Мартелла Морин. Девушка хочет повеселиться

   — Джерри, это нечестно. Сидеть на унитазе, когда тебе льет на макушку, не только унизительно, но и противоречит законодательству Европейского Союза.
   — Энни, дай мне передышку. Если я улажу этот вопрос, что будет следующим? Охладитель воды для приемной?
   — И как я сама до этого не додумалась? — ахнула я. — Это избавило бы нас от отвратительного кофе, который не стоит доброго слова. — А потом я взорвала свою бомбу. — Но, конечно, больше всего нам нужно новое помещение.
   — Новое помещение? — Крик Джерри был слышен на весь квартал. — Думаешь, я смирюсь с грабежом среди белого дня, который в этом городе называют арендной платой? — проревел он. — До окончания срока аренды этой хибары больше десяти лет. Но я до него не доживу. Здоровья не хватит.
   Джерри был самым здоровым человеком во всем южном Дублине. На его жилистом теле не было ни грамма лишнего жира. Он сделал успешную карьеру в полиции, руководил собственным процветающим сыскным агентством, а ему было всего тридцать семь. Когда я напомнила об этом, Джерри отмахнулся:
   — Это не имеет значения. В моей семье никто не доживал до пятидесяти.
   — А ты доживешь. И будешь жить, пока не превратишься в ворчливого старого маразматика. Прекрасно представляю себе эту картину.
   — Спасибо, Энни, — довольно улыбнулся он. Радоваться перспективе превращения в ворчливого старого маразматика был способен только Джерри.
   — Но здесь нам развернуться негде! Это просто кошмар! — крикнула я ему вслед.
   — Скажи Барни, чтобы он перетащил часть старых шкафов в туалет.
   — Но тогда мы там не поместимся!
   — Когда вам с Сандрой приспичит, можете бегать в гостиницу напротив. У них там великолепные женские туалеты. Со всеми причиндалами, жидким мылом и прочей ерундой.
   Джерри ушел прежде, чем я успела его стукнуть.
   Я видела, как он шел по тротуару. Затем Джерри остановился и поздоровался с двумя пареньками, известными карманниками. Он опять давал им деньги. Как обычно, они начали теребить его за рукав, прося еще. И, конечно, он снова полез в карман. Когда он ушел, мальчишки пустились в пляс. Я могла поклясться, что они размахивали пятифунтовыми банкнотами.
   Ну разве можно было на него злиться? Когда я была готова возненавидеть этого человека за бесчувственность, он уходил и проявлял такую щедрость и широту души, что я начинала снова мечтать о нем.

26. РУХНЕТ ИЛИ НЕ РУХНЕТ?

   Инспектора копались целую вечность. Они обстукали и обнюхали каждый квадратный дюйм стены и потолка, а потом дружно покачали головами.
   — Что такое? В чем дело? — спросила я.
   — Скажем так, — ответил один из них. — Если бы этот дом был лошадью, я бы его пристрелил.
   Они смеялись этой остроте всю дорогу до двери и закрыли ее так осторожно, словно здание могло обрушиться от малейшего сотрясения.
   — Не обращай на них внимания, — сказала Сандра. — Они повторяют это из года в год. А дом по-прежнему стоит.
   И все же поведение инспекторов меня встревожило. Конечно, они шутили, но было видно, что состояние наших апартаментов внушает им серьезные опасения. Правда, тут я была бессильна. Этими вопросами занимался Джерри. Я утешилась тем, что засела за быстро пополнявшуюся базу данных. Теперь пресловутая база начинала производить впечатление даже на меня. Я не могла дождаться момента, когда получу конечный продукт.
   Когда я с головой ушла в работу, дверь открылась и в офис влетели двое парнишек. Это были те самые маленькие мерзавцы, которые размахивали полученными купюрами.
   — Джерри сказал, чтобы мы помогли вам убрать папки. — Один из них нахально сел на письменный стол, а второй схватил пригоршню шариковых ручек и сунул их в карман джинсовой куртки.
