Мартин Кэт. Ни о чем не жалея

   Ведь вреда от этого не будет.
   И Кейт отогнала прочь назойливую мысль о том, что это может оказаться гораздо болезненнее, чем она себе представляет.
   Не по сезону теплое апрельское солнце ласкало своими лучами первые, только-только начавшие распускаться цветочки. «Небо почти такое же синее, как в Санту-Амару», – подумала Кейт, направляясь вместе с Элизабет Уорринг к ипподрому, где должны были состояться скачки.
   Кейт поправила шелковую шляпку цвета спелой сливы и потуже натянула лайковые перчатки, наслаждаясь приятным ощущением, которое давала красивая одежда, так не похожая на простенькую юбку и блузку, составлявшие почти весь ее гардероб, когда она находилась на острове. Девушка улыбнулась, представив себе, что сказали бы дамы, увидев, как она ползает на карачках под палящим тропическим солнцем, занимаясь раскопками. И что сказал бы Белдон.
   Она бросила взгляд на противоположную сторону ипподрома и почувствовала, как у нее перехватило дыхание: там стоял герцог. Он был настолько хорош собой, что Кейт никак не могла оторвать от него глаз: темно-коричневый фрак, отделанный золотым галуном, плотно облегающие панталоны и высокие, до колен, сапоги. Такого представительного мужчины Кейт еще никогда не доводилось видеть.
   Элизабет, должно быть, догадалась, о чем она думает, поскольку, искоса взглянув на Кейт, спросила:
   – Он тебе нравится, верно?
   Кейт пожала плечами, изо всех сил пытаясь показать полное безразличие.
   – Просто он меня заинтриговал, а это не одно и то же.
   – Нет, он тебе нравится, – настойчиво повторила Элизабет. – Признайся.
   Кейт улыбнулась:
   – Ну хорошо, во избежание спора скажу: он мне нравится. А почему бы, собственно, и нет?
   Элизабет расхохоталась.
   – Я могла бы назвать тебе с десяток причин, почему нет, но все они имеют отношение к здравому смыслу, а не к характеру Рэнда, который лично я считаю великолепным. Однако вся проблема с Рэндом – по крайней мере там, где речь идет о тебе, – в том, что он не собирается жениться. Говорит, что не готов, и я тоже так думаю. Но ты ему явно нравишься.
   Кейт почувствовала, как от этих слов по ее телу пробежала дрожь, но попыталась возразить:
   – Мне кажется, ему нравятся многие женщины.
   – Я бы этого не сказала. Более того, я бы сказала – наоборот, это он нравится женщинам. – Элизабет бросила взгляд на даму, как раз в этот момент направлявшуюся к герцогу. – Возьмем, к примеру, леди Хэдли. О них с Рэндом уже давно ходят всякие сплетни. Она наивно полагает, что он женится на ней, но мне кажется, ему такое даже в голову не приходит.
   Кейтлин пристально взглянула на особу с густыми черными волосами, лицом сердечком и розовыми губками и сказала:
   – Она необыкновенно хороша собой.
   – Верно, – согласилась Элизабет, – однако они с Рэндом абсолютно не подходят друг другу. Под грубым внешним видом у Рэнда скрывается тонкая душа, а Шарлота никогда этого не понимала.
   Тонкая душа у такого властного человека, как герцог? Вот уж никогда бы этого не сказала, подумала Кейт.
   – Вообще-то, видя, как он на тебя смотрит, я должна была бы уговорить тебя держаться от него подальше, – продолжала Элизабет. – Но ты не такая, как все. Мне кажется, мы с тобой очень похожи. Есть в тебе что-то такое, что есть и во мне. И поэтому ты сама разберешься с тем, что тебе делать и как поступать.
   Ответить Кейт не успела: Рэнд, заметив их, коротко махнул леди Хэдли рукой на прощание и устремился к ним. Поздоровавшись с Элизабет, он учтиво поцеловал Кейт руку.
   – Доброе утро, дамы. Вы обе сегодня очаровательно выглядите.
