– То есть за вами. Вы мелете, я варю. Пойдет? Он протянул ей руку. Она поколебалась вначале, но потом пожала ее.
– Пойдет. (В конце концов, рукопожатие – это всего лишь рукопожатие.) Но почему ее пальцы задрожали так, будто ее пронзило током высокого напряжения?
Как она и думала, кухня оказалась довольно милой и хорошо оборудованной, и Эдвард не лукавил, когда говорил, что у него есть все сорта кофе. Половина полки в холодильнике была забита пакетиками из фольги, на которых красовались названия разных экзотических стран.
– Бразилия, – шептала Оливия, – Кения, Колумбия, Ява…
– Вы когда-нибудь пробовали гавайский кофе? – спросил Эдвард. Она отрицательно покачала головой, и он потянулся за пачкой, слегка коснувшись ее бедром. Она снова вся затрепетала, даже сильнее, чем в прошлый раз. Наверное, она чем-то выдала себя, – то ли дыханием, то ли легкой дрожью, потому что он обернулся и пристально посмотрел на нее.
– Что с вами?
Их глаза встретились.
– Ничего, – сказала она. – Просто я… Она судорожно сглотнула и повернулась к нему спиной.
– А где кофейник?
Он был в шкафу над раковиной, рядом с кучей бумажных фильтров и набором симпатичных кружек. Эта незамысловатая работа сейчас пришлась очень кстати. Промыть стеклянную бутыль, наполнить чайник водой и дать ему вскипеть, пока мололись зерна – все это снимало возбуждение и возвращало ее к реальности. И когда Эдвард передал ей отлично смолотый кофе, Оливия уже полностью овладела собой.
– Вот, – важно сказал он. – Ну а если я сделаю еще что-нибудь, то все испорчу. С этого момента, мадам, весь процесс в ваших руках.
Она улыбнулась.
– Тогда отойдите и дайте поработать настоящему мастеру.
Засыпав кофе, Оливия обернулась и увидела, что Эдвард сидит верхом на стуле в конце длинной стойки, облокотившись на высокую спинку и положив подбородок на загорелые переплетенные руки.
– Это то, кем вы хотели стать, когда вырастете? Мастером?
Она опешила на секунду, но потом рассмеялась.
– Я?
– Да. Вы хотели стать очередным Марком Шагалом, пока не решили заняться обустройством интерьеров?
– Я мечтала о скульптуре, – ответила она, не задумываясь. Откашлялась и посмотрела на него. – Действительно мечтала, много лет назад. Но…
– Но?
Она пожала плечами.
– Но у меня нет таланта. Я могу неплохо делать небольшие фигурки, – щенков, спящих кошечек, что-нибудь в этом роде, но у меня никогда не получались настоящие вещи.
Он улыбнулся.
– Понимаю. Вы сдались, потому что не смогли создать такого же Давида, как Микеланджело. Ну что же, на это способны немногие.
Она тоже улыбнулась.
– Конечно, немногие. Я не то имела в виду. Я хотела сказать, что не могу делать хорошие скульптуры, которые взволновали бы людей, такие… такие…
Оливия умолкла. Ни один человек, даже Риа или ее тетушка, не интересовался, думала ли она всерьез об искусстве. И почему-то этот человек, незнакомец, который без спроса ворвался в ее жизнь, решил задать такой вопрос? И она ответила – она, которая не привыкла раскрывать душу кому бы то ни было.
– В чем дело?
– Ни в чем, – сказала она и отвернулась. – Мне… мне показалось, что вода закипает.
– Он обычно свистит.
– Кто?
– Чайник. Он свистит, когда готов. Скрипнул стул, и она услышала, как Эдвард приближается к ней мягкой походкой. Вот он подошел – и у нее по спине пробежал легкий озноб.
– Я сам, – сказал он и задел ее плечом, когда потянулся к чайнику. – Значит, вы никогда не собирались делать карьеру на поприще мелких скульптурных безделушек?
Почему так трудно дышать? Оливия прокашлялась.
– Каких… каких мелких безделушек?
– Щенков и спящих кошечек. – Эдвард прислонился спиной к стойке, скрестив руки и глядя ей в глаза. – В конце концов их кто-то должен делать.
Почему она согласилась варить кофе? Почему не свистит этот чертов чайник? Почему он стоит так близко?
– Должен… что? – тупо переспросила она.
– Должен делать эти дурацкие фигурки, которые можно увидеть в каждой лавке для туристов.
– Вы… вы кладете молоко и сахар?
– Предпочитаю черный.
– И еще нужны салфетки. Где они?
– Сейчас схожу.
Она облегченно вздохнула, когда он вышел.
– Разве не могли бы вы зарабатывать на жизнь этими щекастыми малышами, кошечками и прочей ерундой? – спросил он, вернувшись.
– Наверное, да, – ответила Оливия, – но…
– Но что?
– В общем, это не для меня. Я понимаю, нет ничего плохого в том, что человек занимается таким ремеслом. Просто, по-моему, тому, кто изучал искусство в колледже, неприлично опускаться до мещанских поделок. Она смущенно рассмеялась:
– Это звучит претенциозно, да? Я не хотела…
– Это звучит честно.
Эдвард говорил тихо, но казалось, что его голос отдавался во всех уголках комнаты. Девушка обернулась и посмотрела на него. То, что она увидела в его глазах, заставило заколотиться ее сердце.
– Оливия, – мягко произнес он, и именно в этот момент чайник издал пронзительный свист. От неожиданности у нее перехватило дыхание.
– Так можно и мертвого разбудить, – сказала она, заставив себя усмехнуться, и с усердием занялась приготовлением кофе.
Сделав глоток, Эдвард признал, что кофе отменный.
– Существует какая-нибудь школа, где учат варить кофе? – спросил он, одарив ее поощрительной улыбкой. – Какая-нибудь школа, о которой я не имел понятия все эти годы?
Оливия тоже улыбнулась, поднеся чашечку ко рту.
– Не представляю. Лично я научилась всему, что умею, у миссис Фэннинг.
– Она кто, учитель домашнего хозяйства в высшей школе?
– Повар у Боскомов, – ответила Оливия и уточнила. – Простите. Шеф повар.
Нет, не сама миссис Фэннинг так себя называла, а миссис Боском, – уточнила Оливия, и, сделав многозначительное лицо, добавила:
– Она была – и остается – настоящей леди.
Эдвард поставил чашку.
– Наверное, работать в доме Боскомов не слишком сладко, – сказал он, прямо глядя ей в глаза.
– Не слишком.
– У вас с тетушкой были близкие отношения?
– Нет, мы были почти незнакомы, когда погибли мои родители…
Оливия замолчала. Почему она рассказывала ему все это? Арчеру вовсе не интересно выслушивать историю ее жизни. Она взглянула на него:
– Почему вы мне задаете такие вопросы, Эдвард?
