– Ужасно хотелось. Все дети, которых я знала, поступили туда. Но это очень дорого. Моя тетушка не могла позволить себе такие расходы. Вот почему я повторяю, что не могу вам помочь выяснить что-нибудь о Риа. Наверное, в жизни Риа было много примечательных моментов, но я не…
– Вы чувствовали себя одинокой? Кроме пожилой тетки, вам не на кого было положиться. Что она собой представляла?
Оливия вздохнула, вспомнив свою «великую тетю Мириам». Той так и не удалось до конца осознать, какая ответственность на ней лежала, что значит – воспитывать ребенка.
– Она была хорошая женщина, – искренне сказала Оливия, – и у нее было доброе сердце. Иначе я бы попала в приют.
– Но она не испытывала к вам особых нежности и любви, – мягко заметил Эдвард. Оливия покачала головой.
– Нет. Она не была похожа на маму, которую я потеряла. Ни в чем.
Девушка замолчала и, не отрываясь, смотрела на отблески огня. Потом откашлялась и добавила:
– Вы сами остались без отца. Так что не нужно вам рассказывать, что это такое.
– Да, я помню, как переживал тогда. Но мне повезло: я продолжал жить с матерью; она жутко обращалась со мной… – Эдвард замялся, – пока не появился Чарлз Райт.
– А он был… был… то есть он постоянно?.. – Оливия перевела дыхание. – Для вашей матери, наверное, было ужасно потерять его, а потом вдруг узнать, что он… он…
Она не могла сказать большего, пока Эдвард по-прежнему думал, что она была любовницей его отчима. У Оливии перехватило дыхание. И тут она почувствовала, что непременно должна заставить его поверить в ее слова.
– Эдвард, – начала она, – насчет Чарлза…
– У Райта было больное сердце, и мать знала об этом, – сказал он сдержанным тоном. – Что касается его проделок, то и тут она была в курсе. Просто она никогда не заводила об этом разговор и принимала все как есть.
– Она знала?..
Он поднялся и сунул руки в карманы.
– Раза два я пытался завести с ней разговор на эту тему, но безрезультатно. И мы с Райтом продолжали притворяться, будто никто ничего не знает, пока однажды я не наткнулся на вас с ним в ресторане.
– Эдвард, – Оливия поднялась во весь рост. – О том дне…
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал он.
– Но мы же как-то говорили. Эдвард резко повернулся к ней.
– Вы хотите сказать, что не были одной из его девиц?
Его голос звучал категорично. Казалось бессмысленным что-либо объяснять ему, но Оливия мягко положила руку ему на плечо.
– Нет, – сказала она, – не была.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Она встретила его взгляд прямо, не дрогнув, и попыталась понять, о чем он думает. Это оказалось невозможным. Минуты летели, и неожиданно он облегченно вздохнул.
– В это время года приятно побродить по берегу, – тихо сказал Эдвард. – Пойдем?
Верил ли он ей? Может быть, именно от этого зависел ход их поисков Риа. Надо спросить его. Обязательно. Но ее сердце восставало против трезвых доводов разума. «Оставь все как есть», – говорила оно. Он помог ей надеть жакет, взял за руку и вывел из дома через задний ход.
На пляже было ветрено и пустынно. По песчаному берегу волнами разбросало серые валуны.
– Как здесь хорошо, – тихо сказала Оливия. Эдвард кивнул. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы согреть.
– Да, хорошо. Это лучшее из всех мест, которые я знаю.
«Лучшее из всех мест». Она нахмурилась. Зачем он говорит эти простые слова?
– Предполагалось, что я буду скрываться здесь летом, – улыбнулся Эдвард и крепче прижал ее. – Но оказалось, что мне не хочется закрывать дачный сезон осенью, и я наведываюсь сюда весь год, при каждом удобном случае.
– Тут чудесно, Эдвард. Домик, океан… и эти валуны. Они удивительны и похожи на сказочных великанов.
Его рука скользнула к ее, и их пальцы сомкнулись.
– Это место с секретом, – сказал он, увлекая ее за собой.
