— Как трогательно! — голос судьи донесся до них обоих сквозь завывающий ветер.
   Он подошел ближе и остановился неподалеку от Сэма и Молли.
   — А теперь поднимите вверх руки и отойдите друг от друга!
   — Почему? — удивился Сэм, крепко обнимая Молли за талию. — Почему, Иган?
   — Ты обесчестил мою дочь, Сэм. Ты сделал меня всеобщим посмешищем. Все в городе знали о вашей связи. Ты должен был жениться на ней.
   — Лили не хотела выходить за меня замуж, Иган, — сказал ему Сэм. — После смерти своего мужа она была счастлива остаться вдовой и не собиралась когда-либо вновь в своей жизни с кем бы то ни было связать себя узами брака. Определенно ей очень дорога ее свобода.
   — Ты опозорил и погубил нас обоих, и ты за это заплатишь, — судья, казалось, не слышал слов Сэма, он взвел курок винтовки.
   Сэм отодвинулся от Молли.
   — По крайней мере, расскажи хотя бы, прежде чем убьешь нас, как тебе удавалось подстраивать у меня на ранчо «аварии».
   Молли дрожала.
   — Считай, это мое последнее желание, — добавил Сэм.
   Судья самодовольно ухмыльнулся:
   — Ну что ж, думаю, ты имеешь право узнать это перед смертью. Все началось в тот день, на железнодорожной станции. Молли тогда потеряла пуговицу, я видел, как она соскальзывала с ее ботинка. Я подобрал эту пуговицу и стал думать, как мне свести с тобой счеты. Пуговица навела меня на мысль устроить аварию на лесопилке и подбросить пуговицу в качестве улики. Я был уверен, ты внимательно осмотришь лесопилку. А в тот день, когда я приехал к Фоли на «Леди Джей», мне по случайности удалось увидеть, как управляющий ранчо прибивает защитную подковку на левое заднее копыто коня Молли. То же самое я сделал с одной из моих лошадей. Как видишь, все было не так уж сложно. А что касается записки Молли с просьбою прислать ей динамит, то написать ее мне не составило особого труда. Я не сомневался, Хиггинс поинтересуется у тебя сегодня, получила ли твоя жена заказ. А динамит забрал из конторы по доставке товаров один из моих людей, которого ты наверняка счел бы, даже если бы узнал, кто забрал взрывчатку, одним из работников ранчо «Леди Джей».
   Сэм придвинулся ближе к Игану, но судья только усмехнулся и отступил назад.
   — Не двигайся, — приказал он.
   — Тебя же повесят, — сказал Сэм.
   — Ничего подобного! Все станут думать, что твоя смерть — дело рук Молли. Даже твой брат свято верит в то, что подстраивала «аварии» именно она. Когда вас обоих найдут мертвыми, у каждого из вас в руках будет по винтовке. Я вложу их в руки ваших трупов. Пальцы покойников быстро коченеют. Вы крепко сожмете оружие. Ха! Все решат, то ли из старой вражды семейств, то ли из-за супружеской ссоры, вспылив, вы убили друг друга. Невоздержанность ваших характеров известна всем. Никто не удивится.
   — Пожалуйста, судья Иган, — взмолилась Молли, — поверьте, Сэм не хотел никому зла. Наш брак был только деловым соглашением. Мы должны были пожениться ради заключения выгодных контрактов.
   — Кого ты пытаешься провести? Сэм по уши влюблен в тебя, и, думаю, тебе это известно лучше других. Вот почему я оставил записку в твоей повозке. Неплохо было сработано, а? Я рассчитывал, что если не смогу заставить Сэма бросить тебя, то, быть может, у меня получится заставить тебя уйти от Сэма. Когда и это не сработало, я подстроил еще один «несчастный случай». Я не собирался убивать Эммита, но хотел, чтобы кто-нибудь увидел рыжий парик.
   Судья холодно засмеялся и поднял ружье, направив ствол в середину груди Сэма.
   Голос Молли остановил его палец на курке.
   — Есть еще одна вещь, которую, думаю, вам следует сейчас узнать. Не торопитесь! Как бы не было поздно пытаться исправить потом ошибку!
   — Ну что там? — небрежно бросил судья.
   — Мы с Сэмом разводимся в конце года. Он сможет жениться на Лили, если она еще этого хочет!
