступится. На данный момент Джиллиан сделала все, что могла. Вернувшись домой от Теодосии, она написала записку Толливеру, в которой описала ситуацию, и получила от него ответ с извинениями и заверениями в том, что он будет держать ее в курсе всех событий касательно Форбса и дела Коннора.
Ей оставалось только надеяться, что сыщик исполнит свое обещание. А пока она изо всех сил старалась забыть о расследовании и заняться другими вещами.
Но это задание оказалось совсем непростым.
Сбросив меланхолию, она повернулась к своей тете:
– Извини, тетя Оливия. Ты мне что-то сказала? Боюсь, я опять витала в облаках.
Пожилая женщина фыркнула и подняла подбородок.
– Это видно. – Указав жестом слуге, чтобы тот налил ей еще одну чашку кофе, она окинула старшую племянницу суровым взглядом: – По-моему, ты все утро о чем-то думаешь. Тебя что-то беспокоит?
Джиллиан едва сдержала гримасу неудовольствия. Ей следовало бы знать, что леди Оливия обратит внимание на ее отсутствующее выражение лица. Но как только она открыла рот, чтобы убедить ее в том, что с ней все в порядке, то почувствовала, как кто-то тихонько дотронулся до ее рукава. Джиллиан сразу переключилась на того, кто сидел рядом с ней.
Слава Богу! Коннор не думал, что его тело, измученное желанием, могло бы перенести отказ.
Хоть внутри он и дрожал от нетерпения, но весьма проворно расстегнул все оставшиеся пуговицы, потом спустил платье и нижние юбки к пышным бедрам, пока они не упали на пол. Каким-то образом ему удалось справиться со шнуровкой корсета, который он благополучно отправил к остальным вещам. Взявдевушку наруки, Коннор понес ее в сторону кровати.
И Джиллиан почувствовала, что мир вокруг нее покачнулся. От одной только мысли о предстоящем ее тело, возбужденное ласками, трепетало. А он действительно желал ее. Об этом ей недвусмысленно говорили его грубые, яростные поцелуи, а также бесстыдно набухшее мужское естество, которое прижималось к нижней части ее живота. Джиллиан не сомневалась в том, что тоже хочет этого мужчину. Никогда раньше ей не доводилось испытывать такую сильную страсть. Ее не волновало, что у них почти не было шансов стать настоящей парой, ведь они происходили из таких далеких друг от друга миров, что Джиллиан даже не смела мечтать о таком счастье.
Сейчас она думала лишь о том, чтобы именно Коннор показал ей настоящее искусство любви.
Похоже, это давнее ее желание должно было сейчас исполниться.
Положив девушку на кровать, Коннор опустился рядом, накрыв ее губы еще одним долгим, пьянящим, глубоким поцелуем, от которого у Джиллиан закружилась голова. Потом, приподнявшись на локте, он принялся водить пальцем по холмикам ее груди, которые еще недавно так щедро и с удовольствием осыпал ласками.
– Я хочу совсем раздеть тебя, – пробормотал Коннор голосом, похожим на тихое мурлыканье. – Хочу дотронуться губами и руками до каждого дюйма твоей кожи. Посмотреть, везде ли она такого же прекрасного оттенка темного золота.
Джиллиан попыталась справиться с дрожью, которую в ней вызывали эти страстные слова. Коннор с понимающим видом улыбался ей, как будто знал, какие именно чувства пробуждал в ней. Сложив свои резко очерченные губы, он выдохнул теплый воздух в то место на рубашке, где от его поцелуев возвышался заостренный конец ее крайне чувствительного соска.
Тело Джиллиан покрылось мурашками. Но когда Коннор взялся за кружевной шнурок ее нижнего белья и начал медленно опускать его вниз, она протянула руку и схватила его за запястье.
Коннор остановился и вопросительно посмотрел на Джиллиан.
Та даже не поняла, как ей удалось внятно заговорить, когда ее разум был в таком смятении. Девушка и не пыталась мыслить связно, но каким-то образом сумела вымолвить несколько слов, несмотря на неуклюжие движения вдруг распухшего языка.
