Максвелл Энн. Тень и шелк

   Дэни втайне задумалась о том, что это за план Д. Выражение на лице Шона подсказывало, что лучше ей об этом не знать.
   Стремление защитить его охватило Дэни, изумив своей силой. Ей не хотелось, чтобы Шон вновь терпел боль, страдал, боролся за жизнь.
   Неужели и он испытывает к ней те же чувства? Не то чтобы он ради этого готов забыть о долге… он просто помнит о расплате.
   А ей не хотелось, чтобы он поплатился.
   «Ты нуждаешься в защите не больше чем горная лавина».
   «До Афганистана я бы согласился с тобой. Но сейчас — нет».
   Дэни не желала, чтобы Шон приобрел новый опыт физической или душевной боли.
   Но сделать выбор предстояло отнюдь не ей.
   Шон опустил телефон и повернулся к Фландерсу.
   — Когда мы остановимся в порту Фрайди-Харбор? — спросил Шон.
   — Через час.
   — Там есть аэропорт?
   — Есть, только взлетная полоса наверняка сплошь забита,
   — Да, есть, — произнес Шон в трубку. — Зафрахтуй самый быстрый вертолет, какой только найдешь, и немедленно. Нет, не перебивай!
   Услышав изменившийся тон Шона, Дэни похолодела.
   — Пусть вертолет, готовый к вылету во Фрайди-Харбор, ждет на полосе. — распорядился Кроу. — Как только наш самолет приземлится, хватай посылку и дуй в вертолет. Во Фрайди-Харборе дождешься парома.
   Продолжая говорить, Шон сделал резкий жест рукой.
   — Конечно, время есть, — подтвердил он. — Ты просто передашь эту чертову посылку Фландерсу.
   — Я буду ждать его у закусочной. — вмешался Фландерс.
   — Да, у закусочной, — повторил в трубку Шон. — С Фландерсом. Ясно?
   Должно быть, Гельман все понял, потому что Шон отключил телефон и отложил его, не дожидаясь ответа от собеседника.
   — Давай лучше я встречусь с Хуаном, — предложила Дэни. — Мужчина, беседующий с женщиной, выглядит менее подозрительно, чем…
   — Нет, — отрезал Шон.
   — Почему? — настаивала Дэни.
   — Из-за Касатонова.
   Дэни застыла с открытым ртом, не успев выложить ни одного из приготовленных доводов.
   — Он бы узнал меня, — поняла она. — И тебя.
   — В один миг, — подтвердил Шон. — И этот миг наверняка стал бы для нас последним.
   — Когда? — коротко спросил Фландерс.
   — Самолету осталось еще десять минут пути до аэродрома, — объяснил Шон.
   — Слушай, у нас не будет ни минуты в запасе! — воскликнул Фландерс. — А если мы разминемся во Фрайди-Харборе?
   Шон прищурился, но вслух сказал о другом:
   — Поставь машину так, чтобы из нее был виден грузовик Чженя.
   — Я сделаю все, что смогу, лишь бы не выдать себя, — буркнул Фландерс.
   Он завел машину на паром и остановился. Грузовик Чженя разместился на носу, машина Касатонова — в соседнем ряду, чуть поодаль.
   Водители выходили из машин и направлялись на верхние, пассажирские палубы. Из грузовика выбрался Чжень, запер машину и стал подниматься по трапу.
   Минуту погодя из автомобиля вынырнул Касатонов, сладко потянулся и тоже запер дверцу.
   — Я за ним, — решил Фландерс. — Вернусь после встречи с Хуаном.
   Как медведь, только что пробудившийся от спячки, Фландерс вывалился из фургона, запер его и заковылял к трапу. Однако двигался он быстрее, чем казалось на первый взгляд. Вскоре он поравнялся с Касатоновым и опередил его.
   Зажав в губах сигарету, он остановился перед русским, похлопывая себя по карманам, обнаружил, что они пусты, и обратился к проходящему мимо Касатонову, прося прикурить.
   Касатонов покачал головой.