   Молли почувствовала, как Сэм насторожился, и возненавидела себя за слова, которые вынуждена была сейчас произносить.
   — Вы ошибаетесь, мы не любим друг друга, — продолжала Молли, — и никогда не любили. Я уже говорила, мы поженились только ради заключения контрактов на поставку леса, — Молли тянула время, стараясь придумать, что бы еще сказать судье. — Сэм подумал, вы с Лили поймете его. Это были очень выгодные контракты. Пока все живы и никто не убит, вам еще не поздно изменить решение. Сэм любит Лили, а я люблю Майкла Локе, и мы встречались с ним все это время, мы давно с ним близки. Можете спросить у него сами. Я думаю, он подтвердит.
   На лице судьи отразились удивление и неуверенность, а у Молли в душе возникла надежда.
   — Видите, судья, все еще может получиться так, что вы утрете носы всем сплетникам города. Ваша дочь выйдет замуж за Сэма после нашего с ним развода, и заткнутся все грязные рты.
   Еще несколько секунд судья раздумывал над ее словами. Сэм хмуро молчал, стоя рядом с Молли. Черты лица Игана вдруг ожесточились:
   — Ты закончила? — спросил он.
   Даже сквозь пелену дождя Молли разглядела злобный блеск его глаз.
   Еще одна вспышка молнии озарила округу. Грянул гром, за которым последовал другой грохот и послышался звук ломающихся деревьев. Земля задрожала. Сэм понял, что это за звук, и судья тоже понял.
   Молли вскрикнула — Сэм толкнул ее на землю за секунду до того мгновения, когда судья спустил курок. Поток грязи и обломков бревен, заглушив, унес крик ужаса. Новый селевой поток смыл судью Игана с края ущелья. Эхо жуткого вопля раздавалось еще некоторое время, но в конце концов затихло, остался лишь шум дождя.
   Несколько секунд никто из них не шевелился. Сердце Молли бешено колотилось. Сэм встал сам и помог подняться жене. Он нежно взял ее за руку и отвел от края обрыва.
   — Все уже кончено, — прошептал он. — Кончено. Сэм обнял Молли и сжимал в объятиях очень крепко и очень долго, а она всхлипывала и всхлипывала у него на груди. Тела обоих были крайне напряжены.
   — Здесь небезопасно, — сказал Сэм.
   Обхватив Молли за талию, он поскорее повел ее по тропе подальше от склона, по которому уже пронеслись за короткое время два селевых потока. Кто знает, когда промчится третий, если, конечно, промчится. В любом случае, нечего испытывать судьбу!
   — Здесь неподалеку есть пограничная сторожка, — сказал Сэм. — Но нам придется добираться до нее вдвоем на Эль Труэно. Джилгамеш остался по другую сторону размыва. Он сам найдет дорогу к ранчо, о нем нам нечего беспокоиться.
   Молли кивнула. Сэм посадил ее в седло и сам вскочил на Эль Труэно позади нее. Небольшое расстояние до сторожки они ехали молча, дрожа от холода. Молли пробирала еще и нервная дрожь. Она сама не знала, как решилась наговорить судье Игану столько всего. Сэм не доверял ей и прежде, поверит ли он теперь, что она сказала все это исключительно из стремления спасти им обоим жизнь?
   Они подъехали к сторожке. Сэм остался, чтобы привязать Эль Труэно к дереву возле строения и расседлать коня, а Молли поторопилась развести огонь. Поленья уже ярко разгорелись в печи к тому времени, как Сэм открыл легкую сосновую дверь.
   — Снимай-ка с себя мокрую одежду, — распорядился он, бросая на пол свой плащ.
   Несколько капель воды упали с потолка и зашипели на горячих камнях, когда он разворачивал постельные принадлежности, хранимые в сторожке, и бросал ей сухое шерстяное одеяло.
   — Можешь в него завернуться. К утру наша одежда просохнет. Интересно, есть ли здесь что-нибудь поесть? — в его тоне не слышалось ни капли нежности, и Молли испугалась, что ее нагромождение лжи слишком впечатлило Сэма.
   — Я нашла пару банок бобов и персики.
   — Ты раздевайся, — повторил он, — я сам разогрею наш незамысловатый ужин.
   Это было впервые — она раздевалась перед ним, не вызывая у него никакого отклика. Значит, ее положение даже еще хуже, чем она предположила.
