Вот что сообщил мне лавочник.
Выдать денег я не согласился, потому что это будет против закона. Я велел ему узнать, когда они будут работать со своим материалом, а потом объяснить, что денег обещал дать им по пьяни. На самом деле из-за стесненных обстоятельств он этого исполнить не может.
Кроме того, я попросил его войти к ним в доверие и побывать на мельнице, чтобы разузнать, есть ли какая опасность и как можно ее избежать.
Через день лавочник пришел ко мне рано утром и объявил, что на мельницу попасть не трудно, что он может провести туда и меня, ибо видел, что только одна лестница снизу отнимается, а другие укреплены.
- К тому же я полагаю, - сказал он, - что у них в нынешнюю ночь будет работа, потому что П. обещал сегодня в 12 часов принести мелкой фальшивой монеты, а вечером ему будет некогда.
Итак, не теряя времени, мы принялись готовиться и принимать всякие меры для их взятия. Решили, что лавочник уведет П. с караула, а мы тем временем войдем.
Все было удачно исполнено. Мастера взяли пря мо во время работы, и оба эти лица были преданы суду. У П. при обыске за голенищами сапог нашли много мелкой фальшивой монеты. Дальнейшее следствие мне не известно.
По окончании дела я решил поблагодарить моего знакомого незнакомца за его содействие и отправился отыскивать его в ту самую харчевню, где мы с ним встретились в первый раз.
Придя туда, я подозвал служителя и спросил его, не знает ли он такого-то. При этом я описал его приметы и напомнил, что я с этим человеком пил у них чай с неделю назад.
- Знаю, - отвечал мне служитель. - Это ямщик Яков.
- Нельзя ли позвать его ко мне пить чай? - спросил я.
Служитель подозвал мальчика и послал его за Яковом. Спустя некоторое время посланный вернулся и объявил мне, что Яков не придет, потому что ему некогда.
- А далеко ли он живет отсюда? - поинтересовался я.
- Недалече.
- С кем он живет?
- С братом и женой.
Не входя в дальнейшие расспросы, я отправился домой, обдумывая дорогой причину его отказа. Тут я, к удивлению, заметил его на углу улицы. Он, вероятно, поджидал меня, потому что, не дожидаясь моего приближения, пошел вперед, как будто указывая, куда мне следует идти. Я постепенно нагнал его, и он, не поклонившись, сказал мне на ходу: идите в такой-то трактир, я к вам приду. Не зная, что подумать о его таинственности и предосторожностях, я последовал в указанный им трактир. Там я расположился в отдельной комнате, полагая, что это ему понравится. И я не ошибся, ибо, войдя ко мне, он сказал: "Вот это хорошо. Мы одни и можем свободно поговорить".
В первую очередь я его поблагодарил и предложил 75 рублей серебром за его содействие. Но он от них решительно отказался, хотя был очень рад тому, что дело окончилось удачно.
- Стало быть, я был прав, - сказал он.- А знаете ли, что я ежедневно наблюдал за ходом этого дела и смотрел, как вы с ним управляетесь. Ведь народ этот хоть и дурак, да трудно было к ним добраться и застать врасплох.
Тут между делом он сказал мне еще об одном преступнике, бежавшем с поселения и проживающем в одной из отдаленных частей города под именем торговца коровами. Потом стал уверять меня, что может быть полезен мне во многих случаях, но убедительно просил никому не рассказывать о нашем с ним знакомстве, а особенно не посылать за ним из той харчевни, где мы впервые встретились.
Мы еще долго разговаривали о всяких удачных проделках разных мошенников, и вдруг он схватил мою руку и, крепко пожав ее, сказал:
- Мошенники они, это правда; а все-таки они жалкие люди! Что ждет их впереди? Известно, какая их доля! Но хотите ли узнать, как они подразделяются по своим промыслам и действиям? Вам этого никто не объяснит, да и объяснять не захочет из опасения за самого себя. Кто поручится, что вы, до сей минуты в глазах моих хороший человек, вдруг, Бог знает с чего, и обо мне подумаете что-нибудь недоброе? Простите мне мою откровенность, а я, ей-Богу, полюбил вас, и если бы не так, то ни за какие деньги не решился бы рассказывать вам о том, что даже для ваших начальников составляет тайну. Извольте слушать внимательно. Вам это пригодится в будущем в вашей службе, чтобы безошибочно узнать подозрительных людей, как бы хитро они ни действовали.
И он начал свое повествование.
- Карманники, жулики и ерши - это все одно и то же. Их так называют по роду их промысла. Они таскают из карманов вещи, деньги и платки на удачу. Видя вас порядочно одетым, они тотчас окружают вас компанией и жмутся к вам, что делается большей частью в тесноте, но редко в безлюдном месте, разве только заметят кого-нибудь пьяного или невнимательного прохожего. У барыни какой-нибудь они отрежут ридикюль или карман - при них всегда есть маленькие английские ножницы. Ими же они нередко перекусывают у часов цепочки, снимают с руки браслет и больше уже ни на какие проделки не решаются. В этом классе много женщин, девок, девочек и мальчиков. Одни из них бродят по улицам, рынкам, гуляньям, бывают в церквах во время похорон, свадеб и церковных праздников; другие таскаются по кабакам, пивным, харчевням и вообще везде, где только есть какая-нибудь возможность поживиться. В прежнее время у них были свои условные знаки и слова; но теперь это почти вывелось. Так, например, притыривай на их языке значит сжимай, подсобляй; стрема - смотрят, наблюдают; трекнулся - сорвался, спохватился или почувствовал.
Другой разряд - домушники и подполники. Они также делятся на партии и ходят по лавкам, по домам, торгуют вещами, нанимают квартиры, при этом спрашивают о каком-нибудь небывалом жильце и воруют все, что только глаз завидит: шубы, пальто, салопы и прочее. Часто приходят вдвоем: один торгуется в цене, а другой проберется между тем в кабинет или в другую комнату и утащит часы и какую-нибудь ценную вещь. В театрах и маскарадах будто бы по ошибке надевают на себя чужие шубы, а свои оставляют. Или входят в переднюю - видят, лакей спит или вовсе никого, они хватают тогда на скорую руку что попало. Кучер зазевался - вытащат из экипажа что-нибудь. Придут в лавку в обеденное время или в самый разгар торговли и начнут требовать разный товар, рассматривают его, бракуют, торгуются за такую цену, за которую нельзя отдать его, а между тем другие, стоящие позади этих покупателей, работают ловко и проворно: прячут товар себе под полу и уходят из лавки. Этого мало: являются с женами, будто приезжие из разных губерний, торгуют товар партиями и до того прельщают купца значительной покупкой, что тот и не приметит, как у него утащат с прилавка или дорогой воротник, или кусок материи. А то, пожалуй, явится госпожа с многочисленным семейством, в сопровождении ливрейного лакея и начнет копаться в выложенном товаре. Тут работают все, от лакея до самой барыни, и купец должен смотреть в оба. В этот класс мошенников входят люди разного звания, большей частью промотавшие свое состояние распутной жизнью.