   Поднимаясь по лестнице, Фландерс разыграл ту же пантомиму перед другим пассажиром. Ему вновь не повезло.
   Касатонов не обратил на него ни малейшего внимания.
   — Таможенная служба США сделала большую ошибку, уволив Фландерса, — заявил Шон. — Он гений.
   — Надеюсь, «Риск лимитед» найдет ему достойное применение, — сухо заметила Дэни.
   — Я тоже надеюсь. Он слишком опасен, чтобы оставлять его без присмотра.
   — Кто бы говорил! — воскликнула Дэни, качая головой.
   Шон искоса глянул на нее.
   — Ты о чем? — спросил он. — С тобой я вел себя вполне по-джентльменски. А до остальных мне нет дела.
   — Вот это я и имела в виду. В некотором смысле ты и Фландерс очень похожи на тех людей, которых вы преследуете. На хищников в человеческом обличье.
   — С волками жить — по-волчьи выть.
   — Но твоя шкура уступает волчьей по толщине, — негромко возразила Дэни.
   — Потому я и остаюсь человеком.
   — И страдаешь.
   — Это одно и то же.
   Двигатели парома заработали с едва различимым звуком, который скорее слышался, чем ощущался. Неуклюжее белое судно отвалило от причала и развернулось носом на запад, к островам Сан-Хуан.
   Впервые после Арубы Дэни осталась наедине с Шоном. При этой мысли она затаила дыхание, пока не вспомнила…
   Об обете безбрачия.
   В попытке расслабить затекшую спину Дэни оперлась локтем на подлокотник и растянулась на сиденье.
   Шон поднялся со своего места и направился к ней.
   — Может, подогнешь ноги? — спросил он. — Нельзя выпускать из виду грузовик Чженя, а ты заняла самое удобное место.
   Дэни молча передвинулась к середине сиденья, освобождая место для Шона. Он устроился на мягкой обивке, вытянув перед собой длинные ноги.
   — Спасибо, — сказал он. — Я слишком стар и велик для такой пытки.
   Беспомощно рассмеявшись, Дэни покачала головой.
   Некоторое время они сидели бок о бок. Шон смотрел в щель между занавесками.
   Дэни ощущала его человеческое тепло каждой клеточкой тела. Она вглядывалась в лицо Шона, пытаясь определить, осознает ли он это тепло, или ее близость, или то, что кто-нибудь из них или они оба могут погибнуть через несколько часов.
   Губы Шона оставались расслабленными. На щеках проступила легкая тень щетины. Он прищурился, но только от сосредоточенности. Казалось, он дремлет.
   Скорее всего так оно и было.
   — Как это у тебя получается? — раздраженно спросила Дэни.
   — Что? — уточнил Шон, поворачиваясь к ней.
   — На вид ты абсолютно спокоен, — объяснила она. — Чем ближе «час ноль», тем ты невозмутимее. Но, насколько мне известно, ты не считаешь себя пуленепробиваемым.
   Бросив взгляд на грузовик Чженя, Шон снова повернулся к Дэни.
   — Я примирился со всем, что меня ожидает, — признался он. — Потому делаю свое дело, не отвлекаясь.
   — Кодекс воина, да? — с оттенком вызова осведомилась Дэни. — Тот, кто смирился с собственной смертью, повелевает своей жизнью?
   — Вроде того.
   — Потому ты и дал обет безбрачия? Чтобы ни на что не отвлекаться?
   Как только эти слова сорвались с губ Дэни, она пожалела, что не может взять их обратно.
   — Впрочем, не важно, — быстро произнесла она. — Это не мое дело.
   — Нет, это именно твое дело, — возразил Шон. — Для меня безбрачие было простым упражнением в самодисциплине. По крайней мере раньше оно казалось простым. А потом появилась ты, и прощай, простота!
   — Извини. Если бы я знала, я бы никогда…
   Длинные пальцы Шона шевельнулись, словно хотели стереть эти слова с губ Дэни.
   — Нет, — перебил он. — Это не твоя вина. Ты единственная невинная пассажирка на этом чертовом пароме.
