Макдевит Джек. Послание Геркулеса

   - О'кей. Если ты это сделаешь, то этого будет достаточно. У Гарри першило в горле. Он высморкался, сунул в рот эвкалиптовый ингалятор.
   - Что бы ты обо мне думал, Кармайкл, если бы я мог вылечить твою аллергию и не стал этого делать?
   Гарри снова высморкался и жалко улыбнулся.
   - А это всего лишь насморк, Гарри. А подумай, что было бы, если бы у тебя был рак!
   - Я уже сказал, Сай, я сделаю так, чтобы он понял. Он не дурак, он знает жизнь.
   У Гарри в животе что-то тупо болело. Может, начинается язва? Господи, ну почему всегда все валится на него? Все эти люди вокруг - Гамбини, Хаклют, Уиллер, Лесли, Римфорд, - эти всегда знают, что надо делать. И признаков колебаний он ни в ком из них не видел - если не считать нежелания Римфорда уничтожить текст.
   - Я бы хотел провести демонстрацию, если можно.
   Хаклют вытащил из кармана кожаный футляр и открыл его.
   Гарри посмотрел подозрительно на Хаклюта, потом на футляр. Внутри на красном войлоке лежали ампула, бутылочка спирта и шприц.
   - Что это? - спросил Гарри.
   - Молодые глаза. И не знаю, что еще. Гарри сделал глубокий вдох.
   - Зрение у меня нормальное.
   Хаклют взял ампулу и прищурился, вглядываясь в прозрачную жидкость.
   - Может снова стать по единице, если захочешь. Гарри снял очки, и контуры Хаклюта слегка расплылись.
   - Ты больше не носишь очки, - догадался он.
   - Именно, Гарри. Они мне не нужны.
   - У меня все в порядке, - произнес Гарри после некоторого молчания. Он настолько же не хотел компрометировать себя, насколько не хотел быть опытным образцом. - Найди кого-то, кому это нужно.
   - Никому другому оно не поможет, Гарри. Это сделано для тебя.
   - Как это? - Гарри прищурился, вгляделся в микробиолога. - Так ты и есть Адам Уоллис? Несуществующий врач, который запрашивал мою медицинскую карту?
   - Мне нужен был последний анализ мочи, образец ДНК и кое-что еще.
   - И как ты добыл ДНК?
   - С помощью «клинекса». - Он пожал плечами. - Приношу свои извинения, но я не был уверен в твоей реакции. - Он достал ватный тампон и пропитал спиртом. - Закатай рукав, Гарри. Больно не будет.
   С другой стороны, сказал себе Гарри, Саю это помогло. Он без очков.
   - Риск есть? - спросил он.
   - Гарри, я врач. Расслабься. - Набрав в шприц жидкость, он отмерил ее на глаз, пустил из шприца струйку. - У тебя есть сын?
   - Да. - Гарри насторожился.
   - Его зовут Томас.
   - Верно.
   Гарри неохотно закатал левый рукав и ощутил укол иглы.
   - Примерно через неделю нужно будет закрепление. Я не имею лицензию на такую работу и не могу никого организовать на нее. Так что я приду к тебе в офис в четверг во второй половине дня.
   - И это все?
   - Все.
   - А почему ты вспомнил Томми?
   Зная ответ, Гарри стал покрываться испариной.
   - Я так понимаю, что у мальчика диабет. - Да.
   - Гарри, на этом этапе я ничего не могу обещать. Кое-что я знаю, но еще мало. Если получим возможность продолжать исследования, я смог бы что-то найти. - Микробиолог поднялся с места, как божество отмщения. - Скажи президенту, что у нас есть. Ради всего святого, скажи ему.
 