   Кейт вспыхнула и тотчас же разозлилась сама на себя. Нет, это просто нелепо! Герцог проявляет обычную вежливость, а она так бурно реагирует. Нужно держать себя в руках.
   – Я думал, вы приедете раньше, – продолжал между тем Рэнд. – Даже решил было, что вы передумали.
   – Мы действительно немного опоздали, – согласилась Элизабет. – Николас уехал раньше нас. Он должен уже быть здесь. – Оглядев собравшихся, Элизабет тотчас же заметила мужа. Он разговаривал с каким-то джентльменом, но, увидев жену и Кейт, прервал беседу и направился к ним. – Вон он идет. – Элизабет радостно улыбнулась. – Похоже, мы все приехали почти в одно и то же время. Мне кажется, скачки вот-вот начнутся.
   – Нужно поспешить, иначе мы пропустим старт. – Протянув Кейт руку, герцог окинул ее внимательным взглядом: она была очаровательна в шелковом платье цвета спелой сливы и шляпке того же тона. Он провел ее на трибуну и, усадив, сел рядом, а Элизабет устроилась около мужа.
   – Будет три забега, – пояснил герцог. – Лошадь, которая придет первой в двух забегах из трех, получит приз.
   – Приз? – переспросила Кейт.
   – Деньги, поставленные на лошадей их владельцами. В данном случае десять тысяч фунтов.
   Десять тысяч фунтов! Целое состояние, подумала Кейт. На эти деньги отец смог бы снарядить не одну, а несколько экспедиций.
   В этот момент в самом дальнем конце ипподрома раздался гул голосов, и Кейт, взглянув в ту сторону, увидела, как из ворот выводят двух гарцующих лошадей: черную как смоль, с лоснящейся шерстью, и красивую гнедую с длинной изящной шеей.
   – Смотрите! Их ведут к стартовой черте! – воскликнула Кейт и почувствовала, как заколотилось сердце. Она еще ни разу не была на скачках и понятия не имела, какое это захватывающее зрелище.
   – Гнедая лошадь – моя, – пояснил герцог. – Это жеребец по кличке Сэр Гарри. Он будет соревноваться с чистокровным жеребцом графа Маунтрайдена Ураганом.
   – Какой красавец! Они оба красивые. Белдон улыбнулся:
   – Вы говорили, что любите ездить верхом.
   – Любила. На мое четырнадцатилетие дедушка подарил мне очаровательную гнедую кобылку. К сожалению, нам пришлось оставить ее в Бостоне, когда мы уезжали в Египет.
   Герцог слегка нахмурился.
   – А вам там нравилось? Не могу представить себе четырнадцатилетнюю девочку в далекой, чужой стране.
   – В известной степени мне там действительно нравилось. Такое ощущение, что живешь на другой, совершенно иной планете. Но женщины там практически лишены свободы, и вот это мне уж точно не пришлось по душе.
   Герцог тихонько хмыкнул.
   – Похоже, больше всего на свете вы цените независимость.
   – Наверное, этому я научилась в Египте. А может, просто привыкла к самостоятельности. Моя мама умерла, когда мне было всего десять лет. Папа очень тяжело переживал ее смерть. За ним нужно было присматривать, а кроме меня, больше было некому. Так что я быстро повзрослела.
   – Насколько мне известно, вы довольно много путешествовали.
   Кейт лишь кивнула в ответ. Она чувствовала на себе пристальный взгляд герцога. Казалось, он пронзал ее насквозь, и внезапно ей стало нечем дышать.
   Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она слегка улыбнулась ему.
   – До поездки в Египет отец работал на раскопках Помпеи. Потом вместе с датским ученым – его звали Мантер – переводил манускрипты, написанные клинописью, найденные в древнем Персеполисе. Для этого мы приехали в Нидерланды, побывали там во многих городах, пока наконец не добрались до Гааги, где отец заинтересовался поисками ожерелья.
   – И в конечном итоге это привело вас на остров?
   – Да.
   – Если я ничего не путаю, вы прожили там последние два года.
