Страница:
Лоренс покраснел:
– Ты ведь не можешь жить у нас теперь.
Господи, в своей тоске она совершенно позабыла об этом!
Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Тетя Дафна утирала слезы, Лидия и Теренс махали и махали платками, пока не скрылись за поворотом.
Подойдя к Лоренсу, Росс протянул ему руку:
– Мы собираемся уходить, сэр. Утром я приду с докладом.
– Да-да, конечно. – Лоренс с жаром пожал Гамильтону руку и похлопал его ласково по спине.
Потом он поцеловал племянницу в щеку и с явным облегчением оставил ее и Росса одних на веранде.
– Идемте, – предложил Росс, – я отведу вас.
В молчании они пересекли лужайку. Воздух был жарким и неподвижным. Весь военный городок казался сверхъестественно пустынным. Какой странный, нереальный день! Мора украдкой взглянула на Росса, но он не смотрел на нее. И ничего не говорил, пока они не поднялись по ступенькам крыльца к двери бунгало, которую Амир Дас держал открытой для них.
– Ваша айя настояла на том, чтобы перебраться сюда вместе с вами. Надеюсь, она сделает дом менее неуютным. Я попросил Исмаил-хана покараулить сегодня ночью. Не то чтобы я опасался каких-то неожиданностей, но всегда мудрее принять меры предосторожности.
Она подняла на него удивленные глаза:
– Вы собираетесь уходить?
– Сегодня вечером – да.
– Но куда? И зачем?
Он сдвинул брови.
– Моя дорогая девочка, очевидно, вы должны понимать, что от вашего дяди потребовались усилия, чтобы избавить вас от необходимости давать показания перед властями. Но дело не закончено, меня ждут в департаменте иностранных дел с копией вашего заявления.
– Департамент иностранных дел? В Дели?
Он серьезно посмотрел на нее:
– Вам будет спокойно здесь одной, как вам кажется?
Мора поняла, что ей следует проявить самообладание.
– Разумеется. Почему бы нет?
Он не ответил на этот вопрос. Просто смотрел на нее, все еще хмурясь и дивясь про себя, как может быть женщина одновременно такой ошеломительно прекрасной и такой несчастной. Ее белое свадебное платье запылилось, волосы растрепались. Это была не та Мора, которую он хорошо знал, – задиристая, язвительная, непослушная.
Господи, если бы ему остаться с ней сегодня ночью! Обнять ее, разгладить морщинки заботы и тревоги на лбу! Но она ясно дала понять, что не хочет от него ничего. Ему только остается уважать ее желания и ограничиться созерцанием, может, со временем...
Но все было глупо, и Росс поднес ее руку к губам и поцеловал всего лишь вежливо. Потом ушел, его сапоги простучали по ступенькам, и длинная тень легла на траву, когда он зашагал к перечным деревьям, где его ждал Гхода Лал.
Нога Моры до сих пор не ступала в бунгало Росса. Была лишь единственная попытка войти туда, но кончилась она, как известно, тем, что Росс жестоко унизил ее, прогнав с глаз в присутствии всех своих слуг. И вот теперь она бродила по темным, прохладным комнатам, осматривая владения человека, который считался ее мужем, но остался таким же чужим, как и прежде.
К ее удивлению, смотреть было особенно не на что. Никаких личных вещиц не увидела она на письменном столе в маленьком кабинете, только служебные бумаги и бутылка бренди. Церемониальный плащ Росса, его пистолеты и знаки отличия хранились в том же беспорядке, как и все остальное.
В спальне Мора нашла Миру, которая распаковывала те немногие вещи, которые передала для племянницы Дафна. Айя повесила занавески, поставила вазу с летними цветами, но присутствие Росса ощущалось во всем.
Айя хмуро взглянула на Мору, едва та вошла.
– Где твой муж?
– Уехал. – Мора уселась на постель, накрытую белым шелковым дамастом. – В Дели.
– В ночь свадьбы?
Мора кивнула и отвернулась.
– Хай-май! Ничего себе, приятное начало!
Мора фыркнула, но без особой живости.
– А ты ждала чего-то другого?
– Нет, – помолчав, ответила Мира.
Мора вздернула голову.
– О чем ты думаешь? Я ведь знаю это твое выражение!
– Так уж и знаешь?
– Да! Оно значит, что мыслей у тебя в голове много, но среди них ни одной умной! И ты не вздумай вмешиваться, когда он вернется. Если хоть слово сорвется с твоих губ...
– Я не стану разговаривать с ним, – сказала Мира. – Но если бы ты любила его, тебе бы ничего не стоило уговорить его остаться.
Мора ничего не ответила, и айя пристально посмотрела на нее.
– Ты любишь?
Мора прижала руку к глазам, ее хрупкие плечи поникли.
– С самого первого дня, – прошептала она. – Сильно, до боли.
Торжествующая улыбка Миры угасла.
– Тогда почему ты ему не скажешь об этом?
– Я не могу.
На этот раз фыркнула Мира – недовольно.
– Потому что ты слишком горда – и он тоже! Хай-май, вот так парочка! Я-то думала, что после всего, что было раньше...
Она замолчала, увидев, что Мора плачет молча, и слезы катятся по щекам и капают на подвенечное платье.
Исмаил-хан увез Мору в розовой дворец на следующий же день. Так предложила Мира, которая разыскала его сразу после восхода солнца и пожаловалась, что она и ее хозяйка всю ночь не сомкнули глаз из-за того, что в бунгало Гамильтон-сахиба слишком душно. Мэм-сахиб будет куда удобнее в прохладных покоях занана бегумы.
– Я теперь знаю, что у нее есть друзья среди этих мусульман, – с видимой неохотой заключила Мира. – Ее тетя и другие мэм-сахиб из военного городка уехали, и никто не узнает, что она там.
–А Карлайон-сахиб? – спросил патан.
– Я скажу ему, что все в порядке, если он спросит. Но он так занят своими бумагами, что и не подумает о ней, пока не вернется Гамильтон-сахиб.
Исмаил-хан буркнул что-то в знак согласия. Ясно, что в занане у бегумы Кушны Дев его хозяйка отдохнет лучше, чем в темном маленьком бунгало сахиба.
– Я отвезу ее, – пообещал он. – Но только на то время, пока сахиба нет. Подумай о его нраве!
Мира склонила голову в знак согласия:
– Я дам знать.
Это был первый визит Моры во дворец после нападения из засады. Ее появление принесло много радости, и все спешили заключить ее в объятия и спрашивали, надолго ли она останется у них.
Только Кушна Дев заметила, как Мора плохо выглядит, и немедленно велела уложить ее в постель. Две служанки проводили Мору в ее прежнюю спальню, и хотя солнце еще высоко стояло над горизонтом, Мора уснула, едва ее голова опустилась на душистые шелковые подушки. И спала, спала, как не спала с той ночи ужасов на равнине и с того дня, как с болью в сердце стала женой Росса. Она пробудилась только на следующий день к вечеру, чувствуя себя удивительно посвежевшей и зверски голодной.
