- Учтите, нашу договоренность мы оформим юридически по всем правилам. Документы я перешлю верным людям, и, если вы попытаетесь меня надуть или со мной что-нибудь случится, все дело немедленно попадет в прессу.
- Сударыня! - возмущенно запротестовал глава фацнстов. Он даже выставил ладони, будто преграждая путь таким несусветным предположениям. - Сударыня, за кого вы нас принимаете! Наши общие идеалы!..
- Не тарахтите, Эдди, - деловито оборвала вдова. - Я хорошо знаю, почем нынче идеалы... Так вот, милейший, что вам известно о золотом запасе третьего рейха?
Эдди уставился на невозмутимо курившую вдову.
- Любезная фрау, об этом даже дети знают, - после небольшой паузы проговорил он. - Еще в сорок пятом наше золото сперли американцы! Шахта "Кайзер-рода" в Тюрингии...
- И вы думаете, это все, что у нас было? Фаци номер один вздрогнул. В этом вопросе вдовы он вдруг отчетливо услышал эхо догадок, которые долгие годы глодали его самого и ближайших сподвижников.
- Вам что-нибудь известно? - осторожно спросил фюрер.
Фрау Икс молчала.
- Если речь идет о таких суммах... - Эдди не выдержал и повысил голос. Извините, сударыня, но это грабеж! Полпроцента - самое большее!
Вдова с треском захлопнула свою сумочку, где лежал заветный конверт, и поднялась, сделав вид, что собирается уходить.
- А ведь есть и другие заинтересованные лица, - как бы про себя заметила она. - У меня много друзей не только в Европе.
- Вы в самом деле жена своего мужа! - в сердцах выпалил Эдди и приглашающе похлопал по пыльному креслу. - Садитесь. Давайте говорить серьезно.
Фрау Икс не заставила себя упрашивать. Она снова уселась и беззаботно бросила свою сумочку на низкий столик, стоявший поодаль. Политик покосился на этот элегантный бочонок черной кожи.
- Напрасно вы смотрите, милейший, - усмехнулась старуха. - Бумажка вам ничего не даст. Картину, о которой там идет речь, знаю только я. Нужен каталог. Разгадка в нем - я уверена... Я достаточно ясно излагаю?
Эдди кивнул и потер виски. Теперь его растерянная физиономия не оставляла никаких сомнений: он не ждал подобного разговора и не был готов к нему.
- Начать такое дело без шифра может только идиот. - Вдова покрутила пальцем у собственного лба. - Но начнем мы не с шифра. Мы начнем с договора. Я пришлю своего адвоката в удобное для вас время. Тем более что нынче оно работает на вас.
Госпожа Икс показала на окно, сквозь которое хорошо была видна каланча штаб-квартиры фацистов с ослепительной надписью на крыше.
- Ну и школа у вас, сударыня! - не без удовольствия отметил Эдди, уважительно разглядывая даму в скромном черном туалете, приличествовавшем важному разговору в память великого человека. - Правильно дед говорил: девушка - это бутон, женщина - это шипы и только дама - это настоящая роза... Разрешите поцеловать вашу руку?
- Вы можете поцеловать мне щеку, - предложила старуха и шустро подставила новому фюреру свое дряблое нарумяненное лицо...
ГЛАВА 5,
повествующая о том, как господин Гуго-Шакал вставал с четверенек
Бывший студент по прозвищу "Шакал" в свободное время старался думать. Его все еще одолевало беспокойство. Ему казалось, что фирма "Дженерал арт" функционировала настолько нагло, что самым грубым образом нарушала элементарные, принятые в цивилизованной Европе приличия, когда преступник скрывается, а детектив его ищет.
Мистер Джек не прятался, а, наоборот, охотно давал интервью, помещая огромные объявления в журналах, устраивал шумные аукционы-лотереи, на которых разыгрывались ценные произведения искусства. Шеф на удивление равнодушно относился к полиции. Похоже было, что дома у него полицейские и гангстеры жили единой дружной семьей. Но Шакал превосходно знал, что европейская полиция пока еще придерживалась патриархальных нравов. Время от времени стражи порядка любили проводить помпезные операции с непременным треском в газетах, затяжными судебными процессами, выступлениями по телевидению выдающихся обвиняемых. Все это надежно поддерживало престиж полицейских учреждений, а заодно создавало широкую популярность гражданам, преступившим закон. И те и другие были довольны.
Однако перспектива занять место на скамье подсудимых не радовала недоучившегося студента. Не имея пока еще прочного положения в обществе, он, естественно, не мог себе этого позволить. И поэтому настойчиво размышлял, как удовлетворить аппетит Кривого Джека с наименьшим риском для себя самого. В конце концов идея созрела.
Улучив момент, когда у хозяина никого не было, Шакал робко скользнул в его кабинет. Элегантная ледяная Китти, в которой теперь было трудно узнать смазливую девчонку из бара "Мольберт", и не заметила, как он прошмыгнул мимо ее столика, сторожившего дверь кабинета.
Единственное око мистера Джека вопросительно вперлось в незваного посетителя.
- Шеф, есть рационализаторское предложение, - скороговоркой сообщил молодой деятель. - Я раздобыл старика, который превосходно подделывает полотна. Производственная площадь, сырье и оборудование имеются...
- "Дженерал арт" имеет дело только с подлинниками, - сухо прервал хозяин, и интерес, мелькнувший было в его глазу, погас.
- Шеф, дело не в этом! - Больше всего Шакал боялся, что, не дослушав, мистер Джек выставит его из кабинета. - По-моему, "Дженерал арт" незаслуженно игнорирует частные коллекции. Обслуживая только государственные музеи, наша фирма постоянно подогревает интерес у Интерпола...
При упоминании международной полиции глаз хозяина снова ожил, и рационализатор продолжал более уверенно:
- По моему запросу институт социологических изысканий провел ряд исследований. Оказалось, что только ноль и четыре десятых процента владельцев систематически любуются принадлежащими им полотнами. Остальные девяносто девять и шесть десятых вспоминают о своих ценностях либо в случае прихода гостей, либо решив продать тот или иной шедевр... Счет института - тысяча двадцать четыре марки...
Шакал замолчал, ожидая приговора. Глаз мистера Джека разъяснил, что сумма пустяковая и потрачена, по всей вероятности, не без пользы. Теперь уже глава фирмы внимательно слушал.
