Мы находились над огромной чёрной дырой на плоскости и по мере приближения дыра эта стала отступать, уходить внутрь. Совсем небольшое усилие воли и это уже ствол шахты.
Мы не ощущали движения и падали навстречу звёздам, а конец шахты все не приближался. Непонятное творилось не только с пространством. Но и с временем, оно встало. Мы посмотрели вверх и увидели небо, то есть вдруг нас постигло озарение.
Это была наконец наша родная, трехмерная плоскость! Путь во второе, в третье измерение. Как будто вы находитесь в абсолютно белом непрозрачном шаре.
Мир не внушал страха. В конце концов киноплёнка плоская и экран кино тоже, а тем не менее — создаётся иллюзия объёма. Может быть и этот мир — тоже?
Сколь бедными и призрачными оказались мои умозрительные построения по сравнению с реальностью, открывшейся нашему с Козеттой взору.
Чем ниже измерение — тем сильнее фантазия. Жителям пятого измерения не надо врать и придумывать.
Там нет литературы. Литература есть в первых трех.
Мы не ощущали движения и падали навстречу звёздам, а конец шахты все не приближался. Непонятное творилось не только с пространством. Но и с временем, оно встало. Мы посмотрели вверх и увидели небо, то есть вдруг нас постигло озарение.
Это была наконец наша родная, трехмерная плоскость! Путь во второе, в третье измерение. Как будто вы находитесь в абсолютно белом непрозрачном шаре.
Мир не внушал страха. В конце концов киноплёнка плоская и экран кино тоже, а тем не менее — создаётся иллюзия объёма. Может быть и этот мир — тоже?
Сколь бедными и призрачными оказались мои умозрительные построения по сравнению с реальностью, открывшейся нашему с Козеттой взору.
Чем ниже измерение — тем сильнее фантазия. Жителям пятого измерения не надо врать и придумывать.
Там нет литературы. Литература есть в первых трех.
Глава 11. Мама-Лисанька как всегда выручает
— Рад, рад, что вы попутешествовали, но ведь также как в Земной Трехмерии все дороги ведут в Рим, так и здесь все дороги ведут в одну точку. И эта точка невозвращения. Это точка — путь в первое измерение, в котором вы только что побывали, — говорил Чёрный Квадрат, когда мы приблизились.
— Я надеюсь, — продолжал он, — пространство, которое, кстати, не более как разбавленные иными видами пространств(определённое сочетание которых вы называете временем) гранулы первого измерения показалось вам по вкусу, и вы, я надеюсь, видели как космос отбрасывает тень.
Как видите, тайна мироздания весьма проста. Тень отбрасывают не только предметы, цвет, звуки, но и пустота. В древней Японии считалось страшным оскорблением наступить на чужую тень. Мир — компьютер, и если что-то совершенное не устраивает Вселенский Разум, это совершенное есть возможность пережить заново. Иными словами — «переиграть». «Переходить», как в шахматах. Таков мир теней…
Чёрный Квадрат вещал с удовольствием, всем своим видом давая понять, что то, что с нами произошло была всего не более, чем тень. И самое потрясающее в том, что на свете оказывается (мы говорили уже об этом) существует тень от цветов и звуков и даже тень от тени.
И раз это так, раз тень может отбрасывать тень означает, что в трехмерном мире существуют не одна, а две параллельные цивилизации, на вид одинаковые — и надо просто сделать усилие, подняться и посмотреть на индивидуальность каждого. И тут только меня осенило: вот почему профессор из пятого измерения отправился в первое. Он хотел открыть великую тайну бытия.
А открыл тайну неоднородности ума и глупости хомо сапиенс.
Жаль, что в этом мире не существует даже условного времени.
Но в таком случае, а как же определить временной промежуток между двумя событиями. Мириадами точек пространства, кои отнюдь не есть прессованное время, а всего лишь — прессованное пространство. Но ведь в этом случае получается, что икринка пространства и пространство в целом — это одно и то же.
И космос отбрасывает тень.
И я чуть было сперва не завыл, слушая Чёрный Квадрат. А когда пришёл в себя, рядом была Козетта, и мы оба сидели под какой-то тонкой кисеёй.
Живая иллюстрация разговора: это была тень от плоскости…
— Смотри, смотри скорее, — закричала вдруг Козетта, — это же мы, но только в четвёртом измерении.
Я поднял глаза к звёздам. Зрелище было неправдоподобным. Я усмехнулся: похоже, что жителей Четырехмерии мы склонны принимать за Бога.
