Маклейн Джулиана. Мой герой

   Адель постаралась избавиться от этих мыслей, время было совершенно не подходящим для соблюдения приличий, но в ушах у нее звенело так, как будто по ней пропустили электрический ток. Она закрыла глаза и все свои силы направила на то, чтобы справиться с непрекращающейся болью.
   Он очень осторожно сдвигал ее чулок, почти не касаясь кожи, пальцы его были нежными, как шелк. Он опустил чулок до лодыжки, обращаясь с ним так, как будто это была какая-то драгоценность. Все это время Ад ель сдерживала дыхание.
   – Наверное, вам очень больно? – спросил он.
   Ей действительно было больно, нога дрожала, и дрожь распространялась по всему телу.
   Она открыла глаза и опять внимательно посмотрела на своего спасителя. Его темные брови соединились в одну линию, когда он внимательно осматривал рану, затем он пальцами пощупал ее ногу вокруг раны.
   От боли ей хотелось закричать, но она сдержалась. Лицо мужчины наклонилось еще ближе к обнаженной ноге. Кожей она ощущала тепло его дыхания.
   – Слава Богу, это только ссадина, но она все еще кровоточит. – Он отодвинулся и сел на пятки. – Мы перевяжем рану, и я уверен, все будет хорошо.
   Встав, он внимательно оглядел комнату.
   Она подняла голову и посмотрела на него, преодолевая одновременно одолевавшие ее смущение и испуг. Никогда в жизни она не позволяла никому, кроме врача, прикасаться к интимным местам ее тела.
   – Могу я спросить вас, кто вы такой? Как вы нашли меня? – Наконец она решилась задать мучившие ее вопросы.
   Какое-то время он обдумывал свой ответ, затем нагнулся, стараясь заглянуть ей в глаза, и произнес:
   – Прошу прощения, мисс Уилсон, мне следовало давно представиться.
   Совершенно неожиданно он превратился в настоящего джентльмена, по крайней мере, его слова об этом свидетельствовали. Однако внешний вид давал повод для сомнений. Он был не брит, взволнован и резок. Его шерстяное черное пальто было потрепанным, пыльным и выглядело так, как будто он скатился в нем с грязного холма. Во всем, что он делал, чувствовалась какая-то напряженность, и это вызывало в ней панику.
   Адель никак не могла успокоиться. Особенно когда она смотрела в его темные, сверкающие глаза.
   – Я барон Элсестер, – продолжал он, – мое имя Дамьен Рэншоу. Я кузен Гарольда.
   «Боже, кузен Гарольда», – подумала Адель. Она слышала о нем. Ее старшая сестра Софи встречалась с ним и говорила, что он был полной противоположностью Гарольда. Он был совершенно безответственным, когда дело касалось денег. Его мать была чьей-то любовницей. В свете говорили, что он пошел по стопам своей матери и вел беспутную жизнь с бесчисленным количеством любовниц подозрительной репутации. В настоящее время его любовницей была очаровательная и весьма известная актриса.
   – Офицер с корабля сообщил Гарольду о вашем похищении, – продолжал барон Элсестер, – поскольку на его имя пришло письмо с требованием выкупа. Потом этого офицера отстранили от работы. Гарольд сообщил обо всем случившемся мне, и было решено, что и займусь этим делом.
   – Было решено? – переспросила Адель. – Кто же решил?
   – Я обещал Гарольду, что доставлю вас домой без огласки, – продолжал он. – Мы будем путешествовать под чужими именами и встретимся с вашей матушкой и сестрой в деревне, недалеко от особняка Осалтонов, через пару дней. После этого они будут сопровождать вас, как будто ничего необычного не происходило.
   Адель была просто в шоке. Ей придется одной путешествовать с этим господином?
   Преодолевая мучительную боль в ноге, она пыталась собраться с мыслями и разумно оценить сложившуюся ситуацию.
   – Значит, никто не знает о похищении? – спросила она.
   – Кроме офицера на судне, который обещал сохранить все в тайне, никто, кроме вашей семьи и семьи Гарольда, его матери и сестры. Я хотел посоветовать ему и им не рассказывать, но когда он разговаривал со мной, было уже поздно, он уже сообщил им обо всем. Их тоже попросили молчать о случившемся.
   – Чтобы избежать скандала?
   – Да, конечно, – ответил барон.
   Адель испуганно посмотрела сначала на своего спасителя, известного распутника, затем належавшего на полу похитителя, который один Бог знает что сделал с ней, пока она была без сознания. От этих мыслей в горле у нее образовался твердый ком, который она с большим трудом проглотила.
