Страница:
Это произошло несколько лет назад, когда он отрабатывал на тренажере предстартовую подготовку носителя «Сатурн-1Б». На ракете случайно отключилось питание датчиков телеметрии. Телеметрия начала посылать в блокгауз сбойные сигналы, ни один из которых не имел никакого смысла. Аарон знал достаточно, чтобы не доверять этим показателям, и предположил, что если просто нажать кнопку перезапуска, перезагрузив датчики, то аппаратные сбои прекратятся и показатели вернутся к норме. Молодой специалист нажал соответствующую кнопку, и «Сатурн-1Б» восстановила свою работоспособность. Через четыре года и полдесятка запусков Аарон предположил, что столкнулся с аналогичной проблемой.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, - влез он в неразбериху, царившую на канале связи запуска «Аполлона-12».
– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА, - сказал Джерри Гриффин.
– Давайте, установим переключатель сенсоров в положение «дополнительно», - сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле, - Это может восстановить показания.
– Выполняйте, - приказал Гриффин.
Аарон щелкнул тумблером перезапуска, и тут же, как он и предсказывал, индикаторы возобновили работу. А через 15 минут «Аполлон-12» уже был на околоземной орбите и готовился к старту на Луну. Еще не закончился день, а к восхищению и зависти коллег, Аарону был неофициально жалован титул «гений ракетной индустрии». И теперь этот человек, который пять месяцев назад сделал так много для спасения экспедиции «Аполлон-12», вернулся в зал управления, чтобы помочь экипажу «Аполлона-13».
Джин Кранц обошел зал управления, собрал свою команду «Тигр», включая Аарона, и повел их вниз в комнату 210. Эта была просторная аудитория без окон, с большим количеством столов и стульев для конференций. Стены были увешаны таблицами с показателями предыдущих, более спокойных часов экспедиции. Немного погодя эти таблицы предстояло неспешно просмотреть и проанализировать, как это бывало в обычной экспедиции. Теперь же, когда пятнадцать мужчин из группы Кранца устроились в креслах или присели на краю стола, распечатки были сорваны со стен и кучами скрученные валялись на полу.
Кранц занял свое место в передней части комнаты, скрестив руки на груди. Ведущий руководитель полета был известен, как эмоциональный и пламенный оратор. Однако этой ночью он выглядел твердым, но сдержанным.
– До конца экспедиции, - начал Кранц, - я снимаю вас, ребята, с дежурства у терминалов. Люди снаружи, в том зале, будут посменно вести полет, но те, кто сейчас находится в этой комнате, будут разрабатывать для них протоколы. С настоящего момента от каждого из вас нужно только одно - варианты, и как можно больше вариантов.
– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, - сказал Кранц, повернувшись к Бобу Хеселмейеру, - Я жду от вас план. Сколько времени системы ЛЭМа могут функционировать при полной мощности? А при частичной нагрузке? Что у нас с водой? А с батареями? С кислородом?
– ЭЛЕКТРИКА, - теперь он повернулся к Аарону, - через три-четыре дня нам снова понадобится командный модуль. Я хочу знать, как мы сможем заново запитать эту замерзшую птичку перед приводнением, включая гироплатформу, стабилизаторы и системы жизнеобеспечения. И все это необходимо будет выполнить, пользуясь только энергией батарей, предназначенных для приземления.
– ВОЗВРАТ, ДИНАМИКА, НАВИГАЦИЯ, УПРАВЛЕНИЕ, ОРИЕНТАЦИЯ, - сказал он, оглядев комнату, - Мне нужны варианты по запуску «ПК+2» и остальных коррекциях траектории от текущего момента до входа в атмосферу. На сколько мы поднимем скорость во время «ПК+2»? В какой океан мы будет садиться? Сможем ли мы, если понадобится, снова включить двигатель после запуска «ПК+2»? Также я хочу знать, как ориентировать корабль, если не удастся воспользоваться опорными звездами? Можно ли для этого использовать Луну? А Землю?
– И, наконец, я обращаюсь ко всем присутствующим: пусть кто-нибудь принесет из вычислительного центра как можно больше распечаток с данными, начиная с момента включения двигателя при выходе на транслунную траекторию. В первую очередь, надо попытаться выяснить, что на корабле могло пойти не так. В течение последующих нескольких дней нам придется разработать технологию и маневры, которые мы никогда прежде не испытывали. Я хочу быть уверен, что мы знаем, что делаем.
Кранц замолчал и еще раз внимательно осмотрел всех, переводя взгляд от оператора к оператору: нет ли у кого вопросов. Но, как это часто бывало после выступления Джина Кранца, вопросов не было. Через несколько секунд он развернулся и без слов вышел из комнаты, направляясь обратно в зал управления, где десятки других операторов продолжали следить за попавшими в беду астронавтами. В оставленной им комнате пятнадцать специалистов тоже занялись спасением их жизней.
В «Водолее» Джим Лоувелл, Фред Хэйз и Джек Суиджерт не слышали речь Кранца, которую тот произнес вдали от своего терминала, но им и не нужны были никакие ободряющие слова. До назначенного запуска двигателя для выхода на возвратную траекторию оставалось только полчаса, а ЛЭМ даже близко не был готов к этому. Хэйз, находившийся в правой части модуля, погрузился в изучение процедуры запуска посадочного двигателя. Стенограмма беседы пилота ЛЭМа и КЭПКОМа, хорошо знакомого Лоувеллу, но не Суиджерту, была похожа на музыкальное стаккато.
– На панели 11, - говорил Хэйз, - У нас «ГАСТА» под полетными индикаторами и командирским «ФДАИ». Также, включен переключатель «Эй-Си» шины «А».
– Принято. Подтверждаю.
– На странице 3 мы обошли шаг 4, поскольку мы висим на высоковольтном выходе посадочных батарей.
– Вас понял. Шаг 5, отключите цепь инвертора.
Лоувелл в пол-уха слушал этот радиообмен, ожидая, не понадобится ли включить какой-нибудь тумблер, до которого Хэйз не в состоянии дотянуться. Однако большую часть времени руки командира были заняты другими делами. Он приноровился управлять своим пультом ориентации тяжелого корабля и начал медленно поворачивать его на 360 градусов по всем трем осям. Но он по-прежнему видел через иллюминатор однообразно плотное облако мусора, окружавшее «Водолей». Включая реактивные струи стабилизаторов, он пытался вылететь из сверкающего облака, но, казалось, будто собственная гравитация корабля, без участия притяжения Луны или Земли, тянет облако за собой, выстроив частицы вдоль траектории, подобно тому, как магнит выстраивает железные опилки вдоль силовых линий. Снова и снова Лоувелл передавал на Землю обескураживающие данные ориентации, но ни один из его отчетов не был так уж нужен. Индикаторы углов вращения отображали на навигационных терминалах Центра управления все необходимые данные о неустойчивой ориентации ЛЭМа.
