Вечером того же дня к дому подъехали два надзирателя и добросовестный свидетель.
Пройдя незаметно по двору, они вошли в покои отдатчиков. В это время один из них читал псалтырь, а другой лежал на кровати пьяный.
Читавший, увидав полицейских, в испуге погасил свечу - огонь был тотчас принесен из кухни.
- Мое почтение, - сказал один из надзирателей сидевшему за столом отдатчику. - Извините, что мы не вовремя приехали. Вероятно, вы уже слышали, что из реки вытащено тело изрубленного человека, говорят он жил у вас. Нам необходимо знать, кто этот убитый и давно ли он от вас отлучился.
Отдатчик, озадаченный вопросом, ничего не отвечал, смотря на надзирателя, разинувши рот.
- Что, вы не слышите, о чем я вас спрашиваю? - повторил надзиратель.
- А что слышать-то, - сказал пьяный отдатчик, - мы никого не знаем и у нас никто не жил.
Надзиратель, не обращая внимания на ответ пьяного, попросил первого отпереть чулан, в котором спал охотник.
Очень долго искали ключ, однако же нашли его под тюфяком у лежавшего на кровати отдатчика.
Выходя в сени, один надзиратель моргнул глазами, приказав другому остаться возле пьяного в комнате.
Отперев чулан и увидав, что на полу насыпан песок, они спросили у отдатчика:
- На чем же спал этот убитый человек?
- На полу, - сквозь зубы проговорил отдатчик.
Позвали кухарку и приказали ей вымести песок. Под песком оказалась циновка.
Подняли ее и увидали на полу в большом количестве запекшуюся и застывшую от холода кровь.
- Довольно! - сказал надзиратель. - Злодейство обнаружено! Ну, милостивец хозяин, теперь мы с вами поговорим иначе. Дело ваше: запираться уже нет никакой возможности! Одно еще может спасти вас от тяжкого наказания по закону - откровенное признание. Итак, покорнейше прошу, пожалуйте-ка, милостивый государь, сюда, в кухню.
С поникшей головой вошел отдатчик в кухню и, остановясь у дверей, сказал:
- Не я это сделал, а мой товарищ.
- Эй, кучера позвать ко мне! - закричал надзиратель.
Кучер вошел.
- Ступай немедленно в частный дом, проси сюда частного пристава и захвати оттуда двоих наручников да писаря.
- Батюшка ты мой! - завопила в это время кухарка. - Вот тебе Христос, я ни в чем не виновата, не знаю и не видела, когда они его, сердечного, угомонили. Не погубите мою душеньку напрасно! Ей-Богу, я ни в чем не виновата.
- Молчи! - велел надзиратель. - Правый правым и останется. Что ты орешь прежде времени, тебя не спрашивают, дура! Экой народец!
- Ох, мои батюшки, родимые, да нет-то у меня ни отца, ни матери, и кто-то за меня заступится, горемычную?..
- Молчи! - повторил надзиратель.
В это время отворилась дверь и в кухню почти вбежал частный пристав.
- Что, господа, нашлись виновные?
Один из надзирателей, указав на стоявшего у дверей, сказал:
- Вот один, а другой в комнате под присмотром, очень пьян.
- Кто вы такой? - спросил частный пристав у отдатчика.
- Отставной курьер, - отвечал тот.
- А товарищ ваш?
- Мещанин.
- Ай да молодцы! Какими вы занимаетесь делишками! Показание снято?
- Нет, сейчас начнем... я дожидался писаря,- сказал надзиратель.
- Вот, какие бывали случаи, - сказал мой рассказчик. После чего, закурив трубку, начал объяснять о росписчиках.
Рассказ 19
- Росписчики - это владельцы небольших домов, принимающие к себе на росписку всякого рода подсудимых. Они известны каждому нуждающемуся, и нет никакой надобности прибегать в этом случае к другим посторонним лицам. Когда надо, росписчик тут же является к подсудимому. Они договариваются о цене за освобождение из-под ареста. Цена зависит от состояния и важности преступления. Договорившись, росписчик берет подсудимого на свое поручительство.
У господ росписчиков бывает на поручительстве очень много лиц, совершенно им незнакомых, с которыми они впоследствии никогда уже и не встречаются, разве новое преступление заставит кого-либо из подсудимых прибегнуть опять к покровительству прежнего росписчика, как хорошего своего знакомого.
Бывает иногда у этих росписчиков очень много хлопот. Расскажу вам об этом. У одного росписчика находился на поручительстве иногородний мещанин, который по выходе из-под ареста заболел холерой. Его отвезли в больницу без всякого вида, и на другой день он помер.
По истечении некоторого времени суд потребовал от росписчика подсудимого. Росписчик не знал, что ему делать, потому что не имел никаких сведений о месте жительства того человека. Не знал, чего он, собственно, понадобился суду. Что оставалось делать? Нужно было отправиться в город, из которого мещанин тот получал себе виды на прожитие. Достаточного количества денег у росписчика в это время в наличности не было, и он счел за лучшее самому скрыться.
Дома он не жил, но каждодневно бегал по всей Москве, по харчевням, кабакам, пивным и трактирам, расспрашивая у каждого встретившегося ему лица о неизвестном ему самому мещанине, описывая при этом его приметы. Чего это ему стоило и с каким трудом сопряжены были его поиски... Так целый месяц он искал того, кого видел не больше трех раз.
Однажды днем, в отчаянии, он сидел в одной из пивных лавок, думая о необходимой поездке в тот самый город. Но как отправиться без денег, с христовым именем? Просить подаяние - трудно, потому что он был порядочно одет. Пожалуй, никто и не подаст, к тому же у него и самого не было вида, так как он был оседлым обывателем в Москве. Так сидел он, облокотясь на стол руками, поддерживая ими склоненную голову, и смотрел исподлобья на каждого входившего в пивную лавку, как смотрит иногда пьяница с похмелья, не имея возможности опохмелиться и желая встретить кого-либо из своих знакомых с деньгами.
Тут вышли две торговки с поношенным товаром: в руках у одной были женские и мужские сорочки, а у другой - два сюртука с брюками, пальто и суконная фуражка. Они сели за его стол и приказали подать им пару пива.
Росписчик взглянул на пальто, и коричневый цвет сукна что-то напомнил ему. Он спросил: дорого ли стоит пальто?
- Три целковых, - отвечала торговка.
Росписчик, рассматривая пальто, сказал:
- Видно, носил его какой-нибудь мастеровой, уж больно оно засалено.
