– Мора. – Склонившись над ней, он взял ее руку в свои. Поднял с подушек и приблизил к себе, так что их губы почти соприкасались. – Я тоже считал, что это злость.
Минуту она молча смотрела на него, потом начала смеяться, весело и беспечно.
– О, Росс, никто не признавался мне в любви таким образом!
– Надеюсь, что нет.
Он снова уложил ее на простыни, поцеловал, и жар его губ сказал ей лучше всех слов, как сильно он любит, как нежно любит... как он хочет ее.
Покоренная, она позволила ему увести себя снова в мир сокровенных восторгов, какие приносят прикосновения, ласки и нежные слова, произнесенные так тихо.
– О Росс...
Внезапно она села.
– Что с тобой, любимая?
– Я не понимаю. Я почувствовала... Кажется, мне нездоровится.
Он поцеловал ее в ладонь, посерьезнел, но Мора снова откинулась на подушку, приступ дурноты прошел.
– Нет, все в порядке.
Его лоб разгладился, и он снова потянулся к ней. Но к его удивлению, Мора опять вскочила.
– Да что такое, любовь моя?
– Не знаю, мне как-то... нехорошо.
Охнув, она босиком побежала в ванную. Секундой позже Росс услышал, как ее вырвало остатками вчерашнего ужина.
Когда он появился в дверях ванной комнаты, Мора умывала лицо.
– Все прошло? – ласково спросил он.
Мора слабо улыбнулась и кивнула.
– Что-то не помню, чтобы хоть одна женщина так реагировала на мои поцелуи, – поддразнил он ее.
Потом он помог ей лечь в постель, скрывая тревогу. Она была слишком бледна, чтобы продолжать любовные игры.
– О, Росс, извини, но мне так плохо.
Он внутренне содрогнулся от страха, но твердо напомнил себе, что сейчас не сезон холеры или других опасных болезней, из-за которых в Индии каждый год появляется множество свежих могил.
– Это пройдет, милая. Может, позавтракать?
– Нет, я не могу. Боюсь, что меня опять затошнит.
– Тогда полежи спокойно. Все хорошо. Подожди.
Он принес попить, но сразу после того, как она глотнула воды, ей снова пришлось бежать в ванную.
– Должно быть, я съела что-то несвежее вчера вечером, – еле слышно проговорила она, когда Росс нес ее в постель второй раз. – Мне ужасно неловко.
– Да перестань. Испорченное мясо – не такая уж редкость в Индии, ты же знаешь.
– От тебя ли я это слышу? – простонала она, пытаясь улыбнуться, но то была последняя попытка поддразнить его.
Росс неутомимо ухаживал за ней в последующие тяжелые часы. Давний обитатель Индии, он получил свою долю подобных недомоганий и был достаточно опытен, но сердце у него щемило всякий раз, как Мора вздрагивала и стонала. Болезнь набирала силу, и Мора, казалось, перестала замечать присутствие Росса, но он ни на минуту не отходил от нее.
Не имело смысла посылать за врачом. Никакому деревенскому хакиму Росс не доверил бы уход за женой, а здесь больше некому было облегчить ее страдания.
Росс смачивал Море лоб, чтобы уменьшить жар лихорадки, а когда наступило прохладное время, укутал ее потеплее и всячески увещевал, словно она была капризным ребенком.
К счастью, с наступление ночи Мора почувствовала себя лучше. Тошнота прошла, и веки молодой женщины смежились.
Убедившись, что она крепко заснула, Росс вызвал одну из служанок. Его глаза горели на осунувшемся лице.
– Присмотри за ней.
– Слушаюсь, сахиб.
В холле дожидался чуппрасси.
– Я послал за твоей лошадью, сахиб. Но уже очень поздно и...
– Так запри двери и ложись спать, – отрезал Росс. Несмотря на усталость, он сел в седло и поскакал по пустынной дороге.
Звуки сердитых слов на хинди разбудили Мору много часов спустя, когда заря давно уже прогнала звезды с небосклона. Она чувствовала себя слабой, но боли не было. Попыталась сесть, но в эту минуту дверь спальни распахнулись, и средних лет индианка в ярко-красном сари бурей влетела в комнату.
– Мира!
– Ва! – воскликнула айя и уперла руки в бока в манере, ужасно напоминающей о доведенной до высшей степени раздражения Дафне Карлайон. – Я ехала всю ночь, потому что узнала о твоей болезни, и что же я здесь нахожу? Эта глупая обезьяна меня не впускает!
– Мэм-сахиб, пожалуйста! – Служанка умоляюще сложила руки. – Перед отъездом сахиб приказал, чтобы никто тебя не беспокоил.
Удивленная, Мора обратилась к айе:
– Росс привез тебя из Симлы?
– Нет. Я выехала по вызову бегумы Кушны Дев, которая написала, что ты остановишься здесь. А потом пришло известие о болезни.
– Плохие новости путешествуют быстро, – проворчала Мора, но втайне была рада, что Мира приехала. Как добра Кушна Дев, что подумала об этом! Мора повернулась к служанке: – Где сахиб?
– Уехал больше часа назад. Девушка не знала, куда он уехал.
Мора чувствовала себя немыслимо слабой, но настаивала на том, чтобы ей помогли одеться. Мира была этим не слишком обрадована.
– Ты же больная!
– Мне стало лучше.
– Я этому не верю! – фыркнула Мира. – Ты держишься на ногах как новорожденный ребенок. Отчего ты заболела?
– Кажется, от несвежего мяса.
– Так я и думала! У тебя и вид такой, будто тебя отравили. Понятно, почему твоего мужа нет дома! Он уж найдет торговца, который посмел продать сахибу испорченное мясо!
– Поговорим о чем-нибудь другом, – вздрогнув, попросила Мора.
Мира смягчилась и хлопотала возле Моры, пока та купалась, переодевалась и потом выпила чашку жидкого супа. Затем айя потребовала, чтобы ей показали дом.
Мора была рада обществу Миры, но чем дальше, тем с большим нетерпением ждала возвращения Росса. Время шло, а его все не было. По ее просьбе чуппрасси расспросил жителей деревни, но вернулся очень скоро и сообщил, что сахиба никто не видел весь день.
– Куда же он уехал? – капризно спрашивала Мора. – Как он мог отлучиться так надолго и не прислать о себе весточки?
– Возможно, он не хотел тревожить твой покой.
– Разве ему не хочется узнать, как я себя чувствую?
