Марш Эллен Таннер. Подари мне рай

   Голос у него стал жестким и лицо тоже. Некоторое время он молчал, только смотрел в темноту.
   – Я уже говорил вам, что в Индии мудрее предоставлять геройствовать мужчинам. Вы это помните?
   Мора невольно вздрогнула от его тона, хотя и понимала, что он просто прикрывается своим высокомерием. Ее сердце больше не выдержало. Она резко отвернулась, чтобы скрыть слезы.
   – А если мужчины тем временем развлекаются с доступными девицами, капитан? Что тогда?
   – Что? – Он уставился на нее. – Что вы...
   Схватив Фокса за поводья, Мора перебралась в седло и пустила коня в галоп. Росс ее не преследовал.
 
   В окнах столовой ярко горел свет, когда Мора въехала во двор конюшни. Она явно опоздала на ужин.
   Задыхаясь от злости, ругаясь и смахивая непрошеные слезы, она спешилась и бегом побежала через двор. Минуя парадный вход, через кухню пробралась в свою комнату. Там она обнаружила Миру, которая пристраивала противомоскитную сетку вокруг ее кровати.
   Посмотрев на хозяйку, Мира спросила сердито:
   – Ты больна?
   Мора отшвырнула свой топи и бросилась ничком на постель.
   – Поскорее переоденься, – бодрым голосом предложила Мира. – Ужин начался, и мэм-сахиб спрашивала про тебя. Шедуэлл здесь и еще другой, который не сводит с тебя глаз. Я достала белое платье с темно-зелеными лентами. Самое красивое.
   – Ты ходила к Гамильтон-сахибу, – угрожающим тоном произнесла Мора по-английски – не было нужды переводить.
   – Хай-май! А что мне было делать? Я так боялась за тебя.
   – А зачем идти к нему?
   – Я тебе говорила раньше, что ты затронула его сердце.
   Мора перешла на хинди:
   – А я тебе тоже говорила раньше, что ты ошибаешься. Он такой же скверный, как и все другие. Сахиб, которому женщины нужны только для удовольствия!
   Мира прищурилась:
   – Он обидел тебя сегодня вечером на дороге.
   – Твой соглядатай заблуждается.
   – Возможно. Но любовь тоже может быть слепой.
   – Ты что, воображаешь, будто я в него влюблена? – Мора насмешливо расхохоталась. – Да ты, я вижу, совсем с ума сошла!
   – Ладно, надевай платье, – буркнула Мира. – Дядя ждет.
   – Наконец-то ты явилась! – с облегчением воскликнула тетя Дафна, едва Мора вошла в столовую. – Мы уже беспокоились. Лидия говорила, что ты себя плохо чувствовала с утра.
   Мора побыстрее уселась на свободный стул рядом с Чарльзом.
   – Сейчас все хорошо. Простите, что опоздала.
   – Прощаем, – сказал дядя Лоренс и велел слуге подавать на стол.
   Мора с жадностью выпила свое вино. Чарльз немедленно наполнил ее бокал снова. Она осушила и этот, радуясь тому, что никто не спрашивает ее о причине опоздания. Никто, как видно, не заметил, что она уезжала из дому. Отлично.
   Глотнув еще вина, она ободрилась настолько, что вступила в общий разговор, начала отчаянно кокетничать с Чарльзом, да и с Теренсом и весело смеялась над незамысловатыми шутками дяди. Внутренне она старалась побороть свою боль, примириться с тем, что напрасно съездила в Сундагундж, и к тому же выбросить из головы в высшей степени смешные вещи, которые наболтала ей Мира. Влюблена в Росса! Да она скорее влюбилась бы в жабу.
   Однако вино лишь ненадолго подняло ее настроение. О разбитом сердце не так легко забыть. Росс не любил ее, никогда не любил и не полюбит.
   «Это я сошла с ума, а вовсе не Мира», – думала она во время десерта.
   Но если Мира уже поняла то, что Мора упорно отрицала, вскоре поймут или по крайней мере заподозрят Росс и другие.
