Макдевит Джек. Послание Геркулеса

Джек Макдевитт
 
Послание Геркулеса

ОТ АВТОРА

 
   Когда Стивен Пагель позвонил мне и сказал, что хотел бы издать вот этот том, я тут же сообразил, что мне придется в какой-то степени переработать «Послание Геркулеса». Во-первых, потому, что описанная в нем компьютерная технология устарела. Во-вторых, потому, что сценарий «холодной войны», который служил роману фоном и во многом определял сюжетную линию, был отброшен самой историей. И не только в смысле конфронтации, существовавшей между сверхдержавами, которая все еще есть, хотя и в значительно ослабленном виде. Дело в том, что в определенной степени произошло изменение самого национального менталитета. Кто, например, сейчас поверит, что атомная держава способна нанести упреждающий удар из-за трений в вопросе развития атомного арсенала? А ведь именно эта проблема лежала в основе оригинальной версии романа. И в 1986 году эта версия не казалась невероятной.
   Вполне возможно, что разработанная мной тогда историческая перспектива была вообще не верна, но в те времена это обстоятельство не ощущалось. Я прекрасно помню тогдашние учения по гражданской обороне, проводившиеся в старших классах школы, когда мы гуськом спускались в расположенный в подвале кафетерий и залезали под столы, что, как считалось, должно было защитить нас от падающих бомб. А дома у нас еще с тех пор, когда отец во время Второй мировой войны был бойцом гражданской обороны, стояло ведро с песком, которым полагалось тушить «зажигалки». Почему-то мы его не выбросили. Оно служило нам напоминанием о том, какие жуткие вещи могут с нами произойти.
   Помню я и то, как ехал по дороге между Вашингтоном и Филадельфией во времена ракетного кризиса 1962 года. Как раз в эти дни происходила реконструкция скоростного шоссе Балтимор - Вашингтон, но катастрофа казалась такой реальной, что никто не понимал, какого дьявола мы занимаемся этим делом. Ночь была наполнена страхами и ощущением, что все это в скором времени разлетится в прах,
   Конечно, ничего подобного не произошло, реальность оказалась другой, и мы обязаны ею целой серии американских президентов и русских премьеров, которые умудрились сохранить на плечах трезвые головы. Но ведь легко могло сложиться и иначе.
   Теперь же, когда те годы, обернувшиеся к нам своей светлой стороной, миновали, у читающей публики перед глазами предстала совсем иная перспектива, а поэтому передо мной и встала необходимость переделать «Послание Геркулеса» в свете тех лет, которые оказались для нас счастливыми. Я так и сделал, и по мере удаления от версии 1986 года у меня крепло ощущение, что нам вообще нет нужды ждать послания со звезд. И не имеет значения то, как далеко мы продвинулись в Проекте СЕТИ и что именно нам могут сообщить инопланетяне. Нет новостей - это хорошие новости.
   Что же касается «Военного таланта», то я его не переделывал.
   Если бы этот роман печатался впервые сейчас, то я бы изменил только его название, которое вводит читателя в заблуждение. Многие любители НФ были разочарованы и даже возмущены тем, что купленная ими книга оказалась вовсе не из жанра «боевой» НФ. Говорят, что какой-то воришка в Сент-Луисе якобы спер ее во время вооруженного налета на книжный магазин, приняв за полицейский справочник.
   А если уж говорить правду, то «Талант» относится к тому редкому виду любимых мной романов, которые встречаются как в НФ, так и вне ее. В них раскрывается тайна, которая насчитывает уже более двухсот лет. В данном случае тайна связана с одним эпизодом, имевшим место в сражении между человечеством и инопланетянами, с которыми люди встретились наконец после долгих блужданий в пределах галактики.
   Пожалуй, сейчас самое время вспомнить Льюиса Шайнера - писателя и редактора, с которым я познакомился во время работы над «Талантом». Это случилось на семинаре в Сикамор-Хилл (Рали, Северная Каролина).