Айя погладила ее по руке и ничего не сказала.
«Он хочет, чтобы ятут сидела, ничего не делала и дожидалась его возвращения, – сердито размышляла Мора. – Но я не стану! Я никогда не была особенно терпеливой, и мне не нравятся его игры! Довольно того, что он так поступал очень часто, пока мы не были женаты».
– Куда это ты собралась? – спросила через минуту Мира.
– Хочу выйти.
– Искать сахиба, когда вся деревня не может его найти? Бегать по темноте без саиса?
– Почему бы и нет?
– Хай-май! – Мира рассердилась по-настоящему. – Потому что ты теперь мэм-сахиб, а не своенравная девчонка! Ты должна вести себя как следует в твоем положении и не позорить имя мужа!
Мира никогда не разговаривала с ней так резко, но Мора не могла не признать справедливости ее слов. Раздраженно взмахнув подолом юбки, она уселась в ближайшее кресло.
Но только на минуту. На веранде послышались тяжелые шаги. Мора кинулась к двери и распахнула ее.
– Росс, слава Богу! Где, во имя неба, ты...
Но вовсе не Росс стоял перед ней, запыленный и усталый с дороги. Мора прижала руку к губам:
– Исмаил-хан! С какой стати...
Патан низко поклонился:
– Я привез письмо от бегумы.
Мора повернулась к нему спиной, распечатывая послание. Оно оказалось коротким и написанным с явной поспешностью. Росс, говорилось в нем, появился без предупреждения в розовом дворце вчера поздно вечером и попросил для себя отдельную спальню на ночь. Он немедленно послал за своей бывшей любовницей Синтой Дай. Знает ли об этом Мора? Разрешила ли она ему это?
– Что такое? – спросила встревоженно Мира. – Куда ты собираешься?
Мора не ответила и резко повернулась к чуппрасси:
– Пошли за моей лошадью!
Мира кинулась за ней и схватила Мору за рукав:
– Не смей уезжать в это время! Твое здоровье...
Мора сбросила ее руку.
– Исмаил-хан, ты поедешь со мной обратно в Бхунапур? Ты уже проехал сегодня это расстояние, я могла бы избавить тебя от поездки и взять с собой саиса.
Но Исмаил-хан не намерен был доверять свою хозяйку какому-то ничтожному конюху. Одному Аллаху ведомо, что может случиться, если у мэм-сахиб так горят глаза. Ой, да она прямо как разъяренная тигрица! К тому же он знал, что ждет ее в доме Валида Али. Ее встреча с сахибом вряд ли будет мирной.
– Я еду с тобой.
– Ты никуда не уедешь, пока не вернется сахиб! – выкрикнула Мира.
Но Мора никого уже не слушала. «Я убью его, – в бешенстве думала она, пока бежала к себе в комнату. – Или ее. Или обоих! Вырву у них сердца и брошу в пыль у себя под ногами!»
Захлопнув дверь спальни, она сорвала с себя платье, которое надела в ожидании Росса. Несколько жемчужных пуговиц отлетело и покатилось под кровать, но она этого даже не заметила.
Значит, ложь? Все, что он говорил ей прошлой ночью, все, что доказывал своими поцелуями и ласками?
Нет! Она сердцем знала, что так быть не могло.
Она заболела. Внезапно и сильно. И Росс оставался возле нее, пока худшее не миновало.
«Я дура! Дура!» Ясно, что ее болезнь вызвала у него отвращение.
– Ну почему я не отослала его из комнаты? – простонала она. – Почему не настояла, чтобы он оставил меня?
Она с трудом проглотила комок в горле. Чистым идиотизмом было думать, что его так легко завоевать, что он любит ее так же сильно, как она его. Ведь он даже не смог сказать об этом вслух!
Мира, должно быть, заметила ее слезы, потому что у нее самой увлажнились глаза.
– Что случилось, пиари? Что сказано в письме?
– Что он вернулся к ней.
– К кому?
Мора беспомощно подняла плечи.
– К танцовщице, которая исполняет катхак и живет в занане в доме Валида Али. К опытной жрице любви с черными, как ягоды терна, глазами, в сари из надушенного шелка.
К сопернице, которая никогда бы не допустила, чтобы ее вырвало в присутствии Росса. Мира в ужасе смотрела на нее.
– И ты едешь назад в Бхунапур, чтобы... убить его?
Мора вдруг рассмеялась – коротко, резко. Бросилась на постель.
– Нет, я не собираюсь его убивать.
– Тогда что же?
– Я хочу отвоевать его.
– Так подожди до утра. Ты очень слаба, чтобы долго ехать верхом.
– Я не могу ждать! Утром будет поздно!
Если уже не поздно теперь...
Мора смахнула слезы и схватила Миру за руку.
– Покажи мне, как отвоевать его, вернуть ко мне. Ведь ты можешь? Говорят, ты выросла в занане и еще девочкой училась способам любви.
– Чепуха! Камасутра? Кто тебе сказал?
– Айя Лидии.
– Ее голова забита всякой чушью.
У Моры вытянулось лицо.
– Значит, это неправда?
– Моя мать хорошо знала, как доставить удовольствие мужчине, – неохотно призналась Мира, – но это было много лет назад.
– Но ведь если ты росла в том же доме, способы любви не оставались совершенно незнакомыми тебе.
– Ну хорошо, – поморщилась Мира. – Ты права. Я немного помню.
Глаза у Моры засияли надеждой.
– Пожалуйста, Мира, ну пожалуйста! Научи меня тому, что ты помнишь. Я учусь быстро. Пожалуйста! У нас так мало времени...
– Лучше бы мне остаться в Симле, – проворчала айя, но губы ее сложились в чуть заметную улыбку.
Глава 25
Минуту она молча смотрела на него, потом начала смеяться, весело и беспечно.
– О, Росс, никто не признавался мне в любви таким образом!
– Надеюсь, что нет.
Он снова уложил ее на простыни, поцеловал, и жар его губ сказал ей лучше всех слов, как сильно он любит, как нежно любит... как он хочет ее.
Покоренная, она позволила ему увести себя снова в мир сокровенных восторгов, какие приносят прикосновения, ласки и нежные слова, произнесенные так тихо.
– О Росс...
Внезапно она села.
– Что с тобой, любимая?
– Я не понимаю. Я почувствовала... Кажется, мне нездоровится.
