Макдевит Джек. Звездный портал

   Подъехали новые машины с зеваками, пока Макс заканчивал завтрак.
   — Мы надеемся, что скоро им это наскучит. Или они промерзнут. Нам все равно. — На мгновение холодные голубые глаза Джинни встретились со взглядом Макса. В ее глазах до сих пор читался страх, даже при свете дня. — Макс, я бы с радостью избавилась от яхты.
   — Тогда продайте ее. — Макс знал, что Джинни может уговорить мужа.
   — Мы непременно так и поступим. На это уйдет какое-то время. Но я даже не уверена, что мы можем ею свободно распоряжаться.
   Макс доел блинчики и потянулся за новой порцией. Обычно он старался не переедать, но устоять перед стряпней Джинни не мог.
   — Любопытно, — произнес он, — не зарыто ли тут что-нибудь еще.
   — Надеюсь, нет, — вздрогнув, отозвалась Джинни.
   Макс все пытался составить сценарий, сводящий концы с концами, и никак не мог отделаться от мысли о мафии — кто ж еще способен измыслить нечто столь же дикое? Быть может, яхта была важной уликой в каком-нибудь чикагском убийстве?
   Кто-то постучал в кухонную дверь.
   Открыв, Джинни увидела женщину средних лет, одетую в меха, в сопровождении невозмутимого седовласого шофера.
   — Миссис Ласкер? — справилась пришедшая.
   Джинни кивнула.
   Женщина вошла, расстегнула шубу и тут увидела Макса.
   — Доброе утро, мистер Ласкер.
   — Моя фамилия Коллингвуд.
   При этом известии она лишь слегка приподняла бровь и повернулась обратно к Джинни.
   — Я Эмма Маккарти. — Ее острые, инквизиторские черты говорили о высокомерной привычке судить все и вся. — Я хотела бы осведомиться, не продается ли ваша яхта, дорогуша. — Она закрыла за собой дверь, оставив шофера на крыльце.
   — Да нет, вряд ли, — ответила Джинни. — Мой муж в восторге от нее. Мы собираемся сами воспользоваться ею ближайшим летом.
   Маккарти кивнула и уселась на стул, дав Максу знак налить кофе.
   — Прекрасно вас понимаю. На вашем месте я была бы настроена точно так же. Очаровательная яхта.
   Джинни вручила чашку гостье.
   — Несомненно, вы хотите иметь возможность выбора, — продолжала та. — Однако могу вас уверить, лучшей цены вам не предложит никто. Может, вы позволите мне взглянуть на судно поближе? Я хотела бы осмотреть каюты. И мотор.
   Джинни присела за стол напротив гостьи.
   — Должна вам сказать откровенно, мисс Маккарти...
   — Миссис, — поправила та. — Мой муж Джордж, упокой, Господи, его душу, нипочем не снес бы, если бы я теперь отреклась от него.
   — Миссис Маккарти, — улыбнулась Джинни, — я с удовольствием покажу вам яхту. Но в данный момент я не готова принять ваше предложение.
   Миссис Маккарти сбросила шубу, позволив ей упасть на спинку стула и всем своим видом заявляя: «Выложим карты на стол».
   Извинившись, Макс пошел собирать вещи. Пора возвращаться в Фарго. Том скоро приедет, по владениям слоняется толпа зевак, так что в присутствии Макса вряд ли есть нужда. Из окна гостиной ему было видно, что автомобили все продолжают прибывать. Заморосил дождь. Виднеющиеся за дорогой серые, пустынные поля протянулись до самого горизонта.
   Откуда ж тут взялась яхта?
   Ни регистрационного номера, ни табличек.
   А паруса якобы пролежали в земле больше двух десятков лет, как утверждает Джинни. Безумие. Это просто не может быть правдой.
