– Понимаю, – сказал он. – Еще один вопрос: как вы решились порекомендовать клингона в Звездную Академию?
– Мать Кевина коммандор Кэтрин Пейтмчек. Но я рекомендовала Кевина исключительно из-за его собственных достоинств. Он является блестящим, умным…
– А как же лояльность? – спросил Кирк. – Что случится, если он столкнется в бою с клингонами?
– Капитан, я рекомендовал Кевина, потому что я считаю, что Академия даст ему лучшее образование из всех возможных. Да, он в конечном счете столкнется с проблемой лояльности к Федерации, если по окончании решит продолжить службу. Я надеюсь, что он выберет Федерацию. Насколько мне известно, Клингонская Империя может остановить на нем свой выбор, но если в течение нескольких последующих лет он не пройдет необходимое обучение в имперских вооруженных силах, клингоны его не примут.
– Вижу, – сказал Кирк. – вы считаете его ценным призом.
Даже через экран Кирк видел, что Смит изо всех сил пытается обуздать свое раздражение.
– Кевин не часть оборудования. Он молодой человек, который собирается внести свой вклад в технологический прогресс. И я предпочитаю, чтобы это была Федерация. Кевин желает военной карьеры не больше, чем его отец. Вся их семья мыслители и мечтатели. Кевин проектируетзвездные корабли, а не хочет командовать ими.
– Звучит так, как будто это клингоны, которых я никогда не встречал.
– Конечно, это потому что в Звездном Флоте мы встречаем только солдат. А кто встречает клингонов? Нашисолдаты. Капитан Кирк, мы всегда говорим, что звездные команды представляют лучшее, что может предложить Федерация. Вы ведь не станете говорить, что вы сами и ваша команда средние граждане Федерации?
– Нет.
– Вот именно, – сказала она. – Я надеюсь, что вы получите шанс узнать Кевина и Корсала получше. Если бы не их научный блеск, их можно было бы считать средними гражданами клингонской Империи. Или по крайней мере Корсала; Кевин никогда там не был. Так или иначе, вы найдете, что они сильно отличаются от воинов, которых мы привыкли видеть.
– Капитан! – голос Скотти ворвался в их беседу.
– Вы готовы принять на борт наших гостей? – спросил Кирк.
– Пока нет, но мы определили местонахождение маяка. Мы ищем. Но капитан, я только что обнаружил кое-что в комнате транспортера. Контроль был установлен повторно.
– Что вы имеете в виду?
– Я оставил его полчаса назад, установив координаты транспортного центра Найсуса. А когда вернулся, он был установлен на координаты где-то в океане. Как будто кто-то изменил их наугад, возможно прикрывая незапланированную транспортацию.
– Проверьте последнее использование транспортера! – сказал Кирк.
Это не дало бы им ничего кроме направления. Неужели кто-то спустился в океан? В течении нескольких мгновений царила тишина. Потом голос Скотти снова произнес.
– Капитан… Я, не знаю куда направлен сигнал, но последнее включение транспортера указывает на то, что направление было на «Энтерпрайз». Несмотря на ваши распоряжения, кто-то или что-то поднялось на борт с Найсуса.
Глава восемнадцать
Корсал занимался руками сына, наблюдая как исчезают в огне последние дрова, которые смог собрать Кевин. Когда они вспыхнули, огонь дал немного тепла, а затем исчез, как будто его никогда и не было. Второй раз они терпели катастрофу. Кевин нашел немного дров, когда снежная буря немного утихла. Во второй раз ему пришлось для этого разрывать снег, и он вернулся с обмороженными руками и жалкой охапкой сучьев.
Его сын справлялся отлично. Если бы шторм продолжился только ночь, они бы выжили, и спаслись. Но теперь это был их второй день. И ситуация была безнадежной. Снег продолжал валить, пока не засыпал их убежище на высоту плеча, обеспечивая изоляцию, пока они могли поддерживать огонь. Но у них не было ни лопаты, ни снегоступов, и даже если бы они оба не пострадали, шторм не выказывал никаких признаков ослабления.
Горы не пропускали передачи между ними и городом; люди будут искать их с ховеров или другими способами, на дне каньона по аварийному сигналу разбитого ховера. Если конечно он еще работал. И наверняка они найдут ховер, но не обнаружат в нем тел. Если они умрут и замерзнут, инфракрасные сканеры не покажут их местоположения. Их не найдут до следующего таяния.
Они все еще лежали завернувшись вместе, чтобы сохранить тепло тел, но теперь было мало что сохранять. Корсал не чувствовал свои руки и ноги, но по крайней мере его сломанные ребра прекратили ныть. Когда Кевин заснул, отец не стал его будить. Пусть уходит мирно; Корсал будет следующим.
– Кай Катасаи, – прошептал он вызывающе приближающейся темноте и почувствовал головокружение.
Корсал моргнул. Из всех его чувств работало только зрение. Он не чувствовал ничего. Он лежал на полу в маленькой серой комнате. Перед ним был какой-то пульт, и за ним стоял мужчина землянин в красной униформе. Около пульта стояли мужчина и женщина в красном, с фазерами, направленными на Кевина и Корсала.
Темнокожие люди в Флоте?Разум Корсала помутился. Потом другие люди в синем отодвинули охранников, и поспешили к нему с одеялами и медсканерами, мягко вырвав Кевина из его рук.
– Они оба живы, мистер Скотт, – сказала молодая женщина в синем.
– Вы слышали это, капитан? – сказал мужчина за пультом, и бестелесный голос ответил.
– Хорошая работа, Скотти!
– Где? – пробовал спросить Корсал.
– Лежите смирно! – перебила его маленькая, оживленная женщина с пепельными волосами и добрыми глазами. – Мистер Скотт, сообщите капитану, что эти мужчины нуждаются в срочном лечении. Обморожение, гипотермия, сломанные ребра, истощение, ушибы…
– Везите их в изолятор, – прибыл приказ. – На тот случай, если они заражены. Мы и так рискуем. Пусть остаются в изоляторе, пока мы не придем с доктором Смит к единому решению.
Корсал понял, что он и Кевин очутились на борту звездолета.
– Это… «Энтерпрайз»? – прошептал он, когда его подняли на носилки. Он был все еще оцепенелый и не чувствовал никакой боли.
– Да, – сказала женщина. – Я доктор Гарденс, временный исполняющий обязанности шефа медицинской службы. Все будет в порядке, если мы займемся вами раньше, чем начнется отмирание тканей. Мистер Скотт, пожалуйста очистите коридоры между отсеком и изолятором на всякий случай, если информация капитана была неверна.