Он поцеловал ее в ладонь, посерьезнел, но Мора снова откинулась на подушку, приступ дурноты прошел.
– Нет, все в порядке.
Его лоб разгладился, и он снова потянулся к ней. Но к его удивлению, Мора опять вскочила.
– Да что такое, любовь моя?
– Не знаю, мне как-то... нехорошо.
Охнув, она босиком побежала в ванную. Секундой позже Росс услышал, как ее вырвало остатками вчерашнего ужина.
Когда он появился в дверях ванной комнаты, Мора умывала лицо.
– Все прошло? – ласково спросил он.
Мора слабо улыбнулась и кивнула.
– Что-то не помню, чтобы хоть одна женщина так реагировала на мои поцелуи, – поддразнил он ее.
Потом он помог ей лечь в постель, скрывая тревогу. Она была слишком бледна, чтобы продолжать любовные игры.
– О, Росс, извини, но мне так плохо.
Он внутренне содрогнулся от страха, но твердо напомнил себе, что сейчас не сезон холеры или других опасных болезней, из-за которых в Индии каждый год появляется множество свежих могил.
– Это пройдет, милая. Может, позавтракать?
– Нет, я не могу. Боюсь, что меня опять затошнит.
– Тогда полежи спокойно. Все хорошо. Подожди.
Он принес попить, но сразу после того, как она глотнула воды, ей снова пришлось бежать в ванную.
– Должно быть, я съела что-то несвежее вчера вечером, – еле слышно проговорила она, когда Росс нес ее в постель второй раз. – Мне ужасно неловко.
– Да перестань. Испорченное мясо – не такая уж редкость в Индии, ты же знаешь.
– От тебя ли я это слышу? – простонала она, пытаясь улыбнуться, но то была последняя попытка поддразнить его.
Росс неутомимо ухаживал за ней в последующие тяжелые часы. Давний обитатель Индии, он получил свою долю подобных недомоганий и был достаточно опытен, но сердце у него щемило всякий раз, как Мора вздрагивала и стонала. Болезнь набирала силу, и Мора, казалось, перестала замечать присутствие Росса, но он ни на минуту не отходил от нее.
Не имело смысла посылать за врачом. Никакому деревенскому хакиму Росс не доверил бы уход за женой, а здесь больше некому было облегчить ее страдания.
Росс смачивал Море лоб, чтобы уменьшить жар лихорадки, а когда наступило прохладное время, укутал ее потеплее и всячески увещевал, словно она была капризным ребенком.
К счастью, с наступление ночи Мора почувствовала себя лучше. Тошнота прошла, и веки молодой женщины смежились.
Убедившись, что она крепко заснула, Росс вызвал одну из служанок. Его глаза горели на осунувшемся лице.
– Присмотри за ней.
– Слушаюсь, сахиб.
В холле дожидался чуппрасси.
– Я послал за твоей лошадью, сахиб. Но уже очень поздно и...
– Так запри двери и ложись спать, – отрезал Росс. Несмотря на усталость, он сел в седло и поскакал по пустынной дороге.
Звуки сердитых слов на хинди разбудили Мору много часов спустя, когда заря давно уже прогнала звезды с небосклона. Она чувствовала себя слабой, но боли не было. Попыталась сесть, но в эту минуту дверь спальни распахнулись, и средних лет индианка в ярко-красном сари бурей влетела в комнату.
– Мира!
– Ва! – воскликнула айя и уперла руки в бока в манере, ужасно напоминающей о доведенной до высшей степени раздражения Дафне Карлайон. – Я ехала всю ночь, потому что узнала о твоей болезни, и что же я здесь нахожу? Эта глупая обезьяна меня не впускает!
– Мэм-сахиб, пожалуйста! – Служанка умоляюще сложила руки. – Перед отъездом сахиб приказал, чтобы никто тебя не беспокоил.
Удивленная, Мора обратилась к айе:
– Росс привез тебя из Симлы?
– Нет. Я выехала по вызову бегумы Кушны Дев, которая написала, что ты остановишься здесь. А потом пришло известие о болезни.
– Плохие новости путешествуют быстро, – проворчала Мора, но втайне была рада, что Мира приехала. Как добра Кушна Дев, что подумала об этом! Мора повернулась к служанке: – Где сахиб?
– Уехал больше часа назад. Девушка не знала, куда он уехал.
Мора чувствовала себя немыслимо слабой, но настаивала на том, чтобы ей помогли одеться. Мира была этим не слишком обрадована.
– Ты же больная!
– Мне стало лучше.
– Я этому не верю! – фыркнула Мира. – Ты держишься на ногах как новорожденный ребенок. Отчего ты заболела?
– Кажется, от несвежего мяса.
– Так я и думала! У тебя и вид такой, будто тебя отравили. Понятно, почему твоего мужа нет дома! Он уж найдет торговца, который посмел продать сахибу испорченное мясо!
– Поговорим о чем-нибудь другом, – вздрогнув, попросила Мора.
Мира смягчилась и хлопотала возле Моры, пока та купалась, переодевалась и потом выпила чашку жидкого супа. Затем айя потребовала, чтобы ей показали дом.
Мора была рада обществу Миры, но чем дальше, тем с большим нетерпением ждала возвращения Росса. Время шло, а его все не было. По ее просьбе чуппрасси расспросил жителей деревни, но вернулся очень скоро и сообщил, что сахиба никто не видел весь день.
– Куда же он уехал? – капризно спрашивала Мора. – Как он мог отлучиться так надолго и не прислать о себе весточки?
– Возможно, он не хотел тревожить твой покой.
– Разве ему не хочется узнать, как я себя чувствую?
Айя погладила ее по руке и ничего не сказала.
«Он хочет, чтобы ятут сидела, ничего не делала и дожидалась его возвращения, – сердито размышляла Мора. – Но я не стану! Я никогда не была особенно терпеливой, и мне не нравятся его игры! Довольно того, что он так поступал очень часто, пока мы не были женаты».
– Куда это ты собралась? – спросила через минуту Мира.
– Хочу выйти.
– Искать сахиба, когда вся деревня не может его найти? Бегать по темноте без саиса?
– Почему бы и нет?
– Хай-май! – Мира рассердилась по-настоящему. – Потому что ты теперь мэм-сахиб, а не своенравная девчонка! Ты должна вести себя как следует в твоем положении и не позорить имя мужа!