   – Часть этого времени мы провели в Дакаре, остальное – на Санту-Амару.
   Герцог ничего на это не сказал. Он, похоже, обдумывал ее слова.
   – Посмотрите, они подошли к стартовой линии. – И Кейт показала пальцем в ту сторону, где стояли лошади, только затем, чтобы избавиться от его пристального взгляда.
   – Совершенно верно, – бросил герцог таким тоном, словно его нисколько не волновало, потеряет он десять тысяч фунтов или приобретет. – Длина дистанции всего полторы мили. Бывают дистанции и на четыре мили, однако, проходя их, лошади сильно выматываются.
   Лошади то гарцевали, то, натягивая удила, пытались встать на дыбы. Жокеи и конюхи с трудом сдерживали их. Как только их удалось успокоить и поставить на стартовую линию, раздался выстрел, и лошади пулей помчались по утрамбованной дорожке.
   Сердце Кейт билось в такт со стуком лошадиных копыт. Рядом возбужденно подпрыгивала на сиденье Элизабет.
   – Давай, Сэр Гарри! Давай! Ты должен победить!
   Муж схватил ее за руку, улыбнулся ласкающей улыбкой и, наклонившись, прошептал ей на ушко что-то насчет скачки, которая непременно ждет ее, когда они вернутся домой. Щеки Элизабет покраснели.
   Кейт тоже вспыхнула и услышала тихий голос герцога:
   – По-моему, это не предназначалось для ваших ушей. Не отрывая взгляда от скаковой дорожки, Кейт бросила:
   – Я тоже так думаю.
   Лошади прошли первый круг ноздря в ноздрю. Жокеи задали им бешеный темп. Кейт оказалась права: оба животных были и в самом деле великолепны – лоснящаяся шерсть поблескивала в лучах теплого весеннего солнышка, длинные упругие мускулы поигрывали. Пройдя поворот, они вышли на дальнюю дистанцию. Ураган вырвался чуть вперед, и Кейт едва не задохнулась от волнения. Потом впереди оказался Сэр Гарри. Обойдя второй поворот и набрав скорость, он помчался еще быстрее.
   Жокеи непрерывно подгоняли лошадей. Прильнув к их шеям, они двигались в такт стремительному бегу почти с такой же грацией, с какой скакали лошади. Огромная толпа, заполнившая ипподром, держала пари, кто победит. Голоса становились все громче, и Кейт явственно ощущала, как нарастает возбуждение. Вот лошади вышли на финишную прямую. Слышно было, как они приближаются, громко стуча копытами, из-под которых вылетали комья земли. Ураган снова вырвался вперед почти на корпус, однако Сэр Гарри мчался с головокружительной скоростью.
   Кейт закусила губу, моля Бога, чтобы лошадь герцога пришла первой. Люди повскакивали со своих мест, громко крича. Вот до финиша осталось шесть корпусов. Пять... Четыре... Три...
   – Сэр Гарри вырвался вперед! – крикнула Кейт, хватая герцога за рукав. – Он победит, Рэнд! Непременно победит!
   – Да... – тихо прошептал герцог, и голос его прозвучал хрипловато. – Похоже, что победит.
   Но когда он поднял голову, взгляд его упал вовсе не на лошадей, а на губы Кейт, и ей показалось, будто его карие глаза полны такого огня, что нарядное шелковое платье цвета спелой сливы вот-вот вспыхнет. Она поймала себя на мысли, что впервые назвала герцога по имени, и смущенно отвернулась, пытаясь припомнить, смотрел ли когда-нибудь кто-то на нее так, как этот красивый статный мужчина.
   Лошади пересекли финишную черту. Первым пришел Сэр Гарри, совсем чуть-чуть опередив соперника. Кейт, Элизабет и добрая половина зрителей восторженно приветствовали победителя.
   – Вы выиграли! – Кейт повернулась к герцогу, смеясь. – Победа!
   Герцог слегка усмехнулся.