- Учитывая, что человеку свойственно по малейшему пустяку тотчас вызывать полицию, я предлагаю более безопасный для фирмы вариант. Намечается интересующий нас объект. Заготавливается копия, более или менее схожая с оригиналом. Производится подмена. Подавляющее большинство наших клиентов, а точнее девяносто девять и шесть десятых процента, обнаружит исчезновение подлинника не сразу, а через какой-то срок. Полицейским, приглашенным на следующий день или даже через неделю, не остается ничего другого, как развести руками. Удобно, выгодно, надежно. Прошу разрешения самостоятельно произвести эксперимент...
И вдруг Кривой Джек улыбнулся! Нет, разумеется, плотная щель его рта не шевельнулась. Просто в сером глазу явственно показалась улыбка и постепенно растаяла.
- Садитесь, господин Гуго, - произнес он. Победа англичан при Ватерлоо, понятно, не могла идти ни в какое сравнение с победой, только что одержанной молодым господином, которого родители нарекли именем Гуго, а приятели называли Шакалом. Со дня знакомства в баре "Мольберт" он еще ни разу не решался сесть в присутствии хозяина.
Кривой Джек молча и долго думал. Казалось, он совсем забыл о своем сотруднике, неподвижно примостившемся на краешке стула. Ликуя, Гуго-Шакал старался не сопеть и не двигаться. А хозяин, наоборот, вел себя шумно - он вздыхал, крутился в кресле, вставал и, наконец, посмотрел на дверь. Как Китти узнала, что именно в этот момент понадобилась шефу, для Гуго навсегда осталось загадкой. Заглянув в кабинет, она выслушала короткое приказание:
- Рабочее совещание!
Быстро, один за другим начали приходить руководители фирмы. Разного возраста, разной внешности, с разными прическами и в разных пиджаках, тем не менее они были схожи в одном - все озабочены и деловиты. Один принес с собой кипу бумаг и продолжал их просматривать. Другой совершенно откровенно показал хозяину на свои часы и даже постучал ногтем по циферблату, давая понять, что у него нет времени на пустые разговоры.
- Придется ждать всех, - объяснил мистер Джек, не проявив никакого негодования по поводу такой неслыханной, как показалось Гуго, дерзости.
Устав волноваться, деятель, проявивший инициативу, принялся разглядывать кабинет хозяина. Просторный, с окном от пола до потолка, со стенами, прикрытыми дубовыми панелями, с большим зеленым прямоугольником ковра, он казался пустоватым и, наверное, ничем не отличался от кабинета директора банка или президента промышленной корпорации. На стене висел большой портрет главы республики, по-отечески взиравшего на посетителей.
- Коллеги, - вдруг негромко произнес хозяин, и Гуго моментально превратился в одно огромное ухо. - Мы мало работаем с молодежью. Надо растить кадры. Сегодня молодой энергичный сотрудник фирмы обратил мое внимание на небезынтересный аспект в нашей производственной деятельности. Мы строили всю систему с учетом быстрой эвакуации к моменту, когда в руках Интерпола соберутся все козырные карты. Теперь, пожалуй, можно ориентировать фирму на более длительное существование. А значит, и на большую прибыль. Прошу всех вас выслушать и оценить...
Гуго даже не подозревал, что хозяин умеет говорить так длинно и так красиво. И тут он услышал собственный голос, звучавший из скрытого динамика. Капитаны фирмы "Дженерал арт" самым внимательным образом прослушали весь разговор, записанный на пленку.
Когда шипение динамика смолкло, хозяин добавил:
- Итак, после каждой операции мы сами себе сажали на хвост полицию. Я слушаю вас, господа.
Говорили все кратко и предельно ясно. Начали с экономики. Были подсчитаны прямые и косвенные расходы, возникавшие при обычном методе работ. Оказалось, основные затраты уходили на подготовку кадров, систематически выбывавших по случаю внезапной кончины или судебных приговоров на длительные сроки. Немало стоил нейтралитет полиции. Драли адвокаты и государственные чиновники. Уйму денег съедала внештатная агентура на местах, нанимавшаяся для выполнения конкретных заданий.
Считали так тщательно, что Гуго быстро запутался. Он никак не мог сообразить, выгодно его предложение или нет: квалифицированные подделки тоже были дороги.
Наконец в кабинете появилась Китти с большим блокнотом в руках, и хозяин медленно, то и дело задумываясь, начал диктовать приказ:
- ...Вариант "Дубль" ввести, не останавливая производство на перестройку. Задел подготовленных операций осуществить. Производство дублей организовать в два приема: первая стадия - сеть художников-надомников со строгой специализацией (Рембрандт, Ренуар, Рубенс и так далее); вторая стадия современная технология, исключающая ручной труд и предусматривающая разные способы - масло, акварель, карандаш и т. п. Срок - не более трех месяцев...
Тут руководитель научного отдела - моложавый японец в темных очках вежливо, но весьма настойчиво запротестовал:
- Шеф, наука еще не знает надежного и дешевого метода изготовления высококачественных подделок картин, поэтому такой небольшой срок и новизна изысканий...
- А зачем нам качество? - удивился мистер Джек. - Одно дело - копия, которую вы хотите выдать за подлинник. Это дело тонкое. Нам нужно другое дешевизна, быстрота. Изготовьте картину хоть на бумаге, но так, чтобы она была неотличима на расстоянии хотя бы полутора метров.
- При одном и том же освещении! - вставил японец.
Хозяин согласился и вернулся к тексту приказа:
- ...Информационному отделу немедленно приступить к изучению наиболее обещающих частных коллекций.
Отделу техники безопасности предлагалось продумать охрану и эвакуацию персонала, устранение возможных свидетелей, алиби...
Оперативному отделу поручалось в течение недели представить на утверждение новые типовые условия проведения операций...
- Но смотрите, никакого талмудизма! - предупредил Кривой Джек.
Седой начальник оперативного отдела понимающе кивнул.
- Сковывать инициативу на местах не будем, - пообещал он.
У Гуго-Шакала восторженно кружилась голова. Его предложение, сорок минут назад казавшееся туманным экспериментом, вдруг прямо на глазах превратилось в простую надежную схему. В конце совещания, когда все уже поднялись со своих мест, хозяин неожиданно обратился к нему:
- Мы ценим мыслящих молодых людей. Премия - пять тысяч марок. Будете учиться в школе руководящих кадров.
Мыслящий молодой господин вскочил и, преданно уставившись на самого великого человека, которого когда-либо знал, поклялся настойчиво овладевать знаниями.