   — Сами убирайтесь отсюда! — Сандра бросила трубку и обошла стол. — А ты, маленький мошенник, положи ручки на место!
   — Джерри всегда позволяет нам брать ручки.
   — Но не для того, чтобы вы продавали их за углом! В прошлую субботу я видела тебя на Дейм-стрит. Он говорил, что вы можете взять пару ручек для школы. И для тебя он не Джерри, а мистер Даннинг. Во всяком случае, сейчас его здесь нет, так что верни ручки немедленно!
   Он бросил ручки на стол и смерил Сандру взглядом двадцатилетнего жеребца, а не десятилетнего недоростка.
   — Ножки классные, а сама дохлятина.
   — Убирайся отсюда, пока я не вызвала полицию! Когда они показали нам через стеклянную дверь пальцы, упрямо растопыренные в виде буквы V, я едва не рассмеялась.
   — Джерри не следует баловать этих маленьких подонков, — сказала Сандра.
   — Они всего лишь дети.
   — Интересно, что бы ты сказала, если бы они разбили стекло в машине твоего дружка и сперли новый плеер со всеми кассетами «Оазиса» в придачу. Плеер, который стоил ему почти сотню фунтов.
   — Это не их рук дело. Они еще сосунки.
   — Сосунки? Да они на ходу отрежут у тебя подметки, а потом вернутся за шнурками. Пожила бы ты здесь, живо забыла бы про благотворительность.
   Я вернулась за компьютер.
   — Маленькие подонки, — ворчала себе под нос обычно добродушная Сандра. — Они вообще должны быть в школе. Мелкота поганая!
   Только она успела сесть, как мальчишки вернулись и забарабанили в стеклянную дверь.
   — Иисусе, я убью их! — Сандра вскочила со стула.
   — Пьяный Дэнни! Пьяный Дэнни! — пропели мальчишки и убежали.
   В офис ввалился небритый мужчина лет сорока пяти. Он был изрядно пьян, но старался держаться прямо.
   — Сандра, отойди от двери! — крикнула я.
   — Все в порядке. Это мой отец. — Пристыженная Сандра усадила его на стул у входа. Этот крупный мужчина когда-то был красивым, но теперь обрюзг и опух от виски.
   — Сандра, налить ему кофе?
   — Спасибо, Энни. Положи три куска сахара. И без молока. Выпей, папа, — настойчиво сказала она, когда мужчина попытался оттолкнуть чашку.
   — Санди, мне нужно несколько фунтов. Хотя бы пару. Выручи меня. Отдам с пенсии.
   Я смотрела в пол.
   — Ну что, дашь? — Он становился агрессивным. Сандра достала сумочку из верхнего ящика стола и сунула в руку отца пятифунтовую бумажку.
   — А теперь ступай домой.
   — Какая-то паршивая пятерка? Да мне этого не хватит на…
   — Папа, это все, чем я могу с тобой поделиться. Если не хочешь, отдай обратно.
   Бумажка тут же исчезла в его кармане.
   — Иди домой и съешь что-нибудь. В холодильнике есть сосиски. И немного вчерашнего карри. Только, ради бога, не забудь выключить газ, когда закончишь.
   — Сандра, если хочешь, можешь проводить его домой. Я подежурю на телефоне.
   Она покачала головой:
   — Бесполезно. Не успею я уйти, как он удерет через черный ход.
   Мы следили за тем, как он побрел по улице, прилагая героические усилия, чтобы не шататься.
   — У него депрессия, — виновато объяснила Сандра. — С тех пор, как она ушла.
   — Понимаю…
   — Но в доме нельзя оставить ни пенни. Найдет, как ни прячь. На прошлое Рождество нашел мою сберегательную книжку и снял почти все, что там было. Но он не плохой человек, — быстро добавила она.
   — Нет.
   — Иногда я думаю, что нам с Джимми следует забыть про свадьбу. В конце концов, это всего один день.
