Макпартленд Джон. Королевство Джонни Кула

   Письмо не заказное, но пухлое. Мусие это не слишком понравилось. Великий Джонни Кул был из Чикаго.
   Может, он телохранитель? Такие крепкие, сильные ребята с тяжелыми кулаками... Таинственный незнакомец вполне мог оказаться телохранителем, хотя он был бы первым, кто поставил пять сотен на что-либо, хоть и на собственное имя. Охранные фирмы ничего не знали о человеке с внешностью Джонни Колини. Но очень хотели бы с ним познакомиться.
   Джонни Колини, оставив Дэа, прошел несколько кварталов до отеля. Он хотел принять душ и переодеться. Джонни был уверен, что мафия его разыщет и постарается достать. Ну что же, он готов.
   Первое правило Братства - оно важнее любого человека; любой, как бы могуществен он ни был, может быть принесен в жертву Ордену. Но Джонни Колини знал, что старик на вилле не согласится с правилом. Он считает себя могущественнее всякого Ордена.
   Старику придавали уверенность власть и богатство, Джонни Колини - сила молодости.
   Он вошел в вестибюль отеля, прошел к лифту, поднялся на этаж, заперся в номере и стал ждать звонка.
   За ним наблюдали на скачках, его должны были уже найти. И они позвонят.
   Следивший позвонил Мусии, Мусия позвонил в отель. Джонни снял трубку через три минуты после того, как вошел в номер.
   - Джонни?
   - Да.
   - Это Джерри. Я видел тебя на скачках - как дела?
   - Прекрасно.
   - Я просто слышал, где ты остановился. Не хочешь поиграть?
   - Подробнее.
   - Кости. Ставки - какие пожелаешь.
   - Кто играет?
   - Люди с Бродвея. Это в крупном отеле - беспокоиться не о чем.
   - Играю.
   - Я назову номер и адрес.
   Приняв душ и переодевшись, Джонни переложил "беррету" из тайника в потайной карман пиджака, как раз над плоским, мускулистым животом. Он знал, что только идиот в соединенных Штатах станет носить незарегистрированное оружие, но только дважды идиот пойдет на сегодняшнюю игру без холодного друга.
   Он взял такси до отеля на Седьмой авеню. И не успел расплатиться, как его заметили, не успел дойти до эскалатора, как о нем сообщили.
   Постучавшись, Джонни вошел в двухкомнатный номер. Мусия стоявший со стаканом возле бара, помахал ему. Около него два хотстера жевали сэндвичи.
   Когда Джонни шагнул к двери в другую комнату, они отложили сэндвичи и загородили дорогу.
   - Ты чист? - спросил Мусия, подняв стакан.
   - Конечно, - сказал Джонни.
   - Правило дома - мы должны проверить. Не возражаешь?
   - Конечно.
   Один похлопал Джонни подмышками, на поясе, карманы брюк.
   - Чисто, - сказал он.
   - Это прекрасная игра, - сказал Джерри. - Быстрая и крупная, но по-честному.
   Он провел Джонни во вторую комнату. Вдоль длинного деревянного стола сидели дюжина мужчин.
   - Ставки прямые, - сказал Джерри. - Дом забирает ставки при двойной сдаче.
   - Ладно, - кивнул Джонни.
   В мужчине с костями он узнал певца - телезвезду.
   - Ставлю тысячу, - сказал певец.
   Джонни придвинулся к столу.
   6
   Дэа только что вышла из душа и надевала пижаму, когда в дверь постучали.
   - Кто там? - решив, что это Джонни, она чуть рассердилась, но обрадовалась.
   - Полиция.
   Насчет Джонни!, - подумала она, накидывая по дороге халат. Открыв, она увидела двух крепких мужчин средних лет. Один из них показал бумажник с пришпиленной золотой бляхой.
   - Вы Дэа Гинес?
   - Да. Входите, пожалуйста.
   Они вошли, второй захлопнул дверь.
   - Вы знаете Джонни Колини?
   - Да.
   - Что вы о нем знаете?
   - Очень мало. Мы только сегодня познакомились.
   Тот, что покрепче, сел и закурил. Второй остался у двери.