Чтобы легче было адаптироваться в непонятном — Чёрный Квадрат снова предложил нам тест. От четырехмерных нас к нам трехмерных он протянул дорожку из икринок-пространств. Мы должны были пройти по ней к нам самим.
Было чем рисковать. Дело все в том, что до места предполагаемого конца нашего путешествия от того места, где мы находились было громадное расстояние незаполненного звёздами космоса…. Но, вот мы с Козеттой перешли этот ревущий водопад пустоты по прессованным пространствам и в конце концов оказались на совершенно отвесной скале, сами себе напоминая мух.
Сзади нас алел космос.
И вдруг начались чудеса. Конечно, ничего страшного не произошло, но надо было убедить себя, что перед нами всего-навсего виртуальная реальность.
В какой-то момент я не смог убедить себя, что дорожка из пространств не может ни быть прикреплена к чему-то. Я стал искать это что-то, потому что конец дороги внезапно, повинуясь моим мыслям приблизился, и почти тотчас мы обнаружили кольцо.
Я знал, что испытаний предстоит много, и не спешил это кольцо потянуть, хотя искушение было великим. Я устал стоять на дорожке прессованных пространств, и хорошо, что не потянул. Я сумел найти выступ в камне, подтянулся в нему, выпростал своё тело вверх, стараясь не думать о том, что я всё-таки нахожусь над пропастью, я взобрался наверх. Козетта держалась за меня всеми четырьмя лапами.
И вот после того, как я уже взобрался на скалу, я перегнулся вниз и попробовал потянуть за это кольцо. В общем произошло то, что и должно было произойти, дорожка, на которой мы только что стояли, неожиданно ослабла, и, если б я на нём был, когда это и собирался сделать, я бы полетел, конечно, в космос.
А здесь, как в хорошем средневековом современном боевичке, я на вершине этой скалы обнаружил прикреплённый к какому-то самшитовому кусту человеческий череп. Череп смотрел мимо меня.
Я подошёл к нему и увидел, что от времени он перекосился. Перед ним были вбитые в песок и гравий сапоги.
Их было как и моих ног — четыре. И они были моего размера. Я понял, что надо стать на эти сапоги, либо надеть их. Я сделал это.
И когда я встал на эти сапоги, череп начал медленно поворачиваться, в последней своей точке движения, он взглянул на меня. И когда он на меня взглянул, я понял, что нужно дотронуться до его лба, потому что на лбу была кнопка, на которой было написано: «нажми». Все это было немножко похоже на детские развлечения, но Козетта была серьёзна.
Но дальше — больше.
Внезапно прямо в космосе явился земной пейзаж.
Неожиданно на нас полетели камни, загорелась под ногами трава, расступались скалы, мы полетели в какой-то космический водопад, на нас обрушивались сталактиты, мы накалывались на их братьев сталагмитов, нас пугали какие-то чудовища, летучие мыши — потомки птеродактилей, кто-то бертолетовой солью намазал траву, и она щёлкала как цикады, мы попали в яму со змеями, снизу в этой яме забил нечаянно горячий гейзер, и полетели в нас копья неизвестного племени, сопровождаемые воинствующими криками.
Словом произошло все то, о чём мы когда-то читали.
Наконец Чёрный Квадрат вспомнил про нас.
— Эти эксперименты — чистка вашего мозга, — заявил он, вам это пригодиться в вашей будущей жизни, которая начнётся через несколько секунд, — а потом серьёзно добавил:
— Помните, новое тысячелетие там на Земле начнётся с понедельника. …и вдруг кто-то ласково взял нас на руки.
Я ещё не понял, но уже знал наверняка, — это Мама-Лисанька.
Сквозь сонмище пространств, она просто взяла нас на руки и ласково сказала, что пора обедать.
И обед, этот означал, что нас расколдовали.
— Я надеюсь, — продолжал он, — пространство, которое, кстати, не более как разбавленные иными видами пространств(определённое сочетание которых вы называете временем) гранулы первого измерения показалось вам по вкусу, и вы, я надеюсь, видели как космос отбрасывает тень.
Как видите, тайна мироздания весьма проста. Тень отбрасывают не только предметы, цвет, звуки, но и пустота. В древней Японии считалось страшным оскорблением наступить на чужую тень. Мир — компьютер, и если что-то совершенное не устраивает Вселенский Разум, это совершенное есть возможность пережить заново. Иными словами — «переиграть». «Переходить», как в шахматах. Таков мир теней…
Чёрный Квадрат вещал с удовольствием, всем своим видом давая понять, что то, что с нами произошло была всего не более, чем тень. И самое потрясающее в том, что на свете оказывается (мы говорили уже об этом) существует тень от цветов и звуков и даже тень от тени.