   Завернувшись в одеяло, Молли сменила Сэма у печи, чтобы и он мог раздеться. Помешивая на огне бобы, она наблюдала, как он сбрасывает с себя сапоги, рубашку, бриджи и закутывается в одеяло. Его взгляд был прикован к пляшущим языкам пламени.
   — Сэм? — она присела с ним рядом.
   Тепло огня согрело ее и придало смелости. Однако, казалось, Сэм не слышал ее голоса.
   Она пригладила ладонью густые, немного взъерошенные пряди золотистых волос.
   — Как ты думаешь, почему я приехала за тобой сегодня?
   Сэм поднял глаза.
   — Я не знаю.
   — Потому что безумно тревожилась за тебя и переживала, не зная, что с тобой, и еще потому, что Ли Чин рассказал мне о твоих подозрениях. Он сказал, ты считаешь меня причастной — к «авариям».
   Вспышка горького сожаления промелькнула в глазах Сэма.
   — Считал. Прости.
   — Не извиняйся. На твоем месте, возможно, я бы подумала то же самое.
   Она провела пальцем по линии его скул. Он отвернулся. Раскаяние в его глазах разрывало ей сердце.
   — Почему, как ты думаешь, я наговорила судье столько лжи?
   Сэм думал недолго, прежде чем ей ответить:
   — Потому что хотела спасти нас.
   Молли хотелось быть совершенно уверенной:
   — Я надеюсь, ты в этом не сомневаешься! Он поморщился:
   — Разумеется!
   — Правда, Сэм? Он не ответил.
   Молли никогда его не видела таким угрюмым. Ей хотелось хорошенько встряхнуть Сэма, и в то же время — притянуть в свои объятия, утешить.
   — Помнишь тот день, когда я нашла записку от Лили? — спросила она.
   Сэм упорно продолжал смотреть на огонь и молчать.
   — Ты тогда велел мне спросить свое сердце. Я сделала это и поняла, что ты говоришь мне правду.
   Она повернула к себе лицо Сэма и заставила посмотреть ей в глаза.
   — Сегодня я сказала эти слова тебе, и ты остался жив, потому что послушался своего сердца. Сейчас я снова прошу тебя: спроси свое сердце.
   Он пристально смотрел на нее. Молли безмолвно молила Бога, чтобы Он помог ей подыскать единственно верные слова.
   — Я люблю тебя, Сэм! Я любила тебя с самого начала. Долгое время я не говорила тебе этого, только потому что боялась потерять свою независимость и еще потому что мучилась чувством вины за любовь к БРЕННИГАНУ. Ты же не хуже меня все знаешь об этой старой вражде… Я собиралась признаться тебе в своей любви в ту ночь, когда был ранен Эммит, но ты не пришел ночевать, а утром я была рада, что не призналась, и ты, конечно, догадываешься, почему.
   Молли коснулась его губ в нежнейшем поцелуе.
   — Я люблю тебя, Сэм. Я никогда не любила никого, кроме тебя, и никогда не полюблю.
   Сэм почувствовал, что сердцу тесно в груди, сладкая боль охватила его.
   — Ты уверена? — спросил он мягко.
   — Я еще никогда и ни в чем в своей жизни не была так уверена.
   — Боже мой, Молли! Как я люблю тебя!
   Он притянул ее в свои объятия и прижал к груди. Их губы слились в поцелуе. Как обычно, между ними тотчас же вспыхнула искра желания, и поцелуй стал требовательным, а губы Сэма страстными, волнующими, обжигающими.
   Не было больше у них тайн друг от друга, которые вновь могли бы разлучить их, и не было невысказанных признаний. Не было больше недоверия и подозрений. И Сэм вознамерился этой ночью не оставить у жены ни малейших сомнений относительно того, кому именно она принадлежит телом.
   Не желая, чтобы хрупкой спиной Молли касалась твердого пола сторожки, он сам лег на спину и усадил ее на себя. Впервые за долгое время на сердце у него было легко, радостно, весело.
   — Сегодня, миссис Бренниган, кобыла будет ехать верхом на жеребце.
   Округлив глаза, Молли смущенно улыбнулась, наслаждаясь своею властью над этим мужчиною. С намеренной медлительностью она опускалась все ниже и ниже, пока не почувствовала его возбужденную плоть, прижимающуюся к ее лону, требуя вторжения.
