Лоуэлл Элизабет. Янтарный пляж

   Выпрямившись, он медленно повернулся лицом к женщине, которая либо была одаренной актрисой, либо в самом деле заинтересовалась им как мужчиной. Джейк надеялся, что верно первое предположение и Онор под стать своему братцу – такая же самоуверенная и высокомерная, как и все представители их семейки.
   Однако что-то подсказывало ему, что он обольщается насчет ее лицедейских способностей. Хорошо это было или плохо, он не знал. Но Джейка это обстоятельство волновало, наверное, еще больше, чем исходивший от Онор Донован свежий, слегка мятный аромат.
   «Вспомни Кайла, – зверски стиснув зубы, мысленно приказал он себе. – Он тебе тоже поначалу понравился, а потом взял да и кинул. Что ж… если она поступит со мной так же, по крайней мере это будет приятнее».
   – Ваш брат вел судовой журнал? – нетерпеливо спросил он.
   – Да. Передайте мне мою сумочку, пожалуйста. Я тоже первым делом стала искать журнал, надеясь узнать из него, где Кайл… рыбачил.
   Джейк глянул через плечо, куда она ему показывала рукой. Вдоль столика по обеим сторонам тянулись две лавки, на которых, наверное, могло бы уместиться четыре человека, при условии, что они были бы друзьями и не возражали бы против тесноты. Там можно было устроить и ночлег для двоих. При условии что они были бы очень-очень близкими друзьями. Или собирались бы стать таковыми.
   – Это ваша сумочка? – спросил он, взяв со стола черный кожаный рюкзак.
   – Да, я его так называю.
   Он передал ей его.
   – Ну и как? Отыскали?
   – Что?
   – Хорошие рыбные места.
   – Э-э… нет.
   – И поэтому решили нанять инструктора по рыбной ловле?
   – Мм… да.
   «Эх, подружка! Толком врать ты пока не научилась. Если, конечно, ты не первоклассная актриса, разыгрывающая из себя невинную сестричку проворовавшегося братца. – Джейк нетерпеливо передернул плечами. – Впрочем, это не важно. Важно, что я все никак не могу успокоиться, глядя на эту леди с кошачьими глазами, в мешковатом спортивном костюме, у которой неплохо варит котелок».
   – Почему вы так странно на меня смотрите? – спросила Онор. – Никогда не видели дамских сумочек?
   – Сколько угодно. Всевозможных форм и размеров. Однажды я своими собственными глазами видел, как женщина достала из своей дамской сумочки живого петуха и двух цыплят. Правда, она шла на рынок, так что я не особенно удивился.
   – А свежие яйца она оттуда случайно не вынула?
   – Разбитые считаются?
   – Нет.
   – В таком случае яиц не было.
   Онор отдала про себя должное его находчивости, и ее губы чуть дрогнули в улыбке – мимолетной и оттого еще более красивой.
   – А где был этот рынок? – спросила она. Джейк не собирался рассказывать ей про Калининград, так как знал, что это вызовет у нее дополнительные вопросы.
   – Да так… в одном месте, – отмахнулся он. – Итак, это журнал?
   – Да, но тут нет ничего интересного. Одни даты, графики потребления топлива, всякие технические записи и так далее и тому подобное.
   Джейк взволновался. Он крепко надеялся на то, что Кайл был добросовестным капитаном и исправно вел надлежащие записи в судовом журнале. А если так, то с его помощью – плюс плоттер и остальная электроника – ему удастся узнать, где катер побывал в последнее время.
   Джейк забрал журнал у Онор и пару минут сосредоточенно листал его. Потом поднял глаза и сказал:
   – Не могу сказать с полной уверенностью, что катер готов к отплытию, до тех пор, пока основательно не изучу этот журнал. Не будем терять времени: я почитаю его, а вы пока сходите в город за разрешением на рыбную ловлю. И про обувь не забудьте, хорошо? Если поторопитесь, мы еще сегодня успеем покататься.
   Онор нерешительно помялась, потом кивнула:
   – О’кеи…
   – Встречаемся здесь через полтора часа, – сказал Джейк, поднимаясь с капитанского кресла.
   – Постойте, а как же катер?
   Он недоуменно обернулся к ней.
   – В каком смысле?
   – Ну… он же работает.
   Джейк выключил зажигание и кинул ключ Онор на колени.
   – Это движок работал, только и всего, – терпеливо пояснил он. – Катер не кусается. Вы машину водите?
   – Да.
   – Это то же самое.