– Отдых помог тебе, – Одобрительно заметила Кушна Дев, когда Мора присоединилась к ней после завтрака и долгого купания.
– Я чувствую себя в сто раз лучше, – признала Мора, отправляя в рот кусочек засахаренного плода. – Нет, в тысячу раз.
Выглядела она хорошо: щеки порозовели, глаза сияли.
– Я рада, что ты пришла в себя после всех твоих мучений.
– А у вас как? – Мора посмотрела на подругу испытующим взглядом.
– Сита медленно поправляется. Ведут переговоры о новом женихе для нее, и должна тебе сказать, мой муж рад изгнанию змей из нашего дома.
– Мой дядя тоже. – Мора откинулась на подушку с кистями. – Я даже не представляла, как много волнений и беспорядков в деревнях.
– Я тоже! Лишь немногие хотели помочь Гамильтон-сахибу разоблачить тех, кто плел сети, потому что большинство считало это предательством по отношению к своим односельчанам.
Мора подумала о раненой руке Гходы Лала и о несостоявшемся покушении на жизнь Росса. Заметив, как она вздрогнула, Кушна Дев поспешила добавить:
– Но настроение переменилось, с тех пор как стало известно, что наши же люди строят козни против нас. Я считаю, что это поможет сгладить рознь между твоим и моим народами.
– Будем надеяться.
Они сердечно улыбнулись друг другу. Кушна Дев налила подруге чаю и подождала, пока Мора возьмет кусочек сахара. Потом проговорила осторожно:
– Возможно, сейчас настало для тебя время внести мир в твою собственную жизнь.
– Как именно? – спросила Мора.
Кушна Дев пожала плечами, делая вид, что не считает предмет разговора таким уж важным.
– Ты новобрачная, но я еще не видела тебя более безрадостной. – Она приложила пальчик к губам. – Нет, не смотри на меня так! Позволь высказаться, и я не стану к этому возвращаться.
– Слава Аллаху, – пробормотала Мора.
Бегума была достаточно великодушна, чтобы пропустить эти слова мимо ушей. И к тому же если дружба с английской девушкой чему-то ее научила, так скорее всего упорству и настойчивости.
– Я знаю Гамильтон-сахиба с того дня, как вошла невестой в этот дом. Тогда я была почти ребенком и очень боялась ангрези. Но мой муж хотел, чтобы я общалась с людьми твоего народа, и сахиб часто приходил в занан.
– Мне известно, что у него была такая привычка, – мрачно вставила Мора.
– Чепуха! Он мужчина, а у мужчин свои потребности. Ведь у тебя не полностью западный склад ума, чтобы осуждать...
– Я не могу изменить того, что происходило до моего возвращения в Индию, – перебила Кушну Мора, с горечью подумав о Синте Дай. – Но разве он не продолжал приходить сюда и развлекаться с танцовщицей и... позже с твоей сестрой из Раджастхана?
– Но ты же не ревнуешь к себе самой!
– А что, если да?
– Даже тогда, когда он пришел к тебе в саду, после того как узнал правду? Тогда его чувства были явными.
Мора рассмеялась с откровенной иронией.
– Ничего подобного! Он просто сыграл со мной злую шутку, возможно, для того, чтобы потом хвастаться приятелям, как он овладел неразумной племянницей Карлайон-сахиба.
– Он вовсе не из таких! – резко возразила Кушна Дев.
– Тогда как ты это объяснишь?
– Я не могу. Я только знаю, что после дурбара в Павлиньем дворце он больше ни разу не развлекался с танцовщицей, хоть она и старалась его завлечь! И всегда его взгляд смягчался и поведение менялось, когда он говорил о тебе, племяннице Карлайон-сахиба!
Мора тряхнула головой:
– Я этому не верю!
– В таком случае ты глупа. Не я одна так думаю. Он хорошо скрывал свои чувства, возможно, и от самого себя, но кое-кто из моих домашних угадал их. Например, моя свекровь, и даже дяди моего мужа, и даже Исмаил-хан... – Она вдруг запнулась и ласково обратилась к Море: – Что такое, пиари?
– Ты никогда и ничего не говоришь зря, – дрожащим голосом заверила ее Мора, – но почему он тогда не остался? Почему он уехал в Дели в ночь нашей свадьбы?
– Вероятно, потому, что не считал себя желанным.
– Но это неправда! Он ни разу не говорил... я не... я имею в виду, что я никогда... – Мора умолкла, вспомнив резкие слова Миры, сказанные после отъезда Росса, но тут же строптиво вздернула подбородок. – Он ничем не дал понять, что хочет остаться, и... совсем недавно я подслушала, как он говорил моему дяде, что женится на мне лишь для того, чтобы уберечь меня от дальнейших приключений.
У Кушны Дев слегка дрогнули губы.
– Вот этому я охотно верю.
Но Мора не замечала комическую сторону положения. Слишком тяжело было у нее на сердце. Любить вот так и то было достаточно трудно, но знать, что всю оставшуюся жизнь она должна скрывать свое чувство от Росса, казалось совершенно непереносимым. Слезы выступили у нее на глазах, но она упрямо не дала им пролиться.
Однако Кушна Дев, должно быть, это заметила.
– Не надо больше говорить об этом. Ведь ты пробудешь здесь недолго. Не лучше ли провести время...
В комнату без предупреждения вбежала служанка и бросилась в ноги своей госпоже:
– Меня послали предупредить тебя, что Гамильтон-сахиб в саду. Он ищет мэм-сахиб!
Мора ахнула:
– А как он узнал, что я здесь?
– Я сама поговорю с ним, – встревожилась Кушна Дев.
– Нет, позволь мне.
Мора со вздохом встала. Нет смысла откладывать неизбежное. Она предпочла бы встретить Росса в европейском утреннем платье, однако по испуганному лицу служанки поняла, что ему не хватит терпения ждать, пока она снимет чоли и покрывала. Ясно, что он зол на нее. Единственное, что она может сделать, – это избавить женщин занана от неприятной сцены.
– Погоди, – остановила ее Кушна Дев, схватив за свободный конец покрывала. – Мы можем обе...
Мора мотнула головой:
– Я поговорю с ним во дворике, в саду слишком жарко.
Бегума поджала губы:
– Может, ты и права. Я лучше помолюсь за тебя.
Во внутреннем дворике было тенисто и прохладно. Над мраморными арками шелестели на ветру кроны пальм. Росс стоял спиной к выходу и наблюдал за игрой солнечного света в воде фонтана. Должно быть, он недавно приехал из Дели и явился в городок, не позаботившись вымыться и переодеться, потому что был весь в пыли и с растрепанными волосами.