Теперь рассмотрим действия конокрадов, или скамеечников*, и лошаводов. Они почти всегда дей ствуют поодиночке, поэтому кражи их или угон лошадей редко раскрываются розыском. У каждого из них есть под рукой знакомый барышник и живодер. Хорошая лошадь поступает к барышнику, а плохая - к живодеру. И тот и другой лошадь держать у себя не станут. Барышник отправляет ее тотчас в какой-нибудь ближний город*, а живодер, если она совершенно плоха, тотчас убивает ее, а если еще годится, уводит до времени в какую-нибудь ближайшую деревню к знакомому мужику. Народ этот самый жалкий. Бродит он, иногда по целым дням не евши, в торговые дни по рынкам, близ застав и по дорогам, а не в торговые - около трактиров, кабаков и других торговых заведений, высматривая пьяного мужика или извозчика, кучера-ротозея, забившегося куда-нибудь погреться или попить чайку. У некоторых из них имеется дурман, настоянный в вине, которым они опаивают оплошавшего. Это делается так. Под видом идущего в какую-нибудь деревню или город, скамеечник просит мужика или извозчика подвезти его за гривенник, садится и, по дороге заехав в кабак, угощает его пивом с примесью дурмана. В городе же нанимает извозчика довезти его до любого трактира, приглашает с собой для компании, заказывает там чаю, а потом едет с ним дальше и сбрасывает его, опьяневшего от дурмана, где-нибудь за городом или в глухом переулке. Но воровство скамеечника скорее случайное, нежели обдуманное, ибо ему редко случается увести лошадь из конюшни, разве кучер-мошенник согласится помочь ему в этом. Этот класс мошенников состоит большей частью из негодных кучеров, работников и мужиков, с малолетства приученных к этому промыслу. Из цыган редко кто ввязывается в это дело, потому что каждый из них и без того вознаграждается деньгами от самих скамеечников и барышников за ловкость и хлопоты при продаже лошадей.
А вот теперь расскажу вам о форточниках. На это дело опытными ворами выбираются ловкие, проворные и неглупые мальчики из нищих или из беднейших семейств, а также избалованные родителями, распутные и отчаянные дети. Их учат, или они и сами хорошо умеют, презирая опасность, ходить по карнизам и лазить по водосточным трубам в верхние этажи домов. Забравшись в комнату в открытое окно или форточку, форточник выкидывает на улицу стоящему внизу вожатому все то, что только встретит там из вещей и платьев, а если получится, он разломает и замок у сундука, письменного стола, шкафа и тому подобного припасенной стамеской. Закончив дело, форточник спускается по веревке с крючком, зацепив его за раму, на улицу.
В случае неудачи он не бросается отчаянно в окно, а остается на месте, пытаясь выкрутиться как может. Кражи эти редки, так как опасны. Но бывают смешные случаи. Я вам расскажу о двух таких мне известных. Надо еще добавить, что происходят такие кражи только летом, ибо каждый форточник всегда бывает в одной рубашке и босиком. Как-то раз, забравшись на 2-й этаж, форточник попал в спальню холостого барина. Он повыкидывал на улицу лежавшее там платье, портмоне и ризы икон и тут увидел за кроватью спящего висящие на стене карманные золотые часы. Чтобы их достать, нужно было либо подставить стул, либо перелезть через самого барина. Форточник решился на последнее. В то самое время, когда он потянулся к часам, барин повернулся во сне на другой бок. Мальчишка вообразил, что он хочет схватить его за ноги, потерял равновесие и всем своим телом упал на господина. Тот спросонья страшно испугался, спрятал голову под одеяло и начал изо всей мочи кричать: "Батюшки, воры! Режут, душат, спасите, спасите! Люди, люди!.." Мальчишка бросился было к окну, чтобы спуститься по веревке, но второпях выпустил ее из рук. Тогда он забрался под кровать барина и спрятался там за стоявшей в углу плетеной корзиной с какими-то бумагами.
Вбежавшие на крик люди едва смогли привести в чувство и успокоить своего барина. Потом осмотрели все в комнате, но ничего не нашли. Решили, что воры ушли, вероятно, в открытое окно, потому что на улице дворник обнаружил веревку с крючком.
Наутро барин ушел из дома, слуга стал убираться в комнате, а мальчишка в это время крестился, думая только о своем освобождении. Он решил оставаться под кроватью до тех пор, пока не представится возможность убежать.
Убрав комнату, слуга растворил окно и, увидав на улице какого-то сапожника Семена, разговорился с ним о починке сапог для барина. Потом он напросился с Семеном в трактир и ушел.
Мальчишка-форточник, не теряя времени, вылез из-под кровати, взял под мышку чьи-то стоявшие тут сапоги и вышел с ними через парадную дверь никем не замеченный.
Вы спросите меня, зачем же он взял сапоги?
А вот зачем. Если бы его кто-нибудь увидел выходящим из двери на улицу и остановил, он бы сказал, что сапоги ему дал камердинер и велел отнести к сапожнику Семену, у которого он живет в учениках.
А вот и другой случай. Форточник, забравшись в верхний этаж дома и выбросив оттуда кое-какое платье и вещи, решился еще разломать запертый ящик письменного стола. Когда он приступил к работе, на треск дерева выскочил из соседней комнаты с сапогом в одной руке слуга. Увидев мальчишку, он подбежал к нему и, схватив за волосы, ударил по голове сапогом. Мальчишка нарочно упал на пол и прикинулся мертвым. Слуга растерялся и принялся изо всей силы кричать: "Воры, воры, воры!.." На его крик сбежались еще люди и сам хозяин дома. В это время мальчишка, как будто бы очнувшись, встал с полу и, дико озираясь по сторонам, начал плакать и показывать, ни говоря ни слова, что он глухой и немой. Сколько ни добивались от него, откуда он попал в комнату и кто он такой, ничего не узнали. Мальчишка только плакал и мычал. Тогда его отправили в часть, но и там от него ничего не узнали.
Пока все это происходило, напарник мальчишки успел предупредить обо всем его мать, она явилась в часть и объяснила, что он действительно глухой и немой, а в дом попал, вероятно, по внушению каких-либо мошенников. Сам он этого сделать не мог, потому что совершенно ничего не понимает. Так что мальчишку этого, продержав несколько дней в части, освободили, учр едив за ним секретный полицейский надзор.
