Марков Александр Владимирович. Апсу

   Пока Ки-Энду давал указания, люди покончили с едой. До заката оставалось часа три-четыре. Тучи, с утра затянувшие небо, рассеялись, ночь обещала быть ясной.
   Сразу после ужина первый отряд двинулся в путь. Доехали верхом до западного края обрыва, стреножили лошадей и начали взбираться по крутому сыпучему склону. Поднявшись на гребень, двинулись по нему на северо-восток. В двух милях справа от гребня вытянулось глубокое ущелье, ведущее в долину нидхагов. После двух часов тяжелого пути отряд оказался над долиной, на сотню локтей выше похожего на стену каменного слоя. Дальше к северу гребень начал понижаться, склон справа от них становился положе, а каменная стена все меньше выступала из земли, пока не сравнялась с ней. Теперь свернули направо и перешли на пологий склон, ограничивающий долину с севера. Достигнув середины северного гребня, залегли в высокой траве. Внизу паслись лошади нидхагов, еще дальше лежал поселок, а в пяти милях к югу, там, где сходились восточный и западный склоны, темнея узкий провал - вход в ущелье. До заката оставалось полчаса.
   - Долго еще? - обратился к Ки-Энду Рилг из Приречья.
   - Лучше подождать лишний час, чем поторопиться и загубить все дело. Интересно, они собираются уводить на ночь лошадей?
   - Там и пастухи есть, я вижу троих, - сказал Гил.
   - Нидхаги рано ложатся спать, - сказал Ки-Энду, - и эти пастухи, должно быть, уже зевают. Но если через полчаса они не уйдут в поселок, нам придется с ними повоевать.
   - Беллан с Энаром, наверное, давно уже пришли и ругают нас на чем свет стоит, что мы не даем сигнала, - сказал Ган-а-Ру.
   - Вряд ли. Не забывай, что они тащат тяжелые ломы и лопаты.
   Наконец солнце скрылось за дальними вершинами на северо-западе. Над изломанным краем каменной плиты, ограничивающей долину с востока, все ярче разгоралась луна. Там, между зубцами, что-то двигалось, какие-то крошечные силуэты перемещались в лунном свете.
   - Смотри! - Гил толкнул Ки-Энду локтем. - Энар уже на месте.
   - Хорошо. Ждем еще минут десять и подаем сигнал. Зубчатая тень верхнего края каменной плиты скользила по долине, ее движение было хорошо заметно. Вот осветились два западных дома - ближний, где жили женщины и дети, и дальний, мужской. Потом тень соскользнула с крыш, пробежала по ложбинке, и, наконец, из мрака вынырнул восточный дом.
   - Пора, - сказал Ки-Энду.
   Пятнадцать воинов встали во весь рост, по пояс в высокой траве, и подняли горны. На миг все стихло, мир словно замер в ожидании. Но вот Ки-Энду взмахнул рукой, и тишину разорвали четыре звонкие, тревожные ноты:
   - Пам, пам, парам!
   Резкие неожиданные звуки потонули в море тишины, словно их никогда и не было. Но прошло пять долгих секунд и, словно эхо, прозвучал ответ - он пришел сразу с востока и запада, с едва уловимым сдвигом во времени, звонкий, пронзительный:
   Пам, пам, парам!
   Пам-пам, пам-пам,
   Пам-пам, парам, пам-пам!
   Отряд Ки-Энду снова сыграл первую строчку, и в тот же миг раздался страшный грохот, и земля содрогнулась. Громадная глыба, отколовшись от зазубренного края восточного склона, полетела вниз, ударяясь о каменную плиту, отскакивая, снова ударяясь, - вниз, вниз, быстрее, быстрее, и наконец с исполинской силой, подняв тучу пыли, обрушилась на землю в ста шагах от поселка. Дрожь пробежала по земле, а сверху уже летели новые глыбы - две, пять, десять... Звуки отдельных ударов слились в единый рев, многократно усиленный эхом. И надо всем этим грохотом, перекрывая и заглушая его, звучали трубы, раз за разом повторявшие все тот же тревожный мотив.