Мира никогда не разговаривала с ней так резко, но Мора не могла не признать справедливости ее слов. Раздраженно взмахнув подолом юбки, она уселась в ближайшее кресло.
Но только на минуту. На веранде послышались тяжелые шаги. Мора кинулась к двери и распахнула ее.
– Росс, слава Богу! Где, во имя неба, ты...
Но вовсе не Росс стоял перед ней, запыленный и усталый с дороги. Мора прижала руку к губам:
– Исмаил-хан! С какой стати...
Патан низко поклонился:
– Я привез письмо от бегумы.
Мора повернулась к нему спиной, распечатывая послание. Оно оказалось коротким и написанным с явной поспешностью. Росс, говорилось в нем, появился без предупреждения в розовом дворце вчера поздно вечером и попросил для себя отдельную спальню на ночь. Он немедленно послал за своей бывшей любовницей Синтой Дай. Знает ли об этом Мора? Разрешила ли она ему это?
– Что такое? – спросила встревоженно Мира. – Куда ты собираешься?
Мора не ответила и резко повернулась к чуппрасси:
– Пошли за моей лошадью!
Мира кинулась за ней и схватила Мору за рукав:
– Не смей уезжать в это время! Твое здоровье...
Мора сбросила ее руку.
– Исмаил-хан, ты поедешь со мной обратно в Бхунапур? Ты уже проехал сегодня это расстояние, я могла бы избавить тебя от поездки и взять с собой саиса.
Но Исмаил-хан не намерен был доверять свою хозяйку какому-то ничтожному конюху. Одному Аллаху ведомо, что может случиться, если у мэм-сахиб так горят глаза. Ой, да она прямо как разъяренная тигрица! К тому же он знал, что ждет ее в доме Валида Али. Ее встреча с сахибом вряд ли будет мирной.
– Я еду с тобой.
– Ты никуда не уедешь, пока не вернется сахиб! – выкрикнула Мира.
Но Мора никого уже не слушала. «Я убью его, – в бешенстве думала она, пока бежала к себе в комнату. – Или ее. Или обоих! Вырву у них сердца и брошу в пыль у себя под ногами!»
Захлопнув дверь спальни, она сорвала с себя платье, которое надела в ожидании Росса. Несколько жемчужных пуговиц отлетело и покатилось под кровать, но она этого даже не заметила.
Значит, ложь? Все, что он говорил ей прошлой ночью, все, что доказывал своими поцелуями и ласками?
Нет! Она сердцем знала, что так быть не могло.
Она заболела. Внезапно и сильно. И Росс оставался возле нее, пока худшее не миновало.
«Я дура! Дура!» Ясно, что ее болезнь вызвала у него отвращение.
– Ну почему я не отослала его из комнаты? – простонала она. – Почему не настояла, чтобы он оставил меня?
Она с трудом проглотила комок в горле. Чистым идиотизмом было думать, что его так легко завоевать, что он любит ее так же сильно, как она его. Ведь он даже не смог сказать об этом вслух!
Мира, должно быть, заметила ее слезы, потому что у нее самой увлажнились глаза.
– Что случилось, пиари? Что сказано в письме?
– Что он вернулся к ней.
– К кому?
Мора беспомощно подняла плечи.
– К танцовщице, которая исполняет катхак и живет в занане в доме Валида Али. К опытной жрице любви с черными, как ягоды терна, глазами, в сари из надушенного шелка.
К сопернице, которая никогда бы не допустила, чтобы ее вырвало в присутствии Росса. Мира в ужасе смотрела на нее.
– И ты едешь назад в Бхунапур, чтобы... убить его?
Мора вдруг рассмеялась – коротко, резко. Бросилась на постель.
– Нет, я не собираюсь его убивать.
– Тогда что же?
– Я хочу отвоевать его.
– Так подожди до утра. Ты очень слаба, чтобы долго ехать верхом.
– Я не могу ждать! Утром будет поздно!
Если уже не поздно теперь...
Мора смахнула слезы и схватила Миру за руку.
– Покажи мне, как отвоевать его, вернуть ко мне. Ведь ты можешь? Говорят, ты выросла в занане и еще девочкой училась способам любви.
– Чепуха! Камасутра? Кто тебе сказал?
– Айя Лидии.
– Ее голова забита всякой чушью.
У Моры вытянулось лицо.
– Значит, это неправда?
– Моя мать хорошо знала, как доставить удовольствие мужчине, – неохотно призналась Мира, – но это было много лет назад.
– Но ведь если ты росла в том же доме, способы любви не оставались совершенно незнакомыми тебе.
– Ну хорошо, – поморщилась Мира. – Ты права. Я немного помню.
Глаза у Моры засияли надеждой.
– Пожалуйста, Мира, ну пожалуйста! Научи меня тому, что ты помнишь. Я учусь быстро. Пожалуйста! У нас так мало времени...
– Лучше бы мне остаться в Симле, – проворчала айя, но губы ее сложились в чуть заметную улыбку.
Глава 25
Рассвет наконец пришел в занан розового дворца. Серебристый свет сменил темноту ночи, и первый порыв жаркого ветра тронул занавески. На соседней крыше прокукарекал петух.
Поднявшись с шелковых подушек, на которых он провел беспокойную ночь, Росс застонал и расправил затекшие конечности. В голове стучало от выпитого вместе с Валидом Али спиртного. Совершенно голый, он подошел к аркам, выполнявшим роль окон, и стал смотреть, как над минаретом ближайшей мечети гаснут последние звезды.
Через час, а может, и раньше, дом проснется, на базарной площади, примыкающей к саду розового дворца, торговцы начнут раскладывать товары. Через час жара станет жестокой, и он рискует своим здоровьем и здоровьем коня, если отправится в путь.
Так поступил бы только сумасшедший.
Тогда он, видимо, сумасшедший, так как должен ехать. Хотя что он скажет Море, когда вернется?
«Ошибка, – подумал он. – Я совершил ужасную ошибку».
Но вначале ему так не казалось. Может, потому, что легко удалось выяснить, откуда взялось несвежее мясо, которое съела Мора. Его купили у местного мясника, и опять-таки легко удалось вырвать у перепуганного человека признание в том, кому он это мясо продал.
Куда труднее протянуть нить от человека, подкупившего мясника, до женщины, которая затеяла все это и вручила своему наемнику мешочек монет в награду за услугу.