Секрет же заключался в том, что в сплошной скалистой стене вдруг открывался проход, который вел в иной мир, где не было ветра и волн, а царили жаркое солнце и теплый белый песок – и Эдвард. Да, Эдвард, стоящий так близко, что достаточно было поднять руку, чтобы коснуться его, Эдвард, с лица которого вдруг сошла улыбка, когда встретились их взгляды. Его улыбка сменилась страстным выражением лица, заставившим девушку затрепетать.
– Тут… тут чудесно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.
– Да, – тихо ответил он, придвигаясь к ней, – чудесно.
Она вздрогнула, почувствовав, что пальцы Эдварда легко коснулись ее лица, провели по щеке, по мочке уха, по ее открытой шее.
– Эдвард, – прошептала Оливия.
– Тебе нравится, – тихо спросил он, поглаживая ее шею, – когда я дотрагиваюсь до тебя? Его голос становился все более глухим.
– Тебе нравится, правда? Твои глаза темнеют, как небо в полночь.
Он придвинулся к ней еще ближе. Медленно, глядя ей в глаза, снял с ее плеч жакет.
– И пульс начинает чаще биться вот здесь, – сказал он, – наклоняясь и целуя ее в шею. – Оливия, – прошептал Эдвард, – я ужасно тебя хочу, я просто болен тобой.
Она зажмурила глаза так, что ресницы коснулись щек.
– Мы… мы собирались поговорить, – сказала Оливия, почти не дыша. – Но мы не поговорили. По-настоящему. Мы… мы…
Похоже, он рассмеялся.
– Мы поговорили.
Его вальцы уже нашли пуговицы на ее блузке.
Медленно, одну за другой, он расстегивал их, пока из-под темно-розового шелка не показались ее загорелая кожа и белый кружевной бюстгальтер.
– Но с разговорами покончено… – сказал он. – Теперь время для объятий, поцелуев и… Боже, как ты прекрасна!
Эдвард протянул руку. Она застонала, когда он стал поглаживать ее грудь указательным пальцем.
– Я хочу увидеть твои груди. – Его голос стал совсем глухим. – Я должен их увидеть.
Застежка на бюстгальтере щелкнула, и он сказал, затаив дыхание:
– Изумительные, изумительные груди.
– Эдвард!..
Ее слова сменились легким вздохом, когда он обхватил ладонями груди и принялся большими пальцами гладить соски… Внутри у нее загорался огонь и растекался по телу, неуклонно двигаясь от того места, которое он ласкал, вниз, к основанию живота.
– А на вкус твоя кожа такая же сладкая, как и на вид? – прошептал он и, наклонив голову к груди, прижался губами к соску.
Прикосновение его губ лишило ее остатков самообладания. Оливия откинула голову. Она обняла его, запустила руки ему в волосы и всем телом потянулась к нему.
Эдвард повторил ее имя, приблизившись к ее губам. Его язык проник вовнутрь, и она с готовностью отдалась жару и сладости поцелуя. Он глухо застонал, прижимая Оливию к себе, пока она не ослабла от наслаждения.
– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Эдвард, и Оливия дала ответ, такой ответ, какого еще никогда не давала, – не словами, а порывистыми движениями своего тела. Она обняла его, просунула руки ему под свитер, чтобы почувствовать его кожу, твердые мышцы живота, грубоватые темные волосы, росшие завитками на груди. Потом она поднялась на цыпочки и обхватила руками его шею, и тут Эдвард подхватил ее на руки.
Он шел большими шагами вдоль пустынного пляжа, покинув их маленький скалистый мирок. Оливия прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, ее сердце пульсировало подобно волнам, бьющимся о берег. Эдвард плечом распахнул дверь, и залитые солнцем комнаты промелькнули у нее перед глазами, когда он нес ее в спальню.
Он сел на край кровати и поставил ее перед собой, крепко сжав ее колени своими. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее жакет. Когда он потянулся к блузе, девушка протестующе покачала головой.
– Я тоже хочу увидеть тебя всего, – прошептала она. Теперь Оливия превратилась в первозданную Еву, соблазнительную, красивую, сладостную, – в ту, какой она бывала в своих неистовых мечтах.