   И тут до меня впервые дошло, почему Сандра никак не может накопить нужную сумму. Мы следили за тем, как ее отец переходил улицу на красный сигнал светофора, играя со смертью в жмурки и прокладывая себе путь через ряды истошно сигналивших машин.
   — Не знаю, как ему удается выжить. — Сандра вернулась к письменному столу.
   Я пыталась сосредоточиться на своей базе данных. Сандра не должна была видеть, что я жалею ее. Это было бы ей хуже смерти.
   Письмо из адвокатской конторы стало для меня громом среди ясного неба. Внутренний голос подсказывал, чтобы я сожгла его, не читая. Я по собственному опыту знала, что такое письмо может означать только одно. Плохие новости. Я принесла его на работу и оставила на письменном столе рядом с компьютером. А в одиннадцать часов, собираясь на ленч, придвинула его поближе к машине для уничтожения бумаг.
   Сандра посмотрела на письмо с любопытством, но ничего не сказала.
   Когда я вернулась после ленча, письмо лежало на том же месте и дразнило меня. Я вскрыла конверт.
   Письмо было кратким и деловым. Не смогу ли я позвонить в адвокатскую контору «Уиллиби и сыновья», чтобы условиться о встрече, во время которой мне предстоит услышать нечто приятное?
   Я в этом сомневалась, но не смогла противостоять искушению и набрала номер.
   Джерри настоял на том, что довезет меня до конторы.
   — Энни, посмотри на себя. Ты вся дрожишь. В таком состоянии нельзя садиться за руль.
   Я оставила его мерить шагами пушистый ковер в приемной, а сама отправилась во внутреннее святилище.
   — У вас случайно нет лишней сигареты? — задал он провокационный вопрос секретарше с надутой физиономией.
   Она не ответила. Просто ткнула пальцем в висевшую над ее письменным столом табличку «Спасибо за то, что не курите». Эта дура не догадывалась, что над ней издеваются.
   Через две минуты я начала испытывать адские муки. Пожилой мужчина в полосатом костюме целую вечность копался в горах книг, напоминавших своды законов. Наконец он откашлялся, повернулся ко мне и испустил тяжелый вздох.
   — Вы мисс Энни Макхью, ранее проживавшая по адресу Дублин, Фернхилл-Кресент, номер пятьдесят девять?
   Черт побери, он прекрасно знал, кто я такая. Они посылали письмо на Фернхилл-Кресент, а почтовое отделение переслало его Джерри, адрес которого я оставила специально для таких случаев.
   — Да. — Спорить с этими людьми было бесполезно.
   — Вы жили там с мистером и миссис Фрэнк Макхью?
   — Да.
   — Ныне покойными?
   Иисус, Мария и Иосиф, здесь что, инквизиция?
   — Ныне покойными? — повторил он, глядя на меня поверх бифокальных очков.
   — Да. — Мне захотелось в туалет, хотя я была там перед самым уходом.
   — Хорошо! — Казалось, он обрадовался. — Мне поручено сообщить, что покойная миссис Клара Бичем, проживавшая по адресу Дублин, Хейни-роуд, Фокс-рок, номер пятнадцать, завещала вам это домовладение. С безусловным правом собственности на недвижимость и без…
   Должно быть, я пережила шок, потому что дальнейшее начало напоминать немой фильм. Я видела, как он шевелил губами и водил глазами по странице, читая то, что было напечатано на листке бумаги, но не слышала ни единого звука.
   Он закончил свою беззвучную речь и посмотрел на меня, ожидая реакции.
   Я окаменела. Потеряла способность говорить. И двигаться.
   Его губы снова беззвучно зашевелились. Когда поверенный показывал мне, где расписаться, его лицо комично сморщилось.
   Я послушно подписывала протянутые им документы, но по-прежнему не слышала ни слова. Я понимала, что он что-то говорит, и по довольному выражению его лица догадывалась, что выражаю согласие. Но все еще ничего не слышала.
   Травматическая глухота. Кажется, это называется так.
   Я не помнила, как выходила из кабинета. Но, должно быть, как-то вышла, потому что внезапно рядом оказался Джерри и начал дергать меня за рукав.
