Примирившись с тем, что от старухи в лиловом парике больше ничего не добиться, представители прессы ринулись на штурм контрразведки...
* * *
Фон Наин весь вечер провел у невесты.
Маленькое гнездышко Лотты было отгорожено от остального беспокойного мира уютными стенами в гладких вишневых обоях. Мягкие, обитые блеклой тканью пуфики, туалетный столик с зеркалом, низкая тахта - все убранство комнаты клонило к безмятежному отдыху. А уж плетеное соломенное кресло-качалка, стоявшее в углу, и вовсе звало вздремнуть или по крайней мере часок-другой провести за бездумным вязаньем.
Фон Наин мерно покачивался в кресле и, листая вечерние газеты, курил сигарету за сигаретой.
- Зачем так печалиться? - утешала Лотта. - Был генерал, нет генерала. У каждого своя судьба... Ты даже не притронулся к кофе.
- Лотхен, это очень скверная история, поверь мне.
- А нам-то что?
- А то, что все началось из-за этого проклятого Ван-Гога!
- Если бы не Ван-Гог, - резонно заметила переводчица, - у нас дело бы не дошло до поцелуев.
- А у меня бритва сломалась, - задумчиво сообщил лейтенант.
- Подумаешь, беда! Я подарю тебе другую.
- Это очень плохая примета, - не слушая ее, проговорил жених.
- Какой ты у меня пугливый зайчиш... - Лотта не успела закончить.
Раздался резкий, властный звонок. Молодые люди замерли. Звонок повторился. На этот раз он был еще более нетерпеливым и настойчивым.
Лотта нерешительно открыла дверь. В проеме стоял высокий парень в белом полицейском шлеме.
- Квартира профессора?
- Его нет дома, - вместо Лотты ответил фон Наин, заслоняя подругу.
- Знаем. Он будет через час, не раньше, - заявил парень и вдруг втиснулся в переднюю.
За ним так же внезапно и быстро вошли еще трое - два таких же мощных парня в шлемах и пожилой человечек в дешевом пестром пальто и черном потертом котелке, сдвинутом на затылок. Этот тип очень походил на сыщика.
- Полиция? - довольно спокойно поинтересовался лейтенант.
- Почти. - Пожилой уверенно направился в комнату Лотты.
Фон Наин и девушка невольно двинулись за ним. Парни вошли следом. Двое встали у дверей. Третий подошел к окну и старательно задернул штору. А человек в котелке непринужденно уселся.
- Как в кино, - попробовал пошутить фон Наин. - Только, господа налетчики, у нас маловато денег. Не стоило возиться из-за такой мелочи...
Он потянулся к заднему карману брюк, но штатский властно остановил:
- Оставьте свой пистолет в покое, господин фон Наин! А что касается денег - они у вас будут.
Он порылся в кармане пальто, вытащил пачку бумажек и небрежно протянул ее Лотте:
- Держите, фрейлейн. Это наш подарок к свадьбе. Лотта растерянно взяла деньги и, не зная, как поступить, осторожно положила банкноты на стол.
- Не стесняйтесь. - Человек в котелке чуть улыбнулся. - Вы честно заслужили эти деньги.
- Что это значит, Лотта? - стараясь казаться строгим, спросил будущий муж.
- Не будем терять времени, - вместо девушки ответил шпик. - Национальная партия Фатерланда благодарит вас, господин фон Наин, и вас, госпожа Шмидт, за услугу, оказанную нашему общему делу! Мне поручил передать вам благодарность сам председатель Эдди.
Тут штатский вдруг вскочил и рявкнул:
- Хайль, Эдди!
- Хайль! - складно поддержали парни.
- Простите, уважаемый господин, но здесь какое-то недоразумение, неуверенно возразил рыжий лейтенант.
- Фрейлейн Лотта, - перебил владелец пестрого пальто, - покажите, пожалуйста, открытки, которые вы получали от господина лейтенанта, когда он отдыхал в горах. Впрочем, не трудитесь. Я припоминаю, что в моем кармане есть их превосходные фотокопии. Господин лейтенант, надеюсь, вы не забыли, какой именно срок каторжных работ вам был обещан за разглашение государственной тайны? Шесть открыток. По два года, скажем, за каждую...
Лейтенант тяжело опустился на стул, потешно хватая воздух широко открытым ртом. Парни враз загоготали. Улыбнулся и человек, похожий на филера.
- Вы можете спать спокойно, - продолжал он, не позаботившись стереть с лица улыбку. - Мы, фаци, умеем хранить тайны. Но, разумеется, за особую плату. Сейчас вы оба мне дадите подписку.
Штатский расстегнул пальто и бережно извлек из' внутреннего кармана пиджака два аккуратно сложенных листка бумаги.
- Фрейлейн Лотта будет дважды в месяц составлять для нас сводку о деятельности отдела "А", в котором она служит. А вы, господин лейтенант, кроме такой же сводки о работе отдела "Е" будете выполнять отдельные поручения нашей партии.
- Я не уверен, оставят ли меня вообще на службе после этой истории, - тихо проговорил фон Наин.
- Не беспокойтесь. О вашей карьере мы позаботимся. У вас теперь более могущественные друзья, чем эта старая перечница фон Нойгаузен, хотя и он кое-чего стоил в прошлом.
Штатский встал. Фон Наин тоже быстро поднялся.
- И еще. Фрейлейн Лотта будет ежемесячно получать от нас пятьсот марок. Вы, лейтенант, - тысячу. Полагаю, для молодой семьи это не так уж плохо...
- Рад стараться! - неожиданно для самого себя выпалил молодой контрразведчик.
- Подписывайте обязательства, ребята, и дело с концом! - совсем уже по-отечески закончил пожилой и даже похлопал лейтенанта по спине. - Не робей. С нами не пропадешь.
Фон Наин и Лотта, не глядя друг на друга, молча подписали листки.
А еще через полчаса домой возвратился профессор Шмидт. Он дрожал от возмущения: без всяких оснований дорожная полиция остановила машину и заставила его свернуть в полицейский участок. Старика продержали там чуть ли не час, якобы для проверки водительских прав.
- Эти подлецы даже не извинились! - негодовал папаша Шмидт. - В жизни больше не сяду за руль! Лотта, бери машину, если ты в состоянии ездить, когда по углам стоят такие скоты!..
Старый "фольксваген" профессора отчаянно дымил, скрипел, стучал проржавевшими дверцами, но все-таки довольно бойко передвигался. Так благодаря хорошим связям председателя Эдди с дорожной полицией молодые фон Наины в этот день обзавелись и собственным автомобилем...