   - Расскажите об этом, - сказал крепыш.
   - Он был в заведении на Пятьдесят третьей, около Лексингтон. Мы разговорились...
   - До этого вы его видели?
   - Нет. Можете объяснить, в чем дело? У него проблемы?
   - Вы должны только отвечать на вопросы.
   Дэа села и бессознательно закусила губу.
   - Вы уверены, что не видели его раньше?
   - Только сегодня.
   - Он довез вас до дому?
   - Да.
   - Почему он не вошел?
   Дэа вскинула голову:
   - Я его не приглашала.
   - Почему?
   - Я не приглашаю мужчин.
   - Что он рассказал о себе?
   - Практически ничего.
   - Откуда он?
   - Я не знаю.
   - Леди, будьте умницей и отвечайте.
   - Я рассказываю все, что знаю. Думаю, он из Италии.
   - Почему Италия? - крепыш взглянул на спутника.
   - Мы пошли в итальянский ресторанчик, и он сказал, что суп - как у его матери, и это здесь впервые.
   - Что за ресторан?
   - На меню было имя Джино де Боно.
   Крепыш снова посмотрел на спутника.
   - Сицилийский, - сказал человек у двери. - Хорошо кормят.
   - О чем вы говорили?
   - Ни о чем конкретном. Я немного рассказала о моей работе.
   - Чем вы занимаетесь?
   - Я ассистент телепродюссера.
   - Он не говорил, где работает?
   - Нет.
   - Допустим, я скажу, что он сводник и продавец наркотиков.
   - Я не верю.
   Но тело свела какая-то холодная тупая боль.
   - Сводник и продавец, - повторил он.
   - Его арестовали?
   - Я задаю вопросы. Когда вы собирались снова увидеться?
   - Значит, он не арестован. Я не знаю, когда опять его увижу.
   - Он вам позвонит?
   - У него нет моего телефона.
   Крепыш встал, подошел к открытой двери в ванную и оглядел маленькую комнатку. В ней было маленькое окошечко. Он открыл его и выглянул. Удовлетворенный расстоянием до земли, закрыл, подошел к двери и кивнул Дэа.
   - Зайдите сюда ненадолго.
   - Зачем?
   - Может, вы захотите сбежать или ещё что. В любом случае - зайдите и не выходите, пока я не скажу.
   Дэа нерешительно встала. Довольно быстро для толстяка он шагнул к ней, взял за запястье и швырнул к двери. Испуганная, она влетела в ванную и закрылась на замок.
   - Проверь все, - сказал крепыш напарнику. - А я позвоню.
   Пока тот занялся столом Дэа, методично выдвигая ящик за ящиком, просматривая каждое письмо, каждый счет, каждое фото, мужчина с сигарой поднял трубку и набрал номер.
   - Это Вайтей, - сказал он, услышав голос Мусии. - Она не знает или не говорит.
   - Она все ещё принимает вас за полицию?
   - Да.
   - Применяли силу?
   - Были безупречно вежливы.
   - Парень здесь, играет.
   - И как?
   - Выигрывает. На двадцать очков впереди.
   Мужчина с сигарой положил трубку, подозвал проверявшего стол.
   - Что скажешь?
   - Честная работящая баба. Восемь сотен на счету, зарабатывает шесть сотен в месяц. Счета есть, но немного. Письма от парней. Она чиста.
   Вайтей снова говорил в телефон:
   - Ничего такого в столе. Ни намека на связь. Похожа на честную работающую бабу.
   - Примените силу и посмотрите, что выйдет. Этот парень не простак, и он меня раздражает, - сказал Джерри Мусия.
   - Насколько применить? - спросил Вайтей.
   - Делайте, что захотите.
   - Она поймет, что мы не копы.
   - Кого это волнует?
   - Если мы ничего не получим?
   - Тогда хоть развлекитесь с ней. Хотел бы я быть с вами. Не звоните, если она ничего не знает о парне. Приятно провести время.
   Вайтей повесил трубку, аккуратно положил сигару в овальную латунную пепельницу и подошел к ванной.
   - Открой, детка, - сказал он мягко.