Есть еще разряд мошенников, называемых поездушниками. Они срезают с возов и экипажей разные вещи и товар, делают это большей частью в темные ночи по дорогам и около застав. Работа их несложная и нетрудная. Каждый имеет при себе садовый ножик, а на случай и отвертку. Прилепившись к экипажу, на запятках, он подрезает ремни или веревки, которыми прикреплен чемодан или сундук, потом соскакивает, уверенный, что эта вещь стрясется сама собой при езде. Он бежит за экипажем, поджидая, когда она свалится на дорогу. Иногда он разрезает зад у повозки и вытаскивает из-под сидящих там людей все, что попадет в руки. Много было смешных случаев, о которых я когда-нибудь расскажу вам.
Этот разряд мошенников состоит из людей, привыкших терпеливо переносить всякие крайности. Они не ропщут, если промокнут до костей, если по колено в грязи, если негде ночевать. Украденная ими вещь тотчас же сбывается за что попало барышнику или знакомому лавочнику, который охотно покупает краденые вещи. Лавочники подобного рода имеют большей частью табачные, мелочные и полпивные лавки или торгуют железом и разным старьем.
Тут мой рассказчик остановился, пообещав встретиться со мной через два дня в этом же месте и поведать об особом разряде мошенников - забирохах и громилах.
На третий день мы опять с ним пили чай, и я слушал его рассказ.
- Забирохи и громилы - самые опасные и решительные, потому что каждый из них действует отчаянно. Снимая с вас шубу или отбирая вещи и деньги, он много толковать с вами не станет, будете сопротивляться - хлобыснет вас по голове или виску заложенной у него в рукавице гирькой, и концы в воду. Гирька эта называется у них закладкой, а если она привязана на ремне, то кистенем, которым он ударяет сзади на ходу. Удар этот такой силы, что пробивает даже воротник вашей одежды, если вы им были закрыты. Притом как бы крепки вы ни были, при ловком ударе непременно покачнетесь, а пожалуй, и свалитесь с ног, не успев позвать на помощь. Эти мошенники действуют в основном ночью или в позднее время; а вот где-нибудь на дороге за городом могут ограбить и днем.
Каждый грабеж они рассчитывают и действуют наверняка. Всегда наперед разузнают, где вы бывае те, за чем именно и куда намерены идти пешком или ехать на извозчике. Тогда и за этим последним дело не станет. Извозчик, ловкий малый, будет готов довезти вас, что бы вы ему ни посулили. Без сообщника извозчика или без своей лошади ни один из них на грабеж не пойдет.
Мало того, они будут за вами следить и выбирать время, как бы половчее вас обделать. Узнают все ваши привычки и какую жизнь вы ведете. Для этого они неприметным образом выспросят все у вашей прислуги или в торговом заведении, где вы часто бываете. Но если на вас нет ценной вещи и они знают, что не бывает, на воровство не пускаются.
На грабеж или погромку, как они выражаются, всегда ходят по двое, и по трое, и редко по одному, разве только тогда, когда видят в вас слабого противника. Но вообще из-за безделицы эти люди не станут марать руки, потому что некоторые из них имеют достаточно возможностей для проживания и даже занимаются для виду честной промышленностью. Иногда, чтобы лучше и вернее разузнать о вас, они зашлют к вам в дом свою кухарку, своего кучера, дворника, лакея; а если это не удастся, расспросят о вас у соседей, лавочников и булочников, бывающих у вас и болтающих с вашей прислугой от нечего делать о ваших средствах. Если же и этого будет мало, поселятся сами на время по соседству, и тогда уже, узнав обо всем подробно, например где что лежит, кто где спит, у кого бессонница и как рано в доме ложатся спать, пускаются на дело, имея при себе: лом, кольцо, веревки и бурав, а на всякий случай берут и гирьку*.
У всех у них есть непременно или свои лошади, или сообщники извозчики; пешком, без лошадей, они на кражи не пускаются; каждый из них находится в тесных связях с барышниками и лавочниками, торгующими большей частью при рынках и людьми денежными; у последних есть свои портные, серебряных дел мастера и часовщики, у которых каждая украденная вещь в одну минуту ломается, распарывается и переделывается в иной вид и форму и сбывается евреям или увозится на ярмарки по городам.
Краденые же непеределанные вещи, если они очень ценны по форме своей и по значению, до времени хранятся в таких местах, где вам и в голову не придет их отыскивать. Потому при вашей службе не полагайтесь на всех этих торговцев, даже если они и коротко вам знакомы. Они вам ничего не объяснят и ни в коем случае ни о чем откровенно не скажут, так как знают, что от вас им проку будет мало. Не надо далеко ходить. Неужели вы думаете, что ваши 75 рублей, которые вы предлагали мне за мое содействие при поимке этих делателей фальшивой монеты, составили бы для жизни моей какую-либо ценность? Ровно ничего. В состоянии ли вы были возвратить мне жизнь, если бы меня где-нибудь пристукнули и бросили под лед за мою откровенность вам, если бы я рассказал вам о каком-нибудь значительном забирохе или громиле? Да вы бы об этом и не узнали... Знаете ли, как дружен этот народ между собою?
Возьмите вы кого-либо из них и посадите под арест, по подозрению или улике, тогда будьте уверены, издалека явится к вам какой-нибудь проситель по совершенно постороннему делу и будет говорить с вами о разных предметах, а там мимоходом коснется и арестанта, взятого вами, и скажет: "Он содержится напрасно, я слышал, что виноват такой-то". И укажет вам, пожалуй с доказательствами, на того, который вам сообщил об этом деле. И беда ваша, если вы попадетесь. Они восторжествуют над вами и запутают вас до того, что вы невольно будете плясать под их дудку. Они заставят вас поневоле быть за них ходатаем. Они готовы будут указать вам и место, где лежат краденые вещи, но похитителя ни в коем случае не укажут, потому что он им нужен на будущее, тем более что он с ними связан узами полезного для них мошенничества. А попробуйте-ка идти им наперекор, они вас задавят, подведут под вас такую небывалую штуку, которой вы и не ожидаете. Ну да что толковать. Чего не сделают деньги! А за деньги они и отца родного не пощадят.
Ну, барин, довольно. Вас, кажется, теперь занимает мысль собственно обо мне, то есть вы думаете: почему же ты-то все это знаешь, будучи не мошенником, а человеком порядочным и семьянином? Не правда ли, угадал я? Верьте мне, чем откровеннее вы будете ко мне, тем более заставите меня рассказывать вам о разных мошеннических изворотах, и, быть может, мне и самому придется покаяться перед вами, как перед духовным отцом, в собственных своих прегрешениях.