Шаги Моры в мягких шлепанцах по гладкому камню были бесшумны, но Росс обернулся. Он то и дело похлопывал себя хлыстом по бедру и при виде Моры сощурил мрачные глаза. Он молчал, но Мора видела, как подрагивает мускул на небритой щеке.
Она вооружила себя заранее против его гнева, но была вовсе не готова к тому впечатлению, которое произведет на нее его обветренное лицо. Отчаянное желание охватило ее, и она едва удержалась, чтобы не броситься к Россу, а спокойно стоять на месте.
«Говори – яростно приказывала она себе. – Скажи хоть что-нибудь, чтобы защитить себя! Дай ему понять, будто тебе безразлично, что он думает, безразлично, что он поймал тебя. Пусть осознает, что я вовсе не рада его видеть!» Но она была рада. Потрясена до самых глубин своего существа. Ничего больше не хотела – только подбежать к нему, подняться на цыпочки и обхватить за шею, когда он обнимает ее крепко-крепко и прижимает свои изголодавшиеся губы к ее губам.
Она закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения. Оба молчали и не двигались, только ветерок играл концом покрывала Моры.
– Вы сердитесь на меня, – прошептала она наконец. Он в ответ набросился на нее со всей яростью тигра:
– Как же мне не сердиться? Вы снова удрали из дому, чтобы поиграть еще разок в переодевание! Ради Бога, миссис Гамильтон, вы ведь замужняя женщина! Чересчур респектабельная для подобных игр!
Спазм перехватил горло Моры. Она была не в состоянии вынести его ненависть. Ей захотелось броситься вверх по лестнице, а ведь она ни разу в жизни ни от чего не убегала. И Мора очень строго напомнила себе, что она дочь кавалерийского полковника; а теперь жена капитана. Она не имеет права опозорить себя постыдным бегством!
Она по-детски выпятила нижнюю губу:
– В вашем бунгало было невыносимо жарко...
– Так сказала мне ваша айя. Почему же вы не вернулись к дяде?
– Я предпочла быть здесь.
Его пылающий взгляд остановился на ее полупрозрачном одеянии с преувеличенным презрением.
– Могу это понять.
– У меня здесь друзья.
– И это мне известно. И поверьте, я им признателен. Но настало время взглянуть фактам в глаза.
Мора посмотрела на него со всем доступным ей высокомерием.
– Это очередная лекция, Росс? Одному Богу известно, сколько вы их мне прочитали со времени нашего знакомства.
– И никакого толку мне от них не было – и вам тоже. Страшно подумать, сколько неприятностей вы причинили! Так хоть теперь постарайтесь соблюдать декорум. Неудивительно, что ваши опекуны постарели на двадцать лет, с тех пор как вы вернулись из Англии!
Подбородок Моры храбро выдвинулся вперед.
– Для этого есть причина, сэр, или оскорблять людей для вас нечто вроде спорта?
– Нет, мэм. Я по мере сил постараюсь избежать преждевременного появление седых волос.
– И лучший способ для этого – крепко взять меня в руки, не так ли? – огрызнулась Мора. – Именно это вы обещали моему дяде.
– Надеюсь, мне это удастся.
– Ну так смелее за дело!
Он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. Это лучше, чем смотреть на ее губы, которые, несмотря на все горькие слова, ему страстно хотелось поцеловать. И вообще лучше изображать негодование, чем дать ей понять, что на самом деле он не возражает, чтобы она находилась здесь. Видеть ее одетой в полупрозрачные шелка – значит забыть обо всем, кроме того, как он сильно желает ее.
Господи, как он хотел ее! Просто невообразимо! Но еще больше ему хотелось, чтобы она испытывала то же чувство к нему. Увидеть, как она спешит ему навстречу и ее чудесные глаза сверкают от радости. Горят желанием и любовью.
– Вы достойный противник, миссис Гамильтон – заявил он.
Но вопреки этим резким словам, вопреки всему он не хотел, чтобы она и дальше оставалась его противницей. Он не думал о ней так уже с давних пор. С той самой ночи, когда они спали бок о бок под иккой. Может, и раньше: в поезде из Дели, когда она, такая красивая с горящими глазами, едва не ударила его зонтиком.
Да, он уже тогда хотел ее, и эта безрассудная, будоражащая душу страсть со временем все росла. Одному Богу ведомо, как он изводил себя, стараясь скрывать свои чувства. Но какой смысл скрывать их дольше? Стоило кому угодно взглянуть на тоненькое золотое кольцо на пальце у Моры, чтобы понять, что она принадлежит ему.
«Я совершил ошибку, – подумал Росс с внезапной яростью. – Я ошибался, когда говорил Лоренсу Карлайону, что усмирю его племянницу, просто женившись на ней». Он понял теперь, что утихомирит ее бешеный ирландский темперамент и упрямую волю. Но только не злобой...
Но как этого добиться, не открыв ей свое сердце? Боже милостивый, да она сотрет его в порошок, если узнает правду!
– Переоденьтесь, – бросил он. – Я отвезу вас в Симлу.
Глава 22
– Ты ведь не можешь жить у нас теперь.
Господи, в своей тоске она совершенно позабыла об этом!
Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Тетя Дафна утирала слезы, Лидия и Теренс махали и махали платками, пока не скрылись за поворотом.
Подойдя к Лоренсу, Росс протянул ему руку:
– Мы собираемся уходить, сэр. Утром я приду с докладом.
– Да-да, конечно. – Лоренс с жаром пожал Гамильтону руку и похлопал его ласково по спине.
Потом он поцеловал племянницу в щеку и с явным облегчением оставил ее и Росса одних на веранде.
– Идемте, – предложил Росс, – я отведу вас.
В молчании они пересекли лужайку. Воздух был жарким и неподвижным. Весь военный городок казался сверхъестественно пустынным. Какой странный, нереальный день! Мора украдкой взглянула на Росса, но он не смотрел на нее. И ничего не говорил, пока они не поднялись по ступенькам крыльца к двери бунгало, которую Амир Дас держал открытой для них.
– Ваша айя настояла на том, чтобы перебраться сюда вместе с вами. Надеюсь, она сделает дом менее неуютным. Я попросил Исмаил-хана покараулить сегодня ночью. Не то чтобы я опасался каких-то неожиданностей, но всегда мудрее принять меры предосторожности.
Она подняла на него удивленные глаза:
– Вы собираетесь уходить?
– Сегодня вечером – да.
– Но куда? И зачем?
Он сдвинул брови.
– Моя дорогая девочка, очевидно, вы должны понимать, что от вашего дяди потребовались усилия, чтобы избавить вас от необходимости давать показания перед властями. Но дело не закончено, меня ждут в департаменте иностранных дел с копией вашего заявления.
– Департамент иностранных дел? В Дели?