Он чуть заметно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
– А вы как думаете?
Ну, конечно. Он выяснял детали, которые могли бы привести его к Риа, зная, что прошлое Риа и прошлое Оливии тесно связаны. Абсолютно логично, но почему-то это пробудило в ней острую грусть. Она отставила свою чашечку.
– Уже поздно, Эдвард, – сказала она вежливо. – Спасибо за кофе. А теперь…
– Не уходите.
Он коснулся ладонью ее щеки. Его рука была горячей. Горячей, как огонь. Ей вдруг представилось, как его тело прижимается к ее. И его губы. Они тоже будут жаркими? И зажжет ли его поцелуй ее губы, обдаст ли огонь желания всю ее – грудь, живот, бедра…
Оливия стремительно поднялась.
– Мне пора, – заявила она, и Эдвард тоже встал.
– Оливия. – Его хриплый голос звучал настойчиво. Он схватил руками ее лицо, запустив пальцы в шелковистую копну волос.
– Останься со мной в эту ночь.
– Нет, – прошептала она, но это слово замерло в воздухе, как замерло ее дыхание.
– Останься, – повторил Эдвард. Его пальцы запутались в волосах Оливии и не отпускали ее. – Ты же знаешь, что сама этого хочешь!
Так оно и было. О Боже, в том-то и беда, что это действительно так и было. Она хотела его, человека, который считал ее чуть ли не проституткой, хотела его, как никого на свете.
Ей стало страшно от того, насколько неукротимым было это желание. Неужели она, избежав соблазнов в юности, теперь попадет в лапы такого человека, как Эдвард Арчер? Он был умнее всех прежних обольстителей и пускал в ход не обещания, а нежные поцелуи и тихий шепот.
– Нет. Нет. – Что бы он там ни думал, она не такая дура. – Вы слишком высокого мнения о себе, – холодно сказала Оливия, – если уверены, что знаете мои мысли.
Он застыл, глядя на нее. Мышцы у него на скулах заметно напряглись.
– Останься, – чуть слышно произнес Эдвард.
– Я спешу домой. – Оливия посмотрела ему в глаза. – Вы вызовете такси? Или мне позвонить самой?
Несколько секунд они глядели друг на друга, а потом взгляд Эдварда стал таким же холодным, как ее голос.
– В этом нет необходимости. Я довезу вас.
Оливия уже открыла рот, чтобы возразить, но, посмотрев ему в лицо, поняла, что бояться нечего.
– Спасибо, – сухо поблагодарила она. Казалось, они бесконечно долго добирались до ее дома, хотя было поздно и движение на обычно забитых машинами улицах заметно уменьшилось. В салоне автомобиля Арчера стало словно теснее, чем днем: когда они наконец попали на ее улицу, Оливия готова была сорваться со своего кресла. Эдвард еще не подъехал к тротуару, как она уже потянулась к дверце, но он успел перехватить ее руку.
– Подождите.
Эдвард внимательно оглядел тротуар и темные уголки у дома, и тут она поняла, что он прекрасно владел собой и помнил о том, о чем забыла она: поблизости может скрываться кто-нибудь с камерой или блокнотом.
– О\'кей, – наконец сказал он. – Путь свободен.
Оливия распахнула дверцу.
– Жаль, что я не смогла вам помочь найти Риа, – произнесла она, в спешке выбираясь из автомобиля. – Если мне что-нибудь придет в голову, я…
Но от него оказалось невозможно отделаться. Эдвард настиг ее, когда она пыталась ускользнуть в свое убежище, схватил за руку и повернул к себе.
– Я заеду за вами в семь утра. Оливия покачала головой.
– Зачем? Я сегодня просмотрела абсолютно все бумаги Чарлза.
– Но там осталось много другого. Фотоснимки, записные книжки.
– Послушайте, Эдвард, я ничего не знаю об отношениях Риа с вашим отчимом. Мы с ней уже не такие близкие подруги, и вообще давно не виделись.
– Как давно?
Его тон стал неожиданно грубым, и Оливия испуганно подняла глаза.
– Как давно вы не виделись? – повторил он, потом крепко сжал ее и подтолкнул в тень козырька над дверью. – Дни? Недели? Месяцы?
– Не понимаю.
Он схватил ее за плечи.
– Когда вы оговорили дележку? – зловеще прошептал он. – До того, как вы представили ее Райту, или после?
Не успела она ответить, как его губы приникли к ее. Его вопрос был жестким, а поцелуй нежным, и это совершенно обезоружило ее. Оливия положила ладони ему на грудь. Она почувствовала, как часто бьется его сердце, и вместо того, чтобы оттолкнуть Эдварда, Оливия тихо простонала и не смогла больше противиться сладости его поцелуя.
Арчер глубоко вздохнул. Его руки охватили ее тело, кончиком языка он коснулся ее губ. Оливия приоткрыла рот, и он принялся ласкать и щекотать его языком, пока она совсем не захмелела от наслаждения. Его руки проникли к ней под куртку и ухватились за ягодицы, прижимая ее к крепкому телу, и поползли вверх по спине, по бокам, подбираясь к груди. Большими пальцами он прикоснулся к соскам и стал гладить их. Еще немного, и Оливия потеряла бы сознание.
Он сам оторвался от ее губ, взял за плечи, отстранил от себя, наблюдая, как она пытается отдышаться. Потом протянул руку.
– Дай мне твои ключи, – тихо попросил он.
Она хотела сказать, что ничего подобного не сделает. «Знаю, каков ты будешь завтра, – думала она, – не допущу, чтобы это произошло. Я не позволю использовать меня, не позволю тебе обращаться со мной как с женщиной легкого поведения».
Но он нежно прошептал ее имя, поцеловал в волосы, и тогда она дрожащими руками раскрыла сумочку и вытащила ключи. Эдвард смотрел на нее страстным взглядом, на ощупь вставляя ключ в замок.
– Дай руку, – снова шепнул он и положил ключи ей на ладонь, сжав ее пальцы в кулак.
– Запри за мной, – сказал Эдвард и поцеловал ее в последний раз яростным, жадным поцелуем. Она знала, этот жар будет согревать ее всю ночь.
А потом он уехал.
Глава 8
– Пойдет. (В конце концов, рукопожатие – это всего лишь рукопожатие.) Но почему ее пальцы задрожали так, будто ее пронзило током высокого напряжения?
Как она и думала, кухня оказалась довольно милой и хорошо оборудованной, и Эдвард не лукавил, когда говорил, что у него есть все сорта кофе. Половина полки в холодильнике была забита пакетиками из фольги, на которых красовались названия разных экзотических стран.