   Дэа пыталась решить, что делать. Она боялась, уже не будучи уверена ни в том, что эти двое из полиции, ни в том, что сказанное о Джонни Колини правда.
   Крепыш подумал, что она могла выбраться через окошечко, вышиб дверь плечом, схватил Дэа и заглушил вопль, закрыв ей рот рукой.
   В двухкомнатном номере отеля на Седьмой авеню Джонни Колини разорял телезвезду. Тот откинулся от стола, выставив вперед ладони.
   - Сегодня я не выписываю чеков, - сказал он, натурально улыбаясь. - Я хорошо пью и вовремя ухожу - поэтому трачу время и деньги на игру. Я ненормальный.
   Джонни Колини вернул улыбку.
   - Приятно было выигрывать ваши деньги, - сказал он по-итальянски.
   Певец засмеялся.
   - Парень из Италии? Вы не местный, - ответил он на том же языке.
   Джонни кивнул.
   - Мои люди там.
   Когда певец с телохранителем, менеджером и двумя секретарями ушли, Джонни увидел, что оставшиеся игроки были профессионалами. У него было четыре сотни выигрыша, но он знал, что удача кончилась.
   Кости были у коротышки-инвалида. Тело его перекривилось влево, как от боли, глаза смотрели, как у злой птицы.
   - Ставлю десять тысяч, - сказал он. Остальные посмотрели на Джонни, ожидая, что он покроет. Он покрыл. Мужчина выкинул шесть-два. Джонни знал, что уже началось, и гадал, дадут ли ему сегодня ещё раз выкинуть кости.
   Не дали.
   Когда он выиграл последнюю, пятую сотню, перепалка началась. Он ждал этого.
   Игрок по прозвищу Мул, добрых двести шестьдесят фунтов массы, наклонился к нему. Джерри Мусия наблюдал.
   - Ты "шестерка", так?
   - Твоя семья содержит самый дешевый бордель в Палермо, ответил Джонни.
   - Слушай, "шестерка", не выступай, - сказал высокий, худой юноша с узким треугольным лицом.
   Джонни схватил кости - по правилам был его ход, и швырнул в бледные глаза на рыбьем лице.
   Глаза Мусии прыгали с одного на другого, уголки губ опустились. Он молча приказывал не применять грубую силу, не сейчас. Он хотел испытать Колини. Драка ничего не докажет. Иногда парни предпочитают быть побитыми, но не мучиться игрою в слова.
   Бледный юноша поднял кости и швырнул их об стену.
   - Ты осквернил их своими руками, - сказал он Джонни.
   - Не твою ли сестру я трахнул, когда напился, как свинья? - спросил гигант Мул у Джонни.
   - Не говори ему, он будет должен тебе четвертак, - сказал Ропи, темный, низкий и широкоплечий.
   Каблук Колини опустился на сверкающий туфель Мула.
   Он взглянул им в глаза. Белые зубы сверкнули на красивом оливковом лице. Руки небрежно висели вдоль бедер. Он снова был молодым Джулиано, над которым насмехалась полиция в камере маленького городка Сицилии. Так же издевались, почти так же оскорбляли. Их было четверо, двоих он отправил на тот свет, двух других так сковал наручниками - запястья на лодыжках другого - что когда их нашли, сочли это грязной шуткой.
   Он посмотрел им в глаза, но их не волновало, что в них отражалось. Даже Мула, меньше всего - Мусию.
   Мусия покачал головой.
   - Мы просто подстрекали тебя. Все это время. Выйдите из-за его спины, парни, он не шутит.
   - Я шучу, - сказал Джонни и небрежно ткнул в глаза Мулу, а когда тот отступил от внезапной боли, ударил его ногой, и Мул, согнувшись, упал на колени.
   - Это была твоя собственная сестра, - мягко сказал он Мулу. Левой он схватил полную открытую бутылку пива с маленького столика. Он был возле Ропи, и горлышко вонзилось ему между зубов. Ропи захлебывался пеной.
   Остальные смотрели на "беретту" в правой.
   Ропи цеплялся руками за руку Джонни, но голова была запрокинута далеко назад, бутылка сидела глубоко в горле. Он упал на спину, пиво потекло из ноздрей.