– Я тоже хочу видеть тебя. Можно?
Коннор внимательно посмотрел на нее, приподняв одну бровь. Часы на противоположной стороне комнаты отсчитали несколько секунд. Потом он взял руку Джиллиан в свою, положив ее себе на грудь недвусмысленно разрешающим жестом.
– Тогда сама сними с меня одежду. Сможешь? – Сердце Джиллиан затрепетало. Мускулистое тело Коннора заворожило ее с первой встречи. Ей и не нужно бьыо повторной просьбы, чтобы посмотреть на то, чем она тайно восхищалась все эти дни. Когда они зашли в дом, Коннор расстегнул пуговицы сюртука. Все, что ей сейчас оставалось сделать, так это снять его с плеч. Он помог ей и бросил сюртук на стоявший рядом стул. Туда же отправился и жилет.
Когда Джиллиан добралась до застежек на рубашке, то уже вся дрожала от радостного нетерпения. Ей удалось справиться, вскоре она раздвинула в стороны края белого батиста, обнажая широкий торс с рельефными мускулами и упругой загорелой кожей цвета полированной бронзы.
Она судорожно сглотнула. Ей ужасно захотелось дотронуться рукой до этой широкой груди, погладить шелковистую плоть.
Коннор как будто прочитал ее мысли. Его глаза сузились, и в полумраке комнаты их цвет казался зеленым. Он пристально посмотрел на нее и произнес:
– Ну же, Джиллиан, не бойся, коснись меня. Ты не можешь себе представить, как сильно я хочу почувствовать на себе твои руки.
Джиллиан исполнила его просьбу. Когда она провела по груди, дыхание Коннора стало прерывистым, а выпуклые мышцы затрепетали от ее прикосновений. Она слышала, как воздух со свистом выходил через его сомкнутые зубы, и это доставляло ей неописуемое удовольствие. Мощный торс покрывали волосы. Джиллиан ощущала под своими ладонями ровное биение его сердца, от которого веяло спокойствием и надежностью.
Он был таким сильным...
Джиллиан так глубоко погрузилась в созерцание тела Коннора, что не заметила, как тот ослабил завязку на ее сорочке, а потом уверенно положил руку на грудь.
На обнаженную грудь.
На этот раз одежда не притупляла эффект от его прикосновения. И когда Коннор сжал ее сморщенный сосок двумя шершавыми пальцами, Джиллиан показалось, будто ее пронзила молния.
А когда он наклонился к ней и обхватил ртом этот набухший бутон, готовый распуститься, и принялся жадно сосать его, Джиллиан издала крик, похожий на мяуканье. Она едва могла переносить это. Каждое голодное движение его губ, каждое касание языка заставляли мучительно напрягаться другое мягкое, укромное место между ее ногами, отчего нижняя часть тела девушки поднималась вверх, пытаясь смягчить боль.
– Тише, моя милая. – Рука Коннора оторвалась от груди и направилась вниз, к дрожащим мускулам ее живота. Она двигалась плавно, нежно массируя кожу движениями, которые должны были успокоить Джиллиан. Но чувство нетерпения буквально разрывало ее на части. – Я знаю, что ты хочешь этого, и я тебе это дам. Обещаю. Тебе будет очень хорошо. Но сначала мне нужно знать, что ты готова принять меня.
Он устроился у нее между ног так, чтобы плотная верхушка его фаллоса упиралась во внутреннюю сторону бедра Джиллиан. И она снова почувствовала приступ мучительного желания. А потом Коннор опустил руку еще ниже и нащупал прорезь в ее панталонах. Пробравшись сквозь завитки волос, охранявшие вход в ее пещеру, опытной рукой он развернул ее влажные лепестки и медленно просунул палец в тот узкий пульсирующий канал, где никогда раньше не был ни один мужчина. От ощущения заполненности, от легкого прикосновения к ее возбужденному клитору Джиллиан закусила губу и заметалась на подушке..Ее бедра начали сами судорожно двигаться то вверх, то вниз. И тогда внутренний сок брызгнул изнее, накрывая его палец, астенки ее лона сжались, какбудто приглашая его дальше внутрь. Коннор посмотрел на нее взглядом, в котором светилась неподдельная мужская самоуверенность.