Время неумолимо шло, и Ланни отправил двух членов экипажа-дублера «Аполлона-13» - командира Джона Янга и снятого с полета пилота командного модуля Кена Маттингли - на тренажеры, чтобы они отработали ряд маневров, которые предстояло выполнить Лоувеллу. Янг, в свою очередь, позвонил Чарли Дюку - пилоту-дублеру ЛЭМа, чьему заболеванию корью была обязана перетасовка экипажа «Аполлона-13» - подняв его с больничной койки и срочно вызвав в Космический Центр. Том Стэффорд, лучше других владевший опасным пилотированием ЛЭМа возле Луны, находился рядом с Лусмой, пытаясь что-нибудь придумать. В течение нескольких последующих минут находившиеся на Земле астронавты и уставший КЭПКОМ передали Лоувеллу несколько предложений, в числе которых: повернуть корабль так, чтобы сервисный модуль закрыл собой солнечные лучи, а большая часть треугольных окон ЛЭМа была направлена в тень. Но все эти предложения ничего не дали - всюду, куда Лоувелл обращал свой взор, не просматривалось ни одной звезды.
С раздражением отбросив свой пульт управления стабилизаторами, Лоувелл отплыл от приборной панели. Как он понял, ориентация гироплатформы по звездам будет невозможна. Когда Хьюстон передаст координаты для запуска, Лоувеллу придется завести данные в навигационный компьютер и надеяться, что точность ориентации гироплатформы достаточна для правильной интерпретации этих данных, и корабль будет переведен в правильное положение. Если это так, то экипаж направится домой. В противном случае - куда-то еще.
– Нам придется довольствоваться тем, что мы имеем, - сказал Лоувелл Хэйзу и Суиджерту, - Будем надеяться, что все в порядке.
Операторы на Земле пришли к тому же самому заключению, что и Лоувелл. И они поняли, что командир с ними согласен, когда индикаторы ориентации вдруг замерли на месте. Теоретически, выполненные Лоувеллом и пересчитанные на Земле коррекции при передаче данных гироплатформы из «Одиссея» были достаточны для ориентирования гироплатформы «Водолея», но этому вряд ли стоило сильно доверять. Но сейчас у них не было выбора. Дейтерих, Бостик и остальные члены команды навигации наблюдали, как Гэри Реник вызвал Ланни, чтобы сообщить ему, что все готово к запуску.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это НАВИГАЦИЯ, - сказал он.
– Слушаю.
– Так, у нас есть курсы и мы готовы передать их экипажу.
– Вы уверены в корректности данных?
– Так точно.
– Хорошо, - сказал Ланни, - Готов ли экипаж к приему данных?
– Принято, - сказал Лусма, - Так, «Водолей», - вызвал он по каналу связи с кораблем, - Вы готовы принять координаты маневра?
– Подтверждаю готовность, - ответил Лоувелл.
– Вот они. Цель: коррекция курса для свободного возврата, - начал читать Лусма, - координаты такие: «НАУН» 33, 061, 29, 4284 минус 00213. «Эйч-Эй» и «Эйч-Пи» равны «Эн-Эй». Наклон…
Лусма продолжал бубнить, передавая установку тяги, временные параметры запуска, углы двигателя, ожидаемое увеличение скорости. Хэйз, как и положено, каждый раз подтверждал прием. В соответствии с этими данными, которые зачитывали друг другу пилот ЛЭМа и Земля, процедура запуска двигателя состояла из нескольких шагов. Как только данные были приняты, Хэйз ввел координаты в навигационный компьютер, заставляя его перевести корабль в правильное положение, полагаясь на первоначальную ориентацию.
Испытания, которые провели Янг и Дюк на тренажере, постоянно консультируясь по телефону с компанией «Грумман», показали, что бортовой автопилот в состоянии обеспечить стабильную ориентацию корабля во время запуска двигателя. Когда корабль будет правильно ориентирован, Лоувелл включит посадочную систему, раскрывая посадочные стойки так, чтобы они не мешали соплу посадочного двигателя. Потом компьютер, выполняя команды, введенные Хэйзом, запустит четыре стабилизатора «Водолея» на 7.5 секунд. Эта процедура, известная как осадка топлива, должна слегка подтолкнуть корабль вперед, чтобы топливо для посадочного двигателя собралось на дне бака, и исчезли воздушные пузырьки. После этого главный посадочный двигатель запустится автоматически на 10-процентной тяге в течение 5 секунд - достаточно для движения корабля. Затем Лоувелл переведет свою Т-образную рукоятку тяги в положение «40 процентов» и будет удерживать ее там в течение 25 секунд, пока тяга будет составлять точно 1791 кг. По завершении этого компьютер отключит камеру сгорания, и двигатель затихнет. Таким образом, теоретически, экипаж будет на правильном курсе, чтобы обогнуть Луну и вернуться на Землю.
Хэйз вводил данные гироплатформы в бортовой компьютер, Лоувелл смотрел в левый иллюминатор, а Хэйз - в правый. Суиджерт вытянул шею, выглянув из-за плеч своих товарищей, и стабилизаторы заработали, подталкивая корабль в том направлении, которое определил КЭПКОМ. Лоувелл в полете достиг приборной панели и щелкнул тумблером, управлявшим посадочной системой ЛЭМа.
Перед экспедицией командир рассматривал эту процедуру, как краеугольный камень планировавшегося спуска на лунную поверхность. Теперь же раздвинутые посадочные стойки ЛЭМа не имели такого значения, и Лоувелл почувствовал боль разочарования - боль, которую он быстро подавил. Стойки зафиксировались в своем нижнем положении, и Лоувелл, выглядывая в окно, кивнул Хэйзу. Затем командир и пилот лунного модуля переместились к своим приборным панелям, а Суиджерт устроился на крышке взлетного двигателя. Хэйз посмотрел на таймер обратного отсчета панели ЛЭМа и включил связь с Землей.
– Так, - сказал он, - 1 плюс 30 до запуска.
На Земле Лусма передал эту информацию Ланни, который приказал всем замолчать на внутренней связи и за следующие 30 секунд произвел последний опрос.
– Так, мы почти готовы, - сказал он, - УПРАВЛЕНИЕ, у вас все в порядке?
– В порядке, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
– НАВИГАЦИЯ, все в порядке?
– Все в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ДИНАМИКА?
– Так, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ?
– Мы готовы, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– СВЯЗЬ?
– Все в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Все в порядке за одну минуту, - сказал Ланни Лусме.
