Страница:
Вот так получилось, что Келемвар Лайонсбейн, первый смертный, который стал поклоняться Кайрику, вскоре превратился в его самого злейшего врага на земле…»
Гончий Пес Хаоса сновал по заброшенным залам замка Лайонсбейнов, шумно обнюхивая следы. То, что он найдет начало жизни Келемвара, Пес не сомневался – это был лишь вопрос времени. Зато после он сможет вволю поохотиться на зеленых просторах какого-нибудь небесного царства. Неплохо будет начать с Элизиума во владениях Чантии. Друиды этой Великой Матери всегда отличались упитанностью и защищаться почти совсем не умели. «А все из-за того, что слишком часто прижимаются к деревьям, отрабатывая приемы фехтования», – прорычал про себя Гончий Пес.
Тут внимание Кезефа привлек резкий запах. Он придвинул черную морду ближе к булыжнику. Вот оно – начало одной жизни и конец другой. Кайрик ему рассказывал, что мать Келемвара умерла при родах.
Завыв как безумный, Гончий Пес Хаоса пошел по жизненному следу воина.
Кезеф петлял по замку Лайонсбейнов, следуя по пути Келемвара в детские годы жизни. Если бы в полуразрушенном замке до сих пор обитали смертные, то вместо Гончего Пса Хаоса они увидели бы всего лишь промелькнувшую тень. Кезеф становился невидимым, когда мчался по следу, превращаясь в призрачное пятно, источающее навязчивый запах гнили и смутную тревогу, которая охватывает человека, услышавшего вой в ночи.
За несколько часов пес исследовал первые тринадцать лет жизни Келемвара. В это время его след пересекался с другими следами – старших братьев, слуг и отца, становившегося с каждым, днем все толще и неприятнее. Пес многое мог бы порассказать по тому, как скрещивались тропы, по которым ступал тяжелым неровным шагом давно умерший старик. Даже спустя четыре десятилетия от Кезефа не скрылось ни одной мельчайшей детали.
Особенно четко горели следы одного столкновения, до сих пор излучающего ненависть. Гончий Пес Хаоса обожал этот запах и даже замер на месте, чтобы подольше им насладиться. Его тело тут же стало видимым, лапы буквально прожгли пол в том месте, где он стоял.
Именно здесь, в этой затхлой библиотеке, Келемвар сразился с отцом. Старый пьяница за что-то дубасил какую-то девчонку не старше своего сына. Мальчишка прибежал ей на помощь, но справиться с отцом не мог. Ему самому перепало несколько ударов. Затем произошло нечто жуткое… Острый запах ужаса прилип к этому месту, как зловоние вздувшегося на солнце трупа. Мерзкий хвост Кезефа даже загнулся колечком от удовольствия, когда он глубоко втянул воздух.
Какой-то новый след вытеснил следы мальчишки. Пахло от него мускусом и яростью, как от дикой кошки. Тигр, что ли? Гончий Пес Хаоса принюхался к ошметкам ковра, оставшимся под давным-давно разбитым окном. Нет, не тигр, леопард. Келемвар Лайонсбейн в то время был оборотнем. Место, где произошло превращение, пахло древним колдовством, давним родовым проклятием… роковым проклятием, если Кезеф верно прочитал оборвавшийся след старика. Пес мерзко оскалился, обнажив черные зубы, когда увидел брызги крови, пропитавшей доски пола.
След повел его из замка, куда он больше не возвратился. Кезеф с радостью помчался по извилистой тропе, уводящей его все дальше и дальше от тесного старого замка в поля, охваченные сумерками. Запах леопарда скоро исчез. Вместо него Пес учуял следы мальчишки и какой-то группы взрослых – воинов, судя по холодному запаху кольчуг и мечей, – скорее всего они взяли мальчишку к себе. Кезефа затошнило от бесшабашного веселья, которое он почуял в этом месте, но неприятный для него запах вскоре пропал. Один из старших братьев Келемвара, такой же грубый задира, как их отец, настиг весельчаков; завязалась драка, всех перебили, и только раненому Келемвару удалось снова ускользнуть в облике зверя. После битвы юноша побывал во многих крупных городах Хартландии, задерживаясь в каждом не больше десяти дней. Он стал странствующим воином, и, судя по твердости его шага, Пес мог с уверенностью утверждать, что человеческая сила Келемвара сравнялась со звериным альтер эго. Жизненный след Лайонсбейна рассказывал о ничем не примечательных приключениях и длинных периодах одиночества, о суровых зимах на диких просторах и душных летних месяцах в чрезвычайно многолюдных городах. Кезеф следовал за воином по всем этим местам, а таких было тысячи.
Еще много дней спустя после того, как Кезеф побывал в этих городах, в них царил ужас и страх. Даже самые закаленные воины просыпались от собственного крика, когда Гончий Пес Хаоса пробегал под окнами их домов. Однако чаще ночные кошмары, вызванные Кезефом, не запоминались – к восторгу Ночного Змия, свернувшегося кольцами в своей пещере в Гадесе.
Только когда погоня привела пса в Великие Серые Земли Тара и он оказался в пещере наверху крутой горы, молниеносная гонка прекратилась. В эту изолированную пещеру вели следы многочисленных людских особей, эльфов и карликов, причем их было так много, что вряд ли эта пещера служила обычным кровом для путников, заблудившихся на ледяных просторах. Здесь витал сладостный запах древней смерти, а стаи черных воронов, зависших в небе над плато, свидетельствовали, что тут есть и свежие трупы.
Сама пещера была огромная, с многочисленными сталактитами и сталагмитами. Келемвар вошел сюда когда-то с восемью воинами, вооруженными для битвы. В то время, как и сейчас, пещера служила прибежищем целому клану морозных гигантов. Когда Кезеф незаметно проскользнул в пещеру, то увидел с десяток огромных монстров, собравшихся вокруг хрустального алтаря. Приземистая статуя, водруженная на грубо отесанный каменный пьедестал, тускло светилась в полуночной мгле голубовато-серым светом. Великаны выкрикивали молитвы, обращаясь к одному божеству из Бездны, морозной стихии, которую Кезеф пару раз видел давным-давно.
Здесь Келемвар сразился с великанами и с морозной стихией. Стычка была безжалостной и кровавой, все восемь соратников воина погибли один за другим в коротком бою с великанами. Только Келемвар пережил битву целым и невредимым, в одиночку справившись с тремя огромными монстрами. Пустившись в бегство, он сохранил себе жизнь для новых битв. За ним увязался какой-то оборванец, которого пленили великаны незадолго до битвы.