ГЛАВА 6,
о том, как коварный Ван-Гог чуть было не подложил контрразведке свинью
Лейтенант фон Наин не понимал, что служит в учреждении, где каждая муха последовательно доводится до размера слона. Это обеспечивалось удивительно простой системой. Над любым лейтенантом возвышалась стройная пирамида из вышестоящих чинов - капитанов, полковников, генералов, вплоть до самого начальника контрразведки, находившегося на самой вершине. Поэтому когда какой-нибудь лейтенант высказывал свои соображения одним лишь словом, то обер-лейтенант в соответствии со званием произносил уже целую фразу, капитан абзац и так далее... В итоге получался солидный доклад, снабженный грифом "совершенно секретно"...
Тучи, собравшиеся над легкомысленной головой юного лейтенанта, показались ему безобидными облачками. Он совершенно не оценил и даже не прочитал до конца фельетон, появившийся в листке Союза будущих фронтовиков "Крест солдату". В фельетоне был довольно хлестко описан молодой повеса - сотрудник контрразведки, теряющий где попало важные документы.
Опытные работники отдела "Е" насторожились...
И не напрасно: следующим утром "Газета нации" - основная газета ФНП поместила на первой полосе три колонки, в которых прозрачно ставился под сомнение ореол мудрости и глубокомыслия, которым окружило себя одно из подразделений разведывательных органов. Обращалось внимание на поверхностный подбор кадров, на небрежное хранение документации. Высказывались даже туманные пожелания усилить конституционный контроль за деятельностью секретных учреждений!
А в довершение всего чуть ли не через полчаса после выхода газеты радиостанция "Национальная волна" передала какое-то смутное сообщение, перекликавшееся со статьей.
Мюнхаузен забеспокоился всерьез.
Еще через час начались звонки сверху. Руководители всех рангов теребили начальника отдела "Е", но он и сам пока еще не мог понять, откуда подул ветер. В полдень генерала пригласил к себе статс-секретарь. Мюнхаузен вернулся в сквернейшем настроении. Собрав руководящих сотрудников отдела, он рассказал, что получил хорошую взбучку: оказывается, статс-секретарь, едва успев проснуться, -подвергся телефонной атаке целого ряда общественных деятелей, включая даже нескольких депутатов.
Политические симпатии скандалистов не оставляли никаких сомнений: ветер дул со стороны Национальной партии Фатерланда. Никто в ведомстве не понимал, чего хотят фаци. Они намекали на какой-то таинственный документ, имеющий чрезвычайно важное научное и историческое значение.
Отдел "Е" охватила легкая паника. С другого этажа незаметно приполз слух о возможной отставке Мюнхаузена. Большинство сотрудников, бросив работу, сплетничало. Некоторые, наиболее нервные, принялись обзванивать влиятельных знакомых, на всякий случай подыскивая другую службу. Воспользовавшись обстановкой, беспечный лейтенант фон Наин и Лотта просидели в контине часа полтора вместо положенного на обед получаса.
Все встало на свои места, когда наконец к вечеру пришел запрос из суда. Судья Асманн сообщал об исчезновении из архива господина Икса приложения 13-В к тому четвертому. Придавая большое значение строгому соблюдению разъяснении Имперского суда о порядке хранения архивных документов и правилах выдачи их, а также опираясь на судебные прецеденты, имевшие место в 1867 и в 1903 годах, судья Асманн просил незамедлительно представить в его распоряжение указанное приложение 13-В к тому четвертому и сообщал о своем искреннем почтении.
Начальник контрразведки, узнав причину шумихи, позвонил председателю ФНП и ласково пожурил его за излишнюю горячность.
- Можно ли так пугать старых друзей! - Самый главный контрразведчик настороженно смеялся в телефонную трубку и свирепо сверлил глазами вытянувшегося перед ним Мюнхаузена. - Ну, разумеется, старина! Вопрос будет решен в течение часа.
Затем Мюнхаузен полчаса орал на лейтенанта фон Наина. Он не только орал, он даже топал ногами. В кабинете начальника отдела "Е" сверкали молнии. Но пахло во время этой грозы не озоном, а позорным увольнением: фон Наин в конце концов уразумел, насколько опасно раздражать фацистов.
Минуты за три до того, как Мюнхаузен в изнеможении перестал кричать, лейтенант, как ему показалось, придумал более или менее сносное оправдание.
- Куда ты девал этот дурацкий альбом?.. Эхо генеральского баса стихло, и фон Наин наконец получил возможность открыть рот.
- Мой генерал, каталог находится на экспертизе! - дребезжащим тенорком доложил он. - В нем оказался подозрительный Ван-Гог!..
Мюнхаузен озадаченно переглянулся с другими ответственными сотрудниками отдела "Е", собравшимися в его кабинете.
- Господа, я думаю, это самый уникальный болван, когда-либо служивший в контрразведке! - показав на фон Наина, торжественно объявил начальник отдела. - Ему следует поставить бронзовый памятник во дворе нашего ведомства!.. Затем он снова перешел на крик: - Чтоб через четверть часа каталог был на моем столе!..
Контрразведчик-неудачник не помнил, как добрался до дома очаровательной переводчицы. Нетерпеливо прыгая в старчески кряхтевшем лифте, он старался прогнать мрачное предчувствие: сейчас выяснится, что папаша Шмидт по рассеянности оставил этот проклятый альбом в трамвайном вагоне или в кафе...
Наконец лифт доплелся до шестого этажа, и юнец очутился перед дверью с потемневшей медной табличкой. Прежде чем нажать кнопку звонка, он помедлил секунду, набираясь мужества.
Дверь открыла Лотта.
- Я пропал, Лотхен! - захлебываясь, с порога выкрикнул фон Наин. - Ван-Гог - убийца! Прохвост он, этот Ван-Гог!
Девушка изумилась:
- Откуда вы узнали, что проиграли пари? И можно ли так огорчаться?
Рыжий лейтенант неожиданно всхлипнул, и юная любительница живописи вдруг его обняла и шепнула:
- Дурачок, пусть это и не Ван-Гог, все равно я тебя поцелую...
Профессор Шмидт сидел за своим столом. Перед ним белел плотный снежный лист бумаги, в правом верхнем углу которого аккуратным каллиграфическим почерком было написано: "Уважаемому господину фон Наину".
Старый художник терпеть не мог шариковых ручек, фломастеров и прочей современной чепухи. Он пользовался добротной деревянной ручкой с надежным, уютно поскрипывавшим пером. Обмакнув перо в чернильницу, представлявшую собой дырку в голове бронзового амура (французское литье середины XVIII века), профессор продолжал писать...