   – По-моему, это не я, а Сэр Гарри заслуживает похвалы. И ему придется выиграть состязания снова, если я хочу забрать домой приз. – Они одновременно повернулись к скаковой дорожке, глядя, как жокей пустил Сэра Гарри по кругу, чтобы остудить его немного перед следующим заездом.
   Белдон внимательно наблюдал за лошадьми и внезапно нахмурился.
   – Он хромает, – заметил герцог, вставая. – Что-то случилось. – И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он направился к конюхам и тренерам, стоявшим рядом с лошадьми.
   Кейт повернулась к Элизабет и лорду Рейвенуорту.
   – Если его лошадь и хромает, я этого не вижу. И как Белдон мог разглядеть это с такого большого расстояния?
   – Рэнд знает своих лошадей, – заметил Рейвенуорт, глядя на скаковую дорожку. – Если он говорит, что лошадь хромает, значит, так оно и есть.
   А на скаковой дорожке уже стоял спустившийся с трибуны лорд Маунтрайден и оживленно о чем-то спорил с герцогом. Было видно, что мужчины никак не могут договориться. Кейт нервно покусывала кончик перчатки. Что-то происходило, и герцог явно был недоволен. Наконец он повернулся, вновь поднялся на трибуну и, пройдя мимо Кейт и четы Рейвенуорт, приблизился к человеку, сидевшему вместе с маленькой группой зрителей на другом конце трибуны.
   – Он разговаривает с лордом Уайтлоу, – сообщил Кейт Рейвенуорт. – Этот человек занимается на скачках призами.
   Несколько минут спустя Рэнд вернулся к Маунтрайдену, вручил ему конверт, повернулся и зашагал прочь.
   – Можем ехать, – сказал он, подходя к Кейт и Рейвенуортам. – Сегодня состязаний больше не будет.
   – Как жаль, – разочарованно протянула Элизабет. – А мне так хотелось увеличить мой выигрыш.
   – А как Сэр Гарри? – с беспокойством спросила Кейт, представив себе красивого жеребца с длинной шеей.
   Герцог удивленно вскинул брови.
   – Сэр Гарри? Отлично.
   – Но вы же говорили, что он хромает. Герцог улыбнулся:
   – Это не Сэр Гарри хромал, а Ураган. Должно быть, повредил сухожилие, когда проходил последний отрезок дистанции.
   – Ураган? – Кейт бросила взгляд на скаковую дорожку, ища глазами красивого вороного жеребца. – Неудивительно, что я этого не заметила. Полагаю, лорд Маунтрайден был вынужден заявить о своем отказе участвовать в скачках?
   Герцог покачал головой.
   – Это я заявил об отказе участвовать в скачках. Ураган – один из самых потрясающих коней, которых я когда-либо видел. Маунтрайден загнал бы его до смерти, намереваясь выиграть. Я не хотел, чтобы это произошло.
   Кейт ошарашено смотрела на него. Сначала она даже подумала, что неправильно его поняла. Неужели он отказывается от десяти тысяч фунтов, чтобы спасти животное от увечья? И не свое, а чужое?
   – А что, если Маунтрайден возьмет и выставит свою лошадь на других скачках?
   – Не выставит. Я заявил об отказе участвовать в скачках лишь на том условии, что Ураган не будет принимать участия в бегах в течение по крайней мере двух месяцев. До этого времени все ставки аннулируются, а через два месяца состоится повторное состязание.
   Кейт украдкой разглядывала красивый профиль герцога. Ей припомнились слова Элизабет Уорринг о том, что у него тонкая душа. Сейчас это подтвердилось. Не много найдется мужчин, способных пожертвовать десятью тысячами фунтов, особенно когда они их почти получили.
   В этот момент Кейт почувствовала, как Элизабет сжала ее руку.
   – Ну, как тебе твои первые в жизни скачки, Кейт? Понравились?
   – Как сказали бы вы, британцы, потрясающе! – ухмыльнулась Кейт.
   Элизабет расхохоталась, а следом за ней и герцог. Он повел Кейт к коляске, и всю дорогу она ощущала на себе его внимательный взгляд.
