Лоуренс Стефани. Своевольная красавица

   Чай был сервирован в гостиной. Никто не возражал, когда Ричард предложил передать чашку Катрионе. Прямая и неприступная, она стояла у окна спиной ко всем. Приблизившись к ней с двумя чашками в руках, Ричард бесстрастно посмотрел на Алгарию О’Рурк, державшуюся, как обычно, рядом с Катрионой. Та ответила ему невозмутимым взглядом черных глаз.
   — Алгария? — раздался оклик Мэри. Увидев испуг и нерешительность компаньонки, Ричард широко улыбнулся:
   — Я не кусаюсь, по крайней мере в гостиных.
   Катриона вздрогнула и обернулась. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Взяв чашку из рук Ричарда, она состроила гримаску.
   — Можешь идти, — велела она Алгарии. — И узнай у Мег, как она себя чувствует.
   Бросив предостерегающий взгляд на Ричарда, Алгария кивнула и двинулась прочь, прямая как палка. Ричард проводил ее взглядом.
   — А она не кусается? Катриона чуть не поперхнулась.
   — Она известная целительница и была моей наставницей после смерти матери. Так что поберегитесь. Она запросто превратит вас в жабу, если вы позволите себе лишнее.
   Ричард сделал глоток, задумчиво поглядывая на девушку. Она все еще кипела.
   — Можете вцепиться мне в волосы, если вам от этого станет легче.
   Судя по взгляду, которого он удостоился, она вполне могла последовать его совету.
   — Это вы во всем виноваты. Пока им кажется, что есть шанс, они будут изо всех сил стараться, — она сделала нетерпеливый жест, — заинтересовать вас мной.
   — Вы могли бы объяснить им, что в этом нет нужды.
   Заметив затаенный жар в его глазах, Катриона приняла неприступный вид.
   — Перестаньте.
   — Перестать что?
   — Перестаньте думать об этом поцелуе на кладбище.
   — Почему? Это было восхитительно, хоть и на кладбище.
   Признаться, ей самой пришлось сделать над собой усилие, чтобы не думать о нем.
   — Это была ошибка.
   — Вы это уже говорили.
   — Почему бы вам не прекратить этот нелепый фарс и не избавить всех от агонии бессмысленного ожидания? Сообщите свое решение, и дело с концом.
   — Как я могу сообщить то, чего не знаю сам?
   Катриона прищурилась:
   — Вы прекрасно знаете, что через неделю вернетесь в Лондон, не обремененный женой. — Ричард лишь приподнял брови с самоуверенным видом, доводившим ее до точки кипения. Отвернувшись, она с досадой добавила: — Вы ничуть не больше хотите жениться на мне, чем я выйти за вас.
   Выражение его лица внезапно изменилось, в синих глазах вспыхнуло пламя.
   — Возможно… но я очень хочу лечь с вами в постель. Я хочу этого так же сильно, как и вы, что может послужить достаточным основанием для брака.
   В ответ на ее потрясенный взгляд он изобразил вежливое удивление:
   — Вы не согласны?
   — Нет! — выпалила Катриона, щеки ее горели. Судорожно вздохнув, она отвернулась и добавила сквозь зубы: — Я не имею ни малейшего желания ложиться с вами в постель.
   Даже не глядя на Ричарда, она знала, что его брови поднялись еще выше.
   — Вам не говорили, что лгать нехорошо?
   Катриона гордо выпрямилась, не решаясь встретиться с ним взглядом.
   — Вы просто дразните меня.
   — Разве?
   Голос его прозвучал так мягко, что нервы Катрионы напряглись, а когда он коснулся чувствительной кожи на шее, она задохнулась и потеряла способность думать. Его пальцы шевельнулись в нежнейшей ласке…
   Резко вдохнув, она повернулась к нему.
   — Прекратите!
   — Почему? — осведомился он с невинным видом. — Вам же понравилось.
   Прикусив язык, чтобы удержаться от очередной лжи, она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, невзирая
   на обуревавшие ее эмоции.
   — Поскольку спать с вами я не собираюсь, у нас нет оснований сочетаться браком. Следовательно, вы вернетесь в Лондон, а состояние Шеймуса достанется церкви. Почему бы вам не признать это?
   Он изобразил глубокую задумчивость.
   — Что ж, не могу не признать, что считаю постель неотъемлемой частью брака. Одно предполагает другое, тем более если речь идет о вас.
   — Что и требовалось доказать, — процедила Катриона. — А поскольку никакой свадьбы не будет…
   — Что это?
