Страница:
Тень воина выступила вперед, отойдя от скрюченных стражников и странного молчаливого сенешаля.
– Конечно, – обрадовался Гвидион. Торм вытянул вперед руки ладонями вниз. В скудном свете показались мириады крошечных рун, вырезанных на крагах: на правой перчатке были слова долга на всех известных языках, на левой – слова верности.
По преданию, передававшемуся шепотом из уст в уста, Торма можно было одолеть, если все эти слова будут утеряны. Чтобы предотвратить беду, некоторые тормиши из новообращенных проводили первый год службы, запершись в крохотных кельях, где повторяли слова долга и верности, как мантру, все часы бодрствования. Самые преданные умудрялись продолжать молиться и во сне.
– Прочитай любое слово с правой или левой краги, – торжественно велел Торм.
Гвидион покосился на латы, затем поднял взгляд на бога Долга.
– Я… не вижу никаких слов, Ваша Святость. Во взгляде Торма читалось искреннее сожаление.
– Соглашение, которое я заключил с собственной церковью, предельно ясно, Гвидион Быстроход. Я не могу принять твою душу, если ты не в состоянии пройти простейшее испытание. – К нему снова вернулся гнев, когда он обратился к Кайрику. – Ты заплатишь за все. Я позабочусь об этом.
Принц Лжи развернулся спиной к закованному в латы божеству и неторопливо направился к трону.
– Аф, Пиндикс, возьмите Гвидиона и суньте его в стенку. Не спускайте с него глаз до тех пор, пока я вновь вас не призову.
Гвидион молча взглянул на Торма, прося о помощи, но бог Долга покачал головой. Все надежды погибшего воина рассеялись. Опустив голову, он безропотно позволил стражникам увести себя.
Как только пленник покинул зал, Кайрик взмахнул рукой, вальяжным жестом отпуская Торма:
– Ступай, доложи об этом наказании Совету. Я прекрасно знаю, что стена предназначена для Неверных. Я приказал поместить в нее червя по одной причине: хочу, чтобы ты помнил весь остаток вечности о том, как усугубил участь смертного, сунув свой красивый нос туда, куда не следовало.
– Закон, который правит…
– Мой каприз и есть закон в Городе Раздоров, – отрезал Кайрик. – Ты сослужишь себе хорошую службу, если не забудешь об этом, тем более что ты вторгся на чужую территорию без приглашения. Стоит мне только призвать пару сотен чертей, чтобы те выпроводили тебя…
– Ты мне угрожаешь! – Красивое лицо бога Долга превратилось в львиную морду. – Я заколю любого черта в твоем адском замке, – прорычал он.
– Но на это уйдет какое-то время, – проворковал Кайрик, – так что я успею побывать во всех храмах Торма в. твоем обличье и развязать священную войну. Тебе не хватит мощи остановить меня, ведь ты, Торм, всего лишь полубожество.
Торм направился к выходу. На львиной морде застыл грозный оскал, золотистая грива поднялась дыбом, напоминая нимб вокруг головы.
– Ты не достоин звания высшей силы. – Вспыхнул голубой шар, и Торм исчез.
«Глупцу повезло, что он не знает, насколько на самом деле опасно Ваше Великолепие», – заметил Жергал.
Кайрик вновь вытянул из ножен короткий меч, внимательно осмотрел алое лезвие.
– Знай он об этом, я расправился бы с ним точно так же, как с Ваалом, Миркулом и Лейрой. А вообще-то я все равно его убью. Моему клинку пришлась по вкусу кровь богов. – Он ласково провел рукой по лезвию. – Не правда ли, любовь моя?
«Только если эта кровь пролита за тебя», – промурлыкал соблазнительный женский голосок. Дух меча удовлетворенно свернулся калачиком в глубине сознания Кайрика – такой же темный и зловещий, как любая из пагубных мыслей, вертевшихся в голове бога Смерти.
КНИГА ЛЖИ
– Конечно, – обрадовался Гвидион. Торм вытянул вперед руки ладонями вниз. В скудном свете показались мириады крошечных рун, вырезанных на крагах: на правой перчатке были слова долга на всех известных языках, на левой – слова верности.
По преданию, передававшемуся шепотом из уст в уста, Торма можно было одолеть, если все эти слова будут утеряны. Чтобы предотвратить беду, некоторые тормиши из новообращенных проводили первый год службы, запершись в крохотных кельях, где повторяли слова долга и верности, как мантру, все часы бодрствования. Самые преданные умудрялись продолжать молиться и во сне.
– Прочитай любое слово с правой или левой краги, – торжественно велел Торм.
Гвидион покосился на латы, затем поднял взгляд на бога Долга.
– Я… не вижу никаких слов, Ваша Святость. Во взгляде Торма читалось искреннее сожаление.
– Соглашение, которое я заключил с собственной церковью, предельно ясно, Гвидион Быстроход. Я не могу принять твою душу, если ты не в состоянии пройти простейшее испытание. – К нему снова вернулся гнев, когда он обратился к Кайрику. – Ты заплатишь за все. Я позабочусь об этом.
Принц Лжи развернулся спиной к закованному в латы божеству и неторопливо направился к трону.
– Аф, Пиндикс, возьмите Гвидиона и суньте его в стенку. Не спускайте с него глаз до тех пор, пока я вновь вас не призову.
Гвидион молча взглянул на Торма, прося о помощи, но бог Долга покачал головой. Все надежды погибшего воина рассеялись. Опустив голову, он безропотно позволил стражникам увести себя.
Как только пленник покинул зал, Кайрик взмахнул рукой, вальяжным жестом отпуская Торма:
– Ступай, доложи об этом наказании Совету. Я прекрасно знаю, что стена предназначена для Неверных. Я приказал поместить в нее червя по одной причине: хочу, чтобы ты помнил весь остаток вечности о том, как усугубил участь смертного, сунув свой красивый нос туда, куда не следовало.
– Закон, который правит…
– Мой каприз и есть закон в Городе Раздоров, – отрезал Кайрик. – Ты сослужишь себе хорошую службу, если не забудешь об этом, тем более что ты вторгся на чужую территорию без приглашения. Стоит мне только призвать пару сотен чертей, чтобы те выпроводили тебя…
– Ты мне угрожаешь! – Красивое лицо бога Долга превратилось в львиную морду. – Я заколю любого черта в твоем адском замке, – прорычал он.
– Но на это уйдет какое-то время, – проворковал Кайрик, – так что я успею побывать во всех храмах Торма в. твоем обличье и развязать священную войну. Тебе не хватит мощи остановить меня, ведь ты, Торм, всего лишь полубожество.
