МакКенна Джульет Энн. Удача игрока

   Шив покраснел и неловко заерзал в кресле.
   – Да, Верховный.
   – У меня тоже есть связи в Релшазе и Тормейле. Ты помнишь Меллиту? Когда Калион обещает обе луны вместе со всеми звездами одному из членов магистрата, тот в первую очередь говорит с Меллитой. Калион играет роль вельможи в своих великолепных платьях, сшитых портным, громко и долго вещая о безграничных ресурсах магии. Только он не понимает, что люди, далекие от магии, относятся к ней настороженно, особенно если она в руках наглого и сильного человека. Калион говорит, что может творить всевозможные чудеса, но никогда не остановится, дабы спросить, а хочет ли кто-нибудь, чтобы он их творил. Высокомерие топорщит перья, Шив.
   Итак, они идут и говорят с Меллитой, которая, как они знают, является магом и, что гораздо важнее, живет в их городе вот уже почти поколение, и все сходятся на том, что она – справедливый и честный откупщик налогов. Меллита советует им не беспокоиться, объясняя, что Калион – только гонг и никакого обеда и что человек, на которого им стоит рассчитывать, – это Верховный маг. – Планир ухмыльнулся. – Маг, еще более устрашающий, чем этот неисправимый энтузиаст? Нет, вовсе нет, говорит им Меллита. Он такой же человек, как вы, любит хорошеньких девушек, танцы, выпивку и фривольные шутки. Все знают, что это правда, и в Хадрумале, и в любом другом месте. – Серо-стальные глаза Верховного мага блеснули в свете свечей. – Утешение, за которое могут ухватиться принцы Тормалина, если мне в конце концов придется выгнать эльетиммов в океан молнией и огнем, потопом и землетрясением. Я выпущу всю мощь Хадрумала против этих колдунов, если нужно будет, Шив. Но я не стану попусту тратить время и силы на борьбу с мелкими булавочными уколами, когда реальная опасность в том, что нам всем перережут горло, если я допущу оплошность.
   – Да, Верховный, – пробормотал молодой человек. Планир тяжело вздохнул.
   – Что касается Отрика, ну, я еще не готов отказаться от старого пирата.
   – Прошло семь сезонов из восьми, – с горечью напомнил Шив.
   – Пока он все еще дышит, пока мы можем удовлетворять его телесные нужды… – Планир помолчал немного. – Если из поездки Зара ничего не выйдет, то да, я вынесу этот вопрос на Совет, но даже тогда порекомендую не принимать поспешных решений. Отрик не страдает, в конце концов.
   Угрюмая тишина повисла в воздухе.
   – Я знаю, ты не мог разрешить участие Совета, но можно пойти мне? – Шив с надеждой поднял голову. – Если стихия этого Джилмартена – воздух, то с моими водными талантами и с Узарой, владеющим землей, нам бы понадобился только маг огня, чтобы создать полную связь.
   – И где бы ты нашел этого мага огня? – Планир улыбнулся, увидев мольбу в глазах Шива. – Я заключу с тобой сделку: если ты раньше, чем Зар, разгадаешь эту загадку, я пошлю тебя, чтобы дать ему ответ.
   Он открыл дверь. В раздумье морща лоб, молодой человек ушел. Планир захлопнул тяжелый черный дуб и на минуту прислонился к нему лбом. Выдавив улыбку, он пересек комнату и открыл другую дверь, искусно спрятанную среди резных панелей. За ней находилась маленькая комната, в которой господствовала роскошная кровать с пологом из желтого шелка, вышитого яркими лозами и цветами. Ларисса сидела в кресле, обитом в том же стиле, с аккуратно сложенными на коленях руками и скрещенными лодыжками. Она смотрела в окно на закат, лицо – неподвижное, словно высеченное из того же белоснежного мрамора, что и умывальник рядом с ней. Каштановые волосы уложены в высокую прическу и скреплены гребнями, глаза, щеки и губы слегка подкрашены. Платье из лазурного атласа, покрытого газом, выгодно подчеркивало фигуру девушки.