- А разве они у тебя есть? - спросил я, улыбаясь.
- Да как же и не быть, - сказал он, - когда я был хорошим приятелем и другом известного разбойника Гурия Михайлова.
Уж если мы коснулись с вами задушевных тайн, так слушайте. Знаете ли вы, кто такой был Гурий Михайлов? Это один из таких разбойников, по действиям своим и по чувству каких только поискать. У него не было никакого сострадания к подобному себе человеку; для него было все равно: воробья ли сшибить камнем на мостовой или человека ошеломить кистенем по голове. Он думал об одном: как бы достать денег, и часто говаривал, что умный человек без денег - бездельник, а с деньгами и дурак везде в почете, и все кланяются ему в пояс. Он был человек умный и по жизни трезвый: отроду ничего не пил и пьяных терпеть не мог. У него ни жена и никто в доме не знал, что ездил он на погромки. Бывало, молится Богу дома, не смей никто к нему в это время входить. В трактир придет, сидит себе как красная девка. Но зато уж как задумает что сделать, тут уж и брат и сват ему в то время под руку не попадайся. Все, бывало, так приладит, что иголки не подпустишь, и все сходило счастливо с рук. Под конец, однако же, судьба осердилась на него и наказала его. Вы удивитесь его равнодушию. Я раз спросил его, когда он находился под караулом: "Гурий Михайлыч, я думаю, тебе жалко расставаться с родиной?" - "Эх, Яша, - сказал он, - сколько ни вить веревку, а конец уж должен быть. Так и я, сколько ни громил, а рано ли поздно ли должен был ожидать наказания".
Он меня очень любил и часто брал с собой на погромки. Что делать? Бывало, едешь и не думаешь о том, что потеряешь голову. Был молод и потому мало думал о собственной своей жизни. Зато и он, бывало, что сделает удачное, так, глядишь, 25 рубликов у меня в кармане, а то, пожалуй, и побольше.
- Скажи ты мне, пожалуйста, как же ты-то избежал наказания?
- Да как. По его же милости, потому что он и сам-то ни в чем не сознался, да и на других не указал.
- Неужели тебя никогда не мучила совесть за прошлое злодейство?
- Как не мучить? Разве я не такой же человек, как и другие? Да что же сделаешь-то? Снявши голову, по волосам не плачут. А уж теперь, слава Богу, все прошло, и удаль молодецкая остыла. На погромки мне ездить не с кем: Гурия Михайлыча не стало. А скажу вам откровенно: грешный человек, беру иногда дольку с ребят аховых по старой памяти и по знакомству, тем и пробавляюсь. Вот потому-то я и прошу вас не стараться видеться со мною часто и за мной не посылать из трактира: у нас в Рогожской меня все знают. А если случится хорошее дельце, так я приду к вам сам.
Разговор наш окончился, и мы расстались с ним, как давнишние знакомые.
Рассказ 3
О проделках аферистов
Молодой, не знакомый ни с какими изворотами офицер, получив после отца своего по наследству недвижимое имение, состоящее из нескольких душ крестьян, вознамерился продать их, а на вырученные деньги купить для себя порядочный доходный дом. Посему и приехал в наш город со своим крепостным человеком и остановился в одной из лучших гостиниц. Болтовня этого человека с коридорным служителем о цели их приезда тотчас донеслась до сводческой биржи* и дала мысль одному из сводчиков, известному своей находчивостью, приобрести для себя и своих сотрудников пользу от этого молодого господина**.
Однажды утром в номер этого господина является порядочно одетый мужчина, немолодых лет с предложением своих услуг и говорит, что он один из самых известных сводчиков в городе и готов сделать для этого господина все полезное. Чтобы удостоверить свою личность и подтвердить доверие к нему важных лиц, он показал доверенность, выданную ему какой-то костромской помещицей на продажу ее недвижимого имения, со всеми находя щимися в нем угодьями и лесом, отмеченную в Гражданской палате. Молодой господин просмотрел доверенность, послушал дельные советы этого сводчика и решился просить его оказать и ему содействие в обоих задуманных им предприятиях - в продаже имения и покупке дома.
После долгого разговора сводчик спросил о цене имения и предложил господину определить ему за труды небольшое вознаграждение, а в случае продажи имения выше назначенной цены излишек разделить пополам сверх вознаграждения. Условившись во всем, он попросил у господина записку, как бы документ, удостоверяющий, что все им высказанное будет исполнено в точности и беспрекословно. Что и было исполнено, но с оговоркой, что если имение не будет им продано, в таком случае считать записку недействительной.
На другой день сводчик явился к господину, чтобы сообщить, что покупатель им найден, человек весьма богатый и добрый. Да еще выше назначенной цены он взял 2 тысячи рублей.
К тому же имение это уже хорошо известно покупателю, следовательно, не нужны излишние деньги и хлопоты и все дело окончится очень скоро. "Итак, сказал он, - я сегодня же в четыре часа приеду к вам с этим покупателем, чтобы показать ему планы и нужные документы. Уверен, что мы кончим дело благополучно; только прошу вас покорнейше не уступать ему ни копейки, иначе он сочтет меня обманщиком, да, пожалуй, еще скажет кому, что я хотел взять с него лишнее за имение.
В четыре часа являются в номер сводчик и покупатель, мужчина среднего роста, в очках, с усами, преклонных лет, весьма прилично одетый, с приятной и доброй наружностью. Они предварительно рекомендуются друг другу и после нескольких французских слов, усаживаются на диван и начинают толковать об имении. Покупатель тотчас спросил план и нужные документы. Затем приступили к торгу имения. Много толковали, спорили, молодой господин не уступал ни копейки, будучи предварительно предупрежден сводчиком; покупатель же в свою очередь, выказывая горячее желание купить имение, не стал долго торговаться, и дело кончилось тем, что имение было куплено за ту самую цену, какую назначил сводчик. Потом был чай с коньячком и водка для угощения благоразумно действующего сводчика. За чаем разговор пошел уже в совершенно другом тоне. Покупатель сказал откровенно, что это имение давно ему известно потому-то и потому-то и что он намерен в связи с удобным местоположением и близким расстоянием от реки устроить в имении привилегированный завод каких-то небывалых кирпичей, который принесет ему значительную выгоду. Долго говорили о пользе мануфактурной промышленности и о том, как улучшить в России конные заводы; одним словом, покупатель оказался человеком во всем положительным и отличным агрономом.
