Львова Марина. Саня или двойная свадьба

   -- Нам нужно заняться посадками.
   -- Чем?
   -- Посадками.
   -- А зачем мы будем это делать?
   -- Сейчас все что-нибудь сажают. Это модно и очень полезно для дома и семьи.
   -- А что, скажи на милость, будем сажать мы?
   -- Ну, овес, например.
   -- Овес?! Зачем нам овес?
   -- Для кошек, они любят его есть зимой, когда им не хватает витаминов. Вспомни, как они обкусывали кактусы этой зимой. А если мы с тобой обеспечим их овсом, то, по крайней мере, спасем комнатные цветы.
   -- Ты что, собираешься овес заготовлять на зиму, как сено? Или заквашивать, как силос? Думаешь, наш Барон будет это есть? Не оскорбляй наших кошек. Они в любом случае траве предпочтут мясо или рыбу.
   -- Тогда мы можем посадить огурцы.
   -- Для кошек?!
   -- Для себя.
   -- Скажи мне, только честно, ты когда-нибудь сажала огурцы?
   -- Нет. Но почему мы не можем попробовать?
   -- Бред какой-то. Но, по крайней мере, никто из нас не будет мучить друг друга советами. А где мы будем сажать?
   -- На даче, на моей даче. У моей тетушки была дача, она вместе с квартирой перешла теперь ко мне. Я заплатила за нее страховку, должна же я хоть что-то иметь с этого?
   -- Конечно, тебе хочется еще и получать дивиденды. Она далеко, эта твоя дача?
   -- Не очень.
   -- На сколько не очень далеко?
   -- Километров тридцать от города.
   -- Ты там была когда-нибудь?
   -- Очень давно. Допрос с пристрастием уже окончен?
   -- Куда мы денем кошек?
   -- Возьмем с собой.
   -- На чем мы поедем?
   -- На машине. У моей тетушки были старенькие "Жигули", Максим отвез их на прошлой неделе к своему знакомому механику...
   -- Степану.
   -- Да, он проверил, машиной можно пользоваться.
   -- Твоя тетушка тебе случайно самолет не оставила? Что ты на меня так смотришь? Я опять сказала глупость? Прости меня, я не хотела. Через одно воскресенье будет Пасха, нам с тобой нужно будет съездить на кладбище: тебе к тетке и отцу, а мне... тоже нужно будет...
   -- У нас много времени, мы все успеем сделать.
   На следующее утро Людмила разбудила меня чрезвычайно рано, даже кошки со мной были согласны, что вставать в такую рань в выходной день -- просто преступление. Мы оделись потеплее, быстро собрали все, что, на наш взгляд, могло нам пригодиться в нашей вылазке на природу. Труднее всего было загнать наш кошатник в большую корзину с крышкой, которую Мила нашла на антресолях. Дольше всех сопротивлялся, конечно, Барон. Уже сидя в корзине, он все норовил просунуть в щель свою оскаленную морду. Убедившись в тщетности своих попыток, он растолкал своих товарок, улегся на дно корзины и начал испускать низкие утробные вопли. Муська и Клякса забились в противоположные углы корзины и испуганно молчали.
   Пока я возилась с кошками, Людмила во дворе прогрела мотор, и мы стали загружать наши пожитки. На мой взгляд, машина даже немного просела под тяжестью вещей.
   -- Ты хочешь сказать, что умеешь водить машину?
   -- Странно, что ты спрашиваешь об этом, когда уже села рядом со мной.
   -- У меня была слабая надежда на то, что наш шеф не допустил бы авантюры. А, уж если он сам помогал проверить техническое состояние машины, то, надо думать, он знал, что делал.
   -- Водить меня учил отец, с ним я ездила довольно часто. В его поездках всегда необходимо было иметь лишнюю пару рук, я при случае могла заменить его за рулем.
   Машин в столь ранний час на дороге было совсем немного. Кошки наконец затихли в своей корзине, и мне даже захотелось их выпустить, но, посмотрев на свирепый глаз Барона, проглядывающий между прутьями, я не решилась.
