Март Михаил. Роковое соглашение

   — А в случае естественной смерти положение изменится?
   — О ней говорить рано. Умри он сейчас от инсульта или инфаркта, никто даже патологоанатомам не поверит. Он эталон здоровья и благополучия. Такие люди живут долго и крепко стоят на ногах. Любое несчастье с ним повлечет серию подозрений. А вы окажетесь козлом отпущения. Подумайте сами: вы на двадцать лет моложе мужа. Молодая, красивая женщина и, что хуже всего, умная и расчетливая.
   Финансист крупной компании, а не топ-модель с обложки. И это учтут.
   — Обрадовали, Борис Наумыч.
   — Идите к Дмитрию и все ему расскажите. Он сам решит, что делать. Не уверен, что его решения будут правильными, но важно, чтобы он и все вокруг знали, от кого пришло предупреждение об опасности. А там как Бог положит, жить ему или нет. Но все будут знать, что вы пытались сделать все, чтобы спасти мужа. Я ведь тоже не верю, будто от маньяка можно с легкостью отмахнуться. Он же сам вместо кирпича с крыши упасть может.
   — Согласна. Этот может.
   — В таком случае начинайте защищать мужа, и чем активней, тем лучше.
   Окружающие должны понять, чью сторону вы занимаете. Ну а в случае несчастья я постараюсь вам помочь. Если умирает один из членов семьи, то семейный адвокат не уходит из семьи, а продолжает на нее работать.
   — Наконец-то вы сказали то, что я хотела услышать. Кто же станет отказываться от услуг высококвалифицированного мэтра. Я рада, что повидала вас, мне стало легче и понятней жить. Не прощаюсь надолго.
   Вика взяла сумочку и встала.
   Престарелый хитрец проводил гостью до дверей. Какой будет их следующая встреча, они не догадывались.

4.

   Настроение было испорчено окончательно. Вика провела остаток дня в постели, тупо глядя в потолок. Она привыкла к испытаниям, но нельзя же на одного человека взваливать такой груз. Она старалась ни о чем не думать, но не получалось. Мысли сами по себе лезли в голову, и она не в силах была отмахнуться от них. Одно утешало — муж не явился сегодня домой. Где он, ее не интересовало. Уехал на дачу или ушел к шлюхе — не имело значения, важно, что он ей не мешал.
   К ночи она еще больше устала, голова гудела от дурных предчувствий. Вика достала из запасов Дмитрия бутылку коньяка. Ей хотелось расслабиться и уснуть.
   Хоть на какое-то время забыться и не доводить себя до изнеможения.
   На дне оставалось совсем немного, когда она отключилась прямо за столом.
   На этот раз ее посетили не сладостные сны, а кошмары. Кровь на дороге, пустые холодные дома, затянутые паутиной, черные тени. Все в черно-серых тонах, кроме крови. Она даже чувствовала ее запах, и гадкая липкая жижа прилипала к ее рукам. Вика металась, искала воду, чтобы смыть с себя кровь, но вместо воды из крана текла та же кровь. Она без оглядки бежала между черными громадными деревьями, на которых не росли листья и не было коры. Все кругом было голым: лес, земля и она сама. Ее затягивало в болото, бурлящее кровавой пеной, и она захлебывалась. Вика кричала, но из горла выходило только змеиное шипение, а голос пропал. Кто-то над ней смеялся, но она не видела кто. Смех доносился из-за спины, стоило ей повернуться, как он прятался за ней и смеялся еще громче.

***

   Она проснулась в холодном, липком поту. Голова раскалывалась от боли. Вика наполнила ванную и погрузилась в нее отмокать.
   Через час она вышла на улицу. Светило солнце, пели птички, веселились дети. Ничего этого она не замечала. К горлу подступала тошнота, и все вокруг раздражало ее.
   Вика решила пройтись пешком. Куда идти — значения не имело. Ей очень хотелось, чтобы набежали тучи и пошел дождь, но на небе не было ни одного облачка.