Торм направился к выходу. На львиной морде застыл грозный оскал, золотистая грива поднялась дыбом, напоминая нимб вокруг головы.
– Ты не достоин звания высшей силы. – Вспыхнул голубой шар, и Торм исчез.
«Глупцу повезло, что он не знает, насколько на самом деле опасно Ваше Великолепие», – заметил Жергал.
Кайрик вновь вытянул из ножен короткий меч, внимательно осмотрел алое лезвие.
– Знай он об этом, я расправился бы с ним точно так же, как с Ваалом, Миркулом и Лейрой. А вообще-то я все равно его убью. Моему клинку пришлась по вкусу кровь богов. – Он ласково провел рукой по лезвию. – Не правда ли, любовь моя?
«Только если эта кровь пролита за тебя», – промурлыкал соблазнительный женский голосок. Дух меча удовлетворенно свернулся калачиком в глубине сознания Кайрика – такой же темный и зловещий, как любая из пагубных мыслей, вертевшихся в голове бога Смерти.
КНИГА ЛЖИ
Глава, в которой триста девяносто седьмая версия жизнеописания Кайрика получает чрезвычайно резкую оценку к великому волнению иллюстраторов и писарей Зентильской Твердыни.
Бевис служил иллюстратором пятнадцать лет и не мог припомнить ни одной минуты, когда бы ему нравилась его работа. Пальцы, к великому его неудовольствию, были вечно вымазаны чернилами, глаза слезились от резкого запаха красок, и каждый раз, заканчивая рабочий день, он страдал от писчего спазма. Вся проблема заключалась в том, что ничего другого Бевис делать не умел, да и смелости ему не хватило бы найти себе подходящее место в огромном и бурно растущем подземном мире.
Вот он и надрывался изо дня в день, вырисовывая орнаменты на полях проповедей, скучных описаний местных битв и помпезных мемуаров гильдмастеров, надеющихся купить себе место в зентильской истории. Когда же Бевису доводилось трудиться над епитимьями, то работа уже не казалась ему такой утомительной. Подробные описания наказаний за различные грехи обычно сопровождались Красочными иллюстрациями с изображением стражников, мучающих души в Городе Раздоров, – на тот случай, если верующим понадобится напоминание о тех карах, что падут на их головы за отступничество. Все миниатюры, даже с самыми страшными сценами, Бевис обязан был рисовать по определенному образчику. И все же копировать фигурки палачей ему было интереснее, чем без конца марать дешевую бумагу священным символом Маска, готовя для воров, заплативших выкуп, расписки, освобождающие их от наказания.
Последний том, который поручили невдохновенной заботе Бевиса, целиком поглотил его внимание, что до сих пор не удавалось ни одной даже самой жестокой епитимье. Церковь Кайрика не так давно поручила ему почистить собрание законченных страниц, перед тем как отдать их в переплет. В последнее время в Зентильской Твердыне непостижимым образом не хватало писарей и иллюстраторов, но, тем не менее, церковники грубо сообщили Бевису, что у него не то мастерство, чтобы добавлять орнамент или миниатюры к этому важному произведению. Бегло просмотрев несколько первых страниц, он был вынужден согласиться.
Такого прекрасного пергамента ему еще не доводилось видеть – тонкий, гладкий и мягкий, он идеально сохранял чернила и краски. Каждый новый раздел книги начинался с затейливого заголовка, выполненного красной краской. На полях книги вместо узора были изображены звери-стражники, видимо, их предназначением было отпугнуть брезгливого читателя от строк, которые они охраняли. Все миниатюры были выполнены на золотой фольге. Самые сложные из них изображали города, осажденные жуткими монстрами, и богов, изгоняемых с небес.
– А, Время Бедствий, – прошептал иллюстратор и нервно оглядел комнату, напоминавшую пещеру.
Священники давно ушли в теплый храм, оставив Бевиса одного в подземной часовне. Кольцо жаровен высвечивало широкий круг, в центре которого сидел художник, но его не покидало неприятное чувство, что в темноте кто-то притаился. Он несколько минут вглядывался в черные углы и потом решил, что бояться глупо. Он здесь один. Священники никогда не узнают, что он нарушил их строгий приказ и прочитал несколько страниц из книги.
Гнев Эо – было выведено на странице, лежащей перед ним, крупным благородным почерком. Глава описывала, как владыка богов, разгневанный кражей Камней Судьбы, изгнал всех богов с небес. Боги, воплотившись в смертных, были вынуждены скитаться по миру до тех пор, пока не найдутся Камни. Аватары бродили как неприкаянные, и там, где они проходили, возникали хаос и раздор. Магия потеряла былую силу, священнослужители больше не могли обращаться к своим небесным покровителям с мольбой об излечении больных, насилие процветало в самых цивилизованных странах и городах-государствах Запада.
Теперь все эти события стали историей, и за десятилетие, прошедшее со Времени Бедствий, было написано множество трудов, авторы которых пытались объяснить причину гибельных событий. Пять лет назад Бевису довелось иллюстрировать один такой трактат. И все же что-то в этом рассказе заинтересовало его. Иллюстратора так и тянуло почитать дальше. Собрав разрозненные страницы перед собой, Бевис соорудил неровную стопку.
«Кража Камней, – что ж, это идет перед главой, которую я только что прочел, – подумал художник. – Предательство гильдии – эта история не ограничивается Временем Бедствий. В ней говорится о Кайрике еще до того, как он стал богом! Детство в Долине Теней. Келемвар и Кольцо Зимы. Дело Найтсбриджа…»
Затаив дыхание, Бевис быстро пробежал глазами первые страницы каждой главы. На одной из иллюстраций Кайрик, молодой вор, подкрадывался к ничего не подозревающему стражнику, находившемуся наверху черной стены Зентильской Твердыни. Дальше описывалась его первая встреча с Миднайт, чародейкой, которая отправилась на поиски Камней Судьбы вместе с Кайриком, впавшим в немилость воином Келемваром Лайонсбейном и тщеславным священником по имени Адон. Ни Кайрик, ни Миднайт даже не подозревали, что в первую же ночь, проведенную в Арабеле, они раздобудут Камни и Владыка Эо в награду сделает их богами.
Бевис обратился к следующей главе, и его глаза сразу приковала отливающая золотом миниатюра, изображающая жестокую сцену бойни. Художник создал леденящую душу картину расправы в деревне хафлингов. Зентильские солдаты накалывали женщин и детей на свои пики. Дома и амбары были охвачены пламенем, и на все это взирали отрубленные головы, зияя черными глазницами. А в центре побоища стоял Кайрик, сжимая в окровавленной руке короткий меч с ярко-красным лезвием. Темный ореол над головой Кайрика предвещал его судьбу божества.
