Мартин Кэт. По велению сердца

   – Он собирался наказать меня. Я думаю, он выместил бы на мне свой гнев, но тут пришел этот человек, Уиллард, наверное, с более важными делами, и ему стало не до меня. И с этих пор он очень занят, но я знаю точно: когда он закончит то, чем сейчас занимается…
   Кристиан отстранил ее от себя.
   – Ты никуда не уйдешь отсюда, – решительно произнес он. В голосе его звучали стальные нотки. – И если для этого мне понадобится связать тебя и где-нибудь спрятать, чтобы оставить при себе, я это сделаю.
   Мэри улыбнулась. На глаза у ее навернулись слезы, и одна слезинка скатилась по щеке.
   – Я не уйду. По крайней мере без тебя. Не уйду, если ты хочешь, чтобы я осталась.
   Кристиан ответил ей решительным взглядом.
   – Да, я этого хочу, Мэри. Я хотел этого с самого первого момента, как увидел тебя. Я не должен был отпускать тебя к Карлайлу.
   При звуке этого имени она вздрогнула.
   – Он убийца, Кристиан. Он убил моего отца, и теперь я уверена, что он убил и своего отца.
   – Думаю, ты права, Мэри. Я должен был сразу прислушаться к твоим словам, – крепко обняв ее, сказал Кристиан.
   – Мы должны помочь Джейсону и Велвет. Что можно сделать?
   – Я не знаю. Судьи еще не вынесли своего вердикта. И остается шанс, что он будет оправдан.
   – Нет ни малейшей надежды, что это случится, Кристиан, и ты это прекрасно знаешь.
   Кристиан вздохнул. Мэри была права. Судьи никогда не пойдут на то, чтобы выступить против герцога, во всяком случае, не имея дополнительных доказательств.
   – Что бы там ни было, сначала мы должны сделать все, чтобы ты была в безопасности. Я отправлю тебя к моей семье в Кент. Когда они узнают, что произошло с тобой и что мы решили быть вместе, они сделают все, чтобы помочь нам.
   – Но я не могу уехать до тех пор, пока не увижу, что Эвери заплатил за свои злодеяния.
   Кристиан попробовал возразить, но по ее взгляду понял, что лучше этого не делать.
   – У меня есть идея, Кристиан. Я думаю, что смогу быть полезна в этом деле.
   – Говори, – сказал он.
   – Власти, похоже, прекратили поиски человека, который убил леди Брукхерст, они практически бездействуют. Но если за этим стоит Эвери, в чем я убеждена, то это мог сделать только один из его людей. Досужие языки болтают о Джейсоне, так как описание убийцы, данное Велвет, совпадает с внешностью ее мужа.
   – Да… да, я понимаю, к чему ты ведешь. Человек, совершивший это убийство, должен быть похож на Джейсона или по крайней мере быть приблизительно его роста и сложения.
   – И иметь примерно такие же волосы, – сказала Мэри, еще крепче прижимаясь к Кристиану. – И среди людей, которых подкармливает Эвери, такой человек есть. Он редко появляется в доме, а когда приходит, пользуется отдельным входом, который ведет в кабинет Эвери. Но мне удалось его увидеть. Его зовут Уиллард, и я о нем уже упоминала.
   Кристиан размышлял над ее словами. Все это было вполне возможно. Но могло быть и простым совпадением.
   – Да, трудный путь, но лучше, я думаю, идти им, чем не делать ничего. Если мы сможем найти человека, который убил Силию, вполне возможно, он выведет нас на Эвери.
   – Я тоже так думаю. Стоит попробовать.
   Кристиан нежно поцеловал ее.
   – В нашем положении имеет смысл использовать любую возможность, любовь моя.
   К сожалению, невозможно было во всеуслышание произнести имя убийцы. Но другая мысль пришла ему в голову – мысль о дуэли. Он был великолепным стрелком, а смерть Эвери разрешила бы все их проблемы.
   Удерживало его только одно – со смертью герцога пропадала всякая возможность восстановить доброе имя его брата.
