Страница:
- Джентльмены, - сказал он, - я предлагаю выпить за вашу блестящую научную организацию, за федеральное правительство, которое, я полагаю, привело нас к этому историческому моменту. - Гамбини и Гарри присоединились к тосту. Маевский тоже поднял стакан, но было ясно, что он куда более интересуется сидящими в зале женщинами, многие из которых были молоды и обладали потрясающими формами.
Дело происходило в полночь в «Красной черте».
Где-то на высокой орбите сложная система зеркал, оптических фильтров и объективов медленно разворачивалась в сторону туманности Геркулеса.
Принесли сандвичи: со стейком для Гамбини, ростбифом для Гарри и Маевского. Уиллер удовольствовался тарелочкой с арахисом.
- Пит, ты действительно не хочешь ничего более съедобного? - спросил руководитель проекта. - Ночь предстоит долгая.
Уиллер отрицательно покачал головой. Его внимательные темные глаза, редеющие темные волосы, резкие черты лица и выступающие вперед зубы придавали ему сходство с Джейсоном Хомади, который сделал себе состояние, играя Дракулу. Это сходство не доставляло ему удовольствия, что хорошо помнил Гарри, который в свое время имел несчастье случайно напомнить о нем Питу.
- Надо бы поужинать как следует, - сказал Гарри. - Ночь будет и в самом деле долгой.
- Я поел перед тем, как добрался до вас, - отозвался Пит с улыбкой знаменитого вампира. - Ничто не может быть хуже толстого монаха. - Уиллер был относительно молод - разве что достиг сорока, - хотя в последний раз, когда он был в Гринбелте, он печально уверял Гарри, что «перевалил, за гребень». Это, конечно, догма: если космолог не сделал основополагающих работ к моменту своего тридцатилетия, то, почитай, он человек конченый.
Уиллер сделал глоток.
- Вы же не ожидаете текстового сигнала в рентгеновском диапазоне? - спросил он.
- Нет, - ответил Маевский. Он пристально смотрел мимо священника, туда, где у стойки бара сидели две красотки. - Слишком слабое будет разрешение. Кроме того, очень много квантового шума. Мы думаем, они переключатся на широкодиапазонный сигнал. На что-то такое, чего мы не можем пропустить, по их мнению.
- Но мы не собираемся полагаться на счастливый случай, - добавил Гамбини. - Сейчас на них направлены все наши технические возможности. Включая многоканальное слежение. В каком бы диапазоне электромагнитных волн они ни транслировали, мы их обязательно выловим.
- Отлично, - похвалил Уиллер.
- Будем надеяться, - вмешался Маевский, - что они пользуются теми же видами темпоральной динамики, что и мы. Как было бы здорово узнать еще при нашей жизни, что именно они расскажут нам о самих себе. - Одна из двух красоток, на которых он откровенно пялился, глянула в его сторону. Маевский извинился, взял свою выпивку, оставляя недоеденный сандвич, и направился в сторону дамы.
- Жаль, что с вашими инопланетянами нельзя познакомиться так же легко и непосредственно, - сказал Уиллер.
Гамбини покачал головой.
- Любопытно, каким бы стал двадцатый век, будь Эйнштейн таким же бабником.
- М-м-м… Тогда не было бы атомной бомбы, - ответил Уиллер, подумав.
- Что ж, нам всем жилось бы получше, - отшутился Гарри.
- На самом деле я думаю, - сказал Уиллер, - что особой разницы не было бы. Ведь Альберт не был незаменимым. Те же события произошли бы просто в другое время, но они произошли бы неизбежно.
Начался обычный беззубый треп. Когда общая болтовня на мгновение иссякла, Гарри вдруг задал вопрос, почему так стал важен оптический телескоп.
Гамбини объяснил ему это между двумя кусками кровавого ростбифа.
- Мы не знаем, чего ожидать, - сказал он, - и вполне логично предположить, что наступит второй этап передач, ибо нынешний сигнал должен лишь известить мир о присутствии передатчика. Цивилизация, способная создать подобный пульсар, может создать что угодно еще. И кстати, Гарри, нетрудно предположить, что они могут манипулировать этим пульсаром как с помощью экрана, так и без него. Впрочем, вреда от того, что мы пошарим в их окрестностях, разумеется, не будет.
Уиллер приподнял свой бокал.
- Эд, сдается мне, что мы все уютнее располагаемся на этой симпатичной бомбочке.
- Розенблюм требует от нас, чтобы мы подождали и подумали хорошенько, прежде чем в прессу просочится хоть одно слово.
- И правильно делает, - отозвался Уиллер, пристально глядя в глаза Гамбини, который, однако, никак не отреагировал на его слова.
Позже, когда руководитель проекта вышел в туалет, Гарри спросил священника насчет сигнала из туманности Геркулеса:
- А что думаешь ты? Он действительно искусственный? Неужели кто-то в самом деле передает его?
Уиллер сделал знак официанту.
- С очевидностью трудно спорить, Гарри. Я, как и все остальные, понятия не имею, что за ним стоит. Но не забывай, что мы рассуждаем о чем-то таком, что нам очень хочется обнаружить. И это обстоятельство автоматически делает наши умозаключения весьма некорректными. Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.
Гарри поворошил вилкой остатки еды на тарелке.
- Но что могло быпородить такой сигнал? Я имею в виду естественные причины.
Подошел официант, и Уиллер заказал еще один кофейник.
- Не имею представления. Но зато могу сказать, что не моглоего породить.
Гарри с интересом вытянул шею.
- Его не могло породить то, что думает Эд.
- Откуда ты знаешь?
- Гарри, ты представляешь, что такое пульсар?
- Это погасшая звезда, которая мигает.
Глаза священника, казалось, глядят куда-то вдаль.
- Это труп сверхновой. Сверхновой, Гарри. Эд мне сам сказал, что по их подсчетам взрыв произошел менее шести миллионов лет назад. - Он взял с тарелочки несколько арахисовых орешков, один уронил, другие ловко кинул в рот. - Взрыв такой мощности должен был сжечь или разнести в клочья любую оказавшуюся поблизости группу планет. И если там и сидел кто-то с передатчиком, то у него не осталось места, куда опустить свою задницу.
