Мартин Кэт. Ожерелье невесты

   Оставив на ней только чулки и подвязки, он вынул шпильки из ее волос, запустил пальцы в тяжелую массу волос, оттянул ее голову назад и приник к ее рту в долгом поцелуе.
   К тому времени, когда он оторвался от ее губ, она не могла дышать, тепло разлилось по телу. Взяв на руки, Корд пронес ее через дверь, соединяющую их комнаты, и положил на свою огромную кровать.
   Раньше они никогда не занимались любовью в его спальне. Он всегда приходил к ней и уходил до того, как появлялись слуги. Сейчас он даже не позаботился, чтобы откинуть темно-синее покрывало, просто положил ее на середину толстой пуховой перины, лег на нее и припал к ее рту.
   Их совокупление было яростным, Корд обладал ее телом не так, как раньше, – как полновластный хозяин. Его вывело из себя присутствие Джулиана. Возможно, Тори значила для него больше, чем ему представлялось.
   Если так, был еще лучик надежды.
   Если бы только она нашла способ заставить его увидеть это.
   – Спокойной ночи, Клер.
   – Спокойной ночи, Перси. – Клер улыбнулась, но вскоре после того, как дверь за ним мягко закрылась, она швырнула щетку для волос.
   – Миледи! – Ее камеристка нагнулась и подобрала детку.
   Клер вздохнула.
   – Простите меня, Фрэнсис, я не знаю, почему разошлась, разве что…
   – Разве что, миледи? – Маленькая темноволосая женщина с лицом, на котором остались следы от перенесенной в детстве оспы – Фрэнсис была на десять лет старше Клер.
   Клер повернулась на стуле и взглянула на нее:
   – Вы с мужем спите в одной постели?
   Служанка зарделась.
   – Да, конечно. И нам это очень нравится, скажу я вам.
   – Иногда мне хочется… Мне хочется, чтобы лорд Персиваль оставался со мной. Мы женаты. Мои папа и мама спали в одной кровати. Если бы Перси был здесь, я бы не чувствовала себя такой одинокой, просыпаясь по ночам. Служанка нахмурилась.
   – Не мое это дело, миледи, но я думаю… Я знаю, ваша мама умерла, упокой Господи ее душу, и мне подумалось, что… – Служанка покачала головой. – Не мне это говорить.
   Клер схватила ее за руку.
   – О чем вы подумали? Скажите мне, Фрэнсис.
   – Ладно… Я подумала, что если… ну, занимались ли вы с его светлостью любовью?
   Клер пожала плечами, потянулась за своей серебряной щеткой и провела ею по волосам.
   – Наверное, да. Он все время целует меня.
   – Ну, поцелуи, конечно, часть этого, но есть еще много чего другого.
   Щетка застыла на пол дороге, Клер повернула к служанке лицо.
   – Много другого?
   – Нуда, миледи. Мне пришло в голову, может быть, раз ваша матушка умерла, никто не рассказал вам об этом.
   – О чем вы говорите? Фрэнсис закусила губу.
   – Не знаю, следует ли мне говорить, миледи.
   – Мне нужно знать. Пожалуйста, Фрэнсис. Я хочу, чтобы муж был счастлив со мной.
   – В этом вы, конечно, правы. Лорд Перси в кои-то веки начнет улыбаться, если он получит от вас то, что другие мужчины имеют от своих жен.
   Господи, она все время лишала его того, что ему нужно, и даже не догадывалась об этом.
   – Расскажите мне, Фрэнсис, пожалуйста. Я хочу знать.
   Через два часа изумленная Клер пожелала своей служанке спокойной ночи и забралась в постель. Она старалась заснуть, но каждый раз, когда закрывала глаза, ей вспоминались вопиющие вещи, о которых рассказала служанка.
   Как только солнце поднялось достаточно высоко, чтобы прилично было явиться с визитом, Клер отправилась к Тори. Ей требовалось подтверждение слов служанки, она хотела узнать, проделывала ли Тори все это с графом.