Надпись под этой сценой кровопролития была лаконична и проста: Черные Дубы и Сокрушитель Богов.
«Вот так и случилось, что Кайрик освободился от компании развратной Миднайт, самовлюбленного Адона, поклонявшегося Сьюн, и окаянного воина Келемвара Лайонсбейна. В последующие дни Кайрик собрал вокруг себя небольшое войско зентиларов и сделал их предвестниками своего вознесения. Он пересек с этими солдатами всю страну, разя любого, кто осмеливался взбунтоваться против его видения нового мира, свободного от лицемерия Закона и Чести.
Их мечи были в крови усомнившихся королей, а латы забрызганы мозгами глупых мудрецов. И все же каждый проломленный череп или вырванное из груди сердце завоевывали Кайрику двух новых сторонников. В царствах смертных гниющие трупы возвещали беззвучными криками и застывшими в ужасе лицами о том, что берут свои слова обратно и больше не сомневаются в его величии. Вновь освобожденные души являлись в Гадес и другие небесные царства и провозглашали:
„Будьте готовы, ибо грядет божество, которое сделает всю огромную вселенную своим царством».
Как только разнеслась весть о его победах и люди поняли, что свободу можно завоевать, только обладая могуществом, Кайрика стали встречать как героя-победителя многие города, большие и малые. В его честь устраивали роскошные пиршества, а солдатам вешали на шеи гирлянды цветов.
Тем не менее, некоторые деревушки на отшибе – вроде той, что называлась Черные Дубы, где обитали хафлинги, – остались глухи к славе Кайрика. Низкорослые создания, хафлинги, не только не подчинились Кайрику, но даже пригрозили ему гневом своих слабеньких божков, которых изображали на иконах. Даже тогда, за целый месяц до своего вознесения с вершины горы Глубоководье, Кайрик понимал, что человек его положения не может снести подобных оскорблений.
Действуя огнем и мечом, он стер с карты Фаэруна деревушку Черные Дубы. Когда верные ему зентилары сожгли убогие лачуги, Кайрик согнал всех хафлингов в толпу и обезглавил каждого. Потом головы уложили ровными рядами, и они напоминали окровавленную капусту. После чего Кайрик проклял вспухшие куски плоти, приговорив их к бесконечной живой смерти. До сего дня перебитые черепа оплакивают свою глупость в разговоре со всяким, кто взглянет на них.
Меч Кайрика после утомительной расправы над хафлингами притупился, и Кайрик искал ему взамен новое оружие. Он захватил мощный заколдованный меч, выпавший из рук Проныры, самого лучшего воина в Черных Дубах, единственного, кому удалось в тот день спастись. Дух меча сломал волю хафлинга, превратив его в своего раба. В этом не было ничего позорного, ибо до той поры как Кайрик стал хозяином меча, красный клинок был непобедим. Великое множество солдат и королей погибло в попытке подчинить клинок своим целям, и только Кайрику хватило воли одержать над ним верх.
Заговоренный красный меч служил Кайрику хорошо, защищая его от холодных ветров Марпенота, заживляя раны, полученные в жестоких битвах за Камни Судьбы. В свою очередь Кайрик награждал клинок кровью. Как все, кто бескорыстно служил Кайрику, меч получал то, чего ему больше всего хотелось.
Первым потерял свою жизнь от волшебного клинка Фэйн, офицер-зентилар. Следующим был хафлинг Проныра. Но это были жалкие крохи по сравнению с теми пиршествами, на которых веселился меч.
На Кабаньем мосту Кайрик расправился с Ваалом, Покровителем Убийц, богом Убийства. Его смерть повлекла за собой такие бури, что Извилистая река до сих пор течет, черная и ядовитая, от Кабаньего моста до порта Когти Тролля. Если кто выпьет воды из реки, он умирает, проклиная противников Кайрика, ибо любое сопротивление бесполезно, что и доказывает отравленная вода.
Ваал был не единственным богом, сокрушенным рукою Кайрика. На вершине башни мага Хелбена Арунсуна по прозвищу Черный Посох, известного противника Зентильской Твердыни и ее защитников, Кайрик встретился лицом к лицу со своими объединившимися врагами: к тому времени Миднайт успела заключить союз с Миркулом, свергнутым богом Смерти. Вместе они замыслили трусливый план, по которому Камни Судьбы, а вместе с ними и все земли Фаэруна, нужно было передать в руки тех богов, которые ставили Закон и Добродетель превыше всего. Кайрик казнил Миркула за то, что тот пошел против своих последователей. Одним взмахом заколдованного меча он разрубил аватару бога пополам. Труп обратился в пепел, выпавший на Глубоководье и уничтоживший дома и дороги.
В тот славный день на вершине башни Черного Посоха погиб также Келемвар Лайонсбейн. И предательница Миднайт последовала бы за своим любовником, не призови она на помощь магию, позволившую ей улизнуть от гнева Кайрика. Из-за этого трусливого поступка Владыка Эо велел Миднайт сменить свое имя, когда поручил ей занять место погибшей богини Магии. Вот так Миднайт стала Мистрой.
Таким образом заколдованный короткий меч получил имя Сокрушителя Богов, ведь ни одно другое оружие в истории Фаэруна не уничтожало сил, которые правят Королевствами».
Бевис отложил в сторону пергамент. От чтения при мигающем свете жаровен у него разболелась голова и почему-то пересохло во рту. Он потер виски и на секунду сомкнул веки, надеясь прогнать боль, но перед глазами так и стояли жуткие сцены, изображенные на иллюстрациях. Слова, выведенные на пергаменте, звучали в его голове, как песни сирены, призывая продолжить чтение. Вероятно, это была книга заклинаний, замаскированная под жизнеописание Кайрика. Или, возможно, церковники заколдовали рукописные страницы, чтобы наказать любого, кто посмеет прочесть их без разрешения.
С громко бьющимся сердцем Бевис начал ворошить страницы в поисках разгадки. Гильдия писарей Зентильской Твердыни требовала от своих мастеров помещать колофон на последней странице рукописи. Обычно эти личные заметки, написанные специальным кодом гильдии, выражали радость писаря, что работа наконец завершена, а также надежду на щедрое вознаграждение за старания. Если книга была опасной, то колофон предупреждал об этом других мастеров гильдии, и если они все-таки решались пролистать ее страницы, то действовали на свой страх и риск.