И раз это так, раз тень может отбрасывать тень означает, что в трехмерном мире существуют не одна, а две параллельные цивилизации, на вид одинаковые — и надо просто сделать усилие, подняться и посмотреть на индивидуальность каждого. И тут только меня осенило: вот почему профессор из пятого измерения отправился в первое. Он хотел открыть великую тайну бытия.
А открыл тайну неоднородности ума и глупости хомо сапиенс.
Жаль, что в этом мире не существует даже условного времени.
Но в таком случае, а как же определить временной промежуток между двумя событиями. Мириадами точек пространства, кои отнюдь не есть прессованное время, а всего лишь — прессованное пространство. Но ведь в этом случае получается, что икринка пространства и пространство в целом — это одно и то же.
И космос отбрасывает тень.
И я чуть было сперва не завыл, слушая Чёрный Квадрат. А когда пришёл в себя, рядом была Козетта, и мы оба сидели под какой-то тонкой кисеёй.
Живая иллюстрация разговора: это была тень от плоскости…
— Смотри, смотри скорее, — закричала вдруг Козетта, — это же мы, но только в четвёртом измерении.
Я поднял глаза к звёздам. Зрелище было неправдоподобным. Я усмехнулся: похоже, что жителей Четырехмерии мы склонны принимать за Бога.
Чтобы легче было адаптироваться в непонятном — Чёрный Квадрат снова предложил нам тест. От четырехмерных нас к нам трехмерных он протянул дорожку из икринок-пространств. Мы должны были пройти по ней к нам самим.
Было чем рисковать. Дело все в том, что до места предполагаемого конца нашего путешествия от того места, где мы находились было громадное расстояние незаполненного звёздами космоса…. Но, вот мы с Козеттой перешли этот ревущий водопад пустоты по прессованным пространствам и в конце концов оказались на совершенно отвесной скале, сами себе напоминая мух.
Сзади нас алел космос.
И вдруг начались чудеса. Конечно, ничего страшного не произошло, но надо было убедить себя, что перед нами всего-навсего виртуальная реальность.
В какой-то момент я не смог убедить себя, что дорожка из пространств не может ни быть прикреплена к чему-то. Я стал искать это что-то, потому что конец дороги внезапно, повинуясь моим мыслям приблизился, и почти тотчас мы обнаружили кольцо.
Я знал, что испытаний предстоит много, и не спешил это кольцо потянуть, хотя искушение было великим. Я устал стоять на дорожке прессованных пространств, и хорошо, что не потянул. Я сумел найти выступ в камне, подтянулся в нему, выпростал своё тело вверх, стараясь не думать о том, что я всё-таки нахожусь над пропастью, я взобрался наверх. Козетта держалась за меня всеми четырьмя лапами.
И вот после того, как я уже взобрался на скалу, я перегнулся вниз и попробовал потянуть за это кольцо. В общем произошло то, что и должно было произойти, дорожка, на которой мы только что стояли, неожиданно ослабла, и, если б я на нём был, когда это и собирался сделать, я бы полетел, конечно, в космос.
А здесь, как в хорошем средневековом современном боевичке, я на вершине этой скалы обнаружил прикреплённый к какому-то самшитовому кусту человеческий череп. Череп смотрел мимо меня.
Я подошёл к нему и увидел, что от времени он перекосился. Перед ним были вбитые в песок и гравий сапоги.
Их было как и моих ног — четыре. И они были моего размера. Я понял, что надо стать на эти сапоги, либо надеть их. Я сделал это.
И когда я встал на эти сапоги, череп начал медленно поворачиваться, в последней своей точке движения, он взглянул на меня. И когда он на меня взглянул, я понял, что нужно дотронуться до его лба, потому что на лбу была кнопка, на которой было написано: «нажми». Все это было немножко похоже на детские развлечения, но Козетта была серьёзна.
Но дальше — больше.
Внезапно прямо в космосе явился земной пейзаж.