   – Ну а с тобой что? Сердишься или расстроена? – Планир сел на кровать и снял сапоги. – Или и то, другое?
   Ларисса свирепо посмотрела на него.
   – Значит, я всего лишь средство для распространения твоих слухов? Потому что все поверят в то, что я говорю, не так ли? Если ты не можешь доверить женщине разглашать постельный разговор, кому ты можешь доверять! – Краска, проступившая на ее щеках, перекрыла более мягкий оттенок румян.
   – Ты всегда пользовалась моим полным доверием, когда требовалось приправить сплетни новыми пикантными подробностями, моя дорогая. – Планир бросил рубаху на пол. – Насколько я помню, ты охотно и с большим мастерством играла в эту игру, – ухмыльнулся он.
   – И что с того? – зло спросила девушка. – Тебя не беспокоит, о чем все говорят? Надо мной смеются по всему материку, от Кола до Мыса Ветров! Моя роль – просто заверять всех и каждого, что ты мужчина с мужскими аппетитами?
   – Я не отрицаю, что мне на руку подобное мнение людей, но я ничего не могу поделать со сплетнями. Мне очень жаль, что ты находишь это унизительным. Откровенно говоря, я бы и сам предпочел обойтись без них, – пожал плечами Планир. – Верховному магу многое подвластно, но я не в силах запретить людям думать, как они хотят.
   – Но ты используешь эту болтовню, направляешь ее против сплетников. – Обвиняющий тон Лариссы пасовал перед спокойствием Планира.
   – Верно, – согласился Верховный маг. – Я использую все средства для исполнения моих обязанностей; я сказал тебе это с самого начала. Но я не делал ничего, чтобы вызвать сплетни. Я не выставлял тебя напоказ и не прятал, как если бы нам было чего стыдиться. В конце концов, это была бы просто другая сторона монеты, если б я позволил перешептываниям и ехидным замечаниям влиять на меня. – Планир расшнуровал простые суконные бриджи, вылез из них и перешел к гардеробу, откуда достал чистую рубаху из мягкого шелка. – Я с самого начала тебе говорил, что будут пересуды и что тебе решать, не слишком ли тяжек этот груз и не склонит ли он чашу весов против меня.
   Ларисса посмотрела на свои руки, и в наступившей тишине был слышен только шелест шелка, когда Верховный маг одевался.
   – Все, что я прошу, моя дорогая, – чтобы ты взвесила мои слова прежде чьих-то еще, – мягко сказал Планир. – Я когда-нибудь тебе солгал? Я когда-нибудь тебя обманул? Ты веришь, когда я говорю, что твой ум и твое общество, твое обаяние и твоя страсть – величайшие дары, когда-либо ниспосланные мне? Останься ты со мной, и я бы считал себя самым счастливым человеком в мире, даже будь я простым углекопом в Гидесте, не говоря уж о Верховном маге Хадрумала.
   – Но ты – Верховный маг Хадрумала, – помедлив, откликнулась Ларисса.
   – Да, – кивнул Планир. – И я должен переносить все, что с этим связано. Ты – нет, если не хочешь, моя дорогая. Ты это знаешь.
   Вновь воцарившееся молчание грозило продолжаться вечно, если бы по всему многобашенному городу не забили колокола. Планир взглянул на маленькие часы, красовавшиеся на ночном столике возле кровати.
   – В данную минуту нам следует решить, идем ли мы на танцы в Морской Зал. Каждый тур, что мы станцуем вместе, подбросит зерна на мельницу сплетен. Впрочем, если мы не пойдем, это породит целый воз предположений и слухов. Он положил глаз на другую девицу? Она получила продвижение, к которому стремилась, каким бы оно там ни было? Он пошел дальше, сделав еще одну зарубку на кроватном столбике, или она устала быть стариковским капризом? – Планир говорил с нежным поддразниванием. – Но как бы ты ни поступила, я буду уважать твое решение. И если мы туда пойдем, то только потому, что я люблю танцевать, и особенно люблю танцевать с тобой, и потому что хочу отринуть на вечер свои должностные заботы и наслаждаться с самой красивой девушкой Хадрумала. – Планир пошел к двери, элегантный в безупречно сшитом костюме из черного шелка.