   Прежде чем она сообразила, что он имеет в виду, Ричард потянулся к висевшей у нее на шее цепочке и вытащил кулон, прятавшийся в укромной ложбинке между грудями. Катриона замерла.
   Повертев украшение в руке, Ричард нахмурился:
   — На нем гравировка, как на подвеске моей матери, только камень другой.
   Катриона перевела дыхание, надеясь, что он не заметил ее волнения.
   — Это розовый кварц, — сдавленно произнесла она, забирая у него кулон.
   Разжав пальцы, она позволила камню скользнуть на прежнее место — и едва сдержала возглас, настолько тот оказался горячим. Он и раньше был теплым, но, побывав в руках Ричарда, нагрелся так, что чуть ли не обжигал. Сделав титаническое усилие, Катриона постаралась восстановить присутствие духа и укрыться за стеной надменности.
   — Ну а теперь, если вы закончили дразнить меня…
   Усмешка, которой он ее одарил, напоминала о змее-искусителе.
   — Я даже не начинал, моя прелестная колдунья. Зачарованно уставившись в синие глаза, Катриона ощутила, как ее охватывает пламя.
   — Да вы просто дьявол! — Она подхватила юбки, — уж точно не джентльмен.
   Уголки его губ приподнялись, чуть-чуть.
   — Естественно. Я же ублюдок.
 
   «Он станет отцом твоих детей».
   Катриона вскрикнула и проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Она лежала в темноте под ворохом сбившихся одеял, судорожно вцепившись в простыми.
   В комнате было пусто и тихо. Ей потребовалось значительное усилие, чтобы успокоиться. Постепенно сковавшее ее напряжение отпустило, и дыхание улеглось.
   Зато с новой силой нахлынули смятение и страх, ставшие ее постоянными спутниками в последнее время. И непреодолимое влечение, которое усиливалось с каждым днем и с каждой ночью.
   Обычно по ночам Катриону посещали тайные мечты и невысказанные желания, но над всем царила воля Госпожи, пресекавшая ее невольные фантазии. Однако сейчас все было иначе. Воля Госпожи и ее собственные сокровенные мечтания неожиданно совпали и действовали сообща, подталкивая ее прямо к…
   — Человеку, за которого я не могу выйти замуж. Приподнявшись на локте, Катриона потянулась к стакану с водой, стоявшему на столике у кровати. Она сделала глоток, надеясь погасить жар, вспыхнувший от пригрезившегося во сне поцелуя. Ее губы все еще хранили воспоминание о прикосновении губ Ричарда, прохладных и твердых словно мрамор. Они разожгли пламя, и оно вспыхнуло, как лесной пожар, в ответ на жгучий голод в его душе и желание в его глазах.
   Ночью, наедине с собой, Катриона не могла отрицать, что возжелала его с первого взгляда. Окончательно и бесповоротно. Она хотела делить с ним постель, хотела», чтобы именно он заполнил пустующее место рядом с ней и избавил от одиночества — неизбежного спутника ее миссии. Но с самого детства она ставила нужды других выше собственных желаний. И в случае с Ричардом выбор был очевиден.
   Так ей казалось. Однако теперь Катриона не была уверена. Ни в чем.
   Иногда в прошлом, в годы мятежной юности, она пыталась противиться Госпоже. Катриона помнила, что ощущала при этом. Нечто подобное она испытывала сейчас. Смешанное чувство неудовлетворенности и беспокойства, от которого не могла избавиться, как ни старалась.
   Она не в ладу с собой, потому что противится судьбе и воле Госпожи.
   Издав возглас, исполненный досады и отчаяния, Катриона взбила подушку, повернулась на бок и улеглась.
   Нет, это невозможно. Да разглядела ли его Госпожа? Понимает ли она, что предлагает? Что приказывает?
   Понимает ли, во что втягивает свою служительницу?
   В брак с самоуверенным тираном, для которого нет ничего важнее собственных желаний.
   Эта мысль явилась последней каплей. Невидящим взором Катриона уставилась в темноту, затем тряхнула головой, закрыла глаза и приказала себе заснуть — без всяких сновидений.
 
   На следующее утро Катриона проспала завтрак. Выпив чаю с тостами у себя в комнате, она оделась потеплее, закуталась в накидку и, стараясь не попадаться на глаза вездесущей Алгарии, отправилась на прогулку. Ей необходимо было привести в порядок мысли.