   Бросив сумку у входной двери, Макс направился в амбар, чтобы еще раз взглянуть на паруса. Аккуратно сложенные, они были спрятаны в пластиковые мешки. Открыв один из них, Макс извлек ткань — ослепительно белоснежную и мягкую. На ощупь она напоминала скорее рубашку, чем парус.
   Вернувшись в дом, он мог даже не спрашивать, как прошли переговоры, — Джинни была на седьмом небе.
   — У нее такой же бизнес, как и у тебя, Макс, — сообщила Джинни. — Можешь ты в это поверить? Только она восстанавливает суда.
   Джинни протянула Максу визитную карточку. Там значилось: «Пеквод, Инк. Миссис Джордж Маккарти, директор. Судоходство, как в былые дни».
   — Как я понимаю, она сделала тебе предложение?
   Глаза Джинни округлились.
   — Да! — Ее голос сорвался на фальцет. — Шестьсот тысяч!
   Она обняла Макса и стиснула с такой силой, что он едва удержался на ногах.
   По дороге подкатил небольшой автобус. Дверцы его открылись, но пассажиры — похоже, группа пенсионеров — не спешили выбраться под дождь.
   — Не хватайся за это предложение чересчур поспешно, — покачал головой Макс.
   — Как? Почему?
   — Потому что яхта, наверное, стоит не в пример дороже. Послушай, Джинни, корабли — не моя специальность, но хвататься за первую попавшуюся сделку неблагоразумно. — Макс сосредоточенно нахмурился. Черт его разберет, что тут и как. — По-моему, немного выждав, ты ничего не потеряешь. А если всплывет что-нибудь существенное, то еще и выиграешь.
   Джинни надела куртку и вместе с Максом вышла на крыльцо, где прятались от дождя пять или шесть туристов. С неба сеяла мелкая изморось, было ужасно холодно.
   — Джинни, — спохватился Макс, — у тебя есть снимки? В смысле, яхты.
   — Разумеется.
   — А нельзя ли мне взять парочку? И еще одно: я хотел бы прихватить кусочек паруса. Можно?
   Джинни неуверенно взглянула на него:
   — Ладно, а зачем?
   — Я бы хотел выяснить, что это за ткань.
   — Смахивает на тонкое полотно.
   — Я тоже так подумал.
   — Дай знать, если выяснишь, — улыбнулась она и поглядела на стену ливня, надвигавшегося с запада. — Лучше уберу ее под крышу.
   Спрыгнув с крыльца, она забралась на трактор и завела двигатель. Большинство посетителей, поглядев на небо, решили убраться, пока можно, и бросились к автомобилям.
   Джинни уже завезла судно в амбар до половины, когда обернулась, чтобы проследить, как оно впишется между стойлами, и вдруг затормозила, уставившись на яхту.
   — Макс! — Она подозвала его взмахом руки. — Посмотри!
   — Да льет как из ведра! — запротестовал он.
   Но Джинни продолжала дожидаться его. С обреченным вздохом сунув руки в карманы, Макс двинулся по чавкающему газону к амбару.
   — Ну, чего тут?
   Дождь усилился, промочив его до нитки.
   Не обращая внимания на ливень, Джинни указала ему на корпус яхты:
   — Смотри!
   — Ничего не вижу.
   — По-моему, она не может промокнуть, — шепнула Джинни.
   Над яхтой парил легкий туман, как над раскаленным шоссе во время летнего ливня.
   — Ну и что? — развел руками Макс.
   — Глянь на трактор.
   Никакого тумана.
   Краска трактора поблескивала, и по крыльям сбегали крупные маслянистые капли.
   Зато от корпуса яхты капли разлетались мелкой россыпью, играя радужными красками, будто невидимая сила отталкивала воду.