Выдать денег я не согласился, потому что это будет против закона. Я велел ему узнать, когда они будут работать со своим материалом, а потом объяснить, что денег обещал дать им по пьяни. На самом деле из-за стесненных обстоятельств он этого исполнить не может.
Кроме того, я попросил его войти к ним в доверие и побывать на мельнице, чтобы разузнать, есть ли какая опасность и как можно ее избежать.
Через день лавочник пришел ко мне рано утром и объявил, что на мельницу попасть не трудно, что он может провести туда и меня, ибо видел, что только одна лестница снизу отнимается, а другие укреплены.
- К тому же я полагаю, - сказал он, - что у них в нынешнюю ночь будет работа, потому что П. обещал сегодня в 12 часов принести мелкой фальшивой монеты, а вечером ему будет некогда.
Итак, не теряя времени, мы принялись готовиться и принимать всякие меры для их взятия. Решили, что лавочник уведет П. с караула, а мы тем временем войдем.
Все было удачно исполнено. Мастера взяли пря мо во время работы, и оба эти лица были преданы суду. У П. при обыске за голенищами сапог нашли много мелкой фальшивой монеты. Дальнейшее следствие мне не известно.
По окончании дела я решил поблагодарить моего знакомого незнакомца за его содействие и отправился отыскивать его в ту самую харчевню, где мы с ним встретились в первый раз.
Придя туда, я подозвал служителя и спросил его, не знает ли он такого-то. При этом я описал его приметы и напомнил, что я с этим человеком пил у них чай с неделю назад.
- Знаю, - отвечал мне служитель. - Это ямщик Яков.
- Нельзя ли позвать его ко мне пить чай? - спросил я.
Служитель подозвал мальчика и послал его за Яковом. Спустя некоторое время посланный вернулся и объявил мне, что Яков не придет, потому что ему некогда.
- А далеко ли он живет отсюда? - поинтересовался я.
- Недалече.
- С кем он живет?
- С братом и женой.
Не входя в дальнейшие расспросы, я отправился домой, обдумывая дорогой причину его отказа. Тут я, к удивлению, заметил его на углу улицы. Он, вероятно, поджидал меня, потому что, не дожидаясь моего приближения, пошел вперед, как будто указывая, куда мне следует идти. Я постепенно нагнал его, и он, не поклонившись, сказал мне на ходу: идите в такой-то трактир, я к вам приду. Не зная, что подумать о его таинственности и предосторожностях, я последовал в указанный им трактир. Там я расположился в отдельной комнате, полагая, что это ему понравится. И я не ошибся, ибо, войдя ко мне, он сказал: "Вот это хорошо. Мы одни и можем свободно поговорить".
В первую очередь я его поблагодарил и предложил 75 рублей серебром за его содействие. Но он от них решительно отказался, хотя был очень рад тому, что дело окончилось удачно.
- Стало быть, я был прав, - сказал он.- А знаете ли, что я ежедневно наблюдал за ходом этого дела и смотрел, как вы с ним управляетесь. Ведь народ этот хоть и дурак, да трудно было к ним добраться и застать врасплох.
Тут между делом он сказал мне еще об одном преступнике, бежавшем с поселения и проживающем в одной из отдаленных частей города под именем торговца коровами. Потом стал уверять меня, что может быть полезен мне во многих случаях, но убедительно просил никому не рассказывать о нашем с ним знакомстве, а особенно не посылать за ним из той харчевни, где мы впервые встретились.
Мы еще долго разговаривали о всяких удачных проделках разных мошенников, и вдруг он схватил мою руку и, крепко пожав ее, сказал:
- Мошенники они, это правда; а все-таки они жалкие люди! Что ждет их впереди? Известно, какая их доля! Но хотите ли узнать, как они подразделяются по своим промыслам и действиям? Вам этого никто не объяснит, да и объяснять не захочет из опасения за самого себя. Кто поручится, что вы, до сей минуты в глазах моих хороший человек, вдруг, Бог знает с чего, и обо мне подумаете что-нибудь недоброе? Простите мне мою откровенность, а я, ей-Богу, полюбил вас, и если бы не так, то ни за какие деньги не решился бы рассказывать вам о том, что даже для ваших начальников составляет тайну. Извольте слушать внимательно. Вам это пригодится в будущем в вашей службе, чтобы безошибочно узнать подозрительных людей, как бы хитро они ни действовали.
И он начал свое повествование.
- Карманники, жулики и ерши - это все одно и то же. Их так называют по роду их промысла. Они таскают из карманов вещи, деньги и платки на удачу. Видя вас порядочно одетым, они тотчас окружают вас компанией и жмутся к вам, что делается большей частью в тесноте, но редко в безлюдном месте, разве только заметят кого-нибудь пьяного или невнимательного прохожего. У барыни какой-нибудь они отрежут ридикюль или карман - при них всегда есть маленькие английские ножницы. Ими же они нередко перекусывают у часов цепочки, снимают с руки браслет и больше уже ни на какие проделки не решаются. В этом классе много женщин, девок, девочек и мальчиков. Одни из них бродят по улицам, рынкам, гуляньям, бывают в церквах во время похорон, свадеб и церковных праздников; другие таскаются по кабакам, пивным, харчевням и вообще везде, где только есть какая-нибудь возможность поживиться. В прежнее время у них были свои условные знаки и слова; но теперь это почти вывелось. Так, например, притыривай на их языке значит сжимай, подсобляй; стрема - смотрят, наблюдают; трекнулся - сорвался, спохватился или почувствовал.
Другой разряд - домушники и подполники. Они также делятся на партии и ходят по лавкам, по домам, торгуют вещами, нанимают квартиры, при этом спрашивают о каком-нибудь небывалом жильце и воруют все, что только глаз завидит: шубы, пальто, салопы и прочее. Часто приходят вдвоем: один торгуется в цене, а другой проберется между тем в кабинет или в другую комнату и утащит часы и какую-нибудь ценную вещь. В театрах и маскарадах будто бы по ошибке надевают на себя чужие шубы, а свои оставляют. Или входят в переднюю - видят, лакей спит или вовсе никого, они хватают тогда на скорую руку что попало. Кучер зазевался - вытащат из экипажа что-нибудь. Придут в лавку в обеденное время или в самый разгар торговли и начнут требовать разный товар, рассматривают его, бракуют, торгуются за такую цену, за которую нельзя отдать его, а между тем другие, стоящие позади этих покупателей, работают ловко и проворно: прячут товар себе под полу и уходят из лавки. Этого мало: являются с женами, будто приезжие из разных губерний, торгуют товар партиями и до того прельщают купца значительной покупкой, что тот и не приметит, как у него утащат с прилавка или дорогой воротник, или кусок материи. А то, пожалуй, явится госпожа с многочисленным семейством, в сопровождении ливрейного лакея и начнет копаться в выложенном товаре. Тут работают все, от лакея до самой барыни, и купец должен смотреть в оба. В этот класс мошенников входят люди разного звания, большей частью промотавшие свое состояние распутной жизнью.