   Люди Энара сбрасывали камни с восточного склона прямо на нидхагир восточный дом-склад. Мелкие обломки дождем сыпались на его крышу, не причиняя вреда, пока наконец большая глыба не накатилась на него, проломив обе стены и выкатившись по другую сторону. Нидхаги выскочили из домов; словно муравьи в разрушенном муравейнике, они метались, натыкаясь друг на друга, ослепленные ужасом, и вся долина наполнилась их тревожным ревом.
   Многие бросились бежать на север, к лошадям, в сторону отряда Ки-Энду, но камни, летящие с западного склона, врывались в долину как раз между поселком и табуном - этот путь был отрезан. Нидхаги: мужчины, женщины, дети, безоружные, пешие, многие босиком и почти без одежды, - устремились на юг, ко входу в ущелье. Лошади, напуганные грохотом и отрезанные от поселка летящими камнями, поскакали вверх по склону, прямо на отряд. Не добежав до людей, табун остановился, оказавшись в безопасности, и тоща Ки-Энду опустил горн и крикнул:
   - В долину! Скорей! Воины перестали трубить и побежали вниз, мимо разгоряченных коней, к нидхагиру. Навстречу им двигались четыре сгорбленные фигуры - пастухи, уснувшие в траве и разбуженные трубами, устремились вслед за вспугнутым табуном.
   - Они не должны пройти к лошадям! Они безоружны, их надо схватить.
   Нидхаги, не обращая внимания на людей, ворвались прямо в середину отряда, и когда те навалились на них, они не пытались бороться, желая только одного - вырваться и бежать. Гил сцепился с крепким волосатым нидхагом и повалил его на землю. Тот извивался, хрипел, лязгал зубами, но Гил был сильнее и держал его мертвой хваткой.
   - Шрак! Шрак! - кричал нидхаг. - Пусти! Рса Хейм-Риэл! Ха-рек! Рек! Гарм элуз! Рек!
   Извернувшись, нидхаг вонзил острые, как ножи, зубы Гилу в плечо. Тот вскрикнул и разжал руки, нидхаг выскользнул из-под него и помчался к табуну, отшвырнув двоих подбежавших воинов. Ки-Энду бросился следом, догнал его и повалил. Гил поспешил на помощь. Вдвоем они связали нидхагу руки и ноги и отнесли к трем другим, уже связанным и лежащим рядышком на земле. Все четверо извивались, бились головами о землю и выкрикивали хриплыми, сорванными голосами:
   - Ха-рек! Рса Хейм-Риал! Омр тэт! - Тихо! - сказал Ки-Энду громко и властно. - Это не Хейм-Риэл. Рса нах ха рек. Рса шутка. Это мы, люди, устроили обвал и протрубили сигнал Хейм-Риэла. Иохр пониматр?
   Нидхаги мгновенно успокоились и обмякли, в изнеможении распластавшись по земле. Только один из них произнес негромко, растягивая слова:
   - Ваш народ ил платить кровь за такой шутка. Все четыре нидхага закрыли глаза и замерли - то ли уснули, то ли потеряли сознание.
   - Рилг, Силган, оставайтесь сторожить. В случае опасности - трубите. Когда придет Беллан, скажите ему, чтобы поторапливался. Остальные в долину, за мной!
   Отряд побежал вниз по склону. Трубы смолкли, каменные глыбы перестали падать в долину, только мелкие камешки продолжали катиться по глинистым кручам. Облако пыли, поднятое обвалом, начало оседать, и вскоре воины увидели поселок - восточный дом был разрушен, повсюду валялись обломки камней. Ни одной живой души не было вокруг.
   Пробегая через нидхагир, Гил услышал, как Ки-Энду за его спиной вдруг вскрикнул, словно увидел что-то ужасное. Гил обернулся. Ки-Энду стоял перед каменной глыбой, лежащей посреди поселка. В лице его было отчаяние. Из-под камня торчала крохотная детская ручонка.
   - Не смотри! - вскричал Ки-Энду. - Я не хотел этого! Не хотел!
   Он закрыл лицо руками. Гил подошел ближе и положил ему руку на плечо.
   - Пойдем, Ки. - Голос Гила дрожал, слезы душили его. - Надо догонять наших. Без тебя они не будут знать, что делать. Еще кто-нибудь может погибнуть. Пойдем.
   - Будь все проклято, Гил, я не могу!.. Беги, командуй ты... Скажи, что меня убили!..