   День выдался солнечный; дорожки почти очистились, только кое-где виднелись островки снега. Помедлив на ступеньках, Катриона огляделась по сторонам. Не приметив никого, она бодро зашагала к одной из троп, сбегавших вниз по склону, и вошла под сень деревьев.
   Под развесистыми ветвями царили покой и безмолвие. Ничто не нарушало тишины, кроме шуршания опавших листьев у нее под ногами. Воздух был чист и свеж. Катриона сделала глубокий вдох — и почувствовала себя лучше.
   Тропинка круто изгибалась, спускаясь в овраг. Катриона повернула вместе с тропинкой — и увидела Ричарда. Он явно поджидал ее, прислонившись к стволу старого дерева. Тяжелый плащ надежно защищал его от ветра, игравшего завитками черных волос.
   Он смотрел на нее так, словно явился на свидание и поджидает свою возлюбленную в заранее условленном месте.
   Приблизившись, Катриона с трудом удержалась от соблазна положить руку Ричарду на грудь и выяснить, не бьется ли его сердце слишком быстро. Он, должно быть, вышел из дома вслед за ней, а затем опередил ее, сбежав вниз по другой тропинке.
   — Опять заблудились?
   — Отнюдь, — невозмутимо отозвался Ричард и, помедлив, добавил: — Я ждал вас.
   Катриона усмехнулась, и двинулась дальше. Ричард зашагал рядом с неторопливой грацией хищника. Он казался таким большим и сильным, что его присутствие подавляло. Вздохнув, Катриона подняла глаза на голые ветви, через которые просвечивало голубое небо в кудрях белых облачков.
   — Кинстеры живут в Лондоне?
   — Да. Одни постоянно, другие наезжают время от времени.
   — А вы?
   — В последнее время постоянно. Но я вырос в Кембриджшире, в родовом поместье.
   Катриона бросила на него быстрый взгляд.
   — Джейми сказал, что ваш отец был герцогом.
   — Себастьян Сильвестр Кинстер, пятый герцог Сент-Ивз.
   Уловив в его голосе теплые нотки, Катриона снова посмотрела на него.
   — Вы выросли в семье?
   — О да.
   — У вас есть старший брат?
   — Девил. — Поймав ее удивленный взгляд, он усмехнулся и добавил: — Сильвестр Себастьян — для матушки и Девил — для всех остальных.
   — Понятно.
   — Девил унаследовал титул. Он живет в Сомершеме со своей женой Онорией и наследником.
   — У вас большая семья?
   — Нет, если вы имеете в виду сестер и братьев, и да, если вы имеете в виду, так сказать, весь клан.
   — Стало быть, Кинстеров много?
   — Более чем достаточно с точки зрения любящих мамаш из высшего света.
   — Понятно. — Катриона была слишком заинтересована, чтобы изобразить приличествующее случаю неодобрение. — Значит, у вас много… кузенов?
   С готовностью, которой она никак не ожидала, он описал их всех: дядьев и теток, а также их детей, включая четырех кузенов. Перечислив близких родственников, он перешел к младшему поколению.
   — Но в Лондоне, — закончил он, — я вижусь только с Амандой и Амелией.
   Катриона мысленно представила себе их место на генеалогическом древе семьи.
   — С близнецами?
   Вместо ответа Ричард неопределенно хмыкнул.
   — Чем они вам так досадили? — поинтересовалась Катриона.
   Он поднял глаза.
   — Мне вдруг пришло в голову… Девил и Уэйн недавно обзавелись супругами и вряд ли пожалуют в Лондон в ближайшее время. А я застрял здесь… — Он нахмурился. — Есть, конечно, Демон, но он вполне мог отправиться на свой конный завод, так что остаются только Габриель и Люцифер. — Он поморщился. — Надеюсь, что Демон не забудет дать им хорошего тычка, прежде чем уедет из города.
   — Зачем давать им тычка? Разве при таком количестве родственников и знакомых за близнецами некому приглядеть?
   Его лицо посуровело,
   — Юных девушек подстерегают опасности, справиться с которыми может только человек с опытом.
   Катриона изумленно распахнула глаза.
   — Признаться, я полагала, что вы — одна из таких опасностей.
   Маска соскользнула, явив миру лик воина.
   — Именно поэтому никто лучше меня — и моих братьев, разумеется, — не присмотрит за близнецами.
   Он сделал это заявление с таким серьезным видом, что Катриона не выдержала и хихикнула.
   Ричард бросил на нее грозный взгляд. Она примирительно подняла руку.