- Не знаю, батюшка мой! Мне отдала продать его женщина, у которой жил какой-то безродный мужчина на хлебах, да, вишь, заболел холерой и помер в больнице. Вот она и продает его вещи, выданные ей из больницы. Он, вишь, был должен этой женщине.
- А где живет эта женщина? - по какому-то предчувствию спросил росписчик у торговки.- Я хочу к ней сходить сам да поторговаться, не уступит ли она его подешевле - я человек-то не богатый, а пальтишко-то мне нужно.
- Пожалуй, коль ты мне дашь двугривенничек на чай, так я тебя до нее доведу сейчас же, потому что живу от нее через дом.
- Хорошо! - сказал росписчик.
Торговки допили пиво, и все трое отправились к Серпуховским воротам.
Придя на квартиру неизвестной ему женщины, росписчик начал с ней торговаться в цене, а между делом спросил, кому принадлежало это пальто.
- Да как тебе сказать, я и сама хорошенько о нем не знаю, - отвечала женщина. - Паспорта еще у него не было, когда он пришел ко мне, потому что его выпустили из тюрьмы под расписку. Он обещал доставить мне какой-то вид из суда...
- Мать ты моя, спасительница моя! - вскричал, всплеснувши руками, росписчик. - Плешивый он был, курносый и небольшого роста?
Удивленная женщина, не зная, что подумать, отве чала:
- Да, да, батюшка, он самый - плешивый.
- Слава тебе, Господи! Избавился-то я от больших хлопот, а то прямо хоть в воду бросайся.
После всего этого не думаете ли вы, что росписчик оставил свой промысел? Нисколько. Разобравшись с этим делом, он опять брал неизвестных ему лиц на поручительство.
Часть шестая
Рассказ 20
О конкурсистах
Конкурсисты - непременные члены большей части конкурсов. В купеческом кругу они известны под именем подставных кредиторов. Люди подобного рода необходимы для тех, кто решается на недобросовестное банкротство.
Решившийся сделаться несостоятельным прежде всего обращается к ним за советами. Он выдает безденежные документы: самому деловому- на значительную сумму, для того, собственно, чтобы он мог быть избран председателем, а всем другим - для обстановки своей несостоятельности.
В подобных конкурсах сокрытие товара и имущества строго не преследуется. Должник бесполезного содержания во временной тюрьме не стесняется, считаясь отбывшим на богомолье. А между тем он проживает у кого-либо из конкурсистов и от нечего делать поигрывает в преферанс по маленькой.
В подобных конкурсах заседание проходит в приятном препровождении времени: пьют, закусывают, беседуют за картами, не рассуждая о деле, и журналы, приготовленные письмоводителем, подписывают по окончании пульки.
В таких конкурсах страдают одни лишь настоящие кредиторы, которые, будучи выведены из терпения безнадежностью на получение своих долгов, решаются наконец на всякую предложенную сделку. Вот, для примера, расскажу вам, как делаются несостоятельными.
Рассказ 21
Купец К., через нетрезвую жизнь расстроив свои торговые дела, вынужден был заложить собственный дом, приносивший ежегодного дохода до 1000 рублей, своему знакомому чиновнику за 5 тысяч рублей. С этими деньгами он решился, усилив торговлю овощным товаром, открыть еще торг виноградным вином и прочими напитками. И открыл. Сидя в своем погребе со знакомым ему конкурсистом, он жаловался на плохие обороты и рассказывал об одном из фабрикантов, который через троекратную несостоятельность сделался значительным капиталистом. Очень ему интересно было, каким образом приобретается возможность через несостоятельность наживать себе деньги.
- Очень просто, - сказал на это конкурсист. - Стоит только приобрести порядочное доверие и кредит, а потом, понабравши себе поболе товаров, уметь обосновать несчастное положение торговых дел своих и склонить кредиторов на сделку копеек по 25 за рубль; если все это благополучно кончится, тогда, окредитовавшись вновь, уже объявить себя и несостоятельным. Вот тебе и возможность!
Любезный друг, - продолжал конкурсист,- мало ли какими средствами люди приобретают капитал! При каждом торговом обороте есть своего рода мошенничество. Нужно уметь орудовать делом и уметь концы хоронить. Ты как хочешь суди, а я должен тебе сказать прямо: с пьяным-то человеком никто дела вести не будет. Ты вот указываешь на фабриканта и, быть может, удивляешься: как, дескать, он все это обработал? А так. Он был человек трезвый, деятельный. Он заранее заготовил кое от каких лиц на свое имя векселя, да кое у кого векселей-то скупил на умерших, платя по 5 копеек за рубль. Тогда уже и начал подготовляться к несостоятельности, постепенно жалуясь на неплатеж ему денег. А потом некоторых кредиторов склонил на сделку по 60 копеек за рубль. После, окредитовавшись у них вновь товаром, он предложил им вторичную сделку, в которой ему также не отказали. Да и кредиторам-то уже было делать нечего, потому что он ловко сумел всех запутать. Потому и соглашались на предложенные им сделки. Ведь стоит только с сильными лицами повестись, - о мелких-то и толковать нечего - поневоле согласятся. После хотя они и узнали о его проделках, да взять-то уже было нечего: они только кланялись ему и пожимали дружески руку. Конечно, это делали только богатые, а те, которых он сделал нищими, посылали ему вечное проклятие, да он об этом мало думал - был уже богат и счастлив.
Мне недавно рассказывал мой приятель, что какой-то фабрикант, порасстроившись в делах, придумал, застраховав свою фабрику на порядочную сумму, сжечь ее. И если это правда, то выдумка полезная и средство для наживы легкое: с кредиторами не возись и никому не кланяйся - контора денежки выдаст.
Слушая конкурсиста, К. попивал пуншик и ни слова не говорил. После, вздохнувши, встал со своего места и отправился домой, прося доброго своего приятеля навещать его почаще в лавке.
По прошествии восьми месяцев после этого дружеского разговора купец К. был объявлен несостоятельным.
В учрежденном конкурсе председателем был офицер, у которого в залоге находился дом, а кураторами состояли кое-кто из незначительных торговцев. Сначала дело шло порядком, но впоследствии председатель почему-то с кураторами поссорился, повел дело так, что все понимал только он сам да письмоводитель, его племянник. Они не советовались ни с кем из кураторов.
Поэтому нередко, присутствуя один в конкурсе, он рассуждал, каким бы образом скорее кончить дело и получить деньги, ибо считал, что большая часть кредиторов на стороне должника и, являясь в общее собрание, они мешают в задуманном им деле. Закончив заседание, он закуривал сигару и отправлялся на женину половину (так как конкурсное управление находилось в его доме) советоваться со своей грамотной женой, каким бы образом удалить из конкурса безграмотных кураторов.