   Ноги сами привели ее в какой-то бар, где стоял полумрак и было прохладно.
   Никогда раньше она не бывала здесь, хотя в бары заглядывала нередко и знала все, что располагались в радиусе двух-трех кварталов от дома. Вика не следила за временем и не выбирала дороги. Она продолжала думать о своем, не оглядываясь по сторонам.
   Свободных столиков, несмотря на ранний час, было немного, но она нашла один и попросила бармена принести ей бутылку шампанского.
   Первые два бокала выпила залпом. Голова слегка закружилась, и мир начал приобретать реальные черты. Она даже услышали голоса людей, сидевших за соседними столиками. За ее спиной ворковали две девицы. Судя по разговору, ночные бабочки зашли выпить по рюмке после работы и собирались идти домой отсыпаться. Вольные люди: ни забот, ни хлопот. Живут в свое удовольствие и радуются. Судя по акценту, девочки заезжие, очевидно, с Украины.
   В какой-то момент Вика прислушалась. В девичьем щебетании проскользнуло что-то такое, что заставило ее напрячь слух.
   — Эта бабка не гадалка. Она колдунья, я тебе точно говорю, Олеська. Все знает. Она мне предсказала денежные потери. И точно. Двое отморозков меня в сауну затащили. Все шло нормально, я их обслужила, как просили, а они меня там и оставили. Даже нижнее белье утащили, не говоря о сумочке. Скоты! Я голой осталась. Менты надо мной ржали, за животы хватались. В одной простыне домой вернулась. Хорошо, стояла ночь. Таксист с меня сто баксов срубил да еще трахнул на халяву.
   — И что ты хочешь сказать? Она мне предсказала, будто меня в гостиничном номере на люстре повесят, и я должна в это верить?
   — Верь, Олеська, верь! По отелям не шастай.
   — Здрасьте, приехали. Весь навар с гостиниц. Чушь все это, — Говорю, не чушь. Она Галке напророчила, что замуж выйдет. И что?
   Какой-то псих с полными карманами баксов вдруг запал на нее. Запал, и все тут.
   Зовет с собой в Краснодар. Фирмач какой-то, а она еще думает, дура. Говорю тебе, это бабка колдунья: и ворожит, и предсказывает, и интриги плетет…
   Вика не выдержала и оглянулась. За столиком сидели две размалеванные девчушки лет по шестнадцать. Худющие, из-под коротких юбочек торчали тонкие жердочки.
   — А что, голубушки, не поможете престарелой тетке с ее горем. Не дадите адресок вашей колдуньи. Может она меня успокоит, а то мне так тошно, что самой хоть в петлю лезь.
   — Оно и видно, французское шампанское по утрам лакаешь за сто баксов.
   Девицы рассмеялись.
   — Хочешь, я тебе сотню подарю за адресок. Ты ведь больше десятки за ночь не получаешь. А тут за минуту сотня.
   — Видать, здорово тебя прижало, подружка. Давай сотню.
   — Не так я проста, милая. Деньги на ветер не кидаю. Телефон ведьмы у тебя есть?
   — А то как же. Она с улицы не принимает. К ней запись.
   Вика достала из сумочки мобильник и положила на соседний столик.
   — Позвони, порекомендуй, договорись, а потом деньги получишь.
   — А если надуешь?
   — Я же адреса не знаю. Договор — полдела.
   — Годится.
   Девчонка набрала нужный номер.
   — Ало, тетя Аксинья. Это Шурка беспокоит… Ну да, рыжая. Тут моя подружка к тебе на консультацию просится. Примешь? А когда? Хорошо, она прямо сейчас и приедет. — Жрица любви вернула Телефон хозяйке. — Все в порядке. У нее по будням с утра народу мало. Можешь сейчас ехать. Баксы на стол, и я говорю адрес.
   Вика положила телефон в сумочку и, налив себе еще шампанского, выпила его залпом. То, что осталось в бутылке, она переставила на стол девчонкам.