Он серьезно посмотрел на нее:
– Вам будет спокойно здесь одной, как вам кажется?
Мора поняла, что ей следует проявить самообладание.
– Разумеется. Почему бы нет?
Он не ответил на этот вопрос. Просто смотрел на нее, все еще хмурясь и дивясь про себя, как может быть женщина одновременно такой ошеломительно прекрасной и такой несчастной. Ее белое свадебное платье запылилось, волосы растрепались. Это была не та Мора, которую он хорошо знал, – задиристая, язвительная, непослушная.
Господи, если бы ему остаться с ней сегодня ночью! Обнять ее, разгладить морщинки заботы и тревоги на лбу! Но она ясно дала понять, что не хочет от него ничего. Ему только остается уважать ее желания и ограничиться созерцанием, может, со временем...
Но все было глупо, и Росс поднес ее руку к губам и поцеловал всего лишь вежливо. Потом ушел, его сапоги простучали по ступенькам, и длинная тень легла на траву, когда он зашагал к перечным деревьям, где его ждал Гхода Лал.
Нога Моры до сих пор не ступала в бунгало Росса. Была лишь единственная попытка войти туда, но кончилась она, как известно, тем, что Росс жестоко унизил ее, прогнав с глаз в присутствии всех своих слуг. И вот теперь она бродила по темным, прохладным комнатам, осматривая владения человека, который считался ее мужем, но остался таким же чужим, как и прежде.
К ее удивлению, смотреть было особенно не на что. Никаких личных вещиц не увидела она на письменном столе в маленьком кабинете, только служебные бумаги и бутылка бренди. Церемониальный плащ Росса, его пистолеты и знаки отличия хранились в том же беспорядке, как и все остальное.
В спальне Мора нашла Миру, которая распаковывала те немногие вещи, которые передала для племянницы Дафна. Айя повесила занавески, поставила вазу с летними цветами, но присутствие Росса ощущалось во всем.
Айя хмуро взглянула на Мору, едва та вошла.
– Где твой муж?
– Уехал. – Мора уселась на постель, накрытую белым шелковым дамастом. – В Дели.
– В ночь свадьбы?
Мора кивнула и отвернулась.
– Хай-май! Ничего себе, приятное начало!
Мора фыркнула, но без особой живости.
– А ты ждала чего-то другого?
– Нет, – помолчав, ответила Мира.
Мора вздернула голову.
– О чем ты думаешь? Я ведь знаю это твое выражение!
– Так уж и знаешь?
– Да! Оно значит, что мыслей у тебя в голове много, но среди них ни одной умной! И ты не вздумай вмешиваться, когда он вернется. Если хоть слово сорвется с твоих губ...
– Я не стану разговаривать с ним, – сказала Мира. – Но если бы ты любила его, тебе бы ничего не стоило уговорить его остаться.
Мора ничего не ответила, и айя пристально посмотрела на нее.
– Ты любишь?
Мора прижала руку к глазам, ее хрупкие плечи поникли.
– С самого первого дня, – прошептала она. – Сильно, до боли.
Торжествующая улыбка Миры угасла.
– Тогда почему ты ему не скажешь об этом?
– Я не могу.
На этот раз фыркнула Мира – недовольно.
– Потому что ты слишком горда – и он тоже! Хай-май, вот так парочка! Я-то думала, что после всего, что было раньше...
Она замолчала, увидев, что Мора плачет молча, и слезы катятся по щекам и капают на подвенечное платье.
Исмаил-хан увез Мору в розовой дворец на следующий же день. Так предложила Мира, которая разыскала его сразу после восхода солнца и пожаловалась, что она и ее хозяйка всю ночь не сомкнули глаз из-за того, что в бунгало Гамильтон-сахиба слишком душно. Мэм-сахиб будет куда удобнее в прохладных покоях занана бегумы.
– Я теперь знаю, что у нее есть друзья среди этих мусульман, – с видимой неохотой заключила Мира. – Ее тетя и другие мэм-сахиб из военного городка уехали, и никто не узнает, что она там.
–А Карлайон-сахиб? – спросил патан.
– Я скажу ему, что все в порядке, если он спросит. Но он так занят своими бумагами, что и не подумает о ней, пока не вернется Гамильтон-сахиб.
Исмаил-хан буркнул что-то в знак согласия. Ясно, что в занане у бегумы Кушны Дев его хозяйка отдохнет лучше, чем в темном маленьком бунгало сахиба.
– Я отвезу ее, – пообещал он. – Но только на то время, пока сахиба нет. Подумай о его нраве!
Мира склонила голову в знак согласия:
– Я дам знать.
Это был первый визит Моры во дворец после нападения из засады. Ее появление принесло много радости, и все спешили заключить ее в объятия и спрашивали, надолго ли она останется у них.
Только Кушна Дев заметила, как Мора плохо выглядит, и немедленно велела уложить ее в постель. Две служанки проводили Мору в ее прежнюю спальню, и хотя солнце еще высоко стояло над горизонтом, Мора уснула, едва ее голова опустилась на душистые шелковые подушки. И спала, спала, как не спала с той ночи ужасов на равнине и с того дня, как с болью в сердце стала женой Росса. Она пробудилась только на следующий день к вечеру, чувствуя себя удивительно посвежевшей и зверски голодной.
– Отдых помог тебе, – Одобрительно заметила Кушна Дев, когда Мора присоединилась к ней после завтрака и долгого купания.
– Я чувствую себя в сто раз лучше, – признала Мора, отправляя в рот кусочек засахаренного плода. – Нет, в тысячу раз.
Выглядела она хорошо: щеки порозовели, глаза сияли.
– Я рада, что ты пришла в себя после всех твоих мучений.
– А у вас как? – Мора посмотрела на подругу испытующим взглядом.
– Сита медленно поправляется. Ведут переговоры о новом женихе для нее, и должна тебе сказать, мой муж рад изгнанию змей из нашего дома.
– Мой дядя тоже. – Мора откинулась на подушку с кистями. – Я даже не представляла, как много волнений и беспорядков в деревнях.
– Я тоже! Лишь немногие хотели помочь Гамильтон-сахибу разоблачить тех, кто плел сети, потому что большинство считало это предательством по отношению к своим односельчанам.
Мора подумала о раненой руке Гходы Лала и о несостоявшемся покушении на жизнь Росса. Заметив, как она вздрогнула, Кушна Дев поспешила добавить:
– Но настроение переменилось, с тех пор как стало известно, что наши же люди строят козни против нас. Я считаю, что это поможет сгладить рознь между твоим и моим народами.
– Будем надеяться.
Они сердечно улыбнулись друг другу. Кушна Дев налила подруге чаю и подождала, пока Мора возьмет кусочек сахара. Потом проговорила осторожно:
– Возможно, сейчас настало для тебя время внести мир в твою собственную жизнь.