   Убежавшие вперед воины заметили отсутствие Ки-Энду и Гила, остановились и стали их звать.
   - Пойдем, Ки. Они могут вернуться. Им нельзя этого видеть. Ты не виноват, я знаю, ты не хотел никого убивать. Пойдем. Ки-Энду посмотрел Гилу в глаза.
   - Нет, я виноват. И хорошо, если только этот ребенок будет на моей совести. Я посчитал себя умнее дэвов, а я всего лишь человек. Ладно, пошли, и будем надеяться, что самого страшного не случится.
   Они побежали вперед и вскоре догнали отряд.
   - Все в порядке! Идем дальше.
   Воины шли на юг. Темный провал ущелья приближался. Возле входа было заметно оживление - последние нидхаги торопились войти внутрь. Ки-Энду и Гил шли позади всех.
   - А что может случиться, Ки? Что ты имел в виду?
   - Я долго не хотел говорить... Но теперь уже все равно. Ты видел много крови, ты своими руками убил нидхага. Тебе не будет хуже, если ты узнаешь. Самое страшное, это когда по-настоящему произойдет то, что мы сегодня разыграли, чтобы напугать врагов. Когда зазвучит труба Хейм-Риэла и раздастся вот этот самый сигнал, и Гарм вырвется на свободу - тогда и случится самое страшное. Ха рек.
   - Опять этот Гарм! Кто же он такой?
   - Гарм - великий подземный огонь. Он словно пес на цепи
   - лает и рвется на волю. Придет день, и цепь не выдержит.
   - Так это что, огромная собака?
   - Нет. Пес на цепи - это иносказание, чтобы было понятнее. Подземный огонь - величайшая сила в мире. Когда он шевелится, земля дрожит. Нидхаги называют это "рек", а по-нашему - землетрясение. Если Гарм вырвется, будет великий рек - горы обрушатся, земля расколется, мир погибнет.
   - Значит, нидхаги подумали, что началось это самое великое землетрясение?
   - Да, на это я и рассчитывал.
   - А сигнал, который мы трубили, что это - условный знак?
   - Этот сигнал подаст дэв по имени Хейм-Риэл. Он подаст его, когда вырвется Гарм или когда станет ясно, что он скоро вырвется. По нему все люди должны бежать в Рагнаим или Асгард. Кто успеет - спасется, хотя я и не знаю, как можно спастись, если весь мир погибнет.
   - А Гарм обязательно должен вырваться? Кто посадил его на цепь? И почему нам не рассказывали об этом сигнале? Попробуй догадайся, что по нему нужно бежать в Асгард!
   - Подожди, Гил, потом поговорим. Мы уже пришли. Отряд стоял перед входом в ущелье. Две высокие скалы, смыкаясь наверху, образовывали подобие арки. За ней был мрак - лунный свет не проникал в узкое ущелье.
   - Будем ждать Беллана или сразу пойдем? - спросил кто-то из воинов.
   - Подождем. Все равно без факелов мы там ничего не увидим, - сказал Ки-Энду.
   - Тихо! Слушайте! Что это?
   Из ущелья доносился какой-то шум - он нарастал, приближался, и вот из темной арки один за другим стали выскакивать разъяренные нидхаги с палками и камнями в руках.
   - Рса дейр! - крикнул один из них, указывая на людей.
   - Тэт фра омр! Смерть им!
   - Остановитесь! - сказал Ки-Энду. - Мы не хотим вам зла, но и себя не дадим в обиду. У вас палки и камни - у нас стрелы и мечи. Остановитесь!
   Но нидхаги продолжали надвигаться. С грозным рычанием, плечом к плечу, шли они на людей; воины Ки-Энду теперь видели, что врагов совсем немного не больше десятка.
   - Я не смогу убивать безоружных, - шепнул Гил.
   - Я тоже, - сказал Ки-Энду.
   Один из нидхагов, самый высокий, взревел, словно раненый зверь, и поднял дубинку. Нидхаги бросились на людей.
   На закате Син-Оглан привел свой отряд к южному входу в ущелье. Туда же подогнали множество пустых телег. Солнце зашло, стало быстро темнеть. Прошел час, люди устали вслушиваться в тишину. Бхарг и Эалин сидели рядом на траве и негромко беседовали.