   Онор захотелось спросить: «А ты, интересно, кусаешься?» Но она промолчала, потому что боялась, что
   Джейк ответит утвердительно и тут же продемонстрирует свое умение.

Глава 3

   Джейк повернул свой помятый грузовичок на пыльную тропинку, ведущую к его хижине. Окруженный темными, не пропускающими ветер елями маленький домик взгромоздился на утесе над самым Пьюджет-Саундом. Здесь Джейк отдыхал от нервотрепки, царившей в центральном офисе его компании в Сиэтле. Здесь была его тихая гавань. Никто не знал, что он тут бывает, и никто не мог ему сюда позвонить.
   Именно поэтому он недовольно поморщился, увидев около дома чей-то «форд». Когда же из машины выбралась женщина в модном красном жакете и черной юбке и приветливо помахала ему рукой, он понял, что день непоправимо испорчен.
   Эллен Лазарус служила ему вечным напоминанием о тех временах, когда Джейк верил, что мир можно спасти. Нынче перед ним стояли более скромные цели, он давно стал нормальным приземленным человеком.
   Остановив грузовичок, он вылез и, привалившись спиной к дверце, замер, ожидая, когда Эллен сама к нему подойдет. Тогда и станет ясно, какая беда его ожидает.
   – Что, даже не улыбнешься и не поздороваешься? – спросила она приближаясь.
   Во взгляде Джейка, устремленном на нее, были одновременно и цинизм, и мужское восхищение. Эллен не требовалось надрываться в тренажерных залах, чтобы поддерживать форму. Красивое сложение досталось ей как дар Божий от рождения. Равно как и большие голубые глаза, густые черные волосы и сухой прагматизм. Натолкнувшись на ее взгляд, даже сам Макиавелли почувствовал бы себя жалким церковным служкой. Неудивительно поэтому, что, наевшись досыта шпионской романтики, она стала блестящим аналитиком разведки.
   – Как ты меня нашла? – спросил Джейк, но тут же спохватился:
   – Вопрос снимаю. Ребята, с которыми ты якшаешься, отыщут даже иголку в стоге сена. Зачем ты меня нашла?
   – Мы сегодня в плохом настроении? День-то какой чудесный, ты только посмотри! – Она грациозно махнула рукой в сторону залитого солнцем леса. – А мне говорили, что здесь нескончаемые дожди.
   Джейк фыркнул.
   – Что это значит? – тут же спросила она. – Ты не хочешь вспомнить со мной старые добрые времена?
   Разбитая бровь Джейка насмешливо изогнулась.
   – Старые добрые времена? Этой теме я согласен уделить лишь три секунды. До свидания, Эллен. Не звони мне, я, может быть, сам позвоню. Все. Три секунды истекли.
   Приветливая улыбка исчезла с ее лица, и на нем появилось жесткое выражение, какое бывает у людей, которых не так-то просто сдвинуть с места.
   – Да ладно тебе, Джейк, – сказала она негромко. – Было здорово, ты не станешь этого отрицать.
   – С каких это пор ты полюбила оглядываться через плечо на остывшие угли прошлого?
   – Значит, общаться со мной не хочешь? Упрямишься?
   – Здоровое упрямство помогает добиваться высоких целей.
   Она махнула рукой.
   – Я не спорю.
   – Вот и отлично. До свидания. Мой привет Дяде можешь не передавать.
   Джейк попытался обойти Эллен, чтобы попасть в дом, но она загородила дорогу и обратила на него невинный взгляд своих ангельских глаз, в которых отражалось голубое небо.
   – Ты, наверное, держался бы полюбезнее, если бы вместо меня послали кого-нибудь другого? – спросила она.
   – Нет.
   – Но ты ведь еще даже не знаешь, что нам нужно.
   – Мне лучше и не знать.
   Налетел порыв ветра и загнул черный шелковый воротничок на блузке Эллен. Она машинально поправила его и окинула мысленным взором оставшиеся у нее варианты. Времени на это ушло немного. Вариантов было раз-два и обчелся, а соображала она быстро.
   – Мне говорили: вы бывшие любовники и это должно сработать. А я предупреждала, что такой номер не пройдет, – спокойно проговорила она. – Ты столько лет не пытался со мной связаться. Впрочем, при чем здесь годы? Ты вообще не пытался со мной связаться, да? Я-то знаю: когда ты прощаешься – это навсегда.
   Джейк молча ждал, зная, что избавиться от нее будет не так-то просто. И в глубине души боялся, что избавиться от нее вообще не удастся. Сексоты, – вне зависимости от того, на какую именно правительственную службу они работают, – как правило, не беспокоят рядовых граждан по пустякам.