   В разговоре с ним я пересказал ему одну из центральных сцен романа. После нее роман пошел как-то не так, как я планировал, и я не знал, что мне делать.
   Он зажмурился, подумал и сказал:
   - Вы работаете на рефлексах. - Потом открыл глаза, внимательно поглядел на меня и добавил: - Прекратите пальбу.
   Лью не уважает бессмысленного насилия, которое хлещет на нас со страниц книг и экранов. И, как я понял, не только потому, что считает его дурным вкусом, но и потому, что герои, уничтожающие друг друга, по необходимости плоские. Скучные. Реальные люди так не поступают. Они не походят на психов, которые интересны лишь в тот момент, когда жмут на гашетку. Айзек Азимов как-то сказал, что насилие демонстрирует не только дурное воспитание, но и слабость воображения. Вы сами отыщете эту сцену. Версия Шайнера куда лучше моей.
   Джек Макдевит, Брансуик, Джорджия, 11 ноября 1999 года.
 

Глава первая

 
   Гарри Кармайкл чихнул. Глаза у него были красные, из носа текло, голова раскалывалась. На дворе стояла середина сентября, и воздух был насыщен пыльцой трав - амброзии, чертополоха и гусиных лапок. Гарри уже принял дневную порцию лекарства - самого новейшего антиаллергена, - но в результате обрел лишь сонливость.
   Сквозь витражное стекло «Вильгельма Телля» Гарри видел комету Рамсея. Сейчас это было уже яркое расплывчатое пятнышко, висящее меж голых веток вязов, окаймляющих парковочную стоянку. Холодный размытый свет кометы вполне соответствовал холодному сиянию зеленых глаз Джулии, которая казалась погруженной в созерцание высокой изящной ножки винного бокала. Она уже отказалась от попытки поддерживать легкий разговор и теперь сидела в замкнутом пространстве ледяного одиночества. Ей было очень жаль Гарри. Он определил это по выражению ее лица, по глазам, которые смотрели мимо, будто на кого-то, кто стоит за его правым плечом. Пройдут годы, подумал Гарри, и он будет вспоминать этот вечер, эту минуту, и перед его глазами появятся эти глаза, и эта комета, и эти полки, набитые старинными томами, назначение которых - создавать атмосферу в сумеречно освещенном зале. Он вспомнит тогда и свой гнев, и страшное ощущение близящейся утраты, и нарастающую уверенность в своем бессилии сделать что-либо. Ничто сделанное им не изменит ничего. А главное - именно жалость Джулии к нему будет больше всего терзать его душу.
   Кометы приносят беду - таков широко распространенный предрассудок. Комета Рамсея вернется сюда через двадцать два столетия, но к тому времени она уже начнет разрушаться. Астрономы предсказывают, что либо во время своего следующего визита, либо через один она превратится в ливень каменных и ледяных осколков. Ну совсем как брак Гарри.
   - Извини, - сказала Джулия и вздрогнула. - Ты ни в чем не виноват, Гарри.
   Еще бы! В чем же может она обвинить старого верного Гарри, который так серьезно относится к брачным узам, на которого можно положиться как на каменную гору и который так много работает, чтобы обеспечить свою семью? Разве в том, что он слишком сильно любит Джулию?
   Он всегда знал, что случившееся неизбежно. Изменения отношения Джулии к нему происходили медленно, но неуклонно. Сперва какие-то мелочи, над которыми можно было посмеяться вдвоем, начали вызывать легкое раздражение, потом оно, как песок в колесах, разъедало семейную жизнь до тех пор, пока Джулии трудно стало переносить само присутствие Гарри.
   И поэтому сейчас они сидят как два посторонних человека, тщательно соблюдающих дистанцию, создаваемую круглым столиком между ними, а Джулия с помощью сверкающих ножа и вилки аккуратно отрезает себе кусочки мяса, прожаренного гораздо больше, нежели Джулия любит.