- Нескладный день, - поздно ночью, облачаясь в пижаму, подвел итог председатель ФНП. - Нойгаузен, к сожалению, поспешил улизнуть, а старик понимал толк в делах. Скромность этой паршивой вдовы обошлась в тридцать тысяч. Фон Наин и его девчонка - тоже не слишком ценное приобретение... А главное, каждый потерянный день сокращает надежды отыскать этот проклятый ящик, который кто-то увел из-под самого носа...
Эдди принял таблетки, но сон все равно не приходил почти до самого утра.
ГЛАВА 14,
доказывающая, что умные люди иногда бывают полезны
У каждого человека есть свои слабости. У целых народов - тоже. Упаковка была превосходной. Она впечатляла добротностью, тщательностью, продуманностью...
Начальник контрразведки, наблюдая, как молодые сотрудники потрошили железные коробки Эзельлоха, подумал почему-то именно об этом.
Упаковка действительно была основательной. Она поддавалась с трудом. Военные пыхтели, вспарывая тугую резину мешков. Нетерпеливые взгляды начальства и собственное любопытство подстегивали суетливых лейтенантов. Наконец мешки сдались. Ковер в одном из помещений отдела "Е" укрыли книги, папки, целлулоидные пакеты, набитые бумагами. По полу раскатились коробки с кинопленкой.
Генерал, возглавлявший контрразведывательную службу, оглядел весь этот беспорядок и приказал молодому полковнику, заменившему Мюнхаузена:
- Разобраться. Доложить. Никаких сообщений в прессу.
Полковник, все еще не поверивший в свое назначение, так глуповато и радостно улыбнулся, что генерал поспешил уйти.
- Будет сделано, господин генерал! - выкрикнул ему вслед оплошавший начальник.
Отдел "Е" целый день разбирал бумажную кучу. Роскошно изданные книги дополнялись подлинными документами, грампластинками с записями речей, фотоальбомами. Кинопленка запечатлела кадры парадов и военных побед.
Фон Наин вместе с другими сотрудниками старательно шелестел листами, тиснутыми на замечательной, прочнейшей бумаге. Настроение у него было великолепным: человек в черном котелке оказался деловым малым. Утром, как только небритый фон Наин представился новому начальству, полковник встал из-за стола, вышел навстречу, крепко пожал руку рыжему лейтенанту и произнес:
- Рад, что мы с вами разделяем одни идеалы! Уверен, хорошо сработаемся!
Собственно, фон Наин пока никаких идеалов не разделял, но сработаться ему очень хотелось. С удовольствием обозрев широкую - раза в два шире, чем у покойного Мюнхаузена, - спину полковника, повернувшего обратно к столу, и мигом представив, как удивительно хорошо и удобно будет жить за такой могучей спиной, лейтенант бодро заявил:
- Буду искренне счастлив, господин полковник! Когда сотрудники отдела "Е" составили себе ясное представление о сокровищах Ослиной дыры, начальник отдела подозвал рыжего лейтенанта:
- Подготовьте короткие точные справки о найденных документах. Печатать в трех экземплярах: генералу, мне и один экземпляр оставьте себе. Пригодится.
Фон Наину показалось, что последнее слово полковник произнес особенно многозначительно. Поразмыслив, он решил, что пора начинать служить умному человеку в котелке.
* * *
Из служебной записки лейтенанта фон Наина
"...В двух контейнерах содержалось 385 килограммов 125 граммов документов.
250 килограммов ровно посвящены истории национал-социализма, в том числе:
великая роль вождей.... 112 кг.
возникновение НСДАП.... 26 кг.
борьба за чистоту расы... 12 кг.
внешняя политика рейха...12 кг.
социальные реформы....... 2 кг.
военные походы:
война с Францией........32 кг.
война в Центральной Европе..... 25 кг.
война с Великобританией и США.... 13 кг.
Африканская кампания....... 4 кг. 200 г.
Южная Европа.............. 2 кг. 400 г.
Северная Европа... 1 кг. 200 г.
война с Россией............ 200 граммов.
Итого: 250 кг.
В силу общеизвестности фактов, получивших подробное и достойное освещение в исторической и мемуарной литературе, а также в школьных учебниках, указанные документы представляют интерес лишь как шедевры издательского дела, поражающие качеством бумаги, переплетов и чрезвычайно высокой техникой печати.
Подлежат передаче в один из общенациональных музеев либо в государственную библиотеку как памятники национальной культуры.
Фильмы и грампластинки, несомненно, представляют интерес для телевидения...
Документы второго контейнера (135 килограммов 125 граммов) посвящены кадрам НСДАП. Это списки членов национал-социалистской партии с указанием года рождения, социального положения, краткого послужного перечня, состава семьи, домашнего адреса и номера телефона.
Учитывая, что за период с весны 1945 года, когда было произведено погребение документов, домашние адреса и телефоны в ряде случаев изменились, а также учитывая, что принадлежность к национал-социалистской партии в настоящее время не является компрометирующими или секретными данными, указанные документы подлежат хранению в архиве с выдачей копий заинтересованным лицам в установленном порядке..."
Кончив печатать, фон Наин вдруг вспомнил о толстой черной папке, которую положил на стул, чтобы было удобней сидеть за пишущей машинкой. "Черт побери! - с досадой подумал лейтенант. - Теперь придется перепечатывать всю справку".
Он вытащил папку из-под собственного зада и внимательно ее осмотрел. В скромном коленкоровом переплете, собственно, она ничем не отличалась от обычных канцелярских папок. Разве лишь толщиной.
У лейтенанта даже мелькнула было шальная мысль - сунуть ее куда-нибудь подальше, тогда не пришлось бы снова горбиться над пишущей машинкой. Но тут фон Наин заметил, что тесемки папки скреплены сургучной печатью, а на обложке в правом верхнем углу тиснута мелкая белая надпись: "Вскрыть особо доверенным лицам".
К таковым рыжий контрразведчик себя не причислял и решил отнести черный том к полковнику. Тот, не раздумывая, сорвал печать. Причем сделал это так неаккуратно, что оборвал тесемки. Раскрыв переплет, полковник мельком взглянул на первый лист и сразу переменился в лице. Глаза его округлились, а рот расползся в радостной улыбке.
- Лейтенант, это!.. Это ведь!.. Начальник отдела никак не мог завершить фразу и только указывал пальцем в убористый шрифт заглавия. Фон Наин почтительно склонился и проследил за руководящим пальцем. На первой странице в центре было четко выстукано на машинке:
"Совершенно сверхсекретно. ЛОРЕЛЕЯ
Наилучшие походные рационы для всех родов войск
(С учетом опыта кампаний 1939 - 1944 гг.)"
Фон Наин осторожно произнес:
- Господин полковник, это, кажется, что-то насчет питания?