   Спаситель ее направился к лежавшему на полу человеку. Старые половицы скрипели и трещали под его солидным весом. Выглядел он очень серьезным и решительным. Адель подумала, что не хотела бы оказаться в числе его, врагов.
   Опустившись на колени, он прижал два пальца к горлу лежавшего и несколько мгновений прислушивался, сидя совершенно неподвижно.
   Ветер завывал в печных трубах с невероятной силой. От сквозняка липкая паутина покачивалась возле огня.
   Наконец барон Элсестер сказал тихим и приглушенным голосом:
   – Он мертв.
   Адель с трудом продохнула воздух, глядя, как его плечи поднимались и опускались при глубоком дыхании. И как он прижал палец к переносице, как будто у него неожиданно разболелась голова.
   – Вы в порядке? – спросила Адель и тут же поняла неуместность этого вопроса. Трудно было представить, чтобы что-то заставило его потерять контроль над собой.
   Как только он встретился с ней взглядом, бледность исчезла с его лица, и он уверенно ответил:
   – Да.
   Ей хотелось прочесть его мысли, но это не удавалось.
   – Надо забинтовать вашу рану, – сказал он и вышел из комнаты раньше, чем она смогла что-либо скачать.
   Через минуту он возвратился, неся в руках миску с водой и небольшую тряпку, а также бутылку виски. Сбросив с плеч длинное черное пальто, он сказал:
   – Внизу я не нашел ничего подходящего для повязки. Придется использовать мою рубашку.
   Адель выпрямилась, пытаясь протестовать, возможно, из-за того, что не могла представить себе общение с этим мужчиной без рубашки, но движение вызвало такую боль, будто кто-то засунул нож в ее рану. Он наклонился к ней.
   – Сидите спокойно, иначе усилится кровотечение. – Голос его был напряженным и не очень добрым.
   «Может быть, он сердится на меня», – подумала Адель.
   – Простите, – проговорила она нерешительно, – я только хотела сказать, что мы можем для повязки использовать мои панталоны. В них все равно дыра от пули.
   Он подумал какое-то мгновение, потом кивнул головой.
   – Если вы будете так любезны, отвернитесь, пожалуйста, пока я сниму их.
   Помолчав, он спросил:
   – Вам не нужна помощь?
   Помощь? Пульс у нее участился. Она подумала о его любовнице, актрисе, и о том, сколько раз он оказывал ей эту так называемую помощь. И сама удивилась неожиданному направлению своих мыслей. Это, безусловно, от переутомления. Она почти не спала эти последние трое суток. «Рассуждай разумно, Адель, – уговаривала она себя. – Он просто предлагает тебе помочь, чтобы не было так больно».
   – Я справлюсь, спасибо, – ответила она.
   Не проронив ни слова, он вышел из комнаты, но остался стоять у дверей, пока ей не без усилий удалось снять панталоны.
   – Теперь вы можете войти, – сказала она, протягивая ему панталоны.
   Он взял их и начал разрывать на полоски.
   – Вы можете выпить пару глотков этого виски, – предложил он.
   – Нет, большое спасибо, – неуверенным голосом ответила она.
   Ей хотелось, чтобы у нее в ближайшие часы сохранилась ясная голова, потому что она не представляла, что ее ждет дальше.
   Продолжая разрывать панталоны, он оценивающим взглядом оглядел комнату:
   – Вы провели тут три дня?
   – Да. – Их взгляды встретились.
   – После того как я промою и перевяжу вашу рану, мы переберемся куда-нибудь в более уютное помещение.
   – Спасибо.
   Длительное молчание нарушал только треск разрываемой ткани. Адель понимала, что надо прервать это молчание, продолжить разговор, чтобы умерить охватившее ее волнение.
   – Я даже не представляю, что тут внизу, – проговорила она. – Я была без сознания, когда мы сюда добрались, и чувствовала себя совершенно больной, когда проснулась.
   Барон Элсестер прекратил разрывать ткань и настороженно переспросил:
   – Больны и без сознания?
   – Да, еще на корабле мне дали наркоз. И я пришла в сознание только тут, наверху.
   Он продолжал взволнованно смотреть на нее.
   – У вас есть какие-нибудь повреждения?
   Адель поняла, о чем он подумал. Он хотел узнать, не насиловали ли ее. Ей и самой хотелось это узнать.
   Но она абсолютно не представляла, как это можно сделать.