   В середине дня Клер знала удивительную правду о жизни.
   Ее сестра не только, покраснев, призналась, что все рассказанное служанкой правда, но и принесла из библиотеки графа книгу "К вопросу о мужской и женской сексуальности".
   – Тебе следовало объяснить мне, – сказала Клер.
   – Я знаю. Прости меня. Но на такие темы трудно разговаривать даже сестрам, пусть они и очень близки. Я надеялась… что твой муж сам все уладит.
   Но Перси был еще более застенчивым, чем Клер.
   Клер присела на краешек дивана.
   – И на что это похоже?
   Тори покраснела. Она набрала в грудь воздуха и улыбнулась:
   – Это замечательно, Клер.
   Клер вернулась домой и целый день провела в библиотеке, углубившись в книгу, которую дала ей Тори. Вечером она сослалась на головную боль, осталась дома и удалилась к себе. Захватив книгу, она прошла в спальню и уселась в нише у окна.
   Клер раскрыла том в кожаном переплете на той странице, где остановилась. Лицо ее снова и снова вспыхивало от прочитанных слов, но ей никогда еще не приходилось читать ничего столь же увлекательного.
   И она не ложилась в постель до тех пор, пока не прочитала последнего предложения.
   А Тори тем вечером готовилась к выходу в свет. Весь день ее ждали сюрпризы. Хотя она испытала облегчение оттого, что Клер наконец поняла физическую сторону брака и даже, кажется, стремилась познать ее, ее собственный брак терпел крах.
   Проскользнув в платье из золотистого атласа с высокой талией, украшенное искусственными бриллиантами, Тори застыла, ожидая, пока Эмма застегнет пуговицы.
   Тори была сердита. И разочарована. Герцог Таррингтон давал бал в своем великолепном особняке в предместье Лондона, и Корд согласился сопровождать ее. Всю неделю она была в приподнятом состоянии, предвкушала, как наденет новое платье, купленное специально, чтобы произвести впечатление на мужа, как наконец-то будет на балу вместе с ним.
   Но в самый последний момент он сообщил ей, что не сможет поехать.
   – Я знаю, вы очень ждали сегодняшнего вечера, но кое-что может произойти. Боюсь, я вынужден переменить свои планы.
   – Вы не едете? – Она не могла поверить тому, что услышала, ведь он обещал повезти ее на бал. – Что такое важное может произойти?
   – Это связано с деловыми интересами, вам не о чем беспокоиться.
   – Деловые интересы, – повторила она, стараясь сдержаться. – Мы две недели готовились к этому выезду. Грейс едет. Там будут моя сестра и Перси. Наверняка ваше дело может подождать.
   – Мне жаль, ноя не могу. Будут другие случаи. Сезон еще не кончается.
   Тори сдержала вспышку гнева. Не вступая в спор, она послала записку Грейс, объяснила, что граф вынужден отказаться от поездки на бал, и спросила: может быть, родители разрешат Грейс присоединиться к их компании?
   Грейс, конечно, обрадовалась. Ей предоставлялась возможность избежать опеки родителей и общества нежелательных кавалеров, которых они неизменно навязывали, если рядом будет Тори. Когда к крыльцу подъехала карета Частейнов, Тори ждала их и уже почти не сердилась.
   Улицы были запружены фургонами, наемными экипажами и множеством великолепных карет, едущих туда же, куда и они. Когда Тори и Грейс подъехали к Таррингтон-парку, бал уже начался; великолепный особняк заполнили прекрасно одетые мужчины и женщины, часть потока гостей вылилась на террасу и в освещенный факелами сад.
   Разыскивая Клер и ее мужа, Тори приветствовала знакомых. Увидев подходящего к ней друга, она заулыбалась. Красивый черноволосый Джулиан схватил ее за руки, склонился и поцеловал в щечку.
   – Как замечательно, что я встретил вас, Виктория.
   – Я, Джулиан, тоже рада вас видеть.
   Встреча закончилась, но Корда слишком обуревали разные мысли, чтобы он мог просто вернуться домой.