Должник же, пьянствуя по-прежнему, нисколько не заботился о производстве конкурсного дела, надеясь на конкурсистов.
Как-то, сидя с одним из них в погребе, он спросил у него:
- А что у нас делается в конкурсе?
- На знаю, - отвечал конкурсист.
- Как не знаешь? Да разве я для того вам выдал документы, чтобы вы молчали и допускали председателя одного разбираться в деле!
- Да что же ты с ним сделаешь! В прошлое присутствие он чуть не подрался с Куликаловым. Тот было стал ему говорить: кредиторство-то докажу! А он в ответ: вы у меня, говорит, с должником-то своим будете под судом. Приходится молчать до времени, - пускай пугает, что знает: придет время, ему щелчок-то в нос дадут - тогда храбриться-то забудет.
- Как что делать? Как молчать? - вскричал взволнованный должник. - Да разве вы не имеете голоса? Для чего же я вас употребил, как не для того, собственно, чтобы вы делали дело как следует, в мою пользу! Эдак вы, пожалуй, меня и в самом деле упечете под суд! Разве это порядок, разве можно дозволять одному человеку делать все, что он хочет? Это просто с вашей стороны мошенничество.
Конкурсист на слова должника обиделся:
- Сердиться на нас не за что - мы ведь с тебя не деньги взяли, а бумагу; а деньги когда-то ты еще нам дашь! И не сами же мы к тебе набились: ты нас пригласил, стало быть, и сердиться тебе не следует. Если находишь нас не такими, какими мы должны быть, так Бог с тобой: я, пожалуй, первый готов от кураторства-то отказаться.
- А ты знаешь русскую пословицу: взялся за гуж, так не говори уже, что не дюж? Со мной, брат, шутить нельзя: я дурачить себя не позволю, - сказал должник.
- А что же ты мне сделаешь? - спросил куратор. - Я ведь контрактом не обязывался плясать под твою дудку.
- Как что? Как что? - вскричал ожесточившийся должник, вставая со стула. - Я с вами справиться сумею, вы у меня из рук не выскочите - я вас заставлю быть ко мне повнимательнее, сделать дело, а не бездельничать.
Конкурсист, видя ожесточение должника, хотел уйти, но не тут-то было: должник схватил его обеими руками за воротник и прокричал:
- Я тебе дам контракт, мошенник, я тебе дам дудку!
Стараясь вырваться из рук пьяного должника, куратор тоже попы тался ухватить его за ворот, но тот вцепился ему в бороду, повалил на пол и уже намерен был, сжав кулак, колотить; как тут на крик конкурсиста: караул! караул! - сбежались посторонние лица и их разняли.
С клочками вырванных из бороды волос конкурсист убежал жаловаться в частный дом.
На другой день должника потребовали к ответу. Ссора была прекращена миром, выгодным для конкурсиста, после чего они по-прежнему остались друзьями.
Через два месяца после случившейся драки председатель за беспорядочное ведение конкурсного дела был удален, а на его место выбрали другого, из среды кураторов, купца С-ва. Он повел дело быстро: дом должника и товар были проданы с аукционного торга, и кредиторы были удовлетворены. Только должник вместо ожидаемого для себя обогащения остался нищим, ибо, в продолжение четырехгодичной несостоятельности своей, он весь имевшийся в его руках капитал прожил и пропил.
Подобных конкурсов весьма много, позвольте мне рассказать вам о них после.
Рассказ 22
Об аукционистах
Партия аукционистов-промышленников составляется из площадных и рыночных торговцев. Им всегда бывает известно заранее, какая вещь будет продаваться с аукционного торга (им дают о том знать). Поэтому они тотчас отправляются на место, чтобы осмотреть вещи и определить заранее им цену, за которую они непременно их купят.
Вы никогда, милостивейший государь, явившись в аукцион, не купите там вещь за настоящую цену. Вас до этого господа аукционисты не допустят. Они, заметив ваше желание на приобретение какой-либо вещи, будут значительно повышать цену и доведут вас до того, что вы или отступитесь, или приобретете ее слишком уж дорого.
На стороне аукционистов находятся, кажется, все, и все говорит в их пользу; даже удар самого молотка почему-то иногда спешит удовлетворить желаниям аукциониста.
В особенности выгодна для них бывает покупка вещей после умерших: они приобретают их за самую ничтожную цену.
Рассказ 23
В Москве очень много увеселительных мест, где можно с большим удовольствием проводить время. Заглянем в гостиницу, устроенную не для приезжающих с семействами, а для нуждающихся в приятном препровождении времени. В такой гостинице вы встретите музыку, цыган, любезных барышень, певиц и гитаристов. Там вы, заняв номер, один или с вашими знакомыми, можете проводить время что называется нараспашку, лишь бы с вашей стороны не было задержки в деньгах.
Наряду с подобными увеселениями существуют еще дома постоянного разгула, заведываемые содержательницами. В этих домах постоянно находятся любезные барышни, которые поют, играют на фортепиано, танцуют с вами.
Здесь, кто бы вы ни были, всегда имеете право сесть, потребовать для себя бутылку вина, а можно и не требовать, а любоваться на окружающие вас предметы. Будьте уверены, никто не позаботится узнать: кто вы - в этих домах свободно может укрываться от преследования всякого рода мошенник, лишь бы имел деньги. Этому было много примеров, о которых я расскажу позднее. Здесь же вы можете встретить картежного или бильярдного игрока и афериста, которые, если увидят у вас деньги, постараются тотчас втянуть вас в игру.
Наконец, позвольте вам заметить, находясь там, вы не должны напиваться до бесчувствия: к вам могут подставить пустые бутылки, за которые потребуют деньги, или обсчитают вас, или даже вытащат бумажник с деньгами, и вы потом ничего не сможете сделать, да и не захотите сами.
Рассказ 24
В Москве был один из знаменитейших воров, некто мещанин Иван К-в. Он совершал значительные денежные кражи из номеров приез жих. И был мало известен, потому что не имел товарищей и не входил в сношение с другими ворами - он работал постоянно один. Нередко он в течение года преследовал капиталиста по пятам, стараясь останавливаться с ним в одной гостинице; если не было возможности совершить кражу, он оставлял ее до следующего случая.