– Да, девушка, – ответил Скотт.
Корсал слышал объявление, звучащее эхом в залах впереди. Переход занял немного времени. В изоляторе Корсала и Кевина поместили на диагностические кровати, которые тут же начали тревожно сигналить.
– Артур! – закричала доктор Гарденс. – Я просила вас перенастроить сенсоры для клингонов!
– Я сделал это, мэм, – донесся голос из другой комнаты.
Потом худощавый молодой человек со вьющимися темно-рыжими волосами вошел в комнату с распечаткой в руке.
– К сожалению, доктор, мне никогда еще не приходилось устанавливать данные для клингонов, не так ли?
Читая распечатки, он быстро вносил изменения в систему контроля, и сенсоры Корсала перестали сигналить. Доктор Гарденс нахмурившись обратилась к Кевину.
– Мой сын, – сказал ей Корсал. – Он наполовину человек. У него более высокое содержание железа и гемоглобина; сердечный ритм в норме восемьдесят ударов в минуту, температура тела…
Он сказал им всем, что знал о нормальных жизненных функциях своего сына, в то время как техник менял настройку. Наконец тревога смолкла.
– Насколько я могу судить, – сказала доктор Гарденс, – ваш сын перенес большее истощение чем вы. У вас обоих серьезные обморожения, но его руки хуже чем ваши. Артур, подключайте регенератор.
Потом она обратилась к Корсалу.
– Медсестры помогут вам раздеться, а затем мы займемся сломанными ребрами. Сканеры показывают, что у вас было небольшое внутреннее кровотечение, но оно остановилось само собой. Именно поэтому вы все еще живы.
– Кевин сделал всю работу, – ответил Корсал. – Именно поэтому он так истощен, он не позволял мне двигаться.
– И правильно сделал, – сказала доктор, пока санитар и медсестра раздевали его. – Иначе вы скорее всего умерли бы от кровопотери.
Корсал непроизвольно застонал, когда медсестра сдернула с него рубашку.
– Больно? – спросила быстро доктор Гарденс.
– Это хорошая боль, – ответил Корсал. – Она означает, что я все еще жив.
Она улыбнулась.
– Хорошо, давайте посмотрим, можем ли мы поддержать вас, но убрать боль.
Корсал был знаком с медицинскими методами Федерации, и совсем не удивился, когда Гарденс и Артур поместили хирургическую панель поверх его правого бока, и ноющая боль исчезла. Он не мог видеть то, что они делали, или чувствовать эту область тела, но когда Гарденс собрала и закрепила кость, он усмехнулся.
– Вы знаете, что это проект клингонов? – спросил он.
Она поддержала его.
– Это? Этот принцип из двадцатого столетия Земли.
– Возможно, но этотпроект, миниатюризированный и сосредоточенный, был одним из первых обменов, когда клингонская научная миссия прибыла на Найсус. Можете мне поверить, мы получили немало взамен.
– Хорошие торговцы лошадьми? – спросил Артур.
– Знаете как они говорят, – ответил Корсал, – нет более жуликоватых торговцев чем вулканцы, заключающие сделки по цене кевасаи триллиума!
Рядом с операционной Корсала проснулся Кевин.
– Отец? – выкрикнул он, садясь и оглядываясь вокруг вслепую.
Корсал не мог двигаться, но он сказал:
– Все в порядке, Кевин. Мы в безопасности. Лежи спокойно.
– Где мы?
Две медсестры подошли к Кевину.
– На борту «Энтерпрайза», – сказала ему одна из них. – Вы нуждаетесь в хорошем уходе, но вы в порядке и ваш отец тоже.
Когда операция была закончена, руки Корсала, и ноги подключили к системе регенерации, как и у Кевина. К тому времени, они восстановились настолько, что захотели есть, и медсестры покормили их соком и супом, а затем оставили отдыхать. Оба были все еще слабы; сон пришел быстро.
Их будили время от времени для обследования и приема пищи, но большинство времени они спали. Корсал понятия не имел, как долго продолжались эти процедуры, за исключением твердого ощущения, что заняли они не один день – возможно два или три. В его состоянии наркотического сна, он не мог вычислить, как долго это было по времени Найсуса.
Потом внезапно Корсал был разбужен аварийной тревогой. Конечно она прозвучала не в стенах изолятора, но все же была достаточно громкой, чтобы разбудить любого спящего, и не только. Сирена звучала несколько секунд, а затем к ней присоединялся требовательный голос.
– Красная тревога! Красная тревога! Охрана в инжнерную! Все по местам, красная тревога! Злоумышленники в инженерной! Красная тревога!
Корсал сел, поняв, что за время сна с него сняли все приборы. Он согнул свои руки, видя что они снова стали нормальными. Когда он встал, боли в его груди больше не было.
На соседней кровати Кевин тоже проснулся, но его руки были все еще заключены в аппарат регенерации.
– Что случилось? – спросил он у Корсала невнятным голосом, потому что все еще находился под действием лекарств.
– Ничего, что касается нас, – сказал ему Корсал. – Так что лежи тихо, ты все еще болен.
Из внешней комнаты он услышал голос, который он признал как мистера Скотта – человека, который управлял транспортером. Очевидно он кричал в интерком:
– Что там за обстоятельства? Кто испортил мои двигатели?
Глава девятнадцать
В день, когда на борту появились и были помещены в изолятор неожиданные клингонские гости, Спок покинул мостик по окончанию своей вахты, и пошел разыскивать родителей. Как обычно, он не нашел их в их комнатах. Он нашел их в одной из комнат отдыха, где незанятые вахтой члены экипажа давали импровизироавнное представление.
– Берите вашу арфу, и присоединняйтесь к нам, мистер Спок, – сказала лейтенант Ухура, когда увидела его в дверном проеме.
– Да, Спок, – сказал Аманда, – пожалуйста сделай это.
У него не было повода отказать этой просьбе, так что Спок вернулся к себе и прихватив инструмент, вернулся в комнату отдыха. Ухура пела под аккомпанемент энсина Пасчела на виоле. Это была грустная баллада о любви, которая выбивала слезу у всех присутствующих людей.
Когда песня закончилась, Пасчел начал играть на своем инструменте живую танцевальную мелодию. Несколько человек вскочили, и бросились танцевать, в то время как остальные хлопали руками в такт музыке, разумеется все кроме Спока и Сарека.
Спок перехватил изучающий взгляд отца, и понял, что Сарек задается вопросом, почему они все еще болтаются на орбите Найсуса. К счастью, музыка и смех мешали беседе. Когда танцы закончились, а раскрасневшиеся и запыхавшиеся танцоры расселись, Ухура попросила:
– Сыграйте нам что-нибудь вулканское, мистер Спок.