* * *

   Часом позже P-38J прокатился по взлетной полосе Международного аэропорта в Форт-Мокси и взмыл в отсыревшее хмурое небо. Макс взглядом проводил удаляющуюся бетонку. Ветровой конус на крыше одинокого ангара показывал примерно двадцать узлов и направление на юго-восток. К северу от аэропорта шли вперемежку сборно-щитовые домики, частоколы, немощеные улицы, рощицы и просторные поляны. Над крышами горделиво вздымалась водонапорная башня, украшенная названием городка и девизом «Славное место для житья». Ред-Ривер даже с виду казалась ледяной.
   Макс направил машину вдоль шоссе №11 на запад, в дождь, над просторными полями с поникшими, увядшими подсолнечниками, дожидающимися, когда их запашут в землю. Неподвижность обширного пейзажа нарушал лишь фермерский грузовичок да стая запоздавших гусей, летящих на юг. Пролетев над владениями Тома, Макс увидел, что дорога почти опустела, амбар заперт, и свернул на юг.
   Дождь барабанил по стеклу фонаря, серое небо казалось вязким, как кисель. Макс оглядел левый лонжерон, прозаичный и основательный. Силовой привод истребителя составляют два эллисоновских двигателя с жидкостным охлаждением мощностью по 1425 лошадиных сил каждый. Выпущена «Белая молния» была шестьдесят лет назад на заводе корпорации «Локхид» в Сиэтле. Это тоже чудо, как и яхта. Но самолет — настоящий, это чудо, удерживаемое в воздухе законами физики. P-38J и похороненная яхта с работающими габаритными огнями не могут ужиться в одном и том же мире.
   Ни за что.
   Макс поднял машину до семнадцати тысяч футов, ее номинальной высоты, и положил на курс до Фарго.

* * *

   Обрезок паруса Макс оставил в Колсоновском институте, попросив выяснить состав материала и по возможности место производства. Ему обещали дать ответ в течение недели.
   Стелла Везерспун, заместитель Макса по административной части — толстая, ясноглазая матрона с тремя детьми-старшеклассниками и разведенная с мужем, постоянно задерживающим алименты, — занималась в «Закатной авиации» вопросами, требующими организаторской хватки. Она писала контракты, составляла графики работ, нанимала субподрядчиков. Кроме того, будучи прирожденным консерватором, она прекрасно чувствовала разницу между рассчитанным риском и ставкой ва-банк, таким образом, постоянно сдерживала порывы Макса. Будь она вчера на месте, Керр получил бы свою «Молнию» без лишних вопросов. «Не стоит влюбляться в самолеты, — то и дело предупреждала она Макса. — Это деловые предприятия, а не женщины».
   Входящего в контору Макса она встретила неодобрительным взглядом:
   — Привет, Макс.
   — Он не подходил для Р-38.
   Стелла возвела очи горе:
   — Наше дело — восстанавливать и продавать самолеты, а не приискивать им заботливых хозяев.
   — Он ничтожество, — стоял на своем Макс. — Подобные деньги к добру не приведут.
   — Ага, как же. Макс, мир переполнен ничтожествами. Если ты откажешься торговать с ними, то вычеркнешь изрядную часть населения.
   — Мужского населения, — уточнил Макс.
   — Ты сказал, не я.
   — Вчера вечером я был на границе. — Макс взял почту.
   — В самом деле? И зачем же?
   — Сам толком не знаю. Том Ласкер раскопал на своей ферме яхту.
   — Я видела ее по телеку. Так это у Ласкера? До меня как-то не дошло.
   — У него. — Подтянув стул, Макс сел рядом с ней и открыл портфель. — Стелла, мне нужна твоя помощь. Джинни дала несколько фотографий. — Он протянул ей шесть глянцевых снимков девять на двенадцать.
   — Если яхта не один год пролежала в земле, то она прекрасно сохранилась.
   — Ты тоже заметила, а? Слушай, чего я от тебя хочу: надо выяснить, кто эту штуковину построил. На ней никаких номеров. Разошли снимки по факсу. Опроси кораблестроителей, посредников, импортеров. И береговую охрану. Кто-нибудь да сможет прояснить ситуацию.
   — А нам-то что за дело?
   — А то, что мы всюду суем свой нос. То, что твой начальник хочет выяснить, что за чертовщина тут творится. Хорошо?
   — Хорошо. И когда тебе все это надо?
   — Сию секунду. Дай мне знать, как только что-нибудь выяснишь.
   Зайдя в свой кабинет, Макс попытался дозвониться до Морли Кларка из Мурхедского государственного.
   — Профессор Кларк на лекции, — сообщил магнитофонный голос. — Вы можете оставить ему сообщение после гудка.
   — Это Макс Коллингвуд. Морли, я пошлю тебе по факсу парочку снимков. Это яхта, а на корпусе что-то написано. Если сможешь распознать язык, а лучше — получить перевод, я буду благодарен.