   - Главное - поменьше ругаться и смягчать согласные, - говорила Эалин. - И еще, когда хочешь образовать множественное число, не рычи, а добавляй к слову "ин" или просто "н", в зависимости...
   - Нытхакр раньше были люди, - сказал Бхарг, погруженный в свои мысли, потом тунр приходит, брат люди, делает злыр нытхакр.
   - Ты меня не слушаешь! Кто такие туны? Почему ты опять рычишь?
   - Яхр стараюсь! Туны - это черный великанр. Страшный, злый, лицо-то как у мертвый нытхак, пальцы длинный, белый, как кость, глаза красный, как уголь в них Гарм горит. Главный тун, его зват - Шемай-Лох.
   Эалин изумленно посмотрела на Бхарга. Она уже открыла рот, чтобы что-то спросить, но в этот момент из-за гор донесся звук горнов, а затем глухой рокот, похожий на далекие раскаты грома.
   - Всем приготовиться! - крикнул Син-Оглан. - Скоро они будут здесь.
   Бхарг вскочил и подбежал к Син-Оглану.
   - Яхр ходыт навстречу. Пора. Дейр сразу не остановятся. Яхр все им сказат, как надо.
   - Ну, иди. Удачи тебе. Будь осторожнее!
   Бхарг скрылся в ущелье. Далеко на севере трубы играли сигнал Хейм-Риэла, камни с грохотом неслись в долину. Потом все стихло.
   Медленно тянулись минуты. Мирегал тихонько подошла к Эалин, села рядом и прижалась к ней.
   - Мне страшно, Эа... Я так боюсь за Гила. Ему приснилось сегодня, что он тонет в крови. Что-то ужасное должно случиться, я чувствую!
   - Уже случилось - мы начали войну! Теперь надо быть мужественными. Ты же всегда была такая смелая, Мирегал!
   - Бхарг рассказывал тебе про каких-то страшных черных великанов...
   - Как не стыдно подслушивать!
   - А я вовсе и не подслушивала, просто сидела рядом, вот за этим кустом. Что это за великаны?
   - Я и сама не знаю. Мы учили историю, но про великанов нам не рассказывали - только про дэвов, про войну, про людские царства, немножко про нидхагов... Но Бхарг сказал, как зовут главного из этих тунов, и, мне кажется, я начинаю понимать, кто они такие... Но это слишком невероятно... Я должна еще подумать.
   - Почему все люди после учения становятся такими нудными и говорят загадками? Хотя бы думай вслух, чтоб мне не было так скучно.
   - Вслух я не умею, прости, пожалуйста, - Эалин замолчала.
   Мирегал уже была готова совсем рассердиться, когда из ущелья вышел Бхарг - с подбитым глазом, в разодранном плаще, но явно довольный.
   - Дейр сдаются. Ил выходыт по одному. Мало не верит, обратно в долину бежат. Глупый - Ки-Энду ил их убиват.
   Никто из отряда Ки-Энду не решился стрелять в безоружных или рубить их мечами. Отразив первые удары, они схватились с нидхагами врукопашную. Началась свалка. У Гила отчаянно болело прокушенное плечо, правая рука почти не действовала. Громадный нидхаг повалил его и стал тянуться скрюченными пальцами к горлу. Несколько воинов уже лежали на земле, оглушенные ударами мощных кулаков. Один из нидхагов завладел мечом и бросился на Ган-а-Ру. Завязался жаркий поединок. Ру отступал, щит его раскололся; вот он прислонился спиной к скале, нидхаг занес меч...
   Топот множества бегущих ног раздался с севера.
   - Держитесь! Мы здесь! - Беллан и его люди спешили на помощь отряду. В воздухе пропели стрелы. Нидхаг выронил меч, упал лицом вперед, пытаясь уцепиться за плащ Ган-а-Ру, но руки разжались, и он сполз на землю. Тот, что душил Гила, взревел, ослабил хватку и тоже упал. Из оскаленной пасти потекла струйка крови. Остальных схватили и связали.
   Ки-Энду, прислонившись к камню, сел. Оглядев свое войско и увидев, что все живы, он устало закрыл глаза и произнес:
   - Еще двое погибших... Теперь, наверное, все... Пока они не вернутся.