   — А я уж было подумала, что больше не привлекаю тебя, — поддразнила она.
   — Еще как привлекаешь! — признался Сэм. — Особенно теперь, когда я уверен в твоей любви. Разве это по мне не заметно?
   — Что не заметно?
   — Что привлекаешь.
   — О, да! — рассмеялась Молли. — Заметно! — Она склонилась к его уху:
   — Будь уверен во мне, мой любимый, — прошептала Молли, — и никогда больше не сомневайся в моей любви.
   Она опустилась еще ниже, позволив ему войти в нее, и он застонал от наслаждения. У них обоих в крови разгорался неукротимый огонь, и Молли отыскала его губы. Она улыбнулась про себя, решив, что открыла еще один способ достижения блаженства, и почувствовала жар внизу живота, перешедший вскоре в раскаленную добела страсть. Молли отдалась во власть пламенных ощущений.
   Они занимались любовью долго, не замечая бушующей за окном грозы, до бесконечности наслаждаясь друг другом и ласками доводя друг друга до ярчайших высот любовного упоения.
   А когда они насытились и утомились, счастливые и довольные, они заснули в объятиях друг друга, и снились им прекрасные сны. Все ужасы прошлого медленно отходили в забытье.

ГЛАВА 22

   Зимние дожди остались лишь воспоминанием. Луга и пастбища уже зеленели густой летней травой, когда Молли решила окончательно расстаться с «Леди Джей». Она задумала отдать дом Хоакину и Ангелине, и с первым лучом рассвета они с Сэмом отправились на ее ранчо, чтобы начать разбирать и упаковывать вещи.
   Как обычно, они оба работали с утра до вечера, к чему, впрочем, давно привыкли и не представляли себе другой жизни. Совместная поездка радовала их, потому что давала возможность побыть вместе.
   — Я сама довольна своим решением, Сэм, — сказала Молли, повозка весело катилась по дороге. — Мне следовало бы сделать это сразу же после того, как уехал Фоли.
   — Всему свое время, детка, — заметил ее муж. Сэм выкупил долю Джейсона сразу же после той памятной ночи, когда бушевала гроза, подобную которой не могли припомнить в округе старики.
   Выкупив, он отправил его преподобие немедленно упаковывать свои вещи. Фоли переехал в Нью-Йорк, где начал строительство церкви, о которой мечтал всю жизнь. Некоторое время спустя в «Кедровую Бухту» пришло сообщение, что строительные леса рухнули под тяжестью кирпичей, раздробив Джейсону тазовые кости и сделав инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
   — «Неисповедимы пути Твои, Господи», — процитировала Молли Библию, прочитав телеграмму.
   Сэму ничего не оставалось, как только согласиться с ней.
   — Hola, chica! Здравствуйте, сеньор Сэм! — крикнула Ангелина, когда повозка в облаке пыли въехала во двор. — Рада вас видеть.
   Молли все меньше и меньше времени проводила в родном доме, хотя по-прежнему под ее началом работали Хоакин с ковбоями и Джамбо с лесорубами.
   — Где мой цыпленочек? — заворковала пожилая женщина, вытаскивая рыжеволосый кулечек из колыбельки, стоявшей в задней части повозки. Малыш Сэмьюэль Питер появился на свет весной, и с ним кануло, как не бывало, всякое чувство вины Молли за то, что она вышла замуж за Бреннигана. Да и как могла она сожалеть о том, что вышла замуж за мужчину, который подарил ей такое прелестное дитя?
   — Клянусь, Ангелина, — пробормотала Молли, когда руки Сэма, чтобы поставить жену на землю, обхватили ее талию, вскоре после рождения сына ставшую вновь тоненькой, — ты ужасно балуешь этого мальчишку.
   — Не больше, чем его папа, верно ведь? Сэм подмигнул ей, и Молли улыбнулась.
   — В этом ты права, — сказала она более отчетливо. — Сэм считает, что его сын — просто ангел и, будучи совершенно беспристрастной, я вынуждена согласиться.
   Все трое от души расхохотались.
   — Заезжал падре Фитцсиммонс, — сказала Ангелина. — Говорит, вам давно уже следовало окрестить малыша. Он собирается побеседовать с вами во время воскресной мессы насчет его крещения.