* * *

   Эверетт Крендалл вышел Ласкеру навстречу, чтобы ввести его в свой кабинет.
   — Том, я видел твою лодку на днях. Ты везунчик, как я погляжу.
   Эв обладал удивительной способностью вечно пребывать в помятом виде, причем это касалось не только одежды, но и лица.
   — Из-за нее-то я и пришел.
   — А что? Чья это лодка?
   — Не знаю.
   — Да кончай, Том! Ты должен хотя бы догадываться.
   Кабинет Эва был битком набит старыми кодексами, дипломами в рамках и фотографиями, большинство из которых были сделаны во время его пребывания в должности окружного прокурора. Видное место на столе занимал портрет Эва в компании сенатора Байрона Гласса во время прошлогоднего празднования Четвертого июля.
   — Эв, — усаживаясь, сказал Ласкер, — у меня наметился выгодный покупатель.
   — На яхту?
   — Да. Она моя? Ее можно продать?
   Эв утвердительно кивнул, хотя его темные глаза сказали «нет». Сняв очки, он расправил скомканный платок и принялся их протирать.
   — Трудно сказать.
   — Но она же найдена в моих владениях! Значит, она моя, верно?
   Эв сжал ладони коленями и уставился на них.
   — Том, а если б я оставил свою машину в твоих владениях, она перешла бы к тебе?
   — Нет. Но яхта-то была захоронена!
   — Ага. — Эв мгновение поразмыслил. — А если я надумаю спрятать свое фамильное серебро, зарыв его у тебя на заднем дворе, станет оно твоим?
   — Не знаю. Вряд ли.
   — А никто не подавал голоса? То есть — никто не предъявлял прав на яхту?
   — Нет. Никто.
   — А ты потратил достаточно усилий для выяснения личности владельца?
   — А разве это моя обязанность?
   — А то чья ж еще? Слушай, она вполне может быть ворованной. Похитители спрятали ее у тебя в земле, уж Бог знает почему. В таком случае она принадлежит прежнему владельцу. — Эв всегда являл собой осторожность в человеческом обличье. Он гордился тем, что не вырабатывал суждений, не собрав всех фактов до единого. Из чего, естественно, вытекает, что он никогда не становился ничьим безоглядным сторонником. Или противником. — Под вопросом остаются, насколько я понимаю, намерения. Бросили ли ее насовсем? Если да, то ты можешь с полным правом считаться ее владельцем. Я полагаю, если понадобится, это право поддержит любой суд. Если кто-либо надумает его оспорить.
   — А кто его может оспорить?
   — Ну-у, трудно сказать. Родственники могут заявить, что владелец — или владелица — был недееспособен, когда бросил яхту. Сам факт захоронения может послужить веским аргументом в пользу этого заявления.
   — Так как же мне утвердиться в правах на владение судном?
   — Давай я выясню этот вопрос, Том. А тем временем было бы небесполезно узнать, как яхта оказалась у тебя.

5

   Древности — останки истории, каким-то чудом уцелевшие в кораблекрушениях времени.