– Вас понял, «Водолей», - передал Лусма Лоувеллу, - Продолжайте процедуру запуска.
Как и в тот раз, когда Лоувелл приближался к Луне во время триумфального рождественского полета «Аполлона-8», на последние 60 секунд перед запуском двигателя воцарилась тишина. Он переключил тумблер главного штурвала в положение «включено» и быстро осмотрелся, все ли в порядке. Переключатель системы управления ориентацией был установлен в положение «Главная система ориентации», управление стабилизаторами - в «Авто», приводы кардановых подвесок двигателя были включены, индикаторы количества, температуры и давления ракетного топлива были в норме, а корабль был правильно ориентирован.
Теперь всем процессом управлял компьютер, и Лоувелл сосредоточился на таймере обратного отсчета. За 30 секунд до запуска на дисплее замигали цифры «06:40», говорившие командиру, что двигатель готов к зажиганию. Через двадцать две с половиной секунды, за 7.5 секунд до включения зажигания, вокруг корабля появятся слабые реактивные струи, чтобы выполнить осадку топлива. Лоувелл, Хэйз и Суиджерт почувствовали легкий толчок, так как ЛЭМ слегка сместился у них под ногами.
– Выполняется осадка топлива, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
Лоувелл продолжал следить за компьютерным дисплеем, и за 5 секунд до запуска там замигали знакомые цифры «99:40», задававшие командиру вопрос, уверен ли он в необходимости этого маневра. Без колебаний Лоувелл нажал кнопку «Продолжить», и снова легкая вибрация распространилась по кораблю.
– Выполняется зажигание, малая тяга, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
Лоувелл держал эту нагрузку в течение 5 секунд, а затем поднял до уровня 30 процентов. Вибрация вокруг него усилилась.
– Сорок процентов, - сообщил он на Землю.
– Сорок процентов, - повторил УПРАВЛЕНИЕ, - Показатели в норме.
– Показатели держатся в норме, а? - неуверенно спросил Ланни.
– Выглядят хорошо, - заверил его УПРАВЛЕНИЕ.
– Так, «Водолей», все идет хорошо, - сказал Лусма.
Лоувелл кивнул, продолжая удерживать пульт стабилизации, так как вокруг него продолжалась вибрация.
– Все пока идет хорошо, - повторил УПРАВЛЕНИЕ.
Лоувелл опять кивнул, его глаза скользнули с приборной панели к часам на его запястье, а потом обратно. Двигатель работал 10 секунд, 20 секунд, 30 секунд, раздался предупредительный сигнал. Через 0.72 секунды зажигание выключилось, и двигатель затих - ни мгновением больше, чем рассчитал компьютер Центра управления.
– Отключение, - вызвал УПРАВЛЕНИЕ.
– Автоотключение, - ответил Лоувелл.
Лоувелл на корабле и операторы на Земле одновременно посмотрели на приборы измерения траектории и скорости. Они улыбнулись увиденному. Скорость корабля увеличилась почти точно на требуемую величину. Перилуний увеличился с 60 миль, которые были бы удобны для выхода на лунную орбиту, до 130 миль, которые были нужны для возврата домой.
Лоувелл ожидал команды Хьюстона на поправочный запуск: этот маневр, представляющий собой короткий импульс стабилизаторов, обычно требовался для уточнения траектории после запуска маршевого двигателя. Бун, Реник, Бостик, Дейтерих и другие офицеры по навигации посмотрели на свои терминалы, чтобы рассчитать поправочный импульс, но были ошеломлены: импульс вообще не требовался. Числа на мониторах противоречили здравому смыслу и полетным правилам: запуск двигателя был выполнен столь совершенно, что «Аполлон-13» перешел на орбиту вокруг Луны, направляющую его затем точно на Землю.
С некоторым скептицизмом в голосе Лусма вызвал корабль:
– «Водолей», норма. Поправка не нужна.
– Ты сказал, не нужна? - спросил Хэйз, посмотрев на Лоувелла.
– Подтверждаю. Поправка не требуется.
– Принято, - сказал Лоувелл с улыбкой.
– Хорошо, - тоже улыбаясь, откликнулся Хэйз.
Отпрянув от приборной панели, Лоувелл протер глаза тыльной стороной ладоней. Он был свободен, но ненадолго. В то время как индикаторы траектории выглядели обнадеживающе, этого нельзя было сказать обо всех остальных данных. Опустив глаза на индикаторы системы жизнеобеспечения и энергии, он не смог удержаться от грубых вычислений. Если корабль будет следовать прежним курсом и скорость не изменится, то экипаж достигнет Земли на 152 часу полетного времени - примерно через 91 час. Три дня и три четверти - это вдвое больше того, что мог обеспечить ЛЭМ с двумя членами экипажа на борту. Хотя Земля была занята подготовкой предстоящего запуска «ПК+2», у Лоувелла не было на этот счет никаких сомнений. Однако, даже если он сумеет выжать все из посадочного двигателя, когда они будут пролетать над обратной стороной Луны, и сожжет все топливо без остатка, он не может сэкономить более одного дня путешествия. Все равно остаются как минимум одни сутки за пределами скупых возможностей системы жизнеобеспечения ЛЭМа. Сейчас было 2:43 ночи вторника, четырнадцатого апреля. Как полагал Лоувелл, самое раннее они вернутся домой рано утром в пятницу, семнадцатого. Его ЛЭМ был не готов к такому путешествию.
– Если мы хотим вернуться домой, - сказал Лоувелл Суиджерту и Хэйзу, - мы должны придумать другой способ использования этого корабля.
В комнате 210 Центра управления Боб Хеселмейер сделал свои собственные черновые вычисления. В отличие от Лоувелла специалисты по жизнеобеспечению из команды «Тигр» обладали ручками, бумагой, блокнотами, справочниками, схемами питания и командой поддержки, которая помогала им производить расчеты. Но, как и Лоувелл, он не обрадовался полученным результатам.
Из всех ресурсов, которые требовались экипажу в обратном путешествии, очевидный интерес вызывал кислород. Но, как казалось, кислород был наименьшей проблемой. Первоначальный полетный план предписывал Лоувеллу и Хэйзу провести два дня на лунной поверхности, совершив две независимые исследовательские вылазки. Это предполагало, что атмосферу кабины придется дважды выветривать и снова заполнять. Для этого «Водолей» был снабжен гораздо большим запасом кислорода, чем ЛЭМы всех предыдущих «Аполлонов»: 9, 10, 11 или 12. Даже с тремя астронавтами на борту кислород будет расходоваться со скоростью 0.1 кг в час, что опустошит баки не ранее, чем через неделю.