   – Я не уверена, – тихо ответила она. – Я ничего не чувствовала... кроме головной боли. – Она не могла найти подходящих слов. – Но я думаю, что леди не может быть уверена. Или все-таки может?
   Боже, какой вопрос она решилась задать!
   На его лице не видно было и тени смущения. Он наклонился, окунул тряпку в миску с водой и осторожно выжал ее. Когда он встретился с ней взглядом, казалось, что он понимал и причину, и степень ее взволнованности. И ответил совсем спокойно:
   – Это зависит от очень многого. Простите мое любопытство, но вы не заметили нигде крови, когда проснулись?
   – Нет, но он ведь мог... – она с трудом подбирала слова – Боже, ей было так неловко, – мог он убрать все?
   Ей никогда в жизни не приходилось вести подобных разговоров.
   – Возможно, но только если он был особенно аккуратным человеком. – Он улыбнулся, и Адель поняла, что он старается успокоить ее. Продолжая возиться с мокрой тряпкой, он сказал: – Думаю, что с вами все в порядке, мисс Уилсон. Если бы что-нибудь произошло, вы бы знали. Но если вы хотите быть совершенно уверенной, надо обратиться к врачу.
   – Он будет в состоянии узнать?
   – Безусловно.
   – А сможет ли он сказать... – Она остановилась, не решаясь продолжать.
   – Что сказать, мисс Уилсон?
   – Не беременна ли я.
   Эта мысль, мягко говоря, тревожила ее, ей было неудобно, но она все-таки решилась спросить.
   – Думаю, что сразу не сможет. Но давайте не торопить события. Возможно, этот вопрос и не возникнет.
   Благодарная своему спутнику за откровенность в таком щепетильном вопросе, она пыталась вспомнить все, что она знала о правилах приличия в среде английских аристократов. Женщина, выходящая замуж, должна была быть девственницей, чтобы не было никаких сомнений о происхождении ребенка, к которому переходил аристократический титул отца. Вероятно, Гарольд нервничал по этому поводу. Возможно, и лорда Элсестера это тоже волновало, он же был членом семьи Гарольда.
   – Я бы хотела пройти официальное обследование, – сказала Адель, вспомнив, что ей тоже предстоит войти в семью аристократов, а значит, следовать этим правилам.
   Он вынул из миски тряпку и осторожно выжал из нее воду на рану.
   – Семейный доктор Осалтонов весьма приятный человек, – говорил он при этом, – я бы доверил ему свою жизнь. Он сумеет сохранить все в тайне, если вы можете подождать, пока мы доберемся до их дома. Вы ведь не чрезмерно взволнованы?
   Его проницательный взгляд как будто изучал ее.
   «Он, наверное, часто оценивает ситуации», – подумала Адель.
   – Я очень волнуюсь, но смогу подождать.
   Он удовлетворенно кивнул и сосредоточил внимание на обработке раны. Капли воды щекотали ее кожу, и нога часто вздрагивала от странного сочетания боли и щекотки. Она старалась, чтобы нога была неподвижной, но ей это не удавалось, от напряжения нога начала дрожать.
   – Постарайтесь успокоиться, – пробормотал он, посмотрев на нее, – дышите медленно и глубоко.
   Она попыталась выполнить его совет, не сводя с него глаз. Он не выглядел ни сердитым, ни злым, теперь в его глазах было что-то привлекательное, даже гипнотизирующее. И постепенно спазмы, сжимавшие ее мускулы, ослабели.
   – Вот так лучше, – проговорил он. Постепенно исчезло напряжение в шее и плечах, дыхание стало ровным. Его руки, глаза и голос сделали свое дело.
   Лорд Элсестер нагнулся, чтобы лучше рассмотреть рану, потом достал бутылку с виски.
   – Это будет больно, – предупредил он, – но это необходимо сделать.
   – Я понимаю, – ответила она.
   – Сожмите мою руку, если будет очень больно.
   Адель не хотела этого делать.
   Он подождал несколько секунд, давая ей возможность приготовиться, потом налил приятно пахнущую жидкость на рану. С таким же успехом он мог налить туда жидкий огонь. Она крепко сжала зубы, чтобы не закричать.
   Как только он убрал бутылку, Адель сжала ногу выше раны и простонала:
   – О, Боже мой!
   – Мои извинения, мисс Уилсон.
   Отставив бутылку, он взял приготовленные ранее куски материи для повязки.
   – Я должен буду забинтовать ее туго, чтобы давление уменьшило кровотечение, – предупредил он.