   Ларисса встала и одернула платье.
   – Надень свои бальные туфли, о уважаемый Верховный маг. – Она улыбалась, и у нее светились глаза. – Пусть люди болтают. А что касается наслаждения, – девушка взяла Планира под руку, договаривая на ходу, – оно будет зависеть от того, устанешь ты в танцевальном зале или нет, верно?

Великий Лес, 6-е постлета

   Пока Узара возился с зеркалом и щепкой из костра, я последовала за одним из целителей и спустилась из лощины к длинному узкому озерку. Струйки воды сбегали меж папоротников по камню, устланному слоями серого и охры, проколотыми тут и там влажной чернотой. От подернутой рябью воды тянуло холодом. Группы мужчин и женщин купались, стирали одежду и осторожно пробирались по скользкому зеленому уступу, чтобы наполнить котелки чистой водой из родника. Я как следует вымылась, хотя от студеной воды перехватывало дыхание. Потом завернулась в куртку и, наслаждаясь тем, что я снова чистая, пошла на поиски чего-нибудь, что сойдет за чистое белье.
   Харайл заваривал в мисках травы на входе в пещеру и кивнул мне, когда я рылась в своей котомке.
   – Ты из Народа? – В его голосе звучало сомнение.
   – Нет, – покачала я головой. – Мой отец был вашей крови, но я инородка. – Теперь я это ясно понимала. Прошлое моих родителей принадлежит им, а мое будущее – мне. Я достала со дна драгоценную книгу и, убедившись, что обертки не пострадали, посмотрела на Харайла. – Та песня, которую вы пели раньше, это «Исцеляющие Руки Мазир», верно?
   Целитель оторвался от своей работы.
   – Ну и что?
   – Ты знал, что есть сила в этой песне, в джалквезане? – Я улыбнулась ему.
   Явно озадаченный, Харайл наморщил лоб.
   – Что за сила?
   – Разновидность заклинания. – Я вложила всю свою искренность, до последней крупицы, в эти слова. – Я приехала на запад по поручению тормалинских ученых, чтобы отыскать знания древних племен. Я нашла джалквезан.
   Интерес на лице Харайла возобладал над иными чувствами.
   – Но как это может быть заклинанием? Это же просто чушь.
   – Вовсе нет, – с горячностью заверила я его. – Никаких сомнений в этом быть не может.
   – Если джалквезан – заклинание, то что оно может сделать против горцев? – Целитель, как я и ожидала, ухватился за эту мысль.
   – Ты находишь нужную тебе песню. Если желаешь спрятаться, поешь о «Вьенн и Оленихах». Если заблудился, пой о «Мазир и Буре», и ты снова отыщешь дорогу. – Я старалась, чтобы моя речь звучала так же легко, как лущение гороха. – Джалквезан привязывает колдовство к песне. Все это есть в моей книге. – Я крепко обняла песенник, надеясь, что Харайл не попросит его посмотреть.
   – Можно творить колдовство просто пением?
   Я прикусила ругательство, услышав сомнение в голосе Харайла.
   – Я почти год путешествую с магами. Они пытаются разгадать эту головоломку в течение поколения, и джалквезан оказался тем кусочком, который точно подошел! – Я откровенно блефовала с пустыми руками, чтобы сорвать куш.
   – Мы просто должны петь?
   Харайл посмотрел на группу детишек. Они были заплаканные, а одна девочка все оглядывалась через плечо и просительно лепетала понятное на любом языке «ма-ма-ма-ма».