Другой проблемой было уменьшение содержания углекислого газа. Как и командный модуль ЛЭМ был оснащен картриджами с гидроксидом лития, или «LiOH», предназначенными улавливать молекулы углекислого газа, отфильтровывая их из воздуха. На корабле находились два первичных картриджа, которые могли работать более суток, и три дополнительных, которые устанавливались вместо первых, когда те насыщались. Все вместе эти пять очистителей воздуха могли работать только 53 часа, и только, если в ЛЭМе будут находиться два человека по штатному расписанию. Дополнительный пассажир сокращал срок службы картриджей до 36 часов. Элементы же гидроксида лития «Одиссея» должны были оставаться нетронутыми в течение всего полета. Но их нельзя было позаимствовать для «Водолея», так как системы фильтрации углекислого газа модулей отличались друг от друга, и квадратные картриджи командного модуля не могли быть установлены в круглые посадочные места ЛЭМа. Не имело значения, сколько кислорода было на борту лунного модуля, так как ядовитый углекислый газ вскоре начнет вытеснять необходимый для дыхания кислород из воздуха, и экипаж задохнется примерно в три часа дня в среду.
Электричества было совсем мало. Полностью функционирующий ЛЭМ потреблял 55 ампер. Для того чтобы протянуть четыре дня вместо двух, корабль должен был снизить потребление до 24 ампер. Такое понижение было драконовским, но все-таки выполнимым.
Бок о бок с электричеством на борту шла проблема снабжения водой. Все электрическое оборудование ЛЭМа производило тепло. Если его не отводить, то приборы могли выйти из строя и отключиться. Все бортовые системы были пронизаны паутиной охлаждающих трубок, несущих раствор воды и гликоля. По мере того, как смесь прокачивалась через трубки, она отнимала избыток тепла и переносила его в поглотитель, где вода испарялась и в виде пара выбрасывалась в космическое пространство, унося ненужное тепло. Находящийся наверху ЛЭМа бак чистой воды был предназначен удовлетворять как непрекращающуюся жажду охлаждающей системы, так и совсем немаловажную жажду экипажа. Но никто не предполагал, что придется растянуть этот бак на четыре предстоящих дня эксплуатации ЛЭМа. Вообще говоря, на корабле находилось 153 кг воды, которая потреблялась оборудованием со скоростью 2.9 кг в час. Чтобы продержаться на обратном путешествии к Земле, потребление необходимо было снизить до 1.6 кг. А для этого придется еще больше снизить электропотребление - почти до 17 ампер.
Мучаясь над этими параметрами, Хеселмейер, как и Лоувелл, отвел глаза и протер их рукой. ЛЭМ не был рассчитан на такой полет. Никто, за исключением людей в «Грумман», не знал, что ЛЭМ все же способен на этот полет. Хеселмейер нахмурился и повернулся к людям, сидевшим вокруг него.
– Если мы хотим вернуть их домой, - сказал он, - нам придется придумать другой способ использования этого корабля.
В 2:45 ночи, когда только отключился посадочный двигатель ЛЭМа, в аэропорту Ла-Гвардиа приземлились Том Келли и Говард Райт. Обещанный частный самолет уже ждал их в Логане, и перелет из Бостона в Нью-Йорк занял чуть больше часа. Бетпэйдж был расположен меньше, чем в получасе езды от аэропорта, но на этот раз это заняло немного больше времени. В отличие от Бостона, где температура уже соответствовала середине апреля, в Нью-Йорке господствовал холод, типичный для ранней весны. Шел легкий дождь, все было погружено в туман, термометр показывал около нуля, а дороги Лонг-Айленда блестели ото льда. Келли и Райт ехали из аэропорта на завод так быстро, как только могли, но иногда им приходилось ползти слишком медленно, чтобы не слететь в кювет.
Когда автомобиль, наконец, прибыл на завод, Келли выглянул в окно и был ошеломлен увиденным. Обычно в это время ночи старое здание авиационного завода из красного кирпича и его громадный металлический корпус сборки ЛЭМа были пустынны. Инженерная команды обеспечения, которая находилась здесь во время лунных экспедиций для мониторинга ЛЭМа, состояла всего из нескольких человек, а их машины стояли на асфальтовых площадках вокруг зданий.
Но в эту ночь картина была разительно другой. Как мог понять Келли, здесь находились ночная смена, вечерняя смена, команда конструкторов, команда сборщиков и другие команды, названия которых он не знал. Даже в случае аварийных ситуаций «Грумман» не вызывала столько людей посреди ночи. Очевидно, здесь были сотрудники, которые сами узнали об аварии, случившейся в космосе, и самостоятельно прибыли на завод без всякого вызова.
Когда Келли вошел в здание, коридоры были забиты, насколько позволяло пространство. Как только сотрудники узнавали руководителя, они перехватывали его с вопросами, могут ли они чем-нибудь помочь. Келли протискивался сквозь толпу, немного удивленный, успокаивая каждого, кого встречал на пути.
– Мы найдем вам занятие, - говорил он, - Мы найдем всем вам занятие. Нам нужна помощь каждого из вас.
Келли достиг комнаты инженерной команды обеспечения, где в момент аварии на дежурстве находилась небольшая группа специалистов, а сейчас она многократно увеличилась. С того момента, как он встретился с Райтом в аэропорте Бостона, Келли догадывался о том, какие данные получили Хеселмейер и другие специалисты в Хьюстоне. Однако теперь появился шанс получить эти данные из первых рук, чтобы можно было обдумать ситуацию.
Включившись в обсуждение остальных специалистов «Груммана» с Центром управления, он взглянул на эти числа. Но лучше бы он этого не делал: параметры были шокирующими. Келли никогда не приходилось управлять кораблем с таким низким энергопотреблением, и он надеялся, что никогда не придется. Он понял, что если он разгонит свой ЛЭМ слишком сильно, то, скорее всего, потеряет весь корабль, но если он этого не сделает, то вероятно потеряет экипаж.
Келли знал только одну вещь со всей определенностью: он не обманывал, что ему понадобится помощь.
7
Когда Джим Лоувелл прибыл в Авиационный испытательный центр ВМФ в Патуксент-Ривер (Мэрилэнд), его вряд ли можно было назвать отдохнувшим. Двадцатидевятилетний лейтенант только что совершил переезд через всю страну из северной Калифорнии с женой на шестом месяце беременности, двухлетним сыном, четырехлетней дочерью и пятилетним псом Чеви, которого приходилось выпускать из машины практически в каждом штате от побережья Сан-Франциско до Чесапикского залива. Семья Лоувеллов свернула на Пакс-Ривер в мрачный промозглый день - один из тех пасмурных дней на побережье, когда слишком тепло для снега и слишком холодно для дождя, а небеса извергают унылый мокрый снег. Вряд ли это было радушным приемом для водителя, который пропахал 2900 миль. Но как бы плохо не чувствовал себя Джим Лоувелл, пока выгуливал Чеви вокруг незнакомой авиабазы, Мэрилин было еще хуже.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это ЭЛЕКТРИКА, - влез он в неразбериху, царившую на канале связи запуска «Аполлона-12».