Кезеф обнюхал след пленника и зашелся диким лаем. Кайрик! Худышка, сбежавший из пещеры с помощью Келемвара, был не кто иной, как Принц Лжи – в то время, конечно, еще смертный, но, тем не менее, он самый. Весело взвыв, Гончий Пес Хаоса метнулся из пещеры и взял курс на юг.
Один из великанов отвернулся от алтаря, обшаривая темноту блестящими голубыми глазами. Он поднес к губам, скрытым в куще грязной бороды, заскорузлую руку и произнес:
– Тихо. Здесь кто-то есть.
– В чем дело, Трим? – спросил его другой великан, подняв своим шепотом вихрь снежной пыли на ближайшем леднике. – Еще разбойники?
Трим медленно потянулся за огромным топором:
– Нет, на этот раз не воины. Что-то другое, что-то ползущее. Я слышал смех, а теперь еще почуял какой-то запах.
– Это запах тел, – с укором произнес темноволосый великан и принялся скрести толстым пальцем у себя в ухе, скосив глаз на сторону. – Ты позволяешь им засиживаться у огня слишком долго, от этого они становятся невкусными.
Трим хватанул темноволосого великана своим топором, ударив плашмя. Удар разнесся эхом по пещере и откликнулся в морозной ночи, нависшей над землями Тара, как гром.
– Что-то здесь неладно, – осмелился произнести Трим спустя какое-то время. Жирные волосы на толстом, как бревно, затылке встали дыбом, а в животе все сжалось от страха и принялось урчать, словно он проглотил тисовый куст.
За нами шпионит что-то огромное и сильное.
– Наверное, просто очередные искатели приключений. Может, к нам забрел маг или еще кто-то.
Темноволосый великан начал вести раскопки во втором ухе:
– А вдруг Зутам услышал наши молитвы и, решил снова перед нами показаться?
Трим встал и тщательно обыскал все углы пещеры, хотя его обуял необычный страх, когда он приближался к самым темным из них. Он ничего не нашел, и это успокаивало и волновало одновременно.
– Послушай, – сказал черноволосый великан, когда Трим вернулся в кружок молящихся, – наверное, тебе стоит поесть. Это мясо вполне еще съедобно. – Он улыбнулся, насколько мог ободряюще, и протянул своему вожаку последние остатки того сумасшедшего, которого Трим собственноручно зарубил несколько недель назад.
Позже, закончив молиться Зутаму и проглотив остатки солонины, Трим заснул, и ему приснился тревожный сон. Сухопарый, горбоносый человек пригнал стаю адских псов, изрыгающих пламя. Зверюги повыгоняли великанов из своих домов, и те бежали, пока не уткнулись в черную стену. Заколдованные скользкие камни громоздились слишком высоко, не позволяя великанам ни вскарабкаться на них, ни перепрыгнуть через стену.
Смутное воспоминание об этом кошмаре преследовало Трима несколько дней. Он все время слышал жестокий смех горбоносого человека и рычание адских псов, когда они вгрызались в загнанных в ловушку морозных великанов…
Глубоководье гордилось многими великолепными постройками, как древними, так и современными, но ни одна из них не вызывала столько разговоров, как башня Черного Посоха. Здесь жил мудрец Хелбен Арунсун, часто принимающий королевскую знать и прочих именитых гостей. К Хелбену стекались жители со всего Фаэруна, искавшие у него совета как в делах государственных, так и колдовских. По этой причине в башне Черного Посоха не было ни дверей, ни окон. Глухой фасад отпугивал будущих магов и молодых искателей приключений от визитов в любой час дня и ночи. Однако после нескольких чашек хмельного меда Хелбен имел обыкновение признаваться, что прячет двери в башню главным образом потому, что это придает его жилищу таинственность.
Когда теплый розовый рассвет коснулся горизонта, на плоской круглой крыше башни начали разворачиваться события, обещавшие в скором времени дать пищу новым невероятным слухам и россказням. Колдовство, во много раз превышающее мастерство Кельбена, как и большинства смертных чародеев, замаскировало от посторонних глаз зловещие вспышки света. Заклинания произносились с самой высокой точки башни. Сильные охранники, расставленные Хелбеном вокруг башни, не заметили присутствия опасного пришельца. Ничего не подозревающий верховный маг упоенно изучал заплесневелый том древних заклинаний, обнаруженный в своей библиотеке.
Даже если бы Хелбен стряхнул с себя чары и наткнулся на таинственного незнакомца, то вряд ли поверил бы своим глазам. Большинство путешественников Фаэруна могло с первого взгляда признать лорда Чесса: у фатоватого правителя Зентильской Твердыни была склонность изображать собственную персону на чем угодно – от марок до рукописных нот. Если товар изготовлялся или просто провозился через город, которым правил лорд Чесс, то на нем обязательно где-то имелось изображение родовитого правителя с дурацкой улыбкой и тремя двойными подбородками.
И, тем не менее, на крыше башни Хелбена, незамеченный никем, сидел именно лорд Чесс, вырисовывая таинственные знаки на четырех драконьих черепах. Покончив с этим, аристократ установил оскаленные черепа по четырем сторонам света на компасе, тщательно вырезанном на крыше. Наконец Чесс выпрямился и сложил толстые ручки на круглом брюхе.
– Т-ты отпустишь меня теперь? – пробормотал он. – Дело почти сделано. Так, как ведено в пергаменте.
«Конечно нет, Чесс, – произнес вкрадчивый голос в голове Чесса. – Мне нужна помощь смертного, чтобы загнать этого зверя в ловушку. Ты получишь свободу, когда битва будет выиграна».
Подчиняясь таинственной силе, Чесс прошелк центру крыши заплетающимся неровным шагом. Там он перепроверил толстые свечи, расположенные полукругом. Оказалось, что все в порядке, свечи горели, освещая люк в крыше. Чесс вынул небольшой флакончик паучьей крови и принялся рисовать руну, считавшуюся древней, задолго до того, как пал легендарный город Драннор, а Глубоководье было мелкой факторией на краю оледеневшего Севера. Рука его дрожала, выводя таинственные знаки, но не настолько, чтобы испортить рисунок и повлиять на его действенность.
«Ну вот. Все оказалось совсем не сложно».
– Я боюсь, – заныл Чесс. – Если узнает Кайрик…
«Ты ведь молился, Чесс, чтобы кто-то отомстил Кайрику за убийство Лейры. Твои молитвы были услышаны. И теперь, когда я в ответ на них даю тебе шанс помочь в осуществлении мести, ты только и можешь сказать, что боишься?»