   -- Ты хоть знаешь, куда мы едем?
   -- Я была там пару раз, а потом у меня есть карта и адрес.
   -- Ну-ну.
   -- Что-то я не слышу оптимизма в твоем "ну-ну". Вот, смотри, нужный поворот.
   Мы действительно свернули на проселок, и машина стала подпрыгивать на неровностях дороги. Мы еще пару раз свернули, дважды спросили дорогу у местных жителей, один раз развернулись, чуть не свалившись в канаву. При этом Барон проорал нам из своей клетки что-то вроде: "Смотреть надо, куда едете, раззявы! Как только таких за руль сажают!" Наконец, почти в самом конце неширокой улицы тихого дачного поселка, мы увидели небольшой двухэтажный домик, увитый побуревшими прошлогодними побегами дикого винограда.
   -- Это все твои владения, или есть еще? Ты знаешь кто? Латифундистка!
   -- Ага, ты еще вспомни семнадцатый год и скажи, что меня пора раскулачивать. Пойдем лучше, попробуем дом открыть.
   Дом открыть нам сразу не удалось, дверь за зиму отсырела и ее слегка перекосило, зато дверь сарая поддалась почти сразу же. В сарае мы обнаружили садовый инвентарь и инструменты.
   Мы вернулись к дому и открыли входную дверь, воспользовавшись лопатой в качестве рычага. Дом встретил нас застоявшимся воздухом и запахом сырости. Но у печки лежали дрова, которые нам вскоре удалось разжечь. Пока Мила воевала с печкой, вьюшкой, дымоходом и еще чем-то, я постепенно перетаскала все вещи из машины в дом, заранее придя в ужас от того, что через день их придется укладывать опять в машину.
   Корзину с кошками я вытащила в последнюю очередь. Барон продолжал шипеть и выражать мне свое негодование. Крышку корзины, по совету Милы, я открыла в доме. Барон пружиной вылетел наружу, Муська и Клякса выбирались, осторожно принюхиваясь. Когда кошки обошли весь дом, я выпустила их на улицу. Некоторое время мы были заняты приведением в порядок места нашего ночлега. Предусмотрительная Мила захватила из Москвы и выдала мне пару резиновых перчаток. В ответ я пожалела, что мы не догадались приобрести респираторы. Пыли в доме накопилось изрядное количество. К обеду основные работы по дому мы закончили, наскоро перекусили и решили осмотреть земельные владения Людмилы.
   Почти сразу нам удалось найти место бывшего огорода, грядки были покрыты изрядным количеством прошлогодних засохших сорняков, но границы грядок просматривались довольно четко. Вооружившись лопатой, я попробовала начать вскапывать крайнюю от забора грядку. Немного спустя я подсчитала вскопанную мною площадь, помножила на затраченное время и пришла к неутешительному выводу, что площадь всего огорода мне удастся вскопать не раньше, чем к концу столетия. Своими неутешительными выводами я поспешила поделиться с Людмилой, в ответ она что-то проговорила про квадратно-гнездовой метод посадки. Что она имела в виду? Может быть под посадки достаточно копать только маленькие ямки, оставляя остальную часть земли нетронутой?
   -- Чтобы вскопать землю на грядках, лучше всего использовать узкие вилы, поищите их в сарае. Легче будет вытаскивать сорняки из земли.
   Мужской голос, раздавшийся неизвестно откуда, вывел меня из задумчивости, я огляделась по сторонам, но потом, решив что это голос свыше, решила воспользоваться советом и отправилась на поиски в сарай. Как ни странно, мне почти сразу удалось найти названный инструмент. К возвращению Милы мне удалось наковырять вилами достаточно большую поверхность грядки.
   -- Как ловко у тебя получается! А говорила, что ничего не смыслишь в сельском хозяйстве. Смотри, что я нашла. Семена!
   На мой взгляд этим количеством семян можно было спокойно засеять половину Московской области.
   -- Что мы будем сажать? Ты уже решила?