   «Значит, так прижало, что стало невтерпеж», подумал он.
   – Я могла бы воззвать к твоему чувству патриотизма, – сказала Эллен. Он только усмехнулся.
   – Да уж… – пробормотала она. – Обжегшиеся идеалисты – хуже всего. Как только с них слетают розовые очки, они наотрез отказываются работать дальше. – Мы уже говорили с тобой об этом. Она постучала ухоженным ногтем по своей маленькой кожаной сумочке и глянула через плечо Джейка на лес. В небе показался белоголовый орлан. Он летел, поворачивая из стороны в сторону маленькую белую голову. В поисках добычи. И хотя тень от его крыльев упала ей на лицо, Эллен не подняла головы.
   – Хорошо, – решившись, сказала она. – Ты хочешь найти Кайла Донована. Мы тоже. Почему бы нам не помочь друг другу?
   Лицо Джейка осталось бесстрастным. Едва увидев Эллен, когда она вылезала из своего «форда» перед его домом, он понял, что следует ожидать чего-нибудь в этом роде.
   – Зачем?
   – Что зачем?
   – Зачем он вам понадобился?
   – Ты знаешь. Он спер янтаря на миллион долларов.
   Джейк знал, что пропавший янтарь дай бог потянет лишь на половину названной суммы. С другой стороны, если Донованы решили требовать со страховой компании миллион, его все равно никто не станет слушать. Донованы богаты, и у них повсюду влиятельные друзья, что, впрочем, фактически одно и то же.
   – Хорошо, допустим, Кайл украл сколько-то там янтаря, – проговорил он. – Ну и что? Нынче воруют на десятки миллионов, и Дяде на это плевать, если только исправно платятся налоги.
   – Кайл украл янтарь у иностранного государства.
   – Ты это серьезно?
   – Абсолютно.
   – Послушай, спустись на землю. Ты разговариваешь со мной, а не с каким-нибудь зеленым политиком, у которого от тебя слюни текут. Для меня придется придумать более убедительное объяснение.
   Эллен вновь задумалась и поняла, что выбирать ей больше не из чего. Осталось лишь сказать правду. Конечно, необязательно говорить все и хорошо бы подпустить тумана. Только не очень много, а то Джейк может и обидеться.
   – Кайл связался с одной радикальной литовской группировкой, – сказала она. – Освободительное движение. Есть опасения, что янтарь предназначался для них. Для финансирования террористических акций.
   Джейк и хотел бы ей не поверить, но увы…
   – Идеализм, розовые очки и дурость, – добавила Эллен. – Вот их арсенал.
   – Уж не о Мэрью ли ты говоришь? – спросил Джейк.
   Эллен кивнула.
   – Она внучка одного из колоритных персонажей Второй мировой. Дедушка сражался с немцами, русскими, советскими, а также со своими же соотечественниками, когда тем наконец захотелось мира.
   Джейк с трудом удержался от того, чтобы не выругаться.
   – Я говорил Кайлу, что от Мэрью можно ждать только неприятностей, но любовь слепа. Он видел себя в роли храброго благородного рыцаря в сверкающих латах.
   – Не знаю, как насчет сверкающих лат, а вот храбрости ему и впрямь не занимать. Он убил литовца-водителя, забрался в грузовик с янтарем и умчался в ночь.
   – Расскажи мне, что тебе известно.
   – Сначала расскажи, что тебе известно, чтобы я потом не повторялась, – усмехнулась Эллен.
   – Где вы его потеряли?
   – Он не принадлежал нам, так что мы его не теряли.
   Джейк не знал, стоит ли ей верить, но почти тут же решил, что это не важно.
   – Я проследил за тем, как Кайл выехал из Калининграда в Литву, а упустил его уже в России.
   – Мы тоже.
   – А если бы я сказал, что он отправился в Таллин? – саркастически поинтересовался Джейк.
   – Я тут же позвонила бы куда следует. Ради результата мы стали бы искать его хоть в аду. Так что?
   – Ты насчет Эстонии? Нет. Он направился на восток, а не на север. Я потерял его, когда он уже удалился от русско-литовской границы километров на триста. Мне не дали проследить за ним дальше. Сначала я натолкнулся лбом на бюрократическую стену, а потом повстречался с ребятами, которые совсем не смахивали на бюрократов, но зато были вооружены до зубов. После этого мне официально предложили покинуть страну и больше там не появляться.