   И в этом случае Джейсон Синклер будет повешен.
 
   Как и обещал, Литчфилд появился на следующее утро ровно в десять часов, чтобы сопроводить Велвет в тюрьму на свидание с Джейсоном. Она была уже одета и с нетерпением ждала его прихода. Ей хотелось увидеть Джейсона и убедиться, что с ним все в порядке.
   Услышав в прихожей тяжелые шаги Люсьена, Велвет поспешила ему навстречу. Суровое выражение, застывшее на его лице, заставило ее сердце сжаться от дурного предчувствия.
   – Боже мой, Люсьен, что случилось?
   Не говоря ни слова, он взял ее за руку, провел в гостиную и плотно закрыл дверь.
   – Ради Бога, милорд, вы должны сказать мне, что произошло.
   – Наверное, вам лучше присесть, миледи.
   – Люсьен, вы пугаете меня.
   Он тяжело вздохнул и стиснул зубы.
   – Извините меня, Велвет. Час назад судьи дали мне знать о своем решении. Их сомнения закончились раньше, чем можно было ожидать.
   Велвет опустилась на диван.
   – Боже милосердный, они по-прежнему считают его виновным!
   Она заморгала, чтобы сдержать слезы, но не смогла.
   Маркиз сел рядом и погладил ее по руке:
   – Вы не должны сдаваться, Велвет. Виновен только Эвери. Где-то есть свидетельства его вины. У нас еще есть время найти их.
   Слова эти прошли мимо ее сознания, словно он и не произносил их.
   – Тот давний приговор… оставлен в силе?
   – Да.
   – Когда?
   Вопрос этот был задан едва слышным шепотом.
   Люсьен тяжело вздохнул:
   – В понедельник.
   «Понедельник. Ну конечно. День казней. Через четыре дня Джейсон будет повешен».
   – Доказательств, которые мы представили, было недостаточно, чтобы обвинить герцога королевства, – продолжал маркиз. – А еще сыграло свою роль убийство Силии. Им было проще обвинить Джейсона еще и в этом убийстве.
   Велвет закусила губу, едва понимая слова Люсьена. Джейсон будет повешен. Жить ему осталось только четыре дня.
   – Мы будем продолжать наши поиски, – говорил между тем Люсьен. – Барнстэйбл и Льюдингтон работают день и ночь. Они уверены, что смогут что-нибудь найти.
   Велвет попыталась улыбнуться, чтобы ободрить его. Но уголки ее губ предательски задрожали. Отвернувшись, она расплакалась и тут же оказалась в утешающих объятиях маркиза. Прижавшись к нему, она, как ребенок, зарыдала у него на плече.
   – Успокойся, родная, – прошептал он. – Ты не должна сдаваться. Сделай это ради Джейсона.
   Горло ее перехватил спазм, каждый вздох давался с трудом. Но, пересилив слабость, она заставила себя выпрямиться.
   – Разумеется, ты прав. Ради Джейсона мы должны быть сильными. – Взяв протянутый им носовой платок, вытерла слезы. – А… кто-нибудь сказал ему о решении судей?
   – Нет смысла тянуть с этим. Парментер сразу же пошел к нему. Сейчас он уже знает.
   Она вскинула подбородок:
   – Тогда мы должны поспешить к нему. Нельзя оставлять его одного в такой момент. Мы должны поддержать его.
   Люсьен не стал спорить, хотя считал, что в такой момент его друг предпочел бы остаться один. Есть вещи, к которым мужчина должен привыкнуть, и одна из таких вещей – мысль о собственной смерти. Трудно представить, что значит быть обреченным на смерть за преступление, которого не совершал.
   И все же Люсьен решил не спорить. Велвет хотела встречи с человеком, которого любила, и никакие слова не могли остановить ее. Это была такая любовь, в которую он ни за что не мог бы поверить. По правде говоря, он завидовал своему другу.
   – Я должен предупредить вас, миледи. К этому времени Джейсона должны были перевести из обычной камеры в более приличную, но все равно это ужасное место. Вам предстоит страшное зрелище.