– Но я действительно боюсь. Если я умру, Кайрик завладеет моей душой. – Чесс рухнул на колени, едва не размазав границу руны своими панталонами из тончайшего шелка. Потом он закрыл лицо руками и расплакался. – И сразу обо всем узнает. Только взглянет на меня и сразу поймет, что я его предал.
«Я заберу твою душу в свое царство, – проворковал голос. – Кайрик тебя не найдет, только если я ему позволю…»
Лорд Чесс не отличался храбростью, но он был неглуп, а потому расслышал в этих словах угрозу. Поворачивать назад было слишком поздно.
– Что мне делать дальше?
«Достань пергамент и повтори последнюю часть заклинания».
Смахнув слезы, Чесс вынул из широкого рукава мерцающий листок лунного света и прочитал вслух последнее четверостишье заклинания:
– Эта третья строчка все никак не дает мне покоя, – пробормотал Чесс. – Зачем нужна кровь?
«Затем, что так велит заклинание, – ответил я голос. – У тебя с собой подаренный мною кинжал? Тебе только и нужно, что проколоть себе палец. Хватит одной капли крови…»
– Он уже близко, – прокаркал драконий череп, обозначающий юг. – Гончий Пес Хаоса движется с юга.
«Мы успели вовремя, – сказал голос. – Быстро, Чесс, становись в круг из свечей. Пес появится именно тогда, когда мы его ждем. И запомни, ты отвечаешь за первую и третью свечи».
Толстяк суетливо переместился на то место, которое пометил магическими знаками, аккуратно встав поверх руны. Чесс так старался оказаться в самом центре защитного круга, что даже не заметил, как из люка выскользнула призрачная тень Кезефа.
Пес низко пригнулся, наткнувшись на неожиданную преграду, и зарычал, как стая оголодавших за зиму волков. Его прогнившее, покрытое личинками тело вновь стало видимым.
– Не думай, что ты можешь провести меня, Маск, прячась в этой раздутой оболочке. – Кезеф начал подкрадываться к Чессу, зажав хвост между костлявых лап. – Я почуял тебя еще за сотню миль отсюда. Скажи-ка, как долго, по-твоему, тебе удастся дурачить Кайрика? Что за жалкую игру ты затеял? Я тебя в два счета заметил, а ведь я не бог…
«Погаси первую свечу, – хладнокровно велел бог Интриги Чессу. – Пальцами».
Правитель Зентильской Твердыни даже не шелохнулся, уставившись на огромного Пса, подползающего ближе. Шкура твари вся сочилась, напоминая гноящуюся старую рану, лапы прожигали в крыше черные отметины, рот Пса был утыкан черными заостренными зубами, глаза блестели неземной злобой.
«Свеча, – скомандовал Маск голосом, преисполненным божественного гнева. – Ты должен погасить свечу немедленно, Чесс».
Очнувшись от паралича, порожденного страхом, аристократ потянулся к первой из трех желтых свечей. Кезеф метнулся вперед, но Маск задержал его, двигая толстыми пальцами и жирными губами Чесса, – так было произнесено мощное заклинание. Расстояние между чудовищной собакой и трусливым человеком увеличилось. Кезеф побежал быстрее, но не смог приблизиться к своей добыче ни на один шаг.
Тогда Чесс закрыл глаза и прищипнул первую свечу. Но не так-то легко погасить фитилек из волос невинных людей, посаженных под замок законопослушными и добрыми королями. Упрямое пламя дочерна сожгло большой и указательный пальцы лорда, прежде чем потухнуть.
«С одной справились, – промурлыкал Маск. – Не трусь, Чесс. Дальше пойдет гораздо легче, чем ты…»
Конец уверенной фразы потонул в оглушительном вое, от которого лорда охватила дрожь. И бог, и человек – оба пришли в смятение. Зажав уши руками, Чесс покачнулся и шагнул назад, выйдя из спасительного круга.
Не успел лорд пикнуть, как Кезеф набросился на него, повалил и оттащил прочь от свечей и защитной руны. Все это происходило под оглушительный визг, развеявший все мысли о сопротивлении и побеге.
– Выходи, Маск, – рычал Кезеф. – Покажи свое настоящее лицо, трус.
В холодном зимнем воздухе дыхание Пса превратилось в облако едкого тумана. Кислота брызнула на лицо и грудь лорда, прожигая плоть до костей. И теперь над башней Черного Посоха звенел вопль Чесса, когда он дергался и извивался под невыносимой тяжестью передних лап Кезефа.
– Я наш-ш-шел для с-себя отличное мес-с-стечко, – весело прошипел один из драконьих черепов. – А знаешь, Кезеф, тебе на с-самом деле с-следует что-то с-сделать с-с твоим дыханием…
Гончий Пес Хаоса бросил лорда Чесса и метнулся через всю площадку к черепам. От его молниеносного скачка свечи чуть было не погасли, но фитили жадно удерживали пламя. Стоило Кезефу только раз дыхнуть на дерзкий череп, как тот тут же растаял.
– Твой голод, должно быть, притупил разум, – сказал Маск. Покровитель Воров стоял в центре башенной площадки, держа в руке вторую свечу. Он слегка приподнял маску и задул пламя. – Теперь твоя очередь, Чесс. Третья свеча должна погаснуть от твоей крови. Тебе даже не понадобится кинжал. Просто склонись над ней.
Глава Зентильской Твердыни выполз на середину башенной площадки и схватил последнюю свечу. Его ободранные пальцы потянулись к подаренному Маском кинжалу, при этом он не спускал глаз с затухающего пламени, повернувшись к нему лицом, хотя лица как такового уже не было.
Лорд Чесс умер прежде, чем сомкнул пальцы на рукояти кинжала. Его руки и плечи превратились в месиво после того, как побывали в черной пасти Кезефа. Толстая свеча полетела вниз и приземлилась в разлившейся алой лужице. Кровь запачкала желтую палочку и потушила пламя с долгим булькающим шипением.
– Итого три.
Компас, высеченный когда-то Маском на плитах смотровой площадки, вновь появился, сверкая всеми изгибами и острыми углами еще ярче, чем утренний свет, заливающий Город Восторгов. Линии рисунка сложились вместе, поймав Кезефа в огромную рыболовную сеть. Сеть сомкнулась над головой адского отродья и завязалась в крепкий узел, а на него легла затейливая печать из оставшихся трех, слившихся вместе, драконьих черепов.
Маек стоял над окровавленным безруким трупом аристократа.
– Прости, Чесс, но заклинание на самом деле требовало от тебя гораздо большего, чем проколотый палец. Однако спи спокойно. Ты отлично справился со своей ролью.
Бог Интриги повернулся к Гончему Псу Хаоса.