На Ростовской ярмарке он похитил из номера одного московского купца сто тысяч рублей. Более трех месяцев начальствующие лица искали вора, но не знали, на кого подумать, потому что все известные, знаменитые лица этого ремесла были на своих местах, без денег, и отлучек из своих жилищ не делали. На К-ва же никто не думал по малоизвестности его, к тому же сколько ни делал он значительных краж, никогда не попадался. В то время К-в состоял на рекрутской очереди, но за неявку к отправлению повинности и за неплатеж в течение многих лет податей был приговорен обществом к отдаче на военную службу. Поэтому мещанин скрывался, проживая где-то в Москве без всякого вида, под разными именами. Он был осторожен до того, что брату своему родному не раскрывал места своего жительства.
Он приехал на Ростовскую ярмарку под именем приказчика и занял номер рядом с купцом. Через день он похитил деньги из железного сундука без взлома с помощью слепков с ключей.
После кражи в его номере нашли два ключа- от сундука и от двери, вероятно им второпях забытые, и старый чемодан, набитый рогожами и кирпичами, с которым он приехал в гостиницу.
К одному из сыщиков явился бывший певец Александровского, старик, и рассказал, что мещанин К-в, сделавший кражу в Ростове, проживает в Москве у какой-то барыни в Доброй Слободке, под именем ее родственника, имеет лошадь и тележку, недавно купленные. Ездит с извозчиком Иваном, от Арбатских ворот. Еще сказал, что К-в этот - молодой человек, лет 28-ми, среднего роста, с благообразной наружностью, одет весьма хорошо, даже щеголевато, бороду бреет, волосы на голове стрижет в кружок и имеет бриллиантовое кольцо и золотые часы.
Сыщик за рассказ выдал певцу 5 рублей серебром и тотчас отправился в Добрую Слободку, к одному своему знакомому чиновнику, проживающему там много лет и знающему почти всех соседей наперечет. На вопрос о барыне знакомый ответил:
- Если я не ошибаюсь, то она живет со мною рядом. А чтобы узнать о ней подробнее, надо позвать мою хозяйку. Она расскажет тебе все, что только знает, потому что к ней вхожа. Но начну с того, что ты хочешь купить тот самый дом, в котором проживает барыня, - иначе можно испортить дело.
Он велел кухарке поставить самовар и позвать хозяйку пить чай.
Хозяйка явилась. Чиновник усадил ее на диван и спросил:
- За сколько соседи намерены продать дом?
- Тысячи за четыре, - сказала она, - да ведь дом очень ветхий, в нем зимой жить нельзя.
- Да как же живет в нем барыня?
- Ну что, батюшка Николай Степанович, об этих людях говорить! засмеялась хозяйка. - Для этой барыни тепла не нужно: была бы только квартира особняком, чтобы весело с гостями время проводить. Впрочем, не мое дело судить о грехах ее - мы и сами люди грешные! Но скажу вам откровенно, она женщина простая и добрая. Что же делать-то ей? Хотя муж имеется, да пьяница и буян, ее не кормит. Поневоле будешь жить в холодных покоях да добывать себе кусок хлеба кое-какими упражнениями. Впрочем, живет она теперь скромно, не так как прежде, потому что к ней приехал богатый купец, ее родственник, человек весьма хороший и добрый. Много помогает ей деньгами. Я слышала, что он на нынешнее лето нанял ей в Сокольниках дачу и будет там вместе с ней жить.
- А чем торгует этот купец? - спросил чиновник.
- И, право, не знаю, я об этом и не спрашивала. Видать-то я его видала много раз - такой низкопоклонистый и скромный, точно красная девица.
Выслушав рассказ, сыщик простился с чиновником и отправился искать извозчика Ивана.
У Арбатских ворот он нанял извозчика с биржи и поехал к трактиру в Парке. Там он разместился в одной из палаток в роще и пригласил с собой извозчика пить чай. От него он узнал, что извозчик Иван по фамилии Кудряш стоит у них на дворе, ездит на хорошей лошади в тележке с каким-то комиссионером с лосинной фабрики, человеком весьма богатым. Получает он от него за езду хорошие деньги и потому с другими никуда не ездит и на биржу не выезжает.
Не тратя времени, сыщик возвратился в город и отправился на постоялый двор. Предварительно он зашел в харчевню близ этого постоялого двора, где разговорился с половым служителем о проживающих здесь извозчиках. Служитель, рассказывая о некоторых из них, вспомнил и об Иване Кудряше, похвалил его запряжку и объяснил, что запряжка, лошадь и тележка подарены Ивану каким-то богатым купцом, с которым он нередко уезжает в находящиеся поблизости Москвы монастыри на богомолье нередко недели на две.
- А теперь этот извозчик Иван дома или уехал? - спросил у полового сыщик.
- Недавно был здесь, пил чай, а теперь, надо полагать, убирается в своей конюшне.
- А рано ли он выезжает со двора?
- Да как придется: иногда рано, а чаще к вечеру.
- Нельзя ли его позвать чай пить?
- Можно.
Через несколько минут явился Иван.
Сыщик приказал подать графин водки.
Иван уселся как бы нехотя и сказал:
- Сударь, мне сидеть здесь долго нельзя, потому что скоро ехать. Скажите, что угодно.
- Что же ты так торопишься? Разве твой комиссионер, с которым ты ездишь, слишком строг и взыскате лен?
Иван почесал голову, посмотрел на сыщика как-то недоверчиво, задумался, а потом спросил:
- А разве вы его, сударь, знаете?
- Знаю очень хорошо, - сказал сыщик. - Мы с ним были когда-то приятелями. Но, сделавшись богатым, он меня почему-то разлюбил.
Иван улыбнулся:
- Не думаю, сударь, чтобы вы были ему приятелем: у него приятелей нет, он от таких людей, как ваша милость, бегает.
- А почему же это ты так думаешь? Разве я не такой же человек, как и другие? Неужели не стою дружбы твоего комиссионера?
- Ох, сударь, люди-то вы хорошие, да всякий вас боится: с вами дружиться-то нельзя, а в особенности таким, как мой комиссионер.
- Да за кого же ты меня принимаешь? - спросил сыщик.
Иван потупил голову и долго молчал. Потом выпил рюмку водки и сказал:
- Недаром у меня всю нынешнюю ночь проболело сердце! Я вас, сударь, знаю: мне вас комиссионер-то мой указывал в Сокольниках, где мы с ним пили чай. Я сразу, увидав вас здесь, подумал, что вы позвали меня не для чаю, а для спросу.
- Иванушка! - сказал сыщик, - если уж ты меня знаешь, так я прошу тебя быть со мною откровенным. Мне нужно знать о твоем мнимом комиссионере все, что только тебе самому хорошо известно.