   — Вот, выпейте. Такого отродясь не пробовали. Этого с вас хватит.
   — Куда же ты без адреса поедешь, клуша?
   — Номер телефона в памяти телефона остался. Я за сто рублей, а не баксов, по номеру телефона адрес узнаю. А ты сначала формы приобрети и женский шарм, может, кто и заплатит тебе сотню спьяну. Деньги зарабатывать надо. Тратить все умеют.
   Вика встала и вышла из бара.
   Адрес она узнала в течение получаса, а еще через полчаса такси привезло ее в старый, Богом забытый уголок Москвы в районе Марьиной Рощи. Трехэтажный дом едва держался на фундаменте. Тихий дворик, скамеечка возле подъезда, в котором было темно и воняло кошачьей мочой. Облезшие стены, сломанные перила и стертые каменные ступени.
   Вика поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью. Почему-то она очень волновалась, словно сейчас должна решиться ее судьба. В сумочке лежала плоская бутылочка с виски, купленная по дороге в супермаркете.
   Вика достала ее и сделала несколько глотков прямо из горлышка. Вздохнув, позвонила в дверь.
   Ждала долго. Наконец до ее слуха донеслись шаркающие шаги. Защелкали затворы, и дверь, сдерживаемая цепочкой, приоткрылась.
   В щели показалась морщинистое лицо женщины в цветастом платке.
   — Кого тебе, милая? — спросила она прокуренным голосом.
   — Шурка-рыжая вам звонила. Примете, тетя Аксинья?
   Цепочку сняли, и дверь распахнулась.
   — Заходи.
   Мрачная трущоба с кошмарными запахами дыма, дешевого вина и плесени. Такое убожество и квартирой-то не назовешь.
   Бабка Аксинья работала под цыганку. Тут и карты, и свечи, и иконы, все смешалось. Вике захотелось уйти. Она уже предвидела будущий спектакль.
   — Что же ты себя так терзаешь, милочка, — тихо заговорила старуха.
   Вика от неожиданности вздрогнула.
   — Я себя терзаю? — удивилась она. — Если бы. Судьба меня терзает.
   Старуха, звеня браслетами и бусами, подошла к столику, расписанному под хохлому, и взяла колоду карт.
   — Судьба тут ни при чем, голубушка. Люди вокруг тебя собрались не те. Кровушку твою пьют, энергию высасывают. Уйди от них — и счастливой станешь. А ну-ка подсними.
   Старуха протянула ей ладонь, на которой лежали карты.
   Вика сняла сверху несколько карт.
   Старуха очень внимательно глядела ей в глаза.
   — Садись, милочка.
   Гостья села на жесткий стул возле столика. Быстро и ловко хозяйка разбросала карты на три кучки и начала их открывать одну за другой и что-то шептать себе под нос. Когда карты кончились, она сложила их в колоду.
   — В доме твоем главный вампир живет. Он твою жизнь и загубит. На работу идешь, там другой тебя поджидает, а под ногами змеюка подколодная ползает. Все кругом зубы на тебя точат. А тут еще один зверь из прошлого явился. Он и принесет тебе несчастья, если его вовремя не унять. И бежать тебе некуда. Сильно ты веревочкой стянута по рукам и ногам. Ни силы и ни воли у тебя не хватит, разорвать узелки. Сказать я тебе многое могу, но помочь не в силах. Есть, однако, такой человек. Очень сильный маг и чародей. Мне до него далеко. Вот он тебе сможет помочь.
   — Где же его найти?
   — Позолоти ручку.
   Вика достала из сумочки стодолларовую купюру и протянула старухе.
   — В руки я денег не беру. Оброни на пол, я их потом подберу.
   Вика бросила деньги. Тетка Аксинья подошла к телефону и набрала номер.
   — Прости меня, отец. Судьба мне юную девицу привела. Хороша собой, а жизнь вся в шрамах. Страшные люди ее окружают. Помоги несчастной.