   - Ты должен мне четвертак - за пиво, - сказал Колини Ропи.
   Джерри и бледный парень смотрели на пистолет, вытянув руки с растопыренными пальцами.
   - Ты доказал. Мы тебе верим, - сказал Джерри Мусия.
   - У него грязные руки, - сказал Колини Джерри, кивнув на худого. - Я хочу, чтобы он помыл их там.
   Он указал на дверь ванной.
   - Ты знаешь, как и чем. Вы двое ему поможете.
   - Я не могу это сделать, Джонни, - сказал Джерри. - Я знаю этого парня.
   - Ты сделаешь это.
   Потом он положил "беретту" в карман и посмотрел на них. Побитые и униженные, они боялись за свою шкуру.
   Перекошенный наблюдал, не принимая участия и не боясь пистолета. Жизнь для него была доской с заслонкой, двумя белыми кубиками и денежным дождем. Он не боялся смерти, но в ночных кошмарах видел, что его умные пальцы однажды ему откажут. Этот кошмар возникал всякий раз, как он кидал кости.
   Джонни оскалился Джерри Мусии.
   - Закончим игру, - сказал он.
   Перекошенный кивнул, и, с тайным страхом и визгом внутри, кинул кости. Они ударились о заслонку, сверкнули и остановились. Игра началась снова.
   Он знал, что делает.
   Он проиграет. Он просадит восемь тысяч наличных и перейдет на чеки, там ещё тридцать. Он знал, что не сможет выиграть, но хотел проиграть крупно. Достаточно крупно, чтобы пошли слухи.
   Быть лидером - значит, быть легендой. Так было в Сицилии. Быть Джулиано значило сделать имя Джулиано больше, чем именем - словом. Словом, которое значило храбрость и гордость, быструю и неизбежную месть, наглость сверх меры и здравого смысла. Создай легенду - и ты лидер.
   Сегодня легенда Джонни Колини родится в мафии.
   За десять минут перекошенный взял его пять тысяч. Джонни достал чековую книжку из крокодильей кожи и выписал чек в банк на Пятой авеню на 25 тысяч долларов. На бланке стояло его имя, но не было адреса. Он подписал чек и швырнул Мусии.
   - Я играю на все.
   Джонни хотел проиграть быстро. Это был жест, и больше ничего. На счету у него было 33 тысячи, и он хотел, чтобы мафия знала, что он может спустить 30 тысяч за игру, не поведя бровью. То, что он сделал с этими людьми сегодня, так или иначе получит огласку. А так как они не знают, откуда он и что здесь делает, его не убьют - пока.
   Но босс захочет его видеть. Ему нужен был босс.
   Двадцать пять тысяч Джонни потерял быстро.
   - Ты хорошо работаешь, - сказал он перекошенному. - Приятно наблюдать за тобой.
   И вышел из номера, а Джерри Мусия, Мул и бледный смотрели ему вслед с ненавистью, страхом и уважением.
   7
   Над широкими улицами занимался свежий, холодный рассвет, над Сентрал-Парк поднимался туман. Джонни Колини ощущал свою силу и молодость. Он хотел есть, женщину и сухого вина после завтрака. И подумал о Марии.
   Он видел много таких рассветов, где были оливковые рощи и горы вместо широких пустых улиц и слепых стен домов.
   Мария была в другом времени. Его новая девушка, Дэа, была здесь и рядом. Джонни подошел к её дому и поднялся наверх. Он хотел постучать, но дверь стояла настежь.
   В предрассветном полумраке он увидел её на полу, с подтянутыми к подбородку коленями. Она была голой, гладкие плечи и спина сотрясались от рыданий.
   Он позвал её, но она не услышала. Она держала себя в руках, и всхлипы были тихими, но ужасными.
   Он опустился на пол рядом и снова позвал её, мягко и нежно обняв за плечи. Потом медленно поднял её и почувствовал разрывающую тело дрожь. Она прятала от него лицо.
   Подняв Дэа, Джонни огляделся и заметил вышибленную дверь в ванную.
   - Кто-то хотел узнать обо мне? - спросил он, зная ответ.
   Она хотела кивнуть, но мешали судороги.