Колофон к этому тому был длиннее обычного. Запись начиналась с ничем не примечательных восклицаний, выражавших облегчение, и жалоб на писчий спазм, а затем автор с надеждой предвкушал, как он насладится пинтой хорошего эля в обществе смазливой шлюшки. Последний абзац колофона был не очень аккуратно заштрихован – это означало, что перед тем как отдавать рукопись переплетчику, данные строки следует удалить. Текст под штриховкой разобрать было очень трудно, но Бевис обладал большим опытом и частенько решал подобные загадки.
«Передано моему перу прямо из божественных уст на десятый год царствования Кайрика, бога Смерти. До этого тома было создано триста девяносто семь версий. Молю, чтобы мой бессмертный хозяин остался доволен этим трудом и не использовал мою кожу для страниц триста девяносто восьмой версии».
Вскрикнув от ужаса, Бевис оттолкнул от себя рукопись. Листы полетели со стола и опустились на пол, как стервятники вокруг трупа.
– Вряд ли художнику подобает так обращаться с работой своих коллег, – раздалось откуда-то из темноты.
Бевис обернулся. Кто-то стоял в черном углу склепа.
– П-патриарх Миррормейн? – промямлил художник, украдкой потянувшись к перочинному ножу.
– Не угадал. – Человек, скрывавшийся во тьме, вышел вперед. Это был молодой и поджарый мужчина с кошачьей грацией, выдававшей в нем выучку вора. Откинув получерного плаща, он с важным видом положил руку на эфес короткого меча. Оружие было прикреплено к его поясу петлей, красноватое лезвие не пряталось в ножнах. – Понравилась моя книга?
Иллюстратор хотел было ответить, но слова не шли у него с языка. Молодой человек с орлиным носом подошел поближе, двигаясь совершенно бесшумно по холодному каменному полу. Наклонившись, он поднял пергамент с изображением Повелителя Мертвых, а затем поднес лист к своему лицу так, чтобы Бевис мог сравнить. Портрет поражал удивительным сходством, вплоть до темного нимба над головой.
– О боги, – едва выдохнул Бевис, повалившись на пол.
Губы Кайрика растянулись в жестокой улыбке:
– Нет, только один бог.
Бевис обмяк, привязанный к каменной колонне, пребывая в блаженном неведении, что вокруг него стоят три фигуры. Кольцо жаровен все еще ярко горело, но в них не было больше необходимости. Кайрик усилием одной мысли наполнил светом катакомбы, высветив каждый дюйм неровного каменного пола и низких арочных потолков.
– Надо бы поторопить Физула! – пронзительно проорал Зено Миррормейн. Седовласая грива верховного жреца встала дыбом, когда он двинулся на Бевиса, размахивая раскаленным железным прутом. Тощую фигуру жреца скрывала пышная темно-пурпурная мантия. – Я хочу разделаться с этим шпионом до обеда.
Толстый аристократ, лениво прислонившийся к стене, зевнул и прижал надушенный носовой платок к носу картошкой.
– Твой покойный брат гордился бы тем, как ты владеешь этой штукой, Зено, – протяжно проговорил он из-под квадратика цветного шелка. – Ты превосходно справляешься со своей новой ролью патриарха. Мы все благодарны тебе, что ты смог заменить Маскула, после того как он скончался, хм, по неизвестной причине.
– Избавьте нас от намеков, лорд Чесс, – сказал Кайрик. – Вы прекрасно знаете, что Зено убил Маскула. Ваши шпионы донесли вам об этом прежде, чем кинжал вонзился в сердце жертвы. Впрочем, это известие вас не должно было удивить. В конце концов, Зено служит мне, а я бог Убийства, разве не так?
Правитель Зентильской Твердыни тут же скинул маску щегольства и убрал с лица носовой платок.
– Разумеется, Ваше Великолепие, – пробормотал он.
– Скажи-ка мне, Чесс, – строго вопрошал Кайрик, – ты до сих пор молишься Лейре, чтобы она прятала твое отвратительное пузо, когда ты проводишь время с куртизанками? В твоем случае, знаешь ли, может помочь только божественное вмешательство.
Вспыхнув от смущения, Чесс постарался подобрать живот, прижавшись всей тушей к стене склепа. Когда же он взглянул на Кайрика, ожидая увидеть какой-то знак одобрения, то оказалось, что его аватара скрылась в катакомбах, оставив толстяка гадать, каким образом Повелитель Мертвых перехватывает молитвы, обращенные к другим божествам.
Когда-то в этом подземелье нашли последний приют верные Бэйну служители – жрецы, воины, образованные правители, посвятившие жизнь бывшему богу Раздора. После Времени Бедствий, когда Кайрик захватил мантию Бэйна, он приказал своим прислужникам разграбить места, священные для Черного Властелина. Варвары осквернили прекрасные мраморные статуи и надгробья, прежде чем разбить их в щебень. Останки преданных Бэйну служителей они, нимало не церемонясь, свалили в реку Теш.
Церкви Кайрика еще предстояло обзавестись собственными мучениками, чтобы заполнить ими опустевшие склепы, поэтому теперь это подземелье использовали для других целей. Группа церковных убийц пристрастилась к медитации здесь, среди крыс, пауков и других мерзких тварей, населявших темные катакомбы. Кроме них и нескольких церковных чародеев, проводивших в подземелье таинственные опыты, все остальное пространство сводчатых камер оставалось пустым. Так они и вились бесхозным лабиринтом под огромным комплексом храмов и монастырей, посвященных Принцу Лжи.
Кайрик нервно прошелся по неровному вырезу в полу, где клеймовщик когда-то оставил свою метку. «Наверное, мне стоило позволить Зено сохранить останки тех писарей, которые трудились над первыми версиями священной книги „Кайринишад», – размышлял он. – Тогда было бы чем наполнить это подземелье. Или я мог бы отдать тела писарей церковникам, если те желают похоронить то, что от них осталось».
Принц Лжи закрыл глаза и прислушался. До него донеслись крики мужчин и женщин, трудившихся над неудачными версиями его жизнеописания, хотя мучили несчастных в тронном зале замка Праха…
Неприятный лязг заглушил завывания проклятых. Кайрик открыл глаза и взглянул на Зено. Оказалось, что тот бросил в жаровню железный «Рут, успевший немного остыть. В мозгу бога Смерти промелькнула мысль, что неплохо бы уложить патриарха в один склеп с его убиенным братом – славное было бы наказание за этот непрерывный визг и возню. Но раздражение Кайрика быстро сменилось весьма приятным ощущением.