   Выслушав ответ, она положила трубку.
   — Примет он тебя. Идти тут недалече. Поднимешься на этаж выше. Его квартира над моей. Минут через десять он тебя ждет. Слепой он, но видит лучше зрячих, и сила в нем скрыта неимоверная.
   — У вас не дом, а шабаш какой-то. Сплошные колдуньи живут.
   — Магия — не колдовство. А впрочем, это неважно. Главное, чтобы он помочь тебе сумел, а там ты его в святые возведешь.
   — Я не верю, что мне помочь можно.
   Старуха хитро хихикнула, показывая ровный ряд золотых зубов.
   — Уйдешь от него и забудешь, что здесь побывала. Будто сон приснился. А жить станет легче. С каждым днем будет легче.
   Черные глаза тетки Аксиньи впились в усталые голубые глаза гостьи, словно она ее околдовывала.
   Вика и без того не помнила, как она сюда попала. Больная голова с похмелья, какой-то темный бар, шампанское, такси. Все как в тумане.
   — Иди, милая, тебе пора.
   Вика будто очнулась.
   — Хорошо. Я все поняла.
   Она вышла из квартиры, за ней захлопнулась дверь, и защелкали затворы.
   Несколько минут она еще стояла на месте и не знала куда идти. Наверх или вниз. Жутковато ей стало. От мрачных осыпавшихся стен веяло холодом. На душе скребли кошки. Она достала фляжку с виски и сделала несколько глотков.
   Горячительная жидкость обожгла горло. Вика поморщилась, тряхнула головой и звериной, крадущейся походкой пошла наверх.
   Звонок над дверью, сделанный по принципу домофона с защитной решеткой, выглядел странно. Она позвонила. Из динамика донесся низкий мужской голос:
   — Заходи, дверь не заперта.
   Вика потянула за ручку. Послышался скрип, в створка открылась. Странные люди, одна на сто замков закрывается, другой живет нараспашку. Квартира выглядела еще мрачнее, чем у старухи. Вика прошла по коридору и заглянула в приоткрытую дверь. Точно такая же комната, как и этажом ниже, но здесь плотные шторы закрывали все окна. За большим круглым столом сидел бородатый мужик в черных очках. Его лицо слабо освещалось единственной свечой, стоявшей посреди стола. Молодой он или старый, понять невозможно. Волосы до плеч, борода до груди, остальное спрятано под очками.
   — Садись против меня, красавица.
   — Вы меня видите?
   — Глазами нет. Сердцем вижу. Не пугайся. Здесь тебе зла никто не хочет.
   Попробую тебе помочь, если ты меня не попытаешься обмануть. Обманешь, чары мои силу свою потеряют.
   Голос у него был очень приятным, спокойным, низким, уверенным. От этого человека излучалась какая-то сила. Он, словно магнит, притягивал к себе. Вика подошла к столу и села на край табуретки. Она чувствовала себя кроликом против удава.
   — Расслабься, Виктория.
   — Я же не говорила вам своего имени.
   — А это не имя. Это твоя судьба. Ты появилась на свет победительницей.
   Виктория — значит, победа. В тебе заложена сила победителя, только ты пользоваться ей не можешь. Привыкла терпеть, сносить удары, а надо драться, бить врага, крушить его, и победа за тобой.
   Он нащупал на столе карты и стал их раскладывать. Вика заметила на правой руке золотой перстень с крупным рубином. Очень красивый и необычный, она таких еще не видела. Наверняка, старинная безделушка, в нынешнее время ничего подобного не делают.
   С перстня Вика перевела взгляд на карты. Это были не обычные карты. Она насчитала только пять картинок. Квадрат, круг, треугольник, звезда и волны — три изгибающихся полоски.
   — Сколько квадратов ты видишь, Победа?
   — Пять.
   — А теперь соберись с силами и впиши в каждый квадрат имя своего врага. Их у тебя пятеро.