   — Что? — Я обернулась.
   — Что с тобой? Ты ужасно выглядишь.
   — Ты… ты не поверишь. Она оставила мне дом. — Кто?
   — Миссис Бичем. Она оставила мне дом. Дом на Хейни-роуд. Теперь он мой. — И только тут я поверила в это. Дом на Хейни-роуд мой. Выходит, я его владелица?
   — Она оставила его тебе! — Джерри стоял и хлопал глазами.
   Почему-то это разозлило меня. Как будто он хотел сказать, что такой человек, как я, не может владеть таким домом.
   — А что, ты возражаешь? — выпалила я.
   — Конечно, нет. Просто я удивился, вот и все. Обычно люди типа Бичемов не оставляют свое добро посторонним.
   Я бросила на него убийственный взгляд.
   — Извини, Энни. Извини. Я брякнул, не подумав. Просто это так…
   — Несправедливо?
   — Я хотел сказать «неожиданно».
   Какое мне дело до того, что он хотел сказать? Теперь я была владелицей большого дома на Хейни-роуд. Энни Макхью, которая должна была по праву носить фамилию «Бичем, унаследовала фамильный особняк. Разве это не справедливо?
   Я начала смеяться.
   Меня подмывало пуститься в пляс. Миссис Бичем завещала мне фамильный особняк. Значит, она только притворялась, что презирает меня. Если бы она ненавидела меня, то не оставила бы мне дом, который любила больше жизни, правда? В конце концов, у нее было трое других детей. Ну, двое приемных и эта воображала Франческа. Почему она завещала дом именно мне?
   — Джерри, она отдала мне свой дом! Ты можешь в это поверить? Она оставила мне этот проклятый дом! — Я кричала на всю контору.
   — Неужели у вас нет сигареты? — спросил Джерри испуганную секретаршу.
   Казалось, что она вот-вот наберет телефон полиции.
   Джерри сказал, что даже если ее родственники выходят из себя, они все равно ничего не смогут поделать. Даже если их хватит удар. Она оставила мне дом, находясь в здравом уме и твердой памяти, и поэтому они ничего не смогут с этим поделать. Он сказал, что контора «Уиллиби и сыновья» проверила законность завещания еще до того, как связалась со мной.
   — Ну, насчет здравого ума я сомневаюсь. — Когда мы остановились у перекрестка, я внезапно начала нервничать.
   — Конечно, она была в здравом уме. Она много лет была перед тобой в долгу. А перед смертью в ней проснулась совесть.
   — Совесть? Думаешь, она сделала это, потому что ее мучила совесть?
   Он насмешливо покосился на меня.
   — Да, Энни. Но еще и потому что она тебя любила. Несмотря ни на что. Ты была ее дочерью.
   Я закружилась волчком от счастья. Это едва не стоило мне жизни, потому что я приземлилась в метре от тротуара. Раздался скрежет тормозов, и большое черное такси остановилось, коснувшись бампером моей юбки. Шофер открыл окно и наполовину вылез в него.
   — Ну ты, кобыла чертова! Какого дьявола лезешь под колеса?
   — Извините! Извините! — И все же я продолжала улыбаться.
   — Ты что, под кайфом? — прорычал он.
   — Нет! Моя мать оставила мне свой дом. В Фокс-роке!
   Таксист расплылся в улыбке.
   — Ну что ж, счастливой тебе жизни в новом доме! О'кей? — Он тронулся с места.
   — Чудеса, да и только, — хмыкнул Джерри.
   — Я знаю. Она любила меня, правда? Только не знала, как это высказать. До сегодняшнего дня.
   — Я имел в виду, что тебе улыбнулся дублинский таксист. После того как ты чуть не попала под колеса его машины. Энни, купи лотерейный билет. Похоже, сегодня тебе везет. Во всем.

27. ДОМ, ЧУДЕСНЫЙ ДОМ! ВОТ ТОЛЬКО…

   По случаю моей удачи все сотрудники агентства дружно потребовали отгул. Они радовались почти так же, как я сама. Не могли дождаться, когда увидят дом. Джерри выходил из себя.