   Он чувствовал себя виноватым перед женой.
   Он знал, как хотелось Виктории поехать на бал. Но покупка дома на Треднидл-стрит близилась к завершению, а продавец намеревался утром покинуть Лондон. В последнюю минуту этот человек потребовал встречи, чтобы прояснить некоторые из условий сделки, и Корд не мог не согласиться.
   По крайней мере он убедил себя в этом.
   Вместо того чтобы ехать домой, он приказал кучеру везти его к дому Шеффилда. Ему вдруг пришло в голову, что вечерняя встреча с продавцом была еще одним предлогом, под которым он хотел избежать общества своей жены.
   Корд вздохнул. Каждая проведенная с ней минута, казалось, все глубже погружала его в ее гибельные чары.
   Это беспокоило его. Черт, это ужасало его.
   Он привык полагаться на себя. Он не любил зависеть от других, особенно от женщины, не хотел оказаться слишком привязанным к кому-либо. Ему помнилось, как он страдал, когда умерла мать. Совсем еще мальчик, он едва пережил утрату. С годами он научился соблюдать дистанцию, управлять своими эмоциями. Только так человек может оградить себя от излишних страданий.
   Карета остановилась перед особняком. В окнах наверху был свет, значит, Рейф мог оказаться дома. Выйдя из кареты, Корд прошел по выложенной кирпичом дорожке к широкому парадному подъезду. Два резких стука – и дворецкий распахнул дверь. Корд удивился, увидев лучшего друга, стоящего в холле.
   – Я знаю, что поздновато, – сказал Корд. – Я увидел, что лампы еще горят. – Корд оглядел наряд друга. – Так вы едете куда-то?
   – Совершенно верно. Я еду на бал, который дает Таррингтон. Я думал, вы тоже там будете.
   Корд не желал признаться себе, что виноват.
   – Я планировал быть там, но отвлекло дело.
   Рейф улыбнулся:
   – Ну, еще не совсем поздно. Есть время еще раз изменить планы. Вы с Викторией можете присоединиться ко мне.
   Корду надо было срочно подготовить бумаги для оформления сделки. Но он обещал Виктории повезти ее на бал, и ему было неприятно сознавать, что он нарушил слово.
   – Прекрасно. Заедем ко мне, узнаем, хочет ли она еще попасть на бал.
   Через десять минут Корд и Рейф уже входили в прихожую.
   – Боюсь, ее светлости нет дома, – сообщил Корду Тиммонз. – Она в сопровождении подруги, мисс Частейн, и родителей мисс Частейн отправилась на бал.
   Корд почувствовал раздражение. Хотя в целом он ничего не имел против того, что Виктория выезжала в свет. В обществе считалось нормальным, если супруги вели отдельную жизнь, а он как раз этого и хотел.
   – Раз ваша жена уже там, – заметил герцог, – одевайтесь, и едем.
   Корд начал было отказываться, говорить, что ему еще предстоит куча дел, но Рейф взял его за руку.
   – Ходят слухи, – мягко сказал герцог, – сплетни о вашей жене и Джулиане Фоксе. Я ни на миг не усомнился, что за ними ничего нет, но все же… для вас обоих будет лучше, если вы будете появляться вместе.
   Слухи, подумалось Корду. Сплетни, связывающие его жену и другого мужчину. Графа охватил гнев. Он предупредил ее, чтобы она не виделась с Фоксом. Так Виктория не послушалась его?
   – Я мигом буду готов, – сказал он. – Почему бы вам не налить себе бренди, пока я оденусь.

Глава 16

   Он не желает быть рогоносцем, Боже упаси!
   В черной с золотом внушительной карете герцога, запряженной четверкой вороных лошадей, Корд и Рейф проехали оживленные улицы Лондона и через полчаса прибыли в Таррингтон-Парк. Корд всю дорогу был молчалив, но внутри у него все кипело.