– Слушаю, ЭЛЕКТРИКА, - сказал Джерри Гриффин.
– Давайте, установим переключатель сенсоров в положение «дополнительно», - сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле, - Это может восстановить показания.
– Выполняйте, - приказал Гриффин.
Аарон щелкнул тумблером перезапуска, и тут же, как он и предсказывал, индикаторы возобновили работу. А через 15 минут «Аполлон-12» уже был на околоземной орбите и готовился к старту на Луну. Еще не закончился день, а к восхищению и зависти коллег, Аарону был неофициально жалован титул «гений ракетной индустрии». И теперь этот человек, который пять месяцев назад сделал так много для спасения экспедиции «Аполлон-12», вернулся в зал управления, чтобы помочь экипажу «Аполлона-13».
Джин Кранц обошел зал управления, собрал свою команду «Тигр», включая Аарона, и повел их вниз в комнату 210. Эта была просторная аудитория без окон, с большим количеством столов и стульев для конференций. Стены были увешаны таблицами с показателями предыдущих, более спокойных часов экспедиции. Немного погодя эти таблицы предстояло неспешно просмотреть и проанализировать, как это бывало в обычной экспедиции. Теперь же, когда пятнадцать мужчин из группы Кранца устроились в креслах или присели на краю стола, распечатки были сорваны со стен и кучами скрученные валялись на полу.
Кранц занял свое место в передней части комнаты, скрестив руки на груди. Ведущий руководитель полета был известен, как эмоциональный и пламенный оратор. Однако этой ночью он выглядел твердым, но сдержанным.
– До конца экспедиции, - начал Кранц, - я снимаю вас, ребята, с дежурства у терминалов. Люди снаружи, в том зале, будут посменно вести полет, но те, кто сейчас находится в этой комнате, будут разрабатывать для них протоколы. С настоящего момента от каждого из вас нужно только одно - варианты, и как можно больше вариантов.
– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, - сказал Кранц, повернувшись к Бобу Хеселмейеру, - Я жду от вас план. Сколько времени системы ЛЭМа могут функционировать при полной мощности? А при частичной нагрузке? Что у нас с водой? А с батареями? С кислородом?
– ЭЛЕКТРИКА, - теперь он повернулся к Аарону, - через три-четыре дня нам снова понадобится командный модуль. Я хочу знать, как мы сможем заново запитать эту замерзшую птичку перед приводнением, включая гироплатформу, стабилизаторы и системы жизнеобеспечения. И все это необходимо будет выполнить, пользуясь только энергией батарей, предназначенных для приземления.
– ВОЗВРАТ, ДИНАМИКА, НАВИГАЦИЯ, УПРАВЛЕНИЕ, ОРИЕНТАЦИЯ, - сказал он, оглядев комнату, - Мне нужны варианты по запуску «ПК+2» и остальных коррекциях траектории от текущего момента до входа в атмосферу. На сколько мы поднимем скорость во время «ПК+2»? В какой океан мы будет садиться? Сможем ли мы, если понадобится, снова включить двигатель после запуска «ПК+2»? Также я хочу знать, как ориентировать корабль, если не удастся воспользоваться опорными звездами? Можно ли для этого использовать Луну? А Землю?
– И, наконец, я обращаюсь ко всем присутствующим: пусть кто-нибудь принесет из вычислительного центра как можно больше распечаток с данными, начиная с момента включения двигателя при выходе на транслунную траекторию. В первую очередь, надо попытаться выяснить, что на корабле могло пойти не так. В течение последующих нескольких дней нам придется разработать технологию и маневры, которые мы никогда прежде не испытывали. Я хочу быть уверен, что мы знаем, что делаем.
Кранц замолчал и еще раз внимательно осмотрел всех, переводя взгляд от оператора к оператору: нет ли у кого вопросов. Но, как это часто бывало после выступления Джина Кранца, вопросов не было. Через несколько секунд он развернулся и без слов вышел из комнаты, направляясь обратно в зал управления, где десятки других операторов продолжали следить за попавшими в беду астронавтами. В оставленной им комнате пятнадцать специалистов тоже занялись спасением их жизней.
В «Водолее» Джим Лоувелл, Фред Хэйз и Джек Суиджерт не слышали речь Кранца, которую тот произнес вдали от своего терминала, но им и не нужны были никакие ободряющие слова. До назначенного запуска двигателя для выхода на возвратную траекторию оставалось только полчаса, а ЛЭМ даже близко не был готов к этому. Хэйз, находившийся в правой части модуля, погрузился в изучение процедуры запуска посадочного двигателя. Стенограмма беседы пилота ЛЭМа и КЭПКОМа, хорошо знакомого Лоувеллу, но не Суиджерту, была похожа на музыкальное стаккато.
– На панели 11, - говорил Хэйз, - У нас «ГАСТА» под полетными индикаторами и командирским «ФДАИ». Также, включен переключатель «Эй-Си» шины «А».
– Принято. Подтверждаю.
– На странице 3 мы обошли шаг 4, поскольку мы висим на высоковольтном выходе посадочных батарей.
– Вас понял. Шаг 5, отключите цепь инвертора.
Лоувелл в пол-уха слушал этот радиообмен, ожидая, не понадобится ли включить какой-нибудь тумблер, до которого Хэйз не в состоянии дотянуться. Однако большую часть времени руки командира были заняты другими делами. Он приноровился управлять своим пультом ориентации тяжелого корабля и начал медленно поворачивать его на 360 градусов по всем трем осям. Но он по-прежнему видел через иллюминатор однообразно плотное облако мусора, окружавшее «Водолей». Включая реактивные струи стабилизаторов, он пытался вылететь из сверкающего облака, но, казалось, будто собственная гравитация корабля, без участия притяжения Луны или Земли, тянет облако за собой, выстроив частицы вдоль траектории, подобно тому, как магнит выстраивает железные опилки вдоль силовых линий. Снова и снова Лоувелл передавал на Землю обескураживающие данные ориентации, но ни один из его отчетов не был так уж нужен. Индикаторы углов вращения отображали на навигационных терминалах Центра управления все необходимые данные о неустойчивой ориентации ЛЭМа.