Пройдя незаметно по двору, они вошли в покои отдатчиков. В это время один из них читал псалтырь, а другой лежал на кровати пьяный.
Читавший, увидав полицейских, в испуге погасил свечу - огонь был тотчас принесен из кухни.
- Мое почтение, - сказал один из надзирателей сидевшему за столом отдатчику. - Извините, что мы не вовремя приехали. Вероятно, вы уже слышали, что из реки вытащено тело изрубленного человека, говорят он жил у вас. Нам необходимо знать, кто этот убитый и давно ли он от вас отлучился.
Отдатчик, озадаченный вопросом, ничего не отвечал, смотря на надзирателя, разинувши рот.
- Что, вы не слышите, о чем я вас спрашиваю? - повторил надзиратель.
- А что слышать-то, - сказал пьяный отдатчик, - мы никого не знаем и у нас никто не жил.
Надзиратель, не обращая внимания на ответ пьяного, попросил первого отпереть чулан, в котором спал охотник.
Очень долго искали ключ, однако же нашли его под тюфяком у лежавшего на кровати отдатчика.
Выходя в сени, один надзиратель моргнул глазами, приказав другому остаться возле пьяного в комнате.
Отперев чулан и увидав, что на полу насыпан песок, они спросили у отдатчика:
- На чем же спал этот убитый человек?
- На полу, - сквозь зубы проговорил отдатчик.
Позвали кухарку и приказали ей вымести песок. Под песком оказалась циновка.
Подняли ее и увидали на полу в большом количестве запекшуюся и застывшую от холода кровь.
- Довольно! - сказал надзиратель. - Злодейство обнаружено! Ну, милостивец хозяин, теперь мы с вами поговорим иначе. Дело ваше: запираться уже нет никакой возможности! Одно еще может спасти вас от тяжкого наказания по закону - откровенное признание. Итак, покорнейше прошу, пожалуйте-ка, милостивый государь, сюда, в кухню.
С поникшей головой вошел отдатчик в кухню и, остановясь у дверей, сказал:
- Не я это сделал, а мой товарищ.
- Эй, кучера позвать ко мне! - закричал надзиратель.
Кучер вошел.
- Ступай немедленно в частный дом, проси сюда частного пристава и захвати оттуда двоих наручников да писаря.
- Батюшка ты мой! - завопила в это время кухарка. - Вот тебе Христос, я ни в чем не виновата, не знаю и не видела, когда они его, сердечного, угомонили. Не погубите мою душеньку напрасно! Ей-Богу, я ни в чем не виновата.
- Молчи! - велел надзиратель. - Правый правым и останется. Что ты орешь прежде времени, тебя не спрашивают, дура! Экой народец!
- Ох, мои батюшки, родимые, да нет-то у меня ни отца, ни матери, и кто-то за меня заступится, горемычную?..
- Молчи! - повторил надзиратель.
В это время отворилась дверь и в кухню почти вбежал частный пристав.
- Что, господа, нашлись виновные?
Один из надзирателей, указав на стоявшего у дверей, сказал:
- Вот один, а другой в комнате под присмотром, очень пьян.
- Кто вы такой? - спросил частный пристав у отдатчика.
- Отставной курьер, - отвечал тот.
- А товарищ ваш?
- Мещанин.
- Ай да молодцы! Какими вы занимаетесь делишками! Показание снято?
- Нет, сейчас начнем... я дожидался писаря,- сказал надзиратель.
- Вот, какие бывали случаи, - сказал мой рассказчик. После чего, закурив трубку, начал объяснять о росписчиках.
Рассказ 19
- Росписчики - это владельцы небольших домов, принимающие к себе на росписку всякого рода подсудимых. Они известны каждому нуждающемуся, и нет никакой надобности прибегать в этом случае к другим посторонним лицам. Когда надо, росписчик тут же является к подсудимому. Они договариваются о цене за освобождение из-под ареста. Цена зависит от состояния и важности преступления. Договорившись, росписчик берет подсудимого на свое поручительство.
У господ росписчиков бывает на поручительстве очень много лиц, совершенно им незнакомых, с которыми они впоследствии никогда уже и не встречаются, разве новое преступление заставит кого-либо из подсудимых прибегнуть опять к покровительству прежнего росписчика, как хорошего своего знакомого.
Бывает иногда у этих росписчиков очень много хлопот. Расскажу вам об этом. У одного росписчика находился на поручительстве иногородний мещанин, который по выходе из-под ареста заболел холерой. Его отвезли в больницу без всякого вида, и на другой день он помер.
По истечении некоторого времени суд потребовал от росписчика подсудимого. Росписчик не знал, что ему делать, потому что не имел никаких сведений о месте жительства того человека. Не знал, чего он, собственно, понадобился суду. Что оставалось делать? Нужно было отправиться в город, из которого мещанин тот получал себе виды на прожитие. Достаточного количества денег у росписчика в это время в наличности не было, и он счел за лучшее самому скрыться.
Дома он не жил, но каждодневно бегал по всей Москве, по харчевням, кабакам, пивным и трактирам, расспрашивая у каждого встретившегося ему лица о неизвестном ему самому мещанине, описывая при этом его приметы. Чего это ему стоило и с каким трудом сопряжены были его поиски... Так целый месяц он искал того, кого видел не больше трех раз.
Однажды днем, в отчаянии, он сидел в одной из пивных лавок, думая о необходимой поездке в тот самый город. Но как отправиться без денег, с христовым именем? Просить подаяние - трудно, потому что он был порядочно одет. Пожалуй, никто и не подаст, к тому же у него и самого не было вида, так как он был оседлым обывателем в Москве. Так сидел он, облокотясь на стол руками, поддерживая ими склоненную голову, и смотрел исподлобья на каждого входившего в пивную лавку, как смотрит иногда пьяница с похмелья, не имея возможности опохмелиться и желая встретить кого-либо из своих знакомых с деньгами.
Тут вышли две торговки с поношенным товаром: в руках у одной были женские и мужские сорочки, а у другой - два сюртука с брюками, пальто и суконная фуражка. Они сели за его стол и приказали подать им пару пива.
Росписчик взглянул на пальто, и коричневый цвет сукна что-то напомнил ему. Он спросил: дорого ли стоит пальто?
- Три целковых, - отвечала торговка.
Росписчик, рассматривая пальто, сказал:
- Видно, носил его какой-нибудь мастеровой, уж больно оно засалено.