– Как именно? – спросила Мора.
Кушна Дев пожала плечами, делая вид, что не считает предмет разговора таким уж важным.
– Ты новобрачная, но я еще не видела тебя более безрадостной. – Она приложила пальчик к губам. – Нет, не смотри на меня так! Позволь высказаться, и я не стану к этому возвращаться.
– Слава Аллаху, – пробормотала Мора.
Бегума была достаточно великодушна, чтобы пропустить эти слова мимо ушей. И к тому же если дружба с английской девушкой чему-то ее научила, так скорее всего упорству и настойчивости.
– Я знаю Гамильтон-сахиба с того дня, как вошла невестой в этот дом. Тогда я была почти ребенком и очень боялась ангрези. Но мой муж хотел, чтобы я общалась с людьми твоего народа, и сахиб часто приходил в занан.
– Мне известно, что у него была такая привычка, – мрачно вставила Мора.
– Чепуха! Он мужчина, а у мужчин свои потребности. Ведь у тебя не полностью западный склад ума, чтобы осуждать...
– Я не могу изменить того, что происходило до моего возвращения в Индию, – перебила Кушну Мора, с горечью подумав о Синте Дай. – Но разве он не продолжал приходить сюда и развлекаться с танцовщицей и... позже с твоей сестрой из Раджастхана?
– Но ты же не ревнуешь к себе самой!
– А что, если да?
– Даже тогда, когда он пришел к тебе в саду, после того как узнал правду? Тогда его чувства были явными.
Мора рассмеялась с откровенной иронией.
– Ничего подобного! Он просто сыграл со мной злую шутку, возможно, для того, чтобы потом хвастаться приятелям, как он овладел неразумной племянницей Карлайон-сахиба.
– Он вовсе не из таких! – резко возразила Кушна Дев.
– Тогда как ты это объяснишь?
– Я не могу. Я только знаю, что после дурбара в Павлиньем дворце он больше ни разу не развлекался с танцовщицей, хоть она и старалась его завлечь! И всегда его взгляд смягчался и поведение менялось, когда он говорил о тебе, племяннице Карлайон-сахиба!
Мора тряхнула головой:
– Я этому не верю!
– В таком случае ты глупа. Не я одна так думаю. Он хорошо скрывал свои чувства, возможно, и от самого себя, но кое-кто из моих домашних угадал их. Например, моя свекровь, и даже дяди моего мужа, и даже Исмаил-хан... – Она вдруг запнулась и ласково обратилась к Море: – Что такое, пиари?
– Ты никогда и ничего не говоришь зря, – дрожащим голосом заверила ее Мора, – но почему он тогда не остался? Почему он уехал в Дели в ночь нашей свадьбы?
– Вероятно, потому, что не считал себя желанным.
– Но это неправда! Он ни разу не говорил... я не... я имею в виду, что я никогда... – Мора умолкла, вспомнив резкие слова Миры, сказанные после отъезда Росса, но тут же строптиво вздернула подбородок. – Он ничем не дал понять, что хочет остаться, и... совсем недавно я подслушала, как он говорил моему дяде, что женится на мне лишь для того, чтобы уберечь меня от дальнейших приключений.
У Кушны Дев слегка дрогнули губы.
– Вот этому я охотно верю.
Но Мора не замечала комическую сторону положения. Слишком тяжело было у нее на сердце. Любить вот так и то было достаточно трудно, но знать, что всю оставшуюся жизнь она должна скрывать свое чувство от Росса, казалось совершенно непереносимым. Слезы выступили у нее на глазах, но она упрямо не дала им пролиться.
Однако Кушна Дев, должно быть, это заметила.
– Не надо больше говорить об этом. Ведь ты пробудешь здесь недолго. Не лучше ли провести время...
В комнату без предупреждения вбежала служанка и бросилась в ноги своей госпоже:
– Меня послали предупредить тебя, что Гамильтон-сахиб в саду. Он ищет мэм-сахиб!
Мора ахнула:
– А как он узнал, что я здесь?
– Я сама поговорю с ним, – встревожилась Кушна Дев.
– Нет, позволь мне.
Мора со вздохом встала. Нет смысла откладывать неизбежное. Она предпочла бы встретить Росса в европейском утреннем платье, однако по испуганному лицу служанки поняла, что ему не хватит терпения ждать, пока она снимет чоли и покрывала. Ясно, что он зол на нее. Единственное, что она может сделать, – это избавить женщин занана от неприятной сцены.
– Погоди, – остановила ее Кушна Дев, схватив за свободный конец покрывала. – Мы можем обе...
Мора мотнула головой:
– Я поговорю с ним во дворике, в саду слишком жарко.
Бегума поджала губы:
– Может, ты и права. Я лучше помолюсь за тебя.
Во внутреннем дворике было тенисто и прохладно. Над мраморными арками шелестели на ветру кроны пальм. Росс стоял спиной к выходу и наблюдал за игрой солнечного света в воде фонтана. Должно быть, он недавно приехал из Дели и явился в городок, не позаботившись вымыться и переодеться, потому что был весь в пыли и с растрепанными волосами.
Шаги Моры в мягких шлепанцах по гладкому камню были бесшумны, но Росс обернулся. Он то и дело похлопывал себя хлыстом по бедру и при виде Моры сощурил мрачные глаза. Он молчал, но Мора видела, как подрагивает мускул на небритой щеке.
Она вооружила себя заранее против его гнева, но была вовсе не готова к тому впечатлению, которое произведет на нее его обветренное лицо. Отчаянное желание охватило ее, и она едва удержалась, чтобы не броситься к Россу, а спокойно стоять на месте.
«Говори – яростно приказывала она себе. – Скажи хоть что-нибудь, чтобы защитить себя! Дай ему понять, будто тебе безразлично, что он думает, безразлично, что он поймал тебя. Пусть осознает, что я вовсе не рада его видеть!» Но она была рада. Потрясена до самых глубин своего существа. Ничего больше не хотела – только подбежать к нему, подняться на цыпочки и обхватить за шею, когда он обнимает ее крепко-крепко и прижимает свои изголодавшиеся губы к ее губам.
Она закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения. Оба молчали и не двигались, только ветерок играл концом покрывала Моры.
– Вы сердитесь на меня, – прошептала она наконец. Он в ответ набросился на нее со всей яростью тигра:
– Как же мне не сердиться? Вы снова удрали из дому, чтобы поиграть еще разок в переодевание! Ради Бога, миссис Гамильтон, вы ведь замужняя женщина! Чересчур респектабельная для подобных игр!
Спазм перехватил горло Моры. Она была не в состоянии вынести его ненависть. Ей захотелось броситься вверх по лестнице, а ведь она ни разу в жизни ни от чего не убегала. И Мора очень строго напомнила себе, что она дочь кавалерийского полковника; а теперь жена капитана. Она не имеет права опозорить себя постыдным бегством!