И если хорошенько вдуматься, станет ясно, что самая большая ошибка заключалась в том, что он приехал сюда, в Бхунапур, встретиться с Синтой Дай после того, как узнал правду. Было ошибкой позволить ей подумать хоть на секунду, что ее план удался, что его жена мертва, а он вернулся в Бхунапур к ней, Синте Дай.
Росс поморщился и сжал руками голову. Частично ошибка состояла в том, что он позволил Синте Дай поцеловать себя и поцеловал ее сам будто в порыве страсти, тогда как ему было нужно только ее признание.
Да, хитрость сработала и, да, он унял отчасти свой гнев, проведя, как предложил Валид Али, ночь в пьянстве и дурацких мужских разговорах. Но скоро взойдет солнце, весь дом проснется, и обсуждение ночных событий разгорится словно пожар: как танцовщица Синта Дай задумала отравить жену Гамильтон-сахиба, как Валид Али приказал выгнать танцовщицу из дому прямо среди ночи и отправить ее далеко на юг, дальше Калькутты и Пуны, туда, где никто из домашних никогда не бывал, в такое место, где у нее никогда уже не будет возможности строить козни.
Среди советчиков Валида Али нашлись и такие, кто предлагал умертвить танцовщицу в отместку за ее покушение на мэм-сахиб. Росс был потрясен силой их преданности Море. Но ведь и она так много сделала для обитателей этого дома, тут же вспомнил он.
Осознание этого тоже помогло ему успокоиться, и он понял: что бы ни случилось в будущем, в этом доме Мора всегда будет желанной гостьей.
И это неплохо, если иметь в виду, что Мора, возможно, не захочет оставаться в браке с ним, когда узнает о его «подвигах»:
Зная Мору и ее неистовый темперамент, можно ручаться, что ей дважды наплевать на то, что он разоблачил особу, которая покушалась на ее жизнь. Для нее будет иметь значение лишь то, что, едва перешагнув порог дома Валида Али, он потребовал, чтобы к нему привели танцовщицу, и скрылся с ней в самом уединенном и красивом павильоне занана.
– О черт! – пробормотал он.
Только бегума и две женщины из ее свиты видели его, но, вспомнив их ошарашенный вид, он лишь теперь понял то, что не дошло до него в то время: для них его встрепанная внешность и дикий взгляд должны были означать, что он стал жертвой собственной непреодолимой похоти. Почему бы иначе он не посчитался со всеми правилами приличия и просто закричал, чтобы ему доставили Синту Дай?
Даже Исмаил-хан неверно истолковал его намерения, потому что Росс почувствовал пыл его негодования, когда патан сопровождал его в глубину занана, где ожидала поднятая с постели танцовщица. Росс был так одержим жаждой мести, что даже не подумал о последствиях. И это лишний раз доказывало, насколько он лишился способности рассуждать здраво.
Мора и в патане обрела преданного друга. Богу ведомо, что друзья ей могут понадобиться. Ведь Мора, как и все обитатели дома Валида Али, сразу поверит, что он променял ее на свою бывшую любовницу.
Зная Мору достаточно хорошо, Росс ничуть не надеялся, что она предоставит ему возможность объясниться. Позор его явного отступничества был бы непереносим для любой новобрачной, не говоря уж о столь гордой и импульсивной женщине, как Мора. К тому же шпионы Кушны Дев, вероятно, заметили, как он заключил танцовщицу в объятия, и, разумеется, донесли ей об этом.
«Хотелось бы надеяться, что она не разнесет в доме все до последней вещи, – мрачно подумал он. – Надо было вернуться туда прошлой ночью и первым рассказать ей все».
Но она была так больна, ему казалось, что ей следует по-настоящему отдохнуть, отлежаться, хотя, если раскинуть умом, ему не стоило оставаться здесь и напиваться.
Господи, какая неразбериха!
Даже если Мора даст ему возможность объясниться и простит его неджентльменское поведение, она никогда не простит того, что он уехал, не сказав ей ни слова.
Нет, без полного взаимного доверия их брак обречен.
Какого дьявола он не сказал ей, что любит ее? В те минуты, когда они страстно ласкали друг друга и Мора, подняв на него глаза в трепетном ожидании, спросила его нежно и невинно, любит ли он ее. Это была бы основа доверия.
Она должна была это понять тогда! Почувствовать в каждом его поцелуе, в том, что он отдал ее прекрасному, покорному телу самую суть себя.
Конечно, он любит ее, любит до безумия, и все же... все же он побоялся произнести три простых слова, когда она попросила об этом. Стоять лицом к лицу с разъяренным тигром или убийцами-душителями было легче!
И теперь он должен расплачиваться за свое нежелание открыть жене тайны своей души и таким образом дать ей власть ранить его, если она сочтет нужным, так же как он часто ранил ее совершенно бездумно.
Он грубо выругался. Хорошенькое, однако, положение дел! Вот до чего довела его эта рыжая чертовка!
Да, он должен был вчера вернуться и пресечь слухи, которые понеслись к ней, не успел он появиться на пороге покоев бегумы. Вместо этого он выбрал дорогу труса, позволил Валиду Али уговорить себя и погрузился в пьяную болтовню о сводящих с ума загадках женщин и неудобствах брака.
За такие поступки он не заслуживал прощения. В глазах Моры его поведение столь же отвратительно, как поведение Бартона-Паскаля.
Ему необходимо вернуться и выдержать гнев, несмотря на то, что ее резкие слова могут его ранить. Несмотря на чертову жару, которая вполне может убить его, пока он доберется до бунгало в Кишнагаре, – Валид Али предложил считать дом свадебным подарком, полагая, что и Мора будет этому рада.
Росс рассмеялся горьким смехом. Наклонился и плеснул воды себе в лицо.
Как же он этого хотел! Превратить бунгало в дом для Моры и для себя самого – у Росса защемило сердце при мысли о такой возможности. Зная Мору, он не сомневался, что она немедленно присоединилась бы к нему в стараниях побудить других переехать туда и возродить к жизни некогда процветающий британский пост.
Мора была бы счастлива в окружение семьи и друзей. Возможно, Лидия и Теренс согласились бы поселиться там, а также добрейший доктор Мур, который заканчивает работу в армии в конце этого года. Но даже если так не получится, у Моры появятся многочисленные поводы вмешиваться в жизнь местных обитателей – ведь это для нее привычное и приятное дело. И вообще дел у нее будет немало: открыть школу для туземных ребятишек, основать больницу, добиться, чтобы девочки получали образование, а не только готовились к будущему куртизанок и наложниц.