- Это опыт отцов! - тревожно и восхищенно выпалил новый начальник отдела. - Опыт отцов, помноженный на отвагу детей, - таким мне лично представляется наше с тобой будущее!
Полковник восторженно хлопнул по бумажной стопке, и над ней взметнулось густое пыльное облачко.
Контрразведчики долго листали странички, напечатанные на тонкой папиросной бумаге. Перед фон Найном мелькали названия разделов - "куры", "масло", "яйца"... То и дело попадались графики, старательно вычерченные на кальке черной тушью. Лейтенант добросовестно разглядывал однообразные скучные строчки и никак не мог сообразить, почему это его начальник выглядит как именинник.
- Люди думали! Люди предвидели! - будто отвечая на его мысли, торжественно произнес полковник. - Вы не представляете, лейтенант, какой это бесценный документ!
Он встал и бережно взял папку под мышку.
- Иду к руководству. Только ради одной этой папки стоило копаться в Эзельлохе!..
Фон Наин проводил начальника до широкой пустынном лестницы. Он видел, как полковник торопливо, перепрыгивая ступени, начал подниматься. И вдруг он споткнулся, его высокая здоровая фигура качнулась, и папка выскользнула на лестницу. Черный том скатился чуть ли не к ногам фон Наина, в метре от него ударился о чугунную решетку перил, на миг задержался на самом краю и быстро нырнул вниз. Бумажные листки, словно истомившись в четвертьвековой неволе, радостно вспорхнули, а ветерок, гулявший по бесконечным коридорам, весело закружил их, медленно рассыпая по ступеням, по лестничным площадкам, выдувая в раскрытые окна.
Свесив голову, фон Наин довольно долго следил за несуразной кончиной "Лорелеи". От этого занятия его оторвал странный сухой щелчок. Лейтенант посмотрел вверх.
Полковник все еще стоял на площадке. Он глядел в распахнутое окно и медленно, нерешительно подносил к своему виску пистолет. В три прыжка фон Наин очутился рядом с ним. В этот момент он больше всего боялся, что опоздает, и снова лишится начальника, и снова в отделе "Е" ему, фон Наину, станет страшно и неуютно...
- Не смейте, господин полковник! Это безумие!
- А моя офицерская честь! - слабо сопротивлялся полковник, отдавая свой пистолет.
- Да никто об этой дурацкой жратве и знать не будет! - горячо шептал фон Наин. - Понадобится - составят новое меню! Подумайте сами, ну долго ли нашим военным составить меню?
- Не долго, - тихо согласился полковник, позволяя увести себя с площадки.
- Ну вот видите! - убеждал лейтенант. - К тому же всякий там маргарин в компетенцию нашего отдела не входит! У нас совсем другой профиль! К чему нам вмешиваться! Сочтут, что мы выскочки, лезем не в свое дело...
- Да, этого допустить нельзя, - откликнулся начальник отдела.
Лейтенант довел полковника до кабинета и бросился вниз, на первый этаж. В холле дежурный солдат, ругаясь, лениво орудовал метлой. Остатки "Лорелеи" постепенно исчезали в урне. Фон Наин сунул служивому десять марок, и тот, перестав ворчать, живо взялся за дело. Скоро уже ничего не напоминало о трагедии, которая только что чуть было не произошла на лестнице между третьим и четвертым этажами.
Когда лейтенант вернулся к начальнику отдела, тот писал какую-то бумагу. Закончив, он размашисто подписался и посмотрел на своего рыжего подчиненного. "Неужели он писал завещание?" - снова испугался фон Наин. Ему ужасно не хотелось расставаться с новым руводителем, у которого была такая замечательная, такая выдающаяся спина!
- Ну что? - как ни в чем не бывало поинтересовался полковник.
- Все в порядке, господин полковник! Последние листки я лично запихал в урну. Мусор вывозят и сжигают ежедневно.
- Отлично. Лейтенант, как я успел заметить, вы умный человек. Поэтому... Тут полковник придвинул к себе листок, который подписал минуту назад. - Вот приказ о вашем назначении моим личным помощником. Кроме того, я буду ходатайствовать о досрочном присвоении вам звания обер-лейтенанта за находчивость и расторопность, проявленные как в пещере, так и в стенах нашего ведомства.
- Рад стараться, господин полковник! - воодушевленно ответил фон Наин.
"Лорелея" была сочинена не напрасно...
* * *
Окно на чердаке смотрело куда-то вверх. Сквозь него виднелся лоскуток черно-серого нового неба. Господин Гуго, которого еще утром называли молодым шефом, сидел на дощатом полу и, задрав голову, неотступно глядел в оконце. "Под какой несчастливой звездой я родился? - печально размышлял он. Наверное, даже не под звездой, а под потухшим квазаром..."
Зажигать свет он боялся. Бывший молодой шеф знал, что у дома сейчас болтаются двое парней, ни на минуту не вынимавших рук из карманов. Они неотвязно таскались за ним весь день и теперь, видимо, внимательно, терпеливо, со знанием дела изучали окна, стараясь установить, за которым из них прячется их подопечный. Подъезд у дома один. Незаметно уйти не удастся...
Молодой господин, ерзая по пыльному полу, пачкал свой дорогой костюм. В темноте он пытался разглядеть циферблат часов, поднося их к самому носу. Страх загнал его на этот чердак, в душную комнатушку - обитель старого друга, удивительно доброго и всегда подвыпившего студента католического университета, которого в "Мольберте" с давних времен называли Сократом. Сократу давно уже было за тридцать, но он постоянно торчал в университетских аудиториях, и не было никаких признаков того, что он вообще когда-либо завершит свое образование. Пропустив рюмочку-другую, будущий теолог раскрывал какой-нибудь на редкость толстый том и, не обращая внимания на окружающих, блаженно окунался в море печатных строк. Устраивался он обычно в самых неподходящих местах - мог застыть с книгой на краешке эстрады, и саксофонисты, выводившие над его головой немыслимые рулады, нисколько ему не мешали. Мог забраться на маленькую табуретку у стойки, любители коктейлей и пива его поминутно толкали, болтали над ухом, смеялись, обменивались анекдотами, но Сократ невозмутимо переворачивал страницу за страницей. Самые красивые девушки "Мольберта" на пари пытались увлечь вечного студента, неизменно облаченного в затертую замшевую куртку, над которой возвышалась пышная черная шевелюра. Сократ улыбался, смущался, неуклюже дарил гвоздички, но дальше дело не шло. Красавицы одна за другой проигрывали пари. В баре "Мольберт" Сократа любили: у него можно было переночевать, одолжить немного денег, а главное - с ним можно было посоветоваться. Умный человек заметен даже в пивной.
