Лоуренс Стефани. Невеста дьявола

   Девил вытащил две расписки, которые сегодня вечером извлек из кармана виконта Брамли, и бросил их на пресс-папье. Потом взял ключик, висевший на цепочке от часов, открыл средний ящик стола, извлек оттуда целую пачку расписок (двенадцать штук) с подписью Брамли и присоединил к ним те шесть, которые предусмотрительный Монтэгью выкупил у других кредиторов виконта. Те были только рады, что обещания Брамли превратились в звонкую монету.
   Девил быстро просмотрел кипу расписок, подсчитал общую сумму и сравнил с тем, что Монтэгью докладывал ему о состоянии дел виконта. Вывод напрашивался сам собой. Брамли оказался в трясине долгов и вскоре без всяких усилий угодит в тюрьму. Туда ему и дорога.
   С удовлетворенной улыбкой Девил сунул письмо и расписки обратно в ящик, запер его и покинул библиотеку. Он собирался подняться наверх, чтобы отпраздновать еще одну одержанную им победу.
   В доме стояла мертвая тишина. Девил быстро подошел к своей комнате. Предвкушение чувственных наслаждений уже вонзило в него свои острые шпоры. Возбужденный, он вошел в спальню и сразу же посмотрел на кровать… А через мгновение изо всех сил ударил кулаком по дубовой панели и выругался. Онории там не было.
   Девил стоял как вкопанный, тяжело дыша и не сводя глаз с нетронутых покрывал. Он старался разогнать туман разочарования и горечи, а также избавиться от неприятной ноющей боли в груди. Ему надо подумать. Еще раз.
   Подойдя к комоду, он поставил на него подсвечник и мрачно взглянул на кровать. Его тело напряглось. Знакомое ощущение. Девил снова выругался. Закрыв глаза, он произнес всего одно, очень подходящее в данной ситуации слово и снял сюртук. Переодевание заняло меньше минуты. Облачившись в халат, он нерешительно посмотрел на свои босые ноги и затянул потуже пояс — неплохо бы остудить кипящую кровь.
   Девил быстро шагал по темным коридорам. С размышлениями было покончено. Он целый вечер фантазировал, представляя, как Онория ждет его в постели. Почему ее там не оказалось, он не желал знать. Тут нечего обсуждать и не о чем спорить. Но неужели эта неженка, эта аристократка, только вчера расставшаяся с девственностью, думает, что одного раза достаточно? Что он доживет до свадебной ночи, не наслаждаясь ее телом и ее страстью?
   Прищурившись, Девил взглянул на портреты предков, висевшие в галерее, и свернул налево, в коридор, который вел к спальне Онории. И тут они столкнулись. Онория едва не упала, но он подхватил ее и прижал к себе. При первом же прикосновении его пронзила мучительная судорога. Онория вскрикнула. Он остановился и начал целовать ее.
   Она мгновенно обвила шею Девила руками и раскрыла губки. Ее груди так соблазнительно касались его тела, что он обхватил уже набухшую округлость, отыскивая маленький твердый сосок.
   Вздохнув, Онория приникла к нему. От такой покорности у Девила закружилась голова. Ее пальчики легко касались его груди, играли с завитками жестких волос. Они были опьянены страстью.
   Едва сдержав стон, Девил приподнял Онорию так, чтобы ее бедра соприкасались с его восставшим мужским естеством, уже терзаемым болью. Он слегка покачивал ее, его язык двигался в том же ритме. Это было слишком сильным искушением. Когда Онория попыталась развязать пояс на халате, в его мозгу зазвонил колокольчик тревоги.
   Девил шатался, едва держась на ногах, он уже почти не владел собой. Она убьет его! Дверь в спальню матери совсем рядом.
   Будь Онория поопытнее, он все равно довел бы дело до конца: усадил бы на столик и погрузил в нее свой меч. А сознание того, что надо хранить полное молчание, воспламенило бы их еще больше. Допустим, она подчинится ему сейчас, но удержаться от крика не сможет. Прошлой ночью Онория вскрикивала несколько раз и он сладостно впивал эти звуки. Он хотел услышать их вновь. Сегодня. Сейчас. Но не здесь.