   — Невинная? — Дэни расхохоталась. — Ты превратил меня в какую-то ученицу начальной школы в передничке!
   — Я хотел сказать — чистая, открытая, незапятнанная… — Шон смутился.
   — Злом? — подсказала Дэни. Шон пожал плечами:
   — Можно сказать и так.
   — Я не мраморная статуя.
   — Да, ты женщина в полном смысле этого слова, — подтвердил Шон. — К сожалению.
   С мрачной усмешкой он взглянул на часы. Обет осталось исполнять двадцать четыре часа и одну минуту.
   Этого хватит, чтобы защитить ее, решил Шон. Правда, хватит с трудом. Дэни излучала то самое напряжение, которое мог снять только он. Оставалось надеяться, что она не перехватит эту мысль.
   «Надо держаться подальше от нее, — думал Шон. — Касатонов знает меня — знает, кто я, что я, чем занимаюсь. Он не должен догадаться, что Дэни каким-то образом связана со мной».
   — Шон!
   — Не волнуйся. Я знаю, что делаю.
   — А я — нет!
   — Ты можешь довериться мне?
   — А разве я тебе когда-нибудь не доверяла? — возразила Дэни. — Только не спрашивай почему. Я не знаю ответа.
   — Мне он не нужен.
   Шон повернулся к ней, медленно протянул руку и положил тяжелую ладонь на ее плечо. На Дэни был легкий жилет поверх шерстяного свитера. Тепло ее тела согрело его ладонь. Мягко вырисовывающиеся под одеждой женственные формы несказанно манили его.
   Слегка сгибая пальцы, он наслаждался прикосновением к округлости ее плеча. Его пальцы скользнули под жилет. Он почувствовал проступающую под свитером бретельку лифчика и вспомнил Лхасу, когда он рылся в багаже Дэни, чувствуя себя низким и развратным типом.
   Там не оказалось никакого черного кружевного белья, вновь вспомнил Шон, Дэни это ни к чему. Одного тепла ее тела достаточно, чтобы воспламенить любого мужчину.
   Особенно его.
   От напряжения мышцы Дэни приобрели неестественную твердость. Шон осторожно принялся массировать их кончиками пальцев.
   — Ты затвердела, как камень, — произнес он. Дэни закрыла глаза, тщетно силясь остаться спокойной под его прикосновениями.
   — Я боюсь, — с трудом выговорила она.
   — Меня?
   — Я еще никогда не бывала на такой… войне.
   Отчасти это была правда, но именно эта часть не имела значения для них обоих.
   Шон понимал это. И задумался, понимает ли Дэни. Молча, мягко, но настойчиво он разминал ее плоть, пытаясь отогнать напряжение.
   — Нет, ты не боишься, — наконец произнес он. — По крайней мере этой войны.
   Он успел заметить блеск непролитых слез, прежде чем Дэни вынырнула из-под его руки. Она отвернулась, застыв с ровной, как по струнке, спиной.
   — Чего ты испугалась? — спросил Шон, зная, что не должен был спрашивать.
   Однако он хотел услышать то, что уже давно понял: их обоих безудержно влечет друг к другу.
   Дэни покачала головой и глубоко вздохнула.
   — Может, лучше вернешься на свой пост? — спросила она с притворным спокойствием и оттенком горечи. — Если случится самое худшее, мне бы не хотелось винить себя за то, что я отвлекла дзен-ки… то есть воина.
   Ничего не ответив, Шон положил обе ладони на плечи Дэни. Некоторое время он пытался прогнать напряжение, от которого ее мускулы превратились в твердые узлы.
   Жилет Дэни мешал ему. Расстегнув молнию, Шон спустил его с плеч.
   — Шон…
   — Все в порядке, — перебил он. — Ты же доверяешь мне? Если будешь сидеть как на иголках, это никому не поможет.
   Обхватив ее плечи, пальцы Шона легко коснулись ключиц. Он продолжал осторожно растирать напряженные мышцы большими пальцами.
   Несмотря на все старания, Дэни дрожала, чувствуя подспудную силу мужских рук. Закусив губу, она вела отчаянную борьбу с головокружительными ощущениями, разбегающимися по ее телу от каждого движения его пальцев.