   – Ты поешь, веруя в силу джалквезана. – Я говорила так глубокомысленно, что могла бы убедить императора Тормалина заплатить мне за право занять его собственный трон.
   – Мы все должны петь?
   Сэдрин спаси меня, что эти ученые теории говорили о Высшем Искусстве? Вера есть ключ, и чем больше умов сфокусировано на чем-то определенном, тем больше сила, из коей та вера может черпать? От одной лишь попытки осмыслить это разболелась голова, и я закрыла глаза. Зачем осмыслять? Почему просто не сделать это и положиться на удачу? Я открыла глаза и увидела, что Харайл смотрит на меня выжидательно.
   – Постарайся вовлечь в пение как можно больше людей, – посоветовала я, излучая спокойную уверенность. – Просто порекомендуй им сосредоточиться на словах и желании, чтобы ваши люди остались целы и невредимы. Остальное сделает джалквезан.
   У целителя разгладился лоб.
   – Если это не поможет, то и не повредит, – устало улыбнулся он. – И пение, несомненно, подбодрит людей.
   Я бы предпочла более горячую поддержку, но всегда беру то, что предложено.
   – Если ты извинишь меня, я пойду узнаю, как дела у моих друзей. – Одну руну я положила, пора выложить еще несколько.
   Мои спутники собрались вокруг Узары, который сидел на земле, сосредоточенно глядя в широкую мелкую миску, стоявшую между его вытянутыми ногами. Я остановилась рядом с Джилмартеном. Грен скрестив ноги сидел напротив, а Дарни смотрел вниз, нависнув над головой Узары. Сорград с нейтральным лицом сидел в нескольких шагах от него, что-то жуя.
   Тусклый зеленый свет начал собираться на дне миски. Кружась, он свился в образ, который сиял пронзительно ярким светом гор, причудливо контрастируя с приглушенным светом, сочащимся вокруг нас сквозь листву. Изображение устремилось вниз и понеслось над каменистой тропкой, вьющейся в выжженной солнцем траве. Сухая земля и гравий заполнили образ, скользя мимо с головокружительной скоростью. Мой желудок восстал, и я закрыла глаза.
   – Где отряды? – нетерпеливо спросил Грен.
   Узара согнул руки и сконцентрировался, высунув от напряжения кончик языка.
   – Поблизости никого не видно, это уже кое-что.
   – Найди основную часть их сил! – приказал Дарни. Узара запрокинул голову.
   – Было бы гораздо легче, если б ты не дышал мне в затылок. А я уж как-нибудь сам справлюсь со своим гаданием. – Он нахмурился. – Я не уверен, что мне не мешает их проклятая эфирная магия.
   – Попробуй с этим. – Я покачала над миской ножичком стервы Шелтий и лукаво улыбнулась Узаре. – Разве твое гадание не бывает гораздо вернее с чьими-то вещами?
   Маг прищурился, но взял ножик и бросил в воду, выразительно щелкая пальцами. Я подмигнула Сорграду и Грену.
   – Мы на месте, – внезапно сказал Узара.
   Все бросились к нему, отпихивая друг друга, чтобы лучше видеть, но каждый старался не толкнуть мага.
   Мягкий зеленый свет поднялся из воды, едва заметный на солнце. Серебряное лезвие ножа заблестело на миг, прежде чем исчезнуть, когда новый образ лег на поверхность воды. Появилась та девушка в каком-то рекине.
   – Я бы не сказала, что все вы, горцы, выглядите одинаково, но ваши дома похожи, как близнецы! – прошептала я Сорграду.
   Девушка стояла у длинного сланцевого стола, который мог быть вырублен из того же куска, что и стол в фессе Хачал. Пока я говорила, Шелтия пересекла загроможденную мебелью комнату и вышла из рекина. Джилмартен затаил дыхание, остальные выругались.