   Прервав поцелуй, Девил взял ее на руки.
   — Что?..
   — Тс-с, — прошипел он.
   Его халат распахнулся. Если Онория дотронется до него обнаженного, один Бог знает, чем это кончится. Девил быстро прошел по коридору и открыл дверь в гостиную Онории. Там он опустил ее на пол и дал волю рукам.
   Девилу страстно хотелось вновь обладать этим телом. Его дерзкие ласки были только для того, чтобы побыстрее возбудить Онорию. Ее желание должно стать невыносимым — как и его собственное. Игра, сопровождавшаяся прерывистыми вздохами, быстро разожгла в них пожар чувственности.
   — Я хочу!.. — в отчаянии воскликнула Онория, уклоняясь от поцелуев Девила.
   — Не здесь. — Он остановил ее. — В спальне.
   И снова завладел ее губами. Игра продолжалась, и ни у кого не хватало сил прервать ее.
   Объятая пламенем, Онория уже готова была закричать. Если Девил не возьмет ее сейчас же, она упадет в обморок или сойдет с ума. Она схватила его за руку и потащила в спальню.
   Повернувшись к нему, развязала поясок на своем полупрозрачном пеньюаре и стряхнула его с плеч. Тонкая ткань упала к ее ногам. Она была неотразима в сиянии лунного света. Протянув руки, она ждала. Девил запер дверь, но подошел к Онории не сразу. Его взгляд, горячий, точно солнечный луч, обжег ее тело, все еще облаченное в шелковую ночную рубашку.
   Девил ухватился за холодную металлическую ручку двери, как утопающий хватается за соломинку. Он пытался убедить себя, что надо проявить сдержанность, что она только один раз спала с мужчиной и внутри у нее, видимо, все болит. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Эти мысли вихрем проносились в его сознании — вернее, в той крошечной части мозга, которая еще функционировала. Пульсирующая боль внизу живота и безумное желание овладеть Онорией затмевали все.
   Ее ночная рубашка очаровательна, особенно из-за разрезов на бедрах. Стоит Онории пошевелиться, и на мучительно короткое мгновение можно увидеть ее красивые длинные ноги. А когда она стоит спокойно, разрезы не заметны и кажется, что это само воплощение скромности и добродетели.
   В глазах Онории застыла мольба, ее пальцы, судорожно перебиравшие складки рубашки, дрожали. Девил медленно шагнул вперед, на ходу снимая халат. Он позволил ей ласкать себя, а сам обхватил руками прелестное личико и начал целовать — бурно, неистово. Сначала Онория пылко отвечала на его порывы, потом по непонятной причине отстранилась. Девил был ошеломлен, но не стал ее удерживать.
   С загадочным выражением лица она взяла его за руку и повела к кровати с балдахином. У кровати отстегнула застежки на плечах, и ночная рубашка скользнула вниз, открыв округлые груди, при свете луны казавшиеся белее слоновой кости.
   Когда атласная ткань, тихонько шурша, полетела на пол, Онория подошла к Девилу. Он не заметил и тени застенчивости или страха. От такой дерзновенной смелости у него перехватило дыхание. Онория прильнула к нему всем телом: губами, грудью, бедрами, — бесстыдно предлагая себя.
   Она была здесь, рядом, и он не мог не уступить соблазну. Их языки переплелись, пробуждая демонов страсти. Реальный мир перестал существовать. Им хотелось одного: удовлетворить свои желания, обладать друг другом. Все остальное не имело значения. Девил сознавал, что его кони сорвались с привязи, но он не собирался натягивать поводья. Сейчас Онория владела его чувствами, правила его мужской силой. И ее неистовство, доходящее до безумия, было под стать его собственному.