Если быть откровенным до конца, он сам бы не прочь оставить военную службу и получить гражданскую должность, которая позволила бы ему обучать крестьян современным методам ведения сельского хозяйства и ирригации, чтобы не гибли урожаи и люди не голодали из-за того, что запаздывают муссонные дожди.
Но что пользы мечтать о счастливом конце? Мора теперь уже получила известия из Бхунапура или сама догадалась, куда он уехал. Она уезжает в Симлу и оставляет его навсегда.
Росс прислонился плечом к резной мраморной колонне и согнутым локтем прикрыл лицо. Как ни старался, не мог проглотить ком в горле и умерить сердечную боль.
Послышался легкий шорох – видно, кто-то раздвинул портьеры. Росс решил, что пришел слуга разбудить его. Он вспомнил, что стоит здесь совершенно голый, но не нашел в себе сил даже поднять голову и попросить, чтобы его оставили в покое.
Почти бесшумные шаги босых ног по каменному полу приближались к нему, но он по-прежнему не двигался с места. Он был бесконечно измучен.
Снова шорох материи – и прикосновение к его руке, такое легкое и нежное, словно он всего лишь вообразил его. Но запах сандала, тонкий, пряный запах, невольно пробудил его чувства.
– Сахиб болен?
Вопрос, произнесенный шепотом на хинди, был таким неожиданным, что вначале он не уловил его смысла. Потом яростно замотал головой:
– Нет. Оставь меня.
– Я не оставлю, сахиб.
Этот голос... и такой совершенно не в восточном духе отказ подчиниться... У Росса замерло сердце.
– Я узнала, что сахиб желает женщину. Что он проехал много миль верхом, чтобы найти некую танцовщицу. Я уверена, что он предпочтет внимание и заботы кого-то получше.
– А кто бы это мог быть? – спросил он, хотя прежде чем решиться заговорить, ему пришлось откашляться.
Мора почти прильнула теперь к нему, и он ощущал легкое прикосновение ее прелестного тела.
– Женщина, которая принесет тебе лучшее сразу из двух миров, сахиб.
– Это правда?
– Правда. Я откладывала приход сюда, чтобы научиться у знаменитой индианки кое-каким уловкам в искусстве любви.
– И что ты скажешь об уловках моей страны?
Как ему этого ни хотелось, он не мог себя заставить взглянуть на нее, словно боялся, что, если сделает это, она вдруг исчезнет.
Она засмеялась низким грудным смехом, и Росс задрожал.
– Тут нечему учиться, сахиб, меня им научил мой муж, а он мастер в этом искусстве. Могу я показать тебе, как хорошо я обучена?
Наконец-то, наконец... Росс выпрямился и повернулся к ней. Но слова, которые он собирался произнести, замерли у него на устах, когда он увидел ее.
На ней был чоли из темно-синего шелка, едва прикрывавший грудь. Темно-зеленые шальвары подчеркивали линию бедер. Остальная часть ее торса была обнажена, а талию обвивал кушак из бесценных жемчужин. Жемчуга украшали шею, жемчужные серьги свисали с ушей. На ней было тончайшее покрывало цвета спелого персика, отделанное серебром по краям, – такое же красивое, как и то, которое набрасывала на себя загадочная Чхота Моти. Но на этот раз лицо ее было открыто, и волосы заплетены в толстую рыжую косу, ниспадавшую до бедер.
Чаровница из Раджастхана и красивая племянница британского резидента наконец воплотились в одной женщине, и она стояла перед ним как прекрасное видение, воспламенившее его сердце. Как часто он мечтал о них, то есть о ней, томился желанием, и вот она, живая реальность, в тысячу раз более ошеломительная.
И она его не покинула. Она отыскала его здесь.
Он почувствовал, что не может сейчас говорить. Он только мог поднять руки и взять в ладони изумительное лицо жены.
– Сахиб позволяет?
Он успел уловить легкую дрожь в голосе, заметил неуверенность в блестящих глазах и понял, почему она пришла.
– Да, – хрипло прошептал он. – Сахиб позволяет.
Слезы выступили у нее на глазах, и он со стоном прильнул губами к ее губам. Он не мог видеть ее плачущей. Он должен быть уверен на всю жизнь, что она больше не прольет ни одной слезинки из-за него.
Он поцеловал ее медленно, нежно – и весь мир словно замер в молчании. Он обвил рукой ее талию и притянул к себе. Жемчужины у нее на поясе тихонько звякнули. Аромат ее духов кружил ему голову.
– Я люблю тебя. – Казалось, это произнес не его голос – такой неровный, такой неуверенный. – О Господи, как я люблю тебя! Я думал...
Он не договорил – и не мог продолжать. Но он должен – необходимо, чтобы она поняла, что происходит у него в душе.
– Я люблю тебя. С той минуты, как мы впервые встретились.
Глаза у него пылали. Мора накрыла ладонями руки, которые удерживали ее лицо, и Росс ощутил, как сильно бьется пульс на ее запястьях.
– Я люблю тебя, – повторял он, удивляясь тому, отчего он так долго боялся этих слов и правды, таящейся за ними. – Ты слышала меня, ты, мучительница моя, обожаемая чаровница с волшебными волосами? Я сказал, что люблю тебя!
В ответ ее губы сложились в улыбку, такую влекущую, что у него перехватило дыхание. Поднявшись на цыпочки, она обняла его за шею. Медленно-медленно ее тело все теснее соединялось с ним – жаркое слияние, от которого закипала кровь в жилах.
– Да, я слышала тебя. – Ее губы коснулись его губ. – А теперь идем, – добавила она шепотом. – Докажи мне это.
Он засмеялся ликующим смехом, поднял ее на руки, отнес на подушки. И доказал...
Поднявшись с шелковых подушек, на которых он провел беспокойную ночь, Росс застонал и расправил затекшие конечности. В голове стучало от выпитого вместе с Валидом Али спиртного. Совершенно голый, он подошел к аркам, выполнявшим роль окон, и стал смотреть, как над минаретом ближайшей мечети гаснут последние звезды.
Через час, а может, и раньше, дом проснется, на базарной площади, примыкающей к саду розового дворца, торговцы начнут раскладывать товары. Через час жара станет жестокой, и он рискует своим здоровьем и здоровьем коня, если отправится в путь.
Так поступил бы только сумасшедший.
Тогда он, видимо, сумасшедший, так как должен ехать. Хотя что он скажет Море, когда вернется?
«Ошибка, – подумал он. – Я совершил ужасную ошибку».
Но вначале ему так не казалось. Может, потому, что легко удалось выяснить, откуда взялось несвежее мясо, которое съела Мора. Его купили у местного мясника, и опять-таки легко удалось вырвать у перепуганного человека признание в том, кому он это мясо продал.
Куда труднее протянуть нить от человека, подкупившего мясника, до женщины, которая затеяла все это и вручила своему наемнику мешочек монет в награду за услугу.
И если хорошенько вдуматься, станет ясно, что самая большая ошибка заключалась в том, что он приехал сюда, в Бхунапур, встретиться с Синтой Дай после того, как узнал правду. Было ошибкой позволить ей подумать хоть на секунду, что ее план удался, что его жена мертва, а он вернулся в Бхунапур к ней, Синте Дай.
Росс поморщился и сжал руками голову. Частично ошибка состояла в том, что он позволил Синте Дай поцеловать себя и поцеловал ее сам будто в порыве страсти, тогда как ему было нужно только ее признание.
Да, хитрость сработала и, да, он унял отчасти свой гнев, проведя, как предложил Валид Али, ночь в пьянстве и дурацких мужских разговорах. Но скоро взойдет солнце, весь дом проснется, и обсуждение ночных событий разгорится словно пожар: как танцовщица Синта Дай задумала отравить жену Гамильтон-сахиба, как Валид Али приказал выгнать танцовщицу из дому прямо среди ночи и отправить ее далеко на юг, дальше Калькутты и Пуны, туда, где никто из домашних никогда не бывал, в такое место, где у нее никогда уже не будет возможности строить козни.
Среди советчиков Валида Али нашлись и такие, кто предлагал умертвить танцовщицу в отместку за ее покушение на мэм-сахиб. Росс был потрясен силой их преданности Море. Но ведь и она так много сделала для обитателей этого дома, тут же вспомнил он.
Осознание этого тоже помогло ему успокоиться, и он понял: что бы ни случилось в будущем, в этом доме Мора всегда будет желанной гостьей.
И это неплохо, если иметь в виду, что Мора, возможно, не захочет оставаться в браке с ним, когда узнает о его «подвигах»:
Зная Мору и ее неистовый темперамент, можно ручаться, что ей дважды наплевать на то, что он разоблачил особу, которая покушалась на ее жизнь. Для нее будет иметь значение лишь то, что, едва перешагнув порог дома Валида Али, он потребовал, чтобы к нему привели танцовщицу, и скрылся с ней в самом уединенном и красивом павильоне занана.
– О черт! – пробормотал он.
Только бегума и две женщины из ее свиты видели его, но, вспомнив их ошарашенный вид, он лишь теперь понял то, что не дошло до него в то время: для них его встрепанная внешность и дикий взгляд должны были означать, что он стал жертвой собственной непреодолимой похоти. Почему бы иначе он не посчитался со всеми правилами приличия и просто закричал, чтобы ему доставили Синту Дай?
Даже Исмаил-хан неверно истолковал его намерения, потому что Росс почувствовал пыл его негодования, когда патан сопровождал его в глубину занана, где ожидала поднятая с постели танцовщица. Росс был так одержим жаждой мести, что даже не подумал о последствиях. И это лишний раз доказывало, насколько он лишился способности рассуждать здраво.
Мора и в патане обрела преданного друга. Богу ведомо, что друзья ей могут понадобиться. Ведь Мора, как и все обитатели дома Валида Али, сразу поверит, что он променял ее на свою бывшую любовницу.
Зная Мору достаточно хорошо, Росс ничуть не надеялся, что она предоставит ему возможность объясниться. Позор его явного отступничества был бы непереносим для любой новобрачной, не говоря уж о столь гордой и импульсивной женщине, как Мора. К тому же шпионы Кушны Дев, вероятно, заметили, как он заключил танцовщицу в объятия, и, разумеется, донесли ей об этом.
«Хотелось бы надеяться, что она не разнесет в доме все до последней вещи, – мрачно подумал он. – Надо было вернуться туда прошлой ночью и первым рассказать ей все».
Но она была так больна, ему казалось, что ей следует по-настоящему отдохнуть, отлежаться, хотя, если раскинуть умом, ему не стоило оставаться здесь и напиваться.
Господи, какая неразбериха!
Даже если Мора даст ему возможность объясниться и простит его неджентльменское поведение, она никогда не простит того, что он уехал, не сказав ей ни слова.
Нет, без полного взаимного доверия их брак обречен.
Какого дьявола он не сказал ей, что любит ее? В те минуты, когда они страстно ласкали друг друга и Мора, подняв на него глаза в трепетном ожидании, спросила его нежно и невинно, любит ли он ее. Это была бы основа доверия.
Она должна была это понять тогда! Почувствовать в каждом его поцелуе, в том, что он отдал ее прекрасному, покорному телу самую суть себя.
Конечно, он любит ее, любит до безумия, и все же... все же он побоялся произнести три простых слова, когда она попросила об этом. Стоять лицом к лицу с разъяренным тигром или убийцами-душителями было легче!
И теперь он должен расплачиваться за свое нежелание открыть жене тайны своей души и таким образом дать ей власть ранить его, если она сочтет нужным, так же как он часто ранил ее совершенно бездумно.
Он грубо выругался. Хорошенькое, однако, положение дел! Вот до чего довела его эта рыжая чертовка!
Да, он должен был вчера вернуться и пресечь слухи, которые понеслись к ней, не успел он появиться на пороге покоев бегумы. Вместо этого он выбрал дорогу труса, позволил Валиду Али уговорить себя и погрузился в пьяную болтовню о сводящих с ума загадках женщин и неудобствах брака.
За такие поступки он не заслуживал прощения. В глазах Моры его поведение столь же отвратительно, как поведение Бартона-Паскаля.
Ему необходимо вернуться и выдержать гнев, несмотря на то, что ее резкие слова могут его ранить. Несмотря на чертову жару, которая вполне может убить его, пока он доберется до бунгало в Кишнагаре, – Валид Али предложил считать дом свадебным подарком, полагая, что и Мора будет этому рада.
Росс рассмеялся горьким смехом. Наклонился и плеснул воды себе в лицо.