– Мы бы и в прошлый раз загнали тебя в эту ловушку, Кезеф, но некоторые слюнтяи, вроде Мистры, отказались мириться с человеческой жертвой.
Маек стер ногой рунический символ. Уничтожение знака, который никак не защитил лорда Чесса, явилось финальной точкой всего плана. Яркое пламя зажглось на последней из трех свечей, и она задымила густым едким дымом, который поднялся над башней и собрался в гигантский шар. Затем этот шар опустился над воющим и брыкающимся псом и быстро затянул его в свечу.
– Кайрик! – завопил Кезеф, исчезая в восковой тюрьме. – Отомсти за меня!
– Не волнуйся, он наверняка начнет мстить, но только не мне. – Маск пинком перевернул труп лорда Чесса на спину. Лицо аристократа сильно пострадало от кислоты, но все же Повелитель Мертвых смог бы его узнать. – Я пока не готов бросить вызов Принцу Лжи, по крайней мере не заручившись поддержкой союзников.
Он дотронулся до обгоревшей шеи Чесса и увидел серебряную цепь, на которой был подвешен диск со священным символом Мистры – восемь звездочек образовывали круг, из центра которого вытекала струйка дыма.
– Надо же, Чесс, а ты, оказывается, у нас тайный представитель Церкви Магии! Предательство в священном городе Кайрика, причем на самом высоком уровне. Ай-ай-ай! Он будет разочарован. Ладно, все равно я возьму к себе твою душу. В конце концов, нам не нужно, чтобы ты рассказывал своим бывшим вассалам, как я, хм-хм, потворствовал твоему поклонению богине Магии.
В руке у Маска появился лист пергамента, созданного из лунного света. Там был описан древний и сложный обряд, с помощью которого бог мог обуздать силу, подобную Кезефу, но только с помощью смертного. Маск изменил текст обряда. Вместо упомянутого в заклинании предателя он вписал преданного слугу и стер слова о необходимости пролить кровь он знал, что Кайрик никогда не клюнет на то, что Мистра убивает предателей или невиновных, чтобы осуществить заклинание. Бог Интриги хотел представить все дело так, будто смерть Чесса – обычный несчастный случай. В конце концов, следы зубов пса остались по всему телу несчастного дурака.
Прищурив глаз. Повелитель Теней оглядел свою работу. Да, все выйдет отлично. Когда защитные чары будут сняты и Кайрик обнаружит, что его верный пес угодил в ловушку… Маск заулыбался. Принц Лжи не станет ждать, чтобы продемонстрировать свое недовольство Мистрой, а заодно и Зентильской Твердыней.
Твердо зажав в руке восковую тюрьму, бог Интриги растаял в удлиняющейся тени, которую отбрасывали внушительные останки лорда Чесса. Тайна, которую он оставил после себя на смотровой площадке башни Черного Посоха, еще долго будет озадачивать магов и сплетников Города Восторгов. А ее последствия сказались на небесах уже через несколько мгновений.
ВОЛШЕБНЫЙ МЕЧ
Гончий Пес Хаоса сновал по заброшенным залам замка Лайонсбейнов, шумно обнюхивая следы. То, что он найдет начало жизни Келемвара, Пес не сомневался – это был лишь вопрос времени. Зато после он сможет вволю поохотиться на зеленых просторах какого-нибудь небесного царства. Неплохо будет начать с Элизиума во владениях Чантии. Друиды этой Великой Матери всегда отличались упитанностью и защищаться почти совсем не умели. «А все из-за того, что слишком часто прижимаются к деревьям, отрабатывая приемы фехтования», – прорычал про себя Гончий Пес.
Тут внимание Кезефа привлек резкий запах. Он придвинул черную морду ближе к булыжнику. Вот оно – начало одной жизни и конец другой. Кайрик ему рассказывал, что мать Келемвара умерла при родах.
Завыв как безумный, Гончий Пес Хаоса пошел по жизненному следу воина.
Кезеф петлял по замку Лайонсбейнов, следуя по пути Келемвара в детские годы жизни. Если бы в полуразрушенном замке до сих пор обитали смертные, то вместо Гончего Пса Хаоса они увидели бы всего лишь промелькнувшую тень. Кезеф становился невидимым, когда мчался по следу, превращаясь в призрачное пятно, источающее навязчивый запах гнили и смутную тревогу, которая охватывает человека, услышавшего вой в ночи.
За несколько часов пес исследовал первые тринадцать лет жизни Келемвара. В это время его след пересекался с другими следами – старших братьев, слуг и отца, становившегося с каждым, днем все толще и неприятнее. Пес многое мог бы порассказать по тому, как скрещивались тропы, по которым ступал тяжелым неровным шагом давно умерший старик. Даже спустя четыре десятилетия от Кезефа не скрылось ни одной мельчайшей детали.
Особенно четко горели следы одного столкновения, до сих пор излучающего ненависть. Гончий Пес Хаоса обожал этот запах и даже замер на месте, чтобы подольше им насладиться. Его тело тут же стало видимым, лапы буквально прожгли пол в том месте, где он стоял.
Именно здесь, в этой затхлой библиотеке, Келемвар сразился с отцом. Старый пьяница за что-то дубасил какую-то девчонку не старше своего сына. Мальчишка прибежал ей на помощь, но справиться с отцом не мог. Ему самому перепало несколько ударов. Затем произошло нечто жуткое… Острый запах ужаса прилип к этому месту, как зловоние вздувшегося на солнце трупа. Мерзкий хвост Кезефа даже загнулся колечком от удовольствия, когда он глубоко втянул воздух.
Какой-то новый след вытеснил следы мальчишки. Пахло от него мускусом и яростью, как от дикой кошки. Тигр, что ли? Гончий Пес Хаоса принюхался к ошметкам ковра, оставшимся под давным-давно разбитым окном. Нет, не тигр, леопард. Келемвар Лайонсбейн в то время был оборотнем. Место, где произошло превращение, пахло древним колдовством, давним родовым проклятием… роковым проклятием, если Кезеф верно прочитал оборвавшийся след старика. Пес мерзко оскалился, обнажив черные зубы, когда увидел брызги крови, пропитавшей доски пола.