   – А неофициально?
   – А неофициально были согласны предоставить небольшой кусочек русской земли – три фута на шесть футов – в вечное пользование.
   Она покачала головой.
   – Господи, что стало с пышным византийским гостеприимством?
   – То же, что и с самой Византией.
   – Значит, дней десять назад ты вернулся сюда зализывать раны, одновременно питая надежду на то, что удастся темной ночкой пошарить в коттедже Кайла? – спросила Эллен.
   Джейк только молча пожал плечами.
   – А потом ты наткнулся на одно из объявлений, которые были расклеены по всему Анакортесу и в которых некая О. Донован приглашала на работу инструктора по рыбной ловле?
   – Какая ты догадливая.
   – После этого ты нацепил на лицо свою фирменную улыбочку и пошел наниматься.
   – Насчет улыбочки неверно, а в остальном ты права.
   – Ты сказал ей, что занят поисками ее брата?
   – Эта тема как-то не всплывала в разговоре.
   – Мы так и думали, – удовлетворенно цокнув языком, сказала Эллен. – Донованы, которые за границей, сумели намертво отгородиться ото всех, включая и тебя. И тогда ты решил пробраться к ним через черный ход, через младшую сестренку в Америке.
   В ее тоне не слышалось осуждения. Напротив, казалось, она поздравляла его с удачей.
   Джейк предпочел, чтобы она была шокирована. Но Эллен не относилась к слабонервным, которых спасают в этом мире розовые очки.
   – Мы не будем стоять у тебя на дороге, – быстро сказала она. – Просто держи нас в курсе.
   – Ты уже стоишь у меня на дороге.
   – Привыкай, если не хочешь, чтобы я заглянула к твоей новой начальнице и не рассказала ей, какой ты на самом деле инструктор.
   Джейк с минуту молча смотрел на Эллен, потом покачал головой.
   – Ты это не сделаешь.
   – Почему?
   – Мне удалось пробраться внутрь клана Донованов, и я – ваш единственный шанс. Ты не дура и не станешь меня сдавать до тех пор, пока еще есть надежда как-то меня использовать.
   Она вновь постучала ногтем по сумочке. На лес налетел порыв резкого ветра, потом еще. Кроны деревьев затрепетали. Джейку не нужно было поднимать головы, он и так знал, что на юго-западе медленно собираются облака. Возможно, еще до захода солнца польет дождь.
   – Я говорила им, что с тобой будет трудно, – сказала Эллен.
   Джейк молча ждал.
   – Хорошо, – шумно выдохнула она. – Что ты хочешь знать?
   – Отмечался ли Кайл в Штатах две недели назад?
   – Его паспорт отмечался. Парень из таможни, с которым мы говорили, вспомнил, что лицо человека, предъявившего паспорт, вполне соответствовало наклеенной фотографии.
   – Ну и что вы думаете?
   – Бьюсь об заклад, это был не он. И фото не его.
   Джейк прищурился.
   – Прямо беда.
   – Во всяком случае, для Кайла. Не исключено, что ему тоже предлагали кусочек русской земли в вечное пользование и он не успел отказаться. Но плохо ли это для нас? Неизвестно.
   – А он…
   – Теперь моя очередь спрашивать, дорогой, – перебила она. – Предлагал ли кто-нибудь из русских твоей конторе балтийский янтарь, скажем так, сомнительного происхождения? Я имею в виду не качество, а источник поступления.
   – Обработанный или нет?
   – Все равно.
   – На янтарных разработках воруют. Это обычное дело. Причем воришки работают на то или иное правительство – я имею в виду российское или стран Балтии, – подчас они и есть само правительство.
   – Добро пожаловать в бывший Советский Союз! – хмуро усмехнулась Эллен. – Психология все та же: где бардак, там и подзаработать можно.
   – По поводу янтаря… Когда в стране такая тяжелая экономическая ситуация, когда нет даже собственной валюты, бартер среди граждан расцветает пышным цветом. Русские здорово насобачились в этом деле.
   – Насобачились в бартере? – переспросила она, и по ее лицу скользнула тень улыбки. – Неплохо сказано. А из твоих людей имел кто-нибудь дело конкретно с русским янтарем?
   – Так, по мелочи. Небольшие партии с российских комбинатов по переработке. Кое-что из предметов мебели, а также украшения, появившиеся в России в основном после Второй мировой в качестве завезенных трофеев. Наконец, неплохая копия углового столика из Янтарной комнаты.