   Из другого конца ущелья выходили нидхаги. Они глухо ворчали и хмурились, но покорно давали связать себе руки и садились в телеги.
   Когда длинная вереница повозок выехала из Крайнего Пригорка, уже начинало светать. Процессия представляла собой зрелище доселе невиданное, поглазеть на него сбежались все, кто еще оставался в долине. В каждой повозке сидело по десятку косматых угрюмых нидхагов. Временами они выкрикивали угрозы и проклятия, но вяло и без настроения.
   Между повозками и по обе стороны от них двигался победоносный Ио-Син-а-Хут: добродушные деревенские парни в полном вооружении, веселые, гордые победой. Здесь были только люди из отрядов Энара и Син-Оглана, не видевшие крови и потому беззаботные и радостные.
   Совсем не так выглядели те, кто вышел на рассвете из ущелья вслед за нидхагами. Воины Беллана и Ки-Энду еле держались на ногах от усталости, побоев и ран, их одежда была забрызгана кровью и грязью. Они несли трех мертвых нидхагов - двух мужчин и ребенка, и гнали перед собой двенадцать пленных.
   По требованию женщин - а кроме них никого не осталось в Крайнем Пригорке - Гил и еще шестеро раненых (в том числе два нидхага) были немедленно вверены заботам Эалин и вместе с ней отправлены на повозке в Белые Камни. Остальных разместили в Крайнем Пригорке и тотчас же уложили спать.
   Глава 8
   ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
   Гил проснулся только поздно вечером. Рана на плече, промытая и перевязанная его заботливой сестрой, почти не болела, но голова раскалывалась и перед глазами бежали круги. Во сне его мучили кошмары, он чувствовал себя совершенно разбитым. Спустившись в гостиную, он увидел Эалин. Она спала в кресле, бледная и усталая. При звуках шагов она открыла глаза.
   - Что случилось?
   - Ничего. Я проснулся. Почему ты не ложишься в постель?
   - Я не собиралась спать. Просто присела на минутку. Как твоя рука? - В порядке. А как остальные?
   - У Гилдора перелом. Больше ничего серьезного. У тебя не болит голова?
   - Болит... - Гил присел рядом. - Кошмары снились. Иди ложись, Эа, ты же устала... Посмотри, какие у тебя синяки под глазами.
   - Ерунда. Лучше расскажи мне о своем самочувствии. Какие тебе снились кошмары?
   - Я почти ничего не помню... Какие-то собаки за мной гнались.
   Гил помолчал, вздохнул, потом доверительно посмотрел на сестру.
   - Эа, ты такая умная. Объясни, почему у меня так тоскливо на душе? Вроде мы победили, а радости нет. Все как-то неправильно получается. Хочешь добра, а погибают дети. Я очень много думал в последнее время. Почему человек такое странное существо? Как будто нас кто-то склеил из двух разных половинок, совершенно не подходящих друг другу. Одна часть - душа - все время хочет чего-то светлого, прекрасного, рвется в небо... А другая половинка - ум и тело - не только не может эти желания исполнить, но даже и понять их не в состоянии. Все у нас валится из рук, все получается совсем не так, как мы хотим. Ты понимаешь, о чем я говорю? Эалин кивнула. Она удивленно смотрела на брата.
   - Ты сам до этого додумался? "Сущность человека" - специальный предмет в асор-гирских школах, его два года учат. А ты уловил главное без всякой учебы. Верно... Все в природе гармонично. У животных - маленькая, неразвитая душа, и ум и тело под стать ей. У дэвов тоже все соразмерно - великие души, великий разум, огромная сила. И только человек не такой, как все. Ума у нас немногим больше, чем у животных, а души, почти как у дэвов, велики. Наши далекие предки такими не были. Они были просты и бесхитростны, как звери, не писали стихов и картин, не рвались к звездам, зато умели упорно трудиться и знали, как выжить в суровой борьбе. Но пришли дэвы и вложили в нас свой беспокойный дух. Они нарушили равновесие, поместив великое сокровище в простенький деревянный ящик. И мы стали такими, какие мы есть, - хрупкими, непрочными, потому что все наши внутренние связи напряглись, надорвались, ослабли. И теперь, - Эалин говорила с нарастающим возбуждением, под конец она уже почти кричала, - теперь дэвы вынуждены скрывать от нас правду, чтобы их любимые, но такие слабые и нежные домашние животные ж свихнулись, узнав, что весь их мир висит на волоске!..