– Я преклоняюсь перед талантом своего отца, – ответил быстро Спок, и вручил лиретту Сареку.
Но эта уловка спасла его всего на полчаса. Сарек любезно сыграл несколько мелодий, подходящих для человеческой эстетики и слухового диапазона. Но потом, несмотря на искренние протесты благодарной аудитории, Сарек сказал:
– Боюсь, что есть кое-что, что я должен обсудить с моим сыном. Аманда, пожалуйста останься и наслаждайся исполнением.
Спок увидел синюю вспышку в глазах своей матери – она редко реагировала положительно, когда Сарек принимал авторитарный тон, но в этот раз она надела свою самую добрую улыбку и ответила:
– Конечно, муж мой. Я встречу тебя позже в наших комнатах.
И Спок знал, что уже через десять минут, после этого она узнает все от Сарека или Спока, хотя они и не собираются ей ничего говорить. Было бесполезно пробовать оградить Аманду, хотя и ее муж и ее сын инстинктивно желали сделать это. Однако, спустившись в коридор, ведущий к каюте Спока, Сарек спросил:
– Почему сегодня был перекрыт коридор к транспортному отсеку?
– А что вы там делали? – спросил Спок.
– У нас есть друзья в Академии, которые должны были спуститься на планету, и твоя мать хотела с ними проститься. Каждый, кто сегодня спустился вниз рискует жизнью.
– Я знаю, – ответил Спок. – Однако, коридор был перекрыт через тридцать одну целую и тридцать семь сотых минуты после последней телепортации.
Они дошли до каюты Спока. Когда они вошли внутрь, Сарек Ответил:
– Как ты можешь жить среди людей и не знать их обычаев? После отправки люди, остающиеся на борту задержались возле комнаты телепортации, чтобы выразить друг другу сожаление о тех, кто ушел. Рядом есть зал заседаний, и все у кого не было неотложных дел пошли туда, все кроме Сендета, который без сомнения чувствовал, что его присутствие нежелательно.
– Сендет? Что он там делал? – спросил Спок.
– Разве ты не заметил интерес, который он проявлял во время рейса к вулканке Т’Пайне? И разве ты не заметил соотношения между мужчинами и женщинами среди последователей T'Вет? В поколении Сендета на трех мужчин приходится две женщины… и Сендет необещанный.
Спок судорожно сглотнул. Необещанные мужчины среди последователей T'Вет рисковали жизнью; фактически, упоминая соотношение, Сарек только что сказал, что каждый третий был под угрозой смерти. В этом месте у них просто не было выбора.
Как только мужчина достигал пон-фар, он нуждался в помощи… или умирал. Все доступные женщины были обещаны, оставив одну треть мужчин без поддержки, не борясь за их жизни. На вулканской колонии девять не было других общин, из которых они могли бы украсть или соблазнить женщин; вызов стал бы образом жизни с первого дня необещанных мужчин вступивших в период пон-фар.
– Значит, – сказал Спок, – Сендет попробовал в самый последний момент склонить Т’Пайну к союзу с ним и присоединиться к нему в изгнании.
– Верно, – сказал Сарек.
– Но она отказалась.
– Также верно. Она разумная молодая женщина. Жаль, что ты не получил возможности с ней познакомиться поближе, Спок.
Внезапно Спок почувствовал раздражение. Он знал, что Сарек выражал только свое беспокойство.
– Я был занят, отец.
– Я больше не собираюсь делать выбор за тебя, Спок. Но ты все еще не рассказал мне, почему коридор был очищен.
– Большинство команды об этом не знает, отец. Нам просто надо было убедиться, что нет никакой опасности.
– Значит вы действительноприняли кого-то на борт.
Вывод Сарека был ясен даже дураку. Когда Спок заколебался, он добавил:
– Аманда и я были среди последних, кто покинул зал заседаний. Мы должны были ехать в одном турболифте с Сендетом после того, как другие ушли вперед. Когда мы ждали турболифт, то услышали приказ очистить коридор. Так как мы уже покинули эту зону, это было совсен нетрудно.
– Да, – сказал ему Спок. – Фактически, мы приняли на борт двух человек, но согласно полученной с Найсуса информации, они не являются переносчики чумы.
Он объяснил причину их неожиданного гостеприимства.
– Клингонский ученый, – сказал Сарек. – Удивительно. Я хотел бы встретиться с ним.
– Мы знаем, что инкубационный период чумы колеблется между шестнадцатью и сорока восьмью часами; поэтому мы не сможем покинуть орбиту в течение двух дней. Каждый, кто контактировал с клингонами, изолирован в медотсеке. Если никто не заболеет за это время, значит действительно клингоны не болеют и не переносят чуму, и ты сможешь посетить их. – Спок нахмурился. – Ты сказал, что Сендет не входил с вами в зал заседаний.
– Он не делал этого. Он, должно быть, остался в зале транспортатора или в коридоре, потому что он был там, когда мы уходили.
– Тогда, – сказал Спок, – Сендет наш наиболее вероятный подозреваемый.
– Подозреваемый? – спросил Сарек.
– Мистер Скотт обнаружил, что кто-то телепортировался с Найсуса еще до клингонов. Интересно… что могло быть настолько важным для Сендета на Найсусе, что он рискнул незаконно использовать транспортер?
– И подвергнуться заражению, – добавил Сарек.
– Вряд ли. Эпидемиологи установили, что, смертельный вирус недолго живет без хозяина. Это было в последнем сообщении, которое мы получили, меньше чем за два часа до выхода на орбиту.
– Чума, кажется, не передается на объектах или одежде, если они не соприкасались в течении нескольких минут с инфицированным человеком. На открытом воздухе вирус умирает в течении нескольких минут, если не найдет подходящего хозяина. Инфицирование, к сожалению, происходит задолго до того, как переносчик показывает признаки заболевания. Так что есть небольшой шанс, если тот, с кем общался Сендет, был заражен, и он коснулся его… возможно что он тоже заразился.
Спок сообщил капитану Кирку то, что сказал ему отец, и он немедленно вызвал Сендета в зал брифинга.
– Что вы транспортировали с Найсуса? – потребовал Кирк.
– Ничего, – ответил Сендет. – А что я мог?
– Это то, что мы хотим знать, – сказал ему Кирк. – Вы подвергли опасности весь звездолет…
– Если такое и было, что я отрицаю, разве это было не опаснее, чем транспортировать жителей Найсуса на борт?
– Спок, я думал, что вы устранили пробел в безопасности!