   Двор фесса был забит людьми. Пучки стрел передавались из мастерской, ремни с мечами надевались поверх кольчуг, шлемы застегивались на пряжки под решительными подбородками. Девушка ходила от одной группы мужчин к другой, после чего у них мрачнели от ненависти лица и глаза горели от ярости, которую способна унять только месть.
   – Тебе следовало использовать голубую соль, моя девочка, – заметил Грен без удовольствия.
   Он указал на человека в серой мантии Шелтий – его голова выделялась среди прочих более темным цветом. Это был эльетиммский колдун, и я грязно выругалась.
   – В следующий раз мы его прикончим, – пробормотал Сорград. – Посмотрим, как он справится с мечом в кишках.
   Я выдавила саркастичную улыбку. Узара перенес заклинание за стену, и мы увидели, как толпа выходит из огромных ворот и рассыпается по склону холма. Навстречу, одолевая длинный подъем, шли мулы, нагруженные узлами, за ними плелись какие-то люди. Долина во всю свою ширь была разрыта шахтами, входы старых и новых рудников чернели в земле, как следы от гигантских когтей. Там же стояли огромные квадраты камнедробилок и печей для обжига извести, а фесс и рекин казались почти незаметными среди гигантских куч пустой породы, возвышавшихся с разных сторон. Но все это казалось карликовым по сравнению с горами. Они тянулись ввысь, в голубое небо, которое отражалось в глазах Сорграда, пока горец изучал их вершины и крутые склоны.
   – Кто-то планирует войну, – с мрачным удовлетворением изрек Дарни.
   – Покажи мне пики, – внезапно попросил Сорград. Узара тяжело дышал, его тощие плечи сгорбились, но он повернул изображение кругом и поднял высоко над фессом к горам. Острый голый гребень поднимался до снежного поля, где лед бросал вызов солнцу на впалой груди горы. Там гребень разделялся надвое: одна вершина поднималась к неровной макушке обрушившейся скалы, другая – к высокому пику, иссеченному зарубками и вогнутому, как поношенный нож. Два могучих пика господствовали в верхней части долины: один – пронзающий наконечник копья, одетый в лед и расколотый глубокими трещинами, другой – темный, нависающий, не терпящий никакого снега на своих боках, которые блестели в лучах летнего солнца будто вороново крыло.
   – Дол Тейва, – сообщил Сорград.
   – Ты уверен? – спросил Дарни.
   Горец посмотрел на него бесстрастным взглядом.
   – Уверен. Тебя в детстве учили запоминать улицы и дома твоего родного города? А нас учили пикам всех Пределов – Восточного, Западного и Среднего.
   – Дол Тейва. – Дарни попробовал на язык это незнакомое название. – Как далеко мы от него?
   – Почти в двенадцати днях пути, если двигаться быстро и налегке. Я нарисую тебе карту, – пробормотал Сорград. – Если, конечно, они не доберутся сюда первыми.
   Мы посмотрели на многолюдный лагерь, где все были заняты своим делом. Одни ставили шатры: кто – в круг, кто – аккуратными рядами, а кто – отдельно, в сторонке; другие приносили охапки хвороста, складывая его у костровых ям; третьи подвозили воду. Кольчуги блестели на солнце, и несколько человек, торопливо ходивших туда-сюда без тяжести доспехов, были одеты в неброское серое одеяние Шелтий. Я подавила слабую дрожь.