Поняв, что срочно нуждается в добром совете, господин Гуго, не петляя, отправился к дому друга-Часа три бывший руководитель операции "Ван-Гог" сидел на полу и настороженно прислушивался к голосам и шагам, доносившимся с лестницы. Когда внизу, на четвертом этаже, грохала дверца лифта, он вздрагивал и крепче сжимал рукоятку своего "вальтера": страх не покидал весь день.
Стоило Гуго закрыть глаза, как прямо перед его носом возникала сухая жесткая физиономия Кривого Джека, долго и сумрачно разглядывавшего добычу.
- Это не Ван-Гог! - наконец объявил хозяин, и его глаз воткнулся прямо в лицо молодого шефа. - Это политика! Неверная штука.
Приговор главы фирмы "Дженерал арт" был окончательным и обжалованию не подлежал.
- Подсчитать все расходы по операции, - услышал Гуго и вспотел. Возместить убыток полностью, до цента. Даю два дня.
Почитатель Ван-Гога вышел из кабинета хозяина, держась за стену. Он уже знал, в какую сумму влетела фирме предложенная им прогулка в горы...
Сократ вернулся около полуночи. Обнаружив у себя гостя, к тому же еще сидевшего на грязном полу, он совсем не удивился.
- Шакал, да я тебя не видел несколько веков! - сообщил Сократ и бросил на стол небольшой сверток. - Хочешь ливерной колбасы? Жаль, выпить нечего.
- Есть, - сразу же его обрадовал гость. На сердце у Гуго стало немного легче: уже давно никто не называл его Шакалом - простым симпатичным прозвищем, напоминавшим добрые длинные вечера в баре "Мольберт". Он вытащил из кармана плоскую фляжку с красной печатью, свисавшей на золотом шнурке.
- Бог мой! - восхитился богослов-недоучка. - В жизни не пил такого доброго коньяка!
- Франция, - равнодушно объявил Шакал. - Сократ, нужен штопор и нужна твоя голова...
Друзья проговорили всю ночь. Квадратик неба за окном побледнел, стал серо-сизым, предвещая, что утро оповестит о своем приходе привычным дождем. Когда в стекло застучали первые капли, умный Сократ дал толковый совет...
- Но я же ни черта не соображаю в политике, - сомневался Шакал.
- Это такая политика, что ничего и не надо соображать. Запомни три основных правила и будешь болтать не хуже других. Первое - наведем порядок всюду! Понял?
- Понял, - как эхо отозвался гость. - Наведем порядок...
Сократ взял опустевший флакон и попытался выдоить из него еще несколько капель.
- Второе - даешь исторические границы тысячелетнего рейха! Понял?
- Понял. Реванш, значит.
- О реванше пока помалкивай. Немодное слово.
- Кто же нам добровольно отдаст на Востоке земли, если мы не полезем в драку? Сколько осла ни причесывай, все равно уши будут торчать.
- Не имеет значения, - веско объяснил хозяин чердака. - Тверди, что это не осел, а кошка. Тверди одно и то же - в конце концов поверят, что он мяукает.
- Кто мяукает?
- Осел.
- Осел - это я. - Бывший студент малодушно вздохнул. - Ввязался в тухлое дело.
- Это еще неизвестно. У нас обычно вонючее дело - самое прибыльное. Так вот, третье, - продолжал учить Сократ, - Восточной Германии не было и нет. Понял?
- Как нет?
- Вот так. Нет ее, республики. Не вижу, не слышу, не говорю...
- Бред какой-то! Кто в это поверит?
- Ложь должна быть чудовищной, чтобы в нее поверили, - нудно, будто читая надоевшую лекцию, заговорил богослов. - Эту историческую фразу ты должен знать наизусть. Ее произнес сам Адольф Первый.
- Ну! - только и сумел ответить Шакал. - Слушай, друг, у тебя нет какой-нибудь подсобной литературы? Я бы посидел, подзубрил.
- Макулатуру дома не держу. Иди к ближайшему киоску, там тебе за десять марок отвалят вагон бумаги.
- Так дешево?
- За такие идеи дорого не возьмешь...
А над городом серьезно занимался рассвет первого из двух дней, щедро отпущенных мистером Джеком господину Гуго.
ГЛАВА 15,
подтверждающая проницательность инспектора Шулера
Дед председателя Эдди не раз говаривал, что предусмотрительность - родная сестра разума. Поэтому его внук вышел из своей огромной черной машины только тогда, когда убедился, что охрана успела выскочить из второго автомобиля, затормозившего следом. Появляться на улицах без единомышленников было бы легкомысленно: нередко из толпы зевак в председателя ФНП летели гнилые помидоры и яйца, а то и более увесистые предметы.
Эдди деловито прошагал по дорожке, уложенной каменными плитами, и скрылся в подъезде. Вдова госпо дина рейхсминистра встретила его у широкой лестницы, которая вела на второй этаж - во внутренние покои. Видимо, она не была расположена к длинной беседе. В черном платье, украшенном лишь массивной золотой цепью, с высоко взбитыми волосами, вдова старалась выглядеть надменно и величаво, как и следует знатной даме в подобных ситуациях: после нескольких униженных фраз по телефону мерзавец приполз на коленях. Правда, это было некоторым преувеличением - Эдди протопал к лестнице уверенно и даже нахально.
"Надулась старая жаба", - про себя отметил озабоченный фацист, но все же изобразил достаточно непринужденную улыбку.
- Свинья! - с непреклонной уверенностью заявила вдова. - Вас вообще не стоило подпускать близко к приличному дому!
- Признаю, сударыня, что наша последняя встреча была не из приятных. Но поймите, я был убежден, что кража третьего ящика - ваших рук дело.
- Свинья! - смачно с явным удовольствием повторила госпожа Икс. - Подлец! Мужлан! Вытащить даму раздетой из постели! Да если бы мой муж был жив!
Эдди едва сдерживал нараставшее желание размахнуться и влепить этой нарумяненной дуре хорошую затрещину. По всей вероятности, хозяйка дома поняла его неустойчивое душевное состояние и вовремя сменила тон.
- Что оказалось в тех двух ящиках? - спокойно продолжала она, делая вид, что все сказанное ранее лишь померещилось гостю.
Фацист, заставил себя остыть, молча протянул старухе листок, сочиненный лейтенантом фон Найном. Вдова, прочитав, долго держала его в руках.
- Этих паяцев больше всего заботило, как их оценят потомки! Роль вождей сто двенадцать килограммов! Да они все вместе и на фунт не потянут! Но, господин председатель, систему я знала хорошо. Сначала - идеи, потом - кадры, потом...
- ...финансы, - подсказал Эдди.