   – Я вполне представляю себе его, милорд. Накануне вечером мистер Льюдингтон сопровождал меня туда.
   – Что?!
   – Джейсон нуждался во мне. И я должна была пойти туда.
   – Но ведь тогда он еще был в обычной камере. Не могли же вы войти туда…
   – Я должна была увидеть его. И была там, где был он.
   Маркиз пробурчал что-то невразумительное, затем покачал головой.
   – Джейсон говорил мне, что вы сущее наказание. Только теперь я начинаю понимать, что он имел в виду. Когда я захочу обзавестись семьей, напомните мне, чтобы я выбрал себе веселую послушную жену.
   Велвет улыбнулась одними уголками губ:
   – Послушная жена вам очень скоро надоест, но поживем – увидим.
   Люсьен снова пробурчал что-то неразборчивое. Взяв в прихожей накидку, набросил ей на плечи, предложил руку и направился вместе с ней в тюрьму.
 
   Джейсон не отрываясь смотрел сквозь зарешеченное окошко на дверь своей камеры. Помещение с каменными стенами было довольно просторным и на удивление чистым; он помнил по своему прежнему опыту, как сильно отличалась жизнь в привилегированной части тюрьмы.
   Деньги делают жизнь сносной даже здесь, подумал он. Хотя не могут изменить уготованную ему судьбу. Может быть, это верно, что деньги – корень всего зла.
   Ведь его брат, Эвери, дошел до убийства собственного отца. А потом и сэра Уоллеса Стэнтона.
   Джейсон посмотрел на окно своей камеры. Падающие лучи солнца смягчали промозглый холод, который, казалось, навсегда въелся в стены. С того места, где он стоял, можно было видеть разгуливающих по тюремному двору заключенных, меняющих заношенную одежду на пайку хлеба или понюшку табаку. Джейсон перевел взгляд вверх, на клочок голубого неба над серыми каменными стенами, на башенки и окна, на церковные шпили и купола Лондона.
   На редкость своеобразный город. До своего возвращения он не осознавал, как скучал по Англии. Скучал по тучным зеленеющим полям, вересковым пустошам и лесам, по холодным туманам, клочьями ползущим по холмам. И даже по мгле, плотно окутывающей заполненные прохожими улицы города.
   Теперь Англия потеряна для него, как и мечта о мести и справедливости, с которой он вернулся на родину. Через четыре дня он будет повешен. Ему отмерено только четыре дня жизни.
   Было время, когда он призывал смерть, не боясь ее. Прошедшие годы изменили его.
   Как и дни, проведенные с Велвет.
   Теперь Джейсон думал о ней, об обретенной им любви и уже в который раз жалел о той боли, которую причинил ей. Он никогда не хотел причинять ей боль, но с самого начала только это и делал. Он вспомнил о ее приходе накануне вечером, о тех тайнах, которые он поведал ей. Она отогнала терзавших его демонов, вывела к целительному свету.
   Это был самый дорогой подарок из всех, которыми она уже одарила его.
   Перед его мысленным взором всплыло ее лицо: нежные розовые губы и золотисто-карие глаза, густые темные ресницы, темно-огненные волосы. Закрыв глаза, он всем своим телом ощутил нежность ее кожи и тяжесть ее высокой красивой груди. Это была женщина его мечты. И теперь ему предстояло расстаться с ней.
   Приняв твердое решение, Джейсон стиснул зубы. Он поклялся себе, что настоит на своем. За все то, чем она одарила его, он тоже должен сделать ей подарок. И она должна будет выполнить его последнюю просьбу.

* * *

   Велвет молча шла между толстыми каменными стенами по сырому коридору, благодарно опираясь на сильную руку Люсьена. Только теперь она в полной мере оценила дружбу маркиза, понимая, как будет нуждаться в нем в ближайшие дни.
   Но пока думать надо прежде всего о Джейсоне. Велвет не хотела показывать овладевшее ею отчаяние человеку, которого любила. Остановившись перед дверью камеры, она почувствовала на себе взгляд Люсьена, потемневший от жалости и сочувствия.