- Розенблюм тоже упоминал об этом, - сказал Гарри.
- Что ж, значит, это весьма серьезное возражение.
На обратной стороне Луны установлены два 24-метровых телескопа. Оба находятся на западном склоне кратера Шампольона на 37 ес. ш. Еще два таких же строятся вблизи Моря Ума в южном полушарии. Рефлекторы Шампольона являются сердцем «Скайнета». Функционируя в тандеме с восемью двухсполовинойметровыми «Хаббл-Альфа», вращающимися вокруг Земли, они вполне могут достичь взглядом границ обозримой Вселенной.
Этой системе едва исполнилось два года. Завершение работ над ней сопровождалось длительной борьбой за финансирование. Имели место нарушения графика работ, перерасход средств, возникали многочисленные политические скандалы. Все это, естественно, помешало своевременному окончанию строительства второй пары телескопов, так как найти деньги для этого оказалось делом трудным. Открытие, что планетные системы в пределах ста с лишком световых лет так же пустынны и безжизненны, как Луна, отрицательно повлияло на воображение налогоплательщиков, а следовательно, интерес к проекту снизился. Шансы на дальнейшее финансирование этих работ стремились к нулю.
Проект «Скайнет» включал в себя систему радиотелескопов и рентгеновских телескопов, а также огромную базу данных, заложенных в самые современные компьютеры. Все это представляло собой великолепно скоординированную оптическую систему. Иначе говоря, все десять рефлекторов, соединяясь, могли быть нацелены на один объект, и, пользуясь памятным выражением Бейнса Римфорда, можно было бы различить белку, сидящую на дереве в Андромеде. Во время первых восьми месяцев работы Гарри частенько стоял с Гамбини, Маевским и Уиллером у экранов и смотрел, затаив дыхание, на голубовато-белый диск божественного Ригеля, длинные нити спирали галактики, затянутую туманом поверхность сходной с Землей планеты Альфа Эридана III. То были пьянящие дни, полные ожидания и волнений. Исследователи, пресса и рядовая публика - все терзались жаждой немедленных открытий, до которых, казалось, было рукой подать. Гарри пришлось посадить в офис еще четырех человек, ведавших связью с общественностью, чтобы отвечать на телефонные звонки и гасить слухи. Его, как и всех остальных, подхлестывала волна ожиданий.
Но большие новости так и не пришли. Долгая и холодная зима была заполнена анализом надоевших таблиц содержания двуокиси углерода и метана. Обследование нескольких десятков планет, расположенных в пределах биозон своих солнц, не выявило никаких доказательств существования там живых организмов. В апреле, с приходом весны, Гарри пришлось объявить о временном прекращении деятельности Эда в качестве консультанта и отправить его в отпуск.
Линда Барристер, отвечавшая за коммуникационное обеспечение космического центра, тихо разговаривала с НАСКОМом, когда Гарри вслед за Гамбини и другими учеными вошел в центр управления. Она мило улыбнулась, что-то повторила в телефонную трубку и подняла глаза на руководителя программы.
- Им нужно еще несколько минут, чтобы завершить калибровку, доктор.
Гамбини кивнул и прошел туда, где стояла группа мониторов, связанных с оптическими телескопами. Впрочем, скоро ему здесь наскучило, и он принялся слоняться по всему отделу, тихо переговариваясь с техниками.
Маевский же вообще ушел в зал для конференций, который теперь также превратили в рабочее помещение.
Уиллер удобно расположился в глубоком кресле.
- Вы, кажется, не ждете ничего интересного, Пит? - спросил Гарри.
- От оптики? Пожалуй, нет. Впрочем, кто знает? Слушайте, в прошлом году я доказывал с пеной у рта, что бинарная система вообще не может существовать, а она вот, еще как может. Так что не все так просто, как кажется.
Два младших техника - оба обросшие бородами, оба вступившие в четвертый десяток, оба слишком толстые - стащили наушники, повисшие у них на шее, и склонились над своими консолями.
Откуда-то - вероятно, из какой-то мастерской, - неслась какофония звуков, которая в наше время сходит за музыку. Гарри прислонился к рабочему шкафчику. Почти над его головой вспомогательный монитор выдавал серии цифр, да так быстро, что глаз не успевал за ними следить.
- Это информация со спутников, - объяснила Линда, - СППСД - система получения и передачи спутниковых данных. Она передает рентгеновскую пульсацию из Геркулеса. - Тонким пальцем она коснулась правого наушника и добавила: - А это подключился Шампольон.
Гамбини, который старался сохранять свое обычное достоинство, дрожал от возбуждения. Несмотря на работу кондиционеров, на его рубашке проступили влажные пятна. Он приблизился вплотную к монитору Линды.
- Мы получаем данные, уловленные системой, - сказала она.
Свет померк.
Из лаборатории появился Маевский.
- Пошла запись, - сказал один из бородатых техников.
Монитор мигнул, потемнел, и на нем возникло изображение звездного неба. Красная точка начала расти так быстро, что вскоре превзошла по интенсивности все прочие звезды.
По центру управления пронесся шорох.
- Альфа Алтеи, - шепнул Пит. -Вот она. Гарри слышал собственное учащенное дыхание.
- Остальные - преимущественно звезды первой величины, - продолжал Уиллер, - да, пожалуй, парочка далеких галактик.
- Увеличение 2,0, - сказала Линда. Это означало, что полученное изображение увеличено в двести тысяч раз.
- Сфокусируйте, - приказал Гамбини. Периферийные объекты стали исчезать. Красные тона увеличили яркость.
- Мне кажется, ничего экстраординарного нет, - заметил Гарри.
Уиллер пододвинул кресло и уселся поудобнее. - Вряд ли вам понравилось бы жить там, - сказал он. Гарри не мог оторваться от монитора.
- Почему, собственно?
- Если бы там была планета, то на ее небесах не было бы ни единой звездочки. А луна оказалась бы темно-красной. Да и солнце было бы съедено этим невидимым объектом.
- Три ноль, - сказала Линда.