   Что же касалось церковного брака, то Молли и Сэм давно уже повторили свои брачные клятвы перед алтарем, хотя оба понимали, что истинное единение их душ и сердец произошло в пограничной сторожке во время грозы.
   — Малышу можно будет надеть мою крестильную рубашку, — сказала Молли. — Я уверена, что мама сохранила ее. Возможно, я найду рубашку, когда буду разбирать вещи.
   — Кстати, о вещах, — сказал Сэм, его глаза озорно блеснули, — нам лучше, пожалуй, поскорее приступить к их разборке. Чем быстрее все вещи моей жены покинут «Леди Джей», тем раньше она вернется домой — туда, где самое подходящее для нее место.
   Было совершенно очевидно, как для Ангелины, так и для Молли, что он имеет в виду постель под «самым подходящим для нее местом». Обе женщины смущенно вспыхнули.
   Сэм намеревался наверстать время, упущенное в те месяцы, когда они не могли заниматься любовью, ожидая рождения ребенка, и Молли находила намерение мужа более чем привлекательным.
   — Сэм прав, — сказала Молли. — Кроме того, я хочу поскорее закончить разборку вещей, чтобы вы с Хоакином могли бы уже сегодня перебраться в дом «Леди Джей».
   — Ты в этом уверена, chica?
   — Конечно, уверена. — Они направились к дому.
   — Тогда все хорошо.
   Пышные телеса Ангелины заполнили дверной проем.
   — Теперь ни у кого уже не будет сомнений в том, что ты наверняка никогда больше не бросишь своего мужа.
   Молли покачала головой и далеко не в первый раз поправила Ангелину:
   — Я никогда и не бросала Сэма, и ты знаешь это! От ее слов Сэм слегка съежился, прошлое редко кололо его воспоминаниями.
   Ангелина только заворчала. Старая женщина до сих пор отказывалась верить, что Сэм мог когда-либо прогнать от себя Молли. Она считала его слишком порядочным человеком для такого дурного поступка, и, кроме того, она полагала, что Сэм, как и любой другой мужчина, ни за что не мог бы устоять против чар Молли и пойти наперекор ее желаниям.
   — Ты права, Ангелина, — поддразнил Сэм. — Теперь уж Молли ни за что не отделаться от меня.
   — Как я уже говорила, вы именно тот мужчина, который ей нужен! Не давайте ей спуску! Держите жену в руках!
   — Я не уверен, что не случится наоборот, — пробормотал Сэм себе под нос.
   Войдя в дом, Ангелина приступила к разборке вещей в гостиной, а Молли с малышом на руках отправилась в спальню. Хоакин с Сэмом начали грузить мебель, которую она решила забрать в «Кедровую Бухту».
   Ее комната давно уже была пуста, вещи были уже перевезены в дом Сэма, и Молли направилась по узкому коридору к последней двери.
   Комната ее матери.
   Набравшись мужества, которого ей следовало бы набраться много лет назад, Молли повернула ручку и, пройдя через комнату, подошла к широкой кровати и положила ребенка на мягкое голубое одеяло. Было тепло, и Молли развернула малыша. Ребенок гулил и сучил ножками.
   Молли оглядела комнату. В течение тринадцати лет она оставалась нетронутой: прекрасный, розового дерева, комод с зеркалом; изящная фарфоровая ваза на этажерке возле кровати; резной, красного дерева, платяной шкаф, в котором все еще хранились шелковые платья матери — Коллин любила наряды.
   Отец оставил комнату такой, какой она была в день смерти хозяйки. Он относился к спальне умершей жены, словно к святыне. В комнате всегда поддерживался порядок и чистота, будто отец ожидал возвращения покойной.
   У Молли не хватило духа переселиться в эту комнату, хотя эта спальня была намного уютнее, чем ее собственная.
   Молли любовно гладила поверхность комода, в горле у нее застрял комок. Комод был свадебным подарком отца, и маме всегда нравился этот комод. Молли решила забрать его с собой в «Кедровую Бухту».
   Думая о прошлом, Молли перевела взгляд на зеркало в серебряной раме. Серебряная шкатулка, имевшая форму сердца, стояла возле него. Дрожащими пальцами она откинула крышку. Послышалась нежная мелодия венского вальса. Заблестели шляпные булавки матери, воткнутые в красную бархатную подушечку.