След повел его из замка, куда он больше не возвратился. Кезеф с радостью помчался по извилистой тропе, уводящей его все дальше и дальше от тесного старого замка в поля, охваченные сумерками. Запах леопарда скоро исчез. Вместо него Пес учуял следы мальчишки и какой-то группы взрослых – воинов, судя по холодному запаху кольчуг и мечей, – скорее всего они взяли мальчишку к себе. Кезефа затошнило от бесшабашного веселья, которое он почуял в этом месте, но неприятный для него запах вскоре пропал. Один из старших братьев Келемвара, такой же грубый задира, как их отец, настиг весельчаков; завязалась драка, всех перебили, и только раненому Келемвару удалось снова ускользнуть в облике зверя. После битвы юноша побывал во многих крупных городах Хартландии, задерживаясь в каждом не больше десяти дней. Он стал странствующим воином, и, судя по твердости его шага, Пес мог с уверенностью утверждать, что человеческая сила Келемвара сравнялась со звериным альтер эго. Жизненный след Лайонсбейна рассказывал о ничем не примечательных приключениях и длинных периодах одиночества, о суровых зимах на диких просторах и душных летних месяцах в чрезвычайно многолюдных городах. Кезеф следовал за воином по всем этим местам, а таких было тысячи.
Еще много дней спустя после того, как Кезеф побывал в этих городах, в них царил ужас и страх. Даже самые закаленные воины просыпались от собственного крика, когда Гончий Пес Хаоса пробегал под окнами их домов. Однако чаще ночные кошмары, вызванные Кезефом, не запоминались – к восторгу Ночного Змия, свернувшегося кольцами в своей пещере в Гадесе.
Только когда погоня привела пса в Великие Серые Земли Тара и он оказался в пещере наверху крутой горы, молниеносная гонка прекратилась. В эту изолированную пещеру вели следы многочисленных людских особей, эльфов и карликов, причем их было так много, что вряд ли эта пещера служила обычным кровом для путников, заблудившихся на ледяных просторах. Здесь витал сладостный запах древней смерти, а стаи черных воронов, зависших в небе над плато, свидетельствовали, что тут есть и свежие трупы.
Сама пещера была огромная, с многочисленными сталактитами и сталагмитами. Келемвар вошел сюда когда-то с восемью воинами, вооруженными для битвы. В то время, как и сейчас, пещера служила прибежищем целому клану морозных гигантов. Когда Кезеф незаметно проскользнул в пещеру, то увидел с десяток огромных монстров, собравшихся вокруг хрустального алтаря. Приземистая статуя, водруженная на грубо отесанный каменный пьедестал, тускло светилась в полуночной мгле голубовато-серым светом. Великаны выкрикивали молитвы, обращаясь к одному божеству из Бездны, морозной стихии, которую Кезеф пару раз видел давным-давно.
Здесь Келемвар сразился с великанами и с морозной стихией. Стычка была безжалостной и кровавой, все восемь соратников воина погибли один за другим в коротком бою с великанами. Только Келемвар пережил битву целым и невредимым, в одиночку справившись с тремя огромными монстрами. Пустившись в бегство, он сохранил себе жизнь для новых битв. За ним увязался какой-то оборванец, которого пленили великаны незадолго до битвы.
Кезеф обнюхал след пленника и зашелся диким лаем. Кайрик! Худышка, сбежавший из пещеры с помощью Келемвара, был не кто иной, как Принц Лжи – в то время, конечно, еще смертный, но, тем не менее, он самый. Весело взвыв, Гончий Пес Хаоса метнулся из пещеры и взял курс на юг.
Один из великанов отвернулся от алтаря, обшаривая темноту блестящими голубыми глазами. Он поднес к губам, скрытым в куще грязной бороды, заскорузлую руку и произнес:
– Тихо. Здесь кто-то есть.
– В чем дело, Трим? – спросил его другой великан, подняв своим шепотом вихрь снежной пыли на ближайшем леднике. – Еще разбойники?
Трим медленно потянулся за огромным топором:
– Нет, на этот раз не воины. Что-то другое, что-то ползущее. Я слышал смех, а теперь еще почуял какой-то запах.
– Это запах тел, – с укором произнес темноволосый великан и принялся скрести толстым пальцем у себя в ухе, скосив глаз на сторону. – Ты позволяешь им засиживаться у огня слишком долго, от этого они становятся невкусными.
Трим хватанул темноволосого великана своим топором, ударив плашмя. Удар разнесся эхом по пещере и откликнулся в морозной ночи, нависшей над землями Тара, как гром.
– Что-то здесь неладно, – осмелился произнести Трим спустя какое-то время. Жирные волосы на толстом, как бревно, затылке встали дыбом, а в животе все сжалось от страха и принялось урчать, словно он проглотил тисовый куст.
За нами шпионит что-то огромное и сильное.
– Наверное, просто очередные искатели приключений. Может, к нам забрел маг или еще кто-то.
Темноволосый великан начал вести раскопки во втором ухе:
– А вдруг Зутам услышал наши молитвы и, решил снова перед нами показаться?
Трим встал и тщательно обыскал все углы пещеры, хотя его обуял необычный страх, когда он приближался к самым темным из них. Он ничего не нашел, и это успокаивало и волновало одновременно.
– Послушай, – сказал черноволосый великан, когда Трим вернулся в кружок молящихся, – наверное, тебе стоит поесть. Это мясо вполне еще съедобно. – Он улыбнулся, насколько мог ободряюще, и протянул своему вожаку последние остатки того сумасшедшего, которого Трим собственноручно зарубил несколько недель назад.
Позже, закончив молиться Зутаму и проглотив остатки солонины, Трим заснул, и ему приснился тревожный сон. Сухопарый, горбоносый человек пригнал стаю адских псов, изрыгающих пламя. Зверюги повыгоняли великанов из своих домов, и те бежали, пока не уткнулись в черную стену. Заколдованные скользкие камни громоздились слишком высоко, не позволяя великанам ни вскарабкаться на них, ни перепрыгнуть через стену.
Смутное воспоминание об этом кошмаре преследовало Трима несколько дней. Он все время слышал жестокий смех горбоносого человека и рычание адских псов, когда они вгрызались в загнанных в ловушку морозных великанов…
Глубоководье гордилось многими великолепными постройками, как древними, так и современными, но ни одна из них не вызывала столько разговоров, как башня Черного Посоха. Здесь жил мудрец Хелбен Арунсун, часто принимающий королевскую знать и прочих именитых гостей. К Хелбену стекались жители со всего Фаэруна, искавшие у него совета как в делах государственных, так и колдовских. По этой причине в башне Черного Посоха не было ни дверей, ни окон. Глухой фасад отпугивал будущих магов и молодых искателей приключений от визитов в любой час дня и ночи. Однако после нескольких чашек хмельного меда Хелбен имел обыкновение признаваться, что прячет двери в башню главным образом потому, что это придает его жилищу таинственность.