   — Давайте смотаемся отсюда! — с жаром предложил Барни. — Закроем офис на полчаса и съездим. А, босс?
   Джерри дал понять, что эта идея ему не нравится.
   — Ступайте работать.
   — Кончай, Джерри. Мир не рухнет, если мы на часок отлучимся, — сухо сказал Деклан, хотя он уже видел дом, когда забирал мои пожитки.
   — Большинство голосует за! — хихикнула Сандра, подняв вверх руку.
   Но хватило одного взгляда Джерри, чтобы она виновато опустила руку, а вместе с ней и глаза.
   Я молчала. Нельзя сказать, что я больше не хотела видеть это место. Совсем нет. Просто я сходила с ума от радости. Утратила дар связной речи. Стояла и улыбалась, как дура.
   Джерри посмотрел на меня и все понял. Об этом говорили его глаза.
   — О'кей, уговорили. Ладно, едем.
   Мы с Сандрой ехали в его машине. Два сыщика следовали за нами в новеньком «Хайэйсе», который Джерри поклялся использовать только для служебных дел.
   Но я сказала Джерри, что обследование моих владений тоже можно считать служебным делом.
   Большие ворота были заперты. Мне пришлось выйти и достать врученный поверенным ключ. Мой ключ. Я чувствовала себя владелицей поместья, которой предстоит произнести приветственную речь или разрезать красную ленточку. Во всяком случае, сделать что-нибудь торжественное.
   «Хайэйс» остановился, и из него выпрыгнули сыщики.
   — О боже! — восхищенно ахнул Барни. — Иисусе! Это же настоящий дворец!
   Деклан молча зашагал по подъездной аллее. Этот человек не был склонен к пустой болтовне. Он никогда не был женат и не испытывал облагораживающего влияния женщин. Но зато был первоклассным сыщиком и, как говорил Джерри, должен был стать выдающимся юристом.
   Однако сейчас Джерри не говорил ничего. Казалось, дом внушал ему такой же священный трепет, как и всем остальным, хотя он видел его уже много раз. Правда, тогда этот дом еще не был моим.
   — Трудно поверить, что здесь жила только одна семья, — сказал Барни. — Тут можно было бы разместить целый батальон.
   Я взяла Джерри под руку. Армейские ассоциации все еще были ему неприятны.
   — Ты не видел главного, — весело сказала я. — Спальни здесь потрясающие. Правда, Джерри?
   Он улыбнулся, и мы дружно двинулись к дому. Уф-ф-ф…
   Без мебели комнаты выглядели еще более внушительно. Глядя на них, все охали и ахали.
   — А где шторы? — Я вопросительно посмотрела на Джерри.
   — Некоторые при переезде увозят с собой и шторы. Видимо, так и случилось. — Он пожал плечами. — Они забрали все, что могли.
   — Но она не переехала. Она умерла. — Я тщательно осмотрела свои владения и искренне расстроилась, увидев, что с балкона миссис Бичем исчезли растения в горшках. Без них дом казался пустынным. Унылым и заброшенным. Я была бы рада сохранить этих японских карликов в память о ней.
   — Зато живы ее родственники, — ответил Джерри. — Они цепляются за все, что считают своим. Это меня не удивляет. — На его лице было написано удовлетворение. Его отношение к представителям верхушки среднего класса не менялось.
   — Черт побери, они даже лампочки вывернули! — воскликнул Барни, попытавшийся включить свет.
   Улыбка Джерри стала шире.
   — Вывернули? — эхом повторила Сандра.
   — И выкопали половину садовых деревьев. Взгляните сами. — Деклан стоял на балконе и смотрел вниз. Его лицо было каменным.
   Мы ринулись на балкон, чтобы полюбоваться последним подвигом ужасных Бичемов.
   Я не могла узнать сад. Куда девалась беседка? И кусты бирючины, росшие вдоль дорожки к огороду? Они исчезли. Их выкопали.