   – Мне еще предстоят кое-какие дела на ипподроме, – сказал он, усаживая ее в коляску. – Поскольку экипаж Ника тоже здесь, мы присоединимся к дамам в городском доме немного позже. – Он поднес к губам ее руку, и Кейт почувствовала сквозь перчатку, словно ее обожгло огнем. – Я не задержусь, Кейт, – многозначительно прибавил он, впервые назвав ее по имени, как совсем недавно сделала она. – Обещаю.
   Кейт лишь кивнула в ответ. Что-то сегодня изменилось в их отношениях. Она впервые почувствовала себя рядом с ним женщиной.
   Здравый смысл подсказывал, что ей следует держаться настороже, но меньше всего она хотела сейчас быть разумной.

Глава 4

   Стоя рядом с Рэндом Клейтоном, Ник Уорринг смотрел, как его жена и Кейтлин Хармон уезжают с ипподрома в коляске Элизабет. Герцог тоже не сводил с нее глаз, и было ясно, о чем он думает. Наконец коляска скрылась из вида.
   – Спокойнее, друг мой, – проговорил Ник. – У тебя все на лице написано, и, если я правильно понимаю, мысли твои абсолютно безнравственны.
   Рэнд тихонько рассмеялся, ничуть не удивившись тому, что Ник видит его насквозь. Они дружили с Оксфорда, где оба учились. Нику здорово досталось в жизни, и Рэнд всегда приходил к нему на помощь в трудную минуту. Они практически все знали друг о друге.
   – Не стану отрицать, Кейт Хармон мне нравится, – признался Рэнд.
   – А мне казалось, ты решил использовать девушку исключительно ради того, чтобы через нее добыть информацию о Талмидже. Если это так, ты поступаешь нечестно по отношению к ней.
   – Мы пока не знаем, какую роль Кейт Хармон играет во всей этой истории. Вполне вероятно, что она по уши завязла в последнем мошенничестве барона.
   – Но ведь у тебя пока нет уверенности в том, что барон кого-то обманывал. Последняя экспедиция профессора Хармона вполне может быть законной.
   – Ничего подобного, – возразил Рэнд, направляясь рядом с другом к паддоку. – Ты же читал отчет. Талмидж имеет обыкновение вкладывать деньги в несомненно проигрышные предприятия, но в конечном итоге вместе со своими партнерами получает немалую прибыль. Сейчас он связался с Хармоном. И причина этого только одна.
   – А Кейтлин?
   – Признаю, трудно поверить в то, что она участвовала в махинациях, однако такое вполне возможно. И как ты сам сказал, поскольку она связана с Хармоном и Талмиджем, она может быть нам полезна.
   – Девушка ни в чем не виновата, Рэнд. Кроме того, ты же не собираешься жениться ни на ней, ни вообще на ком бы то ни было. А ты, помнится, сам меня как-то предупреждал не связываться с молодыми незамужними женщинами.
   – Кейтлин – американка. А у американцев совершенно иной подход к жизни, чем у нас.
   – Значит, вот какой ты выдумал предлог? Кейт не такая, как наши девушки, следовательно, с ней можно не церемониться?
   – Я вовсе не это имел в виду, – нахмурился Рэнд.
   – А что ты имел в виду?
   – Послушать тебя, так я должен держаться от Кейтлин Хармон подальше. Но ведь она, во-первых, может быть нам полезна, а во-вторых, относится к разряду женщин, живущих так, как им заблагорассудится. Похоже, она знает, чего хочет от жизни, а мне это только на руку.
   – Да будет тебе, Рэнд. Ты ведь и сам не веришь в то, что говоришь. Ты хочешь Кейт и намерен ее добиться. Поскольку я и сам бывал в подобной ситуации, не мне тебя упрекать. Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты был поосторожнее. Кейт не заслуживает того, чтобы ее обижали.