   Стремление слиться воедино было мощным и яростным. Оно билось в их крови, мешало дышать. Каждое прикосновение, каждая ласка доставляла им наслаждение, граничащее с болью.
   Они рухнули на кровать. Девил лег сверху, чтобы она ощутила тяжесть его тела, и упивался тем, как она извивается под ним, сжимая его в нежных объятиях.
   Онория раздвинула бедра. Девил провел рукой между ее ног, ощущая жар и влажность возрастающего возбуждения. С ее губ срывались бессвязные умоляющие слова, бедра призывно выгнулись, руки тянулись к нему. Он уже плохо сознавал, что делает. Над ним властвовала слепая тяга к обладанию. Он хотел взять ее всю, без остатка.
   Его болезненно напрягшееся, пульсирующее мужское естество омывала влага ее воспламененного лона. Девил раздвинул ее ноги пошире, и Онория снова поразила его. Она приподняла бедра, приняв идеальную для Девила позу, и открылась ему полностью. Такая уязвимая, такая беззащитная. Жаждущая отдаться.
   Зов плоти был настолько мощным, что Девил на мгновение закрыл глаза, сдерживая надвигающуюся бурю. Глубоко вздохнув, он приник к губам Онории и одним рывком вошел в нее.
   Они сливались воедино и изнутри, и извне, лаская друг друга сотнями разных способов. Девил перестал ощущать границу, отделяющую плоть от плоти. Их поглотила стихия вселенского огня, очищающего пламени, в котором исчезает вся фальшь и остается только правда любви. Они обладали друг другом и принадлежали друг другу.
   А пламя полыхало все ярче, маня их к себе. Онория закричала от ни с чем не сравнимого восторга… Не разжимая объятий, они погрузились в океан гармонии, где исчезает человеческое «я» и блаженство переходит грань, доступную чувствам.
   Девил первым вернулся в свою земную оболочку. Он не спеша потянулся, поправил подушку и окинул взглядом умиротворенное, порозовевшее лицо Онории. Потом нежно погладил ее волосы, запустив пальцы в их шелковистую массу, и разбросал густые пряди по накрахмаленной наволочке. Он долго смотрел на ее лицо, застыв в полной неподвижности. Затем перевел взгляд на прекрасное тело, мерцающее в серебристом свете луны.
   Через несколько секунд он накрыл ее одеялом до самого подбородка и улегся на спину, закинув руку за голову Лицо его было мрачным.
 
   Проснувшись, Онория застала своего жениха в той же позе. Из-под полуопущенных ресниц она изучала суровое лицо, черты которого казались особенно резкими при свете луны. Девил, не шевелясь, задумчиво смотрел перед собой. Ее взгляд скользнул по широкой груди с выпуклыми мышцами. Девил был закрыт одеялом до пояса, но ее ноги соприкасались с его сильными ногами, поросшими жесткими волосами.
   Онория улыбнулась. Сейчас она напоминала кошку, полакомившуюся сливками. По ее отяжелевшему телу разливалось приятное тепло. В душе царило спокойствие, все желания были удовлетворены. Теперь она принадлежит Девилу — полностью и безраздельно. Одна мысль об этом доставляла несказанное блаженство.
   День прошел. Несколько часов назад Онория, словно распутница, кралась по темному коридору и наткнулась на Девила. Тогда сомнения еще терзали ее душу, сейчас они исчезли, испепеленные огнем страсти. На губах Онории промелькнула улыбка: она до сих пор чувствовала этот внутренний жар.
   Онория повернула голову и встретилась взглядом с Девилом. Она почувствовала его смущение.
   — Почему тебя не было в моей постели? — спросил он, откинув локон с ее лба.
   — Я не знала, хочешь ли ты этого. Девил нахмурился еще сильнее, но через мгновение черты его лица смягчились. Он погладил Онорию по щеке.
   — Я хочу тебя… и хочу, чтобы ты лежала в моей кровати. В его глухом голосе звучал такой накал эмоций, что Онория улыбнулась.