– Боже правый, какая ты горячая, влажная и сочная! И все это для меня. – Он наклонился ближе к Джиллиан, как будто собираясь сказать ей что-то невероятно важное: – Ты знаешь, как сильно я хочу дотронуться до тебя там языком? Я хочу ощутить твой пряный вкус и заставить тебя кричать от наслаждения до тех пор, пока ты не попросишь меня остановиться.
Джиллиан содрогнулась. Его восхитительно сладострастное признание побудило сделать такое же в ответ:
– Я никогда не попрошу тебя остановиться, Коннор. Я хочу ощутить тебя внутри моего тела. Всего. Так глубоко, как только ты сможешь войти.
От ее слов он издал прерывистый стон.
– Я не заслуживаю этого, ты знаешь. Не заслуживаю тебя.
По хрипловатым ноткам, прозвучавшим в его голосе, и по тому, какая боль и неуверенность в своих силах появились в его взгляде, девушка поняла, что он искренне верил в правоту своих слов. Джиллиан решила, что не может идти дальше, если не убедит его в том, что он ошибается.
Она приподнялась и взяла его лицо в ладони.
– Нет, заслуживаешь. Ты хороший человек. – Она остановилась. В ее ушах зазвучали слова Коннора из их предыдущего разговора, полные горьких упреков самому себе. Джиллиан подняла голову и поцеловала его в чуть колючий подбородок. – Ты можешь верить во что угодно, но ты не заслуживаешь тех страданий, на которые тебя обрек этот монстр. Я обещаю, что мы поймаем его и не позволим причинить вред кому-нибудь еще.
Джиллиан хотела немного утешить его, но, похоже, ее слова произвели обратный эффект. Коннор окаменел. Наступила зловещая тишина. Потом лицо его потемнело. Резким движением он высвободил руку, лежавшую между ее ног, выпрямился и рывком встал с кровати, пробормотав какое-то проклятие.
Столь внезапная перемена ошеломила Джиллиан. Она совершенно не знала, что теперь делать. Ей не хватало его тепла, она вдруг остро почувствовала холод и одиночество. Подтянув край сорочки, девушка закрыла обнаженную грудь, обняла себя руками и посмотрела на него смущенным взглядом:
– Коннор, что случилось? Что-то не так?
Тот продолжал стоять к ней спиной и быстро застегивать пуговицы рубашки. Нагибаясь за жилетом, лежавшим на полу у ножки кровати, он едва удостоил ее взглядом.
– Я должен извиниться перед тобой. Пожалуйста, прости меня.
– За что?
– За то, что трогал тебя таким непозволительным образом. Мне не следовало заходить так далеко.
Джиллиан села на кровати, откинув назад спутанные волосы. Она ничего не понимала. Ее тело все еще горело от ласк Коннора, дыхание было прерывистым, в то время как он вел себя так, будто происшедшее между ними его ни капли не взволновало. Как ему удалось так быстро отдалиться от нее? Еще мгновение назад он целовал и гладил ее с ненасытной жадностью...
– Но я хотела, чтобы ты так трогал меня, Коннор. Почему...
Он не дал ей договорить. Резко развернувшись к ней, Коннор устремил на нее глаза, ярко горевшие под сердито сдвинутыми бровями.
– Черт побери, Джиллиан, неужели ты не видишь, что это была ошибка?
Ошибка? Ураган эмоций пронесся в ее душе. Боль, злость, стыд, смятение^ Но у нее не было времени разбираться в них, потому что Коннор все еще продолжал говорить сдержанным, отстраненным тоном:
– Боже, когда я трогаю тебя, то все, о чем я могу думать, это... ну, думаю, что ты сама догадываешься, о чем. И это лишний раз доказывает... В общем, я был прав, когда не хотел, чтобы мы вместе расследовали эти убийства.