   Рэнд ничего на это не ответил, лишь насупился. Ник знал, что Рэнд не из тех мужчин, которые могут воспользоваться невинной молоденькой девушкой. Хотя он умел не выставлять напоказ своих чувств, этот ранимый, чуткий человек никогда не стал бы причинять Кейт Хармон боль. С другой стороны, он тяжело пережил смерть своего молодого кузена и чувствовал себя частично виноватым в этом, а Кейт Хармон могла помочь ему узнать правду.
   Нику оставалось лишь надеяться, что по отношению к Кейтлин Рэнд поступит так, как подскажет ему совесть.
   Кейт сидела рядом с отцом на софе в маленькой гостиной номера барона Талмиджа в отеле «Гриллон» на Албемарл-стрит. Комнаты были отделаны во французском стиле: золотистые и оливковые тона, тяжелые бархатные портьеры, столы с мраморными столешницами. Все в Англии казалось Кейт изысканным и элегантным, а после спартанской жизни в экспедициях она превыше всего ценила роскошь.
   – Что вы об этом думаете, Филипп? – Вопрос отца вернул Кейт к действительности, и она стала слушать, о чем говорят мужчины.
   – Боюсь, мы по-прежнему далеки от нашей цели, – ответил Талмидж. – Ваше оборудование устарело и обветшало. Мы нуждаемся в деньгах, чтобы купить продовольствие и инструменты – лучше всего, чтобы их хватило на год. Нужно будет нанять носильщиков и рабочих, понадобятся деньги на личные расходы: одежду, обувь и прочее.
   Сидя в кресле у маленького французского письменного стола, барон изучал лежавший перед ним список и добавлял все новые и новые пункты. В свете медной масляной лампы редкая седина на его висках слегка поблескивала.
   – Лорду Джеффри все это, конечно, в новинку, – проговорил барон, обращаясь к их последнему меценату, Джеффри Сент-Энтони, второму сыну маркиза Уэстера. – Но вам и вашей дочери хорошо известно, насколько сложна эта экспедиция.
   Глядя на Талмиджа, Кейт в очередной раз подумала, какой это красивый, элегантный и изысканный мужчина. Похоже, не она одна, а множество женщин считали его необыкновенно привлекательным, хотя собеседником он был скучноватым: говорил в основном об экспедиции, о поисках ожерелья, обсуждал всевозможные светские сплетни и последние интрижки среди элиты.
   – Как вы думаете, сколько еще времени вам потребуется для того, чтобы собрать необходимую сумму? – спросил лорд Джеффри, порывисто подавшись вперед.
   Это был молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый, с милой улыбкой, необыкновенно хорош собой, живой, непринужденный, по-детски непосредственный и настолько охваченный идеей отыскать ожерелье, что вызвался сопровождать экспедицию за собственный счет.
   – Надеюсь, через месяц мы наберем необходимую сумму, – ответил Талмидж. – Наша экспедиция постепенно приобретает все большую популярность. Лекция Кейтлин имела большой успех. Мужья присутствовавших на ней дам внесли крупные суммы. Да и с герцогом, похоже, у Кейтлин дело налаживается.
   – С герцогом? – Кейт резко вскинула голову.
   – Естественно, дорогая. Если Белдон решит внести свой вклад, то только благодаря вам, и сумма может быть весьма значительной.
   – Но я... я почти его не знаю. Если вы хотите...
   – Похоже, вы ему очень понравились, Кейт. Он явился на вашу лекцию, следовательно, тема наших исследований явно его заинтересовала. Будьте с ним поласковее. Когда настанет время, я сам займусь герцогом, если вы не желаете.
   Джеффри Сент-Энтони порывисто вскочил.
   – Я считаю неприличным просить мисс Хармон проводить время с герцогом только ради того, чтобы выудить у него деньги. Да ведь у этого человека отвратительная репутация! Он считается самым отъявленным повесой в Лондоне. Мисс Хармон – леди, а не какая-нибудь... не какая-нибудь...
   – Мы вас поняли, лорд Джеффри! – раздраженно бросил Талмидж. – Мы не просим Кейтлин делать, что ей неприятно. Просто было бы неплохо, если бы она оказала нам посильную помощь.