   — Я приду завтра.
   Девил вздохнул и скривил губы.
   — К сожалению, нет. — Он по-прежнему не сводил с нее глаз. — При всем моем желании до свадьбы нам придется потерпеть.
   Девил поднял ногу, продемонстрировав, что может достать до изножья кровати, даже лежа на высоких подушках.
   Онория удивленно спросила:
   — Но почему мы не можем спать вместе в твоей постели?
   — Это неприлично.
   — А это прилично? — в изумлении спросила Онория, указывая на его обнаженное тело, занимавшее добрую половину кровати.
   — Слуги не должны видеть, как ты разгуливаешь по коридору в пеньюаре. Они этого не одобрят. Я имею право ходить в халате — все-таки я у себя дома. Мои люди воспримут это как должное.
   Онория хмыкнула и повернулась на бок, спиной к Девилу.
   — Что ж, тебе лучше знать.
   Она услышала, как он пошевелился, а спустя секунду уже оказалась в его теплых объятиях. Он легонько поцеловал ее в ушко, царапая щетиной голое плечо.
   — Поверь мне. А что касается правил приличия, то надо дать объявление о нашей свадьбе в «Газетт». Онория внимательно изучала тени на стене.
   — И когда же она состоится? Девил поцеловал ее в затылок.
   — Знаешь, я хочу, чтобы мы поженились первого декабря. Значит, впереди еще месяц.
   — Мне понадобится свадебное платье.
   — Обратись к хорошей модистке. Любая сочтет это за честь.
   — Я буду шить платье у Селестины.
   Не отказываться же от такой модной портнихи только потому, что в свое время Девил велел ей отнестись к Онории с особым вниманием!
   — Остальные хлопоты возьмут на себя мои тетки и мать.
   — Я знаю! — с чувством воскликнула Онория. — Сегодня утром мне было ужасно неловко: герцогиня решила навестить вашу старую домоправительницу, ту, которая вела хозяйство в Сомершем-Плейс после свадьбы твоих родителей. И разговор шел исключительно о том, как и когда устроить бракосочетание в поместье.
   Девил усмехнулся.
   — Откуда она узнала?
   — Понятия не имею, — солгала Онория. На самом деле она была уверена, что ее выдал странный, ничем не объяснимый густой румянец. — Я должна написать Майклу.
   — Отдай мне завтра письмо, я приложу к нему свое послание. — Девил внимательно посмотрел на затылок Онории. — Кстати, сегодня утром я разговаривал со стариком Магнусом.
   Онория резко повернулась и недоверчиво посмотрела на него.
   — С дедушкой? Зачем? Девил приподнял брови.
   — Он глава вашей семьи.
   — Ты не обязан просить его согласия на брак.
   — Верно. — Губы Девила дрогнули. — Тем не менее Анстрадер-Уэзерби и Кинстеры связаны друг с другом сотни лет. Мы сводим счеты со времен оных.
   — И как же он воспринял эту новость?
   — В конце концов — философски, — усмехнулся Девил. — Магнус знал, что ты живешь в моем доме, так что это не было для него полной неожиданностью.
   Онория прищурилась, хмыкнула и снова повернулась к нему спиной. Девил блаженно улыбнулся и поцеловал ее над ухом.
   — Спи. Силы тебе еще понадобятся.
   В его словах звучало обещание. Онория прижалась щекой к подушке, а спиной к его груди. Пожелание Девила было легко выполнить.
 
   На следующее утро были отправлены письма Майклу. А еще через день в «Газетт» появилась заметка о том, что первого декабря в Сомершем-Плейс состоится свадьба Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби, старшей дочери Джоффри Анстрадер-Уэзерби и его жены Хизер, проживавших в Ноттингс-Грейндж, графство Гэмпшир, и Сильвестра Себастьяна Кинстера, герцога Сент-Ивза.