- Совершенно верно. Убеждена, третий ящик, который вы проморгали, - это главное. За ним и надо было лезть в пещеру.
* * *
Фон Наин весь вечер провел у невесты.
Маленькое гнездышко Лотты было отгорожено от остального беспокойного мира уютными стенами в гладких вишневых обоях. Мягкие, обитые блеклой тканью пуфики, туалетный столик с зеркалом, низкая тахта - все убранство комнаты клонило к безмятежному отдыху. А уж плетеное соломенное кресло-качалка, стоявшее в углу, и вовсе звало вздремнуть или по крайней мере часок-другой провести за бездумным вязаньем.
Фон Наин мерно покачивался в кресле и, листая вечерние газеты, курил сигарету за сигаретой.
- Зачем так печалиться? - утешала Лотта. - Был генерал, нет генерала. У каждого своя судьба... Ты даже не притронулся к кофе.
- Лотхен, это очень скверная история, поверь мне.
- А нам-то что?
- А то, что все началось из-за этого проклятого Ван-Гога!
- Если бы не Ван-Гог, - резонно заметила переводчица, - у нас дело бы не дошло до поцелуев.
- А у меня бритва сломалась, - задумчиво сообщил лейтенант.
- Подумаешь, беда! Я подарю тебе другую.
- Это очень плохая примета, - не слушая ее, проговорил жених.
- Какой ты у меня пугливый зайчиш... - Лотта не успела закончить.
Раздался резкий, властный звонок. Молодые люди замерли. Звонок повторился. На этот раз он был еще более нетерпеливым и настойчивым.
Лотта нерешительно открыла дверь. В проеме стоял высокий парень в белом полицейском шлеме.
- Квартира профессора?
- Его нет дома, - вместо Лотты ответил фон Наин, заслоняя подругу.
- Знаем. Он будет через час, не раньше, - заявил парень и вдруг втиснулся в переднюю.
За ним так же внезапно и быстро вошли еще трое - два таких же мощных парня в шлемах и пожилой человечек в дешевом пестром пальто и черном потертом котелке, сдвинутом на затылок. Этот тип очень походил на сыщика.
- Полиция? - довольно спокойно поинтересовался лейтенант.
- Почти. - Пожилой уверенно направился в комнату Лотты.
Фон Наин и девушка невольно двинулись за ним. Парни вошли следом. Двое встали у дверей. Третий подошел к окну и старательно задернул штору. А человек в котелке непринужденно уселся.
- Как в кино, - попробовал пошутить фон Наин. - Только, господа налетчики, у нас маловато денег. Не стоило возиться из-за такой мелочи...
Он потянулся к заднему карману брюк, но штатский властно остановил:
- Оставьте свой пистолет в покое, господин фон Наин! А что касается денег - они у вас будут.
Он порылся в кармане пальто, вытащил пачку бумажек и небрежно протянул ее Лотте:
- Держите, фрейлейн. Это наш подарок к свадьбе. Лотта растерянно взяла деньги и, не зная, как поступить, осторожно положила банкноты на стол.
- Не стесняйтесь. - Человек в котелке чуть улыбнулся. - Вы честно заслужили эти деньги.
- Что это значит, Лотта? - стараясь казаться строгим, спросил будущий муж.
- Не будем терять времени, - вместо девушки ответил шпик. - Национальная партия Фатерланда благодарит вас, господин фон Наин, и вас, госпожа Шмидт, за услугу, оказанную нашему общему делу! Мне поручил передать вам благодарность сам председатель Эдди.
Тут штатский вдруг вскочил и рявкнул:
- Хайль, Эдди!
- Хайль! - складно поддержали парни.
- Простите, уважаемый господин, но здесь какое-то недоразумение, неуверенно возразил рыжий лейтенант.
- Фрейлейн Лотта, - перебил владелец пестрого пальто, - покажите, пожалуйста, открытки, которые вы получали от господина лейтенанта, когда он отдыхал в горах. Впрочем, не трудитесь. Я припоминаю, что в моем кармане есть их превосходные фотокопии. Господин лейтенант, надеюсь, вы не забыли, какой именно срок каторжных работ вам был обещан за разглашение государственной тайны? Шесть открыток. По два года, скажем, за каждую...
Лейтенант тяжело опустился на стул, потешно хватая воздух широко открытым ртом. Парни враз загоготали. Улыбнулся и человек, похожий на филера.
- Вы можете спать спокойно, - продолжал он, не позаботившись стереть с лица улыбку. - Мы, фаци, умеем хранить тайны. Но, разумеется, за особую плату. Сейчас вы оба мне дадите подписку.
Штатский расстегнул пальто и бережно извлек из' внутреннего кармана пиджака два аккуратно сложенных листка бумаги.
- Фрейлейн Лотта будет дважды в месяц составлять для нас сводку о деятельности отдела "А", в котором она служит. А вы, господин лейтенант, кроме такой же сводки о работе отдела "Е" будете выполнять отдельные поручения нашей партии.
- Я не уверен, оставят ли меня вообще на службе после этой истории, - тихо проговорил фон Наин.
- Не беспокойтесь. О вашей карьере мы позаботимся. У вас теперь более могущественные друзья, чем эта старая перечница фон Нойгаузен, хотя и он кое-чего стоил в прошлом.
Штатский встал. Фон Наин тоже быстро поднялся.
- И еще. Фрейлейн Лотта будет ежемесячно получать от нас пятьсот марок. Вы, лейтенант, - тысячу. Полагаю, для молодой семьи это не так уж плохо...
- Рад стараться! - неожиданно для самого себя выпалил молодой контрразведчик.
- Подписывайте обязательства, ребята, и дело с концом! - совсем уже по-отечески закончил пожилой и даже похлопал лейтенанта по спине. - Не робей. С нами не пропадешь.
Фон Наин и Лотта, не глядя друг на друга, молча подписали листки.
А еще через полчаса домой возвратился профессор Шмидт. Он дрожал от возмущения: без всяких оснований дорожная полиция остановила машину и заставила его свернуть в полицейский участок. Старика продержали там чуть ли не час, якобы для проверки водительских прав.
- Эти подлецы даже не извинились! - негодовал папаша Шмидт. - В жизни больше не сяду за руль! Лотта, бери машину, если ты в состоянии ездить, когда по углам стоят такие скоты!..
Старый "фольксваген" профессора отчаянно дымил, скрипел, стучал проржавевшими дверцами, но все-таки довольно бойко передвигался. Так благодаря хорошим связям председателя Эдди с дорожной полицией молодые фон Наины в этот день обзавелись и собственным автомобилем...