   Но, в конце концов Дэни перестала сопротивляться тому, в чем нуждалась сильнее воздуха. И напряжение, и силы постепенно оставляли ее тело. Голова склонилась на грудь, а Шон нежно и неутомимо продолжал массаж.
   Переместив ладони, он начал медленно прощупывать мышцы вдоль ее спины. Забыв обо всем, Дэни подняла голову и медленно повернула ее, блаженствуя в тесной, но ни с чем не сравнимой вселенной, созданной руками Шона и ее телом.
   — В тебе столько сил… — произнес Шон. — Никогда еще не встречал такой сильной женщины.
   Дэни невесело рассмеялась.
   — Сильной? — переспросила она приглушенно. — Вряд ли. Мне и за всю жизнь не поднять штангу весом в двести фунтов, сколько бы я ни старалась.
   — Я имел в виду совсем иные силы.
   Ее единственным ответом стал прерывистый вздох.
   — Сейчас мне кажется, что во мне не осталось ни капли сил, — помедлив, призналась Дэни. — Я чувствую себя воском в пламени.
   Охваченный страстью Шон прикрыл затуманенные глаза. Его пальцы помедлили на спине Дэни, столкнувшись с полоской лифчика.
   Прежде чем Дэни усцела возразить, пальцы Шона пробрались под жилет и шерстяной свитер, достигнув обнаженной кожи. Быстрым движением он справился с застежкой. Полоска ткани разделилась, высвободив ее грудь.
   Дэни сгорала от желания повернуться к Шону, взять его руки, такие нежные, несмотря на мозоли, и прижать их к своей груди.
   Безбрачие…
   Дэни сердито закрыла глаза, заставляя себя задуматься о чем-нибудь другом. О чем угодно. Она не желала подвергать Шона еще одной пытке неутолимой страсти.
   Его ладони выскользнули из-под одежды Дэни. Мощный и бесстрастный массаж продолжался.
   Ей хотелось вырваться, прервать эти сводящие с ума движения, но она боялась, что этот жест будет таким же откровенным, как ее соски, превратившиеся в твердые бусинки.
   — Ты предпочла жить в красоте лучших человеческих творений, — негромко произнес Шон.
   — Это обвинение?
   — Нет, факт. Ты посвятила свою жизнь спасению уцелевших прекрасных осколков прошлого.
   — А ты предпочел жить, копаясь в грязи худшей части человечества, — откликнулась Дэни.
   — Не совсем так. Я решил попытаться изменить самое худшее. Приходится иметь с этим дело, чтобы действовать наверняка.
   — Но при этом ты теряешь все преимущества, — хрипло возразила Дэни. — Ты ценишь жизнь, а люди вроде Касатонова — нет.
   — В тебе больше волшебства жизни, чем я когда-либо замечал в любом другом существе. Когда я думаю о тебе… я забываю обо всем остальном.
   Дэни окаменела, словно от пощечины.
   — Тогда не смей прикасаться ко мне, — процедила она сквозь зубы.
   — Ты слишком напряжена. Тебе необходим…
   — Еще один жест милосердия? — горько прервала Дэни. — Или что это было? Как называется, когда мужчина…
   Дэни оборвала фразу изумленным возгласом — Шон развернул ее к себе так стремительно, что у нее взметнулись волосы.
   — Это называется любовью, — мягко произнес он. Но в его глазах светилась ярость. Как и в глазах Дэни.
   — В любви участвуют двое, недвусмысленно заявила она. — В одиночном исполнении она многое теряет. Только не говори, что ты этого не заметил!
   — Нет, заметил.
   — Тогда зачем же, черт возьми, ты снова мучишь нас обоих?
   — Я… ничего не могу поделать, — прошептал Шон. — Я готов скорее прикасаться к тебе и страдать, чем не дотрагиваться и опять-таки страдать.
   — А я — нет! Как, по-твоему, я должна себя чувствовать, все получая и ничего не давая взамен? Как бы ты чувствовал себя на моем месте?