Неожиданно на нас полетели камни, загорелась под ногами трава, расступались скалы, мы полетели в какой-то космический водопад, на нас обрушивались сталактиты, мы накалывались на их братьев сталагмитов, нас пугали какие-то чудовища, летучие мыши — потомки птеродактилей, кто-то бертолетовой солью намазал траву, и она щёлкала как цикады, мы попали в яму со змеями, снизу в этой яме забил нечаянно горячий гейзер, и полетели в нас копья неизвестного племени, сопровождаемые воинствующими криками.
Словом произошло все то, о чём мы когда-то читали.
Наконец Чёрный Квадрат вспомнил про нас.
— Эти эксперименты — чистка вашего мозга, — заявил он, вам это пригодиться в вашей будущей жизни, которая начнётся через несколько секунд, — а потом серьёзно добавил:
— Помните, новое тысячелетие там на Земле начнётся с понедельника. …и вдруг кто-то ласково взял нас на руки.
Я ещё не понял, но уже знал наверняка, — это Мама-Лисанька.
Сквозь сонмище пространств, она просто взяла нас на руки и ласково сказала, что пора обедать.
И обед, этот означал, что нас расколдовали.
Глава 12. Блок памяти
«Космическая война продолжалась уже 29 секунд, и Внегалактическая Дума решила остановить время», — прочитал я в собственной повести и понял, что пора заканчивать книгу.
Вам никогда не приходилось слушать музыку в консерватории? Слушая музыку, вы отнюдь не мысленно переноситесь в райские кущи, нет, мысленно вы лишь возвращаетесь, а музыка несёт вас, несёт…
А между прочим, именно музыка возвратила меня в тот мир, который наполнен моими близкими.
Да-да: компьютеры лечат Моцартом.
Концентрат музыки материален, быть может. И этот концентрат надо было разбавить только временем. Текучим временем.
Итак… в наше измерение и домой.
У кромки Первобытная туманность под влиянием сгущения материи силой тяготения, разделилась на бесчисленное множество туманностей второго порядка. Началась компьютеризация космоса.
А Моцарт — часть этого действа.
Эти разделились на множество туманностей третьего порядка, подобно тому, как наружный слой земли, сжимаясь от жары и потери влаги, трескается на крупные и мелкие части или как непрерывная масса паров воды, сгущаясь в воздухе, образует капли.
Туманности второго порядка, при разрыве главной туманности, приобрели вращательное движение.
Дискообразный вид убеждает нас в этом, — движение солнечной системы с созвездию Геркулеса, то есть в плоскости Млечного пути — подтверждает это.
Телескопы в одном только Млечном пути насчитывают биллионы солнц. И поэтому грандиозная картина Вселенной, исполнена жизнью чудных существ. Но сколько на свете таких млечных путей, громадная совокупность которых составляет песчинку из здания Вселенной?
Бесчисленное множество звёзд, или солнц, сияющих (если к ним приблизится) даже более ярко, чем наше Солнце, окружены ещё более бесчисленным количеством планет — тёмных небесных тел, получающих тепло и свет от своих солнц.
Наша Солнечная Система считает их сотнями, одна из них называется Землёй.
Спектральный анализ указывает, что вещества Вселенной те же, что и вещества Земли… Везде жизнь разлита во Вселенной. Жизнь эта бесконечно разнообразна.
Существа плоскостной Страны резвятся и плавают как рыба камбала. И только иногда выскакивают в толщу пустоты, но тотчас же, как будто бы начинают задыхаться и возвращаются в свою среду, не успев за мгновенье обнаружить что же составляет суть третьего измерения.
Существа живущие в этом измерении живут в невероятности своей и питаются энергией батареи, или отражёнными лучами солнца, или теплом.
Выскакивая на мгновенья в трехмерную пустоту, из щемящего пространства, существа способны взглянуть на свой плоский мир, понять формы друг-друга.
Мне говорил ЧК: он готов был бы покупать пространство, расплачиваясь за это временем…
Я принуждён был узнать эти потрясающие для рядового пса вещи: в века, предшествующие началу нашей эры, вместе с развитием математики, прежде всего геометрии, получила развитие и другая наука. Ужас её исследователей в том, что она названа была астрономией, может быть потому что именно звезды диктовали ответы на бесчисленные вопросы.
А знаете, что на базе геоцентрической системы мира Гиппархом и Птолемеем были разработаны теории движения планет. Арабские и среднеазиатские астрономы Бируни и Улугбек в период, когда ещё даже Леонардо не родился, корректировали таблицы видимых планетных движений, не подозревая, что открывают не макро, а микро мир.