   — Просто я представила себе, как вы крадетесь по бальным залам, тайком наблюдая за двумя юными дамами.
   — Эти юные дамы — Кинстеры.
   — Ну конечно. — Она вопросительно посмотрела на него. — А что, если близнецы не хотят, чтобы за ними присматривали? Вдруг у них такие же наклонности, как у вас? Вы одной породы, а наследственные черты не являются привилегией мужчин.
   Остановившись как вкопанный, Ричард воззрился на нее, затем фыркнул и двинулся дальше, все еще хмурясь.
   — Они слишком молоды, — заявил он.
   Катриона отвернулась, пряча улыбку.
   — Итак, вы выросли в большой семье, и поэтому семья так важна для вас.
   Несмотря на утвердительную интонацию, это был вопрос: как вышло, что у мужчины его типа так сильно развито чувство семьи?
   С минуту они молча шагали, затем он ответил:
   — Вообще-то все как раз наоборот.
   Катриона озадаченно уставилась на него.
   — Мы, Кинстеры, такие, какие есть, потому что семья важна для нас.
   Ричард замолчал и глубоко задумался, опустив взгляд. Катриона не пыталась скрыть своего интереса. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая продолжения.
   Он слегка поморщился.
   — Кинстеры ненасытны по своей природе — мы жаждем обладать. Недаром же наше семейное кредо — «Владей и храни». Но даже в былые времена наши устремления не были корыстными. — Он помолчал, а затем заговорил медленно и отчетливо, глядя на снег под ногами: — Мы всегда были воинами, но никогда не сражались исключительно для того, чтобы приумножить земли и богатства. С незапамятных времен в наше сознание вдалбливалось, что успех — настоящий успех — предполагает нечто большее, А именно — будущее. Мы хотели не только преуспеть, но и выжить. Не просто завоевать земли, но и сохранить их навсегда. А это означало, что необходимо создать семью, оберегать ее и пестовать свое потомство. Потому что наше будущее — в грядущих поколениях. Без будущего материальный успех не имеет смысла.
   Казалось, он забыл о ней. Катриона молча шла рядом, стараясь не сбить его настроя. Когда он поднял голову, его лицо было в точности таким, каким являлось ей в видениях, — ликом воина с устремленным вдаль взором.
   — Можно сказать, — вымолвил он, — что Кинстер без семьи — это Кинстер, потерпевший поражение.
   Тропа, по которой они шли, переваливала через каменистый кряж, образуя небольшую площадку, а затем уходила вверх по склону, петляя среди деревьев. Они остановились, глядя на величественный пейзаж. Холодный ветер, налетавший с заснеженных вершин, трепал их одежду.
   Повинуясь внутреннему побуждению, Катриона начала рассказывать о здешних местах, указывая на окрестные горы, Ричард внимательно слушал, щурясь от ветра и сверкавшего на солнце снега.
   Наблюдая за ним, Катриона вдруг поняла, что он редко обнаруживает свою сущность — даже в те минуты, когда кажется открытым и беспечным. На самом доле Ричард был чрезвычайно скрытным и прятал свои чувства за маской невозмутимости, непринужденными манерами и простодушным обаянием, являя миру только то, что считал нужным.
   Но когда он заговорил о семье, маска соскользнула, и Катриона увидела за ней живого человека со всей его уязвимостью. Она была тронута и взволнованна. Это лишний раз доказывало, что следует держать эмоции в узде, пока Они не завели ее слишком далеко. Ричард Кинстер являлся воплощением соблазна, а это утро показало еще одну грань
   его привлекательности. В этом она меньше всего сейчас нуждалась.
   Подавив вздох, она повернула назад. — Пора возвращаться.
   Из-за подтаявшего снега тропа стала скользкой, и Ричард предложил Катрионе руку. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы просто шагать рядом, ощущая всеми порами ее нежное тепло. Говорить о своей семье, открывать душу, соблюдая при этом дистанцию, — все это требовало сверхчеловеческой выдержки, но Ричард терпел. Он не знал, насколько далеко может зайти, — и сомневался, стоит ли это делать вообще.
   Как и следовало ожидать, Катриона поскользнулась. Ричард тотчас подхватил ее, не в состоянии предотвратить их столкновения, а тем более свою инстинктивную реакцию. К счастью, девушка была слишком озабочена тем, чтобы удержаться на ногах; но когда она прижалась к нему грудью и бедром, он прикусил губу, сдерживая стон.