Когда теплый розовый рассвет коснулся горизонта, на плоской круглой крыше башни начали разворачиваться события, обещавшие в скором времени дать пищу новым невероятным слухам и россказням. Колдовство, во много раз превышающее мастерство Кельбена, как и большинства смертных чародеев, замаскировало от посторонних глаз зловещие вспышки света. Заклинания произносились с самой высокой точки башни. Сильные охранники, расставленные Хелбеном вокруг башни, не заметили присутствия опасного пришельца. Ничего не подозревающий верховный маг упоенно изучал заплесневелый том древних заклинаний, обнаруженный в своей библиотеке.
Даже если бы Хелбен стряхнул с себя чары и наткнулся на таинственного незнакомца, то вряд ли поверил бы своим глазам. Большинство путешественников Фаэруна могло с первого взгляда признать лорда Чесса: у фатоватого правителя Зентильской Твердыни была склонность изображать собственную персону на чем угодно – от марок до рукописных нот. Если товар изготовлялся или просто провозился через город, которым правил лорд Чесс, то на нем обязательно где-то имелось изображение родовитого правителя с дурацкой улыбкой и тремя двойными подбородками.
И, тем не менее, на крыше башни Хелбена, незамеченный никем, сидел именно лорд Чесс, вырисовывая таинственные знаки на четырех драконьих черепах. Покончив с этим, аристократ установил оскаленные черепа по четырем сторонам света на компасе, тщательно вырезанном на крыше. Наконец Чесс выпрямился и сложил толстые ручки на круглом брюхе.
– Т-ты отпустишь меня теперь? – пробормотал он. – Дело почти сделано. Так, как ведено в пергаменте.
«Конечно нет, Чесс, – произнес вкрадчивый голос в голове Чесса. – Мне нужна помощь смертного, чтобы загнать этого зверя в ловушку. Ты получишь свободу, когда битва будет выиграна».
Подчиняясь таинственной силе, Чесс прошелк центру крыши заплетающимся неровным шагом. Там он перепроверил толстые свечи, расположенные полукругом. Оказалось, что все в порядке, свечи горели, освещая люк в крыше. Чесс вынул небольшой флакончик паучьей крови и принялся рисовать руну, считавшуюся древней, задолго до того, как пал легендарный город Драннор, а Глубоководье было мелкой факторией на краю оледеневшего Севера. Рука его дрожала, выводя таинственные знаки, но не настолько, чтобы испортить рисунок и повлиять на его действенность.
«Ну вот. Все оказалось совсем не сложно».
– Я боюсь, – заныл Чесс. – Если узнает Кайрик…
«Ты ведь молился, Чесс, чтобы кто-то отомстил Кайрику за убийство Лейры. Твои молитвы были услышаны. И теперь, когда я в ответ на них даю тебе шанс помочь в осуществлении мести, ты только и можешь сказать, что боишься?»
– Но я действительно боюсь. Если я умру, Кайрик завладеет моей душой. – Чесс рухнул на колени, едва не размазав границу руны своими панталонами из тончайшего шелка. Потом он закрыл лицо руками и расплакался. – И сразу обо всем узнает. Только взглянет на меня и сразу поймет, что я его предал.
«Я заберу твою душу в свое царство, – проворковал голос. – Кайрик тебя не найдет, только если я ему позволю…»
Лорд Чесс не отличался храбростью, но он был неглуп, а потому расслышал в этих словах угрозу. Поворачивать назад было слишком поздно.
– Что мне делать дальше?
«Достань пергамент и повтори последнюю часть заклинания».
Смахнув слезы, Чесс вынул из широкого рукава мерцающий листок лунного света и прочитал вслух последнее четверостишье заклинания:
Листок распался на части, просочившись сквозь пальцы Чесса и осыпав черепа и свечи т лунной пылью. Через секунду светящиеся пылинки погасли, а с ними исчез и странный компас, выжженный на полу.
Пусть первую свечу загасит смертный,
Свет от второй дыханье бога усыпит.
В крови предателя угаснет третья,
Рок тайною играет, интригою вертит.
– Эта третья строчка все никак не дает мне покоя, – пробормотал Чесс. – Зачем нужна кровь?
«Затем, что так велит заклинание, – ответил я голос. – У тебя с собой подаренный мною кинжал? Тебе только и нужно, что проколоть себе палец. Хватит одной капли крови…»
– Он уже близко, – прокаркал драконий череп, обозначающий юг. – Гончий Пес Хаоса движется с юга.
«Мы успели вовремя, – сказал голос. – Быстро, Чесс, становись в круг из свечей. Пес появится именно тогда, когда мы его ждем. И запомни, ты отвечаешь за первую и третью свечи».
Толстяк суетливо переместился на то место, которое пометил магическими знаками, аккуратно встав поверх руны. Чесс так старался оказаться в самом центре защитного круга, что даже не заметил, как из люка выскользнула призрачная тень Кезефа.
Пес низко пригнулся, наткнувшись на неожиданную преграду, и зарычал, как стая оголодавших за зиму волков. Его прогнившее, покрытое личинками тело вновь стало видимым.
– Не думай, что ты можешь провести меня, Маск, прячась в этой раздутой оболочке. – Кезеф начал подкрадываться к Чессу, зажав хвост между костлявых лап. – Я почуял тебя еще за сотню миль отсюда. Скажи-ка, как долго, по-твоему, тебе удастся дурачить Кайрика? Что за жалкую игру ты затеял? Я тебя в два счета заметил, а ведь я не бог…
«Погаси первую свечу, – хладнокровно велел бог Интриги Чессу. – Пальцами».
Правитель Зентильской Твердыни даже не шелохнулся, уставившись на огромного Пса, подползающего ближе. Шкура твари вся сочилась, напоминая гноящуюся старую рану, лапы прожигали в крыше черные отметины, рот Пса был утыкан черными заостренными зубами, глаза блестели неземной злобой.
«Свеча, – скомандовал Маск голосом, преисполненным божественного гнева. – Ты должен погасить свечу немедленно, Чесс».
Очнувшись от паралича, порожденного страхом, аристократ потянулся к первой из трех желтых свечей. Кезеф метнулся вперед, но Маск задержал его, двигая толстыми пальцами и жирными губами Чесса, – так было произнесено мощное заклинание. Расстояние между чудовищной собакой и трусливым человеком увеличилось. Кезеф побежал быстрее, но не смог приблизиться к своей добыче ни на один шаг.
Тогда Чесс закрыл глаза и прищипнул первую свечу. Но не так-то легко погасить фитилек из волос невинных людей, посаженных под замок законопослушными и добрыми королями. Упрямое пламя дочерна сожгло большой и указательный пальцы лорда, прежде чем потухнуть.