   Гил невольно отшатнулся. Эалин продолжала уже более спокойным голосом:
   - Этой ночью я говорила с Бхаргом и очень многое узнала о нашем мире. Я не могу больше носить это в себе, я должна с кем-то поделиться, и мне наплевать, что думают дэвы по этому поводу. Ки-Энду рассказывал нам о войне, верно? Так вот. Война не окончена. Шемай-Лох жив, и живы остальные восемьдесят дэвов, исчезнувших тогда вместе с ним. Только они уже не дэвы. Бхарг называет их тунр, туны - черные великаны с огненными глазами и белыми костяными пальцами. Понятно, почему они стали такими, - ведь у дэвов не может быть несоответствия между телом и душой, у них это единое целое. Туны создали нидхагов, вселив зло в сердца людей. И теперь нидхаги теснят нас все дальше на восток. Помнишь, Элиар спросил Мидмира: "Исчезнет ли зло после нашей победы?", и Мидмир ответил: "Нет, оно только окрепнет". Так и случилось. Зло оказалось сильнее дэвов. Ничто не спасет нас. Нидхаги уничтожат людей, и вся земля станет царством Шемай-Лоха.
   Гил чувствовал, что у него мутится рассудок. Головная боль усилилась и стала почти невыносимой.
   - Что же это... - пробормотал он. - Ки-Энду сказал, что мир погибнет, потому что цепь не выдержит, и Гарм вырвется на свободу... Теперь еще Шемай-Лох... Неужели нам нет спасения?
   - Мы не можем ничего сделать, - сказала Эалин. - Ты же сам говорил человек беспомощен, он даже сам себя не в состоянии понять.
   - Нет, я не верю! Мы же выгнали нидхагов, значит, со злом можно бороться! Я поеду в Асгард... Дэвы спасут нас! Мир не должен погибнуть! - Думаешь, дэвы ничего не знают? Раз они не сопротивляются, значит, они бессильны. Поверь, если Шемай-Лох одержит победу, горе дэвов будет гораздо больше, чем горе людей. Погибнет их прекрасная мечта, их последняя надежда. - Ведь они верили, что человек когда-нибудь обретет достаточно мудрости, чтобы познать самого себя, и тогда люди сами станут как дэвы. Так бы и случилось, если бы наш мир был вечен.
   Эалин замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль. Гил чувствовал, как слезы наворачиваются у него на глаза, в горле стоял комок, кулаки невольно сжались. Вдруг дверь открылась, и в комнату вошли Ки-Энду и Мирегал.
   - Гил, что с тобой? Почему ты плачешь?
   - Мирегал - Я не заметил, как вы вошли... Эалин сказала,
   что мы все погибнем, Шемай-Лох...
   - Эалин! - гневно вскричал Ки-Энду. - Что ты тут наговорила? Ты не имела права...
   - Замолчи! Мне надоела эта дурацкая игра! Теперь уже все равно! Пусть они знают - и про Гарма, и про тунов!
   - Откуда тебе известно, кто такие туны? Разве ты была в Высокой школе?
   - Нет. Мне сказал Бхарг.
   Ки-Энду долго и пристально смотрел на Эалин.
   - Так... Значит, это произошло. Утечка информации, как говорил мой учитель Асмол. Что ж, может, это и к лучшему. Ну и что вы теперь намерены делать?
   - Я поеду в Асгард, - сказал Гил глухим голосом, словно в бреду, - и узнаю у дэвов все как есть. Я не верю... мы не погибнем! Дэвы знают секрет вечной жизни - Я... добуду его...
   Глаза Гила остекленели, голова бессильно упала на грудь.
   - Что же вы стоите! - вскричала Мирегал. - Видите, ему плохо! Сделайте что-нибудь!! Ки-Энду подошел к Гилу и, достав пузырек, влил ему в рот несколько капель.
   - Так я и думал... - с отчаянием проговорил он. - Началось. Хорошо, что я догадался заехать к себе за лекарствами. Сейчас они все начнут сходить с ума.
   Гил медленно поднял голову.