   На месте двух высоких золотистых кустов, росших под моим окном, красовались зияющие дыры. Эти кусты были моими любимцами. Глядя на них, я вспоминала одну картину, которую видела в детстве. Итальянская вилла, освещенная солнцем терраса и две каменные вазы с бирючиной, украшенные барельефами обнаженных мужчин. Эти кусты были первым, что я видела, когда каждое утро выходила на балкон.
   «А она считает, что в них нет ничего особенного, — сказала мне Рози, когда я поделилась с ней своим восхищением. — Садовник посадил их в ее отсутствие».
   Пусть в кустах не было ничего особенного, но их забрали. И даже не удосужились засыпать ямы.
   — А где беседка? — С Джерри можно было писать портрет.
   — Какая беседка? — Барни обвел взглядом сад.
   — Вот именно.
   — Тебя обокрали? — спросил Барни.
   — Звони в полицию, — сказала Сандра.
   — Опомнись. Ты забыла, что тут присутствуют три сыщика?
   — Ну и что? — Сандра принимала нанесенный мне ущерб слишком близко к сердцу.
   — Если мы побежим в полицию из-за какой-то пропавшей беседки, нас поднимут на смех.
   — Хочешь сказать, что ее не украли?
   — Ну, если как следует подумать, то вполне возможно, что эта беседка тебе не принадлежала.
   — Конечно, принадлежала. Ты сказал, что она стояла в ее саду. Значит, и беседка ее.
   — Не обязательно. Беседку могли увезти еще до того, как дом был завещан ей. Энни, поверенный что-нибудь говорил про беседку?
   — Нет, — призналась я.
   — Тогда давайте не будем гнать лошадей и составим перечень похищенного. О'кей? — Джерри поднял вверх палец.
   — Думаю, ты прав. — Я начала мысленно составлять список пропавшего.
   — Во-первых, бонсай, — подсказал Барни. — Энни, ты говорила про японские карликовые деревья.
   — Во-вторых, бирючина. Ты говорила, что она росла вдоль всей дорожки, — вставил Деклан.
   — Ничего себе! Даже чужие растения, и те украли. Все говорили одновременно.
   — Прекратите! Прекратите сейчас же! — воскликнул Джерри. — Энни завещали дом, который стоит целое состояние, а вы поднимаете шум из-за каких-то кустов бирючины!
   — Это ее бирючина! — злобно выкрикнула Сандра.
   — Энни, ты будешь воевать с ними из-за нескольких цветочных горшков?
   — Э-э… наверное, нет. Но беседку я любила. Джерри вздохнул.
   — О'кей. Ты готова судиться из-за нее?
   — Нет, — мрачно ответила я.
   — То-то же. Эй, вы, хватит о растениях. Не портите Энни удовольствие. Вы еще не видели кухню.
   — А ты уверен, что она еще там? Может быть, кухню тоже украли. Лично я не удивился бы.
   — Хватит, Барни. Ты расстраиваешь Энни.
   Но меня расстраивал вовсе не Барни, а мстительность Бичемов. Они не могли помешать мне вступить во владение домом, но зато обчистили сад. Они знали, как я любила этот сад. И как она любила этот сад. Как же было нужно ненавидеть ее и меня, чтобы изувечить его. Иначе зачем они это сделали? Едва ли им не хватало каких-то цветов в горшках. Я знала, что отец их хорошо обеспечил. По словам Рози, денег у них было больше, чем у английской королевы. Но даже если она преувеличила, едва ли они стали бы выкапывать растения, чтобы не умереть с голоду. Это было актом ненависти. Чистейшим вандализмом. Предпринятым с целью отомстить тому, кто не был членом их семейства.
   Если бы они знали…
   Я не ощущала чувства вины за то, что дом завещали мне. Джерри был прав: они всю жизнь катались как сыр в масле, а мои родители сбивались с ног, чтобы обеспечить мне достойное существование. Моя мать лишала себя самого необходимого, чтобы я могла учиться в хорошей школе.