   Роджер Уитлок напустил на свои ангельские черты благосклонную улыбку.
   Хобсон жестом попросил секретаршу задернуть шторы от беспощадного солнца Уичиты.
   - Ладно, Роджер, - произнес он. - Объясни нам, почему Рэндолл - верняк и почему мы должны его поддерживать.
   - Простая арифметика, Рон. Он выиграет, будем мы с ним или нет.
   - Брось, Родж, - возразил Тери Кейфер. - Никуда он без нашей помощи не вылезет.
   Кейфер был партнером одной из самых престижных юридических фирм города, «Бэбкок и Андерсон».
   - Леди и джентльмены, Рэндолл, как вы знаете, очень тесно связан с администрацией президента.
   - Администрация сама шатается, - сказал Хорейс Крим, владелец филиала Си-би-эс. - И в ноябре рухнет.
   - Друзья, - произнес успокоительно Уиткок, - я вас прошу подумать о пучках частиц.
   -  Чего? - переспросил Хобсон. - Что такое? Ты действительно думаешь, что новое оружие скажется на результатах голосования? Войны нет. Все теперь - наши друзья.
   Уиткок безмятежно кивнул:
   - А вы подумайте о применениях.
   Все замолчали, не очень понимая, о чем он говорит.
   -  Представьте себе излучатели на самолетах и кораблях. И сообразите, что бомбы и ракеты теперь полностью устарели.
   Крим наклонился вперед, поморщился, достал блокнот и что-то в нем черкнул.
   - И спросите себя, кто сможет теперь бросить вызов этой стране. А потом спросите себя, как пойдет избирательная кампания, когда это дело развернется вовсю.
 