   Адель кивнула. Но забинтовать ногу как следует он не смог – от боли она стиснула колени, так же, как были сжаты ее зубы.
   Он взял колено ее здоровой ноги и осторожно попытался подвинуть ногу, не отводя от нее своего проницательного взгляда.
   – Очень важно, чтобы повязка была сделана хорошо, – сказал он, – расслабьтесь, если можете.
   Расслабиться и успокоить бьющееся сердце было непросто, так как ни один мужчина никогда не пытался раздвинуть ее ноги, но все же она заставила себя подчиниться давлению его мягких рук. Медленно она раздвинула ноги, пытаясь прикрыть их юбкой. Она надеялась, что он не заметил этого.
   – Если можете, согните ногу в колене, – попросил он.
   Адель послушно выполнила его просьбу. Быстрыми энергичными движениями он забинтовал ее ногу, и она даже не успела заметить, как он закрепил концы повязки.
   – Ну вот, – сказал он, вставая и протягивая ей руку, – все закончено. И вы можете дышать спокойно.
   А она даже не замечала, что все это время задерживала дыхание. Он помог ей подняться на ноги, но как только она попробовала сделать шаг, острая боль пронизала все тело, ее стошнило и закружилась голова.
   – Позвольте, я помогу вам. – Он взял ее за талию. – Обопритесь о мое плечо и наклонитесь в мою сторону.
   Хромая рядом с ним и ощущая плотные мускулы его плеча, она подумала, что он был надежной опорой.
   – Вам трудно будет ходить в течение нескольких дней, – проговорил он.
   – А как мы вообще выберемся отсюда? У меня нет туфель, и я вряд ли смогу ехать верхом.
   – Нет туфель? – переспросил он. – Не волнуйтесь, я достану карету и возчика и привезу вам туфли. Это займет всего несколько часов, здесь недалеко есть деревня.
   Мысль о том, что она останется одна в доме с убитым человеком, пугала ее, но она понимала, что это неизбежно, и надеялась, что сумеет справиться со страхом. Они добрались до двери и вместе вышли из комнаты. Через плечо Адель посмотрела на лежавшего на полу ее похитителя и понадеялась, что ей больше никогда не придется видеть его.
   Когда они подошли к лестнице, Адель остановилась и неуверенно посмотрела вниз.
   – Это может оказаться весьма сложной проблемой, – проговорила она.
   Он обернулся и раскинул руки:
   – Позвольте мне помочь вам.
   Боже, он собирался отнести ее. Сердце ее сжалось при мысли об этом. Не дожидаясь ответа, он своими умелыми и сильными руками поднял ее, как куклу, и без видимых усилий спустился с ней по лестнице. Затем он внес ее в кухню, где стул с выцветшей обивкой стоял у огня. Другой мебели в кухне не было. Там были только небольшая кучка дров, кухонные принадлежности и немного продуктов для скромного ужина. Дом, по-видимому, был давно покинут и открыт ее похитителем.
   Лорд Элсестер осторожно усадил ее на пыльный стул. За окном сверкала молния и раздавались пугающие раскаты грома.
   – Простите меня, мисс Уилсон, – сказал он, – я заведу лошадь в конюшню, пока не стало совсем темно.
   – Конечно, – ответила она, хотя ей очень не хотелось, чтобы он уходил.
   Она три дня провела в этом доме, запертая в комнате и беспомощная, потом она была ранена, она понятия не имела, где находится. От ее собственного дома ее отделял океан, и только он, лорд Элсестер, был ее связью с миром.
   Он поднял воротник своего пальто и наклонился за шляпой, которая лежала на полу. Он, вероятно, сорвал ее с головы, когда впервые попал в этот дом. Она вспомнила звуки ссоры, которые она слышала, когда эти двое мужчин появились в доме, и могла только представить себе, что тут происходило между ними. Нахлобучив шляпу, лорд Элсестер повернулся к ней и с удовлетворением и уверенностью сказал:
   – Самое страшное уже позади.
   Это было именно то, что ей хотелось услышать. Как он мог это узнать? Вероятно, он обладал блестящей интуицией.
 
   Когда он открыл дверь, в кухню ворвался сильный холодный ветер с дождем. Казалось, что буря хозяйничает в самом доме. Но он быстро закрыл дверь, и все успокоилось. Оставшись одна в пустом каменном доме, она глядела на только что захлопнувшуюся дверь и пыталась осознать сложившуюся ситуацию. Трудно поверить, но ее похитили, и в нее стреляли. Ее, Адель Уилсон, которая всеми силами избегала любых приключений.