   - Понимаешь, мне просто необходимо какое-то время побыть одной, Гарри. Ну, просто чтобы подумать. Я устала постоянно делать одно и то же, заниматься одним и тем же изо дня в день.
   Я устала от тебя - вот о чем говорит она, только не прямо, а подбирая мягкие слова, чтобы не причинить ему боль, и эта жалость стаскивает с Гарри защитную кору гнева, как кожуру с печеной картошки. Джулия поставила бокал на скатерть и в первый раз - возможно, за весь вечер, - поглядела на Гарри. И улыбнулась. Той добродушной и виноватой улыбкой, которой улыбалась всегда, когда вела машину и умудрялась загнать ее в кювет или сильно подскочить на рытвине в асфальте. Боже мой, подумал Гарри, как же я буду жить без нее!
   - А ведь сегодня и пьеса была тоже плохая, верно? - сухо сказал он.
   «Вильгельм Телль» был театром с рестораном, и они с трудом высидели до конца нудную комедию-детектив. Хотя, конечно, Гарри никак не обвинишь в том, что он серьезно пытался вникнуть в ее содержание. Он с ужасом предвидел то, что должно произойти потом, и поэтому тратил время на подготовку возражений и отражение доводов Джулии, многократно повторяя в уме свои контрдоводы, выверяя стратегию защиты и объяснений. Уж лучше бы смотрел пьесу!
   Самое смешное, что в кармане у него лежал абонемент на спектакли всего сезона.
   - Да, - ответила Джулия. - Мне она тоже не очень понравилась.
   Она не добавила ничего, что могло бы успокоить Гарри. Например, что ей было не до пьесы, что вечер выдался тяжелый, что она никак не могла заставить себя вникнуть в эту чушь, когда ее брак должен был развалиться. Вместо этого Джулия протянула руку через стол и удивила Гарри, прикоснувшись к его ладони.
   Для него любовь к Джулии была единственной всеохватывающей страстью, которую он знал, тем, что наполняло жизнь и придавало смысл его поступкам. Прошедшие годы не приглушили эту страсть. Наоборот, почти целое десятилетие семейный опыт обогащал жизнь, он связывал их такими тесными узами, что эмоциональный разрыв в представлении Гарри стал просто невозможным. Он не мыслил расставания с Джулией.
   Гарри снял очки и, аккуратно сложив их, сунул в пластмассовый очечник. Без них Гарри видел плохо. Джулия не могла не понять, что означал этот жест.
   До их слуха долетали обрывки разговора за соседним столом. Там двое подвыпивших мужчин злобным шепотом спорили о каких-то деньгах и родственниках. Гарри и Джулия никогда не позволили бы себе такого. Их отношения всегда были в высшей степени корректными. Даже когда спрятанный нож неожиданно вылез наружу.
   Красивый молодой официант - надо полагать, студент колледжа, - терся на заднем плане, его красный пояс настойчиво подчеркивал осиную талию. Звали его Фрэнк. Странно, что Гарри, который обычно напрочь забывал имена случайных знакомцев, запомнил его имя, как будто оно было важной деталью этого вечера. Фрэнк часто подходил к их столику, наливал кофе, спрашивал, чем еще может быть полезен. А в самом конце осведомился, удовлетворены ли они качеством блюд.
   Гарри с трудом мог припомнить то время, когда отношения между ним и Джулией были совсем другими, не мог определить момент, когда вдруг исчезли смех и бессловесные приглашения в постель, которые раньше казались такими милыми и легкими.