   К миссис Бичем каждую неделю приходили автомеханики, ухаживавшие за ее машинами.
   А мой отец каждую субботу мыл подержанные автомобили, гордым обладателем которых он тогда был. Полировал их часами. Даже тогда, когда землю покрывал слой снега толщиной в десять сантиметров.
   — Это повышает их цену, — повторял он, глядя на свои посиневшие от холода руки.
   Нет, я не ощущала чувства вины за то, что получила дом Бичемов. До сих пор я не получала от них ничего, кроме головной боли.
   — Похоже, ты была хорошей компаньонкой. — Барни попятился, чтобы еще раз посмотреть на дом. Я запирала дверь.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ну, не зря же тебе оставили такие палаты. Ты что, пичкала эту женщину наркотиками? Гипнотизировала ее? «Оставь мне свое добро! Я хочу этот дом!» — заунывно пропел он.
   Остальные закатились так, словно ничего смешнее не слышали. Милая, добрая Энни гипнотизирует старуху, чтобы наложить лапу на ее собственность. Я не смеялась. Меня трясло при одной мысли, что кто-то может намекнуть, будто я получила этот дом с помощью интриг. Даже если это будет сказано в шутку.
   Джерри открыл мне дверь машины.
   — Она была матерью Энни, — негромко сказал он. Смех разом утих. Все застыли на месте. Открыли рты, как полудурки, и переводили взгляды с меня на дом и обратно.
   — Твоей матерью? — Сандра не верила своим ушам.
   — Но… разве твои родители не погибли в автомобильной катастрофе? — Барни был совершенно ошарашен.
   — Да, погибли, — ответил за меня Джерри.
   — Но ведь ты только что сказал, что ее матерью была миссис Бичем… — Глаза изумленного Деклана окончательно превратились в щелки.
   — Вы сыщики. Догадайтесь сами. — Джерри подтолкнул меня в машину, затем гордо обошел ее и сел за руль.
   Мы уехали, оставив остальных смотреть нам вслед. Их смущение было видно даже издалека.
   — Джерри Даннинг, оказывается, ты можешь быть жестоким.
   — Энни, жизнь вообще жестокая вещь. Если не согласна, то загляни в досье наших клиентов.
   Было бы наивно рассчитывать, что коллеги оставят так это дело. Удовлетворятся фразой Джерри, что миссис Бичем была моей матерью, и не потребуют дальнейших объяснений. Они еще по дороге в агентство догадались, что миссис Бичем была моей родной матерью. Но это только подлило масла в огонь. Теперь им до смерти хотелось знать как можно больше.
   Сандра желала этого, поскольку отчаянно надеялась на то, что в скучной жизни простых людей может случаться нечто романтичное и захватывающее. А сыщики — поскольку профессия научила их ненавидеть нераскрытые дела.
   — Живо выкладывай подробности, — велела Сандра.
   — Ты знаешь ровно столько же, сколько и я. Клянусь чем хочешь, — ответила я.
   — Но как ты узнала, что она твоя мать? Я смотрела на нее и молчала.
   — Джерри? — Сандра расплылась в улыбке.
   — Джерри.
   — Но тогда почему ты не дала ему выяснить остальное? Если кто-нибудь и мог бы сделать это, то только он. Джерри — лучший сыщик во всей Ирландии. Почему ты не попросила его раскопать, как тебя удочерили? Он мог бы поднять все официальные документы.
   — В том-то и дело, что никаких официальных документов не было. Меня не удочеряли. Она просто… бросила меня.
   — Что значит бросила? Как Венсана де Поля, что ли?
   — Примерно так. Сандра была потрясена.
   — Ах она, старая су… стерва! Бросила тебя? Вот так? — Она подкрепила свои слова жестом.
   — Наверно. Но, честно говоря, это меня больше не волнует. У меня были хорошие родители. Самые лучшие.
   — Они никогда не говорили тебе о ней?
   — Нет. — Я любила Сандру, но не желала делиться с ней своими бедами. Некоторые вещи лучше держать при себе.