   - Бессмертие... - прошептал он.
   - Успокойся, Гил, - сказала Мирегал. - Я с тобой. Все будет хорошо.
   В дверь негромко постучали - вошел Бхарг.
   - Омр... Все здесь! Хорошо. Я с переправы. Мои мне сказали: предатель! Иди к своим людям. А я и сам так решил.
   - Молодец, Бхарг. Спасибо, что доверяешь нам. А куда они пошли, твои сородичи? В Ахел?
   - Нах, нет! Там гуллы! Пошли на север вдоль берег. Говорят: мы вернемся! Будет большой война! - Это правда: они могут вернуться, - сказал Ки-Энду. Кого-то надо срочно отправить в Элор - сказать королю, чтобы собирал армию для охраны границ. Я думал сам поехать, но теперь не получится - не могу бросить Ио-Син-а-Хут.
   - Здесь не будет война. На западный берег нидхаги не живут, всех гуллы жрат. Война будет на север - наши пойдут в великий лес, оттуда - в Эл-а-Ден, а Эллигат. Надо туда идти, предупредить. Ио-Син-а-Хут - идти в Эллигат, помогат. Армия короля - тоже.
   - В Эллигат? Ты уверен? Хорошо. Завтра соберем совет, все решим. Эалин, позаботься о Гиле и не рассказывай ему больше ничего, прошу тебя. Пусть завтра приходит с утра в Желтый Ручей на совет. Вот, это тебе, - Ки-Энду выложил на стол несколько пузырьков и крошечных глиняных кувшинчиков. Разберешься, что к чему?
   - Да, конечно. Спасибо.
   - Мирегал останется тебе помогать. Ну, до встречи. Бхарг, съездишь со мной в горы? Нужно отвезти туда одну вещь.
   Приехав с Бхаргом в Желтый Ручей, они сняли с крыши кузницы большой ящик из черного материала, похожего на непрозрачное стекло, и погрузили его на телегу. На одной из боковых граней ящика было несколько небольших отверстий.
   - Надо затащить эту штуку на вершину горы, - сказал Ки-Энду.
   - А что это такое?
   - Ки-Энду мрачно усмехнулся.
   - Труба Хейм-Риэла. Настоящая. Одна из семи. До вашего прихода она стояла в горах, нужно вернуть ее на место.
   На следующий день в Желтый Ручей съехался почти весь Ио-Син-а-Хут. В доме не нашлось места всем, поэтому расположились на лужайке возле кузницы, Среди собравшихся выделялась фигура Бхарга: после долгих уговоров он позволил Мирегал подстричь себя и причесать. На груди у него блестела медная пластинка, сделанная Ки-Энду специально по его просьбе, чтобы никто не принимал его за простого нидхага. На пластинке была выгравирована надпись: "Ио-Син-а-Хут".
   Гил тоже пришел на совет. После принятых снадобий он воспрянул духом и сейчас выглядел отдохнувшим и бодрым. Только глаза смотрели тверже и решительнее. Мирегал сидела рядом с ним притихшая и грустная - она только сегодня утром узнала от Эалин о тунах и Гарме, и еще не успела прийти в себя.
   Увидев, что все в сборе, Ки-Энду взял слово.
   - Насколько я понимаю, всем уже известно, почему нидхаги так испугались труб и обвала, - Ки-Энду с усмешкой посмотрел на Бхарга. Тот стал смущенно оправдываться:
   - Я удивлялся: почему люди ничего не знат? Как слепой котенок. Зачем ваши туны - шрак! - дэвы делат из всего тайна? Меня спрашиват: почему так боитесь труб? Я и сказал: харек, говорю, Хейм-Риэл, Гарм элуз - на свободе, то есть. Я думаю, правильно сказал. Нельзя воевать и ничего не знат.
   - Ясно. Что ж, спасибо, ты взял на себя самое неприятное. Я и сам собирался все объяснить. Я рад, что почти никто из вас не пал духом, узнав о Гарме.
   - Да уж! Все бодры, веселы и беззаботны, как никогда, - заметил Ган-а-Ру, оглядывая мрачные, осунувшиеся лица собравшихся.
   - Не все еще знают, как завершилась переправа, - продолжал Ки-Энду. Пусть кто-нибудь, кто там был, расскажет,