Джиллиан вся похолодела. Нет. Конечно, он этого не сделает. Только не после того, что произошло между ними. Но она заблуждалась.
– Наше сотрудничество теперь официально закончилось, леди Джиллиан. – Девушка открыла рот, чтобы запротестовать, но Коннор поднял руку прежде, чем ей удалось произнести хоть звук. – Не тратьте лишних усилий. Я не должен был поддаваться на ваш шантаж и отступаться от принятого решения. Это бы спасло нас обоих от теперешнего чувства неловкости.
Неловкость? Это слово было слишком мягким, чтобы описать боль и унижение, переполнявшие сердце Джиллиан. Но по тому, какое решительное выражение появилось на лице Коннора, девушка вдруг поняла, что спорить с ним бесполезно. Он не уступит.
Только не в этот раз.
За все то время, что прошло с первой ночи их встречи, он никогда еще не выглядел таким отстраненным и неприступным.
Коннор взял сюртук со стула, стоявшего у кровати.
– Извините меня, леди Джиллиан. Но вы должны сами понимать, что это для вашего же блага. Я отказываюсь подвергать риску вашу жизнь. – Их взгляды еще раз встретились. И что-то промелькнуло в его глазах, но исчезло быстрее, чем она смогла с уверенностью определить, что именно это было. – Вам следует одеться. Я подожду вас в экипаже.
И с этими словами он вышел из дома, тихо закрыв за собой дверь.
Глава 14
Первое заключение не всегда бывает правильным.
Напрягая последние силы, Коннор кое-как поднялся вверх по каменным ступеням своего дома и вошел в темный холл. Он был измотан до предела. Скоро должно было взойти солнце, но пока его лучи не озарили горизонт, и в здании стояла гулкая, гнетущая тишина.
С той поры, как он помог Джиллиан выйти из наемного экипажа и оставил ее у парадного входа в резиденцию вдовствующей герцогини Мейтленд, потерянную и печальную, прошло почти сорок восемь часов. За это время Коннор изо всех сил старался стереть из памяти то, что произошло между ними в хижине Хайрама. Но теперь он начинал осознавать, что сделать это будет чертовски сложно. Может, и совсем невозможно.
В его ушах все еще раздавались ее нежные стоны наслаждения, пальцы все еще ощущали шелковистую кожу, а на языке чувствовался медовый вкус ее губ и ягодная сладость ее сосков.
И Коннор все еще видел перед собой выражение лица Джиллиан, когда он заявил ей, что ему не следовало целовать и ласкать ее.
Поморщившись, будто от боли, он бросил шляпу и перчатки на столике в фойе и поднял руку, чтобы откинуть назад со лба выбившуюся прядь волос. Коннор понимал, что ранил ее своей притворной невозмутимостью, и ненавидел себя за это. Но он не сомневался в том, что поступил правильно, когда оттолкнул Джиллиан от себя. Если бы он занялся с ней любовью, не обращая внимания на то, в каком месте их застала страсть, да и вообще забыв о препятствиях, что разделяли их, то сильно усложнил бы жизнь как ей, так и себе.
А если он прав насчет того, кто совершил все эти убийства, то для Джиллиан самым лучшим выходом будет держаться от него как можно дальше.
Коннор направился к кабинету. Слова Элмера Пэтчетта так и звучали в его голове: «Передай этому сопляку Коннору и его маленькой шлюшке, что все только начинается».
Бог мой, это все же Йен Траск, по-другому и быть не может. Ему было противно даже думать об этом, но послание убийцы звучало так же, как говорил с ним когда-то отчим. Траск был единственным человеком из его окружения, нынешнего или прошлого, в чьем извращенном сознании мог бы возникнуть такой чудовищный план мести.
Войдя в кабинет, Коннор зажег лампу и подошел к серванту, плеснул немного бренди в резной хрустальный бокал и без промедления выпил его, откинув назад голову, а потом тут же налил еще. Обычно он не злоупотреблял алкоголем, особенно в такое время суток, но ему ужасно хотелось отключиться от внешнего мира. А в этом крепкие напитки были хорошими помощниками.