- Нескладный день, - поздно ночью, облачаясь в пижаму, подвел итог председатель ФНП. - Нойгаузен, к сожалению, поспешил улизнуть, а старик понимал толк в делах. Скромность этой паршивой вдовы обошлась в тридцать тысяч. Фон Наин и его девчонка - тоже не слишком ценное приобретение... А главное, каждый потерянный день сокращает надежды отыскать этот проклятый ящик, который кто-то увел из-под самого носа...
Эдди принял таблетки, но сон все равно не приходил почти до самого утра.
ГЛАВА 14,
доказывающая, что умные люди иногда бывают полезны
У каждого человека есть свои слабости. У целых народов - тоже. Упаковка была превосходной. Она впечатляла добротностью, тщательностью, продуманностью...
Начальник контрразведки, наблюдая, как молодые сотрудники потрошили железные коробки Эзельлоха, подумал почему-то именно об этом.
Упаковка действительно была основательной. Она поддавалась с трудом. Военные пыхтели, вспарывая тугую резину мешков. Нетерпеливые взгляды начальства и собственное любопытство подстегивали суетливых лейтенантов. Наконец мешки сдались. Ковер в одном из помещений отдела "Е" укрыли книги, папки, целлулоидные пакеты, набитые бумагами. По полу раскатились коробки с кинопленкой.
Генерал, возглавлявший контрразведывательную службу, оглядел весь этот беспорядок и приказал молодому полковнику, заменившему Мюнхаузена:
- Разобраться. Доложить. Никаких сообщений в прессу.
Полковник, все еще не поверивший в свое назначение, так глуповато и радостно улыбнулся, что генерал поспешил уйти.
- Будет сделано, господин генерал! - выкрикнул ему вслед оплошавший начальник.
Отдел "Е" целый день разбирал бумажную кучу. Роскошно изданные книги дополнялись подлинными документами, грампластинками с записями речей, фотоальбомами. Кинопленка запечатлела кадры парадов и военных побед.
Фон Наин вместе с другими сотрудниками старательно шелестел листами, тиснутыми на замечательной, прочнейшей бумаге. Настроение у него было великолепным: человек в черном котелке оказался деловым малым. Утром, как только небритый фон Наин представился новому начальству, полковник встал из-за стола, вышел навстречу, крепко пожал руку рыжему лейтенанту и произнес:
- Рад, что мы с вами разделяем одни идеалы! Уверен, хорошо сработаемся!
Собственно, фон Наин пока никаких идеалов не разделял, но сработаться ему очень хотелось. С удовольствием обозрев широкую - раза в два шире, чем у покойного Мюнхаузена, - спину полковника, повернувшего обратно к столу, и мигом представив, как удивительно хорошо и удобно будет жить за такой могучей спиной, лейтенант бодро заявил:
- Буду искренне счастлив, господин полковник! Когда сотрудники отдела "Е" составили себе ясное представление о сокровищах Ослиной дыры, начальник отдела подозвал рыжего лейтенанта:
- Подготовьте короткие точные справки о найденных документах. Печатать в трех экземплярах: генералу, мне и один экземпляр оставьте себе. Пригодится.
Фон Наину показалось, что последнее слово полковник произнес особенно многозначительно. Поразмыслив, он решил, что пора начинать служить умному человеку в котелке.
* * *
Из служебной записки лейтенанта фон Наина
"...В двух контейнерах содержалось 385 килограммов 125 граммов документов.
250 килограммов ровно посвящены истории национал-социализма, в том числе:
великая роль вождей.... 112 кг.
возникновение НСДАП.... 26 кг.
борьба за чистоту расы... 12 кг.
внешняя политика рейха...12 кг.
социальные реформы....... 2 кг.
военные походы:
война с Францией........32 кг.
война в Центральной Европе..... 25 кг.
война с Великобританией и США.... 13 кг.
Африканская кампания....... 4 кг. 200 г.
Южная Европа.............. 2 кг. 400 г.
Северная Европа... 1 кг. 200 г.
война с Россией............ 200 граммов.
Итого: 250 кг.
В силу общеизвестности фактов, получивших подробное и достойное освещение в исторической и мемуарной литературе, а также в школьных учебниках, указанные документы представляют интерес лишь как шедевры издательского дела, поражающие качеством бумаги, переплетов и чрезвычайно высокой техникой печати.
Подлежат передаче в один из общенациональных музеев либо в государственную библиотеку как памятники национальной культуры.
Фильмы и грампластинки, несомненно, представляют интерес для телевидения...
Документы второго контейнера (135 килограммов 125 граммов) посвящены кадрам НСДАП. Это списки членов национал-социалистской партии с указанием года рождения, социального положения, краткого послужного перечня, состава семьи, домашнего адреса и номера телефона.
Учитывая, что за период с весны 1945 года, когда было произведено погребение документов, домашние адреса и телефоны в ряде случаев изменились, а также учитывая, что принадлежность к национал-социалистской партии в настоящее время не является компрометирующими или секретными данными, указанные документы подлежат хранению в архиве с выдачей копий заинтересованным лицам в установленном порядке..."
Кончив печатать, фон Наин вдруг вспомнил о толстой черной папке, которую положил на стул, чтобы было удобней сидеть за пишущей машинкой. "Черт побери! - с досадой подумал лейтенант. - Теперь придется перепечатывать всю справку".
Он вытащил папку из-под собственного зада и внимательно ее осмотрел. В скромном коленкоровом переплете, собственно, она ничем не отличалась от обычных канцелярских папок. Разве лишь толщиной.
У лейтенанта даже мелькнула было шальная мысль - сунуть ее куда-нибудь подальше, тогда не пришлось бы снова горбиться над пишущей машинкой. Но тут фон Наин заметил, что тесемки папки скреплены сургучной печатью, а на обложке в правом верхнем углу тиснута мелкая белая надпись: "Вскрыть особо доверенным лицам".
К таковым рыжий контрразведчик себя не причислял и решил отнести черный том к полковнику. Тот, не раздумывая, сорвал печать. Причем сделал это так неаккуратно, что оборвал тесемки. Раскрыв переплет, полковник мельком взглянул на первый лист и сразу переменился в лице. Глаза его округлились, а рот расползся в радостной улыбке.
- Лейтенант, это!.. Это ведь!.. Начальник отдела никак не мог завершить фразу и только указывал пальцем в убористый шрифт заглавия. Фон Наин почтительно склонился и проследил за руководящим пальцем. На первой странице в центре было четко выстукано на машинке:
"Совершенно сверхсекретно. ЛОРЕЛЕЯ
Наилучшие походные рационы для всех родов войск
(С учетом опыта кампаний 1939 - 1944 гг.)"
Фон Наин осторожно произнес:
- Господин полковник, это, кажется, что-то насчет питания?