   Он не знал, что ждет его на балу и что он станет делать, если найдет Викторию с Фоксом, но слова Рейфа вывели его из безразличия, с которым он относился ко всему, что касалось жены.
   Когда они появились, бал был в полном разгаре. Музыка слегка успокоила его разгоряченную кровь.
   Но если он найдет ее с Фоксом…
   В уголке парадного салона, огромного, с золочеными колоннами, с диванами, обитыми золотистой парчой, и вазами, переполненными розами, он заметил Перси и Клер, с обожанием смотревших друг на друга. В другом салоне, где играли в карты, за столом, покрытым зеленым сукном, Корд заметил доктора Частейна, перед которым высилась внушительная горка монет.
   В холле граф встретил миссис Частейн, возвращающуюся из дамской комнаты.
   – Как приятно увидеть вас здесь, милорд. – Она улыбалась. – Леди Брант сказала, что вы не сможете приехать на бал.
   – К счастью, у меня появилась возможность в последнюю минуту изменить планы. – Он осмотрелся, но не увидел жены. Зато заметил Джулиана Фокса, говорившего с сыном герцога Таррингтона, Ричардом Уэрдингом, маркизом Уэксфордом. Он испытал только слабое облегчение, обнаружив, что Виктории нет поблизости.
   – Вы не знаете, где я могу найти леди Брант? – спросил он жену доктора.
   – Она была с Грейс, когда я последний раз видела ее. Они собирались пойти в танцевальный зал.
   Корд вежливо улыбнулся:
   – Благодарю вас. – Итак, она танцевала. Лучше, чем если бы проводила время с Фоксом. Но, войдя в зал, он не увидел Викторию среди танцующих. Они с Грейс стояли, окруженные толпой обожателей.
   Подходя к ним, он заметил, что группа оживленно разговаривала, молодые люди улыбались, наперебой стараясь завладеть вниманием его жены. Он никогда не видел в Виктории женщину-соблазнительницу – хотя она с самого начала именно так подействовала на него.
   Теперь же, оглядев ее в этом золотистом платье с низким вырезом, с соблазнительно поднимающейся и опускающейся грудью, он вдруг понял, что она расцвела и превратилась именно в такую женщину-искусительницу. Помимо того, что она была хороша собой, от нее исходили спокойствие и уверенность в себе, что делало ее самой привлекательной и притягательной женщиной среди присутствующих. Даже если она сама не осознавала этого.
   Она улыбалась тому, что ей говорили, и Корд засмотрелся на высокую прическу, в которую были уложены ее роскошные каштановые волосы, поблескивающие при свечах, горевших в хрустальных канделябрах. Ему захотелось вынуть шпильки и увидеть, как тяжелая масса волос упадет на ее плечи, захотелось почувствовать мягкие пряди на своих пальцах.
   Он услышал ее мелодичный смех, и волна желания прокатилась по телу. Кровь взволновалась. Ему не нравилось, как на Викторию смотрят другие мужчины. Она была, черт возьми, его женой! Она принадлежала ему, и никому больше.
   Он испытывал ревность, смешанную с вожделением, и медленно накалялся. Теплая, радостная улыбка, осветившая ее лицо в момент, когда она увидела его, идущего к ней через зал, только слегка охладила его. Эта улыбка пронзила его, теперь он желал ее еще сильнее, чем прежде.
   Или, может быть, он вожделел ее с такой силой оттого, что знал – каждый мужчина здесь желал ее так же сильно.
   – Милорд, – сказала она, улыбаясь, – как хорошо, что вы пришли.
   Он галантно склонился к ее руке, не отводя глаз от лица.
   – Вы сегодня совершенно очаровательно выглядите, леди Брант.
   – Как и вы, милорд. Я рада, что вы изменили свое решение.
   Он подумал о Фоксе…
   – В самом деле? – Прежде чем она смогла ответить, он повернулся к мужчинам, и обращенная к ним улыбка несла в себе оттенок предупреждения. – Джентльмены, прошу прощения, мне нужно сказать несколько слов жене.