   – Вы уверены, что готовы к этой встрече?
   Она вскинула голову и заставила себя улыбнуться:
   – Разумеется, готова.
   Люсьен кивнул тюремщику, тот открыл дверь, и она в сопровождении маркиза вошла в камеру. Джейсон ждал их с улыбкой на лице, которую она не ожидала увидеть. Не говоря ни слова, она бросилась в его объятия и почувствовала, как его руки сомкнулись вокруг нее. Несколько мгновений они стояли, прильнув друг к другу, потом он отстранился от нее.
   – Пока никто из вас не заговорил, – произнес Джейсон, – спешу сообщить, что со мной все в порядке. Сейчас я в той части тюрьмы, где могу по крайней мере видеть свою камеру. У меня уже побывал Парментер. Он передал мне плохие новости, так что вы избавлены от этой неприятной обязанности. Рад сообщить вам, он продолжает надеяться – как, кстати, и я – и считает, что до понедельника все может измениться.
   – Барнстэйбл и Льюдингтон работают день и ночь, – вставил Люсьен. – В их распоряжении еще дюжина человек, более чем достаточно. Я велел им перевернуть весь Лондон.
   Велвет крепче прижалась к мужу.
   – Мы обязательно найдем что-нибудь, Джейсон. Даже сейчас, когда мы разговариваем с тобой, друзья Люсьена стараются организовать аудиенцию у короля и его министров. Вполне возможно, что его величество замолвит слово за тебя.
   Люсьен, правда, от всей души советовал ей не обольщаться такой возможностью. Теперь у короля меньше власти, чем в былые времена, он мог лишь советовать своим министрам. А министрам была нужна поддержка парламентариев. Вряд ли министры захотят навлечь на себя гнев парламентариев своим выступлением против шести влиятельнейших судей.
   Джейсон снова улыбнулся, он выглядел совершенно беззаботным. Чересчур беззаботным, внезапно поняла Велвет и догадалась, что он уже смирился с уготованной ему судьбой и хочет только избавить ее от лишних страданий.
   Велвет не могла этого вынести. Несколько мгновений она старательно сдерживалась, чтобы не залиться слезами, и все-таки ей это удалось.
   Она лишь взглянула на него и улыбнулась в ответ, принимая его игру и надеясь, что это успокоит его.
   Они поговорили еще немного, и Люсьен оставил их наедине.
   – Мне надо заняться кое-какими делами. Я вернусь через пару часов и провожу Велвет домой. – Он взглянул на Джейсона и в шутливом раздумье приподнял бровь. – Как ты думаешь, не слишком опасно оставлять ее здесь – ведь без меня твоя жена может разнести всю эту тюрьму?
   Джейсон улыбнулся:
   – Да, и если решится, то преуспеет в этом.
   Улыбнувшись, Велвет сказала:
   – Если есть хотя бы минимальный шанс на успех, будьте уверены, я не премину им воспользоваться. Но судя по числу стражников у камеры Джейсона, такой шанс вряд ли существует.
   Люсьен хлопнул Джейсона по плечу:
   – Надейся на лучшее, друг мой. – И вышел из камеры.
   Велвет обвела взглядом скудную обстановку камеры, обратила внимание на низкую койку с комковатым тощим матрацем, на простой деревянный стул и грубый деревянный стол.
   – Не могу поверить, что ты и в самом деле здесь, – задумчиво произнесла она в наступившем молчании. – Мне все кажется, что это какой-то страшный сон. И каждую секунду я мечтаю проснуться.
   – Может быть, и проснешься, – негромко ответил он. – На Люсьена всегда можно было положиться.
   Велвет тряхнула головой, стараясь избавиться от оцепенения, в котором пребывала все это время.
   – Это несправедливо. Тебе не место здесь, Джейсон. Как тогда, восемь лет назад, так и теперь. – Она посмотрела на него. – Барнстэйбл пытается найти новые свидетельства в твою пользу. Как только ему это удастся, мы представим их в суд. А суд положит конец этому заблуждению, и тогда ты сможешь отправиться домой.