   Эта мысль была невыносимой. Она должна что-то предпринять, причем как можно быстрее. Ее сердце втоптано в пыль. Она не в состоянии дольше терпеть подобное унижение.
   Когда трапеза кончилась, Мора вышла на веранду. Была прекрасная ночь, как все ночи в Индии, но Мора не радовалась ей. Она стояла у перил бледная и молчаливая, словно привидение.
   Кто-то рядом произнес ее имя. Мора неохотно повернула голову и увидела Чарльза.
   – Вам нездоровится, мисс Адамс?
   – Почему вы так решили?
   – Вы чем-то озабочены сегодня вечером.
   Мора заверила, что он ошибается: она вчера поднялась рано, испекла торт, а перед ужином совершила долгую верховую прогулку.
   – Вот почему я так устала. Надеюсь, я не была скучным дополнением к приятному ужину.
   – Наоборот.
   Тронутый выражением усталости на ее лице, Чарльз взял ее руку в свою и с необычайной нежностью поцеловал в ладонь. Он улыбнулся, и на лице у него не было привычного выражения надменности.
   – Я навещу вас завтра.
   Мора сделала удивленный вид:
   – Завтра?
   – Да. – Он глубоко вздохнул. – Мисс Адамс... Мора... если вы позволите, я хотел бы переговорить с вашим дядей. Долгие дни, что там дни – долгие недели я не думал ни о чем другом. Не верю, что мы должны еще ждать. Вы дадите согласие?
   Глядя на него, Мора вдруг увидела, как он красив и как расположен и добр. Уж он-то никогда не уедет заниматься любовью с продажной танцовщицей, пока Мора будет ждать его совсем в другом месте. Он не станет говорить ей грубости или выталкивать из своего дома, не станет кричать на нее, словно она полная дура.
   – Мисс Адамс? Мора?
   – Я подумаю об этом, – пообещала она.

Глава 12

   О помолвке Моры и Чарльза Бартона-Паскаля было объявлено спустя три дня на торжественном приеме в британской резиденции. Мора надела парчовое бальное платье цвета слоновой кости с пышной юбкой, отделанной гофрированными оборками и серебряными вышитыми лентами. Чудесные волосы сколоты гребнями с жемчугом, а на левой руке сверкало обручальное кольцо с огромным бриллиантом.
   Сияющий Чарльз стоял рядом с ней, пока Лоренс Карлайон объявлял всем, кто собрался в гостиной резиденции, что у него в семье две свадьбы, что обе четы проведут медовый месяц в Дели, а с началом муссонных ливней уедут на юг, в Пуну и Калькутту.
   Все зааплодировали и вышли в сад освежиться и подкрепиться под нарядным полосатым тентом, преподнесенным по этому случаю бхунапурским теннисным клубом. Играл полковой оркестр, и разодетые в пух и прах слуги разносили шампанское и черную икру.
   – Икра, разумеется, консервированная, – признавалась Дафна Карлайон, – но очень свежая, только что с парохода, прямо из Англии.
   Начались игры и танцы; строгие матроны единодушно признали Мору самой очаровательной невестой. Не важно, что она обручилась с почти невиданной поспешностью. Жених совершенно восхитителен, и никто не осудит девушку за то, что она им увлеклась.
   – Уж она-то не из тех, кому пришлось бы возвращаться в Англию незамужней, – высказалась миссис Кэмпбелл-Смайс. – Для таких неудачниц есть меткое определение, Дафна. Не могу его припомнить.
   Миссис Карлайон тоже не помнила.
   – О них говорят: вернулась холостая, – со смешком подсказал кто-то из дам, и все остальные засмеялись.
   Ни одна из присутствующих матерей не ожидала, что судьба так жестоко обойдется с ее дочерью, и все они были заметно огорчены тем, что Мора Адамс подцепила одного из самых завидных женихов. Утешали они себя только тем, что есть еще Росс Гамильтон.