   Он провел ладонью над картами и безошибочно выбрал все квадраты.
   Перетасовав их, подал ей первую карту.
   — Кто он?
   — Страшный человек. Мой бывший муж. Погибели моей хочет.
   — Имя?
   — Григорий Иванович Любовский. Приехал из Сибири по мою душу.
   — Пиши. Но только внутри квадрата. Вика достала из сумочки ручку и вписала имя своего первого мужа в черный квадрат.
   Маг перевернул карту и подал ей следующую.
   — Имя?
   — Савелий Львович Уткин. Готов разорвать меня на куски. Начальник мой, хам и насильник.
   — Пиши.
   Она заполнила следующий квадрат. И вновь он перевернул карту и подал следующую.
   — Имя?
   — Наталья Марковна Рашель. Любовница моего мужа, завистливая стерва, готова глотку перегрызть всем, кто счастливее ее.
   — Пиши.
   И новый квадрат заполнился именем очередного врага. У Вики даже азарт появился, будто она выносила всем приговор и отправляла на гильотину. Сейчас она всех ненавидела.
   — Следующий?
   — Геннадий Акимович Маков. Врач. Кровосос, алчная зараза, готовая ради денег на все. Женоне навистник, подонок!
   — Пиши.
   Вика и его вписала.
   — Имя?
   Он подал ей последнюю карту.
   — Больше никого нет.
   — Я тебя предупреждал, что обманывать меня нельзя. Выпало пять карт, и врагов у тебя столько. Жалость здесь ни при чем. Ты должна стать твердой, как кремень и забыть о жалости.
   — Хорошо. Это мой муж. Дмитрий Александрович Рогозин. Человек, не знающий жалости ни к кому. Ради своих целей ни перед чем не остановится, даже перед убийством. Сколько людей он загубил! И меня истязает до изнеможения. Долго я так не выдержу, — Пиши.
   Рука дрожала, но она все же вписала его имя в квадрат. Как это ни странно, но она сразу почувствовала облегчение, словно камень с души свалился.
   Колдун разложил карты в ряд.
   — Дай мне свою руку.
   Она протянула ему руку. Что-то укололо ее в указательный палец, и появилась капелька крови. Вика попыталась отдернуть руку, но у нее ничего не получилось. Он крепко держал ее за кисть, Потом происходило что-то непонятное.
   Он выдавливал кровь из пальца и прижимал его к каждой карте, оставляя кровавый отпечаток на каждом имени.
   Вику начало трясти. Ритуал ей казался слишком страшным и зловещим. Вскоре все кончилось.
   — Похоже, я продала душу дьяволу? — слабым голосом спросила она.
   — Не преувеличивай. Ты заключила договор с неведомой тебе силой, способной помочь и оградить тебя от страданий и мучений. Твои враги будут сожалеть о том, что доставляли тебе неприятности. Они получат то, что заслужили. Не думай больше о них. Купи себе хорошего красного вина, иди домой, выпей и ложись спать. Скоро жизнь твоя изменится к лучшему. Самое важное — не расслабляться и держать волю в кулаке. Тогда ты выдержишь любые испытания. Больной зуб вырывают с корнем, а не мучаются болью.
   — У меня кружится голова и меня тошнит.
   — Ступай. Ты свое решение приняла. Забудь обо всем. Обратной дороги нет.
   Теперь в дело вступают другие силы, и мы с тобой ничего изменить уже не сможем.
   Вика встала и, пошатываясь, побрела к выходу. На улице светило солнце, пели птицы, и легкий ветерок ласкал ее красивые волосы. Ей стало легче. Она взяла такси и поехала домой. О вине она не забыла и по дороге купила бутылку «Хванчкары».
   Судя по всему муж в доме не появлялся. Она выпила вина и обессиленно рухнула на кровать.
   На этот раз ей ничего не снилось. Спала как убитая и проснулась, когда за окном уже темнело. С кухни доносился шум посуды. Вика встала и отправилась в коридор.