Мы с Козеттой одновременно обратили внимание, что у кромки космического пространства плыла кошка, которая съедает боль…
… Письмо читателям вы найдёте в эпилоге. Я счастлив, что я с Козеттой. Я остаюсь с ней навсегда и буду вашим символом в этой ипостаси.
И если когда-нибудь моё «Альтер эго» восстанет вновь в том мире, в котором я имел честь просуществовать рядом с вами, то прежде, чем родиться, выбрать пол и форму этого существования, прежде чем стать деревом, звездой, птицей, насекомым, рыбой или зверем, мне хотелось бы посмотреть что такое жизнь и почитать классику.
Во всяком случае я теперь твёрдо убедился в том, что никто и ничто не умирает, все попадает в терпеливые компьютерные блоки памяти Великого Вселенского Разума и потом может быть восстановлено.
Но справедливость мироздания была бы более интенсивной, если бы каждый хоть на миг мог бы посмотреть на своё новое тело в новой жизни, тогда бы он берег свою душу. Разве палач стал бы палачом, если бы вдруг ему довелось увидеть гнусного обделённого урода, и он понимал бы что в этом теле его новая жизнь?.. …Не надо считать, что звезды — это паутина на небе.
Чёрный Квадрат на прощание подарил мне часы, которые показывают пространство. Вдумайтесь — вдумайтесь, времени не существует, часы показывают пространство.
Почему: «на прощание».
Потому что для него мы исчезли. Мы попали в терпеливые блоки памяти Вселенского компьютера, и нужны ли мы будем, востребуемся ли ещё раз историей, или останется от нас лишь тире между двумя датами — зависит от грустной сентенции типа: «как Бог весть…» … а чтобы не огорчать Маму-Лисаньку, наши с Козеттой абсолютные двойники будут ласкать её взоры.
Вам никогда не приходилось слушать музыку в консерватории? Слушая музыку, вы отнюдь не мысленно переноситесь в райские кущи, нет, мысленно вы лишь возвращаетесь, а музыка несёт вас, несёт…
А между прочим, именно музыка возвратила меня в тот мир, который наполнен моими близкими.
Да-да: компьютеры лечат Моцартом.
Концентрат музыки материален, быть может. И этот концентрат надо было разбавить только временем. Текучим временем.
Итак… в наше измерение и домой.
У кромки Первобытная туманность под влиянием сгущения материи силой тяготения, разделилась на бесчисленное множество туманностей второго порядка. Началась компьютеризация космоса.
А Моцарт — часть этого действа.
Эти разделились на множество туманностей третьего порядка, подобно тому, как наружный слой земли, сжимаясь от жары и потери влаги, трескается на крупные и мелкие части или как непрерывная масса паров воды, сгущаясь в воздухе, образует капли.
Туманности второго порядка, при разрыве главной туманности, приобрели вращательное движение.
Дискообразный вид убеждает нас в этом, — движение солнечной системы с созвездию Геркулеса, то есть в плоскости Млечного пути — подтверждает это.
Телескопы в одном только Млечном пути насчитывают биллионы солнц. И поэтому грандиозная картина Вселенной, исполнена жизнью чудных существ. Но сколько на свете таких млечных путей, громадная совокупность которых составляет песчинку из здания Вселенной?
Бесчисленное множество звёзд, или солнц, сияющих (если к ним приблизится) даже более ярко, чем наше Солнце, окружены ещё более бесчисленным количеством планет — тёмных небесных тел, получающих тепло и свет от своих солнц.
Наша Солнечная Система считает их сотнями, одна из них называется Землёй.
Спектральный анализ указывает, что вещества Вселенной те же, что и вещества Земли… Везде жизнь разлита во Вселенной. Жизнь эта бесконечно разнообразна.
Существа плоскостной Страны резвятся и плавают как рыба камбала. И только иногда выскакивают в толщу пустоты, но тотчас же, как будто бы начинают задыхаться и возвращаются в свою среду, не успев за мгновенье обнаружить что же составляет суть третьего измерения.
Существа живущие в этом измерении живут в невероятности своей и питаются энергией батареи, или отражёнными лучами солнца, или теплом.
Выскакивая на мгновенья в трехмерную пустоту, из щемящего пространства, существа способны взглянуть на свой плоский мир, понять формы друг-друга.
Мне говорил ЧК: он готов был бы покупать пространство, расплачиваясь за это временем…
Я принуждён был узнать эти потрясающие для рядового пса вещи: в века, предшествующие началу нашей эры, вместе с развитием математики, прежде всего геометрии, получила развитие и другая наука. Ужас её исследователей в том, что она названа была астрономией, может быть потому что именно звезды диктовали ответы на бесчисленные вопросы.