   -- Ты мне скажи сначала, как тебе удалось вскопать столько земли? Открылось второе дыхание?
   -- Слушайся голоса свыше.
   -- Да? Может быть ты и права. Вот, смотри, что я нашла -огурцы.
   -- Огурцы еще рано сажать, земля для них еще холодная, можете посадить зелень.
   -- Вот видишь, тебе говорят русским языком: надо сажать зелень.
   Мила немного оторопело посмотрела на меня, потом перевела свой взгляд, разглядывая что-то или кого-то за моей спиной. Я обернулась. Сзади меня, опираясь о забор руками, на соседнем участке стоял мужчина. Его зеленая камуфляжная форма, столь любимая подростками, делала его почти незаметным на фоне стволов яблонь, которые он окапывал. Неудивительно, что я его сразу не заметила.
   -- Добрый день, соседки!
   -- Здравствуйте!
   -- Так вы считаете, что еще рано сажать огурцы? Робкий голос Милы вызвал у него на лице слабую полуулыбку. Ничто так не располагает к вам мужчину, как возможность лишний раз хоть в чем-нибудь продемонстрировать свое превосходство перед слабым полом. Мила подошла к забору с коробкой семян, и мужчина, слегка нагнувшись к ней через забор, стал терпеливо объяснять сроки посадки. Поначалу я прислушивалась, но потом решила, что под их грандиозные планы понадобится много земли, освобожденной от сорняков, и я снова взялась за вилы.
   Пока шел оживленный обмен информацией, мне удалось почти полностью освободить грядку от сорняков. С сомнением посмотрев на пакетики с семенами, которые Людмила раскладывала на земле по порядку, я продолжила свою борьбу с сорняками. Получив подробный инструктаж, Людмила разложила пакетики с семенами по кучкам и удалилась в дом, что-то чуть слышно бормоча себе под нос. Вот, так вот и начинается тихое помешательство городских людей на дачных участках.
   Людмила вскоре вернулась вместе с лопатой и стала что-то делать на грядке, только что мною вскопанной. Шепча себе под нос что-то совершенно непонятное, она стала сыпать семена в сделанные бороздки. Наконец-то, дело сдвинулось с мертвой точки. До темноты Мила сумела высыпать несколько пакетиков семян в землю. Она и мне предложила поучаствовать в этом процессе, но я в категорической форме отказалась, решив не без основания, что столь ответственный этап работы можно доверить только Миле. Ее голова была наполнена сельскохозяйственными знаниями, а мне все-таки хотелось сохранить ясность мысли для дипломного проекта. Через пару часов положение спасли сумерки, незаметно опустившиеся на землю. Мы вернулись в дом. Мила нашла в доме карандаш и бумагу. Усевшись в старое продавленное кресло, Мила положила на колени старые газеты и клочки чистой бумаги и стала быстро писать.
   Я вздохнула и пошла кормить кошек. Кошки за день набегались, проголодались и почти без скандала быстро поели. Насытившись, они разбрелись по дому и стали искать места для ночлега. Барон облюбовал себе кресло около печки, а так как там сидела Мила и сосредоточенно что-то строчила, то он вспрыгнул на спинку кресла, улегся и сверху стал караулить, справедливо решив, что рано или поздно Мила покинет облюбованное им место. Клякса и Муська улеглись у печки на тряпке, которую я им постелила.
   Через полчаса Мила кончила писать и пришла ко мне на кухню. Барон тотчас с довольным мурлыканьем спрыгнул на сидение кресла.
   -- Саша, просто удивительно, сколько же может знать человек. Я сегодня записала, чтобы не забыть...
   -- Мы сегодня есть будем?
   -- Будем, будем. Ты представляешь...
   -- Ты руки мыла? Я воды нагрела.
   -- Да, сейчас. Наш сосед прекрасно разбирается...
   -- Тебе хватит макарон, или еще положить?
   -- Хватит, хватит. Мы с тобой завтра будем сажать. Ой, забыла, как это называется...
   -- Ты не забыла, где лежит пакет?