   Мы понаблюдали еще какое-то время – ничего особенного не происходило, но затем ворота крепости распахнулись, и вышла маленькая группа. Она направилась к открытому месту в долине, быстро увеличиваясь за счет любопытных. Там все уселись полукругом на сухую землю, и какой-то мужчина из тех, что вышли из фесса, обратился к ним с речью. Он был коренаст, но хорош собой – Ниэлло заплатил бы бешеные деньги, чтобы вылепить с его лица актерскую маску. Откинутые назад жесткие золотые волосы открывали широкий лоб над гордым носом. Челюсть под короткой бородой была квадратной, и, судя по жестам говорившего, рот его был столь же красноречив, сколь красив. Мужчина поворачивался из стороны в сторону, его выразительные руки то простирались в мольбе, то сжимались в кулаки и, наконец, поднялись к небесам в страстном призыве. Толпа зашевелилась, кивая и вторя его жестам, слова оратора подстегивали слушателей. Когда он закончил, потрясая мечом, толпа вскочила, исполненная решимости. Люди махали и выкрикивали что-то явно одобрительное. Дружно досадуя, что нельзя услышать слов этого обаятельного вожака, мы всматривались в лицо, обрамленное краями миски, пока Узара направлял всю свою энергию в ходе заклинания на этого человека.
   – Чтобы их остановить, нужно в десять раз больше людей, чем у нас есть, – проворчал Грен.
   – А кто защитит этих, если мы уведем всех, способных стоять на ногах и держать оружие? – Дарни исподлобья смотрел на детей, стариков и немощных.
   – Это было бы законным использованием магии, – сказал Джилмартен.
   – А ты не был бы полезнее в бою? – парировал Сорград. – Удар молнии в нужном месте мог бы причинить больше вреда, чем половина тормалинской когорты.
   – Нам придется очень осторожно выбирать, где и как сражаться. – Дарни игнорировал эту пикировку. – От верной позиции зависит успех.
   Грен наблюдал за крошечными фигурками, расходившимися от оратора.
   – Не думаю, что он ухитрился поднять какой-либо дол целиком. Будь это настоящее войско, как в старых сагах, каждый фесс имел бы свой костер и свое знамя.
   – Кто ж тогда идет за ним? – Я посмотрела внимательнее, пытаясь углядеть хоть какие-то различия в многоликой толпе.
   – Изгнанники, те, кого выгнали за преступление, реальное или воображаемое, – иронично усмехнулся Сорград.
   – Младшие сыновья с голодных земель, – подхватил Грен. – Сыновья тех, кто женился на девушках низин и лишился своих кровных прав.
   – Зар, мне нужно, чтобы ты осмотрел все ближайшие долины, – сказал Дарни. – Надо узнать, все ли они вооружаются или это ограниченное восстание, поднятое тем Беловолосым.
   – Нам-то какая разница? – раздраженно пробормотал Узара. – Их и так много, и все с мечами и направляются сюда.
   – Не обязательно, – покачал головой Сорград. – Они могут направляться в Ущелье, а не сворачивать на юг, к нам.
   – Тем больше оснований попытаться положить конец этому, и быстро. – Дарни посмотрел на Узару с плохо скрываемым нетерпением. – Посмотри чуть дальше своего носа, человек!
   Это был разговор воинов. Но я не воин, никогда им не была и быть не хочу. С другой стороны, в очень редких, отчаянных случаях в первые годы моих скитаний голод заставлял меня прятаться в переулках с дубиной в руке и сердцем в пятках. Я всегда искала человека, который слишком неосторожно пьет и имеет при себе тугой кошелек, а затем шла за ним, чтобы лишить и чувств, и кошелька. На голову ниже любой потенциальной жертвы и вполовину ее легче, я не собиралась ни с кем состязаться в равном бою. Разбойник бьет по голове, а не по рукам.
   – Что, если вы убьете их вожаков? – предложила я. – Ледяные островитяне, сражавшиеся в Келларине прошлым летом, сдались сразу, как только их командиры умерли.
   – Тогда у эльетиммов меньше общего с Людьми Гор, чем они утверждают, – с презрением ответил Сорград. – Аниатиммы приучены выполнять работу вместо раненого товарища, будь то на рудниках, на установке капканов или в сражении с жителями низин в Ущелье.
   – Однако они слишком внимательно прислушиваются к Красавчику, – рассуждал Грен. – Бьюсь об заклад, если он поймает стрелу в горло, у них появится пауза для размышлений. Толпа сильна, пока силен тот, кто ее сплачивает, Град, ты знаешь это.