- Культура, которая развивалась бы в этих условиях…
- Была бы чертовски богобоязненной, - подхватил Маевский.
Альфа Алтеи становилась все ярче. Ее диск стал отчетливо виден. В дальнем конце зала кто-то вскрикнул.
- Что за чертовщина? - произнес Гамбини, пытаясь чуть ли не влезть в монитор. Он споткнулся в полутьме и упал, но быстро вскочил без видимых повреждений.
Желтая маленькая точка возникла рядом с огромной звездой.
- Взять сектор! - рявкнул Гамбини. Линда поправила наушники.
- 3 и 6, - сказала она.
Уиллер встал с кресла и оперся на плечо Гарри.
- В этой системе есть третья звезда, - сказал он.
- Класса G, - шепнул аналитик. - Данных о массе еще нет. Абсолютное увеличение 6 запятая 3.
- Не слишком-то яркая, - сказал Гамбини. - Неудивительно, что ее пропустили.
Гарри улыбнулся Уиллеру.
- Вот вам и проблема вашей сверхновой, - сказал он. - Теперь мы знаем, где искать планеты.
- Я в этом не уверен. Если тело класса G является частью системы, а похоже, так оно и есть, взрыв должен был захватить и этот мир. Однако… - Уиллер был явно ошеломлен. Он повернулся к Гамбини. - Что скажешь, Эд?
- Понимаю тебя, Пит, - сказал тот. - Что-то тут не вяжется.
Гарри эти две звезды ничего не говорили - одна красная, другая - желтая.
- В чем дело? - спросил он. - В чем тут неувязка?
- Вокруг системы должна быть «скорлупа» из газов, - ответил Уиллер. - Что-то вроде остатков сверхновой. Эд, как ты полагаешь?
Гамбини нахмурил брови.
- Здесь не было сверхновой.
Голос Уиллера опустился почти до шепота.
- Эд, этого не может быть.
- Я знаю, - отозвался Гамбини.
Глава третья
Бейнс Римфорд стоял на вершине лесного холма у самого края Млечного Пути и смотрел в сторону центра галактики. Он всем телом ощущал величественное вращение этого гигантского колеса, удерживаемого в равновесии гравитацией и центробежной силой. Над огнями Пасадены скользили по своим орбитам отдельные звезды.
Солнце совершает оборот вокруг центра галактики за 225 миллионов лет. За время прохождения последнего витка на Земле успели появиться и исчезнуть птеродактили, наступали и отступали ледники, и только где-то перед самым завершением круга появился человек. Что же тогда представляет в сравнении с этими величинами продолжительность жизни самого Римфорда? К пятидесяти годам Римфорду стало ясно, насколько трудно для человека, имеющего в запасе ничтожную щепоть отведенных ему лет, оценивать колоссальные бездны времени и пространства, которые составляют хлеб космологии.
На какую ничтожную величину сократились запасы водорода на Солнце с тех пор, как он, Римфорд, сидел на ступеньках крыльца дедовского дома в трущобном пригороде южной Филадельфии и читал про Ахилла и Прометея? Насколько глубже был в те времена Большой Каньон?
Римфорд ощутил биение собственного сердца, механизма смертности, шепчущего что-то в груди, и это биение было одним целым с вращением галактик и танцем кварков, как и он сам был един с любым созданием, когда-либо поднимавшим взор к звездному небу.
Пока что его сердце было еще в хорошем состоянии, насколько можно ожидать от механизма, созданного для саморазрушения в течение немногих десятков зим и лет.
Где-то внизу, среди огней Лейк-авеню, залаяла собака. Вечер был прохладный. Жители отключили кондиционеры и сидели с открытыми окнами. Слышался телевизионный голос, комментирующий бейсбольный матч. Пасадена более прозаична, но гораздо более понятна, чем Вселенная. Известно, как зажигаются светофоры и зачем они нужны, и для понимания жизни Пасадены и Лейк-авеню не стоит привлекать концепцию Большого Взрыва.
Любопытно, что в те дни, когда он создавал космологическую модель, носящую теперь его имя, многие из его озарений приходили к нему на вершине холма вблизи Феникса, очень похожего на этот. Но в памяти от прогулок в одиночестве ярче всего сохранились не жонглирование материей и энергией, не размышления о новых концепциях и галактиках, летящих к окраинам Вселенной под влиянием расширяющегося пространства, а скорее городские собаки, заполнявшие ночи своим лаем.
Было уже поздно. Комета и Луна заходили на западе. Рим-форду кометы были безразличны, и он с трудом понимал тех, кто интересовался ими. Он чувствовал, что о кометах нельзя узнать почти ничего нового, ничего сколько-нибудь важного, чего бы мы еще не знали. Разве что такие тривиальные вещи, как их состав, а может быть, какие-то сведения, позволяющие увеличить или уменьшить возраст Земли еще на несколько миллионов лет.
Он начал спускаться по склону, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь одиночеством. Вблизи пальмовой рощицы, примерно в сотне ярдов от вершины, было местечко, откуда отлично виднелся его дом. Римфорд всегда останавливался здесь, чтобы как ребенок порадоваться теплоте света в окнах и знакомым очертаниям постройки. В конце концов, на что он может жаловаться? Конечно, иногда холостяцкая жизнь наскучивала. Тогда он жалел, что у него нет семьи, но как-то.уж так получилось, что он ее не завел. А в остальном жизнь была прекрасна. За исключением того, что она так коротка.
Геродот рассказывает про греческого философа, который посетил некое азиатское царство, и там царь спросил его, кто является счастливейшим человеком. Философ понимал, что сам властитель был бы не прочь, чтобы столь завидную позицию отвели ему, но все же дал совершенно неожиданный ответ. «Возможно, - сказал философ, - что это - один знакомый мне крестьянин, что жил неподалеку от Афин. У него чудесные дети, любящая жена, а сам он погиб в бою, защищая свою страну». Разумеется, Римфорд не собирался закончить жизнь в бою, но считал, что он и так неплохо сражается, правда, не за родину, а за человечество вообще. И хотя у него не было семьи, которая могла бы в свое время его оплакать, он имел все основания думать, что найдется немало людей, которые с сожалением узнают о его уходе.