   -- Нет, что ты, у меня все по срокам посадки разложено. А еще нам нужно подписаться на журнал "Приусадебное хозяйство". Там очень много советов печатают для огородников.
   -- Приусадебное хозяйство -- это хорошо. Корову купим или козу. Молоко свое будет.
   Мила внезапно оторвалась от своей тарелки. Ее вилка повисла в воздухе.
   -- Я кажусь тебе смешной?
   -- Конечно, нет. Разве можно смеяться над человеком...
   -- У которого тихое помешательство?
   -- Я так совсем не думаю, приятно смотреть на увлеченного человека. Может быть что-нибудь и вырастет на твоих грядках.
   -- А тебе это не нравится?
   -- Кто же будет возражать против свежего воздуха. Только спать хочется. Знаешь, на втором этаже я утром видела шкаф с книгами. Может быть ты там найдешь какую-нибудь нужную литературу?
   У Людмилы загорелись глаза, а я отправилась на кухню мыть посуду. Но Мила ловко отстранила меня от тазика с водой, заявив, что помоет посуду сама. Я не спорила, так как достаточно наработалась сегодня, и мышцы рук и спины потихоньку начинали болеть.
   На следующее утро все повторилось вновь. После торопливого завтрака мы ринулись на грядки. Светило солнышко, наши кошки гоняли по кустам птиц, увлекшегося погоней Барона долбанула по голове возмущенная ворона. Словом, каждый с полной отдачей сил занимался своим делом.
   После обеда Мила объявила всеобщий сбор, мы принялись было активно возражать, но Мила была непреклонна, и нам пришлось сдаться. Часть вещей мы оставили на даче. Все мы были твердо убеждены, что вернемся на следующей неделе на свежий воздух. Котов мы с большим трудом загнали в корзину. Набрали немного распустившихся первоцветов, заперли дом и поехали в сторону Москвы.
   В машине я так крепко заснула, что Мила с трудом растолкала меня почти у самого дома. Корзину с кошками я поставила себе на колени, и Барон возмущенно сопел мне в ухо, когда я задремала, облокотившись на крышку корзины.
   -- Ты очень устала? Я не думала, что это будет так тяжело для тебя.
   -- Просто давно не занималась физическим трудом.
   -- Я надеялась, что ты хоть немного отдохнешь на даче, подышишь свежим воздухом. А получилось совсем наоборот.
   -- Что такое отдых? Отдых -- это не что иное, как смена вида трудовой деятельности.
   -- Он мне сказал почти то же самое.
   -- Кто он?
   -- Максим.
   -- Как?! Так это ему я обязана своим каторжным трудом на даче? Мало того, что он занимается эксплуатацией моего труда в течение недели, так он еще замахивается на мои законные выходные?
   -- Но он же хотел, как лучше...
   -- Вот-вот. Все он за всех решает. По какому праву, можно спросить?
   -- Хватит ворчать, у тебя появятся морщины на лбу. Лучше забирай наших котов, я пока поставлю машину.
   На следующее утро я с тихим злорадством увидела легкий загар на лице нашего свирепого шефа, а когда Мила протягивала ему традиционную чашку чая, он болезненно поморщился, неловко повернувшись на стуле. Ага, значит не одна я трудилась вчера на грядках. На вопрос Милы, как он провел выходные, начальник процедил сквозь зубы, осторожно массируя руку, что помогал родственникам копать огород.
   Глава 8
   Весна все увереннее вступала в свои права, с каждым днем становилось все теплее. Мы почти каждую субботу ездили на дачу, что-то делали в доме, пытаясь привести его в порядок. Часто я присоединялась к Миле, но, чем меньше времени оставалось мне до защиты диплома, тем больше часов мне приходилось проводить за письменным столом. Меня почти ничто не отвлекало от моей работы. С мамой установились вполне нормальные отношения, она иногда звонила мне, и мы разговаривали. С бабушкой было труднее: если я звонила и телефонную трубку брала она, то, услышав мой голос, молча ее вешала. Мне было обидно, но что мне еще оставалось делать.