Похоже, прошлое вернулось и начало преследовать его, чтобы отомстить.
Два дня назад, сразу же после того, как он расстался с Джиллиан, Коннор нанес визит на Еоу-стрит и поговорил с Толливером. Сыщик сначала расстроился, что они больше не будут пользоваться помощью леди Давентри, а потом внимательно выслушал его рассказ и согласился, что надо изучить возможность побега Йена Траска из застенков Ньюгейтской тюрьмы.
А пока руки Коннора были связаны. Ему нечем было помочь расследованию, кроме как быть все время начеку и ждать развития событий. Навязанное бездействие и сопровождавшее его чувство беспомощности очень тяготили Коннора.
Сколько еще пройдет времени, прежде чем Траск нанесет очередной удар?
Усевшись в мягкое кресло, Коннор откинулся назад и скрестил ноги. Он мрачно смотрел через решетчатое стекло окна, откуда лились розовые лучи медленно встающего солнца. Пиккадилли постепенно просыпалась. Иногда слышался стук повозки о мостовую, пробегал мимо какой-нибудь слуга по своим утренним делам. Но Коннор ничего этого не замечал. Он был слишком поглощен мыслями о том, в какой кошмарный сон превратилась его жизнь.
И раздумьями о девушке. Она стала занимать в его голове гораздо больше места, чем следовало. Больше, чем Коннор был готов признаться даже самому себе.
Он постоянно думал о Джиллиан.
Сотрудники «Грейсон и Монро шиппинг» вчера утром наконец-то вернулись на работу. Коннор провел весь день и вечер в конторе, пытаясь решить все накопившиеся проблемы, а также разобраться в горах деловых бумаг и корреспонденции, ожидавших его в кабинете. Но даже там образ Джиллиан постоянно отвлекал его внимание. Каждый раз, когда он закрывал глаза, то видел опять ее, распростертую на кровати в лачуге Хайрама, с затуманенным, блаженным выражением лица; опять смотрел на обнаженную упругую грудь совершенной формы, чувствовал под собой ее бедра, которые Джиллиан охотно раздвинула, чтобы пропустить его нежные пальцы.
Даже сейчас, при воспоминании об этом, его мужское естество дернулось от возбуждения.
Поздно вечером, когда он наконец появился дома, то не знал, куда деться от ощущения тяжести и боли во всем теле, от докучавшей ему нерастраченной страсти. Несколько часов он крутился без сна в кровати. Потом решил все-таки встать, одеться и нанести визит Селине. Любовница встретила его, как и всегда, с радостью. Но в тот момент, когда она прижалась губами к его рту приветственным поцелуем, Коннор понял, что ему не следовало приходить.
«Это не та женщина, которую ты хочешь!» – кричал ему внутренний голос.
В его объятиях была тонкая, гибкая фигурка, без тех мягких и сексуальных изгибов, о которых он мечтал. А вместо тонкого аромата жасмина и специй, что так сильно ему полюбился, его носа коснулся крепкий запах роз.
Этого оказалось достаточно, чтобы его плоть поникла раньше, чем он начал снимать одежду.
Ему была нужна только Джиллиан, и больше никто. Его цыганка.
К чести Селины, к его внезапной холодности она отнеслась с пониманием. Коннору показалось, что такое случалось с ней и раньше. Но когда она проводила его из своей изящно убранной квартиры, расположенной над магазином платья, то на пороге почему-то печально улыбнулась ему, вполне сознавая, что это была последняя их встреча.
– Кем бы она ни была, – мягко проговорила Селина, – она очень счастливая женщина.
Вспоминая теперь ее слова, Коннор покачал головой, рассеянно крутя бокал с бренди между загрубевшими пальцами. Хотя они льстили его самолюбию, правда заключалась в том, что даже Селина была слишком хороша для такого, как он. А Джиллиан... Боже, она казалась ему недосягаемой. Его одержимость ею была почти смешной.
Тогда почему от осознания того, что ему никогда не будет позволено назвать ее своей, внутри его все переворачивалось и скручивалось от боли?