   Потянувшись к нему, она отвела со лба прядь его темных волос и погрузила пальцы в их упругие завитки.
   – Мы будем семьей, Джейсон. Настоящей семьей, как я когда-то мечтала.
   Он грустно улыбнулся ей:
   – Так вот о чем ты мечтала, Велвет. Что мы станем семьей?
   Она посмотрела в красивое, столь дорогое ей лицо:
   – Я уже стала думать, что так может быть, если ты захочешь остаться. Я хочу подарить тебе детей, Джейсон. Хочу просыпаться рядом с тобой и знать, что ты здесь, что никуда не уйдешь.
   – И я люблю тебя, Велвет. Не думаю, что смог бы оставить тебя, даже если бы и хотел.
   Он поцеловал ее, и поцелуй его был исполнен любви и грусти, сожаления и обещаний, которых, и он понимал это, ему не суждено было исполнить.
   – Возьми меня, Джейсон, – прошептала она, припав к его груди. – Здесь. Прямо сейчас. Подари мне своего ребенка.
   Еще недавно он отстранился бы от нее при этих словах, не захотел бы этой близости. Сейчас же взор его голубых глаз сверкнул страстью. Он не хотел скрывать любовь к ней.
   – Я тоже хочу этого, Велвет, но не могу. Не здесь. Не в этой грязи. Я хочу, чтобы твоя память обо мне была связана только с хорошим, исполнена той страсти и любви, которую мы с тобой делили. – И он отстранил ее от себя. – Я хочу, чтобы ты мне что-то пообещала. Это моя последняя просьба к тебе.
   Сердце ее сжалось. Он коснулся того, чего она не хотела слышать, – что он может и не вернуться домой. Велвет покачала головой:
   – Ты сможешь попросить меня, когда выйдешь отсюда. Завтра я снова приду, и тогда…
   – Нет. – Рука его сжала ее плечо. – Я хочу, чтобы ты осталась дома. Я не хочу, чтобы ты снова появлялась здесь.
   – Нет! Ты не можешь просить у меня этого. Я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Я…
   – Я не хочу, чтобы ты видела меня сидящим в этой клетке, и не хочу, чтобы видела меня болтающимся на виселице. Я хочу, Велвет, чтобы ты пообещала мне это. Хочу, чтобы ты сделала это ради меня, выполнила мою последнюю просьбу.
   Она не могла произнести ни слова. На глаза навернулись слезы и градом покатились по щекам.
   – Я не могу. Я должна видеть тебя. Я должна быть с тобой.
   – Пожалуйста, Велвет. Сделай это ради меня. Ради моей любви к тебе.
   – Джейсон…
   – Я люблю тебя, герцогиня. Если бы все повернулось по-другому, если бы я мог вернуться домой, я стал бы таким мужем, о котором ты мечтала. Сделал бы все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива. И никогда не оставил бы тебя, Велвет. Никогда. – Он приник губами к ее губам, успокаивая их дрожь. – Но этому не дано сбыться. И я хочу, чтобы ты дала мне слово никогда здесь больше не появляться.
   Она припала к нему, не в силах сдержать слезы и содрогаясь всем телом.
   – Я люблю тебя, – прошептала она.
   – Тогда выполни мою последнюю просьбу. Сделай это ради меня, герцогиня. Только ради меня.
   Всеми силами души она не хотела отвечать согласием. Каждый час, каждую минуту, еще отпущенную им судьбой, она хотела провести около него. Но он не хотел этого, и она наконец согласилась:
   – Я сделаю, как ты хочешь.
   – И еще ты не придешь в Тайберн. ^[11]Мне будет невыносимо думать, что ты видишь мою казнь.
   – Хорошо, я не приду в Тайберн.
   – Ты обещаешь мне это?
   – Да.