Она по-детски выпятила нижнюю губу:
– В вашем бунгало было невыносимо жарко...
– Так сказала мне ваша айя. Почему же вы не вернулись к дяде?
– Я предпочла быть здесь.
Его пылающий взгляд остановился на ее полупрозрачном одеянии с преувеличенным презрением.
– Могу это понять.
– У меня здесь друзья.
– И это мне известно. И поверьте, я им признателен. Но настало время взглянуть фактам в глаза.
Мора посмотрела на него со всем доступным ей высокомерием.
– Это очередная лекция, Росс? Одному Богу известно, сколько вы их мне прочитали со времени нашего знакомства.
– И никакого толку мне от них не было – и вам тоже. Страшно подумать, сколько неприятностей вы причинили! Так хоть теперь постарайтесь соблюдать декорум. Неудивительно, что ваши опекуны постарели на двадцать лет, с тех пор как вы вернулись из Англии!
Подбородок Моры храбро выдвинулся вперед.
– Для этого есть причина, сэр, или оскорблять людей для вас нечто вроде спорта?
– Нет, мэм. Я по мере сил постараюсь избежать преждевременного появление седых волос.
– И лучший способ для этого – крепко взять меня в руки, не так ли? – огрызнулась Мора. – Именно это вы обещали моему дяде.
– Надеюсь, мне это удастся.
– Ну так смелее за дело!
Он подошел ближе и посмотрел ей прямо в глаза. Это лучше, чем смотреть на ее губы, которые, несмотря на все горькие слова, ему страстно хотелось поцеловать. И вообще лучше изображать негодование, чем дать ей понять, что на самом деле он не возражает, чтобы она находилась здесь. Видеть ее одетой в полупрозрачные шелка – значит забыть обо всем, кроме того, как он сильно желает ее.
Господи, как он хотел ее! Просто невообразимо! Но еще больше ему хотелось, чтобы она испытывала то же чувство к нему. Увидеть, как она спешит ему навстречу и ее чудесные глаза сверкают от радости. Горят желанием и любовью.
– Вы достойный противник, миссис Гамильтон – заявил он.
Но вопреки этим резким словам, вопреки всему он не хотел, чтобы она и дальше оставалась его противницей. Он не думал о ней так уже с давних пор. С той самой ночи, когда они спали бок о бок под иккой. Может, и раньше: в поезде из Дели, когда она, такая красивая с горящими глазами, едва не ударила его зонтиком.
Да, он уже тогда хотел ее, и эта безрассудная, будоражащая душу страсть со временем все росла. Одному Богу ведомо, как он изводил себя, стараясь скрывать свои чувства. Но какой смысл скрывать их дольше? Стоило кому угодно взглянуть на тоненькое золотое кольцо на пальце у Моры, чтобы понять, что она принадлежит ему.
«Я совершил ошибку, – подумал Росс с внезапной яростью. – Я ошибался, когда говорил Лоренсу Карлайону, что усмирю его племянницу, просто женившись на ней». Он понял теперь, что утихомирит ее бешеный ирландский темперамент и упрямую волю. Но только не злобой...
Но как этого добиться, не открыв ей свое сердце? Боже милостивый, да она сотрет его в порошок, если узнает правду!
– Переоденьтесь, – бросил он. – Я отвезу вас в Симлу.
Глава 22
– Он не посмеет увезти ее отсюда!
Кушна Дев отпрянула от балюстрады, возле которой беззастенчиво подслушивала разговор внизу. Она не понимала английского, но услышала слово «Симла», увидела каменное выражение на лице Росса и гнев Моры, и ей все стало ясно.
Она притопнула ногой, обутой в мягкую туфлю без задника.
– Зачем белые сахибы играют в такие игры?
Улыбка тронула губы пожилой служанки, которая стояла рядом.
– Успокой свое сердце, пиари. Так всегда бывает между мужчинами и женщинами, когда они любят, и это не зависит от их происхождения. Разве ты не помнишь первые недели жизни в этом доме?
Кушна Дев мило покраснела.
– Мой муж добр. Мне легко любить его. Но Гамильтон-сахиб...
– Он упрям и горд. Так же как сахиба. Оба держат в узде свои сердца.
– Но это глупо, и я хочу доказать им, как это глупо!
– Они действуют по-своему, – предостерегла пожилая айя.
– Этому я не верю! У каждой любви один путь. Я просто хочу убрать камни с их пути.
– Твое вмешательство может не подействовать.
– Почему ты не веришь? Вспомни, что счастливая звезда привела Мору на наш путь в тот день, когда совершалась свадебная поездка Ситы.
Вздрогнув при воспоминании о том дне, служанка быстро пробормотала молитву.
С поручениями к Гамильтон-сахибу и Валиду Али были тотчас отправлены слуги.
Росс уже отдал приказание оседлать и привести лошадь Моры, когда перед ним появился один из слуг. Не пожелает ли Гамильтон-сахиб повидаться с хозяином дома, прежде чем уедет?
– Разумеется, – сразу согласился Росс, про себя проклиная отсрочку.
Меньше всего он хотел сейчас обмениваться традиционными любезностями с Валидом Али. Однако Море понадобится время, чтобы переодеться и собрать вещи, и поэтому Росс последовал за слугой.
Молодой купец сразу перешел к делу. Он хочет попросить старого друга об одолжении: сделать остановку по пути в Симлу и осмотреть дом, который принадлежит Валиду Али. Крюк невелик, но вот уже больше месяца никто из людей хозяина не был там. Он опасается, что дому могли причинить ущерб во время недавних неприятных событий.
Такое одолжение не представляло особой сложности, и Росс охотно согласился. К тому же они с Морой доберутся до этого дома в самую жаркую часть дня, и почему бы не прервать путешествие до наступления вечера. Мужчины обменялись рукопожатиями.
К счастью, их разговор шел на хинди, так что служанка, которая подслушивала у двери, быстро побежала к хозяйке и отрапортовала обо всем.
Кушна Дев выслушала новости с удовлетворенной улыбкой. Валид Али отлично сыграл свою роль, и она теперь была уверена, что Росс и Мора получат еще одну возможность уладить свои недоразумения.
– Что предначертано Аллахом, от того не уйти, – не слишком одобрительно пробормотала пожилая айя.
– Ты испорченная пожилая женщина, – весело ответила на ее замечание Кушна Дев. – А теперь уйди и дай мне попрощаться с моей подругой.
Но Мора ничуть не радовалась отъезду. Она не хотела покидать розовый дворец и тем более ехать в Симлу. Мысль о бесконечных чаепитиях, приемах в саду, теннисе, матчах поло и балах в модных платьях наполняла ее отчаянной злостью. Да уж, Росс не мог придумать ничего хуже этой скуки, разжижающей мозги! Неужели он и вправду намерен отослать ее с глаз долой на несколько месяцев?