   - Когда ты не захотела говорить, они взялись за тебя?
   От воспоминаний она застонала, совсем негромко, как тяжело больной ребенок от боли.
   Он отнес её в кровать, та осталась нетронутой. Ласково укрыл и прошел в ванную. Там была кровь, немного, несколько капель на кафельном полу. Вероятно, кровь мужчины, подумал он, увидев осколки стекла. Она пыталась бороться.
   Джонни нашел успокоительное, стакан, налил воды и отнес ей, заставив выпить. Потом прошел в кухню и нашел маленький острый нож.
   Он мягко поговорил с ней, наполовину на родном языке, нашел ключ в её сумочке и вышел, закрыв за собой дверь.
   На улице, все ещё холодной и серой, он побежал. Он бежал легко, как по гальке в горах Сицилии. А вернувшись к отелю на Седьмой авеню, пошел, осматриваясь.
   Мусия приставил человека следить за ним на скачках. Люди Мусии следили, когда он провожал Дэа домой. Люди Мусии сделали это с его девушкой.
   Он не хотел пока убивать Мусию, но собрался найти людей, которых тот посылал. Они должны были вернуться в отель. Это люди ночи, встречающие рассвет за едой. Здесь должна быть забегаловка. Или прямо в номере?
   В вестибюле он нашел телефоны и позвонил в бюро обслуживания. Весьма кстати вспомнился номер комнаты.
   - Что насчет завтрака в 1112?
   Через минуту ему ответили:
   - Извините, сэр, в 1112 завтрак не заказывали. Могу я вам помочь?
   Джонни повесил трубку и вышел. Через двадцать минут он нашел тихое кафе на Восьмой авеню. Мусия и двое мужчин как раз выходили. Ни один из них в кости не играл. Мусия покинул их на углу и направился обратно в отель, двое зашагали к гаражам.
   Джонни шел следом. Улица была пуста.
   - Вы кое-что оставили у девушки в квартире, - сказал он. Мужчины резко обернулись.
   Один был крепок и крут, другой помоложе, но тоже силен. Они не видели пистолета и не боялись, а презирали его, потому что сегодня имели его женщину, и были пьяны от жестокости.
   - Какой девушки? - спросил молодой.
   - Ты Колини? - спросил крепыш.
   Джонни вонзил в него острый кухонный нож и вырвал обратно. Не успев даже почувствовать боль, он умер. Молодой увидел движение руки Джонни и понял его. Он бросился бежать, но Джонни его догнал.
   Для таких случаев была традиция, после которой ни для одного из них нож больше не потребуется. Джонни исполнил традицию и оставил тела, где они лежали, на сером асфальте возле гаражей.
   Крови на нем не было. Он вытер отпечатки с рукоятки и лезвия ножа куском газеты из канавы и выбросил окровавленную бумагу и нож в канализацию.
   Придя в отель, Джонни долго стоял под душем, многократно вымыл руки, потом лег и заснул.
   Позавтракал он после полудня. Первые полосы дневных газет занимали два трупа, найденных возле Бродвея. Это была месть, и газеты считали убийцу, или убийц, сицилийцами, потому что на мертвых был традиционный знак, что они насильники, или надругались над его женщиной.
   Мужчины побывали и в Синг-Синге, и в Данморе. Департамент нью-йоркской полиции не огорчился их смерти. Тем более, что у кого-то был хороший повод с ними разделаться.
   Когда Джонни заканчивал завтрак, ему позвонили. Рядом с коридорным стояли два незнакомца.
   - Мистер Колини? - Незнакомец был крупным, явно полиция или мафия.
   - Да.
   - У нас ваш чек на 25 тысяч долларов. Мы выполняем расчеты в делах такого рода. Но мы не можем обналичить такой чек. Не можете ли вы пойти с нами в банк и взять эту сумму?
   - Конечно, - сказал Джонни.
   Он достаточно знал налоговые законы Соединенных Штатов, чтобы понять, почему не должно быть записей крупных выигрышей.
   Взяв шляпу, он прошел с этими двумя в банк на Пятую авеню. Все молчали.
   Двое ждали, пока Джонни выписывал новый чек на 26 тысяч. Ему нужна была тысяча на мелкие расходы.