   Когда они наконец добрались до места, где тропа выравнивалась, он уже не скрывал страдальческой гримасы. Катриона остановилась, переводя дыхание, и Ричард поспешно отстранился, давая покой истомившемуся телу. Недовольный и раздраженный, он покосился на Катриону, с невинным видом созерцавшую пейзаж, и постарался принять бесстрастный вид.
   — Вы ведь понимаете, почему Шеймус так поступил?
   Она повернулась к нему.
   — Потому что спятил?
   Ричард сжал губы.
   — Едва ли. — Он поколебался, вглядываясь в ее ясные глаза. — Вы представляете собой завидную партию, как из-за ваших земель, так и из-за вас самих. Думаю, вам это известно. Наверняка вы получали множество предложений, преимущественно от мужчин, которые не моргнув глазом продадут вашу долину и будут относиться к вам с куда меньшим уважением, чем вы того заслуживаете. Шеймус более чем кто-либо другой сознавал это и потому предпринял последнюю попытку защитить вас.
   Катриона слегка улыбнулась, глядя на него с чисто женским превосходством, способным вывести из себя любого мужчину.
   — Шеймус был настоящим деспотом. Ему и в голову не приходило, что я способна позаботиться о себе.
   У Ричарда возникло ощущение, словно его потрепали по руке и велели не беспокоиться. Он даже не потрудился сдержать раздраженного вздоха.
   — Катриона, вы не в состоянии защитить себя от зеленого юнца, не говоря уже об опытном мужчине.
   Она вздернула изящный подбородок.
   — Чепуха. — Их взгляды скрестились. — К тому же меня защищает Госпожа.
   — Вот как?
   — Представьте себе. Мужчины уверены, что всегда и во всем одержат верх, только потому, что они сильнее.
   — Вы с этим не согласны?
   — Абсолютно. У Госпожи есть свои способы отделываться от назойливых поклонников, да и у меня тоже.
   Ричард вздохнул и отвернулся. Затем внезапно повернулся и стремительно шагнул к девушке. Она вскрикнула и отскочила, беспомощно прижавшись спиной к стволу дерева. Одной рукой он уперся в ствол сбоку от нее, другой — приподнял ее лицо и заглянул в широко распахнутые глаза.
   — Покажите.
   Катриона непонимающе смотрела на него. Ей не хватало воздуха, хотя грудь ее бурно вздымалась под жакетом.
   — Показать… что?
   — Способы, которыми вы и столь уважаемая вами Госпожа отваживаете назойливых ухажеров.
   Опустив взгляд на ее губы, он большим пальцем провел по нижней и ощутил ее трепет. Пульс Катрионы участился, а он даже не поцеловал ее. Эта мысль подтолкнула Ричарда к действиям. Склонив голову, он медленно прошелся губами по ее губам, не вполне уверенный, кто кого соблазняет.
   — Ну и как вы намерены защищаться от приставаний и поцелуев? — дразнящим шепотом поинтересовался он, продолжая неспешное исследование ее сочных губ.
   Катриона сдалась без борьбы. Она растаяла в его руках и ответила на поцелуй, коснувшись его языка своим.
   — Оторвавшись, чтобы перевести дыхание, Ричард хрипло спросил:
   — Как вы остановите мужчину, если он набросится на вас?
   И, не дожидаясь ответа, снова припал к ее губам. Катриона безоглядно откликнулась.
   Черт, да эта дурочка совсем беззащитна! Катриона догадывалась, о чем он думает, но не собиралась признаваться, что по какой-то неведомой причине на него не действуют приемы, которыми снабдила ее Госпожа. С самого начала он был невосприимчив ни к откровенному запугиванию, ни к более тонким уловкам. В обычных условиях она могла скрутить мужчину в узел, заставить его спотыкаться, заикаться и чихать — словом, причинить массу мелких неудобств, способных обратить в бегство даже самых настырных.
   Но от Ричарда ей впору было бежать самой. Однако она оставалась на месте и таяла в его страстных объятиях.
   Обвив руками его шею, она самозабвенно отвечала на поцелуй. Ричард придвинулся теснее и, подхватив ее снизу, прижал к себе; твердое бедро раздвинуло ее ноги. Катриона ахнула и покачнулась, когда его ладонь накрыла ее грудь и длинные пальцы нежно сжали сосок. Она инстинктивно выгнулась, повинуясь жгучему томлению, не уступавшему его страсти. Как никогда ясно она ощущала его ненасытную жажду — во вкусе поцелуев, в его напряженных мускулах и твердой плоти, упиравшейся в ее живот.