– Подтверждаю, капитан. Однако, я должен указать, что изолятор переполнен людьми, которые не больны, и раздражены, будучи ограничеными в передвижении. Они не находятся под арестом, и так же не лишены доступа к системе внутренней связи…
Кирк на мгновение впился взглядом в потолок. Новости без сомнения к настоящему времени расползлись по всему кораблю.
– Если вы знаете это, – сказал Кирк Сендету, – тогда вы должны знать, что люди, которых мы приняли на борт не заражены. Это не меняет тот факт, что вычто-то транспортировали.
– Я этого не делал, – сказал категорически Сендет.
Кирк поглядел на Спока хмурым взглядом. Спок вынужден был согласиться: вулканец, казалось, не лгал.
– Не хотите обыскать мою каюту? – предложил Сендет. – Возможно вы сможете определить местонахождение этого таинственного объекта, который, как вы полагаете, я поднял на борт.
– В этом нет необходимости, – сказал Кирк. – Независимо от того, что это было, это очевидно не в вашей каюте. Вы можете идти.
Тем не менее, когда Сендет ушел он посмотрел на Спока.
– Я очень устал, – сказал он. – У меня такое чувство, что я не смог задать правильный вопрос. Что-то случилось в зале транспортатора; Скотти не делает таких ошибок, когда оставляет управление, и Сарек не ошибся обнаружив прячущегося в коридоре Сендета после того, как группа спустилась вниз. Проклятье! Если я теперь запру егов изоляторе, я должен доставить туда и себя, и вас, и ваших родителей, любого, кто был около Сендета начиная с таинственного луча. Спок медленно покачал головой.
– Это не выполнимо, капитан, и наверняка уже слишком поздно, даже если и так. Мы не должны изолировать столько людей и мы не можем отфильтровать и дезактивировать воздух во всем корабле, как мы делаем это в изоляторе. Если Сендет принес вирус на борт, и он нашел хозяина, к настоящему времени болезнь уже находится в системе вентилляции. У нас, кажется, нет никакого выбора, разве что ждать еще сорок восемь часов.
Глава двадцать
Первый случай чумы Найсуса появился на «Энтерпрайзе» спустя двадцать часов. Спок в это время был на вахте, поддерживая синхронную орбиту над научной колонией Найсуса, когда двери турболифта открылись, и пропустили Аманду.
– Мама? Что я могу сделать для тебя? – спросил он скрывая удивление.
Пассажирам разрешалось быть на мостике только по особому приглашению. Она посмотрела, и как будто смутилась, увидев его там.
– Спок? Что ты делаешь в этой униформе? О, Спок, что ты сделал? Твой отец…
Спок закусил губу, стараясь не выдать своих чувств. Глаза Аманды остекленели, а ее слова были эхом того далекого дня, когда он сказал своим родителям о решении сделать карьеру в Звездном Флоте… после чего Сарек отказывался разговаривать с ним в течение восемнадцати лет.
– Все в порядке, мама, – сказал он спокойно. – Все прошло.
Он должен был отвести ее в изолятор. Или это был первым признак чумы, или его мать перенесла шок. В любом случае, он должен был поддерживать ее спокойствие.
– Что ты имеешь в виду, говоря что все в порядке? – потребовала она. – Сарек хочет, чтобы ты следовал по его стопам и поступил в Академию Вулкана!
Все на мостике теперь развернулись, чтобы посмотреть на мать и сына, и Спок почувствовал ощутимую волну их симпатии, затрагивающую его. Они не знали, что болтовня Аманды могла быть симптомом чумы, не понимали опасности для себя.
– Пожалуйста, мама, – сказал Спок, – давай пойдем в другое место и обсудим это. Мистер Сулу, примите мостик.
Спок поднялся, мягко направив Аманду к турболифту когда двери открылись и вошел Сарек.
– Аманда! – воскликнул он. – Почему ты здесь?
Внезапно обычно нежная, мягкая мать Спока с яростью набросилась на мужа и с воплем вцепилась ему в лицо ногтями. От неожиданности Сарек выдохнул:
– Аманда! – и на его лице отразился каждый нюанс его испуга.
Но Аманда продолжала кричать:
– Как ты можешь так поступатьс ним? Он твой сын! Ты не можешь отрицать свою собственную плоть и кровь!
На сей раз Сарек перехватил замахнувшиеся кулаки, которыми его пыталась ударить жена. Спок вышел из мгновенного ступора и схватив плечо Аманды зажал нерв. Сарек подхватил на руки обмякшее тело и шагнул в турболифт. За ним последовал Спок.
– Изолятор, – приказал Спок, и затем ударил ладонью по пластине коммуникатора. – Доктор Гарденс, чума на борту. Выселяйте всех из изолятора. Мы войдем через вход C прямо в зону изоляции.
Когда двери открылись, Сарек внес Аманду. Спок задержался в турболифте только для того, чтобы проинструктировать систему убрать эту платформу, пока ее не простерилизуют. Бесполезное усилие, думал он, видя людей в залах: предупреждение очистить помещение пришло теперь слишком поздно. Все кто были на мостике оказались под угрозой. Он должен был вызвать капитана, изолировать команду мостика, и выслать команду дезактивации прежде, чем вирус пожнет новый урожай.
Но все это было бесполезно; если вирус не попал в систему вентиляции раньше, если Аманда подхватила его при контакте с Сендетом, то теперь вирус точно был в системе вентиляции. Одев защитный костюм, доктор Гарденс встретила их, помогла Сареку устроить Аманду на одной из кроватей, и подключила индикаторы признаков жизни. Из-за того что ее температура была на опасном уровне, а ее сердце билось часто и нерегулярно, сработала сирена. Доктор включила охлаждение кровати и быстро сделала Аманде несколько инъекций.
– Пожалуйста помогите мне раздеть ее, – сказала она Сареку. – Никто из тех, кто был в изоляторе, пока не заболел. Я не хочу подвергать своих медсестер дополнительному риску. Боюсь, что наш персонал станет отчаянно необходим, прежде чем дела придут в норму.
Пока Аманду укладывали, Спок вызвал Кирка. После того, как Спок сообщил свои новости, на несколько мгновений восцарила тишина. А потом:
– Боже, Спок, мне так жаль. Не волнуйся, я позабочусь обо всем отсюда.
Не волноваться.Как типично для человек. Спок не стал на этот раз утверждать, что вулканцы не волнуются – он признался сам себе, что действительно волнуется, и знал, что Сарек тоже. Он отвернулся от коммуникатора, и вернулся туда, где лежала его мать, бледная и без сознания, теперь одетая в зеленый больничный комбинезон.