   Тайманов от выпивки отказался.
   - Господин президент, - сказал он, - я встречаюсь с вами и вашими предшественниками почти тридцать лет. Я должен признаться в личной симпатии к вам. Вы честный человек, насколько человеку нашей профессии дозволено быть честным. И мне было бы приятно верить, что нас связывают узы дружбы.
   Харли был наедине с министром. Он назначил встречу на время, когда госсекретарь был занят, и мог поговорить с Таймановым наедине, не оскорбляя Мэтта Яновича.
   - Я должен также сознаться, - продолжал русский, - что хотя многие из таких встреч проходили при напряженной обстановке, сегодня я впервые говорю с хозяином этого кабинета… - здесь Тайманов устремил на президента острый, пронизывающий взгляд, - при обстоятельствах столь серьезных.
   Русский министр иностранных дел происходил из аристократической семьи, связанной с Романовыми. Революцию она пережила, более или менее не пострадав, сохранила свое влияние и традицию, а сыновей своих по-прежнему посылала учиться за границу. Тайманов родился осенью 1939 года, примерно тогда, когда вермахт начал осеннюю прогулку по ландшафтам Европы.
   - О каких обстоятельствах вы говорите? - спросил Харли, разрешая себе проявить озабоченность, но примешав к ней намек, что смысл замечания от него ускользнул.
   - Господин президент, учли ли вы дестабилизирующий эффект своего проекта «Орион»? В случае если он будет успешен.
   - Вы знаете, что он успешен.
   - Да, знаем.
   - Вы также знаете, что он не будет использоваться для угроз России.
   - Вами - нет, в этом я уверен. Но можете ли вы ручаться за своего преемника? Можете ли вы меня уверить, что не случится очередного всплеска антироссийской паранойи, и причем тогда, когда вы не будете занимать столь высокий пост, чтобы воспрепятствовать ей? То, что я скажу вам здесь, я никогда не повторю за пределами этого кабинета. Но правда в том, что сейчас у вас есть оружие первого удара, против которого не существует защиты. Никакой. Нападение если произойдет, то со скоростью света.
   Простите мое предположение, сэр, но президент Соединенных Штатов уже не просто лидер одной страны или даже союза стран. Вы отвечаете теперь перед мировым сообществом. И я хочу обратить ваше внимание на то, что снабжать одну страну, любуюстрану, неотразимым оружием значит навлекать страшные опасности на всех.
   Я уже сказал, что я вам верю. Российское правительство вам верит. Но ваше пребывание на этом посту непрочно, как вздох. В любом случае через несколько лет вас в этом кабинете не будет. И вы, как и я, знаете, сколь длинная череда людей несовершенных сидела за этим столом.
   Харли кивнул:
   - В разной степени несовершенных. Тайманов тоже кивнул:
   - Вы и без меня знаете, что есть много людей в России, как и в других странах мира, людей, для которых такое положение нетерпимо. Спросите своих британских партнеров, что чувствуют они. Спросите израильтян или канадцев. И есть же еще и другоесоображение.
   - Защита секретности.
   - Да, именно. Сколько пройдет времени, пока эту технологию получит кто-нибудьдругой?
   - Мы собираемся охранять ее очень внимательно, - сказал Харли.
   - И вы сможете гарантировать,что никто ее не украдет? Простите мою откровенность, Джон, но ваш послужной список хранения секретов не внушает оптимизма.
   - Кому лучше знать, как не вам, Алекс? Тайманов улыбнулся.
   Харли много думал над этими вопросами. Будет очень короткая возможность, окно возможности, когда США станет владеть этим оружием эксклюзивно. Но как же это окно использовать?
   Президент все чаще видел себя человеком, которого запомнят миротворцем этой эпохи, тем, кто подготовил вход в солнечные луга третьего тысячелетия. В век Харли.
   А далее будет процветание, эра добрых чувств, поначалу навязанная миру полным военным господством благоволящих Соединенных Штатов и их партнеров. И в конце концов на земном шаре воцарится порядок, подобного которому мир не видел. И это можно сделать, до этого уже рукой подать.
   - Вы не сможете этого добиться, - сказал Тайманов, будто прочитав мысли президента. - Слишком многое может пойти не по плану. Мне горько это говорить, и намерения у вас благие, но вы пытаетесь сесть верхом на тигра.
   За окном шел дождь. Харли вдруг заметил холодный серый день и бьющий в стекло дождевой ветер.
   - Что вы хотите, чтобы я сделал, Алекс?
   - В очередной раз ваша технология грозит нас подавить. И я не знаю, что здесь можно посоветовать. Оружие, идущее на цель незаметно, просто слишком опасно. Для всех. И очень жаль, что нет способа загнать джинна обратно в бутылку. Но если у меня и нет решения, есть вариант, который я могу предложить, чтобы ослабить напряжение. Он не особенно удовлетворителен, но это будет улучшение сложившейся ситуации.
   - Да?
   - Подумайте, не поделиться ли этой техникой с нами. Харли улыбнулся.
   -  Вы же знаете, Алекс, что этого я не могу. Даже если бы захотел, все равно не мог бы. Надо подписать соглашения. Их должен утвердить Конгресс. Попробуй я только - мне устроят единогласный импичмент.
   - Да, конечно. Что ж, мне казалось, что попытку сделать стоит. И природа тигра такова, что с него нельзя спрыгнуть.
   В Овальном кабинете стало зябко.
 