   Сестры, безусловно, будут шокированы, и им трудно будет поверить, что ее действительно заключили в сказочную башню и светлый рыцарь спас ее. Да она и сама всегда считала эти романтические сказки глупыми и говорила, что предпочла бы видеть этих героинь достаточно смелыми, чтобы спастись самим.
   Нет, она не могла назвать барона Элсестера светлым рыцарем. Он был более похож на черного демона. Она хорошо помнила, каким энергичным и раздраженным он выглядел, когда впервые зашел в комнату наверху. У нее от страха просто подкосились колени.
   А потом он убил человека. Ради нее.
   Холодная дрожь пронизала все ее тело, когда она представила, как на нее в упор было наведено смертельно опасное дуло пистолета. Ей просто невероятно повезло. Если бы ее похититель выстрелил на одну секунду раньше...
   Впервые после этого страшного момента у нее была возможность обдумать все происшедшее, и она опять задрожала. Адель постаралась унять дрожь и мысленно поблагодарить Бога и судьбу за то, что осталась живой. Она была благодарна Дамьену Рэншоу, ее будущему кузену. Действительно, его репутация, о которой она знала, смущала ее. И ей никогда не избавиться от неловкости из-за того, что он видел ее обнаженные ноги. Но он был решительным и смелым, он проехал всю Англию, добравшись до этого домика на краю света, чтобы спасти ее. Он стал ее защитником, когда она сама, несмотря на все свои усилия, не могла себе помочь.
   Адель глубоко вздохнула, испытав какое-то странное, непонятное ей самой ощущение. Она посмотрела на дверь и подумала о предстоящей ночи, которую ей придется провести наедине с ее спасителем, и ей невероятно захотелось, чтобы этим спасителем вместо Дамьена оказался ее жених Гарольд.

Глава 2

   Особняк Осалтонов
   – Гарольд не должен был посылать его, мама. Это было неправильное решение.
   Юстасия Скотт, леди Осалтон, подняла глаза от вышивки, которой она занималась, и посмотрела на свою дочь, стоявшую в другом конце гостиной:
   – Хотя ты так не думаешь, Вайолет, но твой брат совсем не глупый человек. Он доверяет своему кузену.
   – Совершенно не понимаю, почему он доверяет, зная о его репутации и его отношениях с женщинами.
   – Ты прекрасно знаешь почему. Они очень близкие друзья, их связывают хорошие отношения в течение многих лет. Дамьен всегда покровительствовал Гарольду, и Гарольд ценит это. Дамьен никогда не предаст Гарольда.
   Вайолет с сомнением покачала головой:
   – Возможно, ты права, но эта американская девица, мисс Уилсон... Можно ей доверять? Дамьен весьма привлекательный мужчина, а ты ведь знаешь, что говорят об этих американках.
   – Нет, я не знаю, что о них говорят.
   – О, мама, не будь такой наивной.
   –Я не наивная, я просто не прислушиваюсь к сплетням и необоснованным обобщениям.
   Вайолет возмутилась:
   – Мама, все американцы очень страстные. Как ты думаешь, почему они победили при Йорктауне? Они дикие и беспощадные, у них кровь бурлит в жилах, они такие, каким и Дамьен может быть иногда. Когда они чего-нибудь хотят, их нельзя остановить, они готовы на любые жертвы. Они как упрямые, непреклонные бараны.
   – Насколько я понимаю, мисс Уилсон нужен именно Гарольд, – уверенным тоном произнесла леди Осалтон и быстрее стала работать иголкой.
   – Ей нужен титул. И у Дамьена он есть тоже. Плюс красивая внешность.
   – Более низкий титул.
   Вайолет подняла тонкие брови:
   – Не думаю, что для американцев это имеет значение.
   Пожилая леди отложила в сторону свое вышивание и с удивлением посмотрела на дочь:
   – Этого не может быть.
   – Да, мама, это так. Большинство из них понятия не имеют, что граф выше барона, а титул маркиза превосходит титул графа. Я слышала об этом от виконтессы Лансдаун, а она сама американка, хотя никто из окружающих уже не помнит об этом. Она сумела избавиться от акцента и теперь говорит как истинная англичанка.