Осушив бокал последним глотком, Коннор отставил его, откинул голову на мягкую спинку кресла и в изнеможении закрыл глаза. Но Джиллиан продолжала мучить его, Ее образ мелькал перед внутренним взором Коннора, пока он не зарычал от злости.
Почему она не может оставить его в покое? Но как она смогла стать такой необходимой ему за столь короткое время? Никогда раньше у него не было ощущения такой близости с женщиной. Его влекло к ней не только физически, но и духовно. Ее сила, ум и упрямство то интриговали, то злили его. А ее способность к пониманию и желание слушать заставили его довериться ей, поделиться тем, что он до нее не рассказывал ни единой живой душе.
Он рассказал ей о Бреннане, и Джиллиан не отвернулась от него в ужасе, не стала обвинять его, а попыталась как-то помочь ему, убедить его в том, что тут не было его вины.
Но Коннор лучше знал. Он действительно был виноват в том, что случилось со Стюартом, Пег, Хайрамом. Он не смог защитить их точно так же, как не смог защитить Бреннана. И если он не будет осторожным, то скоро в списке пострадавших появится еще одно имя.
Джиллиан.
Коннор почувствовал, как дрогнул его подбородок, а ладони, лежавшие на подлокотниках кресла, сами собой сжались в кулаки. Он не позволит этому случиться! И единственный способ уберечь ее от неприятностей – это держать ее подальше от своих дел, не дать ей привязаться к себе больше, чем сейчас. Если Траск хоть на мгновение вообразит, что Джиллиан что-то значит для него, то не станет раздумывать, стоит ли наносить удар по ней, для того чтобы отомстить ему. И если из-за него с Джиллиан случится что-то ужасное...
Боже правый, он не думает, что сможет перенести это.
Вдруг у парадной двери раздался звонок. Коннор очнулся от своих размышлений. Посмотрев на напольные часы в углу, он обнаружил, что те показывали половину седьмого. Оказывается, он просидел в кабинете уже больше часа.
Недоумевая по поводу того, кто бы мог зайти к нему так рано, Коннор поднялся и вышел из комнаты. Пройдя по короткому холлу в фойе, он очутился перед дверью и открыл ее в тот момент, когда раздался еще один звонок.
На крыльце стояли два сыщика с Боу-стрит. Он сразу же узнал одного из них, более высокого и худощавого, чем второй. Это был Альбертсон, занимавшийся расследованием смерти Стюарта. Коннору так и не удалось разубедить его в невиновности Уилбура Форбса.
По выражению его остроносого, хитроватого лица Коннор сразу понял: произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Монро. – Альбертсон снял свою шляпу. Его голова склонилась в формальном приветствии. – Извините, что пришлось потревожить вас так рано, но в деле появилось новое обстоятельство, которое мы хотели бы обсудить с вами.
Несмотря на вежливые слова, в его поведении было что-то неестественное, будто он был постоянно начеку. Но Коннор в этот момент был слишком сосредоточен на том, что сказал полисмен, и совсем не волновался насчет манеры, в какой это было сделано.
Он пропустил двух сыщиков вперед, в фойе.
– Вы сказали, что появилось новое обстоятельство? – спросил Коннор, перебирая в уме все возможные варианты. Его сердце ускорило свой ритм. – Какое именно?
Ему ответил второй детектив, молодой и менее опытный:
– Нам удалось отыскать Уилбура Форбса.
В душе Коннора вспыхнул огонь надежды. Раз Форбса арестовали, значит, скоро он докажет полиции, что не виноват в убийстве. Теперь это всего лишь вопрос времени. А когда это произойдет, им придется признать, что настал момент подумать о другом кандидате на роль преступника. Если он опять покажет сыщикам письма и расскажет об отчиме, может, ему удастся убедить их в том, что над этим стоит подумать.
Несмотря на растущее чувство радостного предвкушения, Коннор пытался говорить спокойно и невозмутимо:
– Вы уже допрашивали его? У него есть какое-нибудь алиби на ту ночь, когда был убит мой партнер?