В темноте губы Римфорда сложились в легкую улыбку. Он был в мире с самим собой. Возможно, концепция Вселенной Римфорда когда-нибудь встанет в один ряд с евклидовой геометрией или физикой Ньютона. Ее будут помнить и изучать, хотя не все окажется в ней верным. Ну и что? Когда будут оценивать гигантские научные прорывы конца XX - начала XXI века, вспомнят и Римфорда. И если даже он и Хоукинг в чем-то ошиблись, будет видно, что в основном они были правы.
Он может быть спокоен.
Со временем его, конечно, ожидает уход на покой. Может, скоро так оно и будет. С недавних пор все труднее становится вырабатывать новые идеи. Уравнения, которые когда-то прямо взрывались у него в голове, теперь еле-еле всплывают где-то на периферии мозга. Уходят творческие способности. Время уступить дорогу другим.
Агнесса - его родная сестра, живущая у него в доме, - разговаривала по телефону, когда он вошел.
- Вот и он, - сказала она в трубку и протянула ее Римфорду со словами: - Это Эд Гамбини, кажется, ему нужна помощь.
В понедельник Лесли Девис выехала из Филадельфии в Гленбарни, переночевала там у друзей, а наутро поехала в Годдард по хайвею Балтимор - Вашингтон..
Центр космических полетов затаился меж невысокими холмами и серенькими домиками среднего класса Гринбелта, штат Мэриленд. Комплекс состоит из зданий офисов, лабораторий и служб обеспечения, тесно расположившихся на холмистом участке, занимающем около тысячи двухсот акров, Поселок украшают несколько тарелок-антенн, стоящих на специальных фундаментах или взгромоздившихся на крыши домов, водонапорная башня и гостевой центр. По общему впечатлению все скорее напоминает военную базу, чем выдающийся научный центр.
У ворот Лесли предъявила документы. Ей выдали временный пропуск, зарегистрировали и объяснил», как проехать в Лабораторию научных исследований.
Лесли сама не имела понятия о причине, по которой ее пригласили в Годдард. По телефону Гамбини говорил весьма таинственно. Он лишь заверил ее, что она не пожалеет о потраченном времени. Тем не менее она заподозрила, что у Гамбини сейчас проблемы с научным персоналом. В начале своей карьеры Лесли специализировалась на работе с людьми технических профессий, особенно связанных с изучением космоса. Они часто страдали от стрессов во время аналитических споров. Хуже того, в их разработках иногда отражалась изначальная нестабильность психики, свойственная людям этих профессий.
Но даже если они тут между собой перегрызлись, то непонятно, почему они решили обратиться именно к ней. Один Бог знает, сколько есть специалистов по съехавшим крышам в округе Колумбия, и уж точно найдется несколько с нужной специализацией.
Но как бы то ни было, Лесли была рада выбиться из привычной рутины. Сейчас она руководила медицинскими исследованиями по проблеме сознания, которыми занималась одна научная группа в университете Пенсильвании. Но эта работа не заладилась. Более того, ее собственная практика, ограниченная теперь двумя днями в неделю по утрам, тоже не приносила удовлетворения. Теперь она начала подозревать, что все это время она почти не помогала своим пациентам и что она слишком хороший психолог, чтобы прятать этот факт от себя самой.
При входе в лабораторию ее встретила дама в отличном костюме и осведомилась, не заблудилась ли Лесли в поисках Космического центра. Ей выдали гостевой пропуск и повели по длинному коридору.
- Вас ожидают, - сказала дама. Лесли подавила желание спросить, кто именно ее ждет и почему. Они свернули налево в более короткий коридор. Из открытой двери слышались голоса. В одном из них Лесли узнала голос Эда Гамбини.
Эд с двумя неизвестными ей мужчинами сидели в конференц-зале и тыкали пальцами друг в друга. Ее появление нисколько не помешало этому занятию. Сопровождающая знаком показала Лесли, что Гамбини сейчас ею займется, и удалилась. Лесли встала в дверях, стараясь понять, что же здесь происходит. До нее доносились обрывки фраз о красных гигантах, векторах, угловых скоростях и слинг-эффектах. Больше всех говорил самый молодой - очень темпераментный, бородатый, сухощавый красавец. Говорил он с холодной уверенностью человека, не знающего поражений в споре. Он рассуждал о чем-то, что именовалось «распределением Фишера», когда заметил Лесли. Оценив ее одним взглядом, он продолжил говорить, будто ее здесь и не было.
Лесли ощетинилась, но заметила, что такое же действие он производил и на остальных. Эд Гамбини сидел к ней спиной, но его поза явственно говорила о враждебном отношении к оратору. Он хрустел пальцами, явно демонстрируя, что оратор - его подчиненный, а может быть, еще и желание прихлопнуть говорившего. Мужчина, сидящий напротив Гамбини, худой, черноволосый, с резкими чертами лица и острыми внимательными глазами, тоже выражал нетерпение. Гостевой пропуск криво висел на лацкане его мятого пиджака.
Дело происходило в полночь в «Красной черте».
Где-то на высокой орбите сложная система зеркал, оптических фильтров и объективов медленно разворачивалась в сторону туманности Геркулеса.
Принесли сандвичи: со стейком для Гамбини, ростбифом для Гарри и Маевского. Уиллер удовольствовался тарелочкой с арахисом.
- Пит, ты действительно не хочешь ничего более съедобного? - спросил руководитель проекта. - Ночь предстоит долгая.
Уиллер отрицательно покачал головой. Его внимательные темные глаза, редеющие темные волосы, резкие черты лица и выступающие вперед зубы придавали ему сходство с Джейсоном Хомади, который сделал себе состояние, играя Дракулу. Это сходство не доставляло ему удовольствия, что хорошо помнил Гарри, который в свое время имел несчастье случайно напомнить о нем Питу.
- Надо бы поужинать как следует, - сказал Гарри. - Ночь будет и в самом деле долгой.