   Она оказалась в мощном кольце его рук. Он сжимал ее в объятиях, давая выплакаться. Никто из них не произносил ни слова. Но вот он разжал объятия, в последний раз взглянул ей в глаза, а потом перевел взгляд на зарешеченное окошечко в двери своей камеры, за которым уже видна была голова друга. Люсьен вернулся. Настало время расставания.
   Приподняв ее голову за подбородок, он нежно вытер слезы с ее щек.
   – Ты всегда была сильной, Велвет. Сильнее, чем любая женщина из тех, что я знал. Так будь же и сейчас сильной ради меня.
   Велвет заморгала, чтобы стряхнуть слезы с ресниц. Она заставила себя в последний раз взглянуть на него, в глубину этих синих глаз, которых больше никогда не увидит. Привстав на цыпочки, дрожащими губами поцеловала его. Это было все, что она могла дать ему, все, что он позволил ей дать.
   Джейсон ответил неспешным, заботливым поцелуем.
   – Я не позволю тебе умереть, – прошептала она. – Не позволю им отнять тебя у меня.
   – Господь да пребудет с тобой, любовь моя.
   Двигаясь как во сне, Велвет вышла из камеры.
   Она не оглядывалась, чтобы не разрыдаться в голос.
   – Он просил меня больше не приходить, – прошептала она Люсьену. – Он взял с меня обещание.
   Люсьен вздохнул:
   – Я догадывался, что он может так поступить.
   – Мы должны спасти его. Должны.
   Но Люсьен молчал.
 
   – Ну наконец-то! После всех несчастий, которые доставил мне мой возлюбленный братец, настал наконец час расплаты, – с улыбкой произнес Эвери, бросив на письменный стол «Морнинг кроникл». Бэсси Уиллард стоял по другую сторону стола. Эвери едва сдерживался, чтобы не захлопать в ладоши от восторга. – Этот кровавый негодяй будет завтра повешен.
   Бэсси ничего не ответил. Он не любил повешений и чувствовал жалость к каждому бедняге, которого судьба сводила с трехногой подругой. ^[12]Его всегда коробило, что его хозяин, кажется, радовался несчастьям других. Даже смерти собственного брата.
   – А как быть с девушкой? – спросил Бэсси, не в силах скрыть отразившийся на его лице страх. – Вы хотите, чтобы я убил ее?
   Эвери уже думал об этом.
   – Пока оставь ее в покое. Когда вздернут моего братца, у нее не будет причин мутить воду, а если даже и будут, никто ей не поверит. Судьи вряд ли захотят признать, что повесили невиновного.
   – А как быть с вашей женой?
   Эвери застыл на месте. Вопрос подручного разбередил его рану. Жена его сбежала из дому.
   – Мы знаем, куда она подалась. А остальные пусть думают, что я отправил ее в наш деревенский дом. Сейчас время уже не имеет значения, и я спокойно разберусь с Бальфуром. Что с ней делать? Когда она будет дома, я подумаю.
   «Уж я проучу ее своими собственными кулаками, – закончил он про себя. – Отделаю так, что она забудет, как выкидывать подобные штучки».
   – А пока что, – закончил он со злобной улыбкой, – нам остается поудобнее устроиться и наслаждаться ожидающим нас зрелищем.
   Бэсси нахмурился, но Эвери не обратил на это внимания: ему не терпелось увидеть казнь.

Глава 28

   То, что еще совсем недавно казалось невозможным, свершилось: все четыре дня, каждый из которых казался вечностью, прошли. Осталось несколько последних часов, когда глубине горя уже не могли помочь слезы.
   Велвет не помнила, когда бы она нарушала свое слово. Разве что в раннем детстве, когда была совсем маленькой девочкой. Обещая дедушке, что не будет играть у ручья без его разрешения, держала за спиной скрещенные пальцы руки, зная, что все равно отправится к ручью.
   Велвет было трудно нарушить слово, данное Джейсону в порыве любви и уважения, но она не могла не пойти на казнь и приготовилась к страшному испытанию, которое ей предстояло. Она уверила себя, что не расплачется. Не сегодня. Она уже выплакала все свои слезы в бесконечно долгие ночи.