Как же он этого хотел! Превратить бунгало в дом для Моры и для себя самого – у Росса защемило сердце при мысли о такой возможности. Зная Мору, он не сомневался, что она немедленно присоединилась бы к нему в стараниях побудить других переехать туда и возродить к жизни некогда процветающий британский пост.
Мора была бы счастлива в окружение семьи и друзей. Возможно, Лидия и Теренс согласились бы поселиться там, а также добрейший доктор Мур, который заканчивает работу в армии в конце этого года. Но даже если так не получится, у Моры появятся многочисленные поводы вмешиваться в жизнь местных обитателей – ведь это для нее привычное и приятное дело. И вообще дел у нее будет немало: открыть школу для туземных ребятишек, основать больницу, добиться, чтобы девочки получали образование, а не только готовились к будущему куртизанок и наложниц.
Если быть откровенным до конца, он сам бы не прочь оставить военную службу и получить гражданскую должность, которая позволила бы ему обучать крестьян современным методам ведения сельского хозяйства и ирригации, чтобы не гибли урожаи и люди не голодали из-за того, что запаздывают муссонные дожди.
Но что пользы мечтать о счастливом конце? Мора теперь уже получила известия из Бхунапура или сама догадалась, куда он уехал. Она уезжает в Симлу и оставляет его навсегда.
Росс прислонился плечом к резной мраморной колонне и согнутым локтем прикрыл лицо. Как ни старался, не мог проглотить ком в горле и умерить сердечную боль.
Послышался легкий шорох – видно, кто-то раздвинул портьеры. Росс решил, что пришел слуга разбудить его. Он вспомнил, что стоит здесь совершенно голый, но не нашел в себе сил даже поднять голову и попросить, чтобы его оставили в покое.
Почти бесшумные шаги босых ног по каменному полу приближались к нему, но он по-прежнему не двигался с места. Он был бесконечно измучен.
Снова шорох материи – и прикосновение к его руке, такое легкое и нежное, словно он всего лишь вообразил его. Но запах сандала, тонкий, пряный запах, невольно пробудил его чувства.
– Сахиб болен?
Вопрос, произнесенный шепотом на хинди, был таким неожиданным, что вначале он не уловил его смысла. Потом яростно замотал головой:
– Нет. Оставь меня.
– Я не оставлю, сахиб.
Этот голос... и такой совершенно не в восточном духе отказ подчиниться... У Росса замерло сердце.
– Я узнала, что сахиб желает женщину. Что он проехал много миль верхом, чтобы найти некую танцовщицу. Я уверена, что он предпочтет внимание и заботы кого-то получше.
– А кто бы это мог быть? – спросил он, хотя прежде чем решиться заговорить, ему пришлось откашляться.
Мора почти прильнула теперь к нему, и он ощущал легкое прикосновение ее прелестного тела.
– Женщина, которая принесет тебе лучшее сразу из двух миров, сахиб.
– Это правда?
– Правда. Я откладывала приход сюда, чтобы научиться у знаменитой индианки кое-каким уловкам в искусстве любви.
– И что ты скажешь об уловках моей страны?
Как ему этого ни хотелось, он не мог себя заставить взглянуть на нее, словно боялся, что, если сделает это, она вдруг исчезнет.
Она засмеялась низким грудным смехом, и Росс задрожал.
– Тут нечему учиться, сахиб, меня им научил мой муж, а он мастер в этом искусстве. Могу я показать тебе, как хорошо я обучена?
Наконец-то, наконец... Росс выпрямился и повернулся к ней. Но слова, которые он собирался произнести, замерли у него на устах, когда он увидел ее.
На ней был чоли из темно-синего шелка, едва прикрывавший грудь. Темно-зеленые шальвары подчеркивали линию бедер. Остальная часть ее торса была обнажена, а талию обвивал кушак из бесценных жемчужин. Жемчуга украшали шею, жемчужные серьги свисали с ушей. На ней было тончайшее покрывало цвета спелого персика, отделанное серебром по краям, – такое же красивое, как и то, которое набрасывала на себя загадочная Чхота Моти. Но на этот раз лицо ее было открыто, и волосы заплетены в толстую рыжую косу, ниспадавшую до бедер.
Чаровница из Раджастхана и красивая племянница британского резидента наконец воплотились в одной женщине, и она стояла перед ним как прекрасное видение, воспламенившее его сердце. Как часто он мечтал о них, то есть о ней, томился желанием, и вот она, живая реальность, в тысячу раз более ошеломительная.
И она его не покинула. Она отыскала его здесь.
Он почувствовал, что не может сейчас говорить. Он только мог поднять руки и взять в ладони изумительное лицо жены.
– Сахиб позволяет?
Он успел уловить легкую дрожь в голосе, заметил неуверенность в блестящих глазах и понял, почему она пришла.
– Да, – хрипло прошептал он. – Сахиб позволяет.
Слезы выступили у нее на глазах, и он со стоном прильнул губами к ее губам. Он не мог видеть ее плачущей. Он должен быть уверен на всю жизнь, что она больше не прольет ни одной слезинки из-за него.
Он поцеловал ее медленно, нежно – и весь мир словно замер в молчании. Он обвил рукой ее талию и притянул к себе. Жемчужины у нее на поясе тихонько звякнули. Аромат ее духов кружил ему голову.
– Я люблю тебя. – Казалось, это произнес не его голос – такой неровный, такой неуверенный. – О Господи, как я люблю тебя! Я думал...
Он не договорил – и не мог продолжать. Но он должен – необходимо, чтобы она поняла, что происходит у него в душе.
– Я люблю тебя. С той минуты, как мы впервые встретились.
Глаза у него пылали. Мора накрыла ладонями руки, которые удерживали ее лицо, и Росс ощутил, как сильно бьется пульс на ее запястьях.
– Я люблю тебя, – повторял он, удивляясь тому, отчего он так долго боялся этих слов и правды, таящейся за ними. – Ты слышала меня, ты, мучительница моя, обожаемая чаровница с волшебными волосами? Я сказал, что люблю тебя!
В ответ ее губы сложились в улыбку, такую влекущую, что у него перехватило дыхание. Поднявшись на цыпочки, она обняла его за шею. Медленно-медленно ее тело все теснее соединялось с ним – жаркое слияние, от которого закипала кровь в жилах.
– Да, я слышала тебя. – Ее губы коснулись его губ. – А теперь идем, – добавила она шепотом. – Докажи мне это.
Он засмеялся ликующим смехом, поднял ее на руки, отнес на подушки. И доказал...