– Мать Кевина коммандор Кэтрин Пейтмчек. Но я рекомендовала Кевина исключительно из-за его собственных достоинств. Он является блестящим, умным…
– А как же лояльность? – спросил Кирк. – Что случится, если он столкнется в бою с клингонами?
– Капитан, я рекомендовал Кевина, потому что я считаю, что Академия даст ему лучшее образование из всех возможных. Да, он в конечном счете столкнется с проблемой лояльности к Федерации, если по окончании решит продолжить службу. Я надеюсь, что он выберет Федерацию. Насколько мне известно, Клингонская Империя может остановить на нем свой выбор, но если в течение нескольких последующих лет он не пройдет необходимое обучение в имперских вооруженных силах, клингоны его не примут.
– Вижу, – сказал Кирк. – вы считаете его ценным призом.
Даже через экран Кирк видел, что Смит изо всех сил пытается обуздать свое раздражение.
– Кевин не часть оборудования. Он молодой человек, который собирается внести свой вклад в технологический прогресс. И я предпочитаю, чтобы это была Федерация. Кевин желает военной карьеры не больше, чем его отец. Вся их семья мыслители и мечтатели. Кевин проектируетзвездные корабли, а не хочет командовать ими.
– Звучит так, как будто это клингоны, которых я никогда не встречал.
– Конечно, это потому что в Звездном Флоте мы встречаем только солдат. А кто встречает клингонов? Нашисолдаты. Капитан Кирк, мы всегда говорим, что звездные команды представляют лучшее, что может предложить Федерация. Вы ведь не станете говорить, что вы сами и ваша команда средние граждане Федерации?
– Нет.
– Вот именно, – сказала она. – Я надеюсь, что вы получите шанс узнать Кевина и Корсала получше. Если бы не их научный блеск, их можно было бы считать средними гражданами клингонской Империи. Или по крайней мере Корсала; Кевин никогда там не был. Так или иначе, вы найдете, что они сильно отличаются от воинов, которых мы привыкли видеть.
– Капитан! – голос Скотти ворвался в их беседу.
– Вы готовы принять на борт наших гостей? – спросил Кирк.
– Пока нет, но мы определили местонахождение маяка. Мы ищем. Но капитан, я только что обнаружил кое-что в комнате транспортера. Контроль был установлен повторно.
– Что вы имеете в виду?
– Я оставил его полчаса назад, установив координаты транспортного центра Найсуса. А когда вернулся, он был установлен на координаты где-то в океане. Как будто кто-то изменил их наугад, возможно прикрывая незапланированную транспортацию.
– Проверьте последнее использование транспортера! – сказал Кирк.
Это не дало бы им ничего кроме направления. Неужели кто-то спустился в океан? В течении нескольких мгновений царила тишина. Потом голос Скотти снова произнес.
– Капитан… Я, не знаю куда направлен сигнал, но последнее включение транспортера указывает на то, что направление было на «Энтерпрайз». Несмотря на ваши распоряжения, кто-то или что-то поднялось на борт с Найсуса.
Глава восемнадцать
Корсал занимался руками сына, наблюдая как исчезают в огне последние дрова, которые смог собрать Кевин. Когда они вспыхнули, огонь дал немного тепла, а затем исчез, как будто его никогда и не было. Второй раз они терпели катастрофу. Кевин нашел немного дров, когда снежная буря немного утихла. Во второй раз ему пришлось для этого разрывать снег, и он вернулся с обмороженными руками и жалкой охапкой сучьев.
Его сын справлялся отлично. Если бы шторм продолжился только ночь, они бы выжили, и спаслись. Но теперь это был их второй день. И ситуация была безнадежной. Снег продолжал валить, пока не засыпал их убежище на высоту плеча, обеспечивая изоляцию, пока они могли поддерживать огонь. Но у них не было ни лопаты, ни снегоступов, и даже если бы они оба не пострадали, шторм не выказывал никаких признаков ослабления.
Горы не пропускали передачи между ними и городом; люди будут искать их с ховеров или другими способами, на дне каньона по аварийному сигналу разбитого ховера. Если конечно он еще работал. И наверняка они найдут ховер, но не обнаружат в нем тел. Если они умрут и замерзнут, инфракрасные сканеры не покажут их местоположения. Их не найдут до следующего таяния.
Они все еще лежали завернувшись вместе, чтобы сохранить тепло тел, но теперь было мало что сохранять. Корсал не чувствовал свои руки и ноги, но по крайней мере его сломанные ребра прекратили ныть. Когда Кевин заснул, отец не стал его будить. Пусть уходит мирно; Корсал будет следующим.
– Кай Катасаи, – прошептал он вызывающе приближающейся темноте и почувствовал головокружение.
Корсал моргнул. Из всех его чувств работало только зрение. Он не чувствовал ничего. Он лежал на полу в маленькой серой комнате. Перед ним был какой-то пульт, и за ним стоял мужчина землянин в красной униформе. Около пульта стояли мужчина и женщина в красном, с фазерами, направленными на Кевина и Корсала.
Темнокожие люди в Флоте?Разум Корсала помутился. Потом другие люди в синем отодвинули охранников, и поспешили к нему с одеялами и медсканерами, мягко вырвав Кевина из его рук.
– Они оба живы, мистер Скотт, – сказала молодая женщина в синем.
– Вы слышали это, капитан? – сказал мужчина за пультом, и бестелесный голос ответил.
– Хорошая работа, Скотти!
– Где? – пробовал спросить Корсал.
– Лежите смирно! – перебила его маленькая, оживленная женщина с пепельными волосами и добрыми глазами. – Мистер Скотт, сообщите капитану, что эти мужчины нуждаются в срочном лечении. Обморожение, гипотермия, сломанные ребра, истощение, ушибы…
– Везите их в изолятор, – прибыл приказ. – На тот случай, если они заражены. Мы и так рискуем. Пусть остаются в изоляторе, пока мы не придем с доктором Смит к единому решению.
Корсал понял, что он и Кевин очутились на борту звездолета.
– Это… «Энтерпрайз»? – прошептал он, когда его подняли на носилки. Он был все еще оцепенелый и не чувствовал никакой боли.
– Да, – сказала женщина. – Я доктор Гарденс, временный исполняющий обязанности шефа медицинской службы. Все будет в порядке, если мы займемся вами раньше, чем начнется отмирание тканей. Мистер Скотт, пожалуйста очистите коридоры между отсеком и изолятором на всякий случай, если информация капитана была неверна.
– Да, девушка, – ответил Скотт.