Фрэнсис Бэкон,

«Усовершенствование образования», гл. 2

   Стелла занималась изысканиями три дня, но определить производителя не сумел никто. Обнаружились две более или менее сходные модели яхт, но точно такой же — ни единой. Макс попросил Стеллу продолжить расследование.
   Символы с яхты поставили Морли Кларка в полнейший тупик. Более того, Макс даже не сумел убедить его, что это не розыгрыш.
   — Эти знаки, — твердил Кларк, — не принадлежат ни к одному из алфавитов ни одной из индустриально развитых стран.
   Букв оказалось одиннадцать — скорее всего название судна. А рукописный шрифт мешал определить, где кончается одна буква и начинается другая. Макс распознал «О», и только.
   Они сидели в кабинете Кларка, за окном которого виднелся городок Мурхедского государственного университета. Светило ласковое солнце, и безветренный воздух прогрелся до сорока градусов.
   — Не может быть, Морли, — возразил Макс. — Ты что-нибудь проглядел.
   Кларк — стройный, широкоплечий, атлетически сложенный фанатик софтбола^[3] — снисходительно улыбнулся:
   — Не спорю, Макс, но не вижу, что именно. Может, базы данных не так полны, как предполагается. Но для практических нужд, по-моему, мы чертовски хорошо осведомлены. Вот только твоя абракадабра не подходит ни под какой шаблон. В общем, двум символам нашлись эквиваленты. Один в хинди, другой в кириллице. Из чего следует, что это чистой воды совпадение. Если составить наугад несколько черточек и крючочков, непременно выйдет что-нибудь похожее на букву. — Он поглядел на лежащую на столе фотографию. — Макс, это шутка.
   Макс поблагодарил Кларка и поехал обратно на аэродром Челлис, гадая, кто тут шутник, а кто — объект насмешек. Проблема попеременно то озадачивала, то раздражала его. Это непременно какая-нибудь бандитская штучка, иначе и быть не может.
   Он ехал по шоссе №1-29, когда Стелла дозвонилась до него по сотовому телефону:
   — Тебе звонят из Колсоновского. Ответишь на звонок?
   Уже? Ведь прошло всего два дня!
   — Ладно, переключи.
   — Хорошо. Да, еще!
   — Что?
   — На том конце взволнованы.
   В трубке щелкнуло.
   — Мистер Коллингвуд? — Стелла оказалась права: говорившая будто только что взбежала на пару этажей.
   — Да, это Макс Коллингвуд. Чем могу служить?
   — Моя фамилия Кэннон. Из Колсоновского института. Насчет образцов, оставленных вами позавчера.
   — Ясно.
   — Как я понимаю, сейчас вы не у себя?
   — Я буду там через десять минут. Что вы выяснили?
   — Можно с вами встретиться там? — вопросом на вопрос ответила она.