А знаете, что на базе геоцентрической системы мира Гиппархом и Птолемеем были разработаны теории движения планет. Арабские и среднеазиатские астрономы Бируни и Улугбек в период, когда ещё даже Леонардо не родился, корректировали таблицы видимых планетных движений, не подозревая, что открывают не макро, а микро мир.
Мы с Козеттой одновременно обратили внимание, что у кромки космического пространства плыла кошка, которая съедает боль…
… Письмо читателям вы найдёте в эпилоге. Я счастлив, что я с Козеттой. Я остаюсь с ней навсегда и буду вашим символом в этой ипостаси.
И если когда-нибудь моё «Альтер эго» восстанет вновь в том мире, в котором я имел честь просуществовать рядом с вами, то прежде, чем родиться, выбрать пол и форму этого существования, прежде чем стать деревом, звездой, птицей, насекомым, рыбой или зверем, мне хотелось бы посмотреть что такое жизнь и почитать классику.
Во всяком случае я теперь твёрдо убедился в том, что никто и ничто не умирает, все попадает в терпеливые компьютерные блоки памяти Великого Вселенского Разума и потом может быть восстановлено.
Но справедливость мироздания была бы более интенсивной, если бы каждый хоть на миг мог бы посмотреть на своё новое тело в новой жизни, тогда бы он берег свою душу. Разве палач стал бы палачом, если бы вдруг ему довелось увидеть гнусного обделённого урода, и он понимал бы что в этом теле его новая жизнь?.. …Не надо считать, что звезды — это паутина на небе.
Чёрный Квадрат на прощание подарил мне часы, которые показывают пространство. Вдумайтесь — вдумайтесь, времени не существует, часы показывают пространство.
Почему: «на прощание».
Потому что для него мы исчезли. Мы попали в терпеливые блоки памяти Вселенского компьютера, и нужны ли мы будем, востребуемся ли ещё раз историей, или останется от нас лишь тире между двумя датами — зависит от грустной сентенции типа: «как Бог весть…» … а чтобы не огорчать Маму-Лисаньку, наши с Козеттой абсолютные двойники будут ласкать её взоры.
Эпилог
Я хочу сказать Вам, дорогие мои друзья и читатели моих скромных книжек, что я прощаюсь с Вами. Я люблю Вас, но быть сказочником — теперь уже не по мне.
Я, скажу Вам честно — устал.
Сказочник, как оказалось и проверено жизнью — не прислуга. Хотя наверное и прислуга умеет рассказывать сказки.
И всё-таки, — сказочник — человек особой нравственности. Но меня утешает тот непреложный факт, что я не человек, а что касается нравственности — пусть обо мне судят другие.
Вы знаете, кого сам Аллах признал сказочником? Не знаете, так послушайте.
Жил да был в бедном городе бедный мальчик. У этого бедного мальчика была бедная мама. И эта бедная мама жарила замечательно вкусные лепёшки на кунжутном масле, что бы мальчик продавал бы их, и им было бы на что прокормиться и выжить. О видеомагнитофонах и телевизорах «Supra» они и не мечтали.
А зря. Может быть именно этому мальчику и следовало было иметь такой магнитофон и телевизор.
Как бы то ни было. Мальчик, который всю ночь смотрел какой-то нехороший для нашей идеологии фильм, утром был готов к тому, чтобы отправиться на рынок — продавать пирожки, изготовленные его мамой — замечательно вкусные — приготовленные на кунжутном масле.
И отправился продавать.
А дальше вы уже, конечно, все знаете. Он продал пирожки. Он собрался было идти домой, но, встретив знакомую девочку, заговорился с ней допоздна, устал, и заснул, прикрыв свою сумку руками. А в сумке, надо Вам напомнить хранились деньги, вырученные за продажу пирожков, пожаренных на кунжутном масле.
Проговорив с понравившейся ему девочкой (а девочка эта была фея — потому что все девочки, которые нам нравятся — феи), он и не заметил, как уже было говорено, что уснул.
Во сне произошла с ним неприятность. Когда он проснулся, то обнаружил, что из сумки, с которой он ходил на базар продавать пирожки, пожаренные на кунжутном масле, пропали вырученные за продажу этих пирожков деньги.