   Последнее время даже мой шеф перестал ко мне цепляться, а, возможно, я просто привыкла к его придиркам и не обращала на них внимания.
   В очередную субботу Мила собралась на дачу, но с собой меня не взяла. У меня разболелось горло, и Мила потребовала, чтобы мы с Кляксой сидели дома. Кошке тоже нездоровилось. Я уговаривала Милу не брать с собой и остальных кошек, но она решила вывезти их прогуляться. Выезды на свежий воздух благотворно влияли на Барона. Он становился добрее и терпимее к окружающим и почти до середины недели не доводил домочадцев своими капризами.
   В воскресенье горлу моему стало легче, я приготовила ужин и с нетерпением стала поджидать путешественников, но в обычное время они не вернулись. Шум мотора во дворе я услышала, когда уже почти стемнело. Скоро раздался шум ключа в замочной скважине. Я с облегчением вздохнула, вышла в коридор и уже совсем было собралась поворчать вволю из-за стол позднего возвращения, но слова застряли у меня в горле, когда я взглянула на заплаканное людмилино лицо.
   -- Милочка, что случилось? С тобой все в порядке? У нас радость: у Кляксы родилось три котенка, один очень похож на Барона.
   Мила бросилась ко мне и заплакала у меня на плече. Прижав ее к себе, я гладила ее по плечам, по голове, тщетно пытаясь успокоить. Надо было что-то делать. Решительно взяв ее за руки, я отвела ее в комнату, усадила на диван и отправилась на кухню за водой. Вернувшись с кружкой воды, я встряхнула Милу, оторвала ее от диванной подушки, в которую она успела уткнуться носом. Зубы у нее стучали, но мне удалось напоить ее водой. Судорожные всхлипывания стали реже. Так, теперь можно приступить к вопросам.
   -- У тебя что-нибудь болит?
   Мила отчаянно замотала головой. Уже легче, по крайней мере, с ней почти все в порядке. Можно идти дальше.
   -- Ты можешь мне сказать, что случилось?
   Рыдания стали громче, видимо, я поспешила с этим вопросом. Ладно, попробуем с другой стороны.
   -- На даче дом цел? Цел. А участок?
   -- Что ему сделается?
   -- Ну мало ли, может быть нашествие шелкопряда уничтожило все посадки на нашем огороде. Ты кого-нибудь видела там из соседей?
   -- Зачем тебе соседи?
   -- Мне они ни к чему. А у них все в порядке?
   -- У кого?
   -- У соседей, конечно.
   -- Ты же сама сказала, что они тебе ни к чему.
   -- Правильно, а...
   Скажите на милость, как можно разговаривать с рыдающей женщиной, чтобы она не расплакалась еще больше? Что же случилось?
   -- Тебя обидели?
   -- Нет. Просто я Барона потеряла. Ну почему ты смеешься?
   -- От радости. Я уже начинала бояться, что ты убила кого-нибудь случайно.
   -- Ты все шутишь, а Барон пропал. Что мы теперь делать будем?
   Я вернулась в коридор, подняла корзину, в которой одиноко сидела Муська.
   -- Где же он у тебя сбежал?
   -- Он не вернулся вчера вечером, я его ждала-ждала, а его нигде не было. Что мы теперь делать будем?
   -- Да, куда он денется? Подумаешь, сокровище!
   -- Как ты можешь так говорить? У него и характер в последнее время стал значительно лучше.
   -- Ага, кусаться стал через раз. Не переживай, вернется, погуляет и придет. В следующее воскресенье поедем и найдем его.
   -- А если его украли? Он такой красивый кот.
   -- Ничего, за неделю он покажет свой норов и нам его вернут и еще заплатят за то, чтобы мы их от него избавили. Только надо будет повесить объявление о пропаже.
   -- Я уже просила Николая, чтобы он позвонил нам, если Барон вернется.
   -- Николая?
   -- Да, нашего соседа.
   -- Он опять учил тебя огородным премудростям?
   -- Нет, мы просто обменивались семенами кабачков.