   — Обманутым. Разочарованным. Готовым взорваться.
   — Вот именно!
   — Я просто пытаюсь защитить тебя, Дэни.
   — От чего?
   — От меня.
   Дэни была слишком потрясена, чтобы говорить.
   — Ты никогда не причинил бы мне боли, — выговорила она наконец.
   — В сексуальном смысле? Да. Я бы ласкал тебя — от макушки до пят и обратно. И снова. И…
   У Шона вырвался странный горький смешок. Дэни вздрогнула.
   — Забудь о том, что я сказал, — почти грубо велел Шон.
   Но оба понимали: об этом нельзя забыть.
   — Тебе все равно придется отпустить меня, — напомнила Дэни. — Из-за обета.
   Шон взглянул на часы.
   — Случись это в то же время, но завтра, — приглушенно произнес он, — ничто не смогло бы помешать мне.
   — Но сейчас сегодня.
   — Да. Можешь радоваться, Дэни. Я никогда не хотел женщину так, как тебя. Я не довольствуюсь малым.
   — Все или ничего?
   — Да, — просто подтвердил он.
   — Тогда это тебе надо радоваться, что завтра еще не наступило. Я тоже не довольствуюсь малым.
   Вглядевшись в ореховые глаза Дэни, Шон печально покачал головой.
   — Тебе нужен совсем другой мужчина, — прошептал он.
   — Ты хочешь сказать, что я тебе не подхожу?
   — Дэни… — Шон осекся. — Я пытаюсь пощадить тебя…
   — Когда я хочу, чтобы меня щадили, я сама говорю об этом.
   — Ты ничего не понимаешь. Я многое повидал… и испытал…
   Шон прерывисто вздохнул.
   — Ну и что? — нетерпеливо спросила Дэни.
   — Черт возьми, слушай меня! Я не тот, за кого ты меня принимаешь!
   — Дзен-киборг?
   — Я чересчур человечен, — яростно выпалил Шон. — Меня не раз ломало так, как тебе и не снилось!
   — Знаю. Но истинная сила исцеляется сама, ее не сломить.
   Веки Шона дрогнули, словно слова Дэни стали солью для свежей раны.
   Наступило долгое молчание, которое прерывало лишь медленное, тяжелое дыхание Шона. Он прислонился к спинке сиденья.
   Шон протянул руки.
   — Ты разрешишь просто обнять тебя? — спросил Шон. — Только обнять.
   — По-моему, это неудачная мысль, — шепотом отозвалась Дэни.
   Но не успев договорить, она метнулась в открытые объятия Шона.
   Он взглянул сверху вниз на губы Дэни, вздрагивающие печальной улыбке.
   — Это отличная мысль, — возразил Шон. — Просто посиди рядом со мной. Нам не остается ничего другого. Когда все будет кончено, мы больше не увидимся.
   Дэни промолчала, скрывая боль от этих слов.
   — Все дело в Касатонове, — пояснил Шон, — а не в обете.
   — Почему?
   — У Касатонова нет ни малейших сомнений, что я участвую в этой игре. Если он вновь увидит тебя рядом со мной, он вынесет тебе смертный приговор. Этого я не допущу. Так что обними меня, Дэни. Просто обними.
   Очертя голову Дэни отдалась муке и ласке объятий Шона. Медленно и осторожно опустив голову, она положила ее на грудь Шона, как некогда сделала в чреве тибетского грузовика.
   Дэни вновь задохнулась от сочетания тепла и мужского запаха, присущего только Шону Кроу. Вновь ощутила различие в их силе.
   Но на этот раз физическая сила Шона не пугала ее. Дэни стремилась к ней неизбежно, как река стремится к морю.
   Ее глаза неспешно закрылись. С протяжным вздохом она упивалась волшебным потоком силы Щона, растворилась в нем. На миг она ощутила единство с ним, которое не смогла бы описать словами.
   Это было даже лучше плотской любви. Это было все равно что любить и быть любимой.
   — Какая чудесная улыбка, — прошептал он.
   — Я только что сделала замечательное открытие.