Теперь рассмотрим действия конокрадов, или скамеечников*, и лошаводов. Они почти всегда дей ствуют поодиночке, поэтому кражи их или угон лошадей редко раскрываются розыском. У каждого из них есть под рукой знакомый барышник и живодер. Хорошая лошадь поступает к барышнику, а плохая - к живодеру. И тот и другой лошадь держать у себя не станут. Барышник отправляет ее тотчас в какой-нибудь ближний город*, а живодер, если она совершенно плоха, тотчас убивает ее, а если еще годится, уводит до времени в какую-нибудь ближайшую деревню к знакомому мужику. Народ этот самый жалкий. Бродит он, иногда по целым дням не евши, в торговые дни по рынкам, близ застав и по дорогам, а не в торговые - около трактиров, кабаков и других торговых заведений, высматривая пьяного мужика или извозчика, кучера-ротозея, забившегося куда-нибудь погреться или попить чайку. У некоторых из них имеется дурман, настоянный в вине, которым они опаивают оплошавшего. Это делается так. Под видом идущего в какую-нибудь деревню или город, скамеечник просит мужика или извозчика подвезти его за гривенник, садится и, по дороге заехав в кабак, угощает его пивом с примесью дурмана. В городе же нанимает извозчика довезти его до любого трактира, приглашает с собой для компании, заказывает там чаю, а потом едет с ним дальше и сбрасывает его, опьяневшего от дурмана, где-нибудь за городом или в глухом переулке. Но воровство скамеечника скорее случайное, нежели обдуманное, ибо ему редко случается увести лошадь из конюшни, разве кучер-мошенник согласится помочь ему в этом. Этот класс мошенников состоит большей частью из негодных кучеров, работников и мужиков, с малолетства приученных к этому промыслу. Из цыган редко кто ввязывается в это дело, потому что каждый из них и без того вознаграждается деньгами от самих скамеечников и барышников за ловкость и хлопоты при продаже лошадей.
А вот теперь расскажу вам о форточниках. На это дело опытными ворами выбираются ловкие, проворные и неглупые мальчики из нищих или из беднейших семейств, а также избалованные родителями, распутные и отчаянные дети. Их учат, или они и сами хорошо умеют, презирая опасность, ходить по карнизам и лазить по водосточным трубам в верхние этажи домов. Забравшись в комнату в открытое окно или форточку, форточник выкидывает на улицу стоящему внизу вожатому все то, что только встретит там из вещей и платьев, а если получится, он разломает и замок у сундука, письменного стола, шкафа и тому подобного припасенной стамеской. Закончив дело, форточник спускается по веревке с крючком, зацепив его за раму, на улицу.
В случае неудачи он не бросается отчаянно в окно, а остается на месте, пытаясь выкрутиться как может. Кражи эти редки, так как опасны. Но бывают смешные случаи. Я вам расскажу о двух таких мне известных. Надо еще добавить, что происходят такие кражи только летом, ибо каждый форточник всегда бывает в одной рубашке и босиком. Как-то раз, забравшись на 2-й этаж, форточник попал в спальню холостого барина. Он повыкидывал на улицу лежавшее там платье, портмоне и ризы икон и тут увидел за кроватью спящего висящие на стене карманные золотые часы. Чтобы их достать, нужно было либо подставить стул, либо перелезть через самого барина. Форточник решился на последнее. В то самое время, когда он потянулся к часам, барин повернулся во сне на другой бок. Мальчишка вообразил, что он хочет схватить его за ноги, потерял равновесие и всем своим телом упал на господина. Тот спросонья страшно испугался, спрятал голову под одеяло и начал изо всей мочи кричать: "Батюшки, воры! Режут, душат, спасите, спасите! Люди, люди!.." Мальчишка бросился было к окну, чтобы спуститься по веревке, но второпях выпустил ее из рук. Тогда он забрался под кровать барина и спрятался там за стоявшей в углу плетеной корзиной с какими-то бумагами.
Вбежавшие на крик люди едва смогли привести в чувство и успокоить своего барина. Потом осмотрели все в комнате, но ничего не нашли. Решили, что воры ушли, вероятно, в открытое окно, потому что на улице дворник обнаружил веревку с крючком.
Наутро барин ушел из дома, слуга стал убираться в комнате, а мальчишка в это время крестился, думая только о своем освобождении. Он решил оставаться под кроватью до тех пор, пока не представится возможность убежать.
Убрав комнату, слуга растворил окно и, увидав на улице какого-то сапожника Семена, разговорился с ним о починке сапог для барина. Потом он напросился с Семеном в трактир и ушел.
Мальчишка-форточник, не теряя времени, вылез из-под кровати, взял под мышку чьи-то стоявшие тут сапоги и вышел с ними через парадную дверь никем не замеченный.
Вы спросите меня, зачем же он взял сапоги?
А вот зачем. Если бы его кто-нибудь увидел выходящим из двери на улицу и остановил, он бы сказал, что сапоги ему дал камердинер и велел отнести к сапожнику Семену, у которого он живет в учениках.
А вот и другой случай. Форточник, забравшись в верхний этаж дома и выбросив оттуда кое-какое платье и вещи, решился еще разломать запертый ящик письменного стола. Когда он приступил к работе, на треск дерева выскочил из соседней комнаты с сапогом в одной руке слуга. Увидев мальчишку, он подбежал к нему и, схватив за волосы, ударил по голове сапогом. Мальчишка нарочно упал на пол и прикинулся мертвым. Слуга растерялся и принялся изо всей силы кричать: "Воры, воры, воры!.." На его крик сбежались еще люди и сам хозяин дома. В это время мальчишка, как будто бы очнувшись, встал с полу и, дико озираясь по сторонам, начал плакать и показывать, ни говоря ни слова, что он глухой и немой. Сколько ни добивались от него, откуда он попал в комнату и кто он такой, ничего не узнали. Мальчишка только плакал и мычал. Тогда его отправили в часть, но и там от него ничего не узнали.
Пока все это происходило, напарник мальчишки успел предупредить обо всем его мать, она явилась в часть и объяснила, что он действительно глухой и немой, а в дом попал, вероятно, по внушению каких-либо мошенников. Сам он этого сделать не мог, потому что совершенно ничего не понимает. Так что мальчишку этого, продержав несколько дней в части, освободили, учр едив за ним секретный полицейский надзор.