   -- Кабачков?
   -- Я купила их у метро. А ему я рассказала о горбатых грядках, я вычитала о них в журнале, который нашла на втором этаже в шкафу.
   -- Понятно, огородная страсть вас захватила, Барон не потерпел такого невнимания и сбежал. Ну, не переживай, вернется этот злодей. Вот увидишь.
   Я как в воду смотрела. В десять часов утра в нашем офисе раздался звонок, и приятный мужской голос позвал меня к телефону. Трубку на этот раз взял шеф. Не могу сказать, что он скривился, но я почему-то сразу подумала, что будет мне разнос за болтовню в рабочее время на рабочем месте.
   -- Александра Алексеевна? Это ваш сосед по даче беспокоит. Спешу вас успокоить: нашелся ваш котик. Пришел вчера вечером, буквально через полчаса после отъезда Людмилы.
   -- Я его покормил и привез в Москву. Могу вам его завезти после обеда. Вас это устроит?
   -- Этот зверюга вас не покусал?
   -- Совсем немного. Вы только, пожалуйста, успокойтесь, с котом полный порядок.
   -- На этот счет у меня нет ни малейших сомнений. -- Теперь оставалось только Милу успокоить, очень она за него переживала.
   -- Да, она очень расстраивалась, что ваш любимый кот пропал. Я могу вам сегодня передать вашу киску?
   -- Она вас уже замучила?
   -- Нет, что вы! Он очень милый котик.
   -- Позвольте с вами не согласиться. У него отвратительный характер.
   -- Не сердитесь, пожалуйста, на Людмилу. Я могу с ней поговорить?
   -- Да-да, конечно. Мы вам очень благодарны.
   я передала телефонную трубку Миле, а сама попыталась вернуться к своим документам, но в этот момент из кабинета показался наш шеф и попросил поставить чай.
   Вот интересно, почему его совершенно не волнует, что Мила разговаривает по телефону о полной чепухе, спрашивает, что кот ел и как он спал, договаривается, где и когда ей передадут ее лохматое сокровище, это почему-то в порядке вещей, а стоит мне только посмотреть в сторону телефона, как это вызывает явное недовольство начальства. Где справедливость?
   Пока я тихо ворчала себе под нос, чайник закипел, довольная Мила окончила разговор. Ополоснув чайник кипятком, я уже собиралась вылить воду в цветочный горшок, но Мила сделала большие глаза, и мне пришлось выплеснуть воду в форточку. Никак мне не удается ее убедить в том, что от горячей воды наш скрюченный кактус-заморыш, нахально красующийся на подоконнике, будет только лучше расти, может, родину вспомнит. В этом вопросе Мила непреклонна. Под ее неусыпным взглядом я бросила горсть заварки и налила кипяток.
   Начальник вышел из кабинета. Мила подала ему чашку чая, он поблагодарил ее и стал молча прихлебывать чай, периодически на меня поглядывая. Через пару минут противным скрипучим голосом он начнет меня воспитывать. Сегодня поводом, несомненно, послужит телефонный разговор с Николаем. Мила по нашей утренней чайной церемонии сразу определяет настроение шефа. Если он в хорошем настроении, то может даже что-нибудь рассказать хорошее, а если настроение не очень, то он начинает заниматься моим воспитанием. Вся процедура сводится к молчаливому разглядыванию моей персоны, когда чашка пустеет, он обычно высказывает несколько замечаний в мой адрес относительно качества моей работы.
   Сегодня чашка опустела очень быстро, шеф неожиданно похвалил чай. Я тут же воспользовалась ситуацией и предложила налить еще. Начальник не успел ответить, как я схватила его чашку и налила ему добавки. В этот момент раздался осторожный стук в дверь и в комнату просочился Борис. Вот уж кого я не ожидала сегодня увидеть.
   -- Добрый день! Саня, я хотел...
   -- Как ты меня нашел?
   -- Мне сказали в деканате. Ты туда недавно привозила справку с работы.
   -- Я не понимаю, зачем ты приехал.