Корсал слышал объявление, звучащее эхом в залах впереди. Переход занял немного времени. В изоляторе Корсала и Кевина поместили на диагностические кровати, которые тут же начали тревожно сигналить.
– Артур! – закричала доктор Гарденс. – Я просила вас перенастроить сенсоры для клингонов!
– Я сделал это, мэм, – донесся голос из другой комнаты.
Потом худощавый молодой человек со вьющимися темно-рыжими волосами вошел в комнату с распечаткой в руке.
– К сожалению, доктор, мне никогда еще не приходилось устанавливать данные для клингонов, не так ли?
Читая распечатки, он быстро вносил изменения в систему контроля, и сенсоры Корсала перестали сигналить. Доктор Гарденс нахмурившись обратилась к Кевину.
– Мой сын, – сказал ей Корсал. – Он наполовину человек. У него более высокое содержание железа и гемоглобина; сердечный ритм в норме восемьдесят ударов в минуту, температура тела…
Он сказал им всем, что знал о нормальных жизненных функциях своего сына, в то время как техник менял настройку. Наконец тревога смолкла.
– Насколько я могу судить, – сказала доктор Гарденс, – ваш сын перенес большее истощение чем вы. У вас обоих серьезные обморожения, но его руки хуже чем ваши. Артур, подключайте регенератор.
Потом она обратилась к Корсалу.
– Медсестры помогут вам раздеться, а затем мы займемся сломанными ребрами. Сканеры показывают, что у вас было небольшое внутреннее кровотечение, но оно остановилось само собой. Именно поэтому вы все еще живы.
– Кевин сделал всю работу, – ответил Корсал. – Именно поэтому он так истощен, он не позволял мне двигаться.
– И правильно сделал, – сказала доктор, пока санитар и медсестра раздевали его. – Иначе вы скорее всего умерли бы от кровопотери.
Корсал непроизвольно застонал, когда медсестра сдернула с него рубашку.
– Больно? – спросила быстро доктор Гарденс.
– Это хорошая боль, – ответил Корсал. – Она означает, что я все еще жив.
Она улыбнулась.
– Хорошо, давайте посмотрим, можем ли мы поддержать вас, но убрать боль.
Корсал был знаком с медицинскими методами Федерации, и совсем не удивился, когда Гарденс и Артур поместили хирургическую панель поверх его правого бока, и ноющая боль исчезла. Он не мог видеть то, что они делали, или чувствовать эту область тела, но когда Гарденс собрала и закрепила кость, он усмехнулся.
– Вы знаете, что это проект клингонов? – спросил он.
Она поддержала его.
– Это? Этот принцип из двадцатого столетия Земли.
– Возможно, но этотпроект, миниатюризированный и сосредоточенный, был одним из первых обменов, когда клингонская научная миссия прибыла на Найсус. Можете мне поверить, мы получили немало взамен.
– Хорошие торговцы лошадьми? – спросил Артур.
– Знаете как они говорят, – ответил Корсал, – нет более жуликоватых торговцев чем вулканцы, заключающие сделки по цене кевасаи триллиума!
Рядом с операционной Корсала проснулся Кевин.
– Отец? – выкрикнул он, садясь и оглядываясь вокруг вслепую.
Корсал не мог двигаться, но он сказал:
– Все в порядке, Кевин. Мы в безопасности. Лежи спокойно.
– Где мы?
Две медсестры подошли к Кевину.
– На борту «Энтерпрайза», – сказала ему одна из них. – Вы нуждаетесь в хорошем уходе, но вы в порядке и ваш отец тоже.
Когда операция была закончена, руки Корсала, и ноги подключили к системе регенерации, как и у Кевина. К тому времени, они восстановились настолько, что захотели есть, и медсестры покормили их соком и супом, а затем оставили отдыхать. Оба были все еще слабы; сон пришел быстро.
Их будили время от времени для обследования и приема пищи, но большинство времени они спали. Корсал понятия не имел, как долго продолжались эти процедуры, за исключением твердого ощущения, что заняли они не один день – возможно два или три. В его состоянии наркотического сна, он не мог вычислить, как долго это было по времени Найсуса.
Потом внезапно Корсал был разбужен аварийной тревогой. Конечно она прозвучала не в стенах изолятора, но все же была достаточно громкой, чтобы разбудить любого спящего, и не только. Сирена звучала несколько секунд, а затем к ней присоединялся требовательный голос.
– Красная тревога! Красная тревога! Охрана в инжнерную! Все по местам, красная тревога! Злоумышленники в инженерной! Красная тревога!
Корсал сел, поняв, что за время сна с него сняли все приборы. Он согнул свои руки, видя что они снова стали нормальными. Когда он встал, боли в его груди больше не было.
На соседней кровати Кевин тоже проснулся, но его руки были все еще заключены в аппарат регенерации.
– Что случилось? – спросил он у Корсала невнятным голосом, потому что все еще находился под действием лекарств.
– Ничего, что касается нас, – сказал ему Корсал. – Так что лежи тихо, ты все еще болен.
Из внешней комнаты он услышал голос, который он признал как мистера Скотта – человека, который управлял транспортером. Очевидно он кричал в интерком:
– Что там за обстоятельства? Кто испортил мои двигатели?
Глава девятнадцать
В день, когда на борту появились и были помещены в изолятор неожиданные клингонские гости, Спок покинул мостик по окончанию своей вахты, и пошел разыскивать родителей. Как обычно, он не нашел их в их комнатах. Он нашел их в одной из комнат отдыха, где незанятые вахтой члены экипажа давали импровизироавнное представление.
– Берите вашу арфу, и присоединняйтесь к нам, мистер Спок, – сказала лейтенант Ухура, когда увидела его в дверном проеме.
– Да, Спок, – сказал Аманда, – пожалуйста сделай это.
У него не было повода отказать этой просьбе, так что Спок вернулся к себе и прихватив инструмент, вернулся в комнату отдыха. Ухура пела под аккомпанемент энсина Пасчела на виоле. Это была грустная баллада о любви, которая выбивала слезу у всех присутствующих людей.
Когда песня закончилась, Пасчел начал играть на своем инструменте живую танцевальную мелодию. Несколько человек вскочили, и бросились танцевать, в то время как остальные хлопали руками в такт музыке, разумеется все кроме Спока и Сарека.
Спок перехватил изучающий взгляд отца, и понял, что Сарек задается вопросом, почему они все еще болтаются на орбите Найсуса. К счастью, музыка и смех мешали беседе. Когда танцы закончились, а раскрасневшиеся и запыхавшиеся танцоры расселись, Ухура попросила:
– Сыграйте нам что-нибудь вулканское, мистер Спок.