"Уважаемый господин, работы великого мастера являются подлинными сокровищами в кладовой мировой цивилизации. Поэтому мне весьма понятен Ваш искренний интерес к неизвестной картине Ван-Гога, с репродукцией которой Вы так любезно меня познакомили. Я бы и сам, обнаружив следы произведения Ван-Гога, о существовании которого дотоле не знали квалифицированные знатоки живописи..."
Что бы в этом случае предпринял папаша Шмидт, осталось невыясненным, так как с кончика пера сорвалась большая клякса. Недовольно заворчав, старик потянулся за новым листом. Но тут, услышав какие-то странные звуки, доносившиеся из коридора, он снова оторвался от письма господину фон Наину. Выглянув из комнаты, профессор не сразу сообразил, чем занята его дочь. Наконец, уяснив, что Лотта целуется с незнакомым рыжим парнем, профессор Шмидт схватился за дверной косяк.
- Лотта!
- Папа, это лейтенант фон Наин, который интересовался пейзажем Ван-Гога, как ни в чем не бывало объяснила девица. - Познакомься, пожалуйста.
Профессор знакомиться не стал.
- Передай лейтенанту фон Наину, которого ранее интересовал Ван-Гог, а теперь интересует моя дочь, - сухо объявил старик, - что порядочные люди, чтобы сорвать поцелуй глупой девчонки, не станут выдавать мазню фюрера третьей империи за творения великого мастера!
- Он ничего не выдавал! - попыталась вступиться Лотта.
Но папаша Шмидт, не слушая, раздраженно хлопнул дверью.
Обратный путь показался молодому контрразведчику значительно короче. К Мюнхаузену лейтенант вбежал в приподнятом настроении. После объятий Лотты плевать он хотел на весь отдел "Е" вместе с самим генералом.
- Что с вами, фон Наин? - Начальник отдела удив' ленно привстал.
- Ничего особенного, - объявил лейтенант и показал каталог. - Я был у своего эксперта и забрал, как вы приказали, этот альбомчик.
- Что же сказал ваш эксперт? - ехидно спросил генерал.
Он ожидал, что после его вопроса, насквозь пропитанного сарказмом, лейтенант заживо сгорит со стыда. Но фон Наин, так и не одолевший всех оттенков генеральского тона, бесхитростно принялся объяснять:
- Мой эксперт сказал, что любой дурак отличит мазню Адольфа Гитлера от произведений знаменитого Ван-Гога...
Лицо Мюнхаузена стало наливаться нездоровым фиолетовым цветом. Лейтенант замолчал, поняв, что опять что-то вышло некстати. Но было уже поздно.
- Вот что!.. Вот что, господин фон Наин! - шипел генерал, и сотрудники отдела, сгрудившиеся у стола, поспешно отводили глаза, стараясь не глядеть на своего начальника, которого, казалось, вот-вот хватит удар. - Несмотря на уважение, которое я питал к вашей семье!.. Ваш отзыв о работах фюрера!.. Человека, одно имя которого...
Не договорив, Мюнхаузен шумно втянул воздух и вдруг рявкнул так, что жалобно дрогнули стекла:
- Вон отсюда, щенок! Чтоб запаха твоего здесь не было!
Фон Наин вывалился за дверь. Мелкие чины, подслушивавшие в приемной, разбежались, как мыши. Такого давно не видывали молчаливые коридоры контрразведки!
Рыжий лейтенант не успел еще пройти и нескольких шагов, как Мюнхаузен выскочил вслед за ним.
- Лейтенант, прошу ко мне1
Вконец растерявшийся юнец послушно повернул обратно.
- Что вы там говорили о Ван-Гоге? - деловито спросил Мюнхаузен, когда незадачливый контрразведчик вернулся. Сгоряча генерал, по-видимому, пропустил мимо ушей сущность исследований рыжего лейтенанта.
У фон Наина хватило ума при рассказе опустить условия пари, которое он заключил с длинноногой переводчицей отдела "А". Он вовсе не хотел подводить Лотту. Как ни странно, но от этого вдруг вся история, с точки зрения разведывательных органов, стала весьма многозначительной.
...Выходило, что молодой эрудированный сотрудник отдела "Е", выполняя заурядное поручение, обратил внимание на деталь, которую пропустили опытнейшие работники других отделов, ранее неоднократно знакомившиеся с архивом бывшего рейхсминистра. Этот сотрудник обнаружил в каталоге господина Икса репродукцию неизвестной картины Ван-Гога, что само по себе уже было похвально: общеизвестно, как дорого ценятся произведения этого мастера живописи.
Но подающий надежды сотрудник отдела "Е", хорошо разбираясь в изобразительном искусстве, был удивлен необычайной манерой художника. Понимая, что подделки работ Ван-Гога распространены не меньше, чем подлинники, он провел глубокое изучение и установил, что в каталоге, принадлежавшем лицу, внесшему большой вклад в историю государства и в дело развития идей национального самовыражения, за подписью Ван-Гога приводится одна из работ самого Адольфа Гитлера! Учитывая, какие баснословные суммы предлагают за его картины любители редкостей, разделяющие политические убеждения этого государственного деятеля, можно понять значение открытия лейтенанта фон Наина.
Однако аналитический ум молодого контрразведчика, проявившего себя безупречной службой в отделе "Е" и показавшего при этом несомненные профессиональные способности, позволил прийти к главному выводу.
Коллекция, описанная в каталоге, обслуживалась целой группой виднейших специалистов. Весьма сомнительно, чтобы такие крупные знатоки могли допустить при подготовке и выпуске издания столь вопиющую неточность. Учитывая также, что каталог был отпечатан всего лишь в единственном экземпляре и предназначался для лица, отличавшегося своей высокой требовательностью и склонностью к неукоснительному соблюдению порядка и дисциплины, совершенно исключается возможность опечатки. Следовательно...
Лица руководящих деятелей отдела "Е" были озарены просветлением.
- Следовательно, опечатка не случайна! - поставил точку Мюнхаузен. Он миролюбиво улыбнулся рыжему лейтенанту. - Теперь понятно, почему фаци подняли такой вой. Не так ли, мой юный друг?
Начальники наперебой стали втягивать фон Наина в разговор. Всем было несколько неловко, что шишки так поспешно и, выходит, незаслуженно свалились на его рыжую голову. Но лейтенант по малолетству и по отсутствию длительного опыта службы в столь поворотливом учреждении не умел еще так быстро приспосабливаться к перемене погоды. Он стоял набычившись, угрюмо уставившись в угол, не очень понимая, куда это опять клонит начальство. И Мюнхаузен быстро нашел выход:
- Вот что, мой юный друг, даю вам день отпуска. Возвращайтесь-ка к своему эксперту... Только предварительно сотрите с лица губную помаду. У нас в таком виде еще можно ходить: мы ко всему привыкли. А уж на улице неудобно...