   Джонни передал чек в окошечко. Молодой человек секунду смотрел на него, улыбнулся и пошел к картотеке.
   Вернулся он уже без улыбки.
   - Вы закрыли ваш счет этим утром, сэр, - сказал он, глядя на Джонни, как обычно смотрят на опростоволосившихся посетителей.
   - Могу я увидеть этот чек? - спросил Джонни.
   Молодой человек подошел к старику за широким столом сзади, кратко с ним переговорил, проворно подошел к картотеке и вернулся с чеком.
   Джонни посмотрел на него. Там не было фамилии, но подпись стояла его, а под ней приписка - "Чикаго".
   - Это ваша подпись? - спросил молодой человек.
   - Конечно, - ответил Джонни, протянул чек и отошел.
   До ожидающих денег оставалось двадцать шагов на размышление.
   Настоящий Колини оставил его без средств, используя свою сеть. Это не было неожиданностью. Неудивительно, что старик на вилле интересовался, как Джулиано выкрутится сам. Настало время тяжелой работы.
   Когда он дошел до двух сборщиков денег из мафии, те в ожидании встали.
   - Не сегодня, - сказал Джонни, медленно идя к двери.
   - Нужно сегодня, - сказал тот, что повыше.
   - Не получится.
   - Ты увиливаешь от расчета? Ты ненормальный?
   - Вы знаете, где меня найти.
   Они дошли до тротуара. Джонни пошел прочь, но высокий схватил его за руку. Джонни посмотрел на него, и тот отпустил.
   - Ты знаешь, с кем имеешь дело? - спросил высокий.
   - Конечно, - ответил Джонни, повернулся и пошел вниз по улице. Его не преследовали.
   В бумажнике осталось меньше сотни. Переводов не предвиделось. За отель он платил шестьдесят в день.
   Да, подумал он, настало время тяжелой работы.
   8
   Он воспользовался ключом Дэа и вошел в квартиру. Она спала, но на лице не было спокойствия. Временами оно искажалось болью и страхом.
   По традициям, в которых его воспитали, она ничего не стоила. Он выполнил долг, убил обесчестивших её и поставил на трупах знак платежа. Но она была обесчещена, для неё это конец.
   По традициям она могла принять подстриг; могла пойти на панель, могла найти бедняка, больного, или старика, или урода без чести, чтобы выйти замуж; или могла влачить одинокое бессмысленное существование. Неважно, что она не виновата. Дом неповинен в пожаре, но невозможно жить в руинах.
   Мария задушила человека за взгляд, боясь, что даже это сделает её недостойной Джулиано.
   Но ради этой девушки Джонни Колини забыл о традициях. Вчера она была так непоколебима в целомудрии, храбрая единственным качеством, которое он уважал - гордостью.
   Теперь он жалел её, и жалость была для него удивительна. С жалостью пришло прежде ему неизвестное, что-то похожее на любовь.
   Он был нежен с ней, когда она проснулась.
   В ней огромной злой змеей шевелилась холодная ненависть к нему. Ее лицо не отражало этой ненависти только потому, что мускулы устали реагировать на боль, стыд, печаль.
   Это из-за него, все из-за него...
   По здравой логике этот человек, Джонни Колини с оливковой кожей и белыми зубами, красивый молодой человек со свирепыми неотразимыми глазами, погубил её, едва познакомившись.
   Вчера она поговорила с ним, и из-за этого ночью её жизнь переменилась, и теперь она стала животным с переломанным хребтом.
   Эта ненависть не подчинялась рассудку. Он виноват в том, что не предупредил ее: "Я приношу беду, я приношу боль, я приношу смерть".
   Теперь его руки и голос были нежными, и она реагировала на нежность, как умирающий от жажды на холодную воду. Но внутри вилась змея ненависти.
   - Позвонить твоему врачу?
   - Нет.
   Доктор Джим был больше, чем врачом, он был другом. Она не могла пойти к нему, или к другому мужчине и сказать:
   - Со мной сделали это...
   Настойчиво зазвонил телефон.
   - Это с работы, - сказала она. - Не отвечай. Я больше туда не пойду.