- Я поел перед тем, как добрался до вас, - отозвался Пит с улыбкой знаменитого вампира. - Ничто не может быть хуже толстого монаха. - Уиллер был относительно молод - разве что достиг сорока, - хотя в последний раз, когда он был в Гринбелте, он печально уверял Гарри, что «перевалил, за гребень». Это, конечно, догма: если космолог не сделал основополагающих работ к моменту своего тридцатилетия, то, почитай, он человек конченый.
Уиллер сделал глоток.
- Вы же не ожидаете текстового сигнала в рентгеновском диапазоне? - спросил он.
- Нет, - ответил Маевский. Он пристально смотрел мимо священника, туда, где у стойки бара сидели две красотки. - Слишком слабое будет разрешение. Кроме того, очень много квантового шума. Мы думаем, они переключатся на широкодиапазонный сигнал. На что-то такое, чего мы не можем пропустить, по их мнению.
- Но мы не собираемся полагаться на счастливый случай, - добавил Гамбини. - Сейчас на них направлены все наши технические возможности. Включая многоканальное слежение. В каком бы диапазоне электромагнитных волн они ни транслировали, мы их обязательно выловим.
- Отлично, - похвалил Уиллер.
- Будем надеяться, - вмешался Маевский, - что они пользуются теми же видами темпоральной динамики, что и мы. Как было бы здорово узнать еще при нашей жизни, что именно они расскажут нам о самих себе. - Одна из двух красоток, на которых он откровенно пялился, глянула в его сторону. Маевский извинился, взял свою выпивку, оставляя недоеденный сандвич, и направился в сторону дамы.
- Жаль, что с вашими инопланетянами нельзя познакомиться так же легко и непосредственно, - сказал Уиллер.
Гамбини покачал головой.
- Любопытно, каким бы стал двадцатый век, будь Эйнштейн таким же бабником.
- М-м-м… Тогда не было бы атомной бомбы, - ответил Уиллер, подумав.
- Что ж, нам всем жилось бы получше, - отшутился Гарри.
- На самом деле я думаю, - сказал Уиллер, - что особой разницы не было бы. Ведь Альберт не был незаменимым. Те же события произошли бы просто в другое время, но они произошли бы неизбежно.
Начался обычный беззубый треп. Когда общая болтовня на мгновение иссякла, Гарри вдруг задал вопрос, почему так стал важен оптический телескоп.
Гамбини объяснил ему это между двумя кусками кровавого ростбифа.
- Мы не знаем, чего ожидать, - сказал он, - и вполне логично предположить, что наступит второй этап передач, ибо нынешний сигнал должен лишь известить мир о присутствии передатчика. Цивилизация, способная создать подобный пульсар, может создать что угодно еще. И кстати, Гарри, нетрудно предположить, что они могут манипулировать этим пульсаром как с помощью экрана, так и без него. Впрочем, вреда от того, что мы пошарим в их окрестностях, разумеется, не будет.
Уиллер приподнял свой бокал.
- Эд, сдается мне, что мы все уютнее располагаемся на этой симпатичной бомбочке.
- Розенблюм требует от нас, чтобы мы подождали и подумали хорошенько, прежде чем в прессу просочится хоть одно слово.
- И правильно делает, - отозвался Уиллер, пристально глядя в глаза Гамбини, который, однако, никак не отреагировал на его слова.
Позже, когда руководитель проекта вышел в туалет, Гарри спросил священника насчет сигнала из туманности Геркулеса:
- А что думаешь ты? Он действительно искусственный? Неужели кто-то в самом деле передает его?
Уиллер сделал знак официанту.
- С очевидностью трудно спорить, Гарри. Я, как и все остальные, понятия не имею, что за ним стоит. Но не забывай, что мы рассуждаем о чем-то таком, что нам очень хочется обнаружить. И это обстоятельство автоматически делает наши умозаключения весьма некорректными. Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.
Гарри поворошил вилкой остатки еды на тарелке.
- Но что могло быпородить такой сигнал? Я имею в виду естественные причины.
Подошел официант, и Уиллер заказал еще один кофейник.
- Не имею представления. Но зато могу сказать, что не моглоего породить.
Гарри с интересом вытянул шею.
- Его не могло породить то, что думает Эд.
- Откуда ты знаешь?
- Гарри, ты представляешь, что такое пульсар?
- Это погасшая звезда, которая мигает.
Глаза священника, казалось, глядят куда-то вдаль.
- Это труп сверхновой. Сверхновой, Гарри. Эд мне сам сказал, что по их подсчетам взрыв произошел менее шести миллионов лет назад. - Он взял с тарелочки несколько арахисовых орешков, один уронил, другие ловко кинул в рот. - Взрыв такой мощности должен был сжечь или разнести в клочья любую оказавшуюся поблизости группу планет. И если там и сидел кто-то с передатчиком, то у него не осталось места, куда опустить свою задницу.
- Розенблюм тоже упоминал об этом, - сказал Гарри.
- Что ж, значит, это весьма серьезное возражение.
На обратной стороне Луны установлены два 24-метровых телескопа. Оба находятся на западном склоне кратера Шампольона на 37 ес. ш. Еще два таких же строятся вблизи Моря Ума в южном полушарии. Рефлекторы Шампольона являются сердцем «Скайнета». Функционируя в тандеме с восемью двухсполовинойметровыми «Хаббл-Альфа», вращающимися вокруг Земли, они вполне могут достичь взглядом границ обозримой Вселенной.
Этой системе едва исполнилось два года. Завершение работ над ней сопровождалось длительной борьбой за финансирование. Имели место нарушения графика работ, перерасход средств, возникали многочисленные политические скандалы. Все это, естественно, помешало своевременному окончанию строительства второй пары телескопов, так как найти деньги для этого оказалось делом трудным. Открытие, что планетные системы в пределах ста с лишком световых лет так же пустынны и безжизненны, как Луна, отрицательно повлияло на воображение налогоплательщиков, а следовательно, интерес к проекту снизился. Шансы на дальнейшее финансирование этих работ стремились к нулю.