А все дело в том, что Кайрик специально для этого визита в Зентильскую Твердыню воплотился в физическую форму, что редко делал с тех пор, как стал богом. Он предпочитал посещать сознание своих последователей в образе окровавленного привидения, а если нужно было явиться перед врагами, то он превращался в ядовитое облако. За десять лет он успел позабыть, каково это – воспринимать мир через обычные органы чувств, каково это – переключать внимание с одного на другое. Странное ощущение доставило ему ностальгическое удовольствие и несколько смягчило дурное расположение духа.
Гулкое эхо шагов Физула известило о его приближении. Он появился у подножия лестницы, никак не выдавая своим видом, что торопился на зов Кайрика. Более того, судя по его пышному одеянию, можно было сделать вывод, что священник специально переоделся к встрече, проведя перед зеркалом много времени. При тусклом освещении катакомб черные латы Физула казались гладкими, как змеиная кожа сразу после того, как змея меняет шкурку. Когда-то на нагрудных пластинах лат красовался символ Бэйна. Теперь там было пусто, как в полуночном небе, лишенном звезд. Длинные рыжие волосы, заплетенные в косу, и обвисшие усы украшали серебряные ленточки, отобранные у кентавров Зловещего леса.
Физул неторопливо стянул перчатки с крагами из драконьей кожи и, сложив их, засунул за пояс.
– Ваше Великолепие, – произнес он без особой почтительности и энтузиазма и, опустившись на одно колено, склонил голову, скорее для того, чтобы скрыть презрительное выражение на строгом лице, чем в знак раболепия.
Своды подземелья наполнились зловещим смехом Кайрика.
– Твое поклонение тем более приятно мне, Физул, что ты проявляешь его с неохотой. Я знаю, что на самом деле ты меня ненавидишь. С того самого дня, когда я вонзил в тебя стрелу во время битвы в Долине Теней. – Он ухмыльнулся. – Признайся, что по святым дням в честь Бэйна твои старые раны дают о себе знать.
В глазах священника как молния промелькнула ярость. Он заскрежетал зубами, сдерживая резкий ответ, готовый сорваться с языка.
– Все так, Физул. Взывай в своих безмолвных молитвах ко всем темным силам вселенной, – сказал Кайрик. – Ни одному богу не вернуть Бэйна, а против меня они бессильны. – В его голосе больше не слышалось никакого благодушия, и тяжелый взгляд насквозь пронзал душу священника.
Физул медленно поднялся. Пелена страха несколько притупила его гнев.
– За последние десять зим вы это доказали не раз, Ваше Великолепие.
Чтобы рассеять напряженную атмосферу, воцарившуюся в подземелье, лорд Чесс широко улыбнулся и похлопал Физула по плечу:
– Скажи-ка, а как обстоят дела в Зентариме? Магам удалось обнаружить хоть какой-то след Келемвара Лайонсбейна? Чертовски странно, что за все эти годы его душу так и не нашли. – Он глупо заулыбался, глядя на Кайрика. – Наверное, Ваше Великолепие слишком хорошо его убило.
На бедре Кайрика шевельнулся Сокрушитель Богов.
«Я жажду отведать крови всех этих болтливых обезьян», – промурлыкал красный меч в голове бога.
На лице Кайрика вновь появилась мрачная улыбка, когда меч поделился с ним видениями из прошлого – сценами побоищ. Принц Лжи увлекся воспоминаниями, однако занудное объяснение Физула, почему Зентарим не способен отыскать душу Келемвара, не осталось без внимания Кайрика, отложившись в другой части его необъятного подсознания.
Повелитель Мертвых не особенно доверял Зентариму. С тех пор как погиб ее бессмертный повелитель, Бэйн, Черная Сеть продолжала подрывать законопослушные королевства Фаэруна, действуя через шпионов и убийц. Маги, управлявшие этим обществом, оказались до отвращения верными памяти Бэйна или, что было совсем невыносимо, богини Магии. Тем не менее, Кайрик считал их полезными, особенно в тех случаях, когда ему требовались услуги талантливых чародеев.
Бевис служил иллюстратором пятнадцать лет и не мог припомнить ни одной минуты, когда бы ему нравилась его работа. Пальцы, к великому его неудовольствию, были вечно вымазаны чернилами, глаза слезились от резкого запаха красок, и каждый раз, заканчивая рабочий день, он страдал от писчего спазма. Вся проблема заключалась в том, что ничего другого Бевис делать не умел, да и смелости ему не хватило бы найти себе подходящее место в огромном и бурно растущем подземном мире.
Вот он и надрывался изо дня в день, вырисовывая орнаменты на полях проповедей, скучных описаний местных битв и помпезных мемуаров гильдмастеров, надеющихся купить себе место в зентильской истории. Когда же Бевису доводилось трудиться над епитимьями, то работа уже не казалась ему такой утомительной. Подробные описания наказаний за различные грехи обычно сопровождались Красочными иллюстрациями с изображением стражников, мучающих души в Городе Раздоров, – на тот случай, если верующим понадобится напоминание о тех карах, что падут на их головы за отступничество. Все миниатюры, даже с самыми страшными сценами, Бевис обязан был рисовать по определенному образчику. И все же копировать фигурки палачей ему было интереснее, чем без конца марать дешевую бумагу священным символом Маска, готовя для воров, заплативших выкуп, расписки, освобождающие их от наказания.
Последний том, который поручили невдохновенной заботе Бевиса, целиком поглотил его внимание, что до сих пор не удавалось ни одной даже самой жестокой епитимье. Церковь Кайрика не так давно поручила ему почистить собрание законченных страниц, перед тем как отдать их в переплет. В последнее время в Зентильской Твердыне непостижимым образом не хватало писарей и иллюстраторов, но, тем не менее, церковники грубо сообщили Бевису, что у него не то мастерство, чтобы добавлять орнамент или миниатюры к этому важному произведению. Бегло просмотрев несколько первых страниц, он был вынужден согласиться.
Такого прекрасного пергамента ему еще не доводилось видеть – тонкий, гладкий и мягкий, он идеально сохранял чернила и краски. Каждый новый раздел книги начинался с затейливого заголовка, выполненного красной краской. На полях книги вместо узора были изображены звери-стражники, видимо, их предназначением было отпугнуть брезгливого читателя от строк, которые они охраняли. Все миниатюры были выполнены на золотой фольге. Самые сложные из них изображали города, осажденные жуткими монстрами, и богов, изгоняемых с небес.
– А, Время Бедствий, – прошептал иллюстратор и нервно оглядел комнату, напоминавшую пещеру.