   Но Росс не присутствовал на помолвке. Он был далеко отсюда, в Пенджабе; уехал он на следующее утро после бурной встречи с Морой на дороге в Сундагундж. Мора связывала его внезапный отъезд с неприязнью к ней, но истинная причина заключалась в необходимости оказать дружескую поддержку. Старый друг и сослуживец Росса по пенджабской легкой кавалерии стал жертвой несчастного случая из-за неосторожного обращения с оружием в гарнизоне Файзабада и потребовал присутствия Росса у своего смертного ложа.
   Дежурство у постели умирающего затянулось на более долгий срок, чем предполагали врачи. Сирдар Авал Сингх участвовал в той кровавой пограничной стычке, которая принесла Гамильтону его первое продвижение по службе – патент на следующий чин, и вплоть до перехода Росса на его гражданский пост в Бхунапуре он и Авал Сингх были близки, как братья.
   Амир Дас сопровождал Росса в Файзабад, а Гхода Лал оставался дома, долечивая рану, но уже не нуждался в постельном режиме.
   Спешившись в этот вечер возле своего бунгало, Росс долго и жадно пил из кожаной фляжки, врученной ему Гходой Лалом, потом передал ее ожидающему этого саису.
   – Мне просто необходима ванна, – потребовал Росс, направляясь по дорожке к крыльцу. – И принеси горячей воды для бритья.
   – Слушаюсь, хузур ^[9], – ответил Гхода Лал.
   – Какие новости в городке? – зевая поинтересовался Росс.
   – Обычные сплетни, хузур. Рождения, болезни, письма из Англии. Да, еще мисс-сахиб помолвлена. На прошлой неделе в резиденции.
   Росс засмеялся:
   – Я считал, что она уже была помолвлена раньше. Бедняга Шедуэлл! Что вынудило его пройти сквозь эти мучения дважды?
   – Нет, хузур. Это другая, с необыкновенными волосами.
   Росс застыл на месте и медленно произнес по-английски:
   – Ты имеешь в виду Мору Адамс?
   – Да, хузур.
   Наступило долгое молчание. Амир Дас, который успел уйти вперед, затаив дыхание, ждал теперь на ступеньках крыльца. Он, как видно, тоже был поражен неожиданной новостью.
   – Ты уверен, Гхода Лал? – спросил Росс, переходя на хинди.
   Тот кивнул.
   – Так, – тихо проговорил Росс. – Так-так. – Он поднял голову. – Как насчет воды, Амир Дас? Я бы хотел побриться, прежде чем доложить о своем приезде в резиденции.
   – Карлайон-сахиба нет, – сообщил Гхода Лал. – Он увез свою семью в Дели.
   – В такую жару? Что он, с ума сошел? Слуга пожал плечами:
   – Мэм-сахиб очень хотела отпраздновать помолвку племянницы.
   – Прищемить носы своим подругам в Дели, – пробурчал Росс.
   – Хузур?
   – Мэм-сахиб гордится, что устроила шади, то бишь замужество, и дочери, и племянницы, – мрачно пояснил Росс. – Все мэм расценивают это как большой успех.
   – А! – Индус понимающе кивнул и откашлялся. – Хузур хотел бы выслушать полный отчет о Сундагундже?
   – Думаю, с этим придется подождать.
   – Но, хузур, разумеется...
   Лицо у Росса сделалось жестким.
   – Ты меня неправильно понял, братец. Через час мы едем в Дели.
 
   Над розовыми стенами города вздымались к небу минареты и луковицы куполов главной мечети Шах-Джихана. Восходящее солнце окрасило их сияющее серебро и протянуло мягкие пальцы света сквозь утреннюю дымку. Другие мечети заполнили небосвод своими изогнутыми полумесяцами – символами ислама, напоминающими о владычестве Великих Моголов. Торговые пути, проложенные этими владыками через пустыни, еще существовали и, невзирая на ранний час и начинающуюся жару, были заполнены паломниками и нищими, повозками, запряженными волами, а также элегантными экипажами мэм-сахиб.