У Эдварда потемнели зрачки, он стянул через голову свитер и бросил в сторону. У него была широкая мускулистая грудь и мощные плечи. Темные волосы курчавились на загорелой коже, суживаясь в треугольник у пояса его джинсов. Оливия провела языком по пересохшим губам.
– Скажи, что хочешь меня, – сказал Эдвард, и она вдруг поняла, что всегда хотела его. Не только с того момента, когда они познакомились, а всю-всю жизнь.
«Я люблю тебя, – с изумлением думала она, – я люблю тебя, Эдвард». Когда это случилось? Когда злость превратилась в желание, а желание – в любовь?
– Оливия. – Он привлек ее ближе. – Мне надо, чтобы ты произнесла это вслух. Скажи, что хочешь меня. Только меня.
Она медленно улыбнулась, намереваясь вложить в свой ответ столько радости и страсти, чтобы этот вопрос у него уже не возникал никогда. В конце концов он должен знать, что до него у нее никого не было.
– Эдвард, – тихо сказала она, с улыбкой сбрасывая кофту и бюстгальтер, не отрываясь глядя ему в глаза. – Я безумно хочу тебя, – прошептала она и наклонилась к нему. Волосы упали ей на плечи и грудь, а руки раскрылись для объятья.
Но он не прижал ее к себе. Он встал, его губы задергались, темные зрачки сузились до размера булавочной головки; он отшатнулся от нее и медленно прошел к окну. Остолбенев, Оливия смотрела на его мускулистые плечи; сжатыми кулаками изо всех сил он бил ладонями по подоконнику.
– Эдвард. – Она нерешительно двинулась к нему. Подойдя почти вплотную, она подняла руку и тут же опустила ее.
– Эдвард, – тихо спросила она, – что случилось?
– Ничего.
Она знала, что это не правда. «Никаких вопросов, – уговаривала она себя, – ни слова больше». Но вопрос уже не мог не быть задан.
– Эдвард, – выпалила она, – ты думаешь о… о..?
– О моем отчиме? – Он резко обернулся, и выражение его лица заставило ее робко отступить.
– Нет, – сказал он с холодным сарказмом, – конечно нет. Почему я должен думать о старом добром Чарли, Оливия? Почему я должен думать о нем в такую минуту?
Вдруг она ощутила в душе безнадежную пустоту.
– Но я же говорила тебе… Он порывисто прошел мимо.
– Одевайся, – бросил он, хватая свой свитер. – Я буду ждать в машине.
Она посмотрела ему вслед дрожащими руками подняла разбросанную одежду и стала натягивать ее.
– Боже, помоги мне, – шептала она, – помоги мне, пожалуйста.
Оливия повернулась к окну и поглядела на берег и волнующееся море глазами, полными слез. Место, которое Эдвард назвал самым лучшим в мире, сейчас казалось ей отвратительным.
«Мое любимое место», – сказал он…
…И тут ей послышался голос – голос Риа, возникший вдруг в глубине ее памяти и повторявший слова, нацарапанные детской рукой на открытке, слова, в которые был вложен весь восторг четырнадцатилетнего существа.
«Это самое красивое место на земле, Ливви, – писала Риа, – тебе непременно нужно увидеть Багамы. Это самое-самое мое любимое место в мире!»
И тут Оливия отчетливо поняла, что именно там она найдет подругу, которая так жестоко сломала ее жизнь.
Глава 9
– Вы чувствовали себя одинокой? Кроме пожилой тетки, вам не на кого было положиться. Что она собой представляла?
Оливия вздохнула, вспомнив свою «великую тетю Мириам». Той так и не удалось до конца осознать, какая ответственность на ней лежала, что значит – воспитывать ребенка.
– Она была хорошая женщина, – искренне сказала Оливия, – и у нее было доброе сердце. Иначе я бы попала в приют.
– Но она не испытывала к вам особых нежности и любви, – мягко заметил Эдвард. Оливия покачала головой.
– Нет. Она не была похожа на маму, которую я потеряла. Ни в чем.
Девушка замолчала и, не отрываясь, смотрела на отблески огня. Потом откашлялась и добавила:
– Вы сами остались без отца. Так что не нужно вам рассказывать, что это такое.
– Да, я помню, как переживал тогда. Но мне повезло: я продолжал жить с матерью; она жутко обращалась со мной… – Эдвард замялся, – пока не появился Чарлз Райт.
– А он был… был… то есть он постоянно?.. – Оливия перевела дыхание. – Для вашей матери, наверное, было ужасно потерять его, а потом вдруг узнать, что он… он…
Она не могла сказать большего, пока Эдвард по-прежнему думал, что она была любовницей его отчима. У Оливии перехватило дыхание. И тут она почувствовала, что непременно должна заставить его поверить в ее слова.
– Эдвард, – начала она, – насчет Чарлза…
– У Райта было больное сердце, и мать знала об этом, – сказал он сдержанным тоном. – Что касается его проделок, то и тут она была в курсе. Просто она никогда не заводила об этом разговор и принимала все как есть.
– Она знала?..
Он поднялся и сунул руки в карманы.
– Раза два я пытался завести с ней разговор на эту тему, но безрезультатно. И мы с Райтом продолжали притворяться, будто никто ничего не знает, пока однажды я не наткнулся на вас с ним в ресторане.
– Эдвард, – Оливия поднялась во весь рост. – О том дне…
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал он.
– Но мы же как-то говорили. Эдвард резко повернулся к ней.
– Вы хотите сказать, что не были одной из его девиц?
Его голос звучал категорично. Казалось бессмысленным что-либо объяснять ему, но Оливия мягко положила руку ему на плечо.
– Нет, – сказала она, – не была.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Она встретила его взгляд прямо, не дрогнув, и попыталась понять, о чем он думает. Это оказалось невозможным. Минуты летели, и неожиданно он облегченно вздохнул.
– В это время года приятно побродить по берегу, – тихо сказал Эдвард. – Пойдем?
Верил ли он ей? Может быть, именно от этого зависел ход их поисков Риа. Надо спросить его. Обязательно. Но ее сердце восставало против трезвых доводов разума. «Оставь все как есть», – говорила оно. Он помог ей надеть жакет, взял за руку и вывел из дома через задний ход.
На пляже было ветрено и пустынно. По песчаному берегу волнами разбросало серые валуны.
– Как здесь хорошо, – тихо сказала Оливия. Эдвард кивнул. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы согреть.
– Да, хорошо. Это лучшее из всех мест, которые я знаю.
«Лучшее из всех мест». Она нахмурилась. Зачем он говорит эти простые слова?
– Предполагалось, что я буду скрываться здесь летом, – улыбнулся Эдвард и крепче прижал ее. – Но оказалось, что мне не хочется закрывать дачный сезон осенью, и я наведываюсь сюда весь год, при каждом удобном случае.
– Тут чудесно, Эдвард. Домик, океан… и эти валуны. Они удивительны и похожи на сказочных великанов.
Его рука скользнула к ее, и их пальцы сомкнулись.
– Это место с секретом, – сказал он, увлекая ее за собой.
Секрет же заключался в том, что в сплошной скалистой стене вдруг открывался проход, который вел в иной мир, где не было ветра и волн, а царили жаркое солнце и теплый белый песок – и Эдвард. Да, Эдвард, стоящий так близко, что достаточно было поднять руку, чтобы коснуться его, Эдвард, с лица которого вдруг сошла улыбка, когда встретились их взгляды. Его улыбка сменилась страстным выражением лица, заставившим девушку затрепетать.
– Тут… тут чудесно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.
– Да, – тихо ответил он, придвигаясь к ней, – чудесно.
Она вздрогнула, почувствовав, что пальцы Эдварда легко коснулись ее лица, провели по щеке, по мочке уха, по ее открытой шее.
– Эдвард, – прошептала Оливия.
– Тебе нравится, – тихо спросил он, поглаживая ее шею, – когда я дотрагиваюсь до тебя? Его голос становился все более глухим.
– Тебе нравится, правда? Твои глаза темнеют, как небо в полночь.
Он придвинулся к ней еще ближе. Медленно, глядя ей в глаза, снял с ее плеч жакет.
– И пульс начинает чаще биться вот здесь, – сказал он, – наклоняясь и целуя ее в шею. – Оливия, – прошептал Эдвард, – я ужасно тебя хочу, я просто болен тобой.
Она зажмурила глаза так, что ресницы коснулись щек.
– Мы… мы собирались поговорить, – сказала Оливия, почти не дыша. – Но мы не поговорили. По-настоящему. Мы… мы…
Похоже, он рассмеялся.
– Мы поговорили.
Его вальцы уже нашли пуговицы на ее блузке.
Медленно, одну за другой, он расстегивал их, пока из-под темно-розового шелка не показались ее загорелая кожа и белый кружевной бюстгальтер.
– Но с разговорами покончено… – сказал он. – Теперь время для объятий, поцелуев и… Боже, как ты прекрасна!
Эдвард протянул руку. Она застонала, когда он стал поглаживать ее грудь указательным пальцем.
– Я хочу увидеть твои груди. – Его голос стал совсем глухим. – Я должен их увидеть.
Застежка на бюстгальтере щелкнула, и он сказал, затаив дыхание:
– Изумительные, изумительные груди.
– Эдвард!..
Ее слова сменились легким вздохом, когда он обхватил ладонями груди и принялся большими пальцами гладить соски… Внутри у нее загорался огонь и растекался по телу, неуклонно двигаясь от того места, которое он ласкал, вниз, к основанию живота.
– А на вкус твоя кожа такая же сладкая, как и на вид? – прошептал он и, наклонив голову к груди, прижался губами к соску.
Прикосновение его губ лишило ее остатков самообладания. Оливия откинула голову. Она обняла его, запустила руки ему в волосы и всем телом потянулась к нему.
Эдвард повторил ее имя, приблизившись к ее губам. Его язык проник вовнутрь, и она с готовностью отдалась жару и сладости поцелуя. Он глухо застонал, прижимая Оливию к себе, пока она не ослабла от наслаждения.
– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Эдвард, и Оливия дала ответ, такой ответ, какого еще никогда не давала, – не словами, а порывистыми движениями своего тела. Она обняла его, просунула руки ему под свитер, чтобы почувствовать его кожу, твердые мышцы живота, грубоватые темные волосы, росшие завитками на груди. Потом она поднялась на цыпочки и обхватила руками его шею, и тут Эдвард подхватил ее на руки.
Он шел большими шагами вдоль пустынного пляжа, покинув их маленький скалистый мирок. Оливия прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, ее сердце пульсировало подобно волнам, бьющимся о берег. Эдвард плечом распахнул дверь, и залитые солнцем комнаты промелькнули у нее перед глазами, когда он нес ее в спальню.
Он сел на край кровати и поставил ее перед собой, крепко сжав ее колени своими. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее жакет. Когда он потянулся к блузе, девушка протестующе покачала головой.
– Я тоже хочу увидеть тебя всего, – прошептала она. Теперь Оливия превратилась в первозданную Еву, соблазнительную, красивую, сладостную, – в ту, какой она бывала в своих неистовых мечтах.
У Эдварда потемнели зрачки, он стянул через голову свитер и бросил в сторону. У него была широкая мускулистая грудь и мощные плечи. Темные волосы курчавились на загорелой коже, суживаясь в треугольник у пояса его джинсов. Оливия провела языком по пересохшим губам.
– Скажи, что хочешь меня, – сказал Эдвард, и она вдруг поняла, что всегда хотела его. Не только с того момента, когда они познакомились, а всю-всю жизнь.
«Я люблю тебя, – с изумлением думала она, – я люблю тебя, Эдвард». Когда это случилось? Когда злость превратилась в желание, а желание – в любовь?
– Оливия. – Он привлек ее ближе. – Мне надо, чтобы ты произнесла это вслух. Скажи, что хочешь меня. Только меня.
Она медленно улыбнулась, намереваясь вложить в свой ответ столько радости и страсти, чтобы этот вопрос у него уже не возникал никогда. В конце концов он должен знать, что до него у нее никого не было.
– Эдвард, – тихо сказала она, с улыбкой сбрасывая кофту и бюстгальтер, не отрываясь глядя ему в глаза. – Я безумно хочу тебя, – прошептала она и наклонилась к нему. Волосы упали ей на плечи и грудь, а руки раскрылись для объятья.
Но он не прижал ее к себе. Он встал, его губы задергались, темные зрачки сузились до размера булавочной головки; он отшатнулся от нее и медленно прошел к окну. Остолбенев, Оливия смотрела на его мускулистые плечи; сжатыми кулаками изо всех сил он бил ладонями по подоконнику.
– Эдвард. – Она нерешительно двинулась к нему. Подойдя почти вплотную, она подняла руку и тут же опустила ее.
– Эдвард, – тихо спросила она, – что случилось?
– Ничего.
Она знала, что это не правда. «Никаких вопросов, – уговаривала она себя, – ни слова больше». Но вопрос уже не мог не быть задан.
– Эдвард, – выпалила она, – ты думаешь о… о..?
– О моем отчиме? – Он резко обернулся, и выражение его лица заставило ее робко отступить.
– Нет, – сказал он с холодным сарказмом, – конечно нет. Почему я должен думать о старом добром Чарли, Оливия? Почему я должен думать о нем в такую минуту?
Вдруг она ощутила в душе безнадежную пустоту.
– Но я же говорила тебе… Он порывисто прошел мимо.
– Одевайся, – бросил он, хватая свой свитер. – Я буду ждать в машине.
Она посмотрела ему вслед дрожащими руками подняла разбросанную одежду и стала натягивать ее.
– Боже, помоги мне, – шептала она, – помоги мне, пожалуйста.
Оливия повернулась к окну и поглядела на берег и волнующееся море глазами, полными слез. Место, которое Эдвард назвал самым лучшим в мире, сейчас казалось ей отвратительным.
«Мое любимое место», – сказал он…
…И тут ей послышался голос – голос Риа, возникший вдруг в глубине ее памяти и повторявший слова, нацарапанные детской рукой на открытке, слова, в которые был вложен весь восторг четырнадцатилетнего существа.
«Это самое красивое место на земле, Ливви, – писала Риа, – тебе непременно нужно увидеть Багамы. Это самое-самое мое любимое место в мире!»
И тут Оливия отчетливо поняла, что именно там она найдет подругу, которая так жестоко сломала ее жизнь.
Глава 9
– Спасибо за звонок в «Американские Авиалинии». Асе наши кассовые операторы сейчас заняты, но если вы будете столь любезны подождать… Оливия вздохнула, услышав приторно любезный, записанный на магнитофон голос.
– Да, да, – пробормотала она, прижав трубку плечом к уху. Конечно, она подождет. Что еще ей остается, если она должна лететь на Багамы? Хотя как раз сейчас она стала задумываться, как все это осуществится. Девушка провела у телефона все утро, обзванивая одну авиакомпанию за другой, но до сих пор не получила билета, хотя даже попробовала заказать место в первом классе.
– Сейчас у нас самый пик сезона, мадам, – сказал ей последний оператор с ноткой снисходительности, пробившейся сквозь профессиональную любезность. – Боюсь, что мы продали все билеты до конца этого месяца, но я могу зарезервировать для вас место на первой неделе следующего. Погода на островах будет такая же хорошая, но цены гораздо ниже.
Оливия чуть не рассмеялась. Неужто ее беспокоили погода или цены? Она не собиралась насладиться отпуском, это была вынужденная поездка. Путешествие должно положить конец неизвестности, а возможно, и отношениям с Риа, которые когда-то так много значили для них.
Поездка не доставит ей удовольствия, но, по крайней мере, положит конец тем ночным кошмарам, которые мучили ее все последние недели. Все встанет на свои места, и она сможет вернуться к прошлой жизни, без Эдварда Арчера, перевернувшего вверх дном ее устоявшийся было мир.
Дни и ночи, в которые она пыталась спрятаться от репортеров, страх ответить на телефонный звонок, тревога за то, как долго она сможет удержать в своих руках «Мечту Оливии», прежде чем кредиторы разорят ее, – все обрушилось на нее сразу, убив уверенность в себе, сделав беззащитной перед Арчером.
Воспоминания терзали ее душу словно острые осколки стекла, невидимые в песке пляжа, но всегда готовые нанести болезненную рану. В голове Оливии раскаленным гвоздем пылала унизительная мысль о том, что она была готова отдаться Эдварду, отвергнувшему ее. Хорошо еще, что она не предстала перед ним полной дурочкой, в беспамятстве лепечущей слова любви. Девушка горько усмехнулась. Можно только представить, с какой иронией думал о ней Эдвард.
– Благодарю вас за ожидание. Наши кассовые операторы все еще заняты. Если вы будете так любезны подождать еще…
Все это уже не имело никакого значения. Да, она играла в игру Эдварда; делала стойку по его команде. Да, она должна будет отыскать Риа, но сделает это для себя и сама. Она не настолько наивна, чтобы полагать, что, найдя Риа, сразу решит все свои проблемы. «Чаттербокс», даже опубликовав правду, не посвятит ей и десятую часть места, отведенного для раздувания этой грязной истории.
Она должна разыскать Риа и бросить ей обвинение в вероломстве. Риа ввергла свою подругу в пучину лжи, даже не спросив, умеет ли она плавать. Она украла покой и подорвала репутацию Оливии, а может статься, станет и причиной того, что девушка потеряет свой магазин, который был ей так дорог.
И еще один человек использовал ее в своих целях, Эдвард Арчер, он…
Нет, черт возьми, нет! Ей не следует даже думать о нем. Все ее мысли должна занимать Риа: как найти то идиллическое местечко, изображенное на лежащей у нее на коленях почтовой открытке с загнутым уголком? Со вчерашнего дня, когда неожиданно вспомнила про первые рождественские каникулы, которые они провели порознь, и про эту глянцевую открытку, которую Риа прислала ей, она была уверена в том, что Риа находится именно там.
Оливия снова взглянула на фотографию, хотя уже наизусть помнила почти каждую запечатленную на ней пальму, каждую хижину под соломенной крышей. Сделанная прихотливыми буквами надпись гласила: «Вид с террасы отеля „Дорадо“, Багамы». Найти открытку оказалось не слишком трудно, она лежала там, где и следовало: среди вороха всяких памятных бумажек на дне старой коробки из-под сигар, которая в детстве служила Оливии шкатулкой для ее «сокровищ».
Но вот попасть на Багамы оказалось неожиданно трудным делом. Она и не подозревала об этом еще вчера, когда, возвращаясь на такси в Манхэттен, разработала свой план. Эдвард порывался было отвезти ее домой сам, но она скорее бы пошла в Нью-Йорк пешком, чем снова села рядом с ним в этот проклятый изящный автомобиль.
– Я привез вас сюда, и я отвезу вас домой, – сказал он коротко, несмотря на ее требование позволить ей позвонить по телефону и вызвать такси.
Не было никакого смысла спорить с ним. Достаточно взглянуть на его замкнутое, высокомерное лицо. «Лицо мужчины, – гневно подумала она, – привыкшего идти по жизни напролом».
Девушка подчинилась силе, но он недостаточно хорошо знал ее. Оливия, как он и приказал, села в машину. Когда они доехали до деревни, она обернулась к нему.
– Здесь есть аптека? – спросила она с холодной вежливостью.
Эдвард даже не взглянул на нее:
– А в чем дело?
– У меня разболелась голова, и я хочу купить аспирин. Разве на это требуется ваше разрешение?
У него вздулись желваки на скулах, но он промолчал и подъехал к кромке тротуара.
– Я куплю его для вас.
Но Оливия уже распахнула дверцу со своей стороны и вышла на тротуар.
– Я это сделаю сама.
Проделать все остальное уже не составляло большого труда. Она влетела в дверь аптеки и – слава Богу! – в ней оказался задний выход. За ним открывался служебный дворик, выходящий в лабиринт узких улочек. Она долго бродила по ним, пока не натолкнулась на будку с телефоном-автоматом. Отсюда Оливия и вызвала такси. Возвращение домой обошлось в целое состояние – ей даже пришлось просить водителя обождать, пока она получила наличные из банкомата на углу, чтобы расплатиться. Но расходы стоили того удовольствия, которое она получала от мысли, что ей не пришлось ехать домой в машине рядом с Эдвардом и что он должен был почувствовать, когда понял, что она улизнула…
– «Американские Авиалинии», с вами говорит Кэрол. Чем я могу быть вам полезна?