   Кейт напряженно улыбнулась.
   – Буду счастлива сделать все от себя зависящее.
   Она всегда делала все от себя зависящее. Еще до того, как Филипп Радерфорд появился в их жизни, она частенько помогала отцу добывать деньги для экспедиций. Поможет добыть их и теперь... но только не у Белдона. Почему, она и сама не знала.
   Собрание шло своим чередом. Вырабатывались планы. Лорд Джеффри вызвался составить список людей, проявивших интерес к экспедиции, потом перечислил партии, с руководством которых можно было бы переговорить о получении помощи. Он говорил еще о чем-то, но Кейт уже не слушала. Мысли ее были далеко. Что же с ней происходит? Почему при одном упоминании имени герцога у нее перехватывает дыхание? Временами это вызывает раздражение, а временами – недоумение.
   Лорд Джеффри назвал его повесой. Элизабет упомянула, что за ним постоянно увиваются женщины. Связываться с таким мужчиной смертельно опасно.
   В памяти Кейт всплыли истории о своих дядьях. В отличие от отца, преданного, заботливого мужа, обожавшего жену, оба маминых брата и несколько кузенов Кейт пользовались дурной славой, когда речь заходила о женщинах, и от Бостона до Нью-Йорка оставляли за собой череду разбитых женских сердец.
   Рэнд Клейтон определенно из той же категории. И, тем не менее, что-то в нем безумно притягивало Кейт. Ей хотелось доверять ему и, как это ни странно, вновь увидеть его.
   Интересно, встретятся ли они еще или ему уже надоело преследовать добычу, которой он вряд ли сможет поживиться, и он наметил себе другую, более доступную цель?
   Один день быстро сменялся другим, и каждый казался Кейт удивительным и неповторимым. По настоянию Мэгги, один день они вместе с Элизабет Уорринг посвятили хождению по магазинам. Хотя Кейт и нельзя было назвать состоятельной женщиной, у нее была небольшая сумма, оставленная в наследство бабушкой, и она оплачивала одежду и мелкие расходы, когда у отца кончались деньги, что случалось все чаще. Кейт теперь обрела некоторую уверенность в жизни, что было для нее очень немаловажно.
   В желтом шелковом платье, с легким зонтиком такого же цвета в одной руке и многочисленными покупками в другой Кейт шла рядом с подругами по шумной Бонд-стрит.
   – Мне нужно на минутку заглянуть в одно место, – сказала Элизабет, после того как они пообедали в кафе «У Огаста» – очаровательном крохотном заведении, расположенном на углу Бонд-стрит и Оксфорд-стрит. – У меня записка для Ника от его друга, а он как раз сейчас находится в нескольких кварталах отсюда. – И, усмехнувшись, добавила: – Кроме того, думаю, Кейт может понравиться представление.
   Уложив покупки в коляску, Элизабет повела подруг вниз по Бонд-стрит, и вскоре они остановились у красного кирпичного здания. Вывеска над входной дверью гласила: «Мужской клуб Джексона».
   Мэгги замешкалась у входа и нерешительно огляделась по сторонам, но Элизабет лишь расхохоталась. Как только Кейт вошла в зал с высоким потолком, она тотчас же поняла, почему Мэгги так нерешительно себя вела: в глубине зала друг перед другом прыгали, деловито обмениваясь ударами, обнаженные до пояса, покрытые потом мужчины.
   – Вон там Ник и Рэнд, – сообщила Мэгги изумленной Кейт, указывая в противоположный конец комнаты, где на отделенном канатами участке топтались двое голых до пояса мужчин. На взгляд Кейт, они занимались тем, что пытались побольнее стукнуть один другого.
   – Боже правый, – лишь вымолвила она, удивляясь тому, что вообще смогла что-то сказать.
   – Они боксируют, – пояснила Элизабет, но Кейт поняла это и без ее объяснений. – Они приходят сюда тренироваться по крайней мере раз в неделю.