   Хотя высший свет был занят приготовлениями к отъезду из Лондона, эта новость распространилась с быстротой лесного пожара. Онория благодарила Бога за то, что все ее выходы в общество ограничивались чаепитиями и «домашними» балами, которые давались в знак прощания с друзьями, отправлявшимися на Рождество в свои поместья поохотиться. На мебель и канделябры надели чехлы: светская жизнь должна была возобновиться только в феврале.
   Ожидания Девила и Онории оправдались: вдовствующая герцогиня и дамы из семейства Кинстеров с большим рвением занялись подготовкой к свадьбе. Герцогиня предупредила Онорию, что, согласно традиции, невеста в последние дни перед замужеством должна быть освобождена от хлопот. Ее задача — заботиться о своей внешности и не спускать глаз с будущего мужа. Онория быстро поняла, насколько это разумно.
   Девил наблюдал за всей этой суматохой со стороны, радуясь тому, с какой готовностью Онория входит в роль его жены. Она произвела благоприятное впечатление на теток и с их благословения стала превращаться в истинную матрону, чем привела в восторг вдовствующую герцогиню.
   Прошло пять безумных дней. Они уже были готовы к отъезду. Девилу оставалось только договориться с Брамли. Узнав об огромной сумме своих долгов и угрожающем состоянии финансов, виконт — твердый орешек — философски пожал плечами и согласился на условия Девила. Ему предстояло найти подтверждения «недостоверным сведениям Люцифера», разузнать, кто из Кинстеров участвовал в этом грязном деле, и изучить все факты. Брамли обещал, что завершит расследование к первому февраля.
   Удовлетворенный во всех отношениях, Девил снял с рукава траурную повязку и отбыл в Сомершем-Плейс вместе со своей будущей женой.

Глава 18

   Бальная зала в Сомершем-Плейс была переполнена. Лучи полуденного солнца били в высокие узкие окна, отбрасывая яркие блики на головы незамужних девиц и вдов, распутников и повес, джентльменов и надменных матрон. Платья всех оттенков переливались драгоценными камнями, ничуть не хуже сверкали глаза их владелиц. Здесь присутствовал цвет высшего общества — дабы смотреть и оценивать происходящее.
   — Она последняя из женской линии Анстрадер-Уэзерби. Богата, но и упряма, а то можно было бы сказать, что в руки Девила попал настоящий алмаз.
   — Какая прелестная пара… и Селестина потрудилась на славу.
   Сопровождаемая подобными замечаниями, благословениями и поздравлениями, Онория пробиралась через толпу, улыбаясь, любезно кивая и обмениваясь репликами с гостями.
   Теперь она стала герцогиней Сент-Ивз. Прошло несколько месяцев. В размышлениях и раздумьях миновали недели, полные бурной деятельности. И все это завершилось скромной церемонией бракосочетания в местной церкви. Народу в ней было битком. Оставшаяся часть гостей расположилась на улице, окружив церковь сверкающим ручейком. Мистер Мэрриуэзер объявил их мужем и женой, и Девил поцеловал Онорию. Этот поцелуй она запомнит на всю жизнь. Когда они вышли из церкви, толпа расступилась. Солнце показалось из-за тучи, и, купаясь в его лучах, молодожены направились в бальную залу, осыпаемые поздравлениями со всех сторон.
   Свадебный обед был назначен на полдень. Через три часа музыканты уже отдыхали. Онория протанцевала гораздо больше положенных ей шести вальсов. Сначала ее пригласил Девил, и этот танец был весьма впечатляющим. Едва она перевела дух, ее тут же подхватил Уэйн, потом Ричард, а за ним Гарри, Габриель и Люцифер. Когда музыка смолкла, у Онории голова закружилась.
   Обведя взглядом толпу гостей, Онория увидела Девила — он беседовал с Майклом и дедушкой, сидевшими возле огромного камина. Она направилась к ним.
   По пути ей встретилась Амелия.
   — Вы должны привести Девила, чтобы он разрезал свадебный пирог, — сообщила девочка, отвесив реверанс. — В зале устанавливают столы. Тетя Хелен говорит, что, если вы попросите, Девил обязательно согласится.