Проект «Скайнет» включал в себя систему радиотелескопов и рентгеновских телескопов, а также огромную базу данных, заложенных в самые современные компьютеры. Все это представляло собой великолепно скоординированную оптическую систему. Иначе говоря, все десять рефлекторов, соединяясь, могли быть нацелены на один объект, и, пользуясь памятным выражением Бейнса Римфорда, можно было бы различить белку, сидящую на дереве в Андромеде. Во время первых восьми месяцев работы Гарри частенько стоял с Гамбини, Маевским и Уиллером у экранов и смотрел, затаив дыхание, на голубовато-белый диск божественного Ригеля, длинные нити спирали галактики, затянутую туманом поверхность сходной с Землей планеты Альфа Эридана III. То были пьянящие дни, полные ожидания и волнений. Исследователи, пресса и рядовая публика - все терзались жаждой немедленных открытий, до которых, казалось, было рукой подать. Гарри пришлось посадить в офис еще четырех человек, ведавших связью с общественностью, чтобы отвечать на телефонные звонки и гасить слухи. Его, как и всех остальных, подхлестывала волна ожиданий.
Но большие новости так и не пришли. Долгая и холодная зима была заполнена анализом надоевших таблиц содержания двуокиси углерода и метана. Обследование нескольких десятков планет, расположенных в пределах биозон своих солнц, не выявило никаких доказательств существования там живых организмов. В апреле, с приходом весны, Гарри пришлось объявить о временном прекращении деятельности Эда в качестве консультанта и отправить его в отпуск.
Линда Барристер, отвечавшая за коммуникационное обеспечение космического центра, тихо разговаривала с НАСКОМом, когда Гарри вслед за Гамбини и другими учеными вошел в центр управления. Она мило улыбнулась, что-то повторила в телефонную трубку и подняла глаза на руководителя программы.
- Им нужно еще несколько минут, чтобы завершить калибровку, доктор.
Гамбини кивнул и прошел туда, где стояла группа мониторов, связанных с оптическими телескопами. Впрочем, скоро ему здесь наскучило, и он принялся слоняться по всему отделу, тихо переговариваясь с техниками.
Маевский же вообще ушел в зал для конференций, который теперь также превратили в рабочее помещение.
Уиллер удобно расположился в глубоком кресле.
- Вы, кажется, не ждете ничего интересного, Пит? - спросил Гарри.
- От оптики? Пожалуй, нет. Впрочем, кто знает? Слушайте, в прошлом году я доказывал с пеной у рта, что бинарная система вообще не может существовать, а она вот, еще как может. Так что не все так просто, как кажется.
Два младших техника - оба обросшие бородами, оба вступившие в четвертый десяток, оба слишком толстые - стащили наушники, повисшие у них на шее, и склонились над своими консолями.
Откуда-то - вероятно, из какой-то мастерской, - неслась какофония звуков, которая в наше время сходит за музыку. Гарри прислонился к рабочему шкафчику. Почти над его головой вспомогательный монитор выдавал серии цифр, да так быстро, что глаз не успевал за ними следить.
- Это информация со спутников, - объяснила Линда, - СППСД - система получения и передачи спутниковых данных. Она передает рентгеновскую пульсацию из Геркулеса. - Тонким пальцем она коснулась правого наушника и добавила: - А это подключился Шампольон.
Гамбини, который старался сохранять свое обычное достоинство, дрожал от возбуждения. Несмотря на работу кондиционеров, на его рубашке проступили влажные пятна. Он приблизился вплотную к монитору Линды.
- Мы получаем данные, уловленные системой, - сказала она.
Свет померк.
Из лаборатории появился Маевский.
- Пошла запись, - сказал один из бородатых техников.
Монитор мигнул, потемнел, и на нем возникло изображение звездного неба. Красная точка начала расти так быстро, что вскоре превзошла по интенсивности все прочие звезды.
По центру управления пронесся шорох.
- Альфа Алтеи, - шепнул Пит. -Вот она. Гарри слышал собственное учащенное дыхание.
- Остальные - преимущественно звезды первой величины, - продолжал Уиллер, - да, пожалуй, парочка далеких галактик.
- Увеличение 2,0, - сказала Линда. Это означало, что полученное изображение увеличено в двести тысяч раз.
- Сфокусируйте, - приказал Гамбини. Периферийные объекты стали исчезать. Красные тона увеличили яркость.
- Мне кажется, ничего экстраординарного нет, - заметил Гарри.
Уиллер пододвинул кресло и уселся поудобнее. - Вряд ли вам понравилось бы жить там, - сказал он. Гарри не мог оторваться от монитора.
- Почему, собственно?
- Если бы там была планета, то на ее небесах не было бы ни единой звездочки. А луна оказалась бы темно-красной. Да и солнце было бы съедено этим невидимым объектом.
- Три ноль, - сказала Линда.
- Культура, которая развивалась бы в этих условиях…
- Была бы чертовски богобоязненной, - подхватил Маевский.
Альфа Алтеи становилась все ярче. Ее диск стал отчетливо виден. В дальнем конце зала кто-то вскрикнул.
- Что за чертовщина? - произнес Гамбини, пытаясь чуть ли не влезть в монитор. Он споткнулся в полутьме и упал, но быстро вскочил без видимых повреждений.
Желтая маленькая точка возникла рядом с огромной звездой.
- Взять сектор! - рявкнул Гамбини. Линда поправила наушники.
- 3 и 6, - сказала она.
Уиллер встал с кресла и оперся на плечо Гарри.
- В этой системе есть третья звезда, - сказал он.
- Класса G, - шепнул аналитик. - Данных о массе еще нет. Абсолютное увеличение 6 запятая 3.
- Не слишком-то яркая, - сказал Гамбини. - Неудивительно, что ее пропустили.
Гарри улыбнулся Уиллеру.
- Вот вам и проблема вашей сверхновой, - сказал он. - Теперь мы знаем, где искать планеты.
- Я в этом не уверен. Если тело класса G является частью системы, а похоже, так оно и есть, взрыв должен был захватить и этот мир. Однако… - Уиллер был явно ошеломлен. Он повернулся к Гамбини. - Что скажешь, Эд?
- Понимаю тебя, Пит, - сказал тот. - Что-то тут не вяжется.
Гарри эти две звезды ничего не говорили - одна красная, другая - желтая.
- В чем дело? - спросил он. - В чем тут неувязка?