   Толпа молодых людей боязливо отступила.
   – Конечно, милорд, – произнес один из них, виконт Нобби, или Нибби, или как там его.
   Корд положил руку Виктории в перчатке на рукав своего фрака и вывел из зала.
   – Куда мы идем? – спросила Тори, когда он повел ее по лабиринту коридоров особняка.
   – Туда, где мы сможем побыть наедине. – На этом этаже не было спален. Корд открыл одну дверь – оказалось, она вела во внушительный кабинет Таррингтона, в глубине которого вели оживленную беседу несколько гостей. Он закрыл дверь и продолжил увлекать Тори за собой.
   – Корд, что это значит? Вы чем-то недовольны? Вполне может быть. Он не был уверен.
   – Пока мне неведомы основания для недовольства. Еще одна дверь была открыта и закрыта, но за третьей оказалось то, что нужно. В кладовке на многочисленных полках лежали свежевыстиранные простыни и полотенца, способные заглушить звуки, которые вскоре здесь раздадутся.
   – Корд, что вы заду… – Она замолчала, потому что он втянул ее внутрь и плотно закрыл дверь.
   – Я вернулся домой, а вас нет. Пока я не увидел вас здесь, в танцевальном зале, я не до конца понимал, как мне вас не хватало.
   – Но это кладовка…
   Он прервал ее поцелуем. Долгим, горячим, очень основательным поцелуем, который положил конец всяким вопросам. Она прижалась к нему, шепча его имя.
   В кладовке было темно, приятно пахло крахмалом, мылом и лавандой. Тонкие руки Виктории обвились вокруг его шеи, она отвечала на его поцелуи с той же страстью. Ее язык оказался внутри его рта.
   Она уже была влажной, с триумфом обнаружил он, а его поглаживания делали ее еще более податливой.
   – Корд, вы… вы ведь не можете…
   Еще один поцелуй дал ей понять, что может. Он сумел расстегнуть достаточно пуговиц, чтобы спустить лиф ее платья и добраться до ее грудей. Они выпали на его ладони; он нежно потрогал соски, отчего они сделались твердыми, как алмазы, и услышал, как ее дыхание стало прерывистым.
   Темнота окружала их, образовав эротический кокон, внутри которого прикосновения ощущались острее и усиливали быстро нарастающее желание. Его рука блуждала по ее теплой, шелково-гладкой груди, он вдыхал слабый аромат ее духов.
   Наклонившись, он захватил ртом нежную выпуклость, и Виктория изогнулась дугой ему навстречу. Она задрожала, когда он еще раз взялся за ее платье, задрав его выше талии. Его руки ласкали ее бедра и ягодицы. Подняв ее, он поместил ее ноги вокруг своей талии. Он нашел самое нежное место и гладил его, пока она не задрожала, умоляя, чтобы он взял ее.
   Расстегнув панталоны, он освободил себя. Единственным глубоким ударом он погрузился до самого основания.
   О, какое это было блаженство. Виктория издала тихий звук, побуждая его начать двигаться, но он медлил, наслаждаясь ощущением ее тела вокруг него, своей плоти внутри ее. Ее руки все сильнее сжимали его шею, ее прелестные груди вжимались в его грудь. Она извивалась, заставляя его содрогаться.
   – Корд… пожалуйста…
   Он начал двигаться, возбуждаясь желанием в ее голосе. Крепко взявшись за ее бедра, чтобы она выдержала его удары, он начал с силой глубоко входить в нее, чувствуя, как по нему пробегают волны тепла.
   Жалобные звуки вырывались из ее горла, они усиливали его желание, заставляя двигаться быстрее, глубже, с большей силой. У нее вырвался вопль наслаждения, и оставалось надеяться, что его заглушили содержимое кладовки, голоса и музыка там, за дверью.
   Триумф пронзил его, когда он почувствовал, что она не остановилась.
   К тому времени, когда он позволил себе закончить яростным, пульсирующим наслаждением, она совсем ослабела, а он ощущал себя полностью удовлетворенным. Короткое время он приходил в себя, еще некоторое время ему понадобилось, чтобы убедить себя отпустить ее.