   Мора Адамс предусмотрительно надела губчатый шлем с длинной вуалью, которая защищала ее от удушающей пыли; девушка сама правила иккой и теперь старалась поосторожнее объехать расположившуюся на самой середине дороги священную корову.
   Чхандни Чхоук, делийская улица Лунного Света, была затенена огромными деревьями; прохладу несла с собой и проточная вода в узком канале, тянущемся вдоль всей улицы. Мора предпочла бы пробираться верхом между многочисленными лотками уличных торговцев, но в Дели молодым леди было попросту запрещено выезжать верхом в этот час. Это удовольствие приберегали на вечер, когда можно было меньше считаться с условностями, и не спеша пройтись с кавалером вдоль городской стены у больших ворот, устроить пикник при лунном свете или потанцевать во дворце губернатора.
   Днем условности соблюдались строго: разрешалось только выезжать в экипаже. По этой причине, если Мора не находилась в обществе дяди и тети, ее во время выездов сопровождали не менее двух слуг и трех одетых в ливреи саисов.
   К собственному, а также тети Дафны облегчению, Мора временно освободила Исмаил-хана от услуг и отправила назад в розовый дворец Валида Али с запиской для бегумы Кушны Дев. Ни дядя, ни тетка ничего об этом не знали; заметив, как неразговорчива Мора в эти дни, они не были склонны расспрашивать ее о том, куда девался патан.
   Поблизости от магазина тканей с выставленными на обозрение рулонами тонкой тибетской парчи, китайских шелков и муслинов расположился крошечный лоток с фруктами. Установив тормоз, Мора спустилась с икки, чтобы купить апельсин. С наслаждением глотая тонкие струйки сока – горло у нее пересохло, – Мора бродила среди ярко окрашенных рулонов материи в сопровождении непрерывно кланяющегося торговца. Пятеро телохранителей ждали ее возле экипажа.
   По чистой совести, Мора не могла сказать, что ее радует пребывание в Дели. Она могла бы отговорить дядю и тетку от поездки или, на худой конец, прикинуться больной в самую последнюю минуту и остаться дома. Но ей так хотелось уехать из Бхунапура – от Чарльза, что она охотно приняла предложение тети Дафны.
   Какая глупость! Ей бы следовало понимать, что Чарльз непременно последует за ней! К тому же в Дели было невероятно жарко, людно и скучно. Всем почему-то надо было устроить прием в честь ее и Лидии помолвок. Мора с немалым огорчением установила, что не может общаться ни с одним из слуг в доме, где они остановились. Половину составляли бирманцы, а остальные приехали в Дели из южных районов и говорили только на бенгали.
   Если бы у нее нашелся друг, которому можно было бы довериться! Но даже Мира осталась в Бхунапуре, ухаживая за больной родственницей.
   Зато Лидия и ее родители от души радовались отдыху. Теренс поселился поблизости у каких-то общих знакомых, и Лидия часто с ним виделась. Чарльз тоже снял квартиру где-то в городе. Приемы, пикники и балы следовали один за другим, а дядя Лоренс часто посещал резиденцию губернатора, чтобы побеседовать всласть о политике с чиновниками дипломатической и гражданской служб.
   О да! Все они были счастливы. Счастливы находиться в Дели, рады за Чарльза, рады за нее. Кажется, никто не замечал, что она в полной и крайней степени несчастна.
   Вначале она пыталась убедить себя, что виной ее состояния проклятый этикет, который безраздельно правит делийским высшим обществом. А почему бы и нет? Каждое утро ровно в десять Мора, ее кузина и тетка встречались в утреннем салоне за завтраком с хозяйкой дома. Потом они примерно час принимали визитеров, потом удалялись писать письма, после чего готовились к ленчу.
   После еды их снова отсылали наверх – отдохнуть, независимо от того, устали они или нет. Поднявшись, они мылись при помощи слуг и одевались для вечерних развлечений.