– Бразилия, – шептала Оливия, – Кения, Колумбия, Ява…
– Вы когда-нибудь пробовали гавайский кофе? – спросил Эдвард. Она отрицательно покачала головой, и он потянулся за пачкой, слегка коснувшись ее бедром. Она снова вся затрепетала, даже сильнее, чем в прошлый раз. Наверное, она чем-то выдала себя, – то ли дыханием, то ли легкой дрожью, потому что он обернулся и пристально посмотрел на нее.
– Что с вами?
Их глаза встретились.
– Ничего, – сказала она. – Просто я… Она судорожно сглотнула и повернулась к нему спиной.
– А где кофейник?
Он был в шкафу над раковиной, рядом с кучей бумажных фильтров и набором симпатичных кружек. Эта незамысловатая работа сейчас пришлась очень кстати. Промыть стеклянную бутыль, наполнить чайник водой и дать ему вскипеть, пока мололись зерна – все это снимало возбуждение и возвращало ее к реальности. И когда Эдвард передал ей отлично смолотый кофе, Оливия уже полностью овладела собой.
– Вот, – важно сказал он. – Ну а если я сделаю еще что-нибудь, то все испорчу. С этого момента, мадам, весь процесс в ваших руках.
Она улыбнулась.
– Тогда отойдите и дайте поработать настоящему мастеру.
Засыпав кофе, Оливия обернулась и увидела, что Эдвард сидит верхом на стуле в конце длинной стойки, облокотившись на высокую спинку и положив подбородок на загорелые переплетенные руки.
– Это то, кем вы хотели стать, когда вырастете? Мастером?
Она опешила на секунду, но потом рассмеялась.
– Я?
– Да. Вы хотели стать очередным Марком Шагалом, пока не решили заняться обустройством интерьеров?
– Я мечтала о скульптуре, – ответила она, не задумываясь. Откашлялась и посмотрела на него. – Действительно мечтала, много лет назад. Но…
– Но?
Она пожала плечами.
– Но у меня нет таланта. Я могу неплохо делать небольшие фигурки, – щенков, спящих кошечек, что-нибудь в этом роде, но у меня никогда не получались настоящие вещи.
Он улыбнулся.
– Понимаю. Вы сдались, потому что не смогли создать такого же Давида, как Микеланджело. Ну что же, на это способны немногие.
Она тоже улыбнулась.
– Конечно, немногие. Я не то имела в виду. Я хотела сказать, что не могу делать хорошие скульптуры, которые взволновали бы людей, такие… такие…
Оливия умолкла. Ни один человек, даже Риа или ее тетушка, не интересовался, думала ли она всерьез об искусстве. И почему-то этот человек, незнакомец, который без спроса ворвался в ее жизнь, решил задать такой вопрос? И она ответила – она, которая не привыкла раскрывать душу кому бы то ни было.
– В чем дело?
– Ни в чем, – сказала она и отвернулась. – Мне… мне показалось, что вода закипает.
– Он обычно свистит.
– Кто?
– Чайник. Он свистит, когда готов. Скрипнул стул, и она услышала, как Эдвард приближается к ней мягкой походкой. Вот он подошел – и у нее по спине пробежал легкий озноб.
– Я сам, – сказал он и задел ее плечом, когда потянулся к чайнику. – Значит, вы никогда не собирались делать карьеру на поприще мелких скульптурных безделушек?
Почему так трудно дышать? Оливия прокашлялась.
– Каких… каких мелких безделушек?
– Щенков и спящих кошечек. – Эдвард прислонился спиной к стойке, скрестив руки и глядя ей в глаза. – В конце концов их кто-то должен делать.
Почему она согласилась варить кофе? Почему не свистит этот чертов чайник? Почему он стоит так близко?
– Должен… что? – тупо переспросила она.
– Должен делать эти дурацкие фигурки, которые можно увидеть в каждой лавке для туристов.
– Вы… вы кладете молоко и сахар?
– Предпочитаю черный.
– И еще нужны салфетки. Где они?
– Сейчас схожу.
Она облегченно вздохнула, когда он вышел.
– Разве не могли бы вы зарабатывать на жизнь этими щекастыми малышами, кошечками и прочей ерундой? – спросил он, вернувшись.
– Наверное, да, – ответила Оливия, – но…
– Но что?
– В общем, это не для меня. Я понимаю, нет ничего плохого в том, что человек занимается таким ремеслом. Просто, по-моему, тому, кто изучал искусство в колледже, неприлично опускаться до мещанских поделок. Она смущенно рассмеялась:
– Это звучит претенциозно, да? Я не хотела…
– Это звучит честно.
Эдвард говорил тихо, но казалось, что его голос отдавался во всех уголках комнаты. Девушка обернулась и посмотрела на него. То, что она увидела в его глазах, заставило заколотиться ее сердце.
– Оливия, – мягко произнес он, и именно в этот момент чайник издал пронзительный свист. От неожиданности у нее перехватило дыхание.
– Так можно и мертвого разбудить, – сказала она, заставив себя усмехнуться, и с усердием занялась приготовлением кофе.
Сделав глоток, Эдвард признал, что кофе отменный.
– Существует какая-нибудь школа, где учат варить кофе? – спросил он, одарив ее поощрительной улыбкой. – Какая-нибудь школа, о которой я не имел понятия все эти годы?
Оливия тоже улыбнулась, поднеся чашечку ко рту.
– Не представляю. Лично я научилась всему, что умею, у миссис Фэннинг.
– Она кто, учитель домашнего хозяйства в высшей школе?
– Повар у Боскомов, – ответила Оливия и уточнила. – Простите. Шеф повар.
Нет, не сама миссис Фэннинг так себя называла, а миссис Боском, – уточнила Оливия, и, сделав многозначительное лицо, добавила:
– Она была – и остается – настоящей леди.
Эдвард поставил чашку.
– Наверное, работать в доме Боскомов не слишком сладко, – сказал он, прямо глядя ей в глаза.
– Не слишком.
– У вас с тетушкой были близкие отношения?
– Нет, мы были почти незнакомы, когда погибли мои родители…
Оливия замолчала. Почему она рассказывала ему все это? Арчеру вовсе не интересно выслушивать историю ее жизни. Она взглянула на него:
– Почему вы мне задаете такие вопросы, Эдвард?
Он чуть заметно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
– А вы как думаете?
Ну, конечно. Он выяснял детали, которые могли бы привести его к Риа, зная, что прошлое Риа и прошлое Оливии тесно связаны. Абсолютно логично, но почему-то это пробудило в ней острую грусть. Она отставила свою чашечку.
– Уже поздно, Эдвард, – сказала она вежливо. – Спасибо за кофе. А теперь…
– Не уходите.
Он коснулся ладонью ее щеки. Его рука была горячей. Горячей, как огонь. Ей вдруг представилось, как его тело прижимается к ее. И его губы. Они тоже будут жаркими? И зажжет ли его поцелуй ее губы, обдаст ли огонь желания всю ее – грудь, живот, бедра…
Оливия стремительно поднялась.