   Митя готовил себе яичницу. Странно, что он не разбудил ее. Невероятный случай — увидеть его у плиты в фартуке.
   — Тебе помочь?
   — Порежь помидоры. Я проголодался.
   Она принялась делать салат.
   — Я должна тебе кое-что сказать.
   — Говори.
   — Гришка Любовский объявился в Москве. После тюрьмы стал похож на зверя. Планирует с тобой разобраться.
   — Где ты его видела?
   — Поджидал меня возле работы. Угрожал. Хочет меня увезти обратно, а кто помешает, того прикончит.
   Дмитрий снял сковороду с плиты и сел за стол.
   — Пожаловал, стало быть. Не забыл, значит.
   — Он опасен, Митя. От него так просто не отмахнешься. Не один год к встрече готовился. Наверняка план имеет.
   — Пусть имеет. Это даже хорошо. Вот его план против него и повернуть надо.
   Кто он такой? Отщепенец, убийца, мразь. Из него отличный козел отпущения получится. Случись какая неприятность, на него и свалить можно.
   — О чем ты, Митя?
   — Пока ни о чем, а там видно будет.
   — Он же опасен.
   — Не очень. Я подумаю об охране. Ничего не бойся. Есть вещи пострашнее, чем вонючий зек. Я всю жизнь под дамокловым мечем хожу. Опасность — часть моего существования.
   — Меня ты тоже в свои враги зачислил?
   — Вряд ли ты способна на радикальные меры. То, что ты меня ненавидишь, я знаю. Но только духа в тебе не хватит поквитаться со мной. Да и выигрыша тебе с этого никакого. Сиротой останешься, а навара ноль. Вот если бы тебе деньги мои достались, тогда другое дело. Но только ничего тебе не светит, случись со мной непредвиденное несчастье. Ты меня лелеять и беречь должна, как кощееву иглу.
   — Ничего мне от тебя не нужно. Ты сам совсем помешался на своих деньгах и в других только крохоборов видишь. Живешь в свое удовольствие и плевать тебе на всех.
   — Слишком много рассуждаешь!
   Он взял со стола солонку и запустил в жену. Вика увернулась, и хрустальная безделушка разлетелась вдребезги о стену.
   Вика вернулась в комнату. В ее огромных синих глазах стояли слезы.

5.

   Рано утром Вику разбудил телефонный звонок. Она сняла трубку. Мужа в постели не оказалось. Крепкий сон не позволил ей узнать, когда он успел уйти.
   — Виктория Дмитриевна? Громов беспокоит. Вы могли бы приехать в офис. У нас срочное совещание.
   — Вообще-то я в отпуске.
   — Я в курсе. Но в интересах фирмы вам придется пожертвовать своим личным временем. Миркин уже выехал, я буду там через полчаса.
   — Хорошо. Но учтите, что я женщина и мне на дорогу и сборы понадобится немного больше времени, чем вам.
   — Учел. Мы ждем вас.
   Вика бросила трубку и выругалась. Уткин уже успел накляузничать. Понял, что без нее он ничего не сумеет сделать. Всех на уши поднял. Бездарь.
   Она встала и отправилась в ванную. Выглядела Вика кошмарно. Три дня подряд хлестать горячительные напитки — не лучшее времяпровождение для молодой женщины. Усталый вид, синяки, по: красневшие глаза. За пять минут глянец не наведешь. Вика приняла душ, как могла привела себя в порядок и отправилась на работу. Конечно, она понимала, что отпуск отгулять ей не дадут. Июль — месяц горячий, когда готовится вся документация к осенним сделкам, делаются прогнозы и выверяется каждый шаг. Своего она добилась. Они сами пришли к ней на поклон.
   Теперь об Уткина можно ноги вытирать. Закат карьеры ему обеспечен.
   Оставив машину в подземном гараже, Вика поднялась на лифте на пятый этаж, где располагались кабинеты администрации.