   Неудивительно, что Мора чувствовала себя несвободной, стесненной и чудовищно несчастной. Единственной радостью было бегство в город, где она могла затеряться на время среди магазинов и шумных базаров. Но что за бегство, если его можно совершить только в самые ранние утренние часы, с непременным эскортом за спиной и обязательством вернуться домой к строго определенному часу перед завтраком. К опозданию относились как к нарушению этикета.
   Этикет! Как ненавидела Мора само это слово! И как она тосковала по прохладным комнатам дворца бегумы Кушны Дев в Бхунапуре.
   Но в Бхунапуре находился Росс, а он, не считая Чарльза, был последним человеком на свете, которого она хотела бы видеть...
   Прямо перед лотком торговца фруктами сидел, скрестив тощие ноги, старик гадальщик. Незрячие глаза его были устремлены куда-то вперед и вдаль. Услышав шуршание европейских юбок по камышовой циновке, он схватил Мору за подол.
   – Твоя судьба определена звездами при рождении, мэм-сахиб. Дай мне рупию, и я открою тебе будущее.
   Мора горько рассмеялась:
   – Некоторые вещи лучше оставлять скрытыми, отец мой.
   Тем не менее, она опустила монету на распростертую ладонь старика, и скоро звук ее шагов затерялся в оглушительном шуме базара. Утреннее посещение магазинов кончилось. Пора ехать домой.
   Однако домой она вернулась слишком рано. Мора раздраженно посмотрела на часы. Еще полчаса должно пройти, пока ей разрешат покинуть комнату. Чем ей заняться до тех пор? Написать Кушне Дев? И что ей сообщить? Что она совершила огромную ошибку, согласившись выйти замуж за Чарльза Бартона-Паскаля? Что она поступила неправильно, ужасно неправильно, приняв его предложение только назло Россу Гамильтону?
   Бросившись на постель, Мора уткнулась лицом в ладони. Как долго она еще не посмеет взглянуть правде в глаза? Как долго будет прикидываться перед самой собой, что причина ее подавленности – скучная жизнь в Дели?
   Она ведь всего лишь хотела вызвать ревность Росса. Доказать всем, что он для нее ничего не значит. И никак не предполагала, что ее и Лидию повезут в Дели праздновать помолвку и не оставят ей возможности заявить, что она передумала.
   Еще раз ее глупый импульсивный характер загнал ее в безвыходный тупик...
   Отчаяние с новой силой охватило Мору. Она, как видно, лишилась разума в тот день, когда дядя Лоренс, сияя, объявил ей, что Чарльз просит ее руки, что он дал согласие, и что тетя Дафна уже понеслась с визитами сообщать всем в городке о радостной новости. Застыв на месте, мучаясь от несчастной любви к Россу, она и не сообразила, в какую западню попала.
   Теперь ей невыносима сама мысль о том, что она выйдет замуж за Чарльза. Да она не в силах вытерпеть его прикосновение!
   С дрожью она вспомнила, как он впервые поцеловал ее вскоре после помолвки. Дядя Лоренс и тетя Дафна отправились с Лидией на какие-то танцы при луне к кому-то в городке. Мора осталась дома под предлогом головной боли. В тоске по Россу, который уехал куда-то в Пенджаб, она бесцельно бродила по притихшей резиденции, а потом по настоянию Миры искупалась и вымыла голову. Вопреки протестам айи не уложила волосы в прическу, когда они высохли. Зачем? Она никуда не собирается идти.
   Уже настала темнота, когда она уселась в гостиной почитать. Ночные бабочки кружились возле лампы на столе. Она сидела в кресле и думала о Россе.
   Мора не услышала, как вошел Чарльз. Он ненадолго остановился в дверях, увидев, как она сидит, задумавшись, и золотисто-рыжие волосы ниспадают ей на плечи и спину. Он до сих пор не видел ее непричесанной. Какой невинностью сияет она вся в тонком муслиновом платье, подчеркивающем стройность талии. Низкий вырез открывает нежную шею и верхнюю часть груди с ложбинкой посредине.