   В их оценке случившегося была странная схожесть. Другая женщина позвонила бы доктору, в полицию, вернулась бы к жизни, как будто не произошло ничего, кроме болезненной неприятности. Но не Дэа Гинес. Она была гордой женщиной.
   Джонни сел рядом на кровать.
   - Они оба мертвы. Я их убил их этим утром, - сказал он. Или их было больше?
   Она покачала головой и посмотрела на него. Черные вьющиеся волосы, на лице даже сейчас полуулыбка.
   - Кто ты? - спросила она.
   Он сошел с ума. Он слишком долго был одинок. Для него друзья были почти любовниками, безумными, самоотверженными в страсти дружбы, как любой любовник. Не считая секса, бандиты гор были настоящими любовниками для Джулиано. Два года он был лишен этого. Такого одиночества никогда не узнает мягкий городской благоустроенный и защищенный человек.
   - Меня зовут Джулиано, - сказал он, и это было безумием. Никогда не рассказывай секреты женщинам. Никогда не рассказывай о себе женщине. Но Джулиано рассказал Дэа Гинес о жестоких горах, об утре в горах с Марией, о вилле около Рима, о рождении Джонни Колини и его приезде в Соединенные Штаты.
   Он рассказал о мафии. Он сказал, что приехал в Штаты убить некоторых людей, но не наемным убийцей, а как претендент на наследство, которое надо взять силой.
   Теперь она могла разговаривать, правда, как измученный жаром больной.
   - Это невозможно, - сказала она. - Это все равно что пройти через охрану, убить президента Соединенных Штатов и сказать, что одержал верх.
   - Если бы президент Соединенных Штатов стал президентом, убив сорок человек, это было бы возможно, - сказал Джулиано.
   - Но ты один. Они убьют тебя, и на этом все кончится.
   - Они побоятся убить меня.
   - Джулиано-Джонни, ты псих.
   - Я должен создать армию призраков.
   Она взглянула на него со страхом, уверенная, что он псих.
   Джонни улыбнулся.
   - Я не могу сколотить шайку. Людей в Сицилии, которым я доверял, я знал годами, мы выросли вместе, но даже им я верил только потому, что они меня боялись.
   - Ты не сможешь сколотить свою банду, - сказала Дэа. - Я делала передачи о преступности, и знаю, что это за сила. Ты сможешь завербовать только пару бесполезных и ненормальных подростков. И все.
   - Поэтому мне нужна армия призраков. Я знаю людей, которых должен убить - один в Лос-Анжелесе, двое в Нью-Йорке. Мафия обвинит в смертях меня, но они должны быть уверены, что убил не я сам.
   Тогда они не будут знать, кто со мной. Они предположат, что на меня работают люди мафии, и не убьют меня, пока не будут уверены, что это не будет стоить им жизни. Боссы состарились и любят жизнь больше всего на свете.
   - Но как ты их убьешь? Их охраняют, они невероятно богаты и могущественны.
   - Я не просто Джонни Колини - я Джулиано. За мной охотились тысячи полицейских.
   - Но ты сказал, что разорен. Не только разорен, но тебя ещё преследовали сборщики денег.
   - Сегодня вечером у меня будут деньги, - Джонни улыбнулся, как мальчишка.
   - Они правда мертвы? Ты правда убил этих людей? - Голос её внезапно охрип, глаза горели.
   - Я воспользовался твоим кухонным ножом, - ответил Джонни.
   Она обвила руками этого мужчину, которого любила и ненавидела, так полно любила и так полно ненавидела, что впервые в жизни чувствовала себя настоящей женщиной и повалила его на себя.
   И Джонни с сожалением и уважением почувствовал что-то немного похожее на любовь.
   - Кто он?
   Тощий Сантанджело навис над Кромлейном и Мусией.
   За окнами пентхауза высились башни Манхэтена. Это был офис и нью-йоркская квартира Сантанджело, Великого Мастера, одного из трех глав мафии в Соединенных Штатах, одного из семи - в мире. На Лонг-Айленде ему принадлежала сотня акров земли; дом во Флориде стоял на личном острове; дом в Квебеке стоил четверть миллиона.