   Молли закрыла крышку и отвернулась. Прошлое осталось в прошлом. Она не позволит ему снова вторгнуться в ее счастье.
   Глубоко вздохнув, Молли начала разбирать содержимое ящиков и коробок и упаковывать вещи, решая, что может понадобиться Ангелине, а что пойдет на благотворительные нужды.
   Ребенок уснул, и тишина погрузила Молли еще глубже в воспоминания и сентиментальное настроение. Она размышляла, как бы они с матерью могли жить, если бы была жива Коллин. Молли думала о тех днях, которые они проводили бы вместе… Затем она вспомнила о работе и отогнала непрошеные раздумья.
   Но несмотря на все старания заглушить в себе воспоминания и грусть, ей это не удалось, и она наконец сдалась и всплакнула.
   — Ты хочешь забрать домой комод своей матери, да? — спросил Сэм, просовывая голову в дверь.
   Черты его лица смягчились, когда он заметил ее заплаканные глаза.
   — Прошлое — в прошлом, детка, — сказал он нежно. Широкими шагами Сэм подошел к ней и ласково обнял.
   — Я знаю, — ответила Молли.
   — Ты почувствуешь себя лучше, когда мы вернемся домой, — пообещал Сэм.
   Молли кивнула.
   Желая избавить ее от боли воспоминаний и как можно быстрее покончить с этой невеселой работенкой, Сэм выдвинул комод на середину комнаты, но скрежет ножек об пол, прозвучавший в тишине одиноким криком, ничуть не улучшил подавленного и мрачного настроения Молли.
   Поглядев себе под ноги, Сэм увидел, что задняя стенка комода снизу отошла и на пол выпало несколько пожелтевших писем. Он наклонился, чтобы собрать их, и почувствовал, как холодная дрожь пробежала вдоль его позвоночника.
   Молли повернулась к Сэму и обнаружила, что он стоит на коленях позади комода с несколькими выцветшими письмами в руках. Когда она взглянула на его лицо, краска сбежала с ее щек.
   — Сэм? Что это?
   Торопливо она присела с ним рядом, пытаясь угадать, что означает его встревоженный взгляд.
   — Эти письма — от моего отца. Я хорошо знаю его почерк. Они были спрятаны у задней стенки комода. Когда я отодвигал комод, письма выпали.
   Он передал ей письма.
   У Молли пересохло во рту. Должна ли она прочитать их? Нужно ли бередить старые раны, и без того только недавно затянувшиеся? Ей захотелось разорвать эти письма и выбросить, пока они еще никому не причинили боли.
   — Прочти, — попросил Сэм мягко.
   — Я… я не уверена, что нам следует знать, что в них написано.
   — Прочти их, Молли.
   Выражение лица Сэма было непреклонно, глаза суровы. Рука Молли дрожала, когда она вынимала из конверта пожелтевшую от времени почтовую бумагу.
   «Моя дорогая Коллин», — начиналось письмо. Молли застыла.
   — Это еще ничего не значит, — сказала она, прочитав вслух начало письма, но взгляд ее заметался, как у загнанного зверя.
   Сэм прочитал ей все письмо.
   — Открой и другие, — мягко настаивал он.
   — Я не хочу, Сэм!
   — Сделай это, Молли. Нам обоим нужно знать правду.
   Молли понимала, что демоны, с которыми он сейчас борется, столь же ужасны, как и ее собственные.
   — Я не хочу ничего знать, Сэм, — попросила Молли. — Я отослала прошлое в прошлое. Ты тоже, насколько я знаю. Давай оставим все, как есть.
   Сэм, возражая, лишь покачал головой.
   — Прочти все письма, — сказал он, его спокойный тон прозвучал как приказание.
   Неохотно Молли открыла еще несколько писем, написанных все тем же отчетливым почерком. Шеймус Бренниган признавался в письмах Коллин в любви. Он писал о своей страсти и об их будущей жизни, когда они станут жить вместе, он писал о своем чувстве вины и несчастье полюбить замужнюю женщину. Он писал о радости и блаженстве, которые их ждут впереди.
   Глаза Молли увлажнились. Одна слезинка упала на письмо.