   Повелительным жестом отослав чуппрасси, Чарльз беззвучно подошел сзади и склонился над спинкой кресла. Сдвинув в сторону блестящие золотые пряди, он прижался губами к шее Моры.
   Задохнувшись, Мора ускользнула от него и сбежала на другой конец гостиной, обойдя стол, так что теперь он разделял их.
   – Разве так встречают будущего мужа?
   – Извините. Вы меня напугали, вот и все.
   Чарльз смотрел, как она собирает массу рыжих кудрей и поднимает ее, чтобы как-то уложить.
   – Не делайте этого.
   Ее руки замерли, она посмотрела на Чарльза вопросительно.
   Он подошел к ней, взял прядь блестящих волос и намотал себе на пальцы.
   – Я никогда не видел вас с распущенными волосами. Мне очень нравится. – Голос у него сделался хриплым. – Оставьте так для меня.
   Он притянул Мору ближе к себе и обнял за талию. Губами он искал ее губы, и Мора как бы по обязанности подняла к нему лицо, испытывая какое-то непонятное чувство удовлетворения, оттого что теперь Росс уже не будет единственным мужчиной, который ее целовал.
   Чарльз со стоном прижал к ее губам свои губы. Какие они сладкие, раскрытые, теплые и ждущие.
   Но в следующую секунду он поднял голову. Зрачки его расширились от страсти, хотя выражение лица уже не казалось томным.
   – Я еще плохо знаю вас, дорогая, но уже могу точно определить, когда вы не радуетесь. Расслабьтесь немного, прошу вас.
   Он поцеловал ее снова, прижав очень тесно к себе. Ее волосы упали ему на руки, душистое облако, от которого у него кружилась голова. Мора старалась откликнуться, принять поцелуй, но Чарльз чувствовал, что внутренне она противится его страсти.
   – Ну же, Мора, – пробормотал он, откидывая голову назад, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Поцелуй меня.
   «Маленькая Жемчужина, – донеслось до Моры эхо из прошлого, – поцелуй меня...»
   Сдавленно ругнувшись, Мора высвободилась из объятий Чарльза.
   – Не могу! – прошептала она скорее себе, чем ему.
   Чарльз уставился на нее с приоткрытым ртом. Ни разу в жизни он не получал подобного отпора – и от кого, от собственной невесты! Он вспыхнул. Господь Всевышний, он пылал страстью к этой рыжей ведьме с того самого мгновения, как впервые увидел ее! Долго мечтал уложить ее в постель, а теперь приходится волей-неволей признать, что не удастся добиться этого, пока они не поженятся. Как она смеет вести себя так, будто его близость ей не по вкусу?
   – Очень хорошо, – произнес он сквозь стиснутые зубы, – храните пока вашу девственность, если уж она так вам дорога!
   Резко повернувшись, он вышел из дому, захлопнув дверь.
 
   Когда тетя Дафна на следующее утро предложила, чтобы они провели несколько недель в Дели, Мора согласилась не задумываясь. Возможно, время и расстояние несколько охладят пыл Чарльза, а она сама избавится от боли своей несчастной любви. И разумеется, найдет способ разорвать эту смехотворную помолвку.
   Она еще не знала, что тетушка уговорила Чарльза тоже поехать в Дели. К счастью, он не обмолвился ни словом об их ужасной встрече в гостиной резиденции, когда они увиделись снова. И был неизменно вежлив и любезен, терпеливо сопровождая ее с одного светского приема на другой. Но даже само его присутствие все сильнее убеждало Мору, что она не любит его, что они совершенно не подходят друг другу и. что ее ждет печальное будущее в роли его жены, если она принудит себя выйти за него замуж.
   Ни за что не выйдет! Скорее умрет! Однако до сих пор она не составила толкового плана, как отделаться от Чарльза.
   Все считали ее такой счастливой, такой влюбленной – и только потому, что своим поведением она внушала им, что так оно и есть. Так она решила действовать, чтобы потом поразить всех неожиданностью.