- Это опыт отцов! - тревожно и восхищенно выпалил новый начальник отдела. - Опыт отцов, помноженный на отвагу детей, - таким мне лично представляется наше с тобой будущее!
Полковник восторженно хлопнул по бумажной стопке, и над ней взметнулось густое пыльное облачко.
Контрразведчики долго листали странички, напечатанные на тонкой папиросной бумаге. Перед фон Найном мелькали названия разделов - "куры", "масло", "яйца"... То и дело попадались графики, старательно вычерченные на кальке черной тушью. Лейтенант добросовестно разглядывал однообразные скучные строчки и никак не мог сообразить, почему это его начальник выглядит как именинник.
- Люди думали! Люди предвидели! - будто отвечая на его мысли, торжественно произнес полковник. - Вы не представляете, лейтенант, какой это бесценный документ!
Он встал и бережно взял папку под мышку.
- Иду к руководству. Только ради одной этой папки стоило копаться в Эзельлохе!..
Фон Наин проводил начальника до широкой пустынном лестницы. Он видел, как полковник торопливо, перепрыгивая ступени, начал подниматься. И вдруг он споткнулся, его высокая здоровая фигура качнулась, и папка выскользнула на лестницу. Черный том скатился чуть ли не к ногам фон Наина, в метре от него ударился о чугунную решетку перил, на миг задержался на самом краю и быстро нырнул вниз. Бумажные листки, словно истомившись в четвертьвековой неволе, радостно вспорхнули, а ветерок, гулявший по бесконечным коридорам, весело закружил их, медленно рассыпая по ступеням, по лестничным площадкам, выдувая в раскрытые окна.
Свесив голову, фон Наин довольно долго следил за несуразной кончиной "Лорелеи". От этого занятия его оторвал странный сухой щелчок. Лейтенант посмотрел вверх.
Полковник все еще стоял на площадке. Он глядел в распахнутое окно и медленно, нерешительно подносил к своему виску пистолет. В три прыжка фон Наин очутился рядом с ним. В этот момент он больше всего боялся, что опоздает, и снова лишится начальника, и снова в отделе "Е" ему, фон Наину, станет страшно и неуютно...
- Не смейте, господин полковник! Это безумие!
- А моя офицерская честь! - слабо сопротивлялся полковник, отдавая свой пистолет.
- Да никто об этой дурацкой жратве и знать не будет! - горячо шептал фон Наин. - Понадобится - составят новое меню! Подумайте сами, ну долго ли нашим военным составить меню?
- Не долго, - тихо согласился полковник, позволяя увести себя с площадки.
- Ну вот видите! - убеждал лейтенант. - К тому же всякий там маргарин в компетенцию нашего отдела не входит! У нас совсем другой профиль! К чему нам вмешиваться! Сочтут, что мы выскочки, лезем не в свое дело...
- Да, этого допустить нельзя, - откликнулся начальник отдела.
Лейтенант довел полковника до кабинета и бросился вниз, на первый этаж. В холле дежурный солдат, ругаясь, лениво орудовал метлой. Остатки "Лорелеи" постепенно исчезали в урне. Фон Наин сунул служивому десять марок, и тот, перестав ворчать, живо взялся за дело. Скоро уже ничего не напоминало о трагедии, которая только что чуть было не произошла на лестнице между третьим и четвертым этажами.
Когда лейтенант вернулся к начальнику отдела, тот писал какую-то бумагу. Закончив, он размашисто подписался и посмотрел на своего рыжего подчиненного. "Неужели он писал завещание?" - снова испугался фон Наин. Ему ужасно не хотелось расставаться с новым руводителем, у которого была такая замечательная, такая выдающаяся спина!
- Ну что? - как ни в чем не бывало поинтересовался полковник.
- Все в порядке, господин полковник! Последние листки я лично запихал в урну. Мусор вывозят и сжигают ежедневно.
- Отлично. Лейтенант, как я успел заметить, вы умный человек. Поэтому... Тут полковник придвинул к себе листок, который подписал минуту назад. - Вот приказ о вашем назначении моим личным помощником. Кроме того, я буду ходатайствовать о досрочном присвоении вам звания обер-лейтенанта за находчивость и расторопность, проявленные как в пещере, так и в стенах нашего ведомства.
- Рад стараться, господин полковник! - воодушевленно ответил фон Наин.
"Лорелея" была сочинена не напрасно...
* * *
Окно на чердаке смотрело куда-то вверх. Сквозь него виднелся лоскуток черно-серого нового неба. Господин Гуго, которого еще утром называли молодым шефом, сидел на дощатом полу и, задрав голову, неотступно глядел в оконце. "Под какой несчастливой звездой я родился? - печально размышлял он. Наверное, даже не под звездой, а под потухшим квазаром..."
Зажигать свет он боялся. Бывший молодой шеф знал, что у дома сейчас болтаются двое парней, ни на минуту не вынимавших рук из карманов. Они неотвязно таскались за ним весь день и теперь, видимо, внимательно, терпеливо, со знанием дела изучали окна, стараясь установить, за которым из них прячется их подопечный. Подъезд у дома один. Незаметно уйти не удастся...
Молодой господин, ерзая по пыльному полу, пачкал свой дорогой костюм. В темноте он пытался разглядеть циферблат часов, поднося их к самому носу. Страх загнал его на этот чердак, в душную комнатушку - обитель старого друга, удивительно доброго и всегда подвыпившего студента католического университета, которого в "Мольберте" с давних времен называли Сократом. Сократу давно уже было за тридцать, но он постоянно торчал в университетских аудиториях, и не было никаких признаков того, что он вообще когда-либо завершит свое образование. Пропустив рюмочку-другую, будущий теолог раскрывал какой-нибудь на редкость толстый том и, не обращая внимания на окружающих, блаженно окунался в море печатных строк. Устраивался он обычно в самых неподходящих местах - мог застыть с книгой на краешке эстрады, и саксофонисты, выводившие над его головой немыслимые рулады, нисколько ему не мешали. Мог забраться на маленькую табуретку у стойки, любители коктейлей и пива его поминутно толкали, болтали над ухом, смеялись, обменивались анекдотами, но Сократ невозмутимо переворачивал страницу за страницей. Самые красивые девушки "Мольберта" на пари пытались увлечь вечного студента, неизменно облаченного в затертую замшевую куртку, над которой возвышалась пышная черная шевелюра. Сократ улыбался, смущался, неуклюже дарил гвоздички, но дальше дело не шло. Красавицы одна за другой проигрывали пари. В баре "Мольберт" Сократа любили: у него можно было переночевать, одолжить немного денег, а главное - с ним можно было посоветоваться. Умный человек заметен даже в пивной.