Священники давно ушли в теплый храм, оставив Бевиса одного в подземной часовне. Кольцо жаровен высвечивало широкий круг, в центре которого сидел художник, но его не покидало неприятное чувство, что в темноте кто-то притаился. Он несколько минут вглядывался в черные углы и потом решил, что бояться глупо. Он здесь один. Священники никогда не узнают, что он нарушил их строгий приказ и прочитал несколько страниц из книги.
Гнев Эо – было выведено на странице, лежащей перед ним, крупным благородным почерком. Глава описывала, как владыка богов, разгневанный кражей Камней Судьбы, изгнал всех богов с небес. Боги, воплотившись в смертных, были вынуждены скитаться по миру до тех пор, пока не найдутся Камни. Аватары бродили как неприкаянные, и там, где они проходили, возникали хаос и раздор. Магия потеряла былую силу, священнослужители больше не могли обращаться к своим небесным покровителям с мольбой об излечении больных, насилие процветало в самых цивилизованных странах и городах-государствах Запада.
Теперь все эти события стали историей, и за десятилетие, прошедшее со Времени Бедствий, было написано множество трудов, авторы которых пытались объяснить причину гибельных событий. Пять лет назад Бевису довелось иллюстрировать один такой трактат. И все же что-то в этом рассказе заинтересовало его. Иллюстратора так и тянуло почитать дальше. Собрав разрозненные страницы перед собой, Бевис соорудил неровную стопку.
«Кража Камней, – что ж, это идет перед главой, которую я только что прочел, – подумал художник. – Предательство гильдии – эта история не ограничивается Временем Бедствий. В ней говорится о Кайрике еще до того, как он стал богом! Детство в Долине Теней. Келемвар и Кольцо Зимы. Дело Найтсбриджа…»
Затаив дыхание, Бевис быстро пробежал глазами первые страницы каждой главы. На одной из иллюстраций Кайрик, молодой вор, подкрадывался к ничего не подозревающему стражнику, находившемуся наверху черной стены Зентильской Твердыни. Дальше описывалась его первая встреча с Миднайт, чародейкой, которая отправилась на поиски Камней Судьбы вместе с Кайриком, впавшим в немилость воином Келемваром Лайонсбейном и тщеславным священником по имени Адон. Ни Кайрик, ни Миднайт даже не подозревали, что в первую же ночь, проведенную в Арабеле, они раздобудут Камни и Владыка Эо в награду сделает их богами.
Бевис обратился к следующей главе, и его глаза сразу приковала отливающая золотом миниатюра, изображающая жестокую сцену бойни. Художник создал леденящую душу картину расправы в деревне хафлингов. Зентильские солдаты накалывали женщин и детей на свои пики. Дома и амбары были охвачены пламенем, и на все это взирали отрубленные головы, зияя черными глазницами. А в центре побоища стоял Кайрик, сжимая в окровавленной руке короткий меч с ярко-красным лезвием. Темный ореол над головой Кайрика предвещал его судьбу божества.
Надпись под этой сценой кровопролития была лаконична и проста: Черные Дубы и Сокрушитель Богов.
«Вот так и случилось, что Кайрик освободился от компании развратной Миднайт, самовлюбленного Адона, поклонявшегося Сьюн, и окаянного воина Келемвара Лайонсбейна. В последующие дни Кайрик собрал вокруг себя небольшое войско зентиларов и сделал их предвестниками своего вознесения. Он пересек с этими солдатами всю страну, разя любого, кто осмеливался взбунтоваться против его видения нового мира, свободного от лицемерия Закона и Чести.
Их мечи были в крови усомнившихся королей, а латы забрызганы мозгами глупых мудрецов. И все же каждый проломленный череп или вырванное из груди сердце завоевывали Кайрику двух новых сторонников. В царствах смертных гниющие трупы возвещали беззвучными криками и застывшими в ужасе лицами о том, что берут свои слова обратно и больше не сомневаются в его величии. Вновь освобожденные души являлись в Гадес и другие небесные царства и провозглашали:
„Будьте готовы, ибо грядет божество, которое сделает всю огромную вселенную своим царством».
Как только разнеслась весть о его победах и люди поняли, что свободу можно завоевать, только обладая могуществом, Кайрика стали встречать как героя-победителя многие города, большие и малые. В его честь устраивали роскошные пиршества, а солдатам вешали на шеи гирлянды цветов.
Тем не менее, некоторые деревушки на отшибе – вроде той, что называлась Черные Дубы, где обитали хафлинги, – остались глухи к славе Кайрика. Низкорослые создания, хафлинги, не только не подчинились Кайрику, но даже пригрозили ему гневом своих слабеньких божков, которых изображали на иконах. Даже тогда, за целый месяц до своего вознесения с вершины горы Глубоководье, Кайрик понимал, что человек его положения не может снести подобных оскорблений.
Действуя огнем и мечом, он стер с карты Фаэруна деревушку Черные Дубы. Когда верные ему зентилары сожгли убогие лачуги, Кайрик согнал всех хафлингов в толпу и обезглавил каждого. Потом головы уложили ровными рядами, и они напоминали окровавленную капусту. После чего Кайрик проклял вспухшие куски плоти, приговорив их к бесконечной живой смерти. До сего дня перебитые черепа оплакивают свою глупость в разговоре со всяким, кто взглянет на них.
Меч Кайрика после утомительной расправы над хафлингами притупился, и Кайрик искал ему взамен новое оружие. Он захватил мощный заколдованный меч, выпавший из рук Проныры, самого лучшего воина в Черных Дубах, единственного, кому удалось в тот день спастись. Дух меча сломал волю хафлинга, превратив его в своего раба. В этом не было ничего позорного, ибо до той поры как Кайрик стал хозяином меча, красный клинок был непобедим. Великое множество солдат и королей погибло в попытке подчинить клинок своим целям, и только Кайрику хватило воли одержать над ним верх.
Заговоренный красный меч служил Кайрику хорошо, защищая его от холодных ветров Марпенота, заживляя раны, полученные в жестоких битвах за Камни Судьбы. В свою очередь Кайрик награждал клинок кровью. Как все, кто бескорыстно служил Кайрику, меч получал то, чего ему больше всего хотелось.
Первым потерял свою жизнь от волшебного клинка Фэйн, офицер-зентилар. Следующим был хафлинг Проныра. Но это были жалкие крохи по сравнению с теми пиршествами, на которых веселился меч.
На Кабаньем мосту Кайрик расправился с Ваалом, Покровителем Убийц, богом Убийства. Его смерть повлекла за собой такие бури, что Извилистая река до сих пор течет, черная и ядовитая, от Кабаньего моста до порта Когти Тролля. Если кто выпьет воды из реки, он умирает, проклиная противников Кайрика, ибо любое сопротивление бесполезно, что и доказывает отравленная вода.