- Вокруг системы должна быть «скорлупа» из газов, - ответил Уиллер. - Что-то вроде остатков сверхновой. Эд, как ты полагаешь?
Гамбини нахмурил брови.
- Здесь не было сверхновой.
Голос Уиллера опустился почти до шепота.
- Эд, этого не может быть.
- Я знаю, - отозвался Гамбини.
МОНИТОР
…места для установки 24-метровых телескопов в Шампольоне и Море Ума подобраны с таким расчетом, чтобы обеспечить возможность наблюдения оптимального числа объектов как в области Млечного Пути, так и вне ее. Одновременное использование обоих механизмов позволяет увеличить изображение любого объектаИз ежегодного отчета НАСА президенту
примерно на 30%. Это преимущество несколько уменьшается в случае, когда эти телескопы с фиксированным местоположением используются как элементы единой системы вместе с орбитальными. Но и в последнем случае изображение будет наилучшим.
Когда создание системы «Скайнет» завершится, она будет иметь неоценимое значение и сможет принести неизменимо большую пользу, чем любой другой современный проект. Даже экспедиция к Альфе Центавра - и та бледнеет в сравнении с ним.
В свете сказанного даже суммы, уже затраченные на «Скайнет», и относительно скромные средства, необходимые для завершения работ, представляются…
Давайте взглянем в глаза фактам.Редакционная статья из «Мемфис геральд» (12 сентября)
Мы знаем, что за пределами Земли Вселенная беспримерно враждебна жизни. Это царство экстремальности, царство пустоты, где можно найти лишь голые камни да мертвые газы - и больше ничего. Может быть, такие места способны вызвать интерес у каких-нибудь народов Севера, но уж техасцы отвернутся от них с негодованием.
Мы прекрасно знаем, что НАСА теперь уже не в состоянии извлечь какую-либо прибыль от изучения ^булыжников, поскольку свет, отраженный ими, не достигнет нас на протяжения нашей жизни.
Мы обнаруживаем убийственный факт - НАСА хотела бы затратить еще 600 миллионов долларов на завершение пары телескопов в Море Ума. Ее аргументация, по-видимому, состоит в том, что, затратив уже гигантскую сумму на этот проект, невозможно закрыть его, отказавшись от дальнейшего финансирования;
На сей раз пришло время покончить с такими тратами.
…На самом деле главное заключается в том, что научные концепции ушли столь далеко, что наша технология безнадежно отстало от них. Пример тому - «Скайнет». Теоретически вполне возможно воспользоваться техникой, описанной мной в этой статье, чтобы построить магнитные линзы диаметром, равным диаметру земной орбиты. Такие линзы могли бы быть использованы для телескопов так же, как сейчас в них используются обычные стеклянные линзы. Нам трудно себе представить, какое огромное увеличение будет достигнуто таким образом. Но, хотя мы не в состоянии пока построить такое приспособление, технически это вполне возможно, и нет оснований полагать, что оно не будет работать.Бейнс Римфорд, «Сайенс» (12 сентября)
Глава третья
Бейнс Римфорд стоял на вершине лесного холма у самого края Млечного Пути и смотрел в сторону центра галактики. Он всем телом ощущал величественное вращение этого гигантского колеса, удерживаемого в равновесии гравитацией и центробежной силой. Над огнями Пасадены скользили по своим орбитам отдельные звезды.
Солнце совершает оборот вокруг центра галактики за 225 миллионов лет. За время прохождения последнего витка на Земле успели появиться и исчезнуть птеродактили, наступали и отступали ледники, и только где-то перед самым завершением круга появился человек. Что же тогда представляет в сравнении с этими величинами продолжительность жизни самого Римфорда? К пятидесяти годам Римфорду стало ясно, насколько трудно для человека, имеющего в запасе ничтожную щепоть отведенных ему лет, оценивать колоссальные бездны времени и пространства, которые составляют хлеб космологии.
На какую ничтожную величину сократились запасы водорода на Солнце с тех пор, как он, Римфорд, сидел на ступеньках крыльца дедовского дома в трущобном пригороде южной Филадельфии и читал про Ахилла и Прометея? Насколько глубже был в те времена Большой Каньон?
Римфорд ощутил биение собственного сердца, механизма смертности, шепчущего что-то в груди, и это биение было одним целым с вращением галактик и танцем кварков, как и он сам был един с любым созданием, когда-либо поднимавшим взор к звездному небу.
Пока что его сердце было еще в хорошем состоянии, насколько можно ожидать от механизма, созданного для саморазрушения в течение немногих десятков зим и лет.
Где-то внизу, среди огней Лейк-авеню, залаяла собака. Вечер был прохладный. Жители отключили кондиционеры и сидели с открытыми окнами. Слышался телевизионный голос, комментирующий бейсбольный матч. Пасадена более прозаична, но гораздо более понятна, чем Вселенная. Известно, как зажигаются светофоры и зачем они нужны, и для понимания жизни Пасадены и Лейк-авеню не стоит привлекать концепцию Большого Взрыва.
Любопытно, что в те дни, когда он создавал космологическую модель, носящую теперь его имя, многие из его озарений приходили к нему на вершине холма вблизи Феникса, очень похожего на этот. Но в памяти от прогулок в одиночестве ярче всего сохранились не жонглирование материей и энергией, не размышления о новых концепциях и галактиках, летящих к окраинам Вселенной под влиянием расширяющегося пространства, а скорее городские собаки, заполнявшие ночи своим лаем.
Было уже поздно. Комета и Луна заходили на западе. Рим-форду кометы были безразличны, и он с трудом понимал тех, кто интересовался ими. Он чувствовал, что о кометах нельзя узнать почти ничего нового, ничего сколько-нибудь важного, чего бы мы еще не знали. Разве что такие тривиальные вещи, как их состав, а может быть, какие-то сведения, позволяющие увеличить или уменьшить возраст Земли еще на несколько миллионов лет.