Поняв, что срочно нуждается в добром совете, господин Гуго, не петляя, отправился к дому друга-Часа три бывший руководитель операции "Ван-Гог" сидел на полу и настороженно прислушивался к голосам и шагам, доносившимся с лестницы. Когда внизу, на четвертом этаже, грохала дверца лифта, он вздрагивал и крепче сжимал рукоятку своего "вальтера": страх не покидал весь день.
Стоило Гуго закрыть глаза, как прямо перед его носом возникала сухая жесткая физиономия Кривого Джека, долго и сумрачно разглядывавшего добычу.
- Это не Ван-Гог! - наконец объявил хозяин, и его глаз воткнулся прямо в лицо молодого шефа. - Это политика! Неверная штука.
Приговор главы фирмы "Дженерал арт" был окончательным и обжалованию не подлежал.
- Подсчитать все расходы по операции, - услышал Гуго и вспотел. Возместить убыток полностью, до цента. Даю два дня.
Почитатель Ван-Гога вышел из кабинета хозяина, держась за стену. Он уже знал, в какую сумму влетела фирме предложенная им прогулка в горы...
Сократ вернулся около полуночи. Обнаружив у себя гостя, к тому же еще сидевшего на грязном полу, он совсем не удивился.
- Шакал, да я тебя не видел несколько веков! - сообщил Сократ и бросил на стол небольшой сверток. - Хочешь ливерной колбасы? Жаль, выпить нечего.
- Есть, - сразу же его обрадовал гость. На сердце у Гуго стало немного легче: уже давно никто не называл его Шакалом - простым симпатичным прозвищем, напоминавшим добрые длинные вечера в баре "Мольберт". Он вытащил из кармана плоскую фляжку с красной печатью, свисавшей на золотом шнурке.
- Бог мой! - восхитился богослов-недоучка. - В жизни не пил такого доброго коньяка!
- Франция, - равнодушно объявил Шакал. - Сократ, нужен штопор и нужна твоя голова...
Друзья проговорили всю ночь. Квадратик неба за окном побледнел, стал серо-сизым, предвещая, что утро оповестит о своем приходе привычным дождем. Когда в стекло застучали первые капли, умный Сократ дал толковый совет...
- Но я же ни черта не соображаю в политике, - сомневался Шакал.
- Это такая политика, что ничего и не надо соображать. Запомни три основных правила и будешь болтать не хуже других. Первое - наведем порядок всюду! Понял?
- Понял, - как эхо отозвался гость. - Наведем порядок...
Сократ взял опустевший флакон и попытался выдоить из него еще несколько капель.
- Второе - даешь исторические границы тысячелетнего рейха! Понял?
- Понял. Реванш, значит.
- О реванше пока помалкивай. Немодное слово.
- Кто же нам добровольно отдаст на Востоке земли, если мы не полезем в драку? Сколько осла ни причесывай, все равно уши будут торчать.
- Не имеет значения, - веско объяснил хозяин чердака. - Тверди, что это не осел, а кошка. Тверди одно и то же - в конце концов поверят, что он мяукает.
- Кто мяукает?
- Осел.
- Осел - это я. - Бывший студент малодушно вздохнул. - Ввязался в тухлое дело.
- Это еще неизвестно. У нас обычно вонючее дело - самое прибыльное. Так вот, третье, - продолжал учить Сократ, - Восточной Германии не было и нет. Понял?
- Как нет?
- Вот так. Нет ее, республики. Не вижу, не слышу, не говорю...
- Бред какой-то! Кто в это поверит?
- Ложь должна быть чудовищной, чтобы в нее поверили, - нудно, будто читая надоевшую лекцию, заговорил богослов. - Эту историческую фразу ты должен знать наизусть. Ее произнес сам Адольф Первый.
- Ну! - только и сумел ответить Шакал. - Слушай, друг, у тебя нет какой-нибудь подсобной литературы? Я бы посидел, подзубрил.
- Макулатуру дома не держу. Иди к ближайшему киоску, там тебе за десять марок отвалят вагон бумаги.
- Так дешево?
- За такие идеи дорого не возьмешь...
А над городом серьезно занимался рассвет первого из двух дней, щедро отпущенных мистером Джеком господину Гуго.
ГЛАВА 15,
подтверждающая проницательность инспектора Шулера
Дед председателя Эдди не раз говаривал, что предусмотрительность - родная сестра разума. Поэтому его внук вышел из своей огромной черной машины только тогда, когда убедился, что охрана успела выскочить из второго автомобиля, затормозившего следом. Появляться на улицах без единомышленников было бы легкомысленно: нередко из толпы зевак в председателя ФНП летели гнилые помидоры и яйца, а то и более увесистые предметы.
Эдди деловито прошагал по дорожке, уложенной каменными плитами, и скрылся в подъезде. Вдова госпо дина рейхсминистра встретила его у широкой лестницы, которая вела на второй этаж - во внутренние покои. Видимо, она не была расположена к длинной беседе. В черном платье, украшенном лишь массивной золотой цепью, с высоко взбитыми волосами, вдова старалась выглядеть надменно и величаво, как и следует знатной даме в подобных ситуациях: после нескольких униженных фраз по телефону мерзавец приполз на коленях. Правда, это было некоторым преувеличением - Эдди протопал к лестнице уверенно и даже нахально.
"Надулась старая жаба", - про себя отметил озабоченный фацист, но все же изобразил достаточно непринужденную улыбку.
- Свинья! - с непреклонной уверенностью заявила вдова. - Вас вообще не стоило подпускать близко к приличному дому!
- Признаю, сударыня, что наша последняя встреча была не из приятных. Но поймите, я был убежден, что кража третьего ящика - ваших рук дело.
- Свинья! - смачно с явным удовольствием повторила госпожа Икс. - Подлец! Мужлан! Вытащить даму раздетой из постели! Да если бы мой муж был жив!
Эдди едва сдерживал нараставшее желание размахнуться и влепить этой нарумяненной дуре хорошую затрещину. По всей вероятности, хозяйка дома поняла его неустойчивое душевное состояние и вовремя сменила тон.
- Что оказалось в тех двух ящиках? - спокойно продолжала она, делая вид, что все сказанное ранее лишь померещилось гостю.
Фацист, заставил себя остыть, молча протянул старухе листок, сочиненный лейтенантом фон Найном. Вдова, прочитав, долго держала его в руках.
- Этих паяцев больше всего заботило, как их оценят потомки! Роль вождей сто двенадцать килограммов! Да они все вместе и на фунт не потянут! Но, господин председатель, систему я знала хорошо. Сначала - идеи, потом - кадры, потом...
- ...финансы, - подсказал Эдди.
- Совершенно верно. Убеждена, третий ящик, который вы проморгали, - это главное. За ним и надо было лезть в пещеру.