* * *

   Темнокожая стройная женщина лет за тридцать, с доброй улыбкой и широкими скулами, в темно-синем деловом костюме и с кожаным портфелем в руках, едва сдерживала волнение. Визитная карточка именовала ее заведующей лабораторией Колсоновского института.
   — Рада познакомиться, мистер Коллингвуд, — протянула она руку для пожатия. — Я Эйприл Кэннон.
   — Не ожидал вас увидеть так скоро, — сказал Макс, принимая у нее пальто.
   Она лишь заговорщицки улыбнулась, потом села, положив портфель на колени, и пристально поглядела на Макса.
   — Признаюсь, обычно мы не доставляем заказы на дом, мистер Коллингвуд. Но мы с вами знаем, что столкнулись с чем-то весьма необычным.
   Макс кивнул, словно так и предполагал.
   — Где вы это взяли? — Ее взгляд стал пронзительным.
   Макс на мгновение задумался, не удержать ли источник в секрете. Впрочем, какого черта! Об этом было по телевидению.
   — Она была зарыта на границе.
   — Яхта? Та, что нашли на ферме?
   Макс молча кивнул.
   — Яхта. Ну, черт меня подери! — Эйприл уставилась невидящим взором в пространство. — Можно на нее посмотреть?
   — Разумеется. Там уже перебывала куча народу. — Макс заметил, что мысли Эйприл витают где-то далеко. — Так что же вы хотели мне сообщить?
   — Позвольте задать вам один вопрос. — Она пропустила его реплику мимо ушей. — Вы больше нигде не оставляли эти образцы?
   — Нет.
   — Хорошо. — Она расстегнула портфель, извлекла оттуда папку и протянула Максу. — Как у вас с химией?
   — Плоховато.
   — Ничего страшного. Послушайте, мистер Коллингвуд...
   — Полагаю, разговор пойдет быстрее, если вы будете звать меня просто Макс.
   — Ладно, Макс, — улыбнулась она. У Макса сложилось впечатление, что она его не видит. — У Колсона оборот маленький. Я делала анализы собственноручно. Больше никто не знает.
   — Не знает чего?
   Она указала на папку.
   Открыв ее, Макс увидел одностраничный формуляр.
   — Может, переведете это для меня на нормальный язык?
   — А нас не подслушают? — огляделась Эйприл.
   — Нет, — изумленно отозвался Макс.
   — Ладно. Материал волокнистый. Волокна весьма тонки и переплетены между собой. — Тут ее голос снизился почти до шепота. — У него атомный номер сто шестьдесят один. Это трансурановый элемент.
   — Что значит трансурановый?
   — Это искусственный химический элемент.
   — А это плохо?
   — Трансурановый, причем с лихвой. Мы синтезировали один такой, он даже пока не получил названия. Так у того атомный номер сто двенадцать. А ведь он возглавляет список. То есть возглавлял. А этот материал... — Она покачала головой. — Он не должен существовать.
   — И что вы этим хотите сказать?
   Лицо ее приняло настороженное выражение.
   — Технология производства подобных материалов не известна никому на свете. Даже будь она известна, этот химический элемент оказался бы крайне нестабильным. И горячим.
   — Горячим? В смысле — радиоактивным?! — Макс начал лихорадочно прикидывать, долго ли он пробыл рядом с парусами.
   — Да. Должно быть. — Она извлекла остатки образца и поднесла его к лампе. — Но он в полном порядке. Может быть, за определенным пределом трансурановые утрачивают радиоактивность. Не знаю. Никто не знает.
   — А вы вполне уверены?
   — Да. Разумеется, уверена.
   Макс встал и подошел к окну. Заходящая на посадку «сессна» только-только коснулась полосы.
   — По-моему, я просто не понимаю того, что вы рассказываете.
   Эйприл долго не отвечала.
   — Некто, — наконец прервала она молчание, — где-то совершил технологический скачок вперед, намного опередив нас. Громадный скачок.
   — И насколько это важно?
   — Макс, я говорю не просто о продвижении вперед. Я говорю о световых годах. Этого просто не может быть!
   — Очевидно, все-таки есть, — развел руками Макс.
   — Наверное. — Ее взгляд снова приобрел отсутствующее выражение.
   — Ну, и каковы же выводы? Это имеет какую-нибудь коммерческую ценность?
   — О, несомненно. Электронные оболочки предельно стабильны. Предельно. Я уже проделала ряд испытаний. Ткань не взаимодействует с другими веществами.
   — Я что-то по-прежнему не улавливаю сути.
   — Она практически не поддается разрушению.
   И тут у Макса впервые нашлось возражение:
   — Что-то вы путаете! Этот образчик я отрезал обыкновенными ножницами.
   — Я говорила не о таком разрушении, — покачала она головой. — Разумеется, материал можно разрезать. Или сломать. Но коррозия ему не страшна. Он не рассыплется сам по себе. — Эйприл пристально вглядывалась в его лицо, должно быть, в попытке угадать, не утаивает ли он что-нибудь. — Как, по-вашему, если я поеду туда прямо сейчас, мне позволят взглянуть на судно нынче вечером?
   — Наверняка. Я позвоню и замолвлю за вас словечко, если хотите. — И тут смутная мысль, брезжившая где-то на периферии его сознания, вдруг обрела четкую форму. — Вы говорите, он не разлагается. И каков же возраст образца?
   — Неизвестно. Трудно сказать, как определить возраст подобного вещества. По-моему, это просто невозможно. — Эйприл встала.
   — А этот материал изнашивается?
   — О да, разумеется. Все на свете изнашивается. Постепенно. Но он весьма и весьма износоустойчив. К тому же его легко очистить, потому что другие вещества к нему не пристают.
   Макс подумал о водяной дымке вокруг яхты и ее радужном сиянии:
   — А не отправиться ли мне вместе с вами? Пожалуй, я подброшу вас на самолете.