   Онория рассмеялась.
   — Скажи ей, что мы уже идем.
   Взбудораженная своим участием в столь невероятных событиях, Амелия умчалась прочь.
   Девил издали увидел новобрачную. Занятая гостями, Онория почувствовала на себе его обжигающий властный взгляд. Они переглянулись, и ее тело напряглось в предвкушении новых наслаждений. Вспыхнувшая искра была предвестницей пожара страсти. Уже месяц они делили постель каждую ночь, но по-прежнему трепетали, задыхались и томились желанием, видя друг друга. Угаснут ли когда-нибудь эти чувства? Онория не знала.
   Она склонила голову, спокойно поприветствовав своего деда. По настоянию Девила они встретились с ним до отъезда из Лондона. Мысли Онории были настолько поглощены будущим, что простить прошлое оказалось на удивление легко.
   — Ну-с, ваша светлость! — Откинувшись на спинку кресла, Магнус одобрительно взглянул на внучку. — Твой братец собирается выставлять свою кандидатуру на очередных выборах. Что ты думаешь об этом, а?
   Онория повернулась к Майклу.
   — Это предложил Сент-Ивз, — ответил он на ее невысказанный вопрос.
   Тот пожал плечами.
   — Мне пришлась по душе идея Карлайла. Если Кинстеры и Анстрадер-Уэзерби объединятся, вы получите нужное число голосов.
   Магнус фыркнул.
   — Да, место в палате лордов ему обеспечено, а в случае неудачи им придется иметь дело со мной.
   Онория усмехнулась и поцеловала Майкла в щеку. — Прими мои поздравления, — шепнула она.
   — А ты — мои. — Пылко поцеловав сестру, Майкл стиснул ее руку. — Ты приняла правильное решение.
   Онория надменно подняла брови, но на ее губах по-прежнему сияла улыбка.
   — Я пришла, чтобы похитить моего мужа, сэр, — обратилась она к Магнусу. — Пора резать свадебный пирог.
   — Вот как? Что ж, давай. — Магнус весело взмахнул рукой. — Не хотелось бы пропустить такое уникальное зрелище: Анстрадер-Уэзерби тащит на буксире Кинстера.
   — Я уже не Анстрадер-Уэзерби.
   — Вот именно. — Девил посмотрел на Магнуса с видом победителя и поднес руку Онории к своим губам. — Идем, дорогая. Готов исполнить малейшее твое желание.
   Онория бросила на него скептический взгляд.
   — Неужели?
   — Без сомнения. — И Девил учтиво, но весьма энергично увлек ее за собой. — Я и в самом деле собираюсь сегодня ночью выполнить множество твоих желаний, — нежно шепнул он.
   Ослепительно улыбаясь, Онория кивнула герцогине Лей-честер.
   — Ты заставляешь меня краснеть.
   — Невесты и должны краснеть, разве тебе не говорили? — Дыхание Девила щекотало ей ухо. — Кроме того, с румянцем ты выглядишь восхитительно. А знаешь, ведь у тебя краснеет не только лицо, но и…
   — Вот вы где, мои дорогие!
   К немалому облегчению Онории, рядом появилась вдовствующая герцогиня,
   — Встаньте сюда. Нож уже приготовили. — И она пригласила их к столу.
   Родственники и гости собрались вокруг. На почетном месте стоял свадебный пирог — огромный семислойный торт, украшенный марципанами и затейливым узором из крема. Сверху был водружен герб рода Кинстеров с танцующим оленем.
   — Боже милостивый! — воскликнул Девил, в изумлении глядя на это произведение искусства.
   — Миссис Халл постаралась, — шепнула ему Онория. — Не забудь упомянуть о ней потом.
   — Дайте дорогу! Дайте дорогу!