   - Мне кажется, - откровенно сказала Джулия, - что теперь нас вряд ли назовешь хорошей парой. Как будто мы все время сердимся друг на друга. Мы перестали разговаривать… - Она с вызовом посмотрела ему в глаза. Гарри ответил ей взглядом, который, как он надеялся, выражал чувство достойного возмущения. - А ты знаешь, что Томми на прошлой неделе написал сочинение о тебе и этой идиотской комете? Не знаешь? Гарри, - продолжала она, - я не знаю, как это выразить, но скажи, если бы что-нибудь случилось с Томми или со мной, это хоть как-нибудь отразилось бы на тебе? Заметишь ли ты хотя бы, что нас нет с тобой рядом? - Ее голос дрогнул, она отодвинула тарелку и опустила глаза на свои колени. - Заплати по счёту и давай уйдем отсюда.
   - Ты не права, - отозвался Гарри, взглядом отыскивая Фрэнка. Ему не хотелось продолжать этот разговор, который мог перерасти в неприятную публичную сцену. Но Фрэнк был занят. Гарри отсчитал несколько двадцаток, положил их на стол и встал. Джулия медленно набросила на плечи жакет и, сопровождаемая Гарри, проплыла между столиков к выходу.
   Комета Томми висела над парковочной стоянкой. На сентябрьском темном небе она была видна отчетливо. Ее длинный хвост перекрывал сразу чуть ли не дюжину созвездий. В последний визит ее, возможно, наблюдал сам Сократ. Банк данных в Годдарде содержал уйму информации о соотношении метана и циана, о массе кометы, ее скорости, орбитальном наклоне и эксцентриситете. Гарри все это было до лампочки, но ведь он вообще невежда, и какой-то там переохлажденный газ не способен вызвать у него особых волнений. Вот Доннер и его ребята принимают телеметрические расчеты с чем-то вроде экстаза.
   Воздух снаружи оказался неожиданно холодным, хотя в безветрии это почувствовалось не сразу. Джулия остановилась на гравийной дорожке, пока Гарри открывал дверь машины.
   - Джулия, - сказал он, - не стоит все-таки десять лет выбрасывать на помойку.
   Она внимательно смотрела, как паркуется какой-то фургон.
   - Я знаю, - ответила она.
 
   Возвращаясь домой, Гарри выбрал Фаррагут-роуд, хотя обычно он пользовался дорогой № 214, где можно было заехать к «Манси», чтобы выпить по стаканчику, а то и добраться до «Красной черты» в Гринбелте. Но не сегодня. С трудом ища в уме нужные слова и не находя их, он вел свой «крайслер» по спуску двухполосной дороги через лес вязов и мелколистных лип. Дорога вилась, оставляя за машиной темные сараи и старинные здания ферм. Вот такие дороги Гарри обожал. А Джулия любила оживленные шоссе. Может, именно отсюда берут исток их разногласия?
   Какая-то машина с трейлером появилась позади «крайслера» и стала выжидать момент, чтоб обогнать его и уйти в вихре пыли и палых листьев. Когда она исчезла и ее красные задние огоньки превратились на фоне темного леса в звездочки, Гарри наклонился вперед, чуть ли не касаясь подбородком рулевого колеса. Луна.и комета быстро неслись слева от него. Они исчезнут примерно в одно время. Вчера в Годдарде «кометная» группа что-то отмечала. Выпивку ставил Доннер, но Гарри, поскольку все его мысли были зациклены на Джулии, уехал домой до того. А Джулия, кажется, даже не обратила внимания.
   - Так что же Томми написал про комету? - спросил он.
   - Что вы к ней запустили ракету, которая привезет на Землю кусочек звездного вещества, и он обещает показать его всем людям. - Джулия улыбнулась, как показалось Гарри - через силу.
   - Это не наше дело, - ответил Гарри. - Программу встречи отрабатывал Хьюстон.
   Он почувствовал тяжесть воцарившегося молчания и чихнул.
   - Ты полагаешь, что для него важны эти административные мелочи?
   Ферма старика Киндельбриджа в лунном свете производила впечатление холодной и заброшенной. Посреди обширного двора стояли три или четыре пикапа и побитый старый «форд».
   - И куда же мы разбежимся отсюда?
   Последовало долгое молчание. Никто из них еще не продумал детали.