Два сыщика обменялись особенным взглядом, и внезапно по спине Коннора пробежал холодок предчувствия, от которого на коже поднялись тонкие волоски. Тут явно происходило что-то еще. Но что именно?
Альбертсон повернулся к нему лицом. Оно ничего не выражало.
– Форбс не сможет предоставить нам алиби, Монро. Его нашли мертвым.
Коннор был в шоке, словно его облили ледяной водой. От такой ужасной неожиданности огонь надежды тут же погас.
– Мертвым?
– Правильно. Убитым. Его горло было перерезано, так же как и горло мистера Грейсона. – Альбертсон прищурил глаза и долгим, пронзительным взглядом окинул Коннора. – Боюсь, мистер Монро, мне придется спросить у вас... где вы были прошлой ночью?
– Джиллиан? Джиллиан, ты меня слышишь?
При звуках резкого голоса тети Оливии Джиллиан отвела глаза от еды на тарелке, которую ковыряла вилкой. Она вдруг заметила, что все члены ее семьи, собравшиеся за столом для завтрака, смотрели ка нее с разной степенью раздражения и тревоги.
О Боже! Девушка закусила губу и сцепила руки на коленях, надеясь, что скатерть скроет побелевшие костяшки пальцев. Она не хотела так поступать, но, видимо, опять глубоко погрузилась в свои мысли и перестала слышать и замечать все вокруг.
С тех пор как она окончательно рассталась с Коннором Монро, такое стало случаться с ней слишком часто.
После того, что произошло между ними в доме Хайрама Ледбеттера, Коннор повез ее назад, в Мейтленд-Хаус. Пока они тряслись в наемном экипаже, Джиллиан изо всех сил старалась переубедить его и позволить ей и дальше принимать участие в расследовании, но он был непоколебим. Коннор отказывался даже слушать ее мольбы, а когда пришел момент прощаться, она и злилась на него за его постоянное упрямство, и чувствовала боль оттого, что ему удалось оттолкнуть ее от себя, несмотря на все, что так сблизило их.
Чтоб он провалился! Его трудный характер еще доставит ему немало хлопот, в этом можно не сомневаться. Джиллиан ясно видела, что он верил, будто таким образом защищает ее. Но это нисколько не смягчало ее ярость, ведь Коннор так легко выставил ее вон. Девушка признавала: гневалась она потому, что теряла единственную нить, связующую ее с Форбсом, хотя понимала, что причина эта была не единственной. В какой-то момент Джиллиан осознала: помощь Коннору стала для нее такой же важной частью расследования, как и поиск правды о том, что именно случилось в ночь убийства мамы.
Но что толку раз за разом прокручивать эти мысли в голове? Коннор решил, что ему не нужна ее помощь, и было ясно, что на этот раз он не отступится. На данный момент Джиллиан сделала все, что могла. Вернувшись домой от Теодосии, она написала записку Толливеру, в которой описала ситуацию, и получила от него ответ с извинениями и заверениями в том, что он будет держать ее в курсе всех событий касательно Форбса и дела Коннора.
Ей оставалось только надеяться, что сыщик исполнит свое обещание. А пока она изо всех сил старалась забыть о расследовании и заняться другими вещами.
Но это задание оказалось совсем непростым.
Сбросив меланхолию, она повернулась к своей тете:
– Извини, тетя Оливия. Ты мне что-то сказала? Боюсь, я опять витала в облаках.
Пожилая женщина фыркнула и подняла подбородок.
– Это видно. – Указав жестом слуге, чтобы тот налил ей еще одну чашку кофе, она окинула старшую племянницу суровым взглядом: – По-моему, ты все утро о чем-то думаешь. Тебя что-то беспокоит?
Джиллиан едва сдержала гримасу неудовольствия. Ей следовало бы знать, что леди Оливия обратит внимание на ее отсутствующее выражение лица. Но как только она открыла рот, чтобы убедить ее в том, что с ней все в порядке, то почувствовала, как кто-то тихонько дотронулся до ее рукава. Джиллиан сразу переключилась на того, кто сидел рядом с ней.