«С одной справились, – промурлыкал Маск. – Не трусь, Чесс. Дальше пойдет гораздо легче, чем ты…»
Конец уверенной фразы потонул в оглушительном вое, от которого лорда охватила дрожь. И бог, и человек – оба пришли в смятение. Зажав уши руками, Чесс покачнулся и шагнул назад, выйдя из спасительного круга.
Не успел лорд пикнуть, как Кезеф набросился на него, повалил и оттащил прочь от свечей и защитной руны. Все это происходило под оглушительный визг, развеявший все мысли о сопротивлении и побеге.
– Выходи, Маск, – рычал Кезеф. – Покажи свое настоящее лицо, трус.
В холодном зимнем воздухе дыхание Пса превратилось в облако едкого тумана. Кислота брызнула на лицо и грудь лорда, прожигая плоть до костей. И теперь над башней Черного Посоха звенел вопль Чесса, когда он дергался и извивался под невыносимой тяжестью передних лап Кезефа.
– Я наш-ш-шел для с-себя отличное мес-с-стечко, – весело прошипел один из драконьих черепов. – А знаешь, Кезеф, тебе на с-самом деле с-следует что-то с-сделать с-с твоим дыханием…
Гончий Пес Хаоса бросил лорда Чесса и метнулся через всю площадку к черепам. От его молниеносного скачка свечи чуть было не погасли, но фитили жадно удерживали пламя. Стоило Кезефу только раз дыхнуть на дерзкий череп, как тот тут же растаял.
– Твой голод, должно быть, притупил разум, – сказал Маск. Покровитель Воров стоял в центре башенной площадки, держа в руке вторую свечу. Он слегка приподнял маску и задул пламя. – Теперь твоя очередь, Чесс. Третья свеча должна погаснуть от твоей крови. Тебе даже не понадобится кинжал. Просто склонись над ней.
Глава Зентильской Твердыни выполз на середину башенной площадки и схватил последнюю свечу. Его ободранные пальцы потянулись к подаренному Маском кинжалу, при этом он не спускал глаз с затухающего пламени, повернувшись к нему лицом, хотя лица как такового уже не было.
Лорд Чесс умер прежде, чем сомкнул пальцы на рукояти кинжала. Его руки и плечи превратились в месиво после того, как побывали в черной пасти Кезефа. Толстая свеча полетела вниз и приземлилась в разлившейся алой лужице. Кровь запачкала желтую палочку и потушила пламя с долгим булькающим шипением.
– Итого три.
Компас, высеченный когда-то Маском на плитах смотровой площадки, вновь появился, сверкая всеми изгибами и острыми углами еще ярче, чем утренний свет, заливающий Город Восторгов. Линии рисунка сложились вместе, поймав Кезефа в огромную рыболовную сеть. Сеть сомкнулась над головой адского отродья и завязалась в крепкий узел, а на него легла затейливая печать из оставшихся трех, слившихся вместе, драконьих черепов.
Маек стоял над окровавленным безруким трупом аристократа.
– Прости, Чесс, но заклинание на самом деле требовало от тебя гораздо большего, чем проколотый палец. Однако спи спокойно. Ты отлично справился со своей ролью.
Бог Интриги повернулся к Гончему Псу Хаоса.
– Мы бы и в прошлый раз загнали тебя в эту ловушку, Кезеф, но некоторые слюнтяи, вроде Мистры, отказались мириться с человеческой жертвой.
Маек стер ногой рунический символ. Уничтожение знака, который никак не защитил лорда Чесса, явилось финальной точкой всего плана. Яркое пламя зажглось на последней из трех свечей, и она задымила густым едким дымом, который поднялся над башней и собрался в гигантский шар. Затем этот шар опустился над воющим и брыкающимся псом и быстро затянул его в свечу.
– Кайрик! – завопил Кезеф, исчезая в восковой тюрьме. – Отомсти за меня!
– Не волнуйся, он наверняка начнет мстить, но только не мне. – Маск пинком перевернул труп лорда Чесса на спину. Лицо аристократа сильно пострадало от кислоты, но все же Повелитель Мертвых смог бы его узнать. – Я пока не готов бросить вызов Принцу Лжи, по крайней мере не заручившись поддержкой союзников.
Он дотронулся до обгоревшей шеи Чесса и увидел серебряную цепь, на которой был подвешен диск со священным символом Мистры – восемь звездочек образовывали круг, из центра которого вытекала струйка дыма.
– Надо же, Чесс, а ты, оказывается, у нас тайный представитель Церкви Магии! Предательство в священном городе Кайрика, причем на самом высоком уровне. Ай-ай-ай! Он будет разочарован. Ладно, все равно я возьму к себе твою душу. В конце концов, нам не нужно, чтобы ты рассказывал своим бывшим вассалам, как я, хм-хм, потворствовал твоему поклонению богине Магии.
В руке у Маска появился лист пергамента, созданного из лунного света. Там был описан древний и сложный обряд, с помощью которого бог мог обуздать силу, подобную Кезефу, но только с помощью смертного. Маск изменил текст обряда. Вместо упомянутого в заклинании предателя он вписал преданного слугу и стер слова о необходимости пролить кровь он знал, что Кайрик никогда не клюнет на то, что Мистра убивает предателей или невиновных, чтобы осуществить заклинание. Бог Интриги хотел представить все дело так, будто смерть Чесса – обычный несчастный случай. В конце концов, следы зубов пса остались по всему телу несчастного дурака.
Прищурив глаз. Повелитель Теней оглядел свою работу. Да, все выйдет отлично. Когда защитные чары будут сняты и Кайрик обнаружит, что его верный пес угодил в ловушку… Маск заулыбался. Принц Лжи не станет ждать, чтобы продемонстрировать свое недовольство Мистрой, а заодно и Зентильской Твердыней.
Твердо зажав в руке восковую тюрьму, бог Интриги растаял в удлиняющейся тени, которую отбрасывали внушительные останки лорда Чесса. Тайна, которую он оставил после себя на смотровой площадке башни Черного Посоха, еще долго будет озадачивать магов и сплетников Города Восторгов. А ее последствия сказались на небесах уже через несколько мгновений.
ВОЛШЕБНЫЙ МЕЧ
Глава, в которой Кайрик расследует происшествие с Гончим Псом Хаоса, Гвидион произносит неподходящее имя в самый неудачный момент, и, наконец, выясняется, кто держал в заточении Келемвара.
Кайрик швырнул в Жергала два свечных огарка и священный символ. Сенешаль даже не поднял руки, чтобы защититься от пущенных в него предметов, и не поморщился, когда они отскочили, больно ударив по гладкому серому лицу.