   Неожиданные возгласы и суматоха заставили всех обернуться. Над головами гостей покачивался какой-то длинный тонкий сверток. В толпе раздались смешки и фривольные замечания. В образовавшемся проходе появился Люцифер. Его миссия состояла в том, чтобы доставить сверток Уэйну, стоявшему около стола, напротив Девила. С преувеличенной торжественностью Уэйн принял сверток (это была сабля в ножнах) и передал Девилу.
   — Возьмите свое оружие, ваша светлость.
   Толпа разразилась хохотом. С дьявольской улыбкой герцог протянул руку к рукоятке. Лезвие его кавалерийской сабли, звеня, выскочило из ножен. Он не обратил ни малейшего внимания на веселые возгласы и различные, самые дикие предположения, сыпавшиеся со всех сторон. Сейчас Девил был очень похож на пирата, случайно попавшего в высший свет.
   Переглянувшись с Онорией, он быстро встал сзади нее.
   — Возьмись обеими руками за рукоятку.
   Несколько удивившись, Онория послушно обхватила толстую, с неровными краями рукоять сабли. Когда руки Девила легли поверх ее рук, она чуть не упала в обморок. Над правым ухом Онории раздался тихий глухой смешок.
   — Совсем как в прошлую ночь.
   Прошлая ночь… Девил устроил вчера прощальную холостяцкую пирушку со своими кузенами. Увидев, как Уэбстер несет в библиотеку целый бочонок бренди, Онория решила, что ей придется провести последнюю ночь перед свадьбой одной, словно старой деве. Она легла в кровать и попыталась заснуть, но вскоре поняла, что ей мучительно не хватает большого, теплого, сильного мужского тела под боком. Это большое, теплое, сильное тело прокралось к ней в комнату ранним утром и тихонько скользнуло под одеяло. Сначала Онория притворялась спящей. Но стоит ли самой себе вредить, чтоб другому досадить? Какая в этом радость? И она объявила Девилу о своих желаниях.
   В ответ послышался сонный смешок, и Девил шепнул, что слишком пьян и не в состоянии забраться на нее. Но, будучи энтузиастом своего дела, предложил Онории лечь сверху и пообещал научить, как себя вести. Этот урок запомнился ей на всю жизнь.
   Насытившись до предела любовной игрой, Онория — под руководством Девила — заняла указанную позицию, и он овладел ею, да так, что она чуть не потеряла рассудок. Только после этого она поняла, что у мужчин из рода Кинстеров не только сильное тело, но и крепкая голова. Они вовсе не тупые и не бесчувственные — просто их ничем не прошибешь.
   От сладостных воспоминаний у Онории ослабели колени. Слегка повернув голову, она посмотрела на Девила и безмерно обрадовалась, что прошлой ночью не видела этой нагловатой, торжествующей улыбки. С нее хватит! Не так-то просто держать рукоятку сабли и не думать о том, что она напоминает. Онория, вздохнув, бросила на Девила предостерегающий взгляд и переключила все свое внимание на пирог. Девил помог ей поднять саблю повыше.
   Лезвие со свистом разрезало воздух. Слегка потянув Онорию назад, Девил точно рассчитал удар. Сабля прошла через все семь слоев, и кусок получился на диво ровненьким и аккуратным. Кругом раздавались восхищенные возгласы, рукоплескания и непристойные шутки.
   Едва держась на ногах, Онория страстно молила Бога о том, чтобы присутствующие не догадались об истинной причине ее румянца. А главное, чтобы никто, кроме негодника мужа, не заметил, где находится рукоять сабли. Толпа напирала на них сзади, отодвинуться было невозможно, и закругленный конец оказался прямо между ее ног.
   Но Девила не в чем было винить. Напряженная поза и прерывистое дыхание свидетельствовали о том, что он потрясен не меньше, чем Онория. Они переглянулись. «Неужели в моих глазах горит такое же откровенное желание?» — подумала она. Девил осторожно разжал ее обмякшие руки и передал саблю Уэйну, потом быстро скользнул губами по ее щеке и шепнул: