Страница:
[227]…они погибли у его друга Лени Ландсберга. — Стихи потом нашлись. В принадлежавший ему экземпляр «Стихотворений» Мандельштама Л. Ландсберг вписал стихотворение «Где ночь бросает якоря…» (1917?) про «глухих вскормленников мрака», отпавших от «древа жизни». Другое стихотворение — «Все чуждо нам в столице непотребной…» (1918) — сохранилось у А. Г. Габричевского.
[228]В начале революции у него расстреляли отца… — Генерал Б. Рудаков служил в мировую войну на Юго-Западном фронте, в гражданскую — видимо, у Колчака, в 1920-м по призыву Брусилова перешел в Красную Армию и за отказ осудить свое прошлое был через год расстрелян вместе с одним из своих сыновей (двое погибли на фронте). Это и другие уточнения, касающиеся семьи Рудаковых, а также обстоятельств пропажи у вдовы С. Б. Рудакова архивов Мандельштама и Н. Гумилева, содержатся в книге Э. Г. Герштейн «Новое о Мандельштаме» (Париж, 1986). Там же приведены в больших выдержках письма С. Б. Рудакова жене из Воронежа, где он был в ссылке с апреля 1935 по июнь 1936 г.
[229]…мы предупреждали Рудакова, что ему может повредить знакомство с нами… — Судя по письмам Рудакова, органы НКВД были в курсе его литературной работы. «С. Б. Рудаков рассказывал мне, что его убеждали там, что, занимаясь Мандельштамом, он сделал неправильный выбор» (Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. С. 266).
[230]Женщина, про которую я рассказываю… — Речь идет о жене Н. Бухарина А. М. Лариной, сохранившей в памяти его письмо-завещание «Будущему поколению руководителей партии».
[231]Фонотеку Сергея Игнатьевича Бернштейна уничтожили… — Фонотека создавалась с 1920 г. в рамках основанного тогда в Петрограде Института живого слова. В 1925 г. был вторично записан голос Мандельштама. О создании при Институте истории искусств архива «живых голосов» (ок. 200 записей) сообщали газеты в 1927 г. Из уцелевшей части коллекции в настоящее время известны, по воспроизведениям, записи четырех стихотворений Мандельштама.
[232]…стишок всегда был предметом спекуляции у нас для всяких Никулиных… — Стихотворение «Я пью за военные астры…» не печаталось, но цитатами из него пользовались критики для политической дискредитации Мандельштама. Л. Никулин на примере того, за что пьет поэт:
[233]…в новом писательском доме… — В доме № 17 по Лаврушинскому пер., целом жилом комплексе для писателей, частью выстроенном уже в 1937 г.
[234]Новая Москва… брала первые рекорды… — В мае 1937 г. была высадка папанинцев в районе Северного полюса, в июне рекордный перелет через Северный полюс в Ванкувер совершил экипаж В. Чкалова.
[235]Разрешил спор Луппол… — «Сейчас т. Луппол объявил мне, что никакой работы в Гослитиздате для меня в течение года нет и не предвидится», — писал Мандельштам В. Ставскому накануне рокового отъезда в Саматиху в марте 1938 г. (ЦГАЛИ, ф. 631).
[236]Нарбута уже не было… Многих уже не было. — В. И. Нарбута арестовали в октябре 1936 г., А. О. Моргулиса в конце того же года, С. А. Клычкова — уже по возвращении Мандельштамов из Воронежа — 31 июля 1937.
[237]…«горе, горе, страх, петля и яма»… — Из поэмы Н. Гумилева «Звездный ужас» (1921).
[238]Об этом знал уже Лев Толстой… — Пьер Безухов в эпилоге «Войны и мира» говорит, имея в виду государственный переворот, что «все слишком натянуто и непременно лопнет». Толстой замечает, что, «с тех пор как существует правительство», так всегда говорят люди, «вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства».
[239]…щелку, куда ему разрешили заглянуть… — Первую крупную подборку из неизданных стихов Мандельштама напечатал в 1964 г. журнал «Москва» (№ 8).
[240]«Самородок» — рассказ Г. Шелеста о поведении коммуниста в лагере, напечатанный в «Известиях» 5 ноября 1962 г. одновременно с появлением «Одного дня Ивана Денисовича» А. Солженицына в «Новом мире» (1962. № 11).
[241]…там на лестнице с ним случился припадок стенокардии. — По медицинской справке, уцелевшей в архиве Мандельштама, известен день случившегося — 25 мая 1937 г.
[242]Вызвали скорую помощь… — Судя по другой медицинской справке, эпизод с «монтером» и уводом в милицию случился 19 июня. В самом конце месяца Мандельштамы уехали в Савелово.
[243]Я сообщила это слово Анне Андреевне, и оно попало в поэму. — В одну из строф части второй «Поэмы без героя»:
[245]бывший рапмовец… — От РАПМ (Российская ассоциация пролетарских музыкантов), образованной в 1923 г. с целью создания массового революционно-музыкального репертуара. Распущена на основании постановления ЦК «О перестройке литературно-художественных организаций» 23 апреля 1932 г.
[246]…прочтя статью Коссиора и узнав, что, несмотря на все свои статьи, он тоже арестован. — Первый секретарь ЦК КП(б)У С. В. Косиор после прошедших на Украине репрессий клеймил в своих речах (декабрь 1937 г.) погибших «любченок» (А. П. Любченко — председатель украинского Совнаркома), «якиров» и других, хотевших «установить фашистскую власть», однако за потерю бдительности был отстранен от работы в республике. Назначенный в январе 1938 г. заместителем председателя Совнаркома СССР, он был арестован в мае того же года.
[247] Народу было много. Теперь я думаю, что сунул деньги не Сурков. — примеч. 1977 г.
[248]В Киеве во время бомбардировки… — В конце августа 1919 г., когда из Киева уходили войска Красной Армии. Впечатления этих дней отразились в «Стихах о неизвестном солдате» Мандельштама («в Киеве в августе 19 года он долго стоял ночью у окна, следя, как прочерчивают небо снаряды», — писала Н. Я. Мандельштам) и в стихотворении о киевской «жинке», у которой расстреляли мужа (№ 47).
[249]…пожалели, что у этих стихов уже есть адресат. — Стихотворение «Клейкой клятвой пахнут почки…» (1937) обращено к Н. Е. Штемпель.
[250]Ему пришлось ждать судьбы до зимы. — В. Стенича арестовали в ночь с 14 на 15 ноября 1937 г.
[251] Каверин. Он прочел «Воспоминания» и сказал: «Напрасно вы об этом вспомнили». — примеч. 1977 г.
[252] Орлов — примеч. 1977 г
[253]…своего брата Николая, священника, потом авиаконструктора, а в 37 году — лагерника… — Н. А. Бруни, летчик в первую мировую войну, награжденный тремя Георгиями, участник гражданской войны на стороне красных, после окончания ее принял сан священника, служил в Козельске, потом в Клину До ареста в 1934 г. делал технические переводы в ЦАГИ. Известны стихи Бруни, написанные в Ухтинском лагере («…Схорони даже мысль о свободе, Даже мысль о ней схорони!» — март 1936). В 1938 г. расстрелян. Его жену звали Анной Александровной (Надя — ошибочно).
[254]Тот Ежов, с которым мы были в тридцатом году в Сухуме на правительственной даче… — Теперь документально установлено, что это был будущий глава НКВД. В то время (апрель 1930 г.) заместитель наркома земледелия, он в том же году оказался наверху партийного аппарата, став в ЦК заведующим Орграспредотделом.
[255]Сталин ему, сияющему, протягивает… руку… — Поздравляя с орденом Ленина — наградой «за выдающиеся успехи в деле руководства НКВД по выполнению правительственных заданий». Вручение ордена Ежову состоялось на специальном заседании Президиума ЦИК СССР 27 июля 1937 г. Тогда же «за успешную работу по укреплению революционной законности» орденом Ленина был награжден А. Вышинский.
[256]…с музыкантом, собирающим абхазский фольклор. — М. Ковачем. О нем, об упоминаемом ниже «грузине, специалисте по радио» Ан. Какавадзе и других обитателях сухумской правительственной дачи («Дом отдыха им. Орджоникидзе») есть в подготовительных записях Мандельштама к «Путешествию в Армению» (см.: Вопр. лит. 1968. № 4. С. 185-188).
[257]…не трудно догадаться, что с ним произошло… — Из 1966 делегатов «съезда победителей» (XVII съезд партии, январь— февраль 1934 г.) 1108 были уничтожены в ближайшие несколько лет.
[258]… в 37 году Лакобы уже не было в живых. — Н. А. Лакоба погиб 28 декабря 1936 г., отравленный Берией. Был похоронен с почестями на главной площади Сухуми. Летом 1937 г. пришло распоряжение: «гроб врага народа Лакобы выбросить из могилы, памятник уничтожить» (см.: Звезда. 1988. № 8. С. 156).
[259]В день смерти Маяковского… — 14 апреля 1930 г. «Общество, собравшееся в Сухуме, — записано у Мандельштама, — приняло весть о гибели первозданного поэта с постыдным равнодушием. В тот же вечер плясали казачка и пели гурьбой у рояля студенческие вихрастые песни».
[260] Перечитывая книгу в 1977 году, я увидела, что оптимизма у меня нет ни на копейку, хотя сейчас жить легче, чем когда-либо. — примеч. 1977 г.
[261] Только женщины и церковники (священники, дьяконы) — примеч. 1977 г.
[262]…несколько пластинок, раздобытых О. М… — Уже по приезде в Саматиху Мандельштам делился впечатлениями от них в письме Б. С. Кузину (10 марта 1938 г.): «Любопытно: как только вы написали о Дворжаке, купил в Калинине пластинку Славянские танцы № 1 и № 8 — действительно прелесть. Бетховен. Обработка народных песен, богатство ключей, умное веселье и щедрость» (см.: Вопр. истории естествознания и техники. 1987. № З.С. 133).
[263]…отзыв Сталина на сказку Горького… — Надпись на сказке «Девушка и смерть», сделанная 11 октября 1931 г…прочел речь Сталина курсантам-выпускникам. — Хронологическое смещение: речь во славу «передовой науки» Сталин произнес на приеме работников высшей школы 17 мая 1938 г., когда Мандельштам был уже арестован.
[264]…добродетельными «Зотовыми», которых так точно описал Солженицын. — В рассказе «Случай на станции Кречетовка».
[265]…в те дни шумела симфония Шостаковича… — 5-я, «лирико-героическая» симфония, московская премьера которой состоялась в Большом зале Консерватории 29 января 1938 г. (за два последующих месяца исполнялась пять раз). Мандельштам слушал ее перед самым отъездом в Саматиху в начале марта («Не мысль. Не математика. Не добро. Пусть искусство: не приемлю!» — отзывался он в письме Б. С. Кузину 10 марта).
[266]…жаждал «гамбургского счета». — Т. е. желал определения истинного достоинства произведения, — с предельной требовательностью. Собственное выражение В. Шкловского (его книга «Гамбургский счет» 1928 г.), основанное на старинной легенде о цирковых борцах в Гамбурге.
[267]…когда он приходил есть с нами гречневую кашу в Дом Герцена… — Это было в начале мая 1922 г., перед самым отъездом В. Хлебникова в Новгородскую губернию, где он умер. Рисунок В. Татлина воспроизведен в книге «Неизданный Хлебников», вышедшей под редакцией Н. И. Харджиева в 1940 г. Последние два карандашных наброска с Мандельштама сделаны художником А. А. Осмеркиным 1 октября 1937 г. (собр. И. С. Зиль-берштейна в ГМИИ).
[268]…вскоре ему пришлось ехать в Тифлис… — На пленум правления Союза писателей 24-30 декабря 1937 г., посвященный 750-летию поэмы Руставели. «В январе 1938 года, — вспоминал И. Г. Эренбург, — А.А. Фадеев показал мне гранки „Нового мира“ и сказал, что попытается вернуть Мандельштама читателям» («Простор». Алма-Ата. 1965. № 4. С. 58).
[269]В кармане у нас уже лежали путевки в Саматиху… — По справке, выданной Н. Я. Мандельштам, она находилась на отдыхе в здравнице «Саматиха» с 8 марта по 6 мая 1938 г.
[270]Я не знала тогда состава тройки… — В «тройку» Особого совещания (см. прим. к с. 123), кроме лица, представляющего НКВД, входили по одному представителю от ЦК и прокуратуры. Как правило, последние подписывали уже готовые приговоры.
[271]…приезжал в Ташкент инструктировать работников органов… — В сентябре 1937 г.; А. Андреев был Одним из «эмиссаров» Политбюро, посланных тогда в края и республики для проведения политики террора (в Армению — А. Микоян, в Башкирию — А. Жданов, в Ивановскую обл. — Л. Каганович и т. д., на местах — Н. Хрущев в Московской обл., Л. Берия в Грузии). В Узбекистане, по приезде Андреева, террор начался с объявления врагами народа председателя Совнаркома республики Ф. Ходжаева и первого секретаря ЦК А. Икрамова.
[272]…старые подпольщики — несомненные человеколюбы…— что чувствовали они… — Сказанное можно отнести только к Н. И. Бухарину.
[273]…на убийство Урицкого… ответили «гекатомбой трупов»… — Председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий был убит бывшим студентом Л. Канегиссером (хорошим знакомым Мандельштама) 30 августа 1918 г. На это ЧК ответила немедленным расстрелом в Петрограде свыше 500 заложников (сообщение в «Правде» 3 сент. под заголовком «Пусть трепещет буржуазия!»).
[274]Каждое такое дело — эрмитажники… — По сообщениям майских газет 1931 г., комиссия по проверке Эрмитажа выяснила, что «в числе сотрудников музея до самого последнего времени работали чуждые элементы». Обвинения касались связи с белоэмигрантскими кругами (брали на хранение коллекции «бежавших белогвардейцев», сын бывшего министра просвещения хранил письма Николая II к отцу и т. д.). Смененный перед тем директор С. Н. Тройницкий прямо назывался «вредителем» (см.: Смена. 1988. № 18. С. 19). Кампания совпала с проведением крупной экспортной продажи эрмитажных картин.
Дело историков началось с арестов в академических кругах Ленинграда, включая работников Пушкинского дома, — в октябре 1929 г. В печати сообщений не было. Дело группировалось вокруг академика С. Ф. Платонова, обвиняемого в монархическом заговоре. Аресты, ссылки, расстрелы продолжались более года. Постановлением Общего собрания Академии 17 февраля 1931 г. были исключены из числа ее действительных членов Н. П. Лихачев, М. К. Любавский, С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле.
О деле словарников см. выше.
[275]Сагу — Среднеазиатский государственный университет в Ташкенте.
[276]…перед окошком на Софийке. — Приемная НКВД помещалась на Кузнецком мосту во дворе дома № 24 (с выходом на Пушечную улицу — бывшую Софийку).
[277] Пушечная улица — примеч. 1977 г.
[278]В Бутырках приняли только одну передачу… — Дата передачи — 23 августа 1938 г. Сохранилась квитанция «Бутырской тюрьмы ГУГБ НКВД» на сумму 48 р. с указанной датой.
[279]Из лагеря я получила письмо… — Мандельштам адресовал его брату Александру Эмильевичу: «Я нахожусь — Владивосток, С. ВИТЛ, 11 барак, — писал он. — Получил 5 лет за к. р. д. решением ОСО. Из Москвы из Бутырок этап выехал 9 сентября — приехали 12 октября». СВИТЛ — Северо-Восточные исправительно-трудовые лагеря; к. р. д. — контрреволюционная деятельность, составляющая содержание 14 пунктов 58-й статьи УК РСФСР 1926 г.
[280]…я получила повестку о реабилитации по второму делу 38 года… — Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР 31 июля 1956 г. отменялось постановление ОСО от 2 августа 1938 г. По словам Э. Г. Герштейн, Н. Я. Мандельштам сказали в прокуратуре, что Мандельштаму инкриминировалось нарушение паспортного режима и распространение стихов через редакции журналов. По делу 1934 г. Мандельштам был реабилитирован тридцать лет спустя — постановлением Верховного Суда 28 октября 1987 г. О судьбе изъятых рукописей Мандельштама в письме старшего помощника Генерального прокурора СССР от 9 ноября 1987 г. говорится, что «принятыми мерами розыска» установить «место их нахождения и содержание текста» не представляется возможным.
[281]Сурков… назначил комиссию по наследству. — Комиссия была создана решением секретариата Союза писателей 16 июня 1957 г. Книга Мандельштама «Стихотворения», о которой ниже идет речь, в урезанном виде и с дезинформирующей статьей А. Л. Дымшица, вышла в Большой серии «Библиотеки поэта» только в 1973 г.
[282]Микояновские комиссии — 70 комиссий-«троек», созданных в 1954 г. для рассмотрения дел по реабилитации прямо в местах заключения. Дела готовились списками по статьям осуждения. А. И. Микоян возглавлял тогда Центральную комиссию по реабилитации.
[283] Увидела и пришла в отчаяние… — примеч. 1977 г.
[284]…в этот самый день газеты опубликовали первый огромный список писателей, награжденных орденами. — Это было 1 февраля 1939 г.
[285] Шкловский сознавал, пока жила Василиса. В ней благодать. — примеч. 1977 г.
[286]…читали в газетах о приезде Ромена Роллана… — В июне — июле 1935 г. В тот приезд Р. Роллан вел, по его словам, «содержательные разговоры» со Сталиным, Н. Бухариным и Г. Ягодой, поставив перед первым вопрос о репрессиях. После процесса над Бухариным и другими, в апреле 1938 г., он сообщил Ст. Цвейгу, что послал в СССР двадцать писем в защиту «арестованных друзей» — и не получил ни слова в ответ (см.: Вопр. лит. 1988. № 11. С. 64-65, 73).
[287] Это был соученик Евг. Эмильевича
[288]Рассказ Шаламова… — В рассказе «Шерри-бренди», по словам В. Шаламова, «описана та самая пересылка во Владивостоке, на которой умер Мандельштам и где автор рассказа был годом раньше» (см.: Москва. 1988. № 9. С. 133).
[289]…разгромом вузов с начала двадцатых годов. — Декретом «О высших учебных заведениях» от 2 сентября 1921 г. всякая автономия высшей школы ликвидировалась, наркоматом просвещения назначались ректор и другие члены вузовского руководства. Декрет был подписан В. И. Лениным сразу по решении дела о «Петроградской боевой организации», среди расстрелянных по которому, вместе с Н. Гумилевым и другими, была профессорская группа и в ней проректор (фактически ректор) Петроградского университета Н. И. Лазаревский («по убеждениям сторонник демократического строя», записано в официальном обвинении). Новым, уже назначенным, ректором стал после недолгой борьбы Н. С. Державин, разделявший все положения реформы.
[290]…детские стихи о Распятии. — Стихотворение «Неумолимые слова…» 1910 г.:
[292]…видел Мандельштама в период «странной войны»… — Т. е. в первые девять месяцев второй мировой войны, считая с сентября 1939 г., названные так по бездействию английских и французских сил на европейском театре. Раз навигация на Охотском море, по словам Ю. Домбровского, уже открылась, то его предполагаемая встреча с О. Мандельштамом была в конце указанного периода — в мае 1940 г.
[293] Сын Троцкого — примеч. 1977 г.
[294]Стояла сухая погода… — По сведениям, полученным из архива Пулковской обсерватории, 14 октября 1938 г. во Владивостоке резко поднялась температура воздуха — с 4 до 12-15 СС, что значительно выше средней. Такая температура держалась до конца месяца (8 ноября уже ниже нуля).
О последних днях Мандельштама рассказал еще Давид Исаакович Злотинский. Содержание его письма к И. Г. Эренбургу не отражено в книге Н. Я. Мандельштам, и здесь это письмо приводится полностью.
«23/11-1963 г.
Уважаемый Илья Григорьевич!
Давно уже — почти два года — собираюсь вам написать по поводу одного места в 1-м томе1 ваших воспоминаний «Люди, годы, события». Речь идет о судьбе О. Мандельштама. Вы пишете (со слов брянского агронома В. Меркулова, посетившего вас в 1952 году) о том, что О. Мандельштам в конце 1938 года погиб на Колыме. Уже находясь в заключении, в тяжелейших условиях Бе-риевской Колымы, О. Мандельштам — по словам В. Меркулова — сохранил бодрость духа и преданность музе поэзии: у костра он читал своим товарищам по заключению сонеты Петрарки. Боюсь, что конец Мандельштама был менее романтичен и более ужасен.
О. Мандельштама я встретил в конце лета или в начале осени (то ли конец августа, то ли середина сентября) 1938 года не на Колыме, а на Владивостокской «пересылке» Дальстроя, т. е. управления Колымских лагерей.
На этой пересылке оседали только отсеянные медицинской комиссией (вроде меня). Остальные, — пробыв некоторое время на пересылке, — погружались в пароходы и отправлялись в Колыму. На наших глазах проходили десятки тысяч людей.
Я и мои друзья, любящие литературу, искали в потоке новых и новых порций прибывающих с запада зеков — писателей, поэтов и, вообще, пишущих людей. Мы видели Переверзева, Будан-цева, беседовали с ними, В сыпнотифозном больничном бараке, куда я попал в декабре 1938 года, мне говорили, что в одном из отделений барака умер от сыпняка Бруно Ясенский.
А О. Мандельштама я нашел, как я уже писал, задолго до этого — в конце лета или в начале осени. Клопы выжили нас из бараков, и мы проводили дни и ночи в зоне в канавах (водосточных). Пробираясь вдоль одной канавы, я увидел человека в кожаном пальто, с «хохолком» на лбу. Произошел обычный «допрос»:
— Откуда?
— Из Москвы…
— Как ваша фамилия?
— Мандельштам…
— Простите, тот самый Мандельштам? Поэт? Мандельштам улыбнулся:
— Тот самый…
Я потащил его к своим друзьям… И он — в водосточной канаве — читал нам (по памяти, конечно) свои стихи, написанные в последние годы и, видимо, никогда не издававшиеся. Помню — об одном стихотворении, особенно понравившемся нам, он сказал:
— Стихи периода Воронежской ссылки. Это — прорыв… Куда-то прорыв…
Он приходил к нам каждый день и читал, читал. А мы его просили: еще, еще.
И этот щупленький, слабый, голодный, как и все мы, человек преображался: он мог читать стихи часами. (Конечно, ничего записывать мы не могли — не было бумаги, да и сохранить от обысков невозможно было бы).
А дальше идет вторая часть — очень тягостная и горькая. Мы стали (очень быстро) замечать странности за ним: он доверительно говорил нам, что опасается смерти — администрация лагеря его хочет отравить. Тщетно мы его разубеждали — на наших глазах он сходил с ума.
Он уже перестал читать стихи и шептал нам «на ухо» под большим секретом о все новых и новых кознях лагерной администрации. Все шло к печальной развязке… Куда-то исчезло кожаное пальто… Мандельштам очутился в рубищах… Быстро завшивел… Он уже не мог спокойно сидеть — все время чесался.
Однажды утром я пошел искать его по зоне — мы решили повести его (хотя бы силой) в медпункт — туда он боялся идти, т. к. и там — по его словам — ему угрожала смерть от яда. Обошел всю зону — и не мог его найти. В результате расспросов удалось установить, что человека, похожего на него, находящегося в бреду, подобрали в канаве санитары и увезли в другую зону в больницу.
Больше о нем мы ничего не слышали и решили, что он погиб.
Вся эта история тянулась несколько дней.
Может быть, он окреп, выздоровел, и его отправили на Колыму? Маловероятно. Во-первых, он был в очень тяжелом состоянии; во-вторых, навигация закончилась в 1938 году очень рано — кажется, в конце сентября или в начале октября — из-за неожиданно вспыхнувшей эпидемии сыпного тифа.
Невольно настораживает фамилия и инициалы «брянского агронома» В. Меркулова…
В числе нашей группы любителей литературы был Василий Лаврентьевич Меркулов — ленинградский физиолог. Но на Колыме он не был — его вместе со мной и другими, оставшимися в живых после эпидемии, направили в Мариинск, где мы и пробыли до освобождения — сентября 1946 г.
Наш Меркулов ничего не мог знать о колымском периоде жизни Мандельштама, если тот действительно туда попал. Какой же Меркулов вам это сообщил? Однофамилец? Или наш, решивший приукрасить события и придать смерти Мандельштама романтический ореол?
Вот все, дорогой Илья Григорьевич, что я считал себя обязанным вам сообщить.
С глубоким уважением — Д. Злотинский».
В постскриптуме автор письма просит И. Эренбурга держать его имя в секрете: «И культа нет, и повеяло другим ветром, а все-таки почему-то не хочется „вылезать“ в печать с этими фактами. Могу только заверить вас, что все написанное мною — правда, и только правда». Письмо было тогда же передано И. Эренбургом Н. Я. Мандельштам. Оно сохранилось у составителя этих примечаний.
В марте 1989 г. из Магадана пришло в Москву «личное дело на заключенного… О. Э. Мандельштама». Документом удостоверено, что великий поэт умер 27 декабря 1938 г. в 12 ч. 30 м. в больнице пересыльного лагеря под Владивостоком. Смерть последовала «от паралича сердца». В больницу был доставлен накануне.
Там же выписка из протокола Особого совещания от 2 августа 1938 г.: «Слушали: дело № 19390/Ц о Мандельштам (е) Осипе Эмильевиче, 1891 г.р., сын купца, эсер. Постановили: Мандельштам (а) Осипа Эмильевича за к-р. деятельность заключить в исправтрудлагерь сроком на пять лет, считая срок с 30/1У-38 г. Дело сдать в архив».
[295] Стихотворение обращено к Н. Я. Мандельштам.
[296] Обращено к Н. Я. Мандельштам.
[228]В начале революции у него расстреляли отца… — Генерал Б. Рудаков служил в мировую войну на Юго-Западном фронте, в гражданскую — видимо, у Колчака, в 1920-м по призыву Брусилова перешел в Красную Армию и за отказ осудить свое прошлое был через год расстрелян вместе с одним из своих сыновей (двое погибли на фронте). Это и другие уточнения, касающиеся семьи Рудаковых, а также обстоятельств пропажи у вдовы С. Б. Рудакова архивов Мандельштама и Н. Гумилева, содержатся в книге Э. Г. Герштейн «Новое о Мандельштаме» (Париж, 1986). Там же приведены в больших выдержках письма С. Б. Рудакова жене из Воронежа, где он был в ссылке с апреля 1935 по июнь 1936 г.
[229]…мы предупреждали Рудакова, что ему может повредить знакомство с нами… — Судя по письмам Рудакова, органы НКВД были в курсе его литературной работы. «С. Б. Рудаков рассказывал мне, что его убеждали там, что, занимаясь Мандельштамом, он сделал неправильный выбор» (Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме. С. 266).
[230]Женщина, про которую я рассказываю… — Речь идет о жене Н. Бухарина А. М. Лариной, сохранившей в памяти его письмо-завещание «Будущему поколению руководителей партии».
[231]Фонотеку Сергея Игнатьевича Бернштейна уничтожили… — Фонотека создавалась с 1920 г. в рамках основанного тогда в Петрограде Института живого слова. В 1925 г. был вторично записан голос Мандельштама. О создании при Институте истории искусств архива «живых голосов» (ок. 200 записей) сообщали газеты в 1927 г. Из уцелевшей части коллекции в настоящее время известны, по воспроизведениям, записи четырех стихотворений Мандельштама.
[232]…стишок всегда был предметом спекуляции у нас для всяких Никулиных… — Стихотворение «Я пью за военные астры…» не печаталось, но цитатами из него пользовались критики для политической дискредитации Мандельштама. Л. Никулин на примере того, за что пьет поэт:
противопоставлял отношение к Парижу Мандельштама и Маяковского (в кн.: Молодость героя. М., 1933. С. 233).
За розу в кабине роллс-ройса
и масло парижских картин, -
[233]…в новом писательском доме… — В доме № 17 по Лаврушинскому пер., целом жилом комплексе для писателей, частью выстроенном уже в 1937 г.
[234]Новая Москва… брала первые рекорды… — В мае 1937 г. была высадка папанинцев в районе Северного полюса, в июне рекордный перелет через Северный полюс в Ванкувер совершил экипаж В. Чкалова.
[235]Разрешил спор Луппол… — «Сейчас т. Луппол объявил мне, что никакой работы в Гослитиздате для меня в течение года нет и не предвидится», — писал Мандельштам В. Ставскому накануне рокового отъезда в Саматиху в марте 1938 г. (ЦГАЛИ, ф. 631).
[236]Нарбута уже не было… Многих уже не было. — В. И. Нарбута арестовали в октябре 1936 г., А. О. Моргулиса в конце того же года, С. А. Клычкова — уже по возвращении Мандельштамов из Воронежа — 31 июля 1937.
[237]…«горе, горе, страх, петля и яма»… — Из поэмы Н. Гумилева «Звездный ужас» (1921).
[238]Об этом знал уже Лев Толстой… — Пьер Безухов в эпилоге «Войны и мира» говорит, имея в виду государственный переворот, что «все слишком натянуто и непременно лопнет». Толстой замечает, что, «с тех пор как существует правительство», так всегда говорят люди, «вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства».
[239]…щелку, куда ему разрешили заглянуть… — Первую крупную подборку из неизданных стихов Мандельштама напечатал в 1964 г. журнал «Москва» (№ 8).
[240]«Самородок» — рассказ Г. Шелеста о поведении коммуниста в лагере, напечатанный в «Известиях» 5 ноября 1962 г. одновременно с появлением «Одного дня Ивана Денисовича» А. Солженицына в «Новом мире» (1962. № 11).
[241]…там на лестнице с ним случился припадок стенокардии. — По медицинской справке, уцелевшей в архиве Мандельштама, известен день случившегося — 25 мая 1937 г.
[242]Вызвали скорую помощь… — Судя по другой медицинской справке, эпизод с «монтером» и уводом в милицию случился 19 июня. В самом конце месяца Мандельштамы уехали в Савелово.
[243]Я сообщила это слово Анне Андреевне, и оно попало в поэму. — В одну из строф части второй «Поэмы без героя»:
[244]…«юродивая слобода» из стихов О. М… — Из стихотворения «Не веря воскресенья чуду…», написанного в 1916 г., когда Мандельштам провел день в Александрове у сестер Цветаевых.
Ты спроси у моих современниц:
Каторжанок, стопятниц, пленниц,
И тебе порасскажем мы,
Как в беспамятном жили страхе,
Как растили детей для плахи,
Для застенка и для тюрьмы.
[245]бывший рапмовец… — От РАПМ (Российская ассоциация пролетарских музыкантов), образованной в 1923 г. с целью создания массового революционно-музыкального репертуара. Распущена на основании постановления ЦК «О перестройке литературно-художественных организаций» 23 апреля 1932 г.
[246]…прочтя статью Коссиора и узнав, что, несмотря на все свои статьи, он тоже арестован. — Первый секретарь ЦК КП(б)У С. В. Косиор после прошедших на Украине репрессий клеймил в своих речах (декабрь 1937 г.) погибших «любченок» (А. П. Любченко — председатель украинского Совнаркома), «якиров» и других, хотевших «установить фашистскую власть», однако за потерю бдительности был отстранен от работы в республике. Назначенный в январе 1938 г. заместителем председателя Совнаркома СССР, он был арестован в мае того же года.
[247] Народу было много. Теперь я думаю, что сунул деньги не Сурков. — примеч. 1977 г.
[248]В Киеве во время бомбардировки… — В конце августа 1919 г., когда из Киева уходили войска Красной Армии. Впечатления этих дней отразились в «Стихах о неизвестном солдате» Мандельштама («в Киеве в августе 19 года он долго стоял ночью у окна, следя, как прочерчивают небо снаряды», — писала Н. Я. Мандельштам) и в стихотворении о киевской «жинке», у которой расстреляли мужа (№ 47).
[249]…пожалели, что у этих стихов уже есть адресат. — Стихотворение «Клейкой клятвой пахнут почки…» (1937) обращено к Н. Е. Штемпель.
[250]Ему пришлось ждать судьбы до зимы. — В. Стенича арестовали в ночь с 14 на 15 ноября 1937 г.
[251] Каверин. Он прочел «Воспоминания» и сказал: «Напрасно вы об этом вспомнили». — примеч. 1977 г.
[252] Орлов — примеч. 1977 г
[253]…своего брата Николая, священника, потом авиаконструктора, а в 37 году — лагерника… — Н. А. Бруни, летчик в первую мировую войну, награжденный тремя Георгиями, участник гражданской войны на стороне красных, после окончания ее принял сан священника, служил в Козельске, потом в Клину До ареста в 1934 г. делал технические переводы в ЦАГИ. Известны стихи Бруни, написанные в Ухтинском лагере («…Схорони даже мысль о свободе, Даже мысль о ней схорони!» — март 1936). В 1938 г. расстрелян. Его жену звали Анной Александровной (Надя — ошибочно).
[254]Тот Ежов, с которым мы были в тридцатом году в Сухуме на правительственной даче… — Теперь документально установлено, что это был будущий глава НКВД. В то время (апрель 1930 г.) заместитель наркома земледелия, он в том же году оказался наверху партийного аппарата, став в ЦК заведующим Орграспредотделом.
[255]Сталин ему, сияющему, протягивает… руку… — Поздравляя с орденом Ленина — наградой «за выдающиеся успехи в деле руководства НКВД по выполнению правительственных заданий». Вручение ордена Ежову состоялось на специальном заседании Президиума ЦИК СССР 27 июля 1937 г. Тогда же «за успешную работу по укреплению революционной законности» орденом Ленина был награжден А. Вышинский.
[256]…с музыкантом, собирающим абхазский фольклор. — М. Ковачем. О нем, об упоминаемом ниже «грузине, специалисте по радио» Ан. Какавадзе и других обитателях сухумской правительственной дачи («Дом отдыха им. Орджоникидзе») есть в подготовительных записях Мандельштама к «Путешествию в Армению» (см.: Вопр. лит. 1968. № 4. С. 185-188).
[257]…не трудно догадаться, что с ним произошло… — Из 1966 делегатов «съезда победителей» (XVII съезд партии, январь— февраль 1934 г.) 1108 были уничтожены в ближайшие несколько лет.
[258]… в 37 году Лакобы уже не было в живых. — Н. А. Лакоба погиб 28 декабря 1936 г., отравленный Берией. Был похоронен с почестями на главной площади Сухуми. Летом 1937 г. пришло распоряжение: «гроб врага народа Лакобы выбросить из могилы, памятник уничтожить» (см.: Звезда. 1988. № 8. С. 156).
[259]В день смерти Маяковского… — 14 апреля 1930 г. «Общество, собравшееся в Сухуме, — записано у Мандельштама, — приняло весть о гибели первозданного поэта с постыдным равнодушием. В тот же вечер плясали казачка и пели гурьбой у рояля студенческие вихрастые песни».
[260] Перечитывая книгу в 1977 году, я увидела, что оптимизма у меня нет ни на копейку, хотя сейчас жить легче, чем когда-либо. — примеч. 1977 г.
[261] Только женщины и церковники (священники, дьяконы) — примеч. 1977 г.
[262]…несколько пластинок, раздобытых О. М… — Уже по приезде в Саматиху Мандельштам делился впечатлениями от них в письме Б. С. Кузину (10 марта 1938 г.): «Любопытно: как только вы написали о Дворжаке, купил в Калинине пластинку Славянские танцы № 1 и № 8 — действительно прелесть. Бетховен. Обработка народных песен, богатство ключей, умное веселье и щедрость» (см.: Вопр. истории естествознания и техники. 1987. № З.С. 133).
[263]…отзыв Сталина на сказку Горького… — Надпись на сказке «Девушка и смерть», сделанная 11 октября 1931 г…прочел речь Сталина курсантам-выпускникам. — Хронологическое смещение: речь во славу «передовой науки» Сталин произнес на приеме работников высшей школы 17 мая 1938 г., когда Мандельштам был уже арестован.
[264]…добродетельными «Зотовыми», которых так точно описал Солженицын. — В рассказе «Случай на станции Кречетовка».
[265]…в те дни шумела симфония Шостаковича… — 5-я, «лирико-героическая» симфония, московская премьера которой состоялась в Большом зале Консерватории 29 января 1938 г. (за два последующих месяца исполнялась пять раз). Мандельштам слушал ее перед самым отъездом в Саматиху в начале марта («Не мысль. Не математика. Не добро. Пусть искусство: не приемлю!» — отзывался он в письме Б. С. Кузину 10 марта).
[266]…жаждал «гамбургского счета». — Т. е. желал определения истинного достоинства произведения, — с предельной требовательностью. Собственное выражение В. Шкловского (его книга «Гамбургский счет» 1928 г.), основанное на старинной легенде о цирковых борцах в Гамбурге.
[267]…когда он приходил есть с нами гречневую кашу в Дом Герцена… — Это было в начале мая 1922 г., перед самым отъездом В. Хлебникова в Новгородскую губернию, где он умер. Рисунок В. Татлина воспроизведен в книге «Неизданный Хлебников», вышедшей под редакцией Н. И. Харджиева в 1940 г. Последние два карандашных наброска с Мандельштама сделаны художником А. А. Осмеркиным 1 октября 1937 г. (собр. И. С. Зиль-берштейна в ГМИИ).
[268]…вскоре ему пришлось ехать в Тифлис… — На пленум правления Союза писателей 24-30 декабря 1937 г., посвященный 750-летию поэмы Руставели. «В январе 1938 года, — вспоминал И. Г. Эренбург, — А.А. Фадеев показал мне гранки „Нового мира“ и сказал, что попытается вернуть Мандельштама читателям» («Простор». Алма-Ата. 1965. № 4. С. 58).
[269]В кармане у нас уже лежали путевки в Саматиху… — По справке, выданной Н. Я. Мандельштам, она находилась на отдыхе в здравнице «Саматиха» с 8 марта по 6 мая 1938 г.
[270]Я не знала тогда состава тройки… — В «тройку» Особого совещания (см. прим. к с. 123), кроме лица, представляющего НКВД, входили по одному представителю от ЦК и прокуратуры. Как правило, последние подписывали уже готовые приговоры.
[271]…приезжал в Ташкент инструктировать работников органов… — В сентябре 1937 г.; А. Андреев был Одним из «эмиссаров» Политбюро, посланных тогда в края и республики для проведения политики террора (в Армению — А. Микоян, в Башкирию — А. Жданов, в Ивановскую обл. — Л. Каганович и т. д., на местах — Н. Хрущев в Московской обл., Л. Берия в Грузии). В Узбекистане, по приезде Андреева, террор начался с объявления врагами народа председателя Совнаркома республики Ф. Ходжаева и первого секретаря ЦК А. Икрамова.
[272]…старые подпольщики — несомненные человеколюбы…— что чувствовали они… — Сказанное можно отнести только к Н. И. Бухарину.
[273]…на убийство Урицкого… ответили «гекатомбой трупов»… — Председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий был убит бывшим студентом Л. Канегиссером (хорошим знакомым Мандельштама) 30 августа 1918 г. На это ЧК ответила немедленным расстрелом в Петрограде свыше 500 заложников (сообщение в «Правде» 3 сент. под заголовком «Пусть трепещет буржуазия!»).
[274]Каждое такое дело — эрмитажники… — По сообщениям майских газет 1931 г., комиссия по проверке Эрмитажа выяснила, что «в числе сотрудников музея до самого последнего времени работали чуждые элементы». Обвинения касались связи с белоэмигрантскими кругами (брали на хранение коллекции «бежавших белогвардейцев», сын бывшего министра просвещения хранил письма Николая II к отцу и т. д.). Смененный перед тем директор С. Н. Тройницкий прямо назывался «вредителем» (см.: Смена. 1988. № 18. С. 19). Кампания совпала с проведением крупной экспортной продажи эрмитажных картин.
Дело историков началось с арестов в академических кругах Ленинграда, включая работников Пушкинского дома, — в октябре 1929 г. В печати сообщений не было. Дело группировалось вокруг академика С. Ф. Платонова, обвиняемого в монархическом заговоре. Аресты, ссылки, расстрелы продолжались более года. Постановлением Общего собрания Академии 17 февраля 1931 г. были исключены из числа ее действительных членов Н. П. Лихачев, М. К. Любавский, С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле.
О деле словарников см. выше.
[275]Сагу — Среднеазиатский государственный университет в Ташкенте.
[276]…перед окошком на Софийке. — Приемная НКВД помещалась на Кузнецком мосту во дворе дома № 24 (с выходом на Пушечную улицу — бывшую Софийку).
[277] Пушечная улица — примеч. 1977 г.
[278]В Бутырках приняли только одну передачу… — Дата передачи — 23 августа 1938 г. Сохранилась квитанция «Бутырской тюрьмы ГУГБ НКВД» на сумму 48 р. с указанной датой.
[279]Из лагеря я получила письмо… — Мандельштам адресовал его брату Александру Эмильевичу: «Я нахожусь — Владивосток, С. ВИТЛ, 11 барак, — писал он. — Получил 5 лет за к. р. д. решением ОСО. Из Москвы из Бутырок этап выехал 9 сентября — приехали 12 октября». СВИТЛ — Северо-Восточные исправительно-трудовые лагеря; к. р. д. — контрреволюционная деятельность, составляющая содержание 14 пунктов 58-й статьи УК РСФСР 1926 г.
[280]…я получила повестку о реабилитации по второму делу 38 года… — Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР 31 июля 1956 г. отменялось постановление ОСО от 2 августа 1938 г. По словам Э. Г. Герштейн, Н. Я. Мандельштам сказали в прокуратуре, что Мандельштаму инкриминировалось нарушение паспортного режима и распространение стихов через редакции журналов. По делу 1934 г. Мандельштам был реабилитирован тридцать лет спустя — постановлением Верховного Суда 28 октября 1987 г. О судьбе изъятых рукописей Мандельштама в письме старшего помощника Генерального прокурора СССР от 9 ноября 1987 г. говорится, что «принятыми мерами розыска» установить «место их нахождения и содержание текста» не представляется возможным.
[281]Сурков… назначил комиссию по наследству. — Комиссия была создана решением секретариата Союза писателей 16 июня 1957 г. Книга Мандельштама «Стихотворения», о которой ниже идет речь, в урезанном виде и с дезинформирующей статьей А. Л. Дымшица, вышла в Большой серии «Библиотеки поэта» только в 1973 г.
[282]Микояновские комиссии — 70 комиссий-«троек», созданных в 1954 г. для рассмотрения дел по реабилитации прямо в местах заключения. Дела готовились списками по статьям осуждения. А. И. Микоян возглавлял тогда Центральную комиссию по реабилитации.
[283] Увидела и пришла в отчаяние… — примеч. 1977 г.
[284]…в этот самый день газеты опубликовали первый огромный список писателей, награжденных орденами. — Это было 1 февраля 1939 г.
[285] Шкловский сознавал, пока жила Василиса. В ней благодать. — примеч. 1977 г.
[286]…читали в газетах о приезде Ромена Роллана… — В июне — июле 1935 г. В тот приезд Р. Роллан вел, по его словам, «содержательные разговоры» со Сталиным, Н. Бухариным и Г. Ягодой, поставив перед первым вопрос о репрессиях. После процесса над Бухариным и другими, в апреле 1938 г., он сообщил Ст. Цвейгу, что послал в СССР двадцать писем в защиту «арестованных друзей» — и не получил ни слова в ответ (см.: Вопр. лит. 1988. № 11. С. 64-65, 73).
[287] Это был соученик Евг. Эмильевича
[288]Рассказ Шаламова… — В рассказе «Шерри-бренди», по словам В. Шаламова, «описана та самая пересылка во Владивостоке, на которой умер Мандельштам и где автор рассказа был годом раньше» (см.: Москва. 1988. № 9. С. 133).
[289]…разгромом вузов с начала двадцатых годов. — Декретом «О высших учебных заведениях» от 2 сентября 1921 г. всякая автономия высшей школы ликвидировалась, наркоматом просвещения назначались ректор и другие члены вузовского руководства. Декрет был подписан В. И. Лениным сразу по решении дела о «Петроградской боевой организации», среди расстрелянных по которому, вместе с Н. Гумилевым и другими, была профессорская группа и в ней проректор (фактически ректор) Петроградского университета Н. И. Лазаревский («по убеждениям сторонник демократического строя», записано в официальном обвинении). Новым, уже назначенным, ректором стал после недолгой борьбы Н. С. Державин, разделявший все положения реформы.
[290]…детские стихи о Распятии. — Стихотворение «Неумолимые слова…» 1910 г.:
[291]…автор повести о нашей жизни… — Повести «Хранитель древностей», напечатанной в 1964 г. в журнале «Новый мир» (№ 7, 8).
…И царствовал, и никнул Он,
Как лилия в родимый омут,
И глубина, где стебли тонут,
Торжествовала свой закон.
[292]…видел Мандельштама в период «странной войны»… — Т. е. в первые девять месяцев второй мировой войны, считая с сентября 1939 г., названные так по бездействию английских и французских сил на европейском театре. Раз навигация на Охотском море, по словам Ю. Домбровского, уже открылась, то его предполагаемая встреча с О. Мандельштамом была в конце указанного периода — в мае 1940 г.
[293] Сын Троцкого — примеч. 1977 г.