   Только человек, хорошо знавший Эллен, смог бы поймать в это мгновение ту едва уловимую перемену, которая произошла в ее лице. Джейк ее хорошо знал, поэтому от его внимания не укрылось, как она хищно скривила губы. Ему стало немного не по себе. Джейку приходилось слышать, что Янтарная комната найдена… но мало ли слухов ходило по свету об этом самом знаменитом сокровище, исчезнувшем из поля зрения человечества в дыму и пламени Второй мировой войны?
   – Так столик оказался фальшивый? – спросила она.
   – Во всяком случае, янтарь был настоящий и столик сработали на совесть. Впрочем, совершенно очевидно, что он никогда не являлся частью Янтарной комнаты.
   – Откуда такая уверенность?
   – Такая уж у меня работа.
   – Нет, ты обоснуй.
   Чуть поколебавшись, Джейк все же решил быть великодушным, посчитав, что ему так выгоднее.
   – Заполучить большое количество балтийского янтаря можно лишь в том случае, – проговорил он, – если у тебя есть очень хорошие связи с властью или местной мафией. Мексиканский же или коста-риканский янтарь доступен любому, кто располагает деньгами, чтобы за него заплатить. Так вот мастер, делавший столик, вынужден был пользоваться именно янтарем из Нового Света.
   – Ты умеешь безошибочно отличать сырье из Нового Света от сырья из Старого Света? Расскажи.
   – Пусть тебе лучше расскажут ваши эксперты.
   – Их здесь нет, а ты стоишь передо мной.
   Джейк с тоской поднял глаза к небу. Над горами Олимпик продолжали сгущаться облака, но время еще было, и он видел, что шанс вывести «Завтра» в море до ухудшения погоды пока сохраняется.
   – Балтийский янтарь называют также сукцинитом из-за высокого процента содержания в нем одноименной кислоты, – пояснил он. – Он уникален среди всех других видов янтаря. Собственно говоря, некоторые специалисты только его и считают настоящим янтарем.
   – И что, весь балтийский янтарь уникален содержанием этой кислоты? Исключений нет? – спросила она.
   – Есть, но они очень редки.
   – Я слушаю.
   Джейк сверился с часами. Он сейчас должен был копировать судовой журнал Кайла, а не торчать перед Домом и рассказывать Эллен то, что она могла узнать у любого торговца янтарем. Оставалось лишь уповать на то, что терпение впоследствии окупится с лихвой.
   – Около десяти процентов балтийских янтарей не содержат сукцинитной кислоты, – ответил он, – но эти камни не использовались для украшения царского дворца.
   – Почему?
   – Слишком мягкие, ломкие и некрасивые. Такие камни шли на производство лака и лекарственных препаратов, наконец, их сжигали в кадилах. А янтарь, из которого сделали столик, был чист и лучился, словно жидкий солнечный свет. Первоклассный сорт из Нового Света. Но в Европе и России все же до сих пор предпочитают бастард.
   – Бастард?
   – Непрозрачный. Его еще называют масляным, костяным, жирным, облачным, полубастардом…
   – Ясно, – нетерпеливо перебила Эллен. Она продолжала постукивать ухоженными ногтями по краю сумочки, стихающий ветер шевелил воротничок, но она не обращала внимания, анализируя то, что услышала.
   – Значит, балтийский янтарь отличается от остальных видов только уровнем прозрачности и цвета? – наконец спросила она.
   – Отнюдь нет. Названия, которые я тебе перечислил, это лишь начало списка. У прибалтийских народов существуют в языке сотни эпитетов, которыми они награждают различные сорта янтаря. И у каждого сорта есть свои страстные почитатели и коллекционеры. У каждого сорта своя история и легенда.
   – Но цари торговали по всему миру, – проговорила Эллен. – Можно ли допустить, что в оформлении Янтарной комнаты частично использовался высококачественный небалтийский янтарь?
   – Допустить можно все, что угодно.
   – Но ты допускаешь?
   – Нет. В Мексике и Пуэрто-Рико янтарь обнаружили совсем недавно. А создание Янтарной комнаты относится к прусским временам. И потом, зачем покупать камни черт-те где, если можно взять их у себя дома да по хорошей цене?
   – То есть?
   – Добыча балтийского янтаря являлась царской монополией.
   – Боже мой, – пробормотала Эллен. – Значит, ты хочешь сказать, что вне зависимости от уровня прозрачности и цвета вся Янтарная комната сделана исключительно из янтаря, добытого в Пальмникене?
   – Или на других прибалтийских месторождениях.