- Не знаю, батюшка мой! Мне отдала продать его женщина, у которой жил какой-то безродный мужчина на хлебах, да, вишь, заболел холерой и помер в больнице. Вот она и продает его вещи, выданные ей из больницы. Он, вишь, был должен этой женщине.
- А где живет эта женщина? - по какому-то предчувствию спросил росписчик у торговки.- Я хочу к ней сходить сам да поторговаться, не уступит ли она его подешевле - я человек-то не богатый, а пальтишко-то мне нужно.
- Пожалуй, коль ты мне дашь двугривенничек на чай, так я тебя до нее доведу сейчас же, потому что живу от нее через дом.
- Хорошо! - сказал росписчик.
Торговки допили пиво, и все трое отправились к Серпуховским воротам.
Придя на квартиру неизвестной ему женщины, росписчик начал с ней торговаться в цене, а между делом спросил, кому принадлежало это пальто.
- Да как тебе сказать, я и сама хорошенько о нем не знаю, - отвечала женщина. - Паспорта еще у него не было, когда он пришел ко мне, потому что его выпустили из тюрьмы под расписку. Он обещал доставить мне какой-то вид из суда...
- Мать ты моя, спасительница моя! - вскричал, всплеснувши руками, росписчик. - Плешивый он был, курносый и небольшого роста?
Удивленная женщина, не зная, что подумать, отве чала:
- Да, да, батюшка, он самый - плешивый.
- Слава тебе, Господи! Избавился-то я от больших хлопот, а то прямо хоть в воду бросайся.
После всего этого не думаете ли вы, что росписчик оставил свой промысел? Нисколько. Разобравшись с этим делом, он опять брал неизвестных ему лиц на поручительство.
Часть шестая
Рассказ 20
О конкурсистах
Конкурсисты - непременные члены большей части конкурсов. В купеческом кругу они известны под именем подставных кредиторов. Люди подобного рода необходимы для тех, кто решается на недобросовестное банкротство.
Решившийся сделаться несостоятельным прежде всего обращается к ним за советами. Он выдает безденежные документы: самому деловому- на значительную сумму, для того, собственно, чтобы он мог быть избран председателем, а всем другим - для обстановки своей несостоятельности.
В подобных конкурсах сокрытие товара и имущества строго не преследуется. Должник бесполезного содержания во временной тюрьме не стесняется, считаясь отбывшим на богомолье. А между тем он проживает у кого-либо из конкурсистов и от нечего делать поигрывает в преферанс по маленькой.
В подобных конкурсах заседание проходит в приятном препровождении времени: пьют, закусывают, беседуют за картами, не рассуждая о деле, и журналы, приготовленные письмоводителем, подписывают по окончании пульки.
В таких конкурсах страдают одни лишь настоящие кредиторы, которые, будучи выведены из терпения безнадежностью на получение своих долгов, решаются наконец на всякую предложенную сделку. Вот, для примера, расскажу вам, как делаются несостоятельными.
Рассказ 21
Купец К., через нетрезвую жизнь расстроив свои торговые дела, вынужден был заложить собственный дом, приносивший ежегодного дохода до 1000 рублей, своему знакомому чиновнику за 5 тысяч рублей. С этими деньгами он решился, усилив торговлю овощным товаром, открыть еще торг виноградным вином и прочими напитками. И открыл. Сидя в своем погребе со знакомым ему конкурсистом, он жаловался на плохие обороты и рассказывал об одном из фабрикантов, который через троекратную несостоятельность сделался значительным капиталистом. Очень ему интересно было, каким образом приобретается возможность через несостоятельность наживать себе деньги.
- Очень просто, - сказал на это конкурсист. - Стоит только приобрести порядочное доверие и кредит, а потом, понабравши себе поболе товаров, уметь обосновать несчастное положение торговых дел своих и склонить кредиторов на сделку копеек по 25 за рубль; если все это благополучно кончится, тогда, окредитовавшись вновь, уже объявить себя и несостоятельным. Вот тебе и возможность!
Любезный друг, - продолжал конкурсист,- мало ли какими средствами люди приобретают капитал! При каждом торговом обороте есть своего рода мошенничество. Нужно уметь орудовать делом и уметь концы хоронить. Ты как хочешь суди, а я должен тебе сказать прямо: с пьяным-то человеком никто дела вести не будет. Ты вот указываешь на фабриканта и, быть может, удивляешься: как, дескать, он все это обработал? А так. Он был человек трезвый, деятельный. Он заранее заготовил кое от каких лиц на свое имя векселя, да кое у кого векселей-то скупил на умерших, платя по 5 копеек за рубль. Тогда уже и начал подготовляться к несостоятельности, постепенно жалуясь на неплатеж ему денег. А потом некоторых кредиторов склонил на сделку по 60 копеек за рубль. После, окредитовавшись у них вновь товаром, он предложил им вторичную сделку, в которой ему также не отказали. Да и кредиторам-то уже было делать нечего, потому что он ловко сумел всех запутать. Потому и соглашались на предложенные им сделки. Ведь стоит только с сильными лицами повестись, - о мелких-то и толковать нечего - поневоле согласятся. После хотя они и узнали о его проделках, да взять-то уже было нечего: они только кланялись ему и пожимали дружески руку. Конечно, это делали только богатые, а те, которых он сделал нищими, посылали ему вечное проклятие, да он об этом мало думал - был уже богат и счастлив.
Мне недавно рассказывал мой приятель, что какой-то фабрикант, порасстроившись в делах, придумал, застраховав свою фабрику на порядочную сумму, сжечь ее. И если это правда, то выдумка полезная и средство для наживы легкое: с кредиторами не возись и никому не кланяйся - контора денежки выдаст.
Слушая конкурсиста, К. попивал пуншик и ни слова не говорил. После, вздохнувши, встал со своего места и отправился домой, прося доброго своего приятеля навещать его почаще в лавке.
По прошествии восьми месяцев после этого дружеского разговора купец К. был объявлен несостоятельным.
В учрежденном конкурсе председателем был офицер, у которого в залоге находился дом, а кураторами состояли кое-кто из незначительных торговцев. Сначала дело шло порядком, но впоследствии председатель почему-то с кураторами поссорился, повел дело так, что все понимал только он сам да письмоводитель, его племянник. Они не советовались ни с кем из кураторов.
Поэтому нередко, присутствуя один в конкурсе, он рассуждал, каким бы образом скорее кончить дело и получить деньги, ибо считал, что большая часть кредиторов на стороне должника и, являясь в общее собрание, они мешают в задуманном им деле. Закончив заседание, он закуривал сигару и отправлялся на женину половину (так как конкурсное управление находилось в его доме) советоваться со своей грамотной женой, каким бы образом удалить из конкурса безграмотных кураторов.