   -- Н ты бы не стала говорить со мной по телефону, а мне нужно было тебе передать, что у нас сегодня в четыре встреча с руководителями дипломного проекта. Нужно ехать в институт.
   -- я там недавно была. У меня нет к нему вопросов.
   Начальник допил свой чай, выразительно посмотрел на меня и пошел в свой кабинет. Мила уткнулась в свои документы, а я свирепо уставилась на Бориса.
   -- Пойдем, я тебя провожу.
   Мы вышли в коридор. Борис остановился у окна, его руки нервно комкали шапку.
   -- Саня, нам надо поговорить. Ты избегаешь меня.
   -- Просто нам не о чем говорить.
   -- Но раньше нам хорошо было вместе.
   -- Ты так считаешь? Нам было так хорошо, что ты подставил меня и бросил одну у тех гаражей.
   -- Но они же ничего тебе не сделали, ты этих мужиков задержала, а ребята убежали.
   -- А как ты думаешь, если бы я знала, что вы там делали в гаражах, я бы вам помогла?
   -- Саня, ну я же просил у тебя прощения.
   -- Слушай, уходи, мне нужно работать.
   -- Ты в институт приедешь?
   -- Нет, у меня нет времени, я пишу диплом.
   -- Я могу тебе помочь. У меня в библиотеке есть знакомые девчонки, они могут подобрать дипломные работы за прошлый год. Темы-то повторяются. Садись и переписывай.
   -- Спасибо, мне это не нужно.
   -- Ну, чего ты... Я же хотел, как лучше.
   -- Мне не нужно твоего "лучше", сама справлюсь.
   -- Чего зря мозги сушить, когда можно просто переписать. Мы же на вечернем учимся, нам трудно.
   -- Борис, ты лучше иди.
   Я вернулась в комнату, села за свой стол и попыталась вспомнить, чем же я занималась до того, как стала заваривать чай.
   -- Александра Алексеевна, зайдите ко мне, пожалуйста.
   Ну вот, пожалуйста, началось. Я поднялась со стула и, медленно переставляя ноги, побрела в кабинет начальника.
   -- Во сколько тебе нужно ехать сегодня в институт?
   -- К четырем. Я не поеду, мне там нечего делать.
   -- Мне что, тебя за руку тащить? Собирайся и поезжай.
   -- Ну зачем...
   Я посмотрела на лицо начальника и, не договорив, вышла из его кабинета, осторожно прикрыв дверь. Как же мне хотелось стукнуть ею изо всех сил!
   Мои тихие жалобы на начальника Мила не поддержала, она мне заявила, что Максим прав, надо изредка показываться в институте, чтобы преподаватели меня не забывали.
   Почти целый вечер я проторчала в институте. Если говорить честно, то время я не потеряла, можно даже сказать, что потратила его с толком. По крайней мере, теперь работа над проектом для меня окончательно прояснилась, и единственное, что мне теперь требовалось -- это время. Домой я вернулась поздно, открыла ключом дверь, и первым, кто меня встретил, был наш любимый Барон. С мурлыканьем он бросился мне под ноги.
   -- Ой, вернулся, бродяга. Ну как, нагулялся?
   Из комнаты вышла Мила, держа в руках книгу.
   -- Ты уже пришла? Раздевайся, пойду разогрею ужин.
   На кухне загремели кастрюли, Барон навострил уши, бросил меня и легким пружинистым шагом направился вслед за Милой на кухню.
   -- Садись скорее. Как съездила? Удачно?
   -- Удачно. Откуда появилось сие прелестное дитя?
   -- Николай привез после работы прямо сюда.
   -- Он что, воевал с Бароном целый день?
   -- По его словам, они прекрасно поладили.
   -- А что я тебе говорила? Барон всегда очень тонко чувствует, кого можно доводить, а кого нельзя.
   -- Николай был так любезен, что привез Барона прямо сюда.
   -- Мила, а почему...
   -- Ты представляешь, Николаю котята так понравились, что он обещал их пристроить, когда они подрастут.