– Мне пора, – заявила она, и Эдвард тоже встал.
– Оливия. – Его хриплый голос звучал настойчиво. Он схватил руками ее лицо, запустив пальцы в шелковистую копну волос.
– Останься со мной в эту ночь.
– Нет, – прошептала она, но это слово замерло в воздухе, как замерло ее дыхание.
– Останься, – повторил Эдвард. Его пальцы запутались в волосах Оливии и не отпускали ее. – Ты же знаешь, что сама этого хочешь!
Так оно и было. О Боже, в том-то и беда, что это действительно так и было. Она хотела его, человека, который считал ее чуть ли не проституткой, хотела его, как никого на свете.
Ей стало страшно от того, насколько неукротимым было это желание. Неужели она, избежав соблазнов в юности, теперь попадет в лапы такого человека, как Эдвард Арчер? Он был умнее всех прежних обольстителей и пускал в ход не обещания, а нежные поцелуи и тихий шепот.
– Нет. Нет. – Что бы он там ни думал, она не такая дура. – Вы слишком высокого мнения о себе, – холодно сказала Оливия, – если уверены, что знаете мои мысли.
Он застыл, глядя на нее. Мышцы у него на скулах заметно напряглись.
– Останься, – чуть слышно произнес Эдвард.
– Я спешу домой. – Оливия посмотрела ему в глаза. – Вы вызовете такси? Или мне позвонить самой?
Несколько секунд они глядели друг на друга, а потом взгляд Эдварда стал таким же холодным, как ее голос.
– В этом нет необходимости. Я довезу вас.
Оливия уже открыла рот, чтобы возразить, но, посмотрев ему в лицо, поняла, что бояться нечего.
– Спасибо, – сухо поблагодарила она. Казалось, они бесконечно долго добирались до ее дома, хотя было поздно и движение на обычно забитых машинами улицах заметно уменьшилось. В салоне автомобиля Арчера стало словно теснее, чем днем: когда они наконец попали на ее улицу, Оливия готова была сорваться со своего кресла. Эдвард еще не подъехал к тротуару, как она уже потянулась к дверце, но он успел перехватить ее руку.
– Подождите.
Эдвард внимательно оглядел тротуар и темные уголки у дома, и тут она поняла, что он прекрасно владел собой и помнил о том, о чем забыла она: поблизости может скрываться кто-нибудь с камерой или блокнотом.
– О\'кей, – наконец сказал он. – Путь свободен.
Оливия распахнула дверцу.
– Жаль, что я не смогла вам помочь найти Риа, – произнесла она, в спешке выбираясь из автомобиля. – Если мне что-нибудь придет в голову, я…
Но от него оказалось невозможно отделаться. Эдвард настиг ее, когда она пыталась ускользнуть в свое убежище, схватил за руку и повернул к себе.
– Я заеду за вами в семь утра. Оливия покачала головой.
– Зачем? Я сегодня просмотрела абсолютно все бумаги Чарлза.
– Но там осталось много другого. Фотоснимки, записные книжки.
– Послушайте, Эдвард, я ничего не знаю об отношениях Риа с вашим отчимом. Мы с ней уже не такие близкие подруги, и вообще давно не виделись.
– Как давно?
Его тон стал неожиданно грубым, и Оливия испуганно подняла глаза.
– Как давно вы не виделись? – повторил он, потом крепко сжал ее и подтолкнул в тень козырька над дверью. – Дни? Недели? Месяцы?
– Не понимаю.
Он схватил ее за плечи.
– Когда вы оговорили дележку? – зловеще прошептал он. – До того, как вы представили ее Райту, или после?
Не успела она ответить, как его губы приникли к ее. Его вопрос был жестким, а поцелуй нежным, и это совершенно обезоружило ее. Оливия положила ладони ему на грудь. Она почувствовала, как часто бьется его сердце, и вместо того, чтобы оттолкнуть Эдварда, Оливия тихо простонала и не смогла больше противиться сладости его поцелуя.
Арчер глубоко вздохнул. Его руки охватили ее тело, кончиком языка он коснулся ее губ. Оливия приоткрыла рот, и он принялся ласкать и щекотать его языком, пока она совсем не захмелела от наслаждения. Его руки проникли к ней под куртку и ухватились за ягодицы, прижимая ее к крепкому телу, и поползли вверх по спине, по бокам, подбираясь к груди. Большими пальцами он прикоснулся к соскам и стал гладить их. Еще немного, и Оливия потеряла бы сознание.
Он сам оторвался от ее губ, взял за плечи, отстранил от себя, наблюдая, как она пытается отдышаться. Потом протянул руку.
– Дай мне твои ключи, – тихо попросил он.
Она хотела сказать, что ничего подобного не сделает. «Знаю, каков ты будешь завтра, – думала она, – не допущу, чтобы это произошло. Я не позволю использовать меня, не позволю тебе обращаться со мной как с женщиной легкого поведения».
Но он нежно прошептал ее имя, поцеловал в волосы, и тогда она дрожащими руками раскрыла сумочку и вытащила ключи. Эдвард смотрел на нее страстным взглядом, на ощупь вставляя ключ в замок.
– Дай руку, – снова шепнул он и положил ключи ей на ладонь, сжав ее пальцы в кулак.
– Запри за мной, – сказал Эдвард и поцеловал ее в последний раз яростным, жадным поцелуем. Она знала, этот жар будет согревать ее всю ночь.
А потом он уехал.
Глава 8
Утром, когда Оливия проснулась, ярко светило солнце, небо было безоблачным, и на нее тут же нахлынули чудные воспоминания о вчерашних последних мгновениях у двери ее дома. Будто время вернулось назад: она почти физически ощущала, как пальцы Эдварда скользят по ее коже, и слышала его зовущий голос.
Сердце Оливии заколотилось. А что, если бы он, взяв ключи из ее дрожащих рук, прошел вместе с ней в темный дом? Позволила бы она проводить себя до квартиры? А потом схватить на руки и отнести сюда, в постель?
Она горько вздохнула. Что толку притворяться? Да, она не провела ночь с Эдвардом, но это была не ее заслуга, а его.
«Дай мне ключи», – прошептал он, и Оливия вручила ему не только то, что он просил, но и свою честь, которую она охраняла всю жизнь.
Она села, отбросила одеяло и прошла в ванную. Конечно, признаться себе в этом нелегко, но Эдвард Арчер был по-настоящему сексуальным мужчиной, и ее потянуло к нему. «А почему бы и нет?» – подумала она, становясь под душ. Другие женщины наверняка не отказывали ему. Оливия представила, как они смотрели на него в ту ночь в «Ноевом ковчеге».