   В коридоре никого не бьшо, рабочий день начинался через полчаса. Она прошла в приемную генерального директора. Дверь кабинета раскрыта, Катька сидит на своем месте. Ей так и положено: она обязана приходить раньше и разбирать почту.
   Вика даже не взглянула в ее сторону.
   За длинным столом для широкомасштабных совещаний сидели двое. Звонивший ей Громов и Миркин. Оба люди солидные, обладающие реальной властью и решающим голосом. Вика поддерживала с ними ровные деловые отношения, и знала, что эти руководители знают свое дело и твердо сидят на своем месте. К тому же, больший пакет акций компании принадлежал им.
   — Присаживайтесь, Виктория Дмитриевна.
   Вика села. Отсутствие Уткина ее немного насторожило. Что-то тут не так.
   Неужто она просчиталась, и директора приняли сторону Уткина. Тогда ее ничто не спасет. С другой стороны, с тем наплывом дел, навалившимся на фирму, новый финансовый директор не справится, будь у него семь пядей во лбу. Слишком много тонкостей, подводных камней в ее работе, чтобы так просто разобраться в ней.
   Для этого нужны месяцы, а времени нет. Так что выгонять ее не станут. Замены нет.
   Лица у директоров выглядели слишком строго и серьезно. Говорил Громов.
   Миркин всегда предпочитал отмалчиваться, и его слово звучало последним, но именно оно в конечном счете подводило итог, результат пылких рассуждений и споров.
   — Как я догадываюсь, Вика, вы не в курсе событий. В нашем доме возникли серьезные неприятности. Сегодня ночью умер Савелий Львович Уткин.
   — Умер? — Вика неподдельно испугалась. — Как умер? Ему еще и пятидесяти не исполнилось.
   — Обстоятельствами его смерти занимается милиция. Скоро следователь приедет сюда. Они хотят поговорить с коллегами Савы. Мы не знаем точных подробностей, нам лишь известно, что около часа ночи Сава вышел на балкон покурить. Жена не разрешала ему курить в комнате. Вдруг она услышала крик.
   Вернее сказать, вопль. Выскочила на балкон, а мужа нет. Он упал вниз с восьмого этажа. Разбился, разумеется, насмерть. Тело ударилось о крышу машины, стоявшей у обочины, и проломило ее. Для нас это большая потеря. Разумеется, похороны компания возьмет на себя. Но это все, что мы можем сделать. Однако расхолаживаться нам никто не позволит. Человеческий фактор имеет значение, без сомнений, но жизнь фирмы не может замереть ни на минуту. Мы подумали с Ильей Родионовичем, — он кивнул в сторону Миркина, — и решили, что лучшей кандидатуры на пост генерального директора, чем вы, нам не найти. Вы успешно работаете в кампании пять лет, знаете нашу специфику, прошли путь от обычного бухгалтера до финансового директора, человек ответственный, обязательный и честный. При вашей должности вы имели куда большие возможности позаботиться о собственном кармане.
   Все мы не без греха, но вы в меньшей степени, чем другие руководители. Мне кажется, мы не ошиблись в своем выборе.
   — Я не собираюсь отказываться от вашего предложения, господа, — уверенно заговорила Вика. — Но после покойного Уткина придется разгребать очень большую кучу навоза. Все его левые договора я намерена аннулировать. Это как раз то, что касается собственного кармана. О покойниках говорят либо хорошо, либо ничего. Но речь идет о кассе, и тут я должна вас предупредить об ощутимых масштабах злоупотреблений Уткина. Пока он нес ответственность за свои деяния, я вынуждена была ему подчиняться. Но взваливать на себя все его намеренные ошибки не хочу и не буду. Если вас устраивает моя позиция, то я готова приступить к работе.
   — Нас устраивает ваша позиция.
   — В таком случае осенний план должен быть пересмотрен. В течение двух недель я подготовлю к обсуждению новый проект. Мы потеряем ровно столько, сколько осело бы в кармане Уткина.