   — Какое?
   — У некоторых мужчин физическая сила может быть даром и благом. У таких мужчин, как ты, Шон.
   Его руки на миг стиснули Дэни, придвигая ее ближе, и тут же вновь разжались.
   Но было уже поздно. Дэни почувствовала твердое свидетельство вожделения Шона. Она уперлась ладонью ему в грудь, пытаясь выпрямиться.
   Он нежно, но твердо удержал Дэни и коснулся мимолетным поцелуем ее шеи.
   — Не надо, — попросила она. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты нарушил клятву. Ты возненавидишь меня за это.
   — Я не смогу ненавидеть тебя.
   — Тогда ты возненавидишь себя!
   Шон промолчал. Но не отпустил Дэни. Он не мог сдержать желания познать всю силу влечения Дэни к нему так же, как не мог обходиться без воздуха.
   Он тщетно спрашивал себя: почему нельзя завершить обет на день раньше — всего на один день?
   Но поступить так он не мог. И не мог поручиться, что доживет до завтра, чтобы выполнить обещание.
   Какая жалость, что демаркационная линия времени не проходит по заливу Пьюджет-Саунд, размышлял Шон.
   Внезапно он рассмеялся.
   В этом смехе прозвучало неподдельное веселье, а не горечь.
   — Что случилось, Шон? — встревоженно спросила Дэни.
   — Демаркационная линия времени! — сквозь смех выговорил он.
   — При чем тут линия?
   — К лучшему это или к худшему, но в Тибете уже наступило завтра!
   Дэни хотела было спросить, что имеет в виду Шон, но осеклась. Быстрым движением ладоней он поднял ее свитер, обнажая грудь. От восхищенного возгласа, который Шон издал при этом, Дэни задохнулась.
   А горячая ласка его языка вырвала у нее прерывистый вздох наслаждения.
   — Шон, ты уверен?
   В его восклицании слились смех и страсть. Прижав к своему телу ладонь Дэни, он заставил ее измерить полноту его желания.
   — А ты? — спросил он. — Ты уверена?
   Дэни попыталась ответить, но с ее губ сорвался только стон наслаждения, а губы Шона ласкали поочередно ее груди. Единственным словом, которое она сумела выговорить, было его имя.
   А затем она почувствовала, как пояс джинсов ослабел, ощутила скольжение его ладони между ног и поднялась навстречу ей. С жаром она поддавалась его испытующим, блаженным прикосновениям, и свидетельство ее желания лилось жидким шелком к нему в ладонь.
   Оборвав благоговейный возглас, Шон приподнял ее и одним движением освободил от джинсов и белья. Затем пришла очередь Дэни расстегивать его джинсы вперемежку со страстными ласками.
   — Я… не смогу позаботиться о тебе, — вспомнил он.
   — Разве я прошу?
   Стиснув зубы, Шон боролся с самим собой. Его сдержанность ускользала с каждым вздохом, прикосновением, ароматом желания, исходящим от них обоих.
   — Совсем забыл… — хрипло пробормотал он.
   — В следующий раз, — ответила Дэни, — потом. А пока я…
   Ее слова потонули в невольном вскрике экстаза, когда Шон притянул ее к себе, беспрепятственно проникая в ее лоно. Бесконечный миг они просто сидели обнявшись, впитывая сознание разделенного желания, жажды, единства.
   Затем его бедра задвигались, отделив Дэни от остального мира, оставив ей только наслаждение. Застонав, она бездумно отдавалась ему, отвечая на его движения, многократно удваивая напряжение страстного танца.
   Он издал гортанный, почти животный рык. Она ответила ему хриплым вскриком и мелкой, плавной дрожью, лишившей Шона остатков самообладания. Выкрикнув ее имя, он слился с ней в отчаянном порыве.
   Экстаз преобразил Дэни. Волна за волной наслаждение окатывало ее, лишая способности дышать, видеть, говорить. Она только крепче прижималась к Шону и на каком-то подсознательном уровне понимала: она одновременно и потеряла что-то, и еще больше обрела.