Как звучит это старинное выражение? «Кто предостережен, тот вооружен». Или что-то вроде того. И сейчас о ней можно сказать – «предостережена». Оливия закрыла кран и накинула большое банное полотенце. Она живой человек и неравнодушна к нему. Значит, теперь надо быть осторожной. Очень осторожной. Нехорошо, когда тебе нравится человек, для которого ты не более чем похотливая кошка. Но совсем уж скверно, если из-за твоей влюбленности тебя обведут вокруг пальца.
Самый лучший выход – вообще с ним больше не встречаться. Оливия вытирала волосы, смотрясь в запотевшее зеркало. Сейчас же во что бы то ни стало нужно было найти Риа. И в одиночку, без Эдварда, ей с этим не справиться. Оливия знала привычки Риа, а он – Чарлза. Она знала, как выглядит Риа, а у Эдварда в руках были бумаги Чарлза.
Оливия вздохнула, намазав губы неяркой помадой. Конечно же, ей придется видеться с Арчером, пока они не обнаружат Риа. Как только это случится, она немедленно с ним распрощается.
«И чем раньше, тем лучше, – думала она, натягивая серые вельветовые брюки и темно-красную шелковую кофту. – Тогда она сможет зажить как прежде. Снова откроет магазин, опять возьмет к себе Дольчи, – и Эдвард Арчер останется не более чем воспоминанием».
Около семи она надела плащ и сбежала вниз по ступенькам. Не задумываясь, она взялась за ручку двери и тут же отпрянула, как будто коснулась раскаленного железа. «Сначала надо все проверить, Оливия», – прошептала она себе. Девушка выглянула в окно. В коммерческих конторах Манхэттена в этот час работа была уже в разгаре, но ее улица была пуста. Успокоившись, Оливия спустилась вниз.
Лучи солнца снопом пробивались сквозь стекла. Она прислонилась спиной к стене, закрыла глаза, повернула лицо навстречу солнечным лучам и расслабилась в каком-то блаженстве. Прошло немало времени, прежде чем девушка очнулась и заставила себя выйти из дома.
– Вы вовремя. Мне нравится это в женщинах, – услышала она низкий мужской голос и открыла глаза.
– Эдвард, – рассмеялась она, – вы меня испугали!
Да, испугал, но не из-за этого так застучало ее сердце. Оливия снова видела его, и уже не имело никакого значения то, что она решила для себя накануне. Ей нравилось, как он выглядел сегодня – намного привлекательнее, чем обычно, в светло-голубых джинсах и расстегнутой кожаной куртке, из-под которой был виден светло-коричневый, грубой вязки свитер, какие носят рыбаки. Вдруг она вспомнила о прошлой ночи, как они стояли в этом же проеме, растворившись в объятиях друг друга, и ее лицо вспыхнуло.
– Испытываете судьбу? – сказал Арчер. – Я имею в виду, что стоите тут на всеобщем обозрении.
– Стоять в проеме двери еще не значит выставлять себя на всеобщее обозрение. Во всяком случае, я вначале огляделась, прежде чем выйти.
– Понятно. Я сделал то же самое перед тем, как свернул на вашу улицу. – Его плечи слегка передернулись под курткой. – По правде говоря, мне уже надоела эта чепуха.
Оливия чуть заметно улыбнулась.
– Мне тоже. Сегодня утром я хотела просто распахнуть дверь и выйти, будь тут хоть целая армия репортеров.
Эдвард усмехнулся.
– Вы с характером. Мне это нравится. Почему от обыкновенных шутливых слов ей вдруг стало так хорошо на душе?
– Целых два комплимента за какие-нибудь пять минут, – сказала она бесстрастным голосом. – Я потрясена.
Его улыбка стала шире.
– Не надо слишком потрясаться. Это все, на что я способен, пока не выпью кофе. Она не могла не улыбнуться в ответ.
– Другими словами, ваш дворецкий все еще не приступил к исполнению своих обязанностей?
– Другими словами, я хотел пораньше взяться за дела. Нам предстоит дальний путь.
– Дальний путь? В каком смысле?
– Насколько я помню, сегодня мы собирались просмотреть еще кое-какие бумаги Чарлза.
– Нам надо заняться и поисками Риа. Я думала об этом ночью. Не могла уснуть и…
– ..И я. – Голос Эдварда стал мягким. – Я тоже не мог.
Оливия покраснела, когда их взгляды встретились.
– Я думала о наших проблемах, и…
– Я тоже, – он нахмурился. – Мы бьемся над ними так же отчаянно, как собака ищет кость, и ничего не получается. Риа нет, и мы не ближе к развязке, чем были вначале.
– Да, увы.
– Если она «ляжет на дно», держу пари, что там никто не сможет отыскать ее. Единственное, что она будет в состоянии сделать, так это подкупить кого-нибудь, чтобы получить нужные сведения и связаться с газетенкой типа «Чаттербокса».
– Возможно.
– Так что сегодня нам предстоит поговорить с той Риа, которую вы знали много лет назад, когда обе были еще детьми.
– Поговорить? Но я думала… Он осторожно взял ее за плечи и вывел из дверного проема.
– Да. Поговорить. Кто знает, что может всплыть в памяти.
Оливия с сомнением смотрела на него, пока они шли к машине.
– Я думала, мы могли бы заглянуть в галерею, где Риа работает, – предложила она. – Или навестить мистера и миссис Боском.
Эдвард открыл дверцу и помог ей усесться на сиденье автомобиля.
– Мои люди уже побывали в галерее. – Он обошел машину и сел с другой стороны, рядом с ней. – Никто ничего не знает.
– А родители Риа? С ними говорили? Арчер бросил на нее ироничный взгляд.
– Сомневаюсь, чтобы она хоть раз рассказала им что-нибудь об этой истории, – мягко заметил он.
Оливия посмотрела на Эдварда и откинулась на спинку кресла.
– Вы правы, – согласилась она. Он кивнул и включил зажигание.
– Сегодняшний день должен кое-что прояснить, – заверил он. – Вот увидите.
Куда он вез ее? Оливия спросила, но Эдвард отказался отвечать.
– Туда, где нас не найдут «акулы», – вот все, что он сказал.
«К нему домой», – решила она. Но когда они направились по Квинс Мидтаун Туннел, она поняла, что они едут совсем в другое место.
Эдвард сказал, что ехать далеко. Оливия вздохнула. Если ехать далеко в эту сторону, значит, они направляются в один из шикарных курортных городков, которых видимо-невидимо на побережье у Лонг-Айленда. Ист-Хэмптон, Саутхэмптон, Эйме-енсет – красивые места, часто изображаемые на открытках, места, куда съезжаются богачи, чтобы пожить в виллах в виде роскошных замков с башенками, построенных в псевдоготическом стиле.