- Сударыня! - возмущенно запротестовал глава фацнстов. Он даже выставил ладони, будто преграждая путь таким несусветным предположениям. - Сударыня, за кого вы нас принимаете! Наши общие идеалы!..
- Не тарахтите, Эдди, - деловито оборвала вдова. - Я хорошо знаю, почем нынче идеалы... Так вот, милейший, что вам известно о золотом запасе третьего рейха?
Эдди уставился на невозмутимо курившую вдову.
- Любезная фрау, об этом даже дети знают, - после небольшой паузы проговорил он. - Еще в сорок пятом наше золото сперли американцы! Шахта "Кайзер-рода" в Тюрингии...
- И вы думаете, это все, что у нас было? Фаци номер один вздрогнул. В этом вопросе вдовы он вдруг отчетливо услышал эхо догадок, которые долгие годы глодали его самого и ближайших сподвижников.
- Вам что-нибудь известно? - осторожно спросил фюрер.
Фрау Икс молчала.
- Если речь идет о таких суммах... - Эдди не выдержал и повысил голос. Извините, сударыня, но это грабеж! Полпроцента - самое большее!
Вдова с треском захлопнула свою сумочку, где лежал заветный конверт, и поднялась, сделав вид, что собирается уходить.
- А ведь есть и другие заинтересованные лица, - как бы про себя заметила она. - У меня много друзей не только в Европе.
- Вы в самом деле жена своего мужа! - в сердцах выпалил Эдди и приглашающе похлопал по пыльному креслу. - Садитесь. Давайте говорить серьезно.
Фрау Икс не заставила себя упрашивать. Она снова уселась и беззаботно бросила свою сумочку на низкий столик, стоявший поодаль. Политик покосился на этот элегантный бочонок черной кожи.
- Напрасно вы смотрите, милейший, - усмехнулась старуха. - Бумажка вам ничего не даст. Картину, о которой там идет речь, знаю только я. Нужен каталог. Разгадка в нем - я уверена... Я достаточно ясно излагаю?
Эдди кивнул и потер виски. Теперь его растерянная физиономия не оставляла никаких сомнений: он не ждал подобного разговора и не был готов к нему.
- Начать такое дело без шифра может только идиот. - Вдова покрутила пальцем у собственного лба. - Но начнем мы не с шифра. Мы начнем с договора. Я пришлю своего адвоката в удобное для вас время. Тем более что нынче оно работает на вас.
Госпожа Икс показала на окно, сквозь которое хорошо была видна каланча штаб-квартиры фацистов с ослепительной надписью на крыше.
- Ну и школа у вас, сударыня! - не без удовольствия отметил Эдди, уважительно разглядывая даму в скромном черном туалете, приличествовавшем важному разговору в память великого человека. - Правильно дед говорил: девушка - это бутон, женщина - это шипы и только дама - это настоящая роза... Разрешите поцеловать вашу руку?
- Вы можете поцеловать мне щеку, - предложила старуха и шустро подставила новому фюреру свое дряблое нарумяненное лицо...
ГЛАВА 5,
повествующая о том, как господин Гуго-Шакал вставал с четверенек
Бывший студент по прозвищу "Шакал" в свободное время старался думать. Его все еще одолевало беспокойство. Ему казалось, что фирма "Дженерал арт" функционировала настолько нагло, что самым грубым образом нарушала элементарные, принятые в цивилизованной Европе приличия, когда преступник скрывается, а детектив его ищет.
Мистер Джек не прятался, а, наоборот, охотно давал интервью, помещая огромные объявления в журналах, устраивал шумные аукционы-лотереи, на которых разыгрывались ценные произведения искусства. Шеф на удивление равнодушно относился к полиции. Похоже было, что дома у него полицейские и гангстеры жили единой дружной семьей. Но Шакал превосходно знал, что европейская полиция пока еще придерживалась патриархальных нравов. Время от времени стражи порядка любили проводить помпезные операции с непременным треском в газетах, затяжными судебными процессами, выступлениями по телевидению выдающихся обвиняемых. Все это надежно поддерживало престиж полицейских учреждений, а заодно создавало широкую популярность гражданам, преступившим закон. И те и другие были довольны.
Однако перспектива занять место на скамье подсудимых не радовала недоучившегося студента. Не имея пока еще прочного положения в обществе, он, естественно, не мог себе этого позволить. И поэтому настойчиво размышлял, как удовлетворить аппетит Кривого Джека с наименьшим риском для себя самого. В конце концов идея созрела.
Улучив момент, когда у хозяина никого не было, Шакал робко скользнул в его кабинет. Элегантная ледяная Китти, в которой теперь было трудно узнать смазливую девчонку из бара "Мольберт", и не заметила, как он прошмыгнул мимо ее столика, сторожившего дверь кабинета.
Единственное око мистера Джека вопросительно вперлось в незваного посетителя.
- Шеф, есть рационализаторское предложение, - скороговоркой сообщил молодой деятель. - Я раздобыл старика, который превосходно подделывает полотна. Производственная площадь, сырье и оборудование имеются...
- "Дженерал арт" имеет дело только с подлинниками, - сухо прервал хозяин, и интерес, мелькнувший было в его глазу, погас.
- Шеф, дело не в этом! - Больше всего Шакал боялся, что, не дослушав, мистер Джек выставит его из кабинета. - По-моему, "Дженерал арт" незаслуженно игнорирует частные коллекции. Обслуживая только государственные музеи, наша фирма постоянно подогревает интерес у Интерпола...
При упоминании международной полиции глаз хозяина снова ожил, и рационализатор продолжал более уверенно:
- По моему запросу институт социологических изысканий провел ряд исследований. Оказалось, что только ноль и четыре десятых процента владельцев систематически любуются принадлежащими им полотнами. Остальные девяносто девять и шесть десятых вспоминают о своих ценностях либо в случае прихода гостей, либо решив продать тот или иной шедевр... Счет института - тысяча двадцать четыре марки...
Шакал замолчал, ожидая приговора. Глаз мистера Джека разъяснил, что сумма пустяковая и потрачена, по всей вероятности, не без пользы. Теперь уже глава фирмы внимательно слушал.
- Учитывая, что человеку свойственно по малейшему пустяку тотчас вызывать полицию, я предлагаю более безопасный для фирмы вариант. Намечается интересующий нас объект. Заготавливается копия, более или менее схожая с оригиналом. Производится подмена. Подавляющее большинство наших клиентов, а точнее девяносто девять и шесть десятых процента, обнаружит исчезновение подлинника не сразу, а через какой-то срок. Полицейским, приглашенным на следующий день или даже через неделю, не остается ничего другого, как развести руками. Удобно, выгодно, надежно. Прошу разрешения самостоятельно произвести эксперимент...