   – Так-так – задумчиво проговорила она и нахмурилась. – А что…
   – Моя очередь, – перебил Джейк. – У вас есть доказательства того, что Кайл втянул в свою аферу остальных Донованов?
   – Это наша рабочая гипотеза. Ты можешь предложить что-нибудь лучше?
   – Нет. Что это за чудак с гнилыми зубами, которого вынесло на берег Сан-Хуана?
   – Бывший кэгэбэшник.
   – Чем он занимался в последнее время?
   – Людьми.
   – Охотился за кем-то конкретно или просто зарабатывал себе убийствами на хлеб?
   – Сначала какое-то время работал на одного московского мафиози, а потом был сам по себе.
   – Зачем ему понадобился Кайл?
   – Этот вопрос я оставлю без ответа.
   – Почему? Не знаешь или не хочешь говорить?
   – Какая тебе разница? В любом случае результат тот же: нет ответа.
   – Вот она, славная бюрократия в действии! – проговорил Джейк. – Человек думает не своей башкой, а инструкциями и циркулярами. Ладно, что у вас есть на Мэрью?
   – Верная дочь истерзанной и униженной прибалтийской республики. Проигравшие неудачники на протяжении многих столетий неизменно приветствовали войны, усобицы и кровопролития. Из них получаются хорошие мстители.
   Джейк и сам это знал. Ему была лишь неизвестна степень патриотизма Мэрью.
   – Насколько серьезны были ее планы насчет освобождения Литвы? – спросил он.
   – Насколько нам удалось выяснить, дед крепко вправил ей мозги по этому вопросу. Она регулярно отмечалась на тайных сходках, о которых информаторы КГБ исправно ставили в известность своих русских боссов.
   – Между тайной сходкой и подпольной организацией большая разница. У них было подполье?
   – Какое там! Последний раз в Литве работало настоящее подполье во времена царя Гороха. А сейчас ребята лишь предаются воспоминаниям и кричат о том, как нехорошо обошлись с их дедами и прадедами.
   – Лучше бы они кричали о необходимости создания собственной валюты, не основанной на рубле, – заметил Джейк.
   – Это для них слишком сложно.
   – А как насчет…
   – Давай-ка вернемся к пропавшему янтарю, – перебила Эллен. – Тебе приходилось что-нибудь слышать о Янтарной комнате?
   – Еще бы.
   И снова Джейк подметил перемену в ее лице. Эллен вся превратилась в слух.
   – Рассказывай, – попросила она.
   – Не стану. Ты можешь простоять здесь хоть до ночи, но я не стану.
   – Учти: простоишь вместе со мной.
   В первое мгновение Джейк думал, что не сдержится. Но он тут же напомнил себе, что ему станет гораздо лете жить, если Эллен и ее друзья от него отвяжутся.
   – Тебе приходилось что-нибудь слышать об Эрихе Кохе, бывшем нацисте из той области Германии, которая раньше называлась Восточной Пруссией? – Спросил он.
   – Дальше.
   – Он утверждал, что Янтарная комната спрятана в Кенигсберге, который русские переименовали в Калининград. Всю жизнь бедняга провел за решеткой, но так и не открыл то место, где таился клад. Потом был еще доктор Альфред Реде, который говорил, что собственноручно запер янтарь в одном подвале. Тоже в Кенигсберге, но в другом месте. Разумеется, все это было еще до того, как город потрепала авиация союзников и туда вошли русские, которые, кстати говоря, разровняли место и отгрохали там совершенно новый город.
   Выражение лица Эллен не изменилось. А Джейк продолжал тоном человека, который больше не верит сказкам:
   – Один из тех, кто до сих пор ищет Янтарную комнату, говорит, что она была спрятана на пивном заводе в Калининграде.
   – А ты что думаешь?
   – Я считаю, что лезть с лопатами под развалины старого здания по меньшей мере небезопасно. Мины, оставшиеся с войны, затопленные подвалы, осыпающиеся стены и потолки, ну и прочие маленькие неприятности. Вредно для здоровья.
   – Так?
   – Есть еще одна теория, – продолжал Джейк. – Она гласит, что янтарь был переправлен в Штаты. Какой-то богатый коллекционер, пожелавший не раскрывать своего имени, отвалил за Янтарную комнату фантастическую сумму и укрыл сокровище в своем замке. Говорят еще, что ее могли увезти в Южную Америку – речь шла об Уругвае и Аргентине – последние нацисты, которые бежали из рухнувшего в 1945-м Третьего рейха. Наконец, «Штази».