Оливия снова вздохнула. Да, у Эдварда наверняка есть летний дом, коттедж с несколькими комнатами. Однако на самом деле дом оказался совсем другим. Это прелестное и, судя по всему, комфортабельное жилище в колониальном стиле словно затерялось в роще вековых сосен. Казалось, что оно простояло тут века.
Эдвард остановил машину и выключил мотор.
– Вот мы и приехали, – весело сказал он. Взглянув на нее, он усмехнулся. – Предупреждаю, ваше профессиональное самолюбие может быть задето, когда вы увидите интерьер. Вся мебель – это в основном подержанная рухлядь.
Оливия улыбнулась в ответ.
– Почему вы считаете, что я приму за рухлядь то, что другие называют антиквариатом? Эдвард пожал плечами.
– Я часто подумываю, что надо бы сменить обстановку, но и эта мебель довольно удобная и…
Что-то черное и большое подлетело к автомобилю. Оливия вскрикнула, когда в окне замаячила огромная зубастая морда.
– Боже, – пролепетала она, – что это такое? Страшное существо оказалось собакой, громадным черным чудовищем, которое царапало когтями дверцы автомобиля, словно пытаясь добраться до них.
Лицо Эдварда просияло.
– Гектор, – сказал он и открыл дверцу, чтобы выйти.
Собака, приветствуя его, пыталась положить свои огромные лапы ему на плечи. Растерянно улыбаясь, Оливия смотрела, как Эдвард присел, чтобы огромный пес свободнее мог излить свои чувства к нему. Она отстегнула ремень и вышла из машины:
Эдвард взглянул на нее, смущенно усмехаясь.
– Гектор живет подальше, если ехать вверх по дороге, – объяснял он, пока пес прыгал от радости. – Я знаю его еще с тех пор, как он был щенком.
– Он всегда так восторженно вас встречает? Эдвард засмеялся и встал, продолжая гладить большую квадратную морду.
– Каждый раз. Он это делает от души, разве не так?
Оливия посмотрела на него. На джинсах и свитере были видны отпечатки грязных лап, волосы Арчера спустились ему на глаза; внезапно ее сердце наполнилось невероятной радостью, и она испугалась, что не сможет произнести ни слова.
– Да, – тихо ответила она, – это так. По правде говоря, я решила, что он ваш.
– Хотелось бы. Но я не представляю, что делать с таким псом в городе. Может быть, позже, если я останусь тут навсегда…
Гектор, виляя хвостом, подошел к Оливии.
– Не бойтесь, – успокоил Эдвард. – Он как большой котенок.
Она рассмеялась. Пес терся головой о ее ногу.
– Вижу, – сказала она. Наклонившись, Оливия погладила его, но было видно, что он подошел к ней просто из вежливости, а настоящим хозяином считал человека, который стоял рядом с ней.
Эдвард любовно хлопнул его по крупу.
– О\'кей, мальчик, иди домой. Увидимся перед отъездом.
Он взглядом проводил пса, который неохотно направился к лесу, и протянул руку Оливии.
– Как насчет пятидесятицентовой экскурсии? Эдвард проводил ее к крыльцу, предупредив, что верхняя ступенька покосилась, и ввел в дом. Как она и думала, этому жилищу было лет триста, и построили его первопоселенцы Нового Света. Что касается «рухляди», то и тут она оказалась права. Внутри сохранилась старинная мебель, сделанная вручную из сосновых, дубовых и кленовых досок, которая очень подходила этому дому и была со вкусом подобрана.
Конечно, именно такая обстановка и должна была быть в жилище Эдварда. «Он сам – частичка дома, – подумала Оливия, наблюдая, как он роется в огромном холодильнике. – Он даже чем-то похож на этот дом, – такой же крепкий, сильный и обветренный, бесхитростный и простой».
– Эй?
Оливия вздрогнула. Эдвард с улыбкой смотрел на нее.
– Думаете, как бы повежливее намекнуть, что дом нужно привести в порядок? Оливия покачала головой.
– Это замечательный дом, – тихо произнесла она.
Его улыбка стала шире.
– Где бы вы хотели устроить пикник?
Оливия рассмеялась:
– Может быть, на берегу? Погода чудесная.
Правда, на дворе зима, и если у вас тут нет…
– Предлагаю в гостиной. Я разведу огонь в камине, постелим одеяло и включим музыку. – Он улыбнулся, захлопнув дверцу холодильника. – Единственное, чего нам будет не хватать, это песка и муравьев.
Они навалились на сыр с крекерами, вино, хрустящий хлеб и завершили трапезу фруктами и шоколадом. Потом Эдвард разлегся на своей половине одеяла, подпер рукой подбородок и посмотрел на Оливию. Уголки его рта растянулись в улыбке. – А теперь расскажите мне о себе, – предложил он.
Радость, которая еще несколько мгновений назад наполняла все ее существо, исчезла. Она почти забыла, зачем он привез ее сюда, и вот несколько простых слов вернули ее в мир реальности. «Расскажите мне о себе», – сказал он, а имел в виду – «расскажите мне о Риа».
– Особенно нечего рассказывать, – ответила Оливия, пожав плечами. – Вы уже знаете, что мы познакомились, когда мне было десять, а ей одиннадцать. Мы почти постоянно были вместе, мы дружили, действительно дружили, пока ее не отправили в пансион.
– А что было до этого?
– Я уже говорила, что не знала ее до…
– А что за девочкой были вы? – спросил он. – Тихоней, уткнувшейся носом в книгу? Она удивленно посмотрела на него.
– Откуда вы знаете?
– Просто угадал.
– Я любила читать все подряд, – вздохнув, подтвердила она. – Особенно мне нравились сказки. Но Риа…
– И куклы. Держу пари, вы обожали играть с ними.
Ее лицо озарилось улыбкой.
– Да, – подтвердила Оливия. – Обожала. Одну куклу я звала «Бетти». – Она села на колени перед камином и стала смотреть на огонь. – А Риа мало увлекалась куклами.
– Но ведь вы очень дружили, – тихо сказал он.
– Да, мы были неразлучны. – Она запнулась. – То есть вначале. А потом Риа отправилась в пансион…
– А вы – нет?
– Конечно, нет. Так что не могу вам ничего сказать о том, чем занималась Риа, когда…
– Почему?
– Что «почему»? – переспросила она.
– Почему вы тоже не поступили в пансион? Разве вам не хотелось? Она рассмеялась.
Сердце Оливии заколотилось. А что, если бы он, взяв ключи из ее дрожащих рук, прошел вместе с ней в темный дом? Позволила бы она проводить себя до квартиры? А потом схватить на руки и отнести сюда, в постель?
Она горько вздохнула. Что толку притворяться? Да, она не провела ночь с Эдвардом, но это была не ее заслуга, а его.
«Дай мне ключи», – прошептал он, и Оливия вручила ему не только то, что он просил, но и свою честь, которую она охраняла всю жизнь.