   – А как насчет Шелтий? – подкинула я новую идею. – Особенно если они используют эфирную магию, чтобы не дать своему войску разбежаться.
   Сорград скорчил гримасу.
   – Ты бы поменяла серебро на медь, моя девочка. За убийство Шелтий ты проживешь на горном склоне ровно столько, сколько потребуется воронам, чтобы найти тебя и выклевать твои глаза и печень. Убей Шелтию, и та армия выйдет на кровную месть.
   – А Ледяной островитянин? – У меня засосало под ложечкой.
   Дарни посмотрел на Сорграда.
   – Верность крови распространяется на него? Ставлю полбогатства Хадрумала, что он – зачинщик этого зла.
   – Даже если он прикидывается Шелтием, он не рожден ни в одном из долов на этой стороне океана, не говоря уже об Ущелье, – медленно ответил Сорград. – Это видно по его лицу и волосам. Вероятно, они постараются отомстить за его смерть, но я не думаю, что это будет считаться кровной обидой.
   – Семья в горах – это все, – кивнул Грен. – Но этот нож – обоюдоострый: если у тебя нет семьи, ты – ничто.
   – Так что, если мы уберем эльетиммского колдуна с весов? – упорствовала я. – Обычно Шелтий остаются нейтральными, мы это знаем. – Я нащупала ускользающую мысль. – Значит, нужно было приложить усилия, чтобы их расшевелить. Судя по тому, что мы видели в фессе Хачал, Шелтий считают себя петухами на навозной куче, и простой горец не смог бы их зажечь. Остается только этот колдун, верно?
   – Он вполне может быть ключевым звеном в цепи. – Сорград повеселел. – Стоит поглядеть, что произойдет, если мы это звено порвем.
   – Значит, мы втроем поднимемся в горы и разберемся с ним, – заключил Грен. – А тем временем ты, Дарни, приведешь этот Народ в форму и не дашь армии нашего Красавчика еще глубже влезть в беду.
   – Я бы определенно ухватился за любую идею, которая предлагает кратчайший путь через это, – пробормотал Дарни. – У меня нет бойцов для настоящего сражения.
   – Простите, но я не могу с этим согласиться.
   Все воззрились на Узару, и маг покраснел.
   – Сорград нужен мне здесь, – упрямо заявил он и поднялся, оставив свою магию без внимания. – Планир сказал, что я должен использовать свои силы вместе с Джилмартеном и еще каким-нибудь магом, которого удастся найти здесь, на месте.
   – Я не маг, и ни ты, ни твой Верховный не имеете на меня никаких прав, – невозмутимо ответил Сорград.
   – Я понимаю, ты не мог познать свой магический потенциал, учитывая твое происхождение и воспитание, – продолжал Узара, игнорируя ответ Сорграда, – но мы можем натаскать тебя, даже необученного, в нескольких простых заклинаниях.
   – Нет, – сказал горец.
   Узара уставился на него.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я неясно выразился? – Глаза Сорграда излучали холод. – Нет.
   – Сейчас не время упрямиться, человек. Ты урожденный маг! – рассердился Узара. – Твой долг – использовать свою магию, и я не могу представить себе более подходящего момента для принятия ответственного решения!
   – Я никому ничего не должен, – с презрением отчеканил Сорград. – Я не отвечаю за случайность моего рождения, так же, как ты – за потерю своих волос. Я верен моей крови и моим друзьям.
   – Даже если из-за твоего упрямства эти люди погибнут, – горячился Узара, – в то время как твое сотрудничество могло бы их спасти?
   Грен шевельнулся, и я бросила на него упреждающий взгляд. У меня была одна руна, способная переломить ход игры.
   – Что именно сказал Планир?
   Маг на минуту растерялся, когда я потребовала его внимания, встав между ним и Сорградом. Это был не самый благоразумный шаг, но кто-то должен был прекратить этот спор, грозивший вылиться в потасовку.