Время неумолимо шло, и Ланни отправил двух членов экипажа-дублера «Аполлона-13» - командира Джона Янга и снятого с полета пилота командного модуля Кена Маттингли - на тренажеры, чтобы они отработали ряд маневров, которые предстояло выполнить Лоувеллу. Янг, в свою очередь, позвонил Чарли Дюку - пилоту-дублеру ЛЭМа, чьему заболеванию корью была обязана перетасовка экипажа «Аполлона-13» - подняв его с больничной койки и срочно вызвав в Космический Центр. Том Стэффорд, лучше других владевший опасным пилотированием ЛЭМа возле Луны, находился рядом с Лусмой, пытаясь что-нибудь придумать. В течение нескольких последующих минут находившиеся на Земле астронавты и уставший КЭПКОМ передали Лоувеллу несколько предложений, в числе которых: повернуть корабль так, чтобы сервисный модуль закрыл собой солнечные лучи, а большая часть треугольных окон ЛЭМа была направлена в тень. Но все эти предложения ничего не дали - всюду, куда Лоувелл обращал свой взор, не просматривалось ни одной звезды.
С раздражением отбросив свой пульт управления стабилизаторами, Лоувелл отплыл от приборной панели. Как он понял, ориентация гироплатформы по звездам будет невозможна. Когда Хьюстон передаст координаты для запуска, Лоувеллу придется завести данные в навигационный компьютер и надеяться, что точность ориентации гироплатформы достаточна для правильной интерпретации этих данных, и корабль будет переведен в правильное положение. Если это так, то экипаж направится домой. В противном случае - куда-то еще.
– Нам придется довольствоваться тем, что мы имеем, - сказал Лоувелл Хэйзу и Суиджерту, - Будем надеяться, что все в порядке.
Операторы на Земле пришли к тому же самому заключению, что и Лоувелл. И они поняли, что командир с ними согласен, когда индикаторы ориентации вдруг замерли на месте. Теоретически, выполненные Лоувеллом и пересчитанные на Земле коррекции при передаче данных гироплатформы из «Одиссея» были достаточны для ориентирования гироплатформы «Водолея», но этому вряд ли стоило сильно доверять. Но сейчас у них не было выбора. Дейтерих, Бостик и остальные члены команды навигации наблюдали, как Гэри Реник вызвал Ланни, чтобы сообщить ему, что все готово к запуску.
– ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ, это НАВИГАЦИЯ, - сказал он.
– Слушаю.
– Так, у нас есть курсы и мы готовы передать их экипажу.
– Вы уверены в корректности данных?
– Так точно.
– Хорошо, - сказал Ланни, - Готов ли экипаж к приему данных?
– Принято, - сказал Лусма, - Так, «Водолей», - вызвал он по каналу связи с кораблем, - Вы готовы принять координаты маневра?
– Подтверждаю готовность, - ответил Лоувелл.
– Вот они. Цель: коррекция курса для свободного возврата, - начал читать Лусма, - координаты такие: «НАУН» 33, 061, 29, 4284 минус 00213. «Эйч-Эй» и «Эйч-Пи» равны «Эн-Эй». Наклон…
Лусма продолжал бубнить, передавая установку тяги, временные параметры запуска, углы двигателя, ожидаемое увеличение скорости. Хэйз, как и положено, каждый раз подтверждал прием. В соответствии с этими данными, которые зачитывали друг другу пилот ЛЭМа и Земля, процедура запуска двигателя состояла из нескольких шагов. Как только данные были приняты, Хэйз ввел координаты в навигационный компьютер, заставляя его перевести корабль в правильное положение, полагаясь на первоначальную ориентацию.
Испытания, которые провели Янг и Дюк на тренажере, постоянно консультируясь по телефону с компанией «Грумман», показали, что бортовой автопилот в состоянии обеспечить стабильную ориентацию корабля во время запуска двигателя. Когда корабль будет правильно ориентирован, Лоувелл включит посадочную систему, раскрывая посадочные стойки так, чтобы они не мешали соплу посадочного двигателя. Потом компьютер, выполняя команды, введенные Хэйзом, запустит четыре стабилизатора «Водолея» на 7.5 секунд. Эта процедура, известная как осадка топлива, должна слегка подтолкнуть корабль вперед, чтобы топливо для посадочного двигателя собралось на дне бака, и исчезли воздушные пузырьки. После этого главный посадочный двигатель запустится автоматически на 10-процентной тяге в течение 5 секунд - достаточно для движения корабля. Затем Лоувелл переведет свою Т-образную рукоятку тяги в положение «40 процентов» и будет удерживать ее там в течение 25 секунд, пока тяга будет составлять точно 1791 кг. По завершении этого компьютер отключит камеру сгорания, и двигатель затихнет. Таким образом, теоретически, экипаж будет на правильном курсе, чтобы обогнуть Луну и вернуться на Землю.
Хэйз вводил данные гироплатформы в бортовой компьютер, Лоувелл смотрел в левый иллюминатор, а Хэйз - в правый. Суиджерт вытянул шею, выглянув из-за плеч своих товарищей, и стабилизаторы заработали, подталкивая корабль в том направлении, которое определил КЭПКОМ. Лоувелл в полете достиг приборной панели и щелкнул тумблером, управлявшим посадочной системой ЛЭМа.
Перед экспедицией командир рассматривал эту процедуру, как краеугольный камень планировавшегося спуска на лунную поверхность. Теперь же раздвинутые посадочные стойки ЛЭМа не имели такого значения, и Лоувелл почувствовал боль разочарования - боль, которую он быстро подавил. Стойки зафиксировались в своем нижнем положении, и Лоувелл, выглядывая в окно, кивнул Хэйзу. Затем командир и пилот лунного модуля переместились к своим приборным панелям, а Суиджерт устроился на крышке взлетного двигателя. Хэйз посмотрел на таймер обратного отсчета панели ЛЭМа и включил связь с Землей.
– Так, - сказал он, - 1 плюс 30 до запуска.
На Земле Лусма передал эту информацию Ланни, который приказал всем замолчать на внутренней связи и за следующие 30 секунд произвел последний опрос.
– Так, мы почти готовы, - сказал он, - УПРАВЛЕНИЕ, у вас все в порядке?
– В порядке, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
– НАВИГАЦИЯ, все в порядке?
– Все в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ДИНАМИКА?
– Так, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ?
– Мы готовы, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– СВЯЗЬ?
– Все в порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– ОРИЕНТАЦИЯ?
– В порядке, ПОЛЕТ-КОНТРОЛЬ.
– Все в порядке за одну минуту, - сказал Ланни Лусме.
– Вас понял, «Водолей», - передал Лусма Лоувеллу, - Продолжайте процедуру запуска.