Должник же, пьянствуя по-прежнему, нисколько не заботился о производстве конкурсного дела, надеясь на конкурсистов.
Как-то, сидя с одним из них в погребе, он спросил у него:
- А что у нас делается в конкурсе?
- На знаю, - отвечал конкурсист.
- Как не знаешь? Да разве я для того вам выдал документы, чтобы вы молчали и допускали председателя одного разбираться в деле!
- Да что же ты с ним сделаешь! В прошлое присутствие он чуть не подрался с Куликаловым. Тот было стал ему говорить: кредиторство-то докажу! А он в ответ: вы у меня, говорит, с должником-то своим будете под судом. Приходится молчать до времени, - пускай пугает, что знает: придет время, ему щелчок-то в нос дадут - тогда храбриться-то забудет.
- Как что делать? Как молчать? - вскричал взволнованный должник. - Да разве вы не имеете голоса? Для чего же я вас употребил, как не для того, собственно, чтобы вы делали дело как следует, в мою пользу! Эдак вы, пожалуй, меня и в самом деле упечете под суд! Разве это порядок, разве можно дозволять одному человеку делать все, что он хочет? Это просто с вашей стороны мошенничество.
Конкурсист на слова должника обиделся:
- Сердиться на нас не за что - мы ведь с тебя не деньги взяли, а бумагу; а деньги когда-то ты еще нам дашь! И не сами же мы к тебе набились: ты нас пригласил, стало быть, и сердиться тебе не следует. Если находишь нас не такими, какими мы должны быть, так Бог с тобой: я, пожалуй, первый готов от кураторства-то отказаться.
- А ты знаешь русскую пословицу: взялся за гуж, так не говори уже, что не дюж? Со мной, брат, шутить нельзя: я дурачить себя не позволю, - сказал должник.
- А что же ты мне сделаешь? - спросил куратор. - Я ведь контрактом не обязывался плясать под твою дудку.
- Как что? Как что? - вскричал ожесточившийся должник, вставая со стула. - Я с вами справиться сумею, вы у меня из рук не выскочите - я вас заставлю быть ко мне повнимательнее, сделать дело, а не бездельничать.
Конкурсист, видя ожесточение должника, хотел уйти, но не тут-то было: должник схватил его обеими руками за воротник и прокричал:
- Я тебе дам контракт, мошенник, я тебе дам дудку!
Стараясь вырваться из рук пьяного должника, куратор тоже попы тался ухватить его за ворот, но тот вцепился ему в бороду, повалил на пол и уже намерен был, сжав кулак, колотить; как тут на крик конкурсиста: караул! караул! - сбежались посторонние лица и их разняли.
С клочками вырванных из бороды волос конкурсист убежал жаловаться в частный дом.
На другой день должника потребовали к ответу. Ссора была прекращена миром, выгодным для конкурсиста, после чего они по-прежнему остались друзьями.
Через два месяца после случившейся драки председатель за беспорядочное ведение конкурсного дела был удален, а на его место выбрали другого, из среды кураторов, купца С-ва. Он повел дело быстро: дом должника и товар были проданы с аукционного торга, и кредиторы были удовлетворены. Только должник вместо ожидаемого для себя обогащения остался нищим, ибо, в продолжение четырехгодичной несостоятельности своей, он весь имевшийся в его руках капитал прожил и пропил.
Подобных конкурсов весьма много, позвольте мне рассказать вам о них после.
Рассказ 22
Об аукционистах
Партия аукционистов-промышленников составляется из площадных и рыночных торговцев. Им всегда бывает известно заранее, какая вещь будет продаваться с аукционного торга (им дают о том знать). Поэтому они тотчас отправляются на место, чтобы осмотреть вещи и определить заранее им цену, за которую они непременно их купят.
Вы никогда, милостивейший государь, явившись в аукцион, не купите там вещь за настоящую цену. Вас до этого господа аукционисты не допустят. Они, заметив ваше желание на приобретение какой-либо вещи, будут значительно повышать цену и доведут вас до того, что вы или отступитесь, или приобретете ее слишком уж дорого.
На стороне аукционистов находятся, кажется, все, и все говорит в их пользу; даже удар самого молотка почему-то иногда спешит удовлетворить желаниям аукциониста.
В особенности выгодна для них бывает покупка вещей после умерших: они приобретают их за самую ничтожную цену.
Рассказ 23
В Москве очень много увеселительных мест, где можно с большим удовольствием проводить время. Заглянем в гостиницу, устроенную не для приезжающих с семействами, а для нуждающихся в приятном препровождении времени. В такой гостинице вы встретите музыку, цыган, любезных барышень, певиц и гитаристов. Там вы, заняв номер, один или с вашими знакомыми, можете проводить время что называется нараспашку, лишь бы с вашей стороны не было задержки в деньгах.
Наряду с подобными увеселениями существуют еще дома постоянного разгула, заведываемые содержательницами. В этих домах постоянно находятся любезные барышни, которые поют, играют на фортепиано, танцуют с вами.
Здесь, кто бы вы ни были, всегда имеете право сесть, потребовать для себя бутылку вина, а можно и не требовать, а любоваться на окружающие вас предметы. Будьте уверены, никто не позаботится узнать: кто вы - в этих домах свободно может укрываться от преследования всякого рода мошенник, лишь бы имел деньги. Этому было много примеров, о которых я расскажу позднее. Здесь же вы можете встретить картежного или бильярдного игрока и афериста, которые, если увидят у вас деньги, постараются тотчас втянуть вас в игру.
Наконец, позвольте вам заметить, находясь там, вы не должны напиваться до бесчувствия: к вам могут подставить пустые бутылки, за которые потребуют деньги, или обсчитают вас, или даже вытащат бумажник с деньгами, и вы потом ничего не сможете сделать, да и не захотите сами.
Рассказ 24
В Москве был один из знаменитейших воров, некто мещанин Иван К-в. Он совершал значительные денежные кражи из номеров приез жих. И был мало известен, потому что не имел товарищей и не входил в сношение с другими ворами - он работал постоянно один. Нередко он в течение года преследовал капиталиста по пятам, стараясь останавливаться с ним в одной гостинице; если не было возможности совершить кражу, он оставлял ее до следующего случая.