   Опустив ее вниз по своему телу, он поставил ее на пол, в темноте пошарил по полкам в поиске полотенца. Нашел одно и подал ей. Пока Виктория обтиралась, он повернул ее спиной к себе и застегнул пуговицы на ее платье.
   – Я, должно быть, похожа на пугало, – сказала она. – Не могу поверить, что мы проделали это.
   Довольный собой, Корд улыбнулся в темноте.
   – Я могу. – Не в первый раз он имел женщину в неподобающем месте, но никогда не испытывал такого удовлетворения.
   Его тревожило только то, как сильно он желал ее. И то, что эта женщина была его женой.
   Таррингтон-Парк был великолепен. Клер танцевала под музыку оркестра из двадцати музыкантов в белых напудренных париках.
   Два десятка лакеев в синих ливреях проносили серебряные подносы с экзотическими блюдами от устриц до икры, жареных лебедей и лобстеров и с самыми изысканными сладостями, включая открытые пирожки с фруктовой начинкой и птифуры.
   Это была сказочная ночь, о таких мечтают, не надеясь увидеть наяву. И всем этим она обязана своему мужу, белому рыцарю, спасшему ее от ужасной судьбы, которую она не смела вообразить.
   Клер танцевала с кузеном Перси, Джулианом, который относился к ней как к младшей сестренке. Когда музыка умолкла, он отвел ее к мужу. Перси ласково улыбнулся ей, и она ответила ему застенчивой улыбкой.
   Его взгляд скользнул по ее плечам, потом вниз – по груди. Он беспокойно задвигался, и улыбка исчезла с его лица. Он всегда был таким серьезным. Клер не могла не подумать о том, что он смог бы улыбаться чаще, если бы они занимались любовью.
   Но этого еще не произошло, и каждую ночь после того, как они возвращались домой, она спала одна в большой кровати с пологом, а Перси спал в своей.
   – Она снова ваша, – галантно сказал Джулиан, склоняясь над ее рукой. – Что до меня, то, пожалуй, мне пора.
   Клер тоже немного устала, но не хотела портить вечер Перси. Она предпочла бы вернуться домой немного пораньше, чтобы провести с ним какое-то время в поцелуях и ласках. Может быть, они начнут делать что-нибудь из того, о чем она прочитала в книге.
   Хорошо бы набраться смелости и попросить его об этом. Тори, наверное, смогла бы, но Клер было очень далеко до Тори.
   – А вот и моя красавица дочь.
   Клер оторвала взгляд от блестящих, усыпанных драгоценными камнями пуговиц на фраке Перси и перевела его на человека, который подходил к ним. Ноги у нее задрожали, во рту стало сухо. Вспомнилась та ночь, когда отчим пришел к ней в спальню, и первым ее побуждением было повернуться и бежать.
   Но она только ближе придвинулась к Перси, и его рука обняла ее, защищая.
   – Барон Харвуд, – сказал он, – не знал, что вы в городе.
   – У меня здесь кое-какие дела. Надеюсь, вы получили мое послание с поздравлениями. Смею предположить, что вы прекрасно ладите друг с другом.
   – Так и есть, – сказал Перси.
   – Рад слышать.
   Но Клер видела, что это не так. Барон был зол, что его одурачили, и это читалось в его холодных темных глазах. Она лихорадочно придумывала, что бы сказать. Она-то надеялась, что теперь, когда она замужем, ей никогда не придется снова встретиться с отчимом.
   – Я… я надеюсь, в Харвуде все хорошо. Он кивнул.
   – Если не считать обычных ссор с дурными слугами. Приезжайте как-нибудь в гости. – Он бросил взгляд на Перси.
   – С мужем, конечно.
   – Вы зря беспокоитесь, милорд.
   Глаза у Клер округлились. Ее муж обычно был до чрезвычайности вежлив и предупредителен. Она совсем не хотела, чтобы он бросил вызов Харвуду.