Ваал был не единственным богом, сокрушенным рукою Кайрика. На вершине башни мага Хелбена Арунсуна по прозвищу Черный Посох, известного противника Зентильской Твердыни и ее защитников, Кайрик встретился лицом к лицу со своими объединившимися врагами: к тому времени Миднайт успела заключить союз с Миркулом, свергнутым богом Смерти. Вместе они замыслили трусливый план, по которому Камни Судьбы, а вместе с ними и все земли Фаэруна, нужно было передать в руки тех богов, которые ставили Закон и Добродетель превыше всего. Кайрик казнил Миркула за то, что тот пошел против своих последователей. Одним взмахом заколдованного меча он разрубил аватару бога пополам. Труп обратился в пепел, выпавший на Глубоководье и уничтоживший дома и дороги.
В тот славный день на вершине башни Черного Посоха погиб также Келемвар Лайонсбейн. И предательница Миднайт последовала бы за своим любовником, не призови она на помощь магию, позволившую ей улизнуть от гнева Кайрика. Из-за этого трусливого поступка Владыка Эо велел Миднайт сменить свое имя, когда поручил ей занять место погибшей богини Магии. Вот так Миднайт стала Мистрой.
Таким образом заколдованный короткий меч получил имя Сокрушителя Богов, ведь ни одно другое оружие в истории Фаэруна не уничтожало сил, которые правят Королевствами».
Бевис отложил в сторону пергамент. От чтения при мигающем свете жаровен у него разболелась голова и почему-то пересохло во рту. Он потер виски и на секунду сомкнул веки, надеясь прогнать боль, но перед глазами так и стояли жуткие сцены, изображенные на иллюстрациях. Слова, выведенные на пергаменте, звучали в его голове, как песни сирены, призывая продолжить чтение. Вероятно, это была книга заклинаний, замаскированная под жизнеописание Кайрика. Или, возможно, церковники заколдовали рукописные страницы, чтобы наказать любого, кто посмеет прочесть их без разрешения.
С громко бьющимся сердцем Бевис начал ворошить страницы в поисках разгадки. Гильдия писарей Зентильской Твердыни требовала от своих мастеров помещать колофон на последней странице рукописи. Обычно эти личные заметки, написанные специальным кодом гильдии, выражали радость писаря, что работа наконец завершена, а также надежду на щедрое вознаграждение за старания. Если книга была опасной, то колофон предупреждал об этом других мастеров гильдии, и если они все-таки решались пролистать ее страницы, то действовали на свой страх и риск.
Колофон к этому тому был длиннее обычного. Запись начиналась с ничем не примечательных восклицаний, выражавших облегчение, и жалоб на писчий спазм, а затем автор с надеждой предвкушал, как он насладится пинтой хорошего эля в обществе смазливой шлюшки. Последний абзац колофона был не очень аккуратно заштрихован – это означало, что перед тем как отдавать рукопись переплетчику, данные строки следует удалить. Текст под штриховкой разобрать было очень трудно, но Бевис обладал большим опытом и частенько решал подобные загадки.
«Передано моему перу прямо из божественных уст на десятый год царствования Кайрика, бога Смерти. До этого тома было создано триста девяносто семь версий. Молю, чтобы мой бессмертный хозяин остался доволен этим трудом и не использовал мою кожу для страниц триста девяносто восьмой версии».
Вскрикнув от ужаса, Бевис оттолкнул от себя рукопись. Листы полетели со стола и опустились на пол, как стервятники вокруг трупа.
– Вряд ли художнику подобает так обращаться с работой своих коллег, – раздалось откуда-то из темноты.
Бевис обернулся. Кто-то стоял в черном углу склепа.
– П-патриарх Миррормейн? – промямлил художник, украдкой потянувшись к перочинному ножу.
– Не угадал. – Человек, скрывавшийся во тьме, вышел вперед. Это был молодой и поджарый мужчина с кошачьей грацией, выдававшей в нем выучку вора. Откинув получерного плаща, он с важным видом положил руку на эфес короткого меча. Оружие было прикреплено к его поясу петлей, красноватое лезвие не пряталось в ножнах. – Понравилась моя книга?
Иллюстратор хотел было ответить, но слова не шли у него с языка. Молодой человек с орлиным носом подошел поближе, двигаясь совершенно бесшумно по холодному каменному полу. Наклонившись, он поднял пергамент с изображением Повелителя Мертвых, а затем поднес лист к своему лицу так, чтобы Бевис мог сравнить. Портрет поражал удивительным сходством, вплоть до темного нимба над головой.
– О боги, – едва выдохнул Бевис, повалившись на пол.
Губы Кайрика растянулись в жестокой улыбке:
– Нет, только один бог.
Бевис обмяк, привязанный к каменной колонне, пребывая в блаженном неведении, что вокруг него стоят три фигуры. Кольцо жаровен все еще ярко горело, но в них не было больше необходимости. Кайрик усилием одной мысли наполнил светом катакомбы, высветив каждый дюйм неровного каменного пола и низких арочных потолков.
– Надо бы поторопить Физула! – пронзительно проорал Зено Миррормейн. Седовласая грива верховного жреца встала дыбом, когда он двинулся на Бевиса, размахивая раскаленным железным прутом. Тощую фигуру жреца скрывала пышная темно-пурпурная мантия. – Я хочу разделаться с этим шпионом до обеда.
Толстый аристократ, лениво прислонившийся к стене, зевнул и прижал надушенный носовой платок к носу картошкой.
– Твой покойный брат гордился бы тем, как ты владеешь этой штукой, Зено, – протяжно проговорил он из-под квадратика цветного шелка. – Ты превосходно справляешься со своей новой ролью патриарха. Мы все благодарны тебе, что ты смог заменить Маскула, после того как он скончался, хм, по неизвестной причине.
– Избавьте нас от намеков, лорд Чесс, – сказал Кайрик. – Вы прекрасно знаете, что Зено убил Маскула. Ваши шпионы донесли вам об этом прежде, чем кинжал вонзился в сердце жертвы. Впрочем, это известие вас не должно было удивить. В конце концов, Зено служит мне, а я бог Убийства, разве не так?
Правитель Зентильской Твердыни тут же скинул маску щегольства и убрал с лица носовой платок.
– Разумеется, Ваше Великолепие, – пробормотал он.
– Скажи-ка мне, Чесс, – строго вопрошал Кайрик, – ты до сих пор молишься Лейре, чтобы она прятала твое отвратительное пузо, когда ты проводишь время с куртизанками? В твоем случае, знаешь ли, может помочь только божественное вмешательство.