Он начал спускаться по склону, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь одиночеством. Вблизи пальмовой рощицы, примерно в сотне ярдов от вершины, было местечко, откуда отлично виднелся его дом. Римфорд всегда останавливался здесь, чтобы как ребенок порадоваться теплоте света в окнах и знакомым очертаниям постройки. В конце концов, на что он может жаловаться? Конечно, иногда холостяцкая жизнь наскучивала. Тогда он жалел, что у него нет семьи, но как-то.уж так получилось, что он ее не завел. А в остальном жизнь была прекрасна. За исключением того, что она так коротка.
Геродот рассказывает про греческого философа, который посетил некое азиатское царство, и там царь спросил его, кто является счастливейшим человеком. Философ понимал, что сам властитель был бы не прочь, чтобы столь завидную позицию отвели ему, но все же дал совершенно неожиданный ответ. «Возможно, - сказал философ, - что это - один знакомый мне крестьянин, что жил неподалеку от Афин. У него чудесные дети, любящая жена, а сам он погиб в бою, защищая свою страну». Разумеется, Римфорд не собирался закончить жизнь в бою, но считал, что он и так неплохо сражается, правда, не за родину, а за человечество вообще. И хотя у него не было семьи, которая могла бы в свое время его оплакать, он имел все основания думать, что найдется немало людей, которые с сожалением узнают о его уходе.
В темноте губы Римфорда сложились в легкую улыбку. Он был в мире с самим собой. Возможно, концепция Вселенной Римфорда когда-нибудь встанет в один ряд с евклидовой геометрией или физикой Ньютона. Ее будут помнить и изучать, хотя не все окажется в ней верным. Ну и что? Когда будут оценивать гигантские научные прорывы конца XX - начала XXI века, вспомнят и Римфорда. И если даже он и Хоукинг в чем-то ошиблись, будет видно, что в основном они были правы.
Он может быть спокоен.
Со временем его, конечно, ожидает уход на покой. Может, скоро так оно и будет. С недавних пор все труднее становится вырабатывать новые идеи. Уравнения, которые когда-то прямо взрывались у него в голове, теперь еле-еле всплывают где-то на периферии мозга. Уходят творческие способности. Время уступить дорогу другим.
Агнесса - его родная сестра, живущая у него в доме, - разговаривала по телефону, когда он вошел.
- Вот и он, - сказала она в трубку и протянула ее Римфорду со словами: - Это Эд Гамбини, кажется, ему нужна помощь.
В понедельник Лесли Девис выехала из Филадельфии в Гленбарни, переночевала там у друзей, а наутро поехала в Годдард по хайвею Балтимор - Вашингтон..
Центр космических полетов затаился меж невысокими холмами и серенькими домиками среднего класса Гринбелта, штат Мэриленд. Комплекс состоит из зданий офисов, лабораторий и служб обеспечения, тесно расположившихся на холмистом участке, занимающем около тысячи двухсот акров, Поселок украшают несколько тарелок-антенн, стоящих на специальных фундаментах или взгромоздившихся на крыши домов, водонапорная башня и гостевой центр. По общему впечатлению все скорее напоминает военную базу, чем выдающийся научный центр.
У ворот Лесли предъявила документы. Ей выдали временный пропуск, зарегистрировали и объяснил», как проехать в Лабораторию научных исследований.
Лесли сама не имела понятия о причине, по которой ее пригласили в Годдард. По телефону Гамбини говорил весьма таинственно. Он лишь заверил ее, что она не пожалеет о потраченном времени. Тем не менее она заподозрила, что у Гамбини сейчас проблемы с научным персоналом. В начале своей карьеры Лесли специализировалась на работе с людьми технических профессий, особенно связанных с изучением космоса. Они часто страдали от стрессов во время аналитических споров. Хуже того, в их разработках иногда отражалась изначальная нестабильность психики, свойственная людям этих профессий.
Но даже если они тут между собой перегрызлись, то непонятно, почему они решили обратиться именно к ней. Один Бог знает, сколько есть специалистов по съехавшим крышам в округе Колумбия, и уж точно найдется несколько с нужной специализацией.
Но как бы то ни было, Лесли была рада выбиться из привычной рутины. Сейчас она руководила медицинскими исследованиями по проблеме сознания, которыми занималась одна научная группа в университете Пенсильвании. Но эта работа не заладилась. Более того, ее собственная практика, ограниченная теперь двумя днями в неделю по утрам, тоже не приносила удовлетворения. Теперь она начала подозревать, что все это время она почти не помогала своим пациентам и что она слишком хороший психолог, чтобы прятать этот факт от себя самой.
При входе в лабораторию ее встретила дама в отличном костюме и осведомилась, не заблудилась ли Лесли в поисках Космического центра. Ей выдали гостевой пропуск и повели по длинному коридору.
- Вас ожидают, - сказала дама. Лесли подавила желание спросить, кто именно ее ждет и почему. Они свернули налево в более короткий коридор. Из открытой двери слышались голоса. В одном из них Лесли узнала голос Эда Гамбини.
Эд с двумя неизвестными ей мужчинами сидели в конференц-зале и тыкали пальцами друг в друга. Ее появление нисколько не помешало этому занятию. Сопровождающая знаком показала Лесли, что Гамбини сейчас ею займется, и удалилась. Лесли встала в дверях, стараясь понять, что же здесь происходит. До нее доносились обрывки фраз о красных гигантах, векторах, угловых скоростях и слинг-эффектах. Больше всех говорил самый молодой - очень темпераментный, бородатый, сухощавый красавец. Говорил он с холодной уверенностью человека, не знающего поражений в споре. Он рассуждал о чем-то, что именовалось «распределением Фишера», когда заметил Лесли. Оценив ее одним взглядом, он продолжил говорить, будто ее здесь и не было.
Лесли ощетинилась, но заметила, что такое же действие он производил и на остальных. Эд Гамбини сидел к ней спиной, но его поза явственно говорила о враждебном отношении к оратору. Он хрустел пальцами, явно демонстрируя, что оратор - его подчиненный, а может быть, еще и желание прихлопнуть говорившего. Мужчина, сидящий напротив Гамбини, худой, черноволосый, с резкими чертами лица и острыми внимательными глазами, тоже выражал нетерпение. Гостевой пропуск криво висел на лацкане его мятого пиджака.