И вдруг Кривой Джек улыбнулся! Нет, разумеется, плотная щель его рта не шевельнулась. Просто в сером глазу явственно показалась улыбка и постепенно растаяла.
- Садитесь, господин Гуго, - произнес он. Победа англичан при Ватерлоо, понятно, не могла идти ни в какое сравнение с победой, только что одержанной молодым господином, которого родители нарекли именем Гуго, а приятели называли Шакалом. Со дня знакомства в баре "Мольберт" он еще ни разу не решался сесть в присутствии хозяина.
Кривой Джек молча и долго думал. Казалось, он совсем забыл о своем сотруднике, неподвижно примостившемся на краешке стула. Ликуя, Гуго-Шакал старался не сопеть и не двигаться. А хозяин, наоборот, вел себя шумно - он вздыхал, крутился в кресле, вставал и, наконец, посмотрел на дверь. Как Китти узнала, что именно в этот момент понадобилась шефу, для Гуго навсегда осталось загадкой. Заглянув в кабинет, она выслушала короткое приказание:
- Рабочее совещание!
Быстро, один за другим начали приходить руководители фирмы. Разного возраста, разной внешности, с разными прическами и в разных пиджаках, тем не менее они были схожи в одном - все озабочены и деловиты. Один принес с собой кипу бумаг и продолжал их просматривать. Другой совершенно откровенно показал хозяину на свои часы и даже постучал ногтем по циферблату, давая понять, что у него нет времени на пустые разговоры.
- Придется ждать всех, - объяснил мистер Джек, не проявив никакого негодования по поводу такой неслыханной, как показалось Гуго, дерзости.
Устав волноваться, деятель, проявивший инициативу, принялся разглядывать кабинет хозяина. Просторный, с окном от пола до потолка, со стенами, прикрытыми дубовыми панелями, с большим зеленым прямоугольником ковра, он казался пустоватым и, наверное, ничем не отличался от кабинета директора банка или президента промышленной корпорации. На стене висел большой портрет главы республики, по-отечески взиравшего на посетителей.
- Коллеги, - вдруг негромко произнес хозяин, и Гуго моментально превратился в одно огромное ухо. - Мы мало работаем с молодежью. Надо растить кадры. Сегодня молодой энергичный сотрудник фирмы обратил мое внимание на небезынтересный аспект в нашей производственной деятельности. Мы строили всю систему с учетом быстрой эвакуации к моменту, когда в руках Интерпола соберутся все козырные карты. Теперь, пожалуй, можно ориентировать фирму на более длительное существование. А значит, и на большую прибыль. Прошу всех вас выслушать и оценить...
Гуго даже не подозревал, что хозяин умеет говорить так длинно и так красиво. И тут он услышал собственный голос, звучавший из скрытого динамика. Капитаны фирмы "Дженерал арт" самым внимательным образом прослушали весь разговор, записанный на пленку.
Когда шипение динамика смолкло, хозяин добавил:
- Итак, после каждой операции мы сами себе сажали на хвост полицию. Я слушаю вас, господа.
Говорили все кратко и предельно ясно. Начали с экономики. Были подсчитаны прямые и косвенные расходы, возникавшие при обычном методе работ. Оказалось, основные затраты уходили на подготовку кадров, систематически выбывавших по случаю внезапной кончины или судебных приговоров на длительные сроки. Немало стоил нейтралитет полиции. Драли адвокаты и государственные чиновники. Уйму денег съедала внештатная агентура на местах, нанимавшаяся для выполнения конкретных заданий.
Считали так тщательно, что Гуго быстро запутался. Он никак не мог сообразить, выгодно его предложение или нет: квалифицированные подделки тоже были дороги.
Наконец в кабинете появилась Китти с большим блокнотом в руках, и хозяин медленно, то и дело задумываясь, начал диктовать приказ:
- ...Вариант "Дубль" ввести, не останавливая производство на перестройку. Задел подготовленных операций осуществить. Производство дублей организовать в два приема: первая стадия - сеть художников-надомников со строгой специализацией (Рембрандт, Ренуар, Рубенс и так далее); вторая стадия современная технология, исключающая ручной труд и предусматривающая разные способы - масло, акварель, карандаш и т. п. Срок - не более трех месяцев...
Тут руководитель научного отдела - моложавый японец в темных очках вежливо, но весьма настойчиво запротестовал:
- Шеф, наука еще не знает надежного и дешевого метода изготовления высококачественных подделок картин, поэтому такой небольшой срок и новизна изысканий...
- А зачем нам качество? - удивился мистер Джек. - Одно дело - копия, которую вы хотите выдать за подлинник. Это дело тонкое. Нам нужно другое дешевизна, быстрота. Изготовьте картину хоть на бумаге, но так, чтобы она была неотличима на расстоянии хотя бы полутора метров.
- При одном и том же освещении! - вставил японец.
Хозяин согласился и вернулся к тексту приказа:
- ...Информационному отделу немедленно приступить к изучению наиболее обещающих частных коллекций.
Отделу техники безопасности предлагалось продумать охрану и эвакуацию персонала, устранение возможных свидетелей, алиби...
Оперативному отделу поручалось в течение недели представить на утверждение новые типовые условия проведения операций...
- Но смотрите, никакого талмудизма! - предупредил Кривой Джек.
Седой начальник оперативного отдела понимающе кивнул.
- Сковывать инициативу на местах не будем, - пообещал он.
У Гуго-Шакала восторженно кружилась голова. Его предложение, сорок минут назад казавшееся туманным экспериментом, вдруг прямо на глазах превратилось в простую надежную схему. В конце совещания, когда все уже поднялись со своих мест, хозяин неожиданно обратился к нему:
- Мы ценим мыслящих молодых людей. Премия - пять тысяч марок. Будете учиться в школе руководящих кадров.
Мыслящий молодой господин вскочил и, преданно уставившись на самого великого человека, которого когда-либо знал, поклялся настойчиво овладевать знаниями.