– Я преклоняюсь перед талантом своего отца, – ответил быстро Спок, и вручил лиретту Сареку.
Но эта уловка спасла его всего на полчаса. Сарек любезно сыграл несколько мелодий, подходящих для человеческой эстетики и слухового диапазона. Но потом, несмотря на искренние протесты благодарной аудитории, Сарек сказал:
– Боюсь, что есть кое-что, что я должен обсудить с моим сыном. Аманда, пожалуйста останься и наслаждайся исполнением.
Спок увидел синюю вспышку в глазах своей матери – она редко реагировала положительно, когда Сарек принимал авторитарный тон, но в этот раз она надела свою самую добрую улыбку и ответила:
– Конечно, муж мой. Я встречу тебя позже в наших комнатах.
И Спок знал, что уже через десять минут, после этого она узнает все от Сарека или Спока, хотя они и не собираются ей ничего говорить. Было бесполезно пробовать оградить Аманду, хотя и ее муж и ее сын инстинктивно желали сделать это. Однако, спустившись в коридор, ведущий к каюте Спока, Сарек спросил:
– Почему сегодня был перекрыт коридор к транспортному отсеку?
– А что вы там делали? – спросил Спок.
– У нас есть друзья в Академии, которые должны были спуститься на планету, и твоя мать хотела с ними проститься. Каждый, кто сегодня спустился вниз рискует жизнью.
– Я знаю, – ответил Спок. – Однако, коридор был перекрыт через тридцать одну целую и тридцать семь сотых минуты после последней телепортации.
Они дошли до каюты Спока. Когда они вошли внутрь, Сарек Ответил:
– Как ты можешь жить среди людей и не знать их обычаев? После отправки люди, остающиеся на борту задержались возле комнаты телепортации, чтобы выразить друг другу сожаление о тех, кто ушел. Рядом есть зал заседаний, и все у кого не было неотложных дел пошли туда, все кроме Сендета, который без сомнения чувствовал, что его присутствие нежелательно.
– Сендет? Что он там делал? – спросил Спок.
– Разве ты не заметил интерес, который он проявлял во время рейса к вулканке Т’Пайне? И разве ты не заметил соотношения между мужчинами и женщинами среди последователей T'Вет? В поколении Сендета на трех мужчин приходится две женщины… и Сендет необещанный.
Спок судорожно сглотнул. Необещанные мужчины среди последователей T'Вет рисковали жизнью; фактически, упоминая соотношение, Сарек только что сказал, что каждый третий был под угрозой смерти. В этом месте у них просто не было выбора.
Как только мужчина достигал пон-фар, он нуждался в помощи… или умирал. Все доступные женщины были обещаны, оставив одну треть мужчин без поддержки, не борясь за их жизни. На вулканской колонии девять не было других общин, из которых они могли бы украсть или соблазнить женщин; вызов стал бы образом жизни с первого дня необещанных мужчин вступивших в период пон-фар.
– Значит, – сказал Спок, – Сендет попробовал в самый последний момент склонить Т’Пайну к союзу с ним и присоединиться к нему в изгнании.
– Верно, – сказал Сарек.
– Но она отказалась.
– Также верно. Она разумная молодая женщина. Жаль, что ты не получил возможности с ней познакомиться поближе, Спок.
Внезапно Спок почувствовал раздражение. Он знал, что Сарек выражал только свое беспокойство.
– Я был занят, отец.
– Я больше не собираюсь делать выбор за тебя, Спок. Но ты все еще не рассказал мне, почему коридор был очищен.
– Большинство команды об этом не знает, отец. Нам просто надо было убедиться, что нет никакой опасности.
– Значит вы действительноприняли кого-то на борт.
Вывод Сарека был ясен даже дураку. Когда Спок заколебался, он добавил:
– Аманда и я были среди последних, кто покинул зал заседаний. Мы должны были ехать в одном турболифте с Сендетом после того, как другие ушли вперед. Когда мы ждали турболифт, то услышали приказ очистить коридор. Так как мы уже покинули эту зону, это было совсен нетрудно.
– Да, – сказал ему Спок. – Фактически, мы приняли на борт двух человек, но согласно полученной с Найсуса информации, они не являются переносчики чумы.
Он объяснил причину их неожиданного гостеприимства.
– Клингонский ученый, – сказал Сарек. – Удивительно. Я хотел бы встретиться с ним.
– Мы знаем, что инкубационный период чумы колеблется между шестнадцатью и сорока восьмью часами; поэтому мы не сможем покинуть орбиту в течение двух дней. Каждый, кто контактировал с клингонами, изолирован в медотсеке. Если никто не заболеет за это время, значит действительно клингоны не болеют и не переносят чуму, и ты сможешь посетить их. – Спок нахмурился. – Ты сказал, что Сендет не входил с вами в зал заседаний.
– Он не делал этого. Он, должно быть, остался в зале транспортатора или в коридоре, потому что он был там, когда мы уходили.
– Тогда, – сказал Спок, – Сендет наш наиболее вероятный подозреваемый.
– Подозреваемый? – спросил Сарек.
– Мистер Скотт обнаружил, что кто-то телепортировался с Найсуса еще до клингонов. Интересно… что могло быть настолько важным для Сендета на Найсусе, что он рискнул незаконно использовать транспортер?
– И подвергнуться заражению, – добавил Сарек.
– Вряд ли. Эпидемиологи установили, что, смертельный вирус недолго живет без хозяина. Это было в последнем сообщении, которое мы получили, меньше чем за два часа до выхода на орбиту.
– Чума, кажется, не передается на объектах или одежде, если они не соприкасались в течении нескольких минут с инфицированным человеком. На открытом воздухе вирус умирает в течении нескольких минут, если не найдет подходящего хозяина. Инфицирование, к сожалению, происходит задолго до того, как переносчик показывает признаки заболевания. Так что есть небольшой шанс, если тот, с кем общался Сендет, был заражен, и он коснулся его… возможно что он тоже заразился.
Спок сообщил капитану Кирку то, что сказал ему отец, и он немедленно вызвал Сендета в зал брифинга.
– Что вы транспортировали с Найсуса? – потребовал Кирк.
– Ничего, – ответил Сендет. – А что я мог?
– Это то, что мы хотим знать, – сказал ему Кирк. – Вы подвергли опасности весь звездолет…
– Если такое и было, что я отрицаю, разве это было не опаснее, чем транспортировать жителей Найсуса на борт?
– Спок, я думал, что вы устранили пробел в безопасности!