[294]Стояла сухая погода… — По сведениям, полученным из архива Пулковской обсерватории, 14 октября 1938 г. во Владивостоке резко поднялась температура воздуха — с 4 до 12-15 СС, что значительно выше средней. Такая температура держалась до конца месяца (8 ноября уже ниже нуля).
О последних днях Мандельштама рассказал еще Давид Исаакович Злотинский. Содержание его письма к И. Г. Эренбургу не отражено в книге Н. Я. Мандельштам, и здесь это письмо приводится полностью.
«23/11-1963 г.
Уважаемый Илья Григорьевич!
Давно уже — почти два года — собираюсь вам написать по поводу одного места в 1-м томе1 ваших воспоминаний «Люди, годы, события». Речь идет о судьбе О. Мандельштама. Вы пишете (со слов брянского агронома В. Меркулова, посетившего вас в 1952 году) о том, что О. Мандельштам в конце 1938 года погиб на Колыме. Уже находясь в заключении, в тяжелейших условиях Бе-риевской Колымы, О. Мандельштам — по словам В. Меркулова — сохранил бодрость духа и преданность музе поэзии: у костра он читал своим товарищам по заключению сонеты Петрарки. Боюсь, что конец Мандельштама был менее романтичен и более ужасен.
О. Мандельштама я встретил в конце лета или в начале осени (то ли конец августа, то ли середина сентября) 1938 года не на Колыме, а на Владивостокской «пересылке» Дальстроя, т. е. управления Колымских лагерей.
На этой пересылке оседали только отсеянные медицинской комиссией (вроде меня). Остальные, — пробыв некоторое время на пересылке, — погружались в пароходы и отправлялись в Колыму. На наших глазах проходили десятки тысяч людей.
Я и мои друзья, любящие литературу, искали в потоке новых и новых порций прибывающих с запада зеков — писателей, поэтов и, вообще, пишущих людей. Мы видели Переверзева, Будан-цева, беседовали с ними, В сыпнотифозном больничном бараке, куда я попал в декабре 1938 года, мне говорили, что в одном из отделений барака умер от сыпняка Бруно Ясенский.
А О. Мандельштама я нашел, как я уже писал, задолго до этого — в конце лета или в начале осени. Клопы выжили нас из бараков, и мы проводили дни и ночи в зоне в канавах (водосточных). Пробираясь вдоль одной канавы, я увидел человека в кожаном пальто, с «хохолком» на лбу. Произошел обычный «допрос»:
— Откуда?
— Из Москвы…
— Как ваша фамилия?
— Мандельштам…
— Простите, тот самый Мандельштам? Поэт? Мандельштам улыбнулся:
— Тот самый…
Я потащил его к своим друзьям… И он — в водосточной канаве — читал нам (по памяти, конечно) свои стихи, написанные в последние годы и, видимо, никогда не издававшиеся. Помню — об одном стихотворении, особенно понравившемся нам, он сказал:
— Стихи периода Воронежской ссылки. Это — прорыв… Куда-то прорыв…
Он приходил к нам каждый день и читал, читал. А мы его просили: еще, еще.
И этот щупленький, слабый, голодный, как и все мы, человек преображался: он мог читать стихи часами. (Конечно, ничего записывать мы не могли — не было бумаги, да и сохранить от обысков невозможно было бы).
А дальше идет вторая часть — очень тягостная и горькая. Мы стали (очень быстро) замечать странности за ним: он доверительно говорил нам, что опасается смерти — администрация лагеря его хочет отравить. Тщетно мы его разубеждали — на наших глазах он сходил с ума.
Он уже перестал читать стихи и шептал нам «на ухо» под большим секретом о все новых и новых кознях лагерной администрации. Все шло к печальной развязке… Куда-то исчезло кожаное пальто… Мандельштам очутился в рубищах… Быстро завшивел… Он уже не мог спокойно сидеть — все время чесался.
Однажды утром я пошел искать его по зоне — мы решили повести его (хотя бы силой) в медпункт — туда он боялся идти, т. к. и там — по его словам — ему угрожала смерть от яда. Обошел всю зону — и не мог его найти. В результате расспросов удалось установить, что человека, похожего на него, находящегося в бреду, подобрали в канаве санитары и увезли в другую зону в больницу.
Больше о нем мы ничего не слышали и решили, что он погиб.
Вся эта история тянулась несколько дней.
Может быть, он окреп, выздоровел, и его отправили на Колыму? Маловероятно. Во-первых, он был в очень тяжелом состоянии; во-вторых, навигация закончилась в 1938 году очень рано — кажется, в конце сентября или в начале октября — из-за неожиданно вспыхнувшей эпидемии сыпного тифа.
Невольно настораживает фамилия и инициалы «брянского агронома» В. Меркулова…
В числе нашей группы любителей литературы был Василий Лаврентьевич Меркулов — ленинградский физиолог. Но на Колыме он не был — его вместе со мной и другими, оставшимися в живых после эпидемии, направили в Мариинск, где мы и пробыли до освобождения — сентября 1946 г.
Наш Меркулов ничего не мог знать о колымском периоде жизни Мандельштама, если тот действительно туда попал. Какой же Меркулов вам это сообщил? Однофамилец? Или наш, решивший приукрасить события и придать смерти Мандельштама романтический ореол?
Вот все, дорогой Илья Григорьевич, что я считал себя обязанным вам сообщить.
С глубоким уважением — Д. Злотинский».
В постскриптуме автор письма просит И. Эренбурга держать его имя в секрете: «И культа нет, и повеяло другим ветром, а все-таки почему-то не хочется „вылезать“ в печать с этими фактами. Могу только заверить вас, что все написанное мною — правда, и только правда». Письмо было тогда же передано И. Эренбургом Н. Я. Мандельштам. Оно сохранилось у составителя этих примечаний.
В марте 1989 г. из Магадана пришло в Москву «личное дело на заключенного… О. Э. Мандельштама». Документом удостоверено, что великий поэт умер 27 декабря 1938 г. в 12 ч. 30 м. в больнице пересыльного лагеря под Владивостоком. Смерть последовала «от паралича сердца». В больницу был доставлен накануне.
Там же выписка из протокола Особого совещания от 2 августа 1938 г.: «Слушали: дело № 19390/Ц о Мандельштам (е) Осипе Эмильевиче, 1891 г.р., сын купца, эсер. Постановили: Мандельштам (а) Осипа Эмильевича за к-р. деятельность заключить в исправтрудлагерь сроком на пять лет, считая срок с 30/1У-38 г. Дело сдать в архив».
[295] Стихотворение обращено к Н. Я. Мандельштам.
[296] Обращено к Н. Я. Мандельштам.