   Она была уверена, что и он не любит ее. Просто хочет ее, и потому вошел в роль преданного жениха. Но как же выпутаться ей из этой нелепой истории?
   Мора колотила подушку кулаками, и жаркие слезы лились у нее по щекам. Как она презирает себя за свою плаксивость!
   Нет, она уже не та, какой приехала в Индию. Всего месяц назад она очень быстро нашла бы способ отделаться от Чарльза и нежеланной помолвки. А теперь вот сидит и плачет, как беспомощное дитя, парализованная нерешительностью и злясь на себя за это.
   «Я ненавижу тебя, Росс Гамильтон! Это все из-за тебя! Что ты сделал со мной?»

Глава 13

   За завтраком миссис Каррингтон объявила, что назавтра днем все они приглашены на прием в саду в дом Уильямсона Питерса. Да, она понимает, что это неожиданно, однако Аманда Питерс – одна из первых дам в Дели, и, поскольку она лично потребовала, чтобы Лидия и Мора непременно пришли, им необходимо одеться как можно лучше.
   – Но мне нечего надеть! – возразила Лидия.
   – Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать.
   – Я отдала свои вещи дхоби ^[10]в стирку.
   – Когда?
   – Вчера.
   – И вечерние платья тоже?
   – Все до одного! – чуть ли не плача ответила Лидия.
   Миссис Каррингтон и тетя Дафна обменялись тревожными взглядами. Неписаные законы для таких приемов в Индии гласили, что каждая леди должна надеть подходящее для послеобеденного времени платье, перчатки до локтей и соответствующую шляпу.
   Мора попыталась успокоить кузину:
   – Вызови дхоби и вели ему принести одно платье обратно. Он уже должен что-то постирать, как ты считаешь?
   У Лидии был такой вид, словно она вот-вот заплачет.
   – Но я отдала ему так много! И твои тоже, Мора.
   – Господи, – сказала миссис Каррингтон, – этот дхоби совершенно ненадежный человек.
   Лидия выглядела такой несчастной, что Мора вздохнула и встала.
   – Скажи, что тебе нужно. Я сейчас пойду и принесу.
   – Принесешь? – обрадованно спросила тетя Дафна; она повернулась к хозяйке дома и добавила не без гордости: – Наша Мора отлично управляется с туземцами.
   Миссис Каррингтон явно испытала облегчение. Как и большинство британских мэм-сахиб, она побаивалась своих темнокожих слуг.
   Радуясь поводу пораньше покинуть комнату для завтраков, Мора спустилась в холл и позвала чуппрасси. За дхоби послали слугу, и тот прибыл немедленно, задыхаясь от спешки и усердия и вопрошая, чем он может угодить благословенной мисс-сахиб. Мора немедленно объяснила.
   – Но, многопочитаемая мисс-сахиб, – вскричал дхоби в полном ужасе, – платьев у меня нет!
   – Что ты болтаешь? – возмутилась Мора. – Где же они?
   Дхоби тотчас перестал понимать английский язык, но когда Мора на свободном хинди пригрозила ему самыми страшными наказаниями, он с пристыженным видом признался, что отдал напрокат как гардероб Лидии, так и ее собственный. Отдал на весь уик-энд.
   – Не понимаю, Баппа Сингх. Отдал напрокат? Кому отдал?
   – Госпожам из делийского гарнизона. Платья вернут мне во вторник.
   До Моры наконец дошла суть дела, и она застыла, оторопев.
   – Ты отдал платья солдатским женам? Мои платья?
   – Сегодня у них вечеринка на гарнизонном майдане, – проквакал дхоби. – Солдатские мэм-сахиб бедные, но им хочется надеть красивые платья...
   – И ты отдал им наши платья? За деньги?
   – Это делают часто, не только я, но и другие, – сказал дхоби в свое оправдание.
   Возмутительная наглость! Мора была готова наброситься на негодяя и расцарапать ему всю физиономию. И ведь нет никакого смысла ждать! Она сама должна поехать в форт и сделать все.