– Подтверждаю, капитан. Однако, я должен указать, что изолятор переполнен людьми, которые не больны, и раздражены, будучи ограничеными в передвижении. Они не находятся под арестом, и так же не лишены доступа к системе внутренней связи…
Кирк на мгновение впился взглядом в потолок. Новости без сомнения к настоящему времени расползлись по всему кораблю.
– Если вы знаете это, – сказал Кирк Сендету, – тогда вы должны знать, что люди, которых мы приняли на борт не заражены. Это не меняет тот факт, что вычто-то транспортировали.
– Я этого не делал, – сказал категорически Сендет.
Кирк поглядел на Спока хмурым взглядом. Спок вынужден был согласиться: вулканец, казалось, не лгал.
– Не хотите обыскать мою каюту? – предложил Сендет. – Возможно вы сможете определить местонахождение этого таинственного объекта, который, как вы полагаете, я поднял на борт.
– В этом нет необходимости, – сказал Кирк. – Независимо от того, что это было, это очевидно не в вашей каюте. Вы можете идти.
Тем не менее, когда Сендет ушел он посмотрел на Спока.
– Я очень устал, – сказал он. – У меня такое чувство, что я не смог задать правильный вопрос. Что-то случилось в зале транспортатора; Скотти не делает таких ошибок, когда оставляет управление, и Сарек не ошибся обнаружив прячущегося в коридоре Сендета после того, как группа спустилась вниз. Проклятье! Если я теперь запру егов изоляторе, я должен доставить туда и себя, и вас, и ваших родителей, любого, кто был около Сендета начиная с таинственного луча. Спок медленно покачал головой.
– Это не выполнимо, капитан, и наверняка уже слишком поздно, даже если и так. Мы не должны изолировать столько людей и мы не можем отфильтровать и дезактивировать воздух во всем корабле, как мы делаем это в изоляторе. Если Сендет принес вирус на борт, и он нашел хозяина, к настоящему времени болезнь уже находится в системе вентилляции. У нас, кажется, нет никакого выбора, разве что ждать еще сорок восемь часов.
Глава двадцать
Первый случай чумы Найсуса появился на «Энтерпрайзе» спустя двадцать часов. Спок в это время был на вахте, поддерживая синхронную орбиту над научной колонией Найсуса, когда двери турболифта открылись, и пропустили Аманду.
– Мама? Что я могу сделать для тебя? – спросил он скрывая удивление.
Пассажирам разрешалось быть на мостике только по особому приглашению. Она посмотрела, и как будто смутилась, увидев его там.
– Спок? Что ты делаешь в этой униформе? О, Спок, что ты сделал? Твой отец…
Спок закусил губу, стараясь не выдать своих чувств. Глаза Аманды остекленели, а ее слова были эхом того далекого дня, когда он сказал своим родителям о решении сделать карьеру в Звездном Флоте… после чего Сарек отказывался разговаривать с ним в течение восемнадцати лет.
– Все в порядке, мама, – сказал он спокойно. – Все прошло.
Он должен был отвести ее в изолятор. Или это был первым признак чумы, или его мать перенесла шок. В любом случае, он должен был поддерживать ее спокойствие.
– Что ты имеешь в виду, говоря что все в порядке? – потребовала она. – Сарек хочет, чтобы ты следовал по его стопам и поступил в Академию Вулкана!
Все на мостике теперь развернулись, чтобы посмотреть на мать и сына, и Спок почувствовал ощутимую волну их симпатии, затрагивающую его. Они не знали, что болтовня Аманды могла быть симптомом чумы, не понимали опасности для себя.
– Пожалуйста, мама, – сказал Спок, – давай пойдем в другое место и обсудим это. Мистер Сулу, примите мостик.
Спок поднялся, мягко направив Аманду к турболифту когда двери открылись и вошел Сарек.
– Аманда! – воскликнул он. – Почему ты здесь?
Внезапно обычно нежная, мягкая мать Спока с яростью набросилась на мужа и с воплем вцепилась ему в лицо ногтями. От неожиданности Сарек выдохнул:
– Аманда! – и на его лице отразился каждый нюанс его испуга.
Но Аманда продолжала кричать:
– Как ты можешь так поступатьс ним? Он твой сын! Ты не можешь отрицать свою собственную плоть и кровь!
На сей раз Сарек перехватил замахнувшиеся кулаки, которыми его пыталась ударить жена. Спок вышел из мгновенного ступора и схватив плечо Аманды зажал нерв. Сарек подхватил на руки обмякшее тело и шагнул в турболифт. За ним последовал Спок.
– Изолятор, – приказал Спок, и затем ударил ладонью по пластине коммуникатора. – Доктор Гарденс, чума на борту. Выселяйте всех из изолятора. Мы войдем через вход C прямо в зону изоляции.
Когда двери открылись, Сарек внес Аманду. Спок задержался в турболифте только для того, чтобы проинструктировать систему убрать эту платформу, пока ее не простерилизуют. Бесполезное усилие, думал он, видя людей в залах: предупреждение очистить помещение пришло теперь слишком поздно. Все кто были на мостике оказались под угрозой. Он должен был вызвать капитана, изолировать команду мостика, и выслать команду дезактивации прежде, чем вирус пожнет новый урожай.
Но все это было бесполезно; если вирус не попал в систему вентиляции раньше, если Аманда подхватила его при контакте с Сендетом, то теперь вирус точно был в системе вентиляции. Одев защитный костюм, доктор Гарденс встретила их, помогла Сареку устроить Аманду на одной из кроватей, и подключила индикаторы признаков жизни. Из-за того что ее температура была на опасном уровне, а ее сердце билось часто и нерегулярно, сработала сирена. Доктор включила охлаждение кровати и быстро сделала Аманде несколько инъекций.
– Пожалуйста помогите мне раздеть ее, – сказала она Сареку. – Никто из тех, кто был в изоляторе, пока не заболел. Я не хочу подвергать своих медсестер дополнительному риску. Боюсь, что наш персонал станет отчаянно необходим, прежде чем дела придут в норму.
Пока Аманду укладывали, Спок вызвал Кирка. После того, как Спок сообщил свои новости, на несколько мгновений восцарила тишина. А потом:
– Боже, Спок, мне так жаль. Не волнуйся, я позабочусь обо всем отсюда.
Не волноваться.Как типично для человек. Спок не стал на этот раз утверждать, что вулканцы не волнуются – он признался сам себе, что действительно волнуется, и знал, что Сарек тоже. Он отвернулся от коммуникатора, и вернулся туда, где лежала его мать, бледная и без сознания, теперь одетая в зеленый больничный комбинезон.