«Как же он должен ненавидеть меня», – подумала она с болью в сердце.
Слуга уже ждал их с лошадьми. Росс взял с собой одного из своих саисов, который вел за поводья вьючную лошадь.
– Остальные ваши вещи будут присланы позже, – коротко сообщил он Море. – Тогда же приедет и ваша айя.
– Вы имеете в виду, что мы уезжаем в Симлу прямо отсюда? – спросила удивленная Мора. – Сейчас?
– Ваша тетя, видимо, уложила все, что вам может понадобиться. Чего ради возвращаться в резиденцию? У вас есть для этого причины?
– Нет, – ответила она с каменным лицом.
Он явно дождаться не может, когда отделается от нее.
– Валид Али предложил нам воспользоваться его домом неподалеку от Кишнагара. Это примерно в трех часах пути отсюда. Там мы можем сделать остановку. Я бы предложил оттуда продолжить путь в экипаже. Вам трудно будет ехать так долго верхом.
– Спасибо. Вы очень добры.
Не обращая внимания на протянутую ей руку, Мора сама села в седло. Поджав губы, Росс вскочил на коня. Мора повернулась к нему:
– А Исмаил-хан?
– Он останется здесь до вашего возвращения. Я весьма сомневаюсь, что он подходящая фигура для Симлы.
Мысль об угрюмом патане в компании слуг-индийцев, которым придется ютиться в задних комнатах маленького дома, снятого тетей Дафной на лето, вызвала у Моры неожиданный громкий смех. Подняв голову, она увидела, что и Росс улыбается.
Напряжение сошло с лица Росса при звуках ее смеха. Подъехав ближе, он накрыл ее руки своей.
– Надеюсь, вы не дадите мне повода пожалеть, что я не взял его с собой?
– Не беспокойтесь. Я буду полностью соблюдать декорум.
– Думаю, это для вас невозможно.
Но он произнес это с неожиданно нежной улыбкой, которая тронула ее сердце. Быть может, он все-таки заботится о ней?
– Я не собираюсь участвовать в историях с похищениями, если вы это имеете в виду.
– От души на это надеюсь, – ответил Росс. Но если бы существовала хоть малейшая возможность, он бы ее не упустил.
Улыбка его внезапно исчезла. Была и другая причина, почему он отсылал ее. Если бы она лишь намекнула на то, что будет скучать о нем или хочет, чтобы он был с ней, он поступил бы иначе. Но Мора своим молчанием и холодностью недвусмысленно дала понять, что предпочитает уехать одна. И он не должен ни в малой степени допустить, чтобы она узнала, как он волнуется за нее, или заподозрила, как ему будет ее не хватать.
Сейчас, когда он посмотрел на ее лицо, на котором еще сохранился отсвет улыбки, ему мучительно хотелось коснуться ее щеки, наклониться к ней и утонуть в фиалковой глубине ее глаз или провести пальцами по шелковистым, зачесанным наверх волосам.
Он подавил сожаление и взялся за поводья.
– Утро проходит. Едем.
Они молча ехали рядом, вьючная кобылка и саис на своем коне следовали позади. Росс думал, как удачно вышло, что Валид Али попросил проверить, все ли в порядке в его доме в Кишнагаре. Обычно трехчасовой переезд верхом был ему нипочем, да и Море тоже, однако такая дикая жара может подорвать здоровье. Четыре года подряд Росс проводил лето в инспекционных поездках по северо-западной границе и успел позабыть, какой непереносимой становится в летние месяцы жара на равнинах Бхунапура. Был почти полдень, когда они увидели первые глинобитные домики на окраине Кишнагара, а температура воздуха поднялась уже очень высоко. До металлического дула ружья, которое Росс держал поперек седла, невозможно было дотронуться.
Мора ехала, опустив голову, слабо удерживая поводья руками в перчатках; пряди волос, выбившиеся из-под топи, стали влажными от пота.
Но у нее не вырвалось ни слова жалобы. Кажется, он вообще никогда не слышал, чтобы она на что-то жаловалась. И не сказала ни единого худого слова об Индии.
Росс решил, что на будущий год попросит долговременный отпуск и отвезет Мору в Кашмир. Это самое уединенное и прекрасное место во всей Индии. Он улыбнулся, представив себе, как Мора бежит по горному снегу. И тут же нахмурился, сообразив, что дал волю чувствам.
Он планирует долгий отпуск с женой, которая его не любит, к тому же своевольна и необязательна, убегает в дом своих мусульманских друзей при первой возможности. Что они вообще будут делать спустя год? Захочет ли она поехать с ним куда бы то ни было? Задумался ли он хоть раз над тем, как он и Мора будут жить вместе?
Он даже не попытался задать себе эти вопросы, когда заявил Лоренсу Карлайону, что намерен жениться на Море. Само предложение – если его можно назвать предложением вообще! – было моментом высшего безумия и первым импульсивным поступком в его жизни. Страх за Мору, охвативший его как кошмар в ту долгую и ужасную ночь, явно отнял у него способность рассуждать.
Кушна Дев отпрянула от балюстрады, возле которой беззастенчиво подслушивала разговор внизу. Она не понимала английского, но услышала слово «Симла», увидела каменное выражение на лице Росса и гнев Моры, и ей все стало ясно.
Она притопнула ногой, обутой в мягкую туфлю без задника.
– Зачем белые сахибы играют в такие игры?
Улыбка тронула губы пожилой служанки, которая стояла рядом.
– Успокой свое сердце, пиари. Так всегда бывает между мужчинами и женщинами, когда они любят, и это не зависит от их происхождения. Разве ты не помнишь первые недели жизни в этом доме?
Кушна Дев мило покраснела.
– Мой муж добр. Мне легко любить его. Но Гамильтон-сахиб...
– Он упрям и горд. Так же как сахиба. Оба держат в узде свои сердца.
– Но это глупо, и я хочу доказать им, как это глупо!
– Они действуют по-своему, – предостерегла пожилая айя.
– Этому я не верю! У каждой любви один путь. Я просто хочу убрать камни с их пути.
– Твое вмешательство может не подействовать.
– Почему ты не веришь? Вспомни, что счастливая звезда привела Мору на наш путь в тот день, когда совершалась свадебная поездка Ситы.
Вздрогнув при воспоминании о том дне, служанка быстро пробормотала молитву.
С поручениями к Гамильтон-сахибу и Валиду Али были тотчас отправлены слуги.
Росс уже отдал приказание оседлать и привести лошадь Моры, когда перед ним появился один из слуг. Не пожелает ли Гамильтон-сахиб повидаться с хозяином дома, прежде чем уедет?
– Разумеется, – сразу согласился Росс, про себя проклиная отсрочку.