   - Возможно, - сказала Джулия, - мне было бы неплохо пожить некоторое время у Эллен.
   - А как будет с Томми?
   Она зачем-то порылась в сумочке. Достала «Клинекс». Закрыла сумочку и промокнула глаза.
   - Ты полагаешь, что сумеешь найти для него время, Гарри? Дорога сделала длинный S-образный зигзаг, пересекла две железнодорожные колеи и снова нырнула в густой лес.
   - Что ты хочешь этим сказать? - спросил Гарри.
   Она начала было отвечать, но голос ей изменил, так что она только качнула головой и безмолвно уставилась в лобовое стекло.
   Машина промчалась через Гопкинсвиль - крошечный поселок из нескольких домишек и скобяной лавки.
   - Может, у тебя кто-нибудь есть? - спросил он. - Кто-нибудь, кого я не знаю?
   Джулия зажмурилась.
   - Нет у меня никого. Я просто больше не хочу быть замужем. - Сумочка соскользнула с ее колен, и когда она наклонилась, чтобы поднять ее с пола, Гарри увидел, как побледнели суставы ее пальцев.
 
   Болинброк-роуд была покрыта толстым слоем палых листьев. Гарри давил их с чувством извращенного удовольствия. Гараж Мак-Громана - третий дом от угла - был ярко освещен, и громкий гул электропилы резал на куски ночной воздух. То был особый субботний ритуал Мак-Громана - в эти дни он работал по дереву. А для Гарри это место стало островком надежности в начавшем исчезать мире.
   Он свернул на подъездную дорожку. Джулия открыла дверь машины, грациозно вышла наружу и тут почему-то замешкалась. Она была высока - шесть футов, а в туфлях с каблуками еще на пару дюймов выше. Прекрасная пара, говорили люди. Супруги-гиганты. Гарри же отлично понимал, как разительна разница их движений: Джулия двигалась с плавной грацией, а он довольно неуклюже.
   - Гарри, - сказала она, и в голосе ее прорезалась сталь, - я тебя никогда не обманывала.
   - Ладно. - Он обошел ее и вставил звякнувший ключ в замок. - Приятно было услышать.
   С ребенком оставалась кузина Джулии Эллен Кросвей. Она удобно расположилась перед включенным телевизором: на коленях у нее лежал открытый роман, а справа стояла чашка кофе.
   - Как пьеса? Понравилась? - спросила она с той же улыбкой, которая была у Джулии в «Вильгельме Телле».
   - Полный провал, - ответил Гарри. Он боялся, как бы голос не подвел его.
   Джулия повесила свой кардиган в шкаф.
   - Актеры только и делали, что допускали ляпы. А разгадка тайны была ясна с самого начала.
   Гарри Эллен нравилась. Попытка природы создать вторую Джулию - только не такую высокую, не такую красивую и совсем не такую целеустремленную. Результат получился вполне удовлетворительный. Гарри частенько подумывал, а как бы сложилась жизнь, встреть он Эллен первой? Сомнений нет - он предал бы ее и ушел к ослепительной двоюродной сестре.
   - Что ж, - сказала Эллен, - по ящику тоже ничего интересного не показывали. - Она отложила книгу. В комнате стояла напряженная тишина. Эллен окинула супругов внимательным взглядом. - Ладно, ребятишки, время топать домой. С Томми - полный порядок. Почти весь вечер мы провели с Шерлоком Холмсом. - Она имела в виду театрализованную игру. Томми очень любил играть Ватсона и бродить со знаменитым сыщиком по табачным лавочкам и тавернам Лондона образца 1895 года.
   Гарри понял, что Эллен знает об их проблемах. Значит, Джулия с ней уже поделилась. Знала ли Эллен, что ее кузина выбрала именно этот вечер, чтобы покончить все разом?