   Слегка приподняв девушку, Ричард глубже продвинул бедро. Огненный смерч захлестнул Катриону. Она неистово сжала его голову, погрузив пальцы в густые завитки, и прильнула к его губам.
   Внезапно тишину нарушил треск, заставивший их отскочить друг от друга.
   Спустя считанные секунды Катриона чинно шагала под руку с Ричардом на расстоянии нескольких ярдов от злополучного дерева. Приподняв юбки, она переступила через торчавший из земли корень, когда сзади послышались уверенные шаги.
   Они обернулись, изобразив вежливое удивление. Катриона благодарила судьбу за тень от деревьев, скрывавшую ее лицо от проницательного взора Алгарии.
   — Я уж думала, что ты заблудилась.
   Склонив голову в приветствии, Катриона воздержалась от замечания, что знает местность куда лучше, чем ее наставница.
   — Я проводила мистера Кинстера до смотровой площадки, — вымолвила она наконец, обретя голос. — Мы уже возвращаемся.
   Алгария только хмыкнула и небрежно махнула рукой.
   — Идите-идите. Мне все равно за вами не угнаться.
   Бросив быстрый взгляд на своего спутника, Катриона успела заметить мелькнувшую на его губах усмешку.
   — Хорошо, — кивнула она и, повернувшись, позволила Ричарду увести себя.
   Голова ее все еще кружилась, чувства пребывали в смятении. Она старалась не думать о том, что могло бы случиться, если бы не неожиданное появление Алгарии. Размышления об этом не способствовали душевному покою, а она нуждалась в спокойствии, чтобы решить, как справиться с ним — и с собой.
   Одержимость Ричарда семьей заинтриговала Катриону. Вызвав его на откровенность, она надеялась, что найдет разумное объяснение своим видениям. Но то, что она узнала, лишь усложнило дело. Как отвергнуть мужчину, который жаждет создать семью?
   Все остальное, однако, убеждало ее, в необходимости противостоять ему. Маска ненадолго соскользнула, подтвердив ее догадки. Да, в душе Ричард был воином и жаждал обрести семью, за которую мог бы сражаться. Но воины, особенно потомственные, не превращаются в кротких мужей, оставив меч в прихожей. Они не ждут приказаний, а повелевают сами.
   Катриона вздохнула, глядя на показавшуюся за деревьями громаду дома. Чем больше она утверждалась во мнении, что Ричард не подходит ей, тем сильнее становилось искушение покориться, признать его своим мужем и господином. Но главной и первейшей ее заботой оставалась долина, а стало быть, нечего и думать, чтобы связать судьбу с Ричардом, каким бы соблазнительным такое решение ни казалось. До эпизода под деревом Катриона даже не представляла себе, насколько соблазнительным.
   Деревья расступились, и они вышли на припорошенную снегом лужайку. Алгария следовала по пятам. Несколько успокоившись и набравшись решимости, Катриона быстро взглянула на своего спутника, прежде чем устремить взгляд на дом.
   Ричард представлял собой воплощение соблазна. Его внешняя привлекательность была неоспорима, как и аура чувственности, настолько притягательная, что подчиняла ее целиком, без остатка. Катриону восхищала его мощь, но это же его качество стояло между ними. Он был слишком сильной личностью с развитым мужским началом, чтобы смирить свою властную натуру в угоду жене. Даже колдунье, если уж на то пошло.
   При всей его тяге к семье Ричард оставался воином до мозга костей.
   Дом вырос перед ними, холодный и серый, как скала. Замедлив шаг, Ричард взглянул на Катриону.
   — Что-то вы побледнели.
   Он, видимо, полагал, что она все еще не пришла в себя после недавней сцены.
   — Я плохо спала, — холодно обронила Катриона, заметив краешком глаза, что его губы тронула улыбка.
   — Правда? Попробуйте пропускать стаканчик виски на сон грядущий. Джейми уверяет, что все местные жители придерживаются этого обычая.
   Катриона усмехнулась:
   — Они готовы придерживаться любого обычая, который подразумевает возлияние. Ричард понимающе кивнул:
   — Вполне понятно — здешнее виски заслуживает всяческих похвал. Я сам становлюсь ярым приверженцем местных обычаев.
   — Как известно, новообращенные всегда самые ярые, — заметила Катриона. — Но если вам действительно интересно, посетите винокуренный завод в долине.