Есть еще разряд мошенников, называемых поездушниками. Они срезают с возов и экипажей разные вещи и товар, делают это большей частью в темные ночи по дорогам и около застав. Работа их несложная и нетрудная. Каждый имеет при себе садовый ножик, а на случай и отвертку. Прилепившись к экипажу, на запятках, он подрезает ремни или веревки, которыми прикреплен чемодан или сундук, потом соскакивает, уверенный, что эта вещь стрясется сама собой при езде. Он бежит за экипажем, поджидая, когда она свалится на дорогу. Иногда он разрезает зад у повозки и вытаскивает из-под сидящих там людей все, что попадет в руки. Много было смешных случаев, о которых я когда-нибудь расскажу вам.
Этот разряд мошенников состоит из людей, привыкших терпеливо переносить всякие крайности. Они не ропщут, если промокнут до костей, если по колено в грязи, если негде ночевать. Украденная ими вещь тотчас же сбывается за что попало барышнику или знакомому лавочнику, который охотно покупает краденые вещи. Лавочники подобного рода имеют большей частью табачные, мелочные и полпивные лавки или торгуют железом и разным старьем.
Тут мой рассказчик остановился, пообещав встретиться со мной через два дня в этом же месте и поведать об особом разряде мошенников - забирохах и громилах.
На третий день мы опять с ним пили чай, и я слушал его рассказ.
- Забирохи и громилы - самые опасные и решительные, потому что каждый из них действует отчаянно. Снимая с вас шубу или отбирая вещи и деньги, он много толковать с вами не станет, будете сопротивляться - хлобыснет вас по голове или виску заложенной у него в рукавице гирькой, и концы в воду. Гирька эта называется у них закладкой, а если она привязана на ремне, то кистенем, которым он ударяет сзади на ходу. Удар этот такой силы, что пробивает даже воротник вашей одежды, если вы им были закрыты. Притом как бы крепки вы ни были, при ловком ударе непременно покачнетесь, а пожалуй, и свалитесь с ног, не успев позвать на помощь. Эти мошенники действуют в основном ночью или в позднее время; а вот где-нибудь на дороге за городом могут ограбить и днем.
Каждый грабеж они рассчитывают и действуют наверняка. Всегда наперед разузнают, где вы бывае те, за чем именно и куда намерены идти пешком или ехать на извозчике. Тогда и за этим последним дело не станет. Извозчик, ловкий малый, будет готов довезти вас, что бы вы ему ни посулили. Без сообщника извозчика или без своей лошади ни один из них на грабеж не пойдет.
Мало того, они будут за вами следить и выбирать время, как бы половчее вас обделать. Узнают все ваши привычки и какую жизнь вы ведете. Для этого они неприметным образом выспросят все у вашей прислуги или в торговом заведении, где вы часто бываете. Но если на вас нет ценной вещи и они знают, что не бывает, на воровство не пускаются.
На грабеж или погромку, как они выражаются, всегда ходят по двое, и по трое, и редко по одному, разве только тогда, когда видят в вас слабого противника. Но вообще из-за безделицы эти люди не станут марать руки, потому что некоторые из них имеют достаточно возможностей для проживания и даже занимаются для виду честной промышленностью. Иногда, чтобы лучше и вернее разузнать о вас, они зашлют к вам в дом свою кухарку, своего кучера, дворника, лакея; а если это не удастся, расспросят о вас у соседей, лавочников и булочников, бывающих у вас и болтающих с вашей прислугой от нечего делать о ваших средствах. Если же и этого будет мало, поселятся сами на время по соседству, и тогда уже, узнав обо всем подробно, например где что лежит, кто где спит, у кого бессонница и как рано в доме ложатся спать, пускаются на дело, имея при себе: лом, кольцо, веревки и бурав, а на всякий случай берут и гирьку*.
У всех у них есть непременно или свои лошади, или сообщники извозчики; пешком, без лошадей, они на кражи не пускаются; каждый из них находится в тесных связях с барышниками и лавочниками, торгующими большей частью при рынках и людьми денежными; у последних есть свои портные, серебряных дел мастера и часовщики, у которых каждая украденная вещь в одну минуту ломается, распарывается и переделывается в иной вид и форму и сбывается евреям или увозится на ярмарки по городам.
Краденые же непеределанные вещи, если они очень ценны по форме своей и по значению, до времени хранятся в таких местах, где вам и в голову не придет их отыскивать. Потому при вашей службе не полагайтесь на всех этих торговцев, даже если они и коротко вам знакомы. Они вам ничего не объяснят и ни в коем случае ни о чем откровенно не скажут, так как знают, что от вас им проку будет мало. Не надо далеко ходить. Неужели вы думаете, что ваши 75 рублей, которые вы предлагали мне за мое содействие при поимке этих делателей фальшивой монеты, составили бы для жизни моей какую-либо ценность? Ровно ничего. В состоянии ли вы были возвратить мне жизнь, если бы меня где-нибудь пристукнули и бросили под лед за мою откровенность вам, если бы я рассказал вам о каком-нибудь значительном забирохе или громиле? Да вы бы об этом и не узнали... Знаете ли, как дружен этот народ между собою?
Возьмите вы кого-либо из них и посадите под арест, по подозрению или улике, тогда будьте уверены, издалека явится к вам какой-нибудь проситель по совершенно постороннему делу и будет говорить с вами о разных предметах, а там мимоходом коснется и арестанта, взятого вами, и скажет: "Он содержится напрасно, я слышал, что виноват такой-то". И укажет вам, пожалуй с доказательствами, на того, который вам сообщил об этом деле. И беда ваша, если вы попадетесь. Они восторжествуют над вами и запутают вас до того, что вы невольно будете плясать под их дудку. Они заставят вас поневоле быть за них ходатаем. Они готовы будут указать вам и место, где лежат краденые вещи, но похитителя ни в коем случае не укажут, потому что он им нужен на будущее, тем более что он с ними связан узами полезного для них мошенничества. А попробуйте-ка идти им наперекор, они вас задавят, подведут под вас такую небывалую штуку, которой вы и не ожидаете. Ну да что толковать. Чего не сделают деньги! А за деньги они и отца родного не пощадят.
Ну, барин, довольно. Вас, кажется, теперь занимает мысль собственно обо мне, то есть вы думаете: почему же ты-то все это знаешь, будучи не мошенником, а человеком порядочным и семьянином? Не правда ли, угадал я? Верьте мне, чем откровеннее вы будете ко мне, тем более заставите меня рассказывать вам о разных мошеннических изворотах, и, быть может, мне и самому придется покаяться перед вами, как перед духовным отцом, в собственных своих прегрешениях.