Она села, отбросила одеяло и прошла в ванную. Конечно, признаться себе в этом нелегко, но Эдвард Арчер был по-настоящему сексуальным мужчиной, и ее потянуло к нему. «А почему бы и нет?» – подумала она, становясь под душ. Другие женщины наверняка не отказывали ему. Оливия представила, как они смотрели на него в ту ночь в «Ноевом ковчеге».
Как звучит это старинное выражение? «Кто предостережен, тот вооружен». Или что-то вроде того. И сейчас о ней можно сказать – «предостережена». Оливия закрыла кран и накинула большое банное полотенце. Она живой человек и неравнодушна к нему. Значит, теперь надо быть осторожной. Очень осторожной. Нехорошо, когда тебе нравится человек, для которого ты не более чем похотливая кошка. Но совсем уж скверно, если из-за твоей влюбленности тебя обведут вокруг пальца.
Самый лучший выход – вообще с ним больше не встречаться. Оливия вытирала волосы, смотрясь в запотевшее зеркало. Сейчас же во что бы то ни стало нужно было найти Риа. И в одиночку, без Эдварда, ей с этим не справиться. Оливия знала привычки Риа, а он – Чарлза. Она знала, как выглядит Риа, а у Эдварда в руках были бумаги Чарлза.
Оливия вздохнула, намазав губы неяркой помадой. Конечно же, ей придется видеться с Арчером, пока они не обнаружат Риа. Как только это случится, она немедленно с ним распрощается.
«И чем раньше, тем лучше, – думала она, натягивая серые вельветовые брюки и темно-красную шелковую кофту. – Тогда она сможет зажить как прежде. Снова откроет магазин, опять возьмет к себе Дольчи, – и Эдвард Арчер останется не более чем воспоминанием».
Около семи она надела плащ и сбежала вниз по ступенькам. Не задумываясь, она взялась за ручку двери и тут же отпрянула, как будто коснулась раскаленного железа. «Сначала надо все проверить, Оливия», – прошептала она себе. Девушка выглянула в окно. В коммерческих конторах Манхэттена в этот час работа была уже в разгаре, но ее улица была пуста. Успокоившись, Оливия спустилась вниз.
Лучи солнца снопом пробивались сквозь стекла. Она прислонилась спиной к стене, закрыла глаза, повернула лицо навстречу солнечным лучам и расслабилась в каком-то блаженстве. Прошло немало времени, прежде чем девушка очнулась и заставила себя выйти из дома.
– Вы вовремя. Мне нравится это в женщинах, – услышала она низкий мужской голос и открыла глаза.
– Эдвард, – рассмеялась она, – вы меня испугали!
Да, испугал, но не из-за этого так застучало ее сердце. Оливия снова видела его, и уже не имело никакого значения то, что она решила для себя накануне. Ей нравилось, как он выглядел сегодня – намного привлекательнее, чем обычно, в светло-голубых джинсах и расстегнутой кожаной куртке, из-под которой был виден светло-коричневый, грубой вязки свитер, какие носят рыбаки. Вдруг она вспомнила о прошлой ночи, как они стояли в этом же проеме, растворившись в объятиях друг друга, и ее лицо вспыхнуло.
– Испытываете судьбу? – сказал Арчер. – Я имею в виду, что стоите тут на всеобщем обозрении.
– Стоять в проеме двери еще не значит выставлять себя на всеобщее обозрение. Во всяком случае, я вначале огляделась, прежде чем выйти.
– Понятно. Я сделал то же самое перед тем, как свернул на вашу улицу. – Его плечи слегка передернулись под курткой. – По правде говоря, мне уже надоела эта чепуха.
Оливия чуть заметно улыбнулась.
– Мне тоже. Сегодня утром я хотела просто распахнуть дверь и выйти, будь тут хоть целая армия репортеров.
Эдвард усмехнулся.
– Вы с характером. Мне это нравится. Почему от обыкновенных шутливых слов ей вдруг стало так хорошо на душе?
– Целых два комплимента за какие-нибудь пять минут, – сказала она бесстрастным голосом. – Я потрясена.
Его улыбка стала шире.
– Не надо слишком потрясаться. Это все, на что я способен, пока не выпью кофе. Она не могла не улыбнуться в ответ.
– Другими словами, ваш дворецкий все еще не приступил к исполнению своих обязанностей?
– Другими словами, я хотел пораньше взяться за дела. Нам предстоит дальний путь.
– Дальний путь? В каком смысле?
– Насколько я помню, сегодня мы собирались просмотреть еще кое-какие бумаги Чарлза.
– Нам надо заняться и поисками Риа. Я думала об этом ночью. Не могла уснуть и…
– ..И я. – Голос Эдварда стал мягким. – Я тоже не мог.
Оливия покраснела, когда их взгляды встретились.
– Я думала о наших проблемах, и…
– Я тоже, – он нахмурился. – Мы бьемся над ними так же отчаянно, как собака ищет кость, и ничего не получается. Риа нет, и мы не ближе к развязке, чем были вначале.
– Да, увы.
– Если она «ляжет на дно», держу пари, что там никто не сможет отыскать ее. Единственное, что она будет в состоянии сделать, так это подкупить кого-нибудь, чтобы получить нужные сведения и связаться с газетенкой типа «Чаттербокса».
– Возможно.
– Так что сегодня нам предстоит поговорить с той Риа, которую вы знали много лет назад, когда обе были еще детьми.
– Поговорить? Но я думала… Он осторожно взял ее за плечи и вывел из дверного проема.
– Да. Поговорить. Кто знает, что может всплыть в памяти.
Оливия с сомнением смотрела на него, пока они шли к машине.
– Я думала, мы могли бы заглянуть в галерею, где Риа работает, – предложила она. – Или навестить мистера и миссис Боском.
Эдвард открыл дверцу и помог ей усесться на сиденье автомобиля.
– Мои люди уже побывали в галерее. – Он обошел машину и сел с другой стороны, рядом с ней. – Никто ничего не знает.
– А родители Риа? С ними говорили? Арчер бросил на нее ироничный взгляд.
– Сомневаюсь, чтобы она хоть раз рассказала им что-нибудь об этой истории, – мягко заметил он.
Оливия посмотрела на Эдварда и откинулась на спинку кресла.
– Вы правы, – согласилась она. Он кивнул и включил зажигание.
– Сегодняшний день должен кое-что прояснить, – заверил он. – Вот увидите.
Куда он вез ее? Оливия спросила, но Эдвард отказался отвечать.
– Туда, где нас не найдут «акулы», – вот все, что он сказал.
«К нему домой», – решила она. Но когда они направились по Квинс Мидтаун Туннел, она поняла, что они едут совсем в другое место.