   Готовясь достойно встретить то, что ждало ее днем, она оделась в простое платье серого шелка, отороченное черным; в нем она когда-то была при дворе.
   Простая черная карета, которой всегда пользовался Джейсон с разрешения Литчфилда, ждала ее у входа в дом. Велвет вышла из дома, села в карету и задернула занавески, отгородив себя от всего мира. Ради Джейсона ей предстояло пережить несколько страшных часов, ради человека, которого она любила. Она не хотела, чтобы он увидел ее, не хотела, чтобы знал, что она станет свидетельницей его последних минут. Она сделает все, что в ее силах, чтобы не выдать себя.
   Но она должна быть там. Она верила, что он почувствует ее присутствие, даже не видя ее, и это придаст ему силы достойно принять смерть.
   Должен был быть и Литчфилд. Он до последней минуты помогал своему другу и ободрял его. Потом, когда все закончится, ему предстояло привезти домой тело Джейсона.
   Велвет откинулась на спинку сиденья, стараясь ни о чем не думать и желая только укрепить себя перед тем, что ей предстояло. Но ей никогда не приходилось присутствовать при смертной казни через повешение, поэтому она оказалась внутренне не готова очутиться в какой-то скорее ярмарочной атмосфере, в почти праздничной толчее, которая царила в этот день на вершине Тайбернского холма.
   Она не ожидала увидеть здесь представителей высшего лондонского света, которые собрались, чтобы насладиться изысканным зрелищем.
   Выглянув из окошка кареты, она увидела длинную вереницу простых повозок, доставивших осужденных к месту казни – каждый из этих несчастных восседал на своем гробу.
   – Джейсон… О Боже мой!
   Даже издалека он казался выше всех остальных. В развороте плеч, в его прямой спине не было ни капли слабости, как она и ожидала.
   Когда повозка с Джейсоном остановилась, вокруг собралась толпа народа – от последних оборванцев до самых родовитых членов высшего общества. Благородные дамы рассматривали его в театральные бинокли. Из роскошных портшезов выбирались светские хлыщи в башмаках с серебряными пряжками и плотно обтягивающих их тела атласных брюках. Дамы в заморских шелках и кавалеры в бархатных костюмах стояли рядом с торговцами в будничных одеждах, с молочницами и проститутками.
   Тайбернский холм находился рядом с Мраморной аркой. Как любой лондонец, Велвет знала о нем, но не представляла, какое зрелище ждет ее в реальности. Не думала, что праздные зеваки пляшут и улюлюкают, когда палач набрасывает веревочную петлю на покрытую колпаком голову осужденного. Ей бы не пришло в голову, что можно распевать песни или спокойно глазеть, когда в нескольких футах умирают люди.
   Она не предполагала, что здесь можно продавать печеные яблоки. Пожилая женщина пробиралась сквозь толпу, неся в руках оловянную жаровню, заполненную углями, и корзинку яблок на голове.
   Велвет всю передернуло – она боролась с приступом тошноты. Порыв ветра унес волну запаха, и она снова выглянула из окошка кареты.
   Вдоль повозок расхаживал викарий, читая молитвы тем, кто в них нуждался. Джейсон спокойно ждал своей очереди, не глядя по сторонам, равнодушный к окружающему его столпотворению, словно этой толпы и не существовало. Все, что в этот момент могла сделать Велвет, – это удержать себя, чтобы не броситься к нему и не коснуться его руки в последний раз в жизни.
   Она стала искать взглядом Люсьена, уверенная, что он уже здесь, но так и не увидела его. Возможно, это было к лучшему: он вряд ли бы одобрил ее появление здесь.
   Велвет снова посмотрела на высокую фигуру своего мужа. Какое-то движение в веренице экипажей, стоящих вдоль дороги к вершине холма, привлекло ее внимание. Велвет узнала родовой герб Карлайлов – большие золотые буквы, сверкнувшие на дверце кареты. Даже на расстоянии она услышала смех Эвери и крики попрошаек, столпившихся вокруг него.