   Гарри ждал в приемной, когда Тайманов вышел. Обремененный собственными проблемами Гарри не обратил особого внимания на посетителя, который быстро прошел мимо и скрылся в коридоре.
   Гарри не знал, как лучше себя вести в Овальном кабинете. И он действительно еще не составил собственного мнения по вопросу о ДНК и все еще пытался разложить все по полочкам, когда секретарь пригласил его войти.
   Харли вышел из-за стола, обратился к нему по имени, пожал руку и сел рядом за рабочий столик у окна. Они были вдвоем, никаких агентов секретной службы, никаких советников по науке.
   - Как дела в Годдарде? - спросил Харли.
   - Отлично, мистер президент.
   Помощник принес кофе, разлил его в две чашки и удалился.
   - Что у вас для меня есть, Гарри? - спросил президент.
   - Еще один прорыв, мистер президент. Вы знаете, кто такой Сайрус Хаклют?
   - Фамилия знакомая.
   - Микробиолог, генетик. Он говорит, что сейчас ему становится известно, как управлять генами.
   - И что это значит?
   - Он раньше носил очки. Сильные. Сейчас у него зрение - единица.
   - Вы хотите сказать, что у нас объявился дурак, который ставит эксперименты на себе?
   - Сайрус отнюдь не дурак, мистер президент.
   - Не важно. Уже был несчастный случай, и больше мне не надо. - Президент вздохнул. - Так какой же вывод следует сделать? Что у нас есть средство от астигматизма?
   - Похоже, он считает, что может дергать ДНК так, чтобы она лучше работала. Не только в смысле зрения.
   - В самом деле? Отлично. И это применимо ко всему населению?
   - Он говорит, что да.
   - Что ж, это прекрасно. Можем дать каждому приличное зрение. - Президент снял очки, посмотрел на них. - Дайте мне какое-то подтверждение, Гарри. Мне нужна абсолютная уверенность. И как только она у меня будет, мы это огласим для публики… - Он остановился и наморщил лоб: - Вы сказали, не толькозрение? А что еще?
   - Он считает, что почти все. Сердечные болезни. Он упоминал менингит.
   - Рак? - спросил президент.
   - Да, и рак. Так он говорит. Может быть, не излечивать, это я не совсем понял. Но остановить. То есть сделать так, чтобы никто больше им не заболевал.
   - Чудесно! Гарри, это просто невероятно! Что еще?
   - Я полагаю, практически все. Президент сиял.
   - И врожденные дефекты?
   - Да.
   - О'кей. - Президент внимательно посмотрел на Гарри. - Вы чего-то не договариваете.
   - Сайрус считает, что люди перестанут разрушаться с возрастом, мистер президент. Он говорит, что может научиться лечить старость.
   У Харли челюсть отвисла, и он повторил будто про себя:
    -  Лечить старость.Что это значит?
   - Насколько он мне объяснил, вам делают пару уколов, и вы прекращаете стареть.
   - Бог ты мой! Надолго? То есть сколько времени длится эффект?
   - Никто не знает. Сайрус говорит, что не видит причин, чтобы это не было бессрочно.
   - То есть люди перестанут умирать? - Харли стал медленно подниматься с кресла. На лице его поочередно промелькнули радость, ошеломление, беспокойство, восторг.
   - Очевидно. Конечно, пока это все еще теория. Уверенности быть не может, пока не будут проведены кое-какие эксперименты.
   - Понимаю.
   - Я должен вам сообщить, что никаких серьезных экспериментов не проводилось из-за ограничений секретности, и никого со стороны не привлекали. Но Сайрус пользуется заслуженной репутацией, и он говорит, что не видит причин, почему бы это не получилось.
   Наверху прокатился гром, порыв ветра ударил в окна, хлестнув дождем.
   - Так, - сказал президент. - Еще что-нибудь, Гарри?
   - Нет, сэр.
   - Впрочем, этого уже достаточно, правда? - спросил, улыбаясь, президент.
   - Я думаю, что да, мистер президент.
   - А что до того, чтобы… - Президент не договорил и подошел к столу, включил спикер. - Джейн, дайте мне Тилмана.
   Фамилия была Гарри не знакома. Президент снял трубку телефона.
   - Джим, надо усилить охрану «Геркулеса». Вы передаете все работы агентству национальной безопасности. Немедленно. - Он послушал ответ, кивнул и посмотрел в окно, где бушевала непогода. - Так будет правильней. Нельзя терять ни минуты.
   Он вернулся к окну и пожал Гарри руку.
   - Превосходно, Гарри. Вы с вашими людьми совершили выдающуюся работу. Я этого не забуду.
   А Гарри думал: «Бог мой, он нас закрывает. Завтра же. Все кончено». Он хотел сказать Харли, что нельзя отбирать программу у Годдарда. Нельзя отдавать хакерам с приказом все угробить. Но было слишком страшно.
   - Спасибо, сэр, - сказал он.
   - Кстати, я думаю, что вам можно было бы поручить более ответственную работу. Можете начать приглядываться. Когда это все кончится, может быть, для вас найдется должность заместителя кого-нибудь из главных министров.
 