- А разве они у тебя есть? - спросил я, улыбаясь.
- Да как же и не быть, - сказал он, - когда я был хорошим приятелем и другом известного разбойника Гурия Михайлова.
Уж если мы коснулись с вами задушевных тайн, так слушайте. Знаете ли вы, кто такой был Гурий Михайлов? Это один из таких разбойников, по действиям своим и по чувству каких только поискать. У него не было никакого сострадания к подобному себе человеку; для него было все равно: воробья ли сшибить камнем на мостовой или человека ошеломить кистенем по голове. Он думал об одном: как бы достать денег, и часто говаривал, что умный человек без денег - бездельник, а с деньгами и дурак везде в почете, и все кланяются ему в пояс. Он был человек умный и по жизни трезвый: отроду ничего не пил и пьяных терпеть не мог. У него ни жена и никто в доме не знал, что ездил он на погромки. Бывало, молится Богу дома, не смей никто к нему в это время входить. В трактир придет, сидит себе как красная девка. Но зато уж как задумает что сделать, тут уж и брат и сват ему в то время под руку не попадайся. Все, бывало, так приладит, что иголки не подпустишь, и все сходило счастливо с рук. Под конец, однако же, судьба осердилась на него и наказала его. Вы удивитесь его равнодушию. Я раз спросил его, когда он находился под караулом: "Гурий Михайлыч, я думаю, тебе жалко расставаться с родиной?" - "Эх, Яша, - сказал он, - сколько ни вить веревку, а конец уж должен быть. Так и я, сколько ни громил, а рано ли поздно ли должен был ожидать наказания".
Он меня очень любил и часто брал с собой на погромки. Что делать? Бывало, едешь и не думаешь о том, что потеряешь голову. Был молод и потому мало думал о собственной своей жизни. Зато и он, бывало, что сделает удачное, так, глядишь, 25 рубликов у меня в кармане, а то, пожалуй, и побольше.
- Скажи ты мне, пожалуйста, как же ты-то избежал наказания?
- Да как. По его же милости, потому что он и сам-то ни в чем не сознался, да и на других не указал.
- Неужели тебя никогда не мучила совесть за прошлое злодейство?
- Как не мучить? Разве я не такой же человек, как и другие? Да что же сделаешь-то? Снявши голову, по волосам не плачут. А уж теперь, слава Богу, все прошло, и удаль молодецкая остыла. На погромки мне ездить не с кем: Гурия Михайлыча не стало. А скажу вам откровенно: грешный человек, беру иногда дольку с ребят аховых по старой памяти и по знакомству, тем и пробавляюсь. Вот потому-то я и прошу вас не стараться видеться со мною часто и за мной не посылать из трактира: у нас в Рогожской меня все знают. А если случится хорошее дельце, так я приду к вам сам.
Разговор наш окончился, и мы расстались с ним, как давнишние знакомые.
Рассказ 3
О проделках аферистов
Молодой, не знакомый ни с какими изворотами офицер, получив после отца своего по наследству недвижимое имение, состоящее из нескольких душ крестьян, вознамерился продать их, а на вырученные деньги купить для себя порядочный доходный дом. Посему и приехал в наш город со своим крепостным человеком и остановился в одной из лучших гостиниц. Болтовня этого человека с коридорным служителем о цели их приезда тотчас донеслась до сводческой биржи* и дала мысль одному из сводчиков, известному своей находчивостью, приобрести для себя и своих сотрудников пользу от этого молодого господина**.
Однажды утром в номер этого господина является порядочно одетый мужчина, немолодых лет с предложением своих услуг и говорит, что он один из самых известных сводчиков в городе и готов сделать для этого господина все полезное. Чтобы удостоверить свою личность и подтвердить доверие к нему важных лиц, он показал доверенность, выданную ему какой-то костромской помещицей на продажу ее недвижимого имения, со всеми находя щимися в нем угодьями и лесом, отмеченную в Гражданской палате. Молодой господин просмотрел доверенность, послушал дельные советы этого сводчика и решился просить его оказать и ему содействие в обоих задуманных им предприятиях - в продаже имения и покупке дома.
После долгого разговора сводчик спросил о цене имения и предложил господину определить ему за труды небольшое вознаграждение, а в случае продажи имения выше назначенной цены излишек разделить пополам сверх вознаграждения. Условившись во всем, он попросил у господина записку, как бы документ, удостоверяющий, что все им высказанное будет исполнено в точности и беспрекословно. Что и было исполнено, но с оговоркой, что если имение не будет им продано, в таком случае считать записку недействительной.
На другой день сводчик явился к господину, чтобы сообщить, что покупатель им найден, человек весьма богатый и добрый. Да еще выше назначенной цены он взял 2 тысячи рублей.
К тому же имение это уже хорошо известно покупателю, следовательно, не нужны излишние деньги и хлопоты и все дело окончится очень скоро. "Итак, сказал он, - я сегодня же в четыре часа приеду к вам с этим покупателем, чтобы показать ему планы и нужные документы. Уверен, что мы кончим дело благополучно; только прошу вас покорнейше не уступать ему ни копейки, иначе он сочтет меня обманщиком, да, пожалуй, еще скажет кому, что я хотел взять с него лишнее за имение.
В четыре часа являются в номер сводчик и покупатель, мужчина среднего роста, в очках, с усами, преклонных лет, весьма прилично одетый, с приятной и доброй наружностью. Они предварительно рекомендуются друг другу и после нескольких французских слов, усаживаются на диван и начинают толковать об имении. Покупатель тотчас спросил план и нужные документы. Затем приступили к торгу имения. Много толковали, спорили, молодой господин не уступал ни копейки, будучи предварительно предупрежден сводчиком; покупатель же в свою очередь, выказывая горячее желание купить имение, не стал долго торговаться, и дело кончилось тем, что имение было куплено за ту самую цену, какую назначил сводчик. Потом был чай с коньячком и водка для угощения благоразумно действующего сводчика. За чаем разговор пошел уже в совершенно другом тоне. Покупатель сказал откровенно, что это имение давно ему известно потому-то и потому-то и что он намерен в связи с удобным местоположением и близким расстоянием от реки устроить в имении привилегированный завод каких-то небывалых кирпичей, который принесет ему значительную выгоду. Долго говорили о пользе мануфактурной промышленности и о том, как улучшить в России конные заводы; одним словом, покупатель оказался человеком во всем положительным и отличным агрономом.