ГЛАВА 6,
о том, как коварный Ван-Гог чуть было не подложил контрразведке свинью
Лейтенант фон Наин не понимал, что служит в учреждении, где каждая муха последовательно доводится до размера слона. Это обеспечивалось удивительно простой системой. Над любым лейтенантом возвышалась стройная пирамида из вышестоящих чинов - капитанов, полковников, генералов, вплоть до самого начальника контрразведки, находившегося на самой вершине. Поэтому когда какой-нибудь лейтенант высказывал свои соображения одним лишь словом, то обер-лейтенант в соответствии со званием произносил уже целую фразу, капитан абзац и так далее... В итоге получался солидный доклад, снабженный грифом "совершенно секретно"...
Тучи, собравшиеся над легкомысленной головой юного лейтенанта, показались ему безобидными облачками. Он совершенно не оценил и даже не прочитал до конца фельетон, появившийся в листке Союза будущих фронтовиков "Крест солдату". В фельетоне был довольно хлестко описан молодой повеса - сотрудник контрразведки, теряющий где попало важные документы.
Опытные работники отдела "Е" насторожились...
И не напрасно: следующим утром "Газета нации" - основная газета ФНП поместила на первой полосе три колонки, в которых прозрачно ставился под сомнение ореол мудрости и глубокомыслия, которым окружило себя одно из подразделений разведывательных органов. Обращалось внимание на поверхностный подбор кадров, на небрежное хранение документации. Высказывались даже туманные пожелания усилить конституционный контроль за деятельностью секретных учреждений!
А в довершение всего чуть ли не через полчаса после выхода газеты радиостанция "Национальная волна" передала какое-то смутное сообщение, перекликавшееся со статьей.
Мюнхаузен забеспокоился всерьез.
Еще через час начались звонки сверху. Руководители всех рангов теребили начальника отдела "Е", но он и сам пока еще не мог понять, откуда подул ветер. В полдень генерала пригласил к себе статс-секретарь. Мюнхаузен вернулся в сквернейшем настроении. Собрав руководящих сотрудников отдела, он рассказал, что получил хорошую взбучку: оказывается, статс-секретарь, едва успев проснуться, -подвергся телефонной атаке целого ряда общественных деятелей, включая даже нескольких депутатов.
Политические симпатии скандалистов не оставляли никаких сомнений: ветер дул со стороны Национальной партии Фатерланда. Никто в ведомстве не понимал, чего хотят фаци. Они намекали на какой-то таинственный документ, имеющий чрезвычайно важное научное и историческое значение.
Отдел "Е" охватила легкая паника. С другого этажа незаметно приполз слух о возможной отставке Мюнхаузена. Большинство сотрудников, бросив работу, сплетничало. Некоторые, наиболее нервные, принялись обзванивать влиятельных знакомых, на всякий случай подыскивая другую службу. Воспользовавшись обстановкой, беспечный лейтенант фон Наин и Лотта просидели в контине часа полтора вместо положенного на обед получаса.
Все встало на свои места, когда наконец к вечеру пришел запрос из суда. Судья Асманн сообщал об исчезновении из архива господина Икса приложения 13-В к тому четвертому. Придавая большое значение строгому соблюдению разъяснении Имперского суда о порядке хранения архивных документов и правилах выдачи их, а также опираясь на судебные прецеденты, имевшие место в 1867 и в 1903 годах, судья Асманн просил незамедлительно представить в его распоряжение указанное приложение 13-В к тому четвертому и сообщал о своем искреннем почтении.
Начальник контрразведки, узнав причину шумихи, позвонил председателю ФНП и ласково пожурил его за излишнюю горячность.
- Можно ли так пугать старых друзей! - Самый главный контрразведчик настороженно смеялся в телефонную трубку и свирепо сверлил глазами вытянувшегося перед ним Мюнхаузена. - Ну, разумеется, старина! Вопрос будет решен в течение часа.
Затем Мюнхаузен полчаса орал на лейтенанта фон Наина. Он не только орал, он даже топал ногами. В кабинете начальника отдела "Е" сверкали молнии. Но пахло во время этой грозы не озоном, а позорным увольнением: фон Наин в конце концов уразумел, насколько опасно раздражать фацистов.
Минуты за три до того, как Мюнхаузен в изнеможении перестал кричать, лейтенант, как ему показалось, придумал более или менее сносное оправдание.
- Куда ты девал этот дурацкий альбом?.. Эхо генеральского баса стихло, и фон Наин наконец получил возможность открыть рот.
- Мой генерал, каталог находится на экспертизе! - дребезжащим тенорком доложил он. - В нем оказался подозрительный Ван-Гог!..
Мюнхаузен озадаченно переглянулся с другими ответственными сотрудниками отдела "Е", собравшимися в его кабинете.
- Господа, я думаю, это самый уникальный болван, когда-либо служивший в контрразведке! - показав на фон Наина, торжественно объявил начальник отдела. - Ему следует поставить бронзовый памятник во дворе нашего ведомства!.. Затем он снова перешел на крик: - Чтоб через четверть часа каталог был на моем столе!..
Контрразведчик-неудачник не помнил, как добрался до дома очаровательной переводчицы. Нетерпеливо прыгая в старчески кряхтевшем лифте, он старался прогнать мрачное предчувствие: сейчас выяснится, что папаша Шмидт по рассеянности оставил этот проклятый альбом в трамвайном вагоне или в кафе...
Наконец лифт доплелся до шестого этажа, и юнец очутился перед дверью с потемневшей медной табличкой. Прежде чем нажать кнопку звонка, он помедлил секунду, набираясь мужества.
Дверь открыла Лотта.
- Я пропал, Лотхен! - захлебываясь, с порога выкрикнул фон Наин. - Ван-Гог - убийца! Прохвост он, этот Ван-Гог!
Девушка изумилась:
- Откуда вы узнали, что проиграли пари? И можно ли так огорчаться?
Рыжий лейтенант неожиданно всхлипнул, и юная любительница живописи вдруг его обняла и шепнула:
- Дурачок, пусть это и не Ван-Гог, все равно я тебя поцелую...
Профессор Шмидт сидел за своим столом. Перед ним белел плотный снежный лист бумаги, в правом верхнем углу которого аккуратным каллиграфическим почерком было написано: "Уважаемому господину фон Наину".
Старый художник терпеть не мог шариковых ручек, фломастеров и прочей современной чепухи. Он пользовался добротной деревянной ручкой с надежным, уютно поскрипывавшим пером. Обмакнув перо в чернильницу, представлявшую собой дырку в голове бронзового амура (французское литье середины XVIII века), профессор продолжал писать...
"Уважаемый господин, работы великого мастера являются подлинными сокровищами в кладовой мировой цивилизации. Поэтому мне весьма понятен Ваш искренний интерес к неизвестной картине Ван-Гога, с репродукцией которой Вы так любезно меня познакомили. Я бы и сам, обнаружив следы произведения Ван-Гога, о существовании которого дотоле не знали квалифицированные знатоки живописи..."