Вспыхнув от смущения, Чесс постарался подобрать живот, прижавшись всей тушей к стене склепа. Когда же он взглянул на Кайрика, ожидая увидеть какой-то знак одобрения, то оказалось, что его аватара скрылась в катакомбах, оставив толстяка гадать, каким образом Повелитель Мертвых перехватывает молитвы, обращенные к другим божествам.
Когда-то в этом подземелье нашли последний приют верные Бэйну служители – жрецы, воины, образованные правители, посвятившие жизнь бывшему богу Раздора. После Времени Бедствий, когда Кайрик захватил мантию Бэйна, он приказал своим прислужникам разграбить места, священные для Черного Властелина. Варвары осквернили прекрасные мраморные статуи и надгробья, прежде чем разбить их в щебень. Останки преданных Бэйну служителей они, нимало не церемонясь, свалили в реку Теш.
Церкви Кайрика еще предстояло обзавестись собственными мучениками, чтобы заполнить ими опустевшие склепы, поэтому теперь это подземелье использовали для других целей. Группа церковных убийц пристрастилась к медитации здесь, среди крыс, пауков и других мерзких тварей, населявших темные катакомбы. Кроме них и нескольких церковных чародеев, проводивших в подземелье таинственные опыты, все остальное пространство сводчатых камер оставалось пустым. Так они и вились бесхозным лабиринтом под огромным комплексом храмов и монастырей, посвященных Принцу Лжи.
Кайрик нервно прошелся по неровному вырезу в полу, где клеймовщик когда-то оставил свою метку. «Наверное, мне стоило позволить Зено сохранить останки тех писарей, которые трудились над первыми версиями священной книги „Кайринишад», – размышлял он. – Тогда было бы чем наполнить это подземелье. Или я мог бы отдать тела писарей церковникам, если те желают похоронить то, что от них осталось».
Принц Лжи закрыл глаза и прислушался. До него донеслись крики мужчин и женщин, трудившихся над неудачными версиями его жизнеописания, хотя мучили несчастных в тронном зале замка Праха…
Неприятный лязг заглушил завывания проклятых. Кайрик открыл глаза и взглянул на Зено. Оказалось, что тот бросил в жаровню железный «Рут, успевший немного остыть. В мозгу бога Смерти промелькнула мысль, что неплохо бы уложить патриарха в один склеп с его убиенным братом – славное было бы наказание за этот непрерывный визг и возню. Но раздражение Кайрика быстро сменилось весьма приятным ощущением.
А все дело в том, что Кайрик специально для этого визита в Зентильскую Твердыню воплотился в физическую форму, что редко делал с тех пор, как стал богом. Он предпочитал посещать сознание своих последователей в образе окровавленного привидения, а если нужно было явиться перед врагами, то он превращался в ядовитое облако. За десять лет он успел позабыть, каково это – воспринимать мир через обычные органы чувств, каково это – переключать внимание с одного на другое. Странное ощущение доставило ему ностальгическое удовольствие и несколько смягчило дурное расположение духа.
Гулкое эхо шагов Физула известило о его приближении. Он появился у подножия лестницы, никак не выдавая своим видом, что торопился на зов Кайрика. Более того, судя по его пышному одеянию, можно было сделать вывод, что священник специально переоделся к встрече, проведя перед зеркалом много времени. При тусклом освещении катакомб черные латы Физула казались гладкими, как змеиная кожа сразу после того, как змея меняет шкурку. Когда-то на нагрудных пластинах лат красовался символ Бэйна. Теперь там было пусто, как в полуночном небе, лишенном звезд. Длинные рыжие волосы, заплетенные в косу, и обвисшие усы украшали серебряные ленточки, отобранные у кентавров Зловещего леса.
Физул неторопливо стянул перчатки с крагами из драконьей кожи и, сложив их, засунул за пояс.
– Ваше Великолепие, – произнес он без особой почтительности и энтузиазма и, опустившись на одно колено, склонил голову, скорее для того, чтобы скрыть презрительное выражение на строгом лице, чем в знак раболепия.
Своды подземелья наполнились зловещим смехом Кайрика.
– Твое поклонение тем более приятно мне, Физул, что ты проявляешь его с неохотой. Я знаю, что на самом деле ты меня ненавидишь. С того самого дня, когда я вонзил в тебя стрелу во время битвы в Долине Теней. – Он ухмыльнулся. – Признайся, что по святым дням в честь Бэйна твои старые раны дают о себе знать.
В глазах священника как молния промелькнула ярость. Он заскрежетал зубами, сдерживая резкий ответ, готовый сорваться с языка.
– Все так, Физул. Взывай в своих безмолвных молитвах ко всем темным силам вселенной, – сказал Кайрик. – Ни одному богу не вернуть Бэйна, а против меня они бессильны. – В его голосе больше не слышалось никакого благодушия, и тяжелый взгляд насквозь пронзал душу священника.
Физул медленно поднялся. Пелена страха несколько притупила его гнев.
– За последние десять зим вы это доказали не раз, Ваше Великолепие.
Чтобы рассеять напряженную атмосферу, воцарившуюся в подземелье, лорд Чесс широко улыбнулся и похлопал Физула по плечу:
– Скажи-ка, а как обстоят дела в Зентариме? Магам удалось обнаружить хоть какой-то след Келемвара Лайонсбейна? Чертовски странно, что за все эти годы его душу так и не нашли. – Он глупо заулыбался, глядя на Кайрика. – Наверное, Ваше Великолепие слишком хорошо его убило.
На бедре Кайрика шевельнулся Сокрушитель Богов.
«Я жажду отведать крови всех этих болтливых обезьян», – промурлыкал красный меч в голове бога.
На лице Кайрика вновь появилась мрачная улыбка, когда меч поделился с ним видениями из прошлого – сценами побоищ. Принц Лжи увлекся воспоминаниями, однако занудное объяснение Физула, почему Зентарим не способен отыскать душу Келемвара, не осталось без внимания Кайрика, отложившись в другой части его необъятного подсознания.
Повелитель Мертвых не особенно доверял Зентариму. С тех пор как погиб ее бессмертный повелитель, Бэйн, Черная Сеть продолжала подрывать законопослушные королевства Фаэруна, действуя через шпионов и убийц. Маги, управлявшие этим обществом, оказались до отвращения верными памяти Бэйна или, что было совсем невыносимо, богини Магии. Тем не менее, Кайрик считал их полезными, особенно в тех случаях, когда ему требовались услуги талантливых чародеев.