Эдвард сказал, что ехать далеко. Оливия вздохнула. Если ехать далеко в эту сторону, значит, они направляются в один из шикарных курортных городков, которых видимо-невидимо на побережье у Лонг-Айленда. Ист-Хэмптон, Саутхэмптон, Эйме-енсет – красивые места, часто изображаемые на открытках, места, куда съезжаются богачи, чтобы пожить в виллах в виде роскошных замков с башенками, построенных в псевдоготическом стиле.
Оливия снова вздохнула. Да, у Эдварда наверняка есть летний дом, коттедж с несколькими комнатами. Однако на самом деле дом оказался совсем другим. Это прелестное и, судя по всему, комфортабельное жилище в колониальном стиле словно затерялось в роще вековых сосен. Казалось, что оно простояло тут века.
Эдвард остановил машину и выключил мотор.
– Вот мы и приехали, – весело сказал он. Взглянув на нее, он усмехнулся. – Предупреждаю, ваше профессиональное самолюбие может быть задето, когда вы увидите интерьер. Вся мебель – это в основном подержанная рухлядь.
Оливия улыбнулась в ответ.
– Почему вы считаете, что я приму за рухлядь то, что другие называют антиквариатом? Эдвард пожал плечами.
– Я часто подумываю, что надо бы сменить обстановку, но и эта мебель довольно удобная и…
Что-то черное и большое подлетело к автомобилю. Оливия вскрикнула, когда в окне замаячила огромная зубастая морда.
– Боже, – пролепетала она, – что это такое? Страшное существо оказалось собакой, громадным черным чудовищем, которое царапало когтями дверцы автомобиля, словно пытаясь добраться до них.
Лицо Эдварда просияло.
– Гектор, – сказал он и открыл дверцу, чтобы выйти.
Собака, приветствуя его, пыталась положить свои огромные лапы ему на плечи. Растерянно улыбаясь, Оливия смотрела, как Эдвард присел, чтобы огромный пес свободнее мог излить свои чувства к нему. Она отстегнула ремень и вышла из машины:
Эдвард взглянул на нее, смущенно усмехаясь.
– Гектор живет подальше, если ехать вверх по дороге, – объяснял он, пока пес прыгал от радости. – Я знаю его еще с тех пор, как он был щенком.
– Он всегда так восторженно вас встречает? Эдвард засмеялся и встал, продолжая гладить большую квадратную морду.
– Каждый раз. Он это делает от души, разве не так?
Оливия посмотрела на него. На джинсах и свитере были видны отпечатки грязных лап, волосы Арчера спустились ему на глаза; внезапно ее сердце наполнилось невероятной радостью, и она испугалась, что не сможет произнести ни слова.
– Да, – тихо ответила она, – это так. По правде говоря, я решила, что он ваш.
– Хотелось бы. Но я не представляю, что делать с таким псом в городе. Может быть, позже, если я останусь тут навсегда…
Гектор, виляя хвостом, подошел к Оливии.
– Не бойтесь, – успокоил Эдвард. – Он как большой котенок.
Она рассмеялась. Пес терся головой о ее ногу.
– Вижу, – сказала она. Наклонившись, Оливия погладила его, но было видно, что он подошел к ней просто из вежливости, а настоящим хозяином считал человека, который стоял рядом с ней.
Эдвард любовно хлопнул его по крупу.
– О\'кей, мальчик, иди домой. Увидимся перед отъездом.
Он взглядом проводил пса, который неохотно направился к лесу, и протянул руку Оливии.
– Как насчет пятидесятицентовой экскурсии? Эдвард проводил ее к крыльцу, предупредив, что верхняя ступенька покосилась, и ввел в дом. Как она и думала, этому жилищу было лет триста, и построили его первопоселенцы Нового Света. Что касается «рухляди», то и тут она оказалась права. Внутри сохранилась старинная мебель, сделанная вручную из сосновых, дубовых и кленовых досок, которая очень подходила этому дому и была со вкусом подобрана.
Конечно, именно такая обстановка и должна была быть в жилище Эдварда. «Он сам – частичка дома, – подумала Оливия, наблюдая, как он роется в огромном холодильнике. – Он даже чем-то похож на этот дом, – такой же крепкий, сильный и обветренный, бесхитростный и простой».
– Эй?
Оливия вздрогнула. Эдвард с улыбкой смотрел на нее.
– Думаете, как бы повежливее намекнуть, что дом нужно привести в порядок? Оливия покачала головой.
– Это замечательный дом, – тихо произнесла она.
Его улыбка стала шире.
– Где бы вы хотели устроить пикник?
Оливия рассмеялась:
– Может быть, на берегу? Погода чудесная.
Правда, на дворе зима, и если у вас тут нет…
– Предлагаю в гостиной. Я разведу огонь в камине, постелим одеяло и включим музыку. – Он улыбнулся, захлопнув дверцу холодильника. – Единственное, чего нам будет не хватать, это песка и муравьев.
Они навалились на сыр с крекерами, вино, хрустящий хлеб и завершили трапезу фруктами и шоколадом. Потом Эдвард разлегся на своей половине одеяла, подпер рукой подбородок и посмотрел на Оливию. Уголки его рта растянулись в улыбке. – А теперь расскажите мне о себе, – предложил он.
Радость, которая еще несколько мгновений назад наполняла все ее существо, исчезла. Она почти забыла, зачем он привез ее сюда, и вот несколько простых слов вернули ее в мир реальности. «Расскажите мне о себе», – сказал он, а имел в виду – «расскажите мне о Риа».
– Особенно нечего рассказывать, – ответила Оливия, пожав плечами. – Вы уже знаете, что мы познакомились, когда мне было десять, а ей одиннадцать. Мы почти постоянно были вместе, мы дружили, действительно дружили, пока ее не отправили в пансион.
– А что было до этого?
– Я уже говорила, что не знала ее до…
– А что за девочкой были вы? – спросил он. – Тихоней, уткнувшейся носом в книгу? Она удивленно посмотрела на него.
– Откуда вы знаете?
– Просто угадал.
– Я любила читать все подряд, – вздохнув, подтвердила она. – Особенно мне нравились сказки. Но Риа…
– И куклы. Держу пари, вы обожали играть с ними.
Ее лицо озарилось улыбкой.
– Да, – подтвердила Оливия. – Обожала. Одну куклу я звала «Бетти». – Она села на колени перед камином и стала смотреть на огонь. – А Риа мало увлекалась куклами.
– Но ведь вы очень дружили, – тихо сказал он.
– Да, мы были неразлучны. – Она запнулась. – То есть вначале. А потом Риа отправилась в пансион…
– А вы – нет?
– Конечно, нет. Так что не могу вам ничего сказать о том, чем занималась Риа, когда…
– Почему?
– Что «почему»? – переспросила она.
– Почему вы тоже не поступили в пансион? Разве вам не хотелось? Она рассмеялась.