   Шон обнимал Дэни с такой же силой и так же ощущая потерю и обретение чего-то, прежде неведомого.
   Они не разжимали рук, пока не услышали шум мощного вертолета над самой водой.
   — Хуан? — спросила Дэни. — Если нам повезло.
   «Или не повезло».
   Оба задумались, была ли эта мысль высказана вслух.

Глава 32

   Успев полностью одеться, Дэни свернулась на коленях Шона, когда паром остановился у пристани Фрайди-Харбор. Шон положил подбородок на голову Дэни, наблюдая за машиной Чженя сквозь щель между занавесками.
   Дэни сидела, не открывая глаз. Впитывая близость Шона, она пыталась придумать новые доводы, разубедить его в том, что, пока Касатонов жив, она подписывает себе смертный приговор, находясь рядом с Шоном.
   А может, все гораздо сложнее, горестно призналась Дэни. Возможно, Шон просто не хочет ее видеть потому, что она заставила его нарушить клятву.
   При этой мысли у Дэни защемило сердце. Ей не хотелось обсуждать с Шоном обет безбрачия или то, что он был нарушен. Шон не упоминал о нем после загадочного замечания о том, что в Тибете уже наступило завтра.
   "Завтра, — мысленно повторила Дэни, прикасаясь губами к пульсирующей жилке на шее Шона. — Он решил, что я не захочу иметь с ним никаких «завтра».
   Только сегодня."
   Щелканье ключа в замке передней дверцы фургона в тишине прозвучало непривычно звонко. Замок открылся. На водительское сиденье скользнул Гельман.
   — Просыпайтесь и ликуйте! — негромко пропел он, не поднимая занавеску.
   Дэни почувствовала, как тело Шона слегка напряглось.
   — Уже пора? — спросил он.
   — Я оставлю коробку на переднем сиденье и вернусь на пассажирскую палубу, — предупредил Гельман.
   — Зачем?
   — Фландерс запарился, пытаясь одновременно следить и за Чженем, и за Касатоновым.
   — Они вместе? — живо откликнулся Шон.
   — Напротив, — возразил Гельман. — Они ведут себя так, словно находятся на разных планетах.
   Шон осторожно приподнял Дэни, коснулся легким поцелуем ее губ и посадил ее рядом с собой.
   — Что делает Чжень? — спросил Шон. — Он не возвращался к грузовику.
   — Он улизнул с палубы незадолго до того, как паром причалил в гавани Фрайди-Харбора. Делал вид, что направляется в туалет, а на самом деле встречался с еще одним азиатом в форме паромного стюарда.
   — Обычное дело, — равнодушно откликнулся Шон. — Что-нибудь еще?
   — Фландерс не мог подобраться поближе, но, похоже, Чжень передал связному ключ от дверцы машины или ключ от зажигания.
   — Что? — воскликнула Дэни, выпрямляясь. — Чжень ведет двойную игру против нас?
   — Или против Касатонова, — уточнил Гельман. — Вероятно и то, и другое. Если верить Фландерсу, Чжень может научить угря скользить.
   — Не важно, кого предает Чжень, — перебил Шон. — Надо действовать как можно быстрее. Иди наверх. Вместе с Фландерсом не спускай глаз со всех трех ублюдков.
   — Уже иду, — откликнулся Гельман, потянувшись к дверной ручке.
   — А если кто-нибудь направится сюда, позвони нам, — добавил Шон, пока дверь фургона открывалась.
   — Это невозможно, — покачал головой Гельман. — Мы находимся вне зоны действия сотовой станции. И потом, нам и без того придется нелегко: нас двое, а их трое.
   — Сделайте все, что сможете, но если что-нибудь случится, попробуйте подать нам сигнал, — попросил Шон. — Не хотел бы я столкнуться нос к носу с Касатоновым.
   — Само собой.
   Гельман выскользнул из машины и закрыл за собой дверь.
   Убедившись, что на палубе для машин никого нет, Шон потянулся к занавеске, отделяющей заднюю часть фургона от водительского сиденья. Его пальцы нащупали твердый футляр. Шон ухватил коробку.