– Разумеется, это ловушка! – кричал Принц Лжи. – Мистра не настолько глупа, чтобы оставить на месте преступления свой священный символ и страницу, вырванную из книги заклинаний. Она такая, как тупой недоумок Торм, который не может правильно написать слово «хитрость», не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ею.
Повелитель Мертвых сгорбился, сидя на своем Троне. Он крутил в костлявых пальцах пергамент из лунного света, а сам разглядывал отрубленную голову, лежащую на полу прямо перед ним. Жира на этом лице, конечно, поубавилось, но оно явно принадлежало лорду Чессу. Не нужно было обладать особой мудростью, чтобы понять: такие раны могло нанести только дыхание Кезефа. Вопрос был в том, почему Чесс пошел на предательство и какой бог – или боги – умудрился поймать Гончего Пса Хаоса? Заклинание, написанное на пергаменте, было достаточно сильным, чтобы посадить зверя под замок, но только бог сумел бы удерживать Кезефа, пока Чесс гасил свечи.
– Итак, – пробормотал Кайрик, обращаясь к отрубленной голове, – что ты можешь сказать в свое оправдание?
Чесс открыл глаза и тупо уставился на кончики сапог бога Смерти. Из обожженных окровавленных губ вырвался жалобный стон:
– Мне нечего тебе сказать, убийца Лейры.
Кайрик подался вперед, чтобы внимательно вглядеться в изуродованное лицо. Следующий вопрос он задал, отбивая по ладони такт свернутым пергаментом:
– Кто дергает тебя за ниточки, марионетка?
– Не могу сказать.
– Не можешь или не хочешь?
Доследовала пауза, после которой Чесс ответил:
– Разница между этими двумя понятиями чисто теоретическая, по крайней мере, для тебя. Больше ты ничего от меня не услышишь.
– А ты осмелел, как только умер. Где же твое жеманство, от которого всех прямо с души воротило?
– Сгорело вместе с плотью и улетучилось вместе со страхом смерти, – пробормотал Чесс, – так как ты не знаешь, где я сейчас нахожусь, никакие новые страхи не могут мною овладеть.
Бормоча злобные проклятия, Принц Лжи снова откинулся на спинку трона.
– Наверное, во вселенной найдутся и другие создания вроде Кезефа, способные выслеживать мертвых. В таком случае я лично верну тебе первобытный страх, слышишь, ты, жалкий лакей?
– Ты прав, могут найтись и другие ищейки вроде Гончего Пса Хаоса. – Чесс пожал бы плечами, если бы его голова по-прежнему сидела на месте. – Но у моего Защитника есть тысяча свечей-тюрем, куда он их засадит.
– Всякий раз, когда я захочу, я могу призвать к себе твой разум. – Кайрик вскочил с трона и поставил ногу на отрубленную голову. – Ты будешь прикован цепями в моем тронном зале и станешь развлекать меня по первому требованию. Я сделаю из тебя вечного шута.
Чесс рассмеялся, издавая тошнотворные булькающие звуки.
– Мой защитник попросил меня кое-что тебе напомнить: твои когти не так длинны, как тебе хотелось бы думать. Душа Келемвара надежно спрятана. Спрятать еще одну душу, чтобы ты до нее не дотянулся, будет совсем просто.
Кайрик швырнул в Жергала два свечных огарка и священный символ. Сенешаль даже не поднял руки, чтобы защититься от пущенных в него предметов, и не поморщился, когда они отскочили, больно ударив по гладкому серому лицу.
– Разумеется, это ловушка! – кричал Принц Лжи. – Мистра не настолько глупа, чтобы оставить на месте преступления свой священный символ и страницу, вырванную из книги заклинаний. Она такая, как тупой недоумок Торм, который не может правильно написать слово «хитрость», не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ею.
Повелитель Мертвых сгорбился, сидя на своем Троне. Он крутил в костлявых пальцах пергамент из лунного света, а сам разглядывал отрубленную голову, лежащую на полу прямо перед ним. Жира на этом лице, конечно, поубавилось, но оно явно принадлежало лорду Чессу. Не нужно было обладать особой мудростью, чтобы понять: такие раны могло нанести только дыхание Кезефа. Вопрос был в том, почему Чесс пошел на предательство и какой бог – или боги – умудрился поймать Гончего Пса Хаоса? Заклинание, написанное на пергаменте, было достаточно сильным, чтобы посадить зверя под замок, но только бог сумел бы удерживать Кезефа, пока Чесс гасил свечи.
– Итак, – пробормотал Кайрик, обращаясь к отрубленной голове, – что ты можешь сказать в свое оправдание?
Чесс открыл глаза и тупо уставился на кончики сапог бога Смерти. Из обожженных окровавленных губ вырвался жалобный стон:
– Мне нечего тебе сказать, убийца Лейры.
Кайрик подался вперед, чтобы внимательно вглядеться в изуродованное лицо. Следующий вопрос он задал, отбивая по ладони такт свернутым пергаментом:
– Кто дергает тебя за ниточки, марионетка?
– Не могу сказать.
– Не можешь или не хочешь?
Доследовала пауза, после которой Чесс ответил:
– Разница между этими двумя понятиями чисто теоретическая, по крайней мере, для тебя. Больше ты ничего от меня не услышишь.
– А ты осмелел, как только умер. Где же твое жеманство, от которого всех прямо с души воротило?
– Сгорело вместе с плотью и улетучилось вместе со страхом смерти, – пробормотал Чесс, – так как ты не знаешь, где я сейчас нахожусь, никакие новые страхи не могут мною овладеть.
Бормоча злобные проклятия, Принц Лжи снова откинулся на спинку трона.
– Наверное, во вселенной найдутся и другие создания вроде Кезефа, способные выслеживать мертвых. В таком случае я лично верну тебе первобытный страх, слышишь, ты, жалкий лакей?
– Ты прав, могут найтись и другие ищейки вроде Гончего Пса Хаоса. – Чесс пожал бы плечами, если бы его голова по-прежнему сидела на месте. – Но у моего Защитника есть тысяча свечей-тюрем, куда он их засадит.
– Всякий раз, когда я захочу, я могу призвать к себе твой разум. – Кайрик вскочил с трона и поставил ногу на отрубленную голову. – Ты будешь прикован цепями в моем тронном зале и станешь развлекать меня по первому требованию. Я сделаю из тебя вечного шута.
Чесс рассмеялся, издавая тошнотворные булькающие звуки.
– Мой защитник попросил меня кое-что тебе напомнить: твои когти не так длинны, как тебе хотелось бы думать. Душа Келемвара надежно спрятана. Спрятать еще одну душу, чтобы ты до нее не дотянулся, будет совсем просто.