   Позвонила Джулия.
   - Хорошая новость!
   - Какая? - спросил он. - Мне бы она не помешала.
   - Что-то вроде прорыва. Килгор сказал привезти ему Томми завтра.
   - Чудесно. - Килгор - человек осторожный. Если он говорит о прорыве, значит, что-то должно быть серьезное. - Подробностей ты не знаешь?
   - Он сказал, что должен выполнить некоторые анализы. Но настроен оптимистично.
   - В каком смысле - оптимистично?
   - Я тебе скажу, когда буду знать.
 

   Унллис Уорлд Онлайн
   Сегодня на встрече в Уичите мне не без оснований показалось, что Роджер Уиткок, босс республиканской партии в штате, дал понять, будто администрация собирается запустить «Орион» - новое оружие на пучках частиц - в массовое производство. Это оружие - что-то вроде лучей смерти. Так что, друзья, о бомбах можно забыть…

 

МОНИТОР

 

   (Эндрю Фельдман, кандидат на выдвижение от демократической партии, выступил по Си-эн-эн в передаче «Защитники»)
   Си-эн-эн: Поздравляю, сенатор. Вы обеспечили себе голоса большинства кандидатов. Ваше выдвижение - верняк?
   Фельдман: Гарольд, не притворяйтесь наивным. В политике не бывает верняков. Но я думаю, мы сделали все, на что могли надеяться.
   Си-эн-эн: Сенатор, учитывая экономический застой и отсутствие насущных внешнеполитических проблем, согласны ли вы, что главными вопросами предстоящей кампании будут финансовая политика и налоги?
   Фельдман: Именно этого хотел бы избежать Джек Харли, но вряд ли у него получится. Слишком много в этой стране людей, до сих пор обездоленных, Гарольд. Мы слишком многое и для слишком многих делали за пределами страны, пора вернуться домой. Позаботиться о себе, наконец.
   Си-эн-эн: По вашему мнению, сенатор, где сейчас слабое место у президента?
   Фельдман: Мне неприятно говорить такие вещи, Гарольд, но страна* сейчас не слишком верит в президента. Не так давно произошел крупный обвал финансового рынка, от которого мы еще не оправились. Экономического роста нет, и многие люди по этому поводу беспокоятся. И беспокоятся, должен я добавить, потому, что не верят в способность Джека Харли принимать правильные решения.
   Си-эн-эн: Опросы показывают, что в состязании ведете вы, сенатор. Вы, наверное, с оптимизмом смотрите в будущее?
   Фельдман: Я с оптимизмом смотрю в будущее страны, Гарольд. Мне кажется, у нас есть шанс снова двинуться вперед. И я вижу впереди светлые перспективы под нашим руководством.

 