   Зачем бы ее мать стала хранить эти письма, если бы они для нее ничего не значили? Ее отец говорил, что Шеймус пытался изнасиловать Коллин и затем убил ее за то, что она не отдалась ему по своей воле. Но разве Шеймус мог бы убить женщину, которую так любил? А если не он… то кто? Был только один человек, который мог сделать это.
   — Осталось последнее письмо, Молли, — сказал Сэм.
   Молли покачала головой.
   — Я не могу его прочитать.
   Она держала в руках это последнее письмо. Оно было отлично от других писем.
   — Читай, — распорядился Сэм.
   Последнее письмо жгло ей пальцы. Молли смертельно боялась, что догадывается о его содержании.
   — Читай, — настаивал Сэм.
   На некогда розовой бумаге темнели строчки, написанные изящным почерком, который был знаком Молли — это был почерк ее матери. Письмо было адресовано Шеймусу, но оно, видимо, никогда не достигло адресата.
   — Прочти и это письмо, Молли, — сказал Сэм ровным голосом.
   — Нет, — прошептала она.
   — Прочти его, черт подери!
   Молли смахнула слезу и развернула выцветшую бумагу. Руки у нее так дрожали, что она с трудом различала буквы. От слов матери комок у нее в горле стал еще жестче.
   «Мой любимый Шеймус, я страшусь нашего следующего свидания. С каждым днем Мел становится все подозрительнее. Я боюсь, он выследит нас, но ничто не может удержать меня. Только твоя любовь и любовь моей маленькой дочурки поддерживают мои силы. Жду нашей следующей встречи с нетерпением и постоянными мыслями о нашей с тобой любви. Теперь и навсегда твоя Коллин».
   Когда Молли закончила читать письмо, она уже плакала, не сдерживаясь. Сэм взял письмо у нее из рук. Несколько секунд он стоял, словно пригвожденный к полу, затем закрыл глаза, чтобы сдержать скупую мужскую слезу, грозившую скатиться по щеке. Молли почувствовала, как его руки обнимают ее и баюкают на своей груди, гладят ей волосы.
   Молли так нуждалась сейчас в утешении! Но она высвободилась из кольца рук Сэма.
   — Все эти годы… Сэм… все эти годы в несчастьях Джеймсов я считала виновными Бренниганов. В этом твердом убеждении вырастил меня отец, в то время как убил мою мать он сам, а не твой отец…
   Сэм крепко обнял Молли.
   — Твой отец был одиноким, ожесточившимся человеком. Он тоже любил по-своему Коллин, но не мог простить ей измены. Его судьбе не позавидуешь, но и понять, конечно, трудно. К тому же, он чуть не погубил и твою жизнь, уверив свою дочь во лжи. Но он больше не погубит ничьей жизни… Мой отец и твоя мать были бы счастливы, что мы сейчас с тобой живем вместе в любви и уважении к чувствам друг друга. Наше счастье — это счастье, к которому они стремились.
   — Письма разбили мне сердце, Сэм, — прошептала Молли. — Моя мать любила Шеймуса так же, как я люблю тебя, и мне хорошо известно, что должна была чувствовать моя мать.
   Она поплакала еще немного, и Сэм позволил ее грусти излиться слезами.
   Приглушенные звуки, издаваемые проснувшимся малышом, вернули их из прошлого к настоящим дням. Молли шмыгнула носом и вытерла слезы.
   — Сейчас я буду в порядке, — сказала она.
   — Ты всегда в порядке, — ответил Сэм.
   Молли улыбнулась, погрузив пальцы в его волосы. Когда она подошла к кровати и взяла на руки их сына, Сэм стал позади нее и нежно обнял их обоих.
   — Прошлое осталось в прошлом, — сказал он. — Сэм-младший и его братья и сестры, которые, я надеюсь, не заставят себя долго ждать — это будущее.
   Молли повернулась, чтобы поглядеть в любимые глаза мужа.
   — А мы с тобой настоящее, — добавил Сэм и ласково улыбнулся, в карих глазах зажглись дымчато-зеленые огоньки.
   Молли хорошо было известно, при каких обстоятельствах глаза Сэма становились дымчато-зелеными.
   — Мы закончим разбирать вещи завтра, — сказала она. — Едем домой.
   Молли улыбнулась Сэму со всей любовью, переполнявшей ей сердце.
   — Я думаю, пришло время подумать о будущем, — добавила она.
   Блеск ее глаз сказал Сэму все, что он хотел знать.