   Леди Осалтон опять взялась за вышивание, хотя она так и не пришла в себя от совершенно непостижимого предположения, что кто-нибудь, американец он или нет, может не знать различия в титулах. Нотка недоверчивости все еще звучала в ее голосе, когда она сказала:
   – Виконтесса Лансдаун меня совершенно не интересует. Важно, что Гарольд наконец нашел себе жену. И это произошло, когда я уже потеряла всякую надежду на то, что он отвлечется от своих глупых научных экспериментов и подумает о женитьбе. И если Дамьен является самым надежным человеком, который может привезти мисс Уилсон домой, то пусть он этим и занимается. Потому что я хочу, чтобы эта девушка была здесь.
   – Но ты же знаешь, мама, что ее деньги являются ее единственным достоинством.
   Отложив опять в сторону свою работу, мать с возмущением сказала:
   – Я этого не знаю и считаю, что тебе должно быть стыдно говорить такие вульгарные вещи. – Прижав руку ко лбу, она продолжала: – Иногда я удивляюсь, что Гарольд и ты – брат и сестра. Он бы никогда не сказал такого, чтобы оскорбить меня, он такой вежливый мальчик.
   Вайолет с трудом сдержалась, чтобы не прореагировать на мелодраматическое высказывание матери.
   – Я только стараюсь быть честной. Поместье не дает тех доходов, которых можно было ожидать, а я больше не могу сокращать свои расходы.
   Леди Осалтон опять взялась за вышивание.
   – Пожалуйста, не говори об этом, Вайолет. Ты знаешь, мне это неприятно. – После небольшой паузы она добавила: – Главное – то, что Гарольду кто-то понравился, и я испытала огромное облегчение. Мне совершенно не важно, откуда она приехала, и я собираюсь с открытым сердцем принять ее в нашу семью. В конце концов, благодаря ей у нас появится наследник. Я хочу только того, что полезно для нашей семьи, и деньги меня не интересуют.
   – Конечно, они тебя не интересуют, мама, – со злостью подтвердила Вайолет.
   Но все в аристократическом доме Осалтонов прекрасно понимали, что Вайолет, которая хотела иметь солидное приданое, чтобы заполучить престижного мужа, вопрос о деньгах волновал очень сильно.
 
   Буря продолжалась, и домик скрипел и трещал, как старый корабль. Дамьен сидел на полу, вытянув ноги и привалившись к стене, и маленькими глотками пил кофе из металлической кружки.
   Глядя на освещенный огнем профиль мисс Уилсон, которая сидела неподвижно, любуясь на огонь в камине, он удивлялся, почему Гарольд не упоминал о том, что она невероятно очаровательна.
   – Я встретил совершенную женщину, – рассказывал ошеломленный Гарольд, влюбленно улыбаясь, когда он возвратился из Америки. – Она настолько хорошая, что я готов считать ее святой. Она вежлива и повинуется своим родителям. Она милая, приветливая и очень искренняя. Я не могу представить себе, что у нее бывают недобрые мысли. В ней персонифицировались чистота, доброта и совершенство. И, спасибо небесам, я влюбился.
   Почему-то после этих рассказов Дамьен представлял себе ее вполне обыкновенной. Между тем про нее можно было сказать многое, но только не это.
   В описании других качеств Дамьен мог согласиться с Гарольдом. В ней было что-то чистое и даже ангельское. Он был в этом уверен, хотя только что он встретил ее в более чем странной и даже двусмысленной ситуации. Она как будто излучала достоинство и добродетель.
   Он постарался не думать о добродетели, а своим опытным взором осмотрел всю ее с ног до головы. У нее были длинные изящные ноги и очень красивая фигура. Ее веснушки, полные губы и длинные вьющиеся золотистые волосы заставили бы любого мужчину думать о вещах, если даже быть скромным в оценках, совершенно противоположных чистоте и святости.
   Дамьену забавно было представить себе мужчин, которые пускали слюнки, глядя на нее, а затем немедленно отправлялись на исповедь, независимо оттого, были они католиками или нет.
   Сделав еще глоток кофе, Дамьен подумал, что если бы она не была невинной невестой его кузена, он с удовольствием оказался бы с ней на одном стуле, обнимая ее и утешая ласками и нежными поцелуями. Они оказались одни в затерянном отдаленном коттедже, и она, только что перенеся суровое испытание, нуждалась в утешении.
   Ситуация была вполне очевидной, а он всегда любил женщин.
   Однако, продолжая смотреть на нее и размышлять, он пришел к выводу, что ей не нужны были его утешения. Он не видел ни слез, ни истерики. Она оставалась спокойной и разумной во время всех этих страшных событий. На самом деле она завоевала его уважение в тот момент, когда назвала свое имя, держа в руках над головой стул для защиты.