Мальчишка был умный, но был всего лишь мальчишка. Не делая пока ещё трагедии из произошедшего, он пошёл к мудрецу и рассказал ему о случившемся. Мудрец выслушал, отправился с мальчиком к своему другу судье (а детям хорошо бы знать, что мудрец только тогда чувствует себя сильным, когда у него друг — судья), и тот назначил всем жителям города подходить и бросать монеты в чан с горячей водой.
Как конечно понимает читатель: судья зная, что украденные у мальчика деньги лежали в корзине, и замарались от кунжутного масла, и потому ждал, что жирное пятно всплывёт в тёплой воде и изобличит вора.
Вот уже все население города прошло, бросая монеты в чан, а пятно все не всплывало.
И тогда последний, а им был сказочник, понял, что вор оказался умнее и исчез из города, прихватив с собой деньги. И тогда он вымазал свою собственную монету кунжутным маслом и бросил её в воду.
Конечно немедленно всплыло пятно, и сказочник был счастлив, что судья приказал вернуть деньги мальчику. Мальчик взял деньги, он видел, что они не вымазаны кунжутным маслом, но он был всего лишь мальчик, и с компромиссами ещё не встречался. Не все ли равно откуда появились деньги.
Этот мальчик никогда не станет сказочником и не подарит радости людям…
Сказочника же — высекли. Но он не чувствовал себя обиженным, знал, что, если не посечь, ничего и не напишешь.
Шучу, шучу. И не так уж это безобидно. В предыдущей действительности писатели шутками раскачали государственный строй.
Почему литература в России самая великая на свете? Потому что писателей на Руси Великой бесконечно секут как собак.
Потому собаки тоже иногда садятся за письменный стол. А впрочем всякая собака это по-своему просто заколдованный человек.
Я все что хотел написать в своей собачьей жизни — написал, и все это только для того, чтобы вы, мои маленькие друзья, были бы хорошими и творческими людьми.
Ведь действительность обретает смысл и существование лишь в соприкосновении с художником… как страшно быть неписателем. Каким непереносимым должно быть страдание нетворческих людей. Ведь их страдание окончательно, страдание «в чистом виде», страдание безысходное и бессмысленное… Как страшно все бытие непишущего человека. Каждый его поступок, жест, ощущение… каждое большое или маленькое действие в самом деле исчерпывает свою куцую жизнь, без всякой надежды продлиться в вечности. — Так говорил Нагибин… Он воспитал много собак.
Никогда не огорчайтесь, если иногда вам тоже достанется по попке. Счастья вам и любви.
Сегодня я оставляю перо к радости моей очаровательной Козетты и постараюсь быть просто собакой… Ведь я не писатель, а лицо занимающееся литературой, и садился-то я за письменный стол тогда, когда не мог найти в библиотеке книгу, которую хотел бы прочитать под настроение. …постарайтесь мне присниться… и я покажу вам часы, подаренные мне на прощание Вирусом так похожим на Чёрный Квадрат Малевича. Они показывают не время, а пространство.
И в этом их искренность…
Переделкино—Карловы-Вары — Анталия, 1997— 2000 гг.
Собачка ШТУЧКА воспитывалась в семье доктора наук, профессора права, писателя, социолога и географа Сергея Павловича Лукницкого. Много путешествовала по странам Мира. Автор ряда полемических статей по правовым вопросам нашей собачьей жизни. Четверо собственных детей, и один приёмный — котёнок (ныне кошка Люська) говорят о её не зря прожитой жизни. Часто улыбается, всегда оптимистична, всегда в форме.
Я, скажу Вам честно — устал.
Сказочник, как оказалось и проверено жизнью — не прислуга. Хотя наверное и прислуга умеет рассказывать сказки.
И всё-таки, — сказочник — человек особой нравственности. Но меня утешает тот непреложный факт, что я не человек, а что касается нравственности — пусть обо мне судят другие.
Вы знаете, кого сам Аллах признал сказочником? Не знаете, так послушайте.
Жил да был в бедном городе бедный мальчик. У этого бедного мальчика была бедная мама. И эта бедная мама жарила замечательно вкусные лепёшки на кунжутном масле, что бы мальчик продавал бы их, и им было бы на что прокормиться и выжить. О видеомагнитофонах и телевизорах «Supra» они и не мечтали.
А зря. Может быть именно этому мальчику и следовало было иметь такой магнитофон и телевизор.