Глава восемнадцатая

 
   Гарри привез Лесли к себе домой на Болинброк-роуд и раздел ее при свете уличных ламп в спальне Джулии. Своего рода месть, подумалось ему.
   Один за другим бросал он предметы ее одежды на пушистый ковер, который они с Джулией привезли, получив этот дом в свое владение к седьмой годовщине свадьбы. Когда Гарри ее раздел, Лесли чуть отвернулась, то ли по капризу, то ли из застенчивости, и пупок и груди ее вошли в тень. Но глаза продолжали смотреть на Гарри, и светлые волосы лучились в исходящем от штор свете.
   - Ты прекрасна, - сказал он.
   Она раскрыла ему объятия, и он ощутил сквозь рубашку прижавшееся тело. Губы у Лесли были влажные и теплые, рука Гарри ушла в ее волосы. Они медленно покачивались, обнявшись, а снаружи кусты бузины скребли стену дома, и громко тикал на бюро будильник. Кожа Лесли у основания шеи казалась плотной на ощупь.
   Он приподнял ее на руки, она зарылась в него, и слышно было, как бьется у нее сердце. На двуспальной кровати Лесли потянула его за рубашку, засмеялась, когда заело пуговицу, и оторвала ее рывком.
   - Я потом пришью, - шепнула она, снимая рубашку с плеч Гарри и небрежно бросая в темноту. А потом сунула ладонь под пряжку ремня.
   Гарри наклонился над ней, прижался губами к губам и взял ее, когда пришло время.
   Они говорили, спали, соединялись и снова говорили.
   Говорили в основном о себе и как они рады друг другу, И говорили об алтейцах, о которых надеялись узнать чуть побольше.
   - Я все думаю, - лениво сказала Лесли, когда они лежали, сплетенные, - почему они ничего не говорят о своем прошлом. Ничего по истории я не нашла. И по психологии. И вообще ничего по социальным наукам. Все прочли, а иллюзия одинокого инопланетянина в башне стала только сильнее. И этого я никак не понимаю.
   Гарри приподнялся на локте.
   - А какими станем мы через миллион лет? - Не ожидая ответа, он стал развивать свою мысль: - В ордене у Пита есть священник, который играет в бридж так, что подобного я в жизни не видел. Такое ощущение, что играешь с ним открытыми картами. Понимаешь, он делает такое, что вообще немыслимо, если не видеть, что у кого на руках. И возможно, в каком-то смысле он действительно видит?
   - Я бы скорее предположила, - возразила Лесли, - что у него очень хорошие игровые инстинкты. Профессионалы делают нечто вроде того, что ты описываешь. Почитай когда-нибудь отчеты по бриджу в газетах. - Она провела пальцем по его плечу. - Я вот не уверена, что хотела бы,быть настоящим телепатом.
   - А это возможно?
   - Чтение мыслей? Не думаю.
   - Но ты не уверена.
   - А уверенности быть не может. Никто никогда еще не показал носителя, который бы это мог сделать. Мы точно еще не знаем, что такое мысль, и понятия не имеем, что может перенести ее из одного мозга в другой.
   - Значит, это может случиться?
   - Я не знаю.
   - Если бы это было возможно, скажем, после миллиона лет эволюции?
   Она закрыла глаза и легла на спину, голова ушла в подушку.
   - Если экстрасенсорное восприятие возможно и мы бы его развили, я думаю, что мы через какое-то время потеряли, бы свою индивидуальность.
   - И язык тоже? - спросил Гарри. - Зачем нужен язык расе телепатов?
   Они переглянулись и одновременно вспомнили вывод Лесли по поводу языка передачи. Мы бы могли сделать лучше.
   - Сходится, - сказала Лесли. - Для такого общества история, по крайней мере в нашем смысле, перестала бы существовать. Исчезла бы политика, не было бы конфликтов. И вот тебе еще одна мысль: в групповом бытии, если таковое возможно, не было бы истинной смерти. Будут умирать отдельные единицы, члены, клетки, но не центральный разум.
   - Только тела умирали бы, - задумчиво сказал Гарри. - А воспоминания жили бы вечно.
   - Более или менее.
   Она пошевелилась, прижимаясь к нему, и он ласково погладил ее по щеке, по волосам. Алтейцы на время растворились в ночи.
 