   Эллен поцеловала Гарри и чуть дольше обычного подержала его в объятиях. Потом вышла в сопровождении невозмутимой Джулии, и Гарри услышал их приглушенные голоса на дорожке. Он выключил телевизор, отправился на второй этаж и заглянул в спальню сына.
   Томми спал. Одна рука свешивалась с кровати, другая засунута под подушку. Простыня, как всегда, сбита. Гарри ее поправил. Парочка книжек издательства «Пинат» валяется на полу. А бейсбольная форма гордо висит на дверце шкафа.
   Томми выглядел нормальным ребенком. Но в верхнем правом ящике бюро лежали шприц и флакон инсулина. У Томми диабет.
   За окном поднялся ветер. Он что-то шептал в ветвях и в оконных занавесках. Свет, проникавший сквозь жалюзи, падал на фото «тарелки» Аресибо, которое Томми купил за несколько недель до поездки в Годдард. Гарри долго молча и неподвижно стоял у постели мальчика.
   За последний год он много чего прочел по проблеме детского диабета, который считался самой опасной формой этой болезни. Еще недавно Томми ожидала бы слепота или другие, еще более страшные последствия, в том числе и ранняя смерть. Теперь положение улучшилось, исследования шли своим чередом и вселяли надежду. Прорыв мог произойти в любое время.
   Никто не знает, откуда берется эта болезнь. В их семьях случаев заболевания не было. И тем не менее… Доктора говорят, что иногда она возникает на чистом месте.
   Гадство.
   А ребенка он не отдаст.
   Но еще до того, как он вышел из комнаты, Гарри знал, что другого выхода у него нет.
 
   Примерно в два ночи пошел дождь. Молнии за стеклами окон сверкали почти непрерывно, ветер свирепо ломился в стены дома. Гарри лежал на спине, уставясь в потолок, и прислушивался к ровному дыханию жены. Выносить это дольше он не мог, встал, накинул на плечи халат, спустился вниз и вышел на крыльцо. Дождевая вода хлестала из частично забитой чем-то трубы. От этого звук льющейся воды приобрел какой-то легкомысленный оттенок, который контрастировал с ревом ливня. Гарри уселся в качалку на крыльце и долго смотрел, как снаружи крупные дождевые капли плюхаются на ступеньки. Крепление на уличном фонаре то ли сорвало ветром, то ли оно само лопнуло, и теперь фонарь мотался в налетавших шквалах ветра и воды.
   С Кленовой улицы свернули яркие фары и медленно поплыли в его направлении. Это был «плимут» Хола Эстергази. Фары направились к подъездной дорожке Хола прямо напротив калитки Гарри, остановились, дожидаясь, пока откроются ворота гаража, и въехали внутрь, по пути осветив стену дома.
   Сью Эстергази - третья жена Хола. Где-то в пространстве существовали две разведенные жены и пять или шесть ребятишек. Хол как-то сказал Гарри, что у него прекрасные отношения с бывшими женами и он навещает их, когда есть время. Правда, признался он, это бывает не так уж часто. Он обеим платит алименты и дает деньги на воспитание детей. При всем при том он вполне доволен жизнью. А еще у него новая машина и дача в Вермонте.
   Гарри никак не мог понять, как это все здорово у Хола получается.
   Внутри дома зазвонил телефон.
   Джулия подняла трубку в спальне еще до того, как Гарри добрался до лестницы. Она вышла на площадку и крикнула вниз:
   - Это из Годдарда.
   Гарри кивнул и поднес трубку к уху.
   - Кармайкл слушает.
   - Гарри, это Чарли. Мне пришлось побеспокоить тебя так поздно, но сегодня с сигналом с Геркулеса что-то произошло. Я только что кончил говорить с Эдом. Он чуть из штанов не выскочил.
   - По-моему, ты тоже, - ответил Гарри.
   Чарли - дежурный сотрудник Лаборатории исследовательских проектов.
   - А в чем дело-то? - спросил Гарри. - Что у вас там стряслось?
   - Так ты же курируешь нашу работу, не так ли?