Как и в тот раз, когда Лоувелл приближался к Луне во время триумфального рождественского полета «Аполлона-8», на последние 60 секунд перед запуском двигателя воцарилась тишина. Он переключил тумблер главного штурвала в положение «включено» и быстро осмотрелся, все ли в порядке. Переключатель системы управления ориентацией был установлен в положение «Главная система ориентации», управление стабилизаторами - в «Авто», приводы кардановых подвесок двигателя были включены, индикаторы количества, температуры и давления ракетного топлива были в норме, а корабль был правильно ориентирован.
Теперь всем процессом управлял компьютер, и Лоувелл сосредоточился на таймере обратного отсчета. За 30 секунд до запуска на дисплее замигали цифры «06:40», говорившие командиру, что двигатель готов к зажиганию. Через двадцать две с половиной секунды, за 7.5 секунд до включения зажигания, вокруг корабля появятся слабые реактивные струи, чтобы выполнить осадку топлива. Лоувелл, Хэйз и Суиджерт почувствовали легкий толчок, так как ЛЭМ слегка сместился у них под ногами.
– Выполняется осадка топлива, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
Лоувелл продолжал следить за компьютерным дисплеем, и за 5 секунд до запуска там замигали знакомые цифры «99:40», задававшие командиру вопрос, уверен ли он в необходимости этого маневра. Без колебаний Лоувелл нажал кнопку «Продолжить», и снова легкая вибрация распространилась по кораблю.
– Выполняется зажигание, малая тяга, - сказал офицер УПРАВЛЕНИЯ.
Лоувелл держал эту нагрузку в течение 5 секунд, а затем поднял до уровня 30 процентов. Вибрация вокруг него усилилась.
– Сорок процентов, - сообщил он на Землю.
– Сорок процентов, - повторил УПРАВЛЕНИЕ, - Показатели в норме.
– Показатели держатся в норме, а? - неуверенно спросил Ланни.
– Выглядят хорошо, - заверил его УПРАВЛЕНИЕ.
– Так, «Водолей», все идет хорошо, - сказал Лусма.
Лоувелл кивнул, продолжая удерживать пульт стабилизации, так как вокруг него продолжалась вибрация.
– Все пока идет хорошо, - повторил УПРАВЛЕНИЕ.
Лоувелл опять кивнул, его глаза скользнули с приборной панели к часам на его запястье, а потом обратно. Двигатель работал 10 секунд, 20 секунд, 30 секунд, раздался предупредительный сигнал. Через 0.72 секунды зажигание выключилось, и двигатель затих - ни мгновением больше, чем рассчитал компьютер Центра управления.
– Отключение, - вызвал УПРАВЛЕНИЕ.
– Автоотключение, - ответил Лоувелл.
Лоувелл на корабле и операторы на Земле одновременно посмотрели на приборы измерения траектории и скорости. Они улыбнулись увиденному. Скорость корабля увеличилась почти точно на требуемую величину. Перилуний увеличился с 60 миль, которые были бы удобны для выхода на лунную орбиту, до 130 миль, которые были нужны для возврата домой.
Лоувелл ожидал команды Хьюстона на поправочный запуск: этот маневр, представляющий собой короткий импульс стабилизаторов, обычно требовался для уточнения траектории после запуска маршевого двигателя. Бун, Реник, Бостик, Дейтерих и другие офицеры по навигации посмотрели на свои терминалы, чтобы рассчитать поправочный импульс, но были ошеломлены: импульс вообще не требовался. Числа на мониторах противоречили здравому смыслу и полетным правилам: запуск двигателя был выполнен столь совершенно, что «Аполлон-13» перешел на орбиту вокруг Луны, направляющую его затем точно на Землю.
С некоторым скептицизмом в голосе Лусма вызвал корабль:
– «Водолей», норма. Поправка не нужна.
– Ты сказал, не нужна? - спросил Хэйз, посмотрев на Лоувелла.
– Подтверждаю. Поправка не требуется.
– Принято, - сказал Лоувелл с улыбкой.
– Хорошо, - тоже улыбаясь, откликнулся Хэйз.
Отпрянув от приборной панели, Лоувелл протер глаза тыльной стороной ладоней. Он был свободен, но ненадолго. В то время как индикаторы траектории выглядели обнадеживающе, этого нельзя было сказать обо всех остальных данных. Опустив глаза на индикаторы системы жизнеобеспечения и энергии, он не смог удержаться от грубых вычислений. Если корабль будет следовать прежним курсом и скорость не изменится, то экипаж достигнет Земли на 152 часу полетного времени - примерно через 91 час. Три дня и три четверти - это вдвое больше того, что мог обеспечить ЛЭМ с двумя членами экипажа на борту. Хотя Земля была занята подготовкой предстоящего запуска «ПК+2», у Лоувелла не было на этот счет никаких сомнений. Однако, даже если он сумеет выжать все из посадочного двигателя, когда они будут пролетать над обратной стороной Луны, и сожжет все топливо без остатка, он не может сэкономить более одного дня путешествия. Все равно остаются как минимум одни сутки за пределами скупых возможностей системы жизнеобеспечения ЛЭМа. Сейчас было 2:43 ночи вторника, четырнадцатого апреля. Как полагал Лоувелл, самое раннее они вернутся домой рано утром в пятницу, семнадцатого. Его ЛЭМ был не готов к такому путешествию.
– Если мы хотим вернуться домой, - сказал Лоувелл Суиджерту и Хэйзу, - мы должны придумать другой способ использования этого корабля.
В комнате 210 Центра управления Боб Хеселмейер сделал свои собственные черновые вычисления. В отличие от Лоувелла специалисты по жизнеобеспечению из команды «Тигр» обладали ручками, бумагой, блокнотами, справочниками, схемами питания и командой поддержки, которая помогала им производить расчеты. Но, как и Лоувелл, он не обрадовался полученным результатам.
Из всех ресурсов, которые требовались экипажу в обратном путешествии, очевидный интерес вызывал кислород. Но, как казалось, кислород был наименьшей проблемой. Первоначальный полетный план предписывал Лоувеллу и Хэйзу провести два дня на лунной поверхности, совершив две независимые исследовательские вылазки. Это предполагало, что атмосферу кабины придется дважды выветривать и снова заполнять. Для этого «Водолей» был снабжен гораздо большим запасом кислорода, чем ЛЭМы всех предыдущих «Аполлонов»: 9, 10, 11 или 12. Даже с тремя астронавтами на борту кислород будет расходоваться со скоростью 0.1 кг в час, что опустошит баки не ранее, чем через неделю.