Как бы то ни было. Мальчик, который всю ночь смотрел какой-то нехороший для нашей идеологии фильм, утром был готов к тому, чтобы отправиться на рынок — продавать пирожки, изготовленные его мамой — замечательно вкусные — приготовленные на кунжутном масле.
И отправился продавать.
А дальше вы уже, конечно, все знаете. Он продал пирожки. Он собрался было идти домой, но, встретив знакомую девочку, заговорился с ней допоздна, устал, и заснул, прикрыв свою сумку руками. А в сумке, надо Вам напомнить хранились деньги, вырученные за продажу пирожков, пожаренных на кунжутном масле.
Проговорив с понравившейся ему девочкой (а девочка эта была фея — потому что все девочки, которые нам нравятся — феи), он и не заметил, как уже было говорено, что уснул.
Во сне произошла с ним неприятность. Когда он проснулся, то обнаружил, что из сумки, с которой он ходил на базар продавать пирожки, пожаренные на кунжутном масле, пропали вырученные за продажу этих пирожков деньги.
Мальчишка был умный, но был всего лишь мальчишка. Не делая пока ещё трагедии из произошедшего, он пошёл к мудрецу и рассказал ему о случившемся. Мудрец выслушал, отправился с мальчиком к своему другу судье (а детям хорошо бы знать, что мудрец только тогда чувствует себя сильным, когда у него друг — судья), и тот назначил всем жителям города подходить и бросать монеты в чан с горячей водой.
Как конечно понимает читатель: судья зная, что украденные у мальчика деньги лежали в корзине, и замарались от кунжутного масла, и потому ждал, что жирное пятно всплывёт в тёплой воде и изобличит вора.
Вот уже все население города прошло, бросая монеты в чан, а пятно все не всплывало.
И тогда последний, а им был сказочник, понял, что вор оказался умнее и исчез из города, прихватив с собой деньги. И тогда он вымазал свою собственную монету кунжутным маслом и бросил её в воду.
Конечно немедленно всплыло пятно, и сказочник был счастлив, что судья приказал вернуть деньги мальчику. Мальчик взял деньги, он видел, что они не вымазаны кунжутным маслом, но он был всего лишь мальчик, и с компромиссами ещё не встречался. Не все ли равно откуда появились деньги.
Этот мальчик никогда не станет сказочником и не подарит радости людям…
Сказочника же — высекли. Но он не чувствовал себя обиженным, знал, что, если не посечь, ничего и не напишешь.
Шучу, шучу. И не так уж это безобидно. В предыдущей действительности писатели шутками раскачали государственный строй.
Почему литература в России самая великая на свете? Потому что писателей на Руси Великой бесконечно секут как собак.
Потому собаки тоже иногда садятся за письменный стол. А впрочем всякая собака это по-своему просто заколдованный человек.
Я все что хотел написать в своей собачьей жизни — написал, и все это только для того, чтобы вы, мои маленькие друзья, были бы хорошими и творческими людьми.
Ведь действительность обретает смысл и существование лишь в соприкосновении с художником… как страшно быть неписателем. Каким непереносимым должно быть страдание нетворческих людей. Ведь их страдание окончательно, страдание «в чистом виде», страдание безысходное и бессмысленное… Как страшно все бытие непишущего человека. Каждый его поступок, жест, ощущение… каждое большое или маленькое действие в самом деле исчерпывает свою куцую жизнь, без всякой надежды продлиться в вечности. — Так говорил Нагибин… Он воспитал много собак.
Никогда не огорчайтесь, если иногда вам тоже достанется по попке. Счастья вам и любви.
Сегодня я оставляю перо к радости моей очаровательной Козетты и постараюсь быть просто собакой… Ведь я не писатель, а лицо занимающееся литературой, и садился-то я за письменный стол тогда, когда не мог найти в библиотеке книгу, которую хотел бы прочитать под настроение. …постарайтесь мне присниться… и я покажу вам часы, подаренные мне на прощание Вирусом так похожим на Чёрный Квадрат Малевича. Они показывают не время, а пространство.
И в этом их искренность…
Переделкино—Карловы-Вары — Анталия, 1997— 2000 гг.
Собачка ШТУЧКА воспитывалась в семье доктора наук, профессора права, писателя, социолога и географа Сергея Павловича Лукницкого. Много путешествовала по странам Мира. Автор ряда полемических статей по правовым вопросам нашей собачьей жизни. Четверо собственных детей, и один приёмный — котёнок (ныне кошка Люська) говорят о её не зря прожитой жизни. Часто улыбается, всегда оптимистична, всегда в форме.