   - Отчасти.
   Гарри был заместителем директора и ведал административными делами - был специалистом по кадрам в мире физиков, астрономов и математиков. Он старался быть в курсе различных разработок в Годцарде, чтобы иметь определенный авторитет в глазах научного персонала, но отдача была невелика. Космологи презрительно улыбались, глядя на физиков - специалистов по элементарным частицам, и те, и другие вместе смотрели свысока на астрономов, которые, как они считали, просто не способны понять тайны мышления теоретиков. Магистерская степень Гарри тут вообще не котировалась - она имела отношение к области гуманитарных наук.
   Его работа заключалась в том, чтобы НАСА набирала нужных специалистов, а также отыскивать таковых самому, следить, чтобы они вовремя получали зарплату, обеспечивать соблюдение графика отпусков и заключение страховых соглашений. Он вел консультации с профсоюзами, пытался мешать техническим менеджерам НАСА увеличивать число своих чиновников и занимался общественными связями. В последнее время он опекал преимущественно Доннера и «кометную» группу и немного запустил контакты с другими проектами Годдарда.
   - Так что случилось с сигналом?
   На другом конце линии Чарли разговаривал с кем-то еще. Затем его голос стал громче.
   - Гарри, он просто прекратился.
   Джулия спустилась на половину ступенек и с интересом наблюдала за Гарри. Не так-то часто ему звонили ночью.
   - Я думал, тебе это будет интересно, - продолжал Чарли. Гарри не так уж хорошо просекал физику. Эд Гамбини и его ребята с начала весны начали наблюдать рентгеновский пульсар где-то в созвездии Геркулеса. Они полагали, что тамошняя система состояла из красного гиганта и нейтронной звезды. Последние месяцы оказались для группы тяжелыми, так как все ресурсы Годдарда были брошены на комету.
   - Чарли, так что же здесь неожиданного? Я хочу сказать, что эта идиотская штуковина вертится вокруг большой звезды и периодически скрывается за ней, ведь так? Именно это произошло и сейчас.
   - Пульсар не должен был скрыться за звездой раньше среды, Гарри. А когда он заходит за нее, мы отнюдь не теряем сигнала. Просто он экранируется и приходит к нам в ослабленном виде. А сейчас сигнал исчез совсем. Заглох. Эд думает, может, что с оборудованием?
   - И вы не можете понять, что именно?
   - Сеть в порядке. НАСКОМ все проверил досконально. Гарри, Эд сейчас в Нью-Йорке и вернется в Годдард только через несколько часов. Он не хочет садиться в аэропорту Рейгана. Думаем, будет проще послать за ним вертушку.
   - Так и сделайте. Кто сейчас в оперативном центре?
   - Маевский.
   Рука Гарри непроизвольно сжала трубку.
   - Ладно, - сказал он. И добавил, будто это было важно: - Выезжаю немедленно.
   - Что случилось? - спросила Джулия. Обычно поздние звонки из Годдарда ее очень раздражали. Сейчас же в ее голосе звучала лишь некоторая тревога.
   О том, что случилось, Гарри рассказал ей, пока одевался.
   - Это тот пульсар, что излучает в рентгеновском диапазоне, - объяснил он. - Эд наблюдает за ним днем и ночью уже несколько месяцев. - Он улыбнулся своему шутливому тону. - Чарли говорит, что выдача прекращена.
   - А почему это важно?
   - Очевидно, потому, что они не могут объяснить, почему он замолчал.
   Он поднялся по лестнице, прошел мимо жены и вошел в спальню. Она последовала за ним, сбросила пеньюар и забралась в постель. Гарри собрал свои вещи в охапку.
   - А не может ли быть, что между нами и пульсаром прошло облако пыли?
   - На «Скайнет» космическая пыль не влияет. Во всяком случае, на рентгеновские телескопы. Что бы это ни было, но событие важное, раз Гамбини вылетает из Нью-Йорка прямо ночью.