   – Понимаю, – сказал барон.
   – Надеюсь на это, – не преминул ответить Перси. Харвуд холодно извинился и откланялся, и Клер начала приходить в себя.
   – Все хорошо, любовь моя, – сказал Перси, глядя вслед Харвуду. – Я никогда не позволю ему обидеть вас.
   – Мы должны сообщить Тори, что Харвуд в Лондоне. – Но сестры и ее мужа нигде не было видно.
   – Утром я пошлю человека с запиской к лорду Бранту. Она еще раз посмотрела в сторону удаляющегося отчима.
   – Мне совсем не хочется портить вам вечер, милорд, но если вы не будете возражать, я хотела бы вернуться домой.
   – Вы ничего не можете испортить. – Перси наклонился и поцеловал ее в головку. – Я тоже хочу уехать.
   Он вывел ее из зала и кликнул своего кучера. Через час они уже были дома. Перси отвел молодую жену наверх, в ее спальню, как делал это каждый вечер, но когда собрался уйти, она схватила его за руку.
   – Не могли бы вы остаться… пусть ненадолго?
   Он посмотрел на нее, и его рука поднялась, чтобы погладить ее по щеке.
   – Я побуду с вами столько времени, сколько вы пожелаете, дорогая.
   Она хотела спросить, не останется ли он с ней на всю ночь, но побоялась – вдруг он откажет, и это будет катастрофой. Поэтому она увлекла его к дивану в маленькой гостиной, и они уселись перед камином.
   – Я знаю, что я трусиха, но отчим пугает меня. Я рада, что вы были со мной.
   Лицо Перси стало таким жестким, каким ей еще не приходилось его видеть.
   – Вы моя жена. Вам никого не надо бояться.
   Она посмотрела на его красивое лицо, отбросив мысли о Харвуде.
   – Вы не хотите… поцеловать меня? – Это была бесстыдная просьба, она знала, но она так нуждалась, чтобы муж этой ночью был с ней.
   Перси сглотнул, наклонился к ней и очень нежно притронулся губами к ее губам. Постепенно их губы сомкнулись крепче, Клер отвечала ему, позволив себе отдаться восхитительным ощущениям. Если они вызваны тем, что в книге называлось предварительными ласками, то как это будет, когда они по-настоящему будут заниматься любовью?
   Перси начал отодвигаться, но она отказывалась отпускать его. Перси застонал и поцеловал ее снова, просунув язык в ее рот.
   Новое ощущение заставило Клер издать короткий горловой звук, и Перси отпрянул, как будто его обожгло.
   Он подвинулся на диване подальше и уставился на огонь в камине.
   – Вы так невинны, – сказал он.
   – Все женщины до какого-то момента невинны.
   Но это, казалось, лишало Перси храбрости. Он откашлялся.
   – Вы, должно быть, устали. Уже поздно. Почему бы вам не лечь спать?
   Она, может быть, и устала немного, но спать ей теперь не хотелось. Она хотела сказать, что ей нравится, когда он целует ее, что ей хочется, чтобы он делал это снова. Но она сказала только:
   – Спокойной ночи, милорд.
   Он ласково провел пальцами по ее щеке.
   – И вам спокойной ночи, любовь моя.
   На следующее утро Корд получил два послания, одно от Персивала Чезвика, в котором тот сообщал ему о появлении в Лондоне Майлса Уайтинга, второе – от полковника Пендлтона с уведомлением, что пришло время для новой попытки освободить Итана.
   Корд раздумывал, стоит ли говорить Виктории о возвращении отчима, ведь ей лучше знать об этом на случай, если они где-нибудь столкнутся. В конце концов он вызвал ее в кабинет и передал ей записку Перси.
   – Харвуд здесь? – сказала она, стоя с другой стороны стола.
   Корд поднялся, обошел стол и взял ее за руку.
   – Ничего не случилось, дорогая. Если этот ублюдок подойдет к вам хотя бы на километр, он будет иметь дело со мной.