   - Я собираюсь созвать пресс-конференцию, - сказал Хаклют Гарри в присутствии Лесли и Пита Уиллера.
   - Сай, посмотри на свой контракт. Ты что-то скажешь, и тебя могут запрятать за решетку лет на двадцать.
   - Мне все равно. Люди должны знать, что здесь происходит.
   - И что ты сможешь доказать? - спросил Гарри. Хаклют повернулся к нему, и глаза его засияли.
   - Я вижу, ты сегодня без очков, Гарри.
   - Да, кажется, помогло.
   - Еще бы не помогло! Если тебе интересно и если ты сможешь заставить этих олухов открыть нам доступ, я и с твоей аллергией смогу что-нибудь сделать.
   Пришлось быстро ввести Уиллера в курс дела. Священник не сразу поверил, но Гарри показал свои вновь обретенные способности, прочитав страницу «Уолл-стрит джорнел» с расстояния в несколько футов.
   - Потрясающе, - сказал Уиллер.
   - Аллергию мою лечить, боюсь, уже поздно, - сказал Гарри.
   - Черт с ней! - ярился Хаклют. - Я считаю, мы должны проверить этот блеф. Все обнародовать. Открыть. Это изменит все условия.
   - Этого делать нельзя, - ледяным голосом сказал Уиллер. - И вообще нельзя все это публиковать безоговорочно. Что ты скажешь насчет новых систем оружия?
   - У нас и так есть оружие Судного дня, Пит, - возразил Хаклют. - Ты не подумал об атомной бомбе, которая помещается в чемодан? В тексте нет ничего более опасного, чем мы уже имеем.
   - В этом есть смысл, - поддержала Лесли. - Человеческая раса за последние полстолетия проявила замечательную способность сама себя ограничивать. Может быть, передача - это как раз то, что нужно было, чтобы заставить нас наконец взглянуть в глаза назревшим вопросам и сделать то, что должно быть сделано.
   - А если это не так? - спросил Гарри.
   - Тогда, - ответил Хаклют, - все равно хуже не будет. Послушайте, Бейнс так завелся, потому что нашел где-то в тексте Большую Единую Теорию. Но он и без того над ней работал. И даже предсказывал, что к середине этого века она у нас будет. То же самое, вероятно, относится ко всем техническим материалам. А к генетическим данным - так точно относится. И все, что мы делаем, - это на несколько лет сдвигаем сроки. Так давайте, черт нас побери, это и сделаем! Скажем людям, что мы скрываем. Сейчас год выборов, и ему придется это учесть.
   - Я думаю, - сказал Уиллер, - что нам надо абстрагироваться от личной вовлеченности в проект и перестать на пару минут быть исследователями. Мы все склонны считать, что знание само по себе есть добро. Что истина каким-то образом нас освобождает. Но ведь это может быть иллюзией? Мне кажется, что перед нами только один вопрос, и это - благоденствие нашего биологического вида. О чем мы, собственно, говорим? Я вам скажу, что думаю об этом я: на одной чаше весов лежит наше любопытство по поводу строения двойной спирали, на другой - выживание человечества.
   - Это безосновательно, - возразил Хаклют, явно задетый таким противопоставлением. - Мое любопытство не имеет к этому отношения. Есть возможность помочь многим ущербным. Ты хочешь это скрыть? Давай. Но когда в очередной раз увидишь ребенка с церебральным параличом, может быть, ты вспомнишь, что имел шанс ему помочь - и выбросил этот шанс на помойку.
   Уиллер побледнел, но ничего не сказал.
   - Я голосую вместе с Бейнсом, - вмешался в разговор Гарри. - Если Харли захочет спрятать это в сундук, я скажу - пусть его.
   - Нет! - Лесли была почти в слезах. - Этого нельзя допустить! Видит Бог, у меня нет ответа, но одно я понимаю: все сложить в мешок и закопать под камнем - это не способ.
   - Я не понимаю, - сказал Уиллер, - почему это решение должны принимать мы. Мне кажется, Харли полностью осознает все риски, и я думаю, он выберет разумный образ действий.
   Снова и снова разговор шел по тому же кругу. Гарри, чиновник, знал, что Уиллер прав, что текст слишком опасен, чтобы его обнародовать. И пока разговор становился все более резким, он думал об алтейцах под беззвездным небом, о виде, не имеющем ни истории (может быть, время стоит на месте под солнцем Гамма?), ни искусства, об обладателях машин, у которых нет источника питания. И мертвые у них почему-то мертвы не на самом деле. Они сообщают принципы, на которых можно построить ужасное оружие. И они наслаждаются философией Платона.
   Человек в башне, говорила Лесли. Есть сходство с отцом Сандерлендом, семенящим по аббатству, выходящему на залив Чесапик, и сверхъестественно играющим в бридж. #
   А что она говорила о языковой системе, использованной в передаче? Не естественный язык. Неуклюжий. Мы бы сделали лучше. Как это, может быть?