* * *

   На проселок, ведущий к дому Ласкеров, въехал голубой правительственный автомобиль, прокатился по кольцевой гравийной дорожке перед фасадом, миновал две припаркованные там машины и остановился. Оттуда выбрался пожилой толстячок. Взяв с сиденья потрепанный черный портфель, он окинул взглядом происходящее и направился к двери.
   — Джеффри Армбрустер, — представился он, когда Ласкер открыл, — служба контроля за доходами. — С этими словами он предъявил документы с такой ловкостью, будто извлек их из рукава.
   — А что, есть какие-то проблемы? — Ласкер сглотнул слюну.
   — Нет-нет, — беззаботно отозвался инспектор. — Ни малейших.
   Ласкер отступил, пропуская его, Армбрустер поблагодарил и переступил порог.
   — Холодновато, — заметил Ласкер, хотя по местным стандартам день считался довольно теплым.
   — Да, пожалуй. — Армбрустер расстегнул пальто. — Как я понимаю, вам недавно довольно крупно повезло, мистер Ласкер?
   Налоги. Об этом Ласкер прежде как-то не подумал.
   — Вы о яхте?
   — Да, — кивнул Армбрустер.
   Взгляды их на мгновение встретились, и Ласкер понял, что инспектор не относится к числу людей, получающих удовольствие от своей работы.
   — Да, совершенно верно. Вы ведь подали прошение об утверждении вас в правах собственности на судно?
   Ласкер предложил ему присесть за кофейный столик.
   — Верно. Подал.
   — Если прошение будет удовлетворено, мистер Ласкер, пожалуйста, не забывайте, что данный предмет подлежит налогообложению, как обычный доход.
   — И в какой сумме?
   — Ничего не могу сказать. Первым шагом будет оценка судна. — Он открыл портфель. — Вам следует заполнить вот это.
   Ласкер взглянул на бланки, пододвинутые к нему инспектором.
   — Спешить некуда. Однако если упомянутое судно перейдет в вашу собственность, вам потребуется внести установленную плату. — Армбрустер вручил Ласкеру карточку. — Звоните мне в любое время, и я с удовольствием вас проконсультирую.
   Джинни включила в прачечной стиральную машину, и пол слегка задрожал.
   — Удивительно, насколько быстро вы отреагировали, — заметил Ласкер. — Я даже и не подумал о налогах.
   — Такова моя работа, мистер Ласкер. — Инспектор закрыл портфель и встал. В его манерах сквозила какая-то печаль.
   «Интересно, каково иметь работу, требующую постоянной конфронтации?» — подумал Ласкер и спросил:
   — Как насчет кофе?
   — Да, спасибо. — Похоже, предложение Армбрустера обрадовало. — Но только если есть готовый. Мне бы не хотелось никого затруднять.
   — Да какие там затруднения!
   Инспектор последовал за Ласкером на кухню, где к ним присоединилась Джинни. Поставив кофейник на огонь, она разрезала творожный пирог с вишней. Армбрустер похвалил дом.
   — Его построил мой отец, — с гордостью сообщил Ласкер. — Мне тогда было лет двенадцать.
   Просторный дом опоясывала широкая веранда, а дубовые полы покрывали толстые ковры, купленные Джинни в Сент-Поле. Чрезвычайно высокий потолок в гостиной являл собой редкость для мест с таким суровым климатом. Они просидели почти целый час, болтая о яхте. Армбрустер считал, что отнюдь не случайно ее нашли в миле к югу от границы.