На Ростовской ярмарке он похитил из номера одного московского купца сто тысяч рублей. Более трех месяцев начальствующие лица искали вора, но не знали, на кого подумать, потому что все известные, знаменитые лица этого ремесла были на своих местах, без денег, и отлучек из своих жилищ не делали. На К-ва же никто не думал по малоизвестности его, к тому же сколько ни делал он значительных краж, никогда не попадался. В то время К-в состоял на рекрутской очереди, но за неявку к отправлению повинности и за неплатеж в течение многих лет податей был приговорен обществом к отдаче на военную службу. Поэтому мещанин скрывался, проживая где-то в Москве без всякого вида, под разными именами. Он был осторожен до того, что брату своему родному не раскрывал места своего жительства.
Он приехал на Ростовскую ярмарку под именем приказчика и занял номер рядом с купцом. Через день он похитил деньги из железного сундука без взлома с помощью слепков с ключей.
После кражи в его номере нашли два ключа- от сундука и от двери, вероятно им второпях забытые, и старый чемодан, набитый рогожами и кирпичами, с которым он приехал в гостиницу.
К одному из сыщиков явился бывший певец Александровского, старик, и рассказал, что мещанин К-в, сделавший кражу в Ростове, проживает в Москве у какой-то барыни в Доброй Слободке, под именем ее родственника, имеет лошадь и тележку, недавно купленные. Ездит с извозчиком Иваном, от Арбатских ворот. Еще сказал, что К-в этот - молодой человек, лет 28-ми, среднего роста, с благообразной наружностью, одет весьма хорошо, даже щеголевато, бороду бреет, волосы на голове стрижет в кружок и имеет бриллиантовое кольцо и золотые часы.
Сыщик за рассказ выдал певцу 5 рублей серебром и тотчас отправился в Добрую Слободку, к одному своему знакомому чиновнику, проживающему там много лет и знающему почти всех соседей наперечет. На вопрос о барыне знакомый ответил:
- Если я не ошибаюсь, то она живет со мною рядом. А чтобы узнать о ней подробнее, надо позвать мою хозяйку. Она расскажет тебе все, что только знает, потому что к ней вхожа. Но начну с того, что ты хочешь купить тот самый дом, в котором проживает барыня, - иначе можно испортить дело.
Он велел кухарке поставить самовар и позвать хозяйку пить чай.
Хозяйка явилась. Чиновник усадил ее на диван и спросил:
- За сколько соседи намерены продать дом?
- Тысячи за четыре, - сказала она, - да ведь дом очень ветхий, в нем зимой жить нельзя.
- Да как же живет в нем барыня?
- Ну что, батюшка Николай Степанович, об этих людях говорить! засмеялась хозяйка. - Для этой барыни тепла не нужно: была бы только квартира особняком, чтобы весело с гостями время проводить. Впрочем, не мое дело судить о грехах ее - мы и сами люди грешные! Но скажу вам откровенно, она женщина простая и добрая. Что же делать-то ей? Хотя муж имеется, да пьяница и буян, ее не кормит. Поневоле будешь жить в холодных покоях да добывать себе кусок хлеба кое-какими упражнениями. Впрочем, живет она теперь скромно, не так как прежде, потому что к ней приехал богатый купец, ее родственник, человек весьма хороший и добрый. Много помогает ей деньгами. Я слышала, что он на нынешнее лето нанял ей в Сокольниках дачу и будет там вместе с ней жить.
- А чем торгует этот купец? - спросил чиновник.
- И, право, не знаю, я об этом и не спрашивала. Видать-то я его видала много раз - такой низкопоклонистый и скромный, точно красная девица.
Выслушав рассказ, сыщик простился с чиновником и отправился искать извозчика Ивана.
У Арбатских ворот он нанял извозчика с биржи и поехал к трактиру в Парке. Там он разместился в одной из палаток в роще и пригласил с собой извозчика пить чай. От него он узнал, что извозчик Иван по фамилии Кудряш стоит у них на дворе, ездит на хорошей лошади в тележке с каким-то комиссионером с лосинной фабрики, человеком весьма богатым. Получает он от него за езду хорошие деньги и потому с другими никуда не ездит и на биржу не выезжает.
Не тратя времени, сыщик возвратился в город и отправился на постоялый двор. Предварительно он зашел в харчевню близ этого постоялого двора, где разговорился с половым служителем о проживающих здесь извозчиках. Служитель, рассказывая о некоторых из них, вспомнил и об Иване Кудряше, похвалил его запряжку и объяснил, что запряжка, лошадь и тележка подарены Ивану каким-то богатым купцом, с которым он нередко уезжает в находящиеся поблизости Москвы монастыри на богомолье нередко недели на две.
- А теперь этот извозчик Иван дома или уехал? - спросил у полового сыщик.
- Недавно был здесь, пил чай, а теперь, надо полагать, убирается в своей конюшне.
- А рано ли он выезжает со двора?
- Да как придется: иногда рано, а чаще к вечеру.
- Нельзя ли его позвать чай пить?
- Можно.
Через несколько минут явился Иван.
Сыщик приказал подать графин водки.
Иван уселся как бы нехотя и сказал:
- Сударь, мне сидеть здесь долго нельзя, потому что скоро ехать. Скажите, что угодно.
- Что же ты так торопишься? Разве твой комиссионер, с которым ты ездишь, слишком строг и взыскате лен?
Иван почесал голову, посмотрел на сыщика как-то недоверчиво, задумался, а потом спросил:
- А разве вы его, сударь, знаете?
- Знаю очень хорошо, - сказал сыщик. - Мы с ним были когда-то приятелями. Но, сделавшись богатым, он меня почему-то разлюбил.
Иван улыбнулся:
- Не думаю, сударь, чтобы вы были ему приятелем: у него приятелей нет, он от таких людей, как ваша милость, бегает.
- А почему же это ты так думаешь? Разве я не такой же человек, как и другие? Неужели не стою дружбы твоего комиссионера?
- Ох, сударь, люди-то вы хорошие, да всякий вас боится: с вами дружиться-то нельзя, а в особенности таким, как мой комиссионер.
- Да за кого же ты меня принимаешь? - спросил сыщик.
Иван потупил голову и долго молчал. Потом выпил рюмку водки и сказал:
- Недаром у меня всю нынешнюю ночь проболело сердце! Я вас, сударь, знаю: мне вас комиссионер-то мой указывал в Сокольниках, где мы с ним пили чай. Я сразу, увидав вас здесь, подумал, что вы позвали меня не для чаю, а для спросу.
- Иванушка! - сказал сыщик, - если уж ты меня знаешь, так я прошу тебя быть со мною откровенным. Мне нужно знать о твоем мнимом комиссионере все, что только тебе самому хорошо известно.