Другой проблемой было уменьшение содержания углекислого газа. Как и командный модуль ЛЭМ был оснащен картриджами с гидроксидом лития, или «LiOH», предназначенными улавливать молекулы углекислого газа, отфильтровывая их из воздуха. На корабле находились два первичных картриджа, которые могли работать более суток, и три дополнительных, которые устанавливались вместо первых, когда те насыщались. Все вместе эти пять очистителей воздуха могли работать только 53 часа, и только, если в ЛЭМе будут находиться два человека по штатному расписанию. Дополнительный пассажир сокращал срок службы картриджей до 36 часов. Элементы же гидроксида лития «Одиссея» должны были оставаться нетронутыми в течение всего полета. Но их нельзя было позаимствовать для «Водолея», так как системы фильтрации углекислого газа модулей отличались друг от друга, и квадратные картриджи командного модуля не могли быть установлены в круглые посадочные места ЛЭМа. Не имело значения, сколько кислорода было на борту лунного модуля, так как ядовитый углекислый газ вскоре начнет вытеснять необходимый для дыхания кислород из воздуха, и экипаж задохнется примерно в три часа дня в среду.
Электричества было совсем мало. Полностью функционирующий ЛЭМ потреблял 55 ампер. Для того чтобы протянуть четыре дня вместо двух, корабль должен был снизить потребление до 24 ампер. Такое понижение было драконовским, но все-таки выполнимым.
Бок о бок с электричеством на борту шла проблема снабжения водой. Все электрическое оборудование ЛЭМа производило тепло. Если его не отводить, то приборы могли выйти из строя и отключиться. Все бортовые системы были пронизаны паутиной охлаждающих трубок, несущих раствор воды и гликоля. По мере того, как смесь прокачивалась через трубки, она отнимала избыток тепла и переносила его в поглотитель, где вода испарялась и в виде пара выбрасывалась в космическое пространство, унося ненужное тепло. Находящийся наверху ЛЭМа бак чистой воды был предназначен удовлетворять как непрекращающуюся жажду охлаждающей системы, так и совсем немаловажную жажду экипажа. Но никто не предполагал, что придется растянуть этот бак на четыре предстоящих дня эксплуатации ЛЭМа. Вообще говоря, на корабле находилось 153 кг воды, которая потреблялась оборудованием со скоростью 2.9 кг в час. Чтобы продержаться на обратном путешествии к Земле, потребление необходимо было снизить до 1.6 кг. А для этого придется еще больше снизить электропотребление - почти до 17 ампер.
Мучаясь над этими параметрами, Хеселмейер, как и Лоувелл, отвел глаза и протер их рукой. ЛЭМ не был рассчитан на такой полет. Никто, за исключением людей в «Грумман», не знал, что ЛЭМ все же способен на этот полет. Хеселмейер нахмурился и повернулся к людям, сидевшим вокруг него.
– Если мы хотим вернуть их домой, - сказал он, - нам придется придумать другой способ использования этого корабля.
В 2:45 ночи, когда только отключился посадочный двигатель ЛЭМа, в аэропорту Ла-Гвардиа приземлились Том Келли и Говард Райт. Обещанный частный самолет уже ждал их в Логане, и перелет из Бостона в Нью-Йорк занял чуть больше часа. Бетпэйдж был расположен меньше, чем в получасе езды от аэропорта, но на этот раз это заняло немного больше времени. В отличие от Бостона, где температура уже соответствовала середине апреля, в Нью-Йорке господствовал холод, типичный для ранней весны. Шел легкий дождь, все было погружено в туман, термометр показывал около нуля, а дороги Лонг-Айленда блестели ото льда. Келли и Райт ехали из аэропорта на завод так быстро, как только могли, но иногда им приходилось ползти слишком медленно, чтобы не слететь в кювет.
Когда автомобиль, наконец, прибыл на завод, Келли выглянул в окно и был ошеломлен увиденным. Обычно в это время ночи старое здание авиационного завода из красного кирпича и его громадный металлический корпус сборки ЛЭМа были пустынны. Инженерная команды обеспечения, которая находилась здесь во время лунных экспедиций для мониторинга ЛЭМа, состояла всего из нескольких человек, а их машины стояли на асфальтовых площадках вокруг зданий.
Но в эту ночь картина была разительно другой. Как мог понять Келли, здесь находились ночная смена, вечерняя смена, команда конструкторов, команда сборщиков и другие команды, названия которых он не знал. Даже в случае аварийных ситуаций «Грумман» не вызывала столько людей посреди ночи. Очевидно, здесь были сотрудники, которые сами узнали об аварии, случившейся в космосе, и самостоятельно прибыли на завод без всякого вызова.
Когда Келли вошел в здание, коридоры были забиты, насколько позволяло пространство. Как только сотрудники узнавали руководителя, они перехватывали его с вопросами, могут ли они чем-нибудь помочь. Келли протискивался сквозь толпу, немного удивленный, успокаивая каждого, кого встречал на пути.
– Мы найдем вам занятие, - говорил он, - Мы найдем всем вам занятие. Нам нужна помощь каждого из вас.
Келли достиг комнаты инженерной команды обеспечения, где в момент аварии на дежурстве находилась небольшая группа специалистов, а сейчас она многократно увеличилась. С того момента, как он встретился с Райтом в аэропорте Бостона, Келли догадывался о том, какие данные получили Хеселмейер и другие специалисты в Хьюстоне. Однако теперь появился шанс получить эти данные из первых рук, чтобы можно было обдумать ситуацию.
Включившись в обсуждение остальных специалистов «Груммана» с Центром управления, он взглянул на эти числа. Но лучше бы он этого не делал: параметры были шокирующими. Келли никогда не приходилось управлять кораблем с таким низким энергопотреблением, и он надеялся, что никогда не придется. Он понял, что если он разгонит свой ЛЭМ слишком сильно, то, скорее всего, потеряет весь корабль, но если он этого не сделает, то вероятно потеряет экипаж.
Келли знал только одну вещь со всей определенностью: он не обманывал, что ему понадобится помощь.
7
Январь 1958 года
Когда Джим Лоувелл прибыл в Авиационный испытательный центр ВМФ в Патуксент-Ривер (Мэрилэнд), его вряд ли можно было назвать отдохнувшим. Двадцатидевятилетний лейтенант только что совершил переезд через всю страну из северной Калифорнии с женой на шестом месяце беременности, двухлетним сыном, четырехлетней дочерью и пятилетним псом Чеви, которого приходилось выпускать из машины практически в каждом штате от побережья Сан-Франциско до Чесапикского залива. Семья Лоувеллов свернула на Пакс-Ривер в мрачный промозглый день - один из тех пасмурных дней на побережье, когда слишком тепло для снега и слишком холодно для дождя, а небеса извергают унылый мокрый снег. Вряд ли это было радушным приемом для водителя, который пропахал 2900 миль. Но как бы плохо не чувствовал себя Джим Лоувелл, пока выгуливал Чеви вокруг незнакомой авиабазы, Мэрилин было еще хуже.