Меньше всего он хотел сейчас обмениваться традиционными любезностями с Валидом Али. Однако Море понадобится время, чтобы переодеться и собрать вещи, и поэтому Росс последовал за слугой.
Молодой купец сразу перешел к делу. Он хочет попросить старого друга об одолжении: сделать остановку по пути в Симлу и осмотреть дом, который принадлежит Валиду Али. Крюк невелик, но вот уже больше месяца никто из людей хозяина не был там. Он опасается, что дому могли причинить ущерб во время недавних неприятных событий.
Такое одолжение не представляло особой сложности, и Росс охотно согласился. К тому же они с Морой доберутся до этого дома в самую жаркую часть дня, и почему бы не прервать путешествие до наступления вечера. Мужчины обменялись рукопожатиями.
К счастью, их разговор шел на хинди, так что служанка, которая подслушивала у двери, быстро побежала к хозяйке и отрапортовала обо всем.
Кушна Дев выслушала новости с удовлетворенной улыбкой. Валид Али отлично сыграл свою роль, и она теперь была уверена, что Росс и Мора получат еще одну возможность уладить свои недоразумения.
– Что предначертано Аллахом, от того не уйти, – не слишком одобрительно пробормотала пожилая айя.
– Ты испорченная пожилая женщина, – весело ответила на ее замечание Кушна Дев. – А теперь уйди и дай мне попрощаться с моей подругой.
Но Мора ничуть не радовалась отъезду. Она не хотела покидать розовый дворец и тем более ехать в Симлу. Мысль о бесконечных чаепитиях, приемах в саду, теннисе, матчах поло и балах в модных платьях наполняла ее отчаянной злостью. Да уж, Росс не мог придумать ничего хуже этой скуки, разжижающей мозги! Неужели он и вправду намерен отослать ее с глаз долой на несколько месяцев?
«Как же он должен ненавидеть меня», – подумала она с болью в сердце.
Слуга уже ждал их с лошадьми. Росс взял с собой одного из своих саисов, который вел за поводья вьючную лошадь.
– Остальные ваши вещи будут присланы позже, – коротко сообщил он Море. – Тогда же приедет и ваша айя.
– Вы имеете в виду, что мы уезжаем в Симлу прямо отсюда? – спросила удивленная Мора. – Сейчас?
– Ваша тетя, видимо, уложила все, что вам может понадобиться. Чего ради возвращаться в резиденцию? У вас есть для этого причины?
– Нет, – ответила она с каменным лицом.
Он явно дождаться не может, когда отделается от нее.
– Валид Али предложил нам воспользоваться его домом неподалеку от Кишнагара. Это примерно в трех часах пути отсюда. Там мы можем сделать остановку. Я бы предложил оттуда продолжить путь в экипаже. Вам трудно будет ехать так долго верхом.
– Спасибо. Вы очень добры.
Не обращая внимания на протянутую ей руку, Мора сама села в седло. Поджав губы, Росс вскочил на коня. Мора повернулась к нему:
– А Исмаил-хан?
– Он останется здесь до вашего возвращения. Я весьма сомневаюсь, что он подходящая фигура для Симлы.
Мысль об угрюмом патане в компании слуг-индийцев, которым придется ютиться в задних комнатах маленького дома, снятого тетей Дафной на лето, вызвала у Моры неожиданный громкий смех. Подняв голову, она увидела, что и Росс улыбается.
Напряжение сошло с лица Росса при звуках ее смеха. Подъехав ближе, он накрыл ее руки своей.
– Надеюсь, вы не дадите мне повода пожалеть, что я не взял его с собой?
– Не беспокойтесь. Я буду полностью соблюдать декорум.
– Думаю, это для вас невозможно.
Но он произнес это с неожиданно нежной улыбкой, которая тронула ее сердце. Быть может, он все-таки заботится о ней?
– Я не собираюсь участвовать в историях с похищениями, если вы это имеете в виду.
– От души на это надеюсь, – ответил Росс. Но если бы существовала хоть малейшая возможность, он бы ее не упустил.
Улыбка его внезапно исчезла. Была и другая причина, почему он отсылал ее. Если бы она лишь намекнула на то, что будет скучать о нем или хочет, чтобы он был с ней, он поступил бы иначе. Но Мора своим молчанием и холодностью недвусмысленно дала понять, что предпочитает уехать одна. И он не должен ни в малой степени допустить, чтобы она узнала, как он волнуется за нее, или заподозрила, как ему будет ее не хватать.
Сейчас, когда он посмотрел на ее лицо, на котором еще сохранился отсвет улыбки, ему мучительно хотелось коснуться ее щеки, наклониться к ней и утонуть в фиалковой глубине ее глаз или провести пальцами по шелковистым, зачесанным наверх волосам.
Он подавил сожаление и взялся за поводья.
– Утро проходит. Едем.
Они молча ехали рядом, вьючная кобылка и саис на своем коне следовали позади. Росс думал, как удачно вышло, что Валид Али попросил проверить, все ли в порядке в его доме в Кишнагаре. Обычно трехчасовой переезд верхом был ему нипочем, да и Море тоже, однако такая дикая жара может подорвать здоровье. Четыре года подряд Росс проводил лето в инспекционных поездках по северо-западной границе и успел позабыть, какой непереносимой становится в летние месяцы жара на равнинах Бхунапура. Был почти полдень, когда они увидели первые глинобитные домики на окраине Кишнагара, а температура воздуха поднялась уже очень высоко. До металлического дула ружья, которое Росс держал поперек седла, невозможно было дотронуться.
Мора ехала, опустив голову, слабо удерживая поводья руками в перчатках; пряди волос, выбившиеся из-под топи, стали влажными от пота.
Но у нее не вырвалось ни слова жалобы. Кажется, он вообще никогда не слышал, чтобы она на что-то жаловалась. И не сказала ни единого худого слова об Индии.
Росс решил, что на будущий год попросит долговременный отпуск и отвезет Мору в Кашмир. Это самое уединенное и прекрасное место во всей Индии. Он улыбнулся, представив себе, как Мора бежит по горному снегу. И тут же нахмурился, сообразив, что дал волю чувствам.
Он планирует долгий отпуск с женой, которая его не любит, к тому же своевольна и необязательна, убегает в дом своих мусульманских друзей при первой возможности. Что они вообще будут делать спустя год? Захочет ли она поехать с ним куда бы то ни было? Задумался ли он хоть раз над тем, как он и Мора будут жить вместе?
Он даже не попытался задать себе эти вопросы, когда заявил Лоренсу Карлайону, что намерен жениться на Море. Само предложение – если его можно назвать предложением вообще! – было моментом высшего безумия и первым импульсивным поступком в его жизни. Страх за Мору, охвативший его как кошмар в ту долгую и ужасную ночь, явно отнял у него способность рассуждать.