Что бы в этом случае предпринял папаша Шмидт, осталось невыясненным, так как с кончика пера сорвалась большая клякса. Недовольно заворчав, старик потянулся за новым листом. Но тут, услышав какие-то странные звуки, доносившиеся из коридора, он снова оторвался от письма господину фон Наину. Выглянув из комнаты, профессор не сразу сообразил, чем занята его дочь. Наконец, уяснив, что Лотта целуется с незнакомым рыжим парнем, профессор Шмидт схватился за дверной косяк.
- Лотта!
- Папа, это лейтенант фон Наин, который интересовался пейзажем Ван-Гога, как ни в чем не бывало объяснила девица. - Познакомься, пожалуйста.
Профессор знакомиться не стал.
- Передай лейтенанту фон Наину, которого ранее интересовал Ван-Гог, а теперь интересует моя дочь, - сухо объявил старик, - что порядочные люди, чтобы сорвать поцелуй глупой девчонки, не станут выдавать мазню фюрера третьей империи за творения великого мастера!
- Он ничего не выдавал! - попыталась вступиться Лотта.
Но папаша Шмидт, не слушая, раздраженно хлопнул дверью.
Обратный путь показался молодому контрразведчику значительно короче. К Мюнхаузену лейтенант вбежал в приподнятом настроении. После объятий Лотты плевать он хотел на весь отдел "Е" вместе с самим генералом.
- Что с вами, фон Наин? - Начальник отдела удив' ленно привстал.
- Ничего особенного, - объявил лейтенант и показал каталог. - Я был у своего эксперта и забрал, как вы приказали, этот альбомчик.
- Что же сказал ваш эксперт? - ехидно спросил генерал.
Он ожидал, что после его вопроса, насквозь пропитанного сарказмом, лейтенант заживо сгорит со стыда. Но фон Наин, так и не одолевший всех оттенков генеральского тона, бесхитростно принялся объяснять:
- Мой эксперт сказал, что любой дурак отличит мазню Адольфа Гитлера от произведений знаменитого Ван-Гога...
Лицо Мюнхаузена стало наливаться нездоровым фиолетовым цветом. Лейтенант замолчал, поняв, что опять что-то вышло некстати. Но было уже поздно.
- Вот что!.. Вот что, господин фон Наин! - шипел генерал, и сотрудники отдела, сгрудившиеся у стола, поспешно отводили глаза, стараясь не глядеть на своего начальника, которого, казалось, вот-вот хватит удар. - Несмотря на уважение, которое я питал к вашей семье!.. Ваш отзыв о работах фюрера!.. Человека, одно имя которого...
Не договорив, Мюнхаузен шумно втянул воздух и вдруг рявкнул так, что жалобно дрогнули стекла:
- Вон отсюда, щенок! Чтоб запаха твоего здесь не было!
Фон Наин вывалился за дверь. Мелкие чины, подслушивавшие в приемной, разбежались, как мыши. Такого давно не видывали молчаливые коридоры контрразведки!
Рыжий лейтенант не успел еще пройти и нескольких шагов, как Мюнхаузен выскочил вслед за ним.
- Лейтенант, прошу ко мне1
Вконец растерявшийся юнец послушно повернул обратно.
- Что вы там говорили о Ван-Гоге? - деловито спросил Мюнхаузен, когда незадачливый контрразведчик вернулся. Сгоряча генерал, по-видимому, пропустил мимо ушей сущность исследований рыжего лейтенанта.
У фон Наина хватило ума при рассказе опустить условия пари, которое он заключил с длинноногой переводчицей отдела "А". Он вовсе не хотел подводить Лотту. Как ни странно, но от этого вдруг вся история, с точки зрения разведывательных органов, стала весьма многозначительной.
...Выходило, что молодой эрудированный сотрудник отдела "Е", выполняя заурядное поручение, обратил внимание на деталь, которую пропустили опытнейшие работники других отделов, ранее неоднократно знакомившиеся с архивом бывшего рейхсминистра. Этот сотрудник обнаружил в каталоге господина Икса репродукцию неизвестной картины Ван-Гога, что само по себе уже было похвально: общеизвестно, как дорого ценятся произведения этого мастера живописи.
Но подающий надежды сотрудник отдела "Е", хорошо разбираясь в изобразительном искусстве, был удивлен необычайной манерой художника. Понимая, что подделки работ Ван-Гога распространены не меньше, чем подлинники, он провел глубокое изучение и установил, что в каталоге, принадлежавшем лицу, внесшему большой вклад в историю государства и в дело развития идей национального самовыражения, за подписью Ван-Гога приводится одна из работ самого Адольфа Гитлера! Учитывая, какие баснословные суммы предлагают за его картины любители редкостей, разделяющие политические убеждения этого государственного деятеля, можно понять значение открытия лейтенанта фон Наина.
Однако аналитический ум молодого контрразведчика, проявившего себя безупречной службой в отделе "Е" и показавшего при этом несомненные профессиональные способности, позволил прийти к главному выводу.
Коллекция, описанная в каталоге, обслуживалась целой группой виднейших специалистов. Весьма сомнительно, чтобы такие крупные знатоки могли допустить при подготовке и выпуске издания столь вопиющую неточность. Учитывая также, что каталог был отпечатан всего лишь в единственном экземпляре и предназначался для лица, отличавшегося своей высокой требовательностью и склонностью к неукоснительному соблюдению порядка и дисциплины, совершенно исключается возможность опечатки. Следовательно...
Лица руководящих деятелей отдела "Е" были озарены просветлением.
- Следовательно, опечатка не случайна! - поставил точку Мюнхаузен. Он миролюбиво улыбнулся рыжему лейтенанту. - Теперь понятно, почему фаци подняли такой вой. Не так ли, мой юный друг?
Начальники наперебой стали втягивать фон Наина в разговор. Всем было несколько неловко, что шишки так поспешно и, выходит, незаслуженно свалились на его рыжую голову. Но лейтенант по малолетству и по отсутствию длительного опыта службы в столь поворотливом учреждении не умел еще так быстро приспосабливаться к перемене погоды. Он стоял набычившись, угрюмо уставившись в угол, не очень понимая, куда это опять клонит начальство. И Мюнхаузен быстро нашел выход:
- Вот что, мой юный друг, даю вам день отпуска. Возвращайтесь-ка к своему эксперту... Только предварительно сотрите с лица губную помаду. У нас в таком виде еще можно ходить: мы ко всему привыкли. А уж на улице неудобно...