Оливия не тратила времени на вежливое предисловие.
– Когда у вас первый рейс на Багамы?
– Очень сожалею, мадам, но у меня ничего нет до конца…
– Это очень важно. Должно же у вас хоть что-нибудь остаться…
– Подождите, я посмотрю… – В трубке слышались какой-то треск и щелчки. – Я нашла аннулированный заказ.
– Чудесно!
– До вылета остается всего полтора часа. Оливия бросила взгляд на часы.
– Я успею, – сказала она с большей уверенностью, чем ощущала на самом деле. Но проблемы и в самом деле не будет, если она не станет тратить время на упаковку чемодана, если сумеет поймать такси, если на улицах не будет пробок, если…
– Место в первом классе, – сказала операторша и назвала цену, от которой Оливия побледнела. И все же она не колебалась.
– Беру!
Она расплатилась с помощью кредитной карточки, и за отель тоже, когда служащий в бюро обслуживания туристов международного аэропорта Нассау с трудом отыскал для нее, должно быть, единственный незанятый номер на островах. По дороге в отель она стала было в уме подсчитывать свои расходы, но от цифр у нее пошла голова кругом, и она бросила это занятие. Назавтра ей предстояли еще расходы: купить вещи и одежду, которые потребуются в предстоящие дни, – но стоило ли теперь переживать? В любом случае, когда придут счета, она уже будет банкротом.
Думать следовало о другом: как разыскать Риа.
У Оливии был определенный план, очень простой, – именно такой и был ей нужен. В конце концов, у нее есть фотография с названием отеля, служившим для нее словно указателем, ведущим к Риа.
Первая осечка в этом плане произошла на следующее утро, когда в ресторане отеля Оливия пила кофе и листала брошюру для туристов. Одна фраза из нее чуть не заставила ее подпрыгнуть:
«Багамский архипелаг образуют семьсот островов».
Она смотрела на эту цифру, отказываясь верить своим глазам.
– Семьсот островов?! – в ужасе переспросила она обслуживающего стол официанта. Тот улыбнулся.
– И все они прекрасны, мисс, – сказал он красивым, певучим голосом, каким обладали все местные уроженцы.
Выяснилось, правда, что не все острова обитаемы. Но это не слишком облегчало задачу, потому что туристы селились по крайней мере на двух дюжинах из них. «Две дюжины! – подумала она с приглушенным стоном. – Две дюжины!» Хорошо еще, что у нее есть фото и название отеля; Оливия раскрыла телефонный справочник и стала его пролистывать.
Отель «Дорадо», – повторяла она про себя, – отель «Дорадо»…
Но не было никакого отеля «Дорадо». Ни на Нью-Провиденс-Айленд, ни на Гранд-Багама, ни на Элеутере. Нашелся один на Грэйт-Абакс, и она потратила целый день и целую кучу денег на поездку туда. Но обнаруженный ею здесь отель «Дорадо» ничуть не походил на тот, что был изображен на открытке. Оливия спросила управляющего, не был ли перестроен этот отель, но тот заверил ее, что, по крайней мере, последние два года никаких переделок не производилось.
К концу дня она почувствовала, что у нее отваливаются ноги, и признала свое поражение. Какой же дурой надо быть, чтобы думать, что изображенный на старой фотографии отель все еще существует. А если даже он и цел, нет никакой гарантии, что сохранил то же название. На улице, где располагался «Интерьер от Пьера», был маленький магазинчик, который меньше чем за два года, сменил трех владельцев и четыре названия.
Подавленная и расстроенная, Оливия села на корабль, следовавший на Нью-Провиденс. Не смешиваясь с другими пассажирами, она стояла, опираясь на перила руками и тупо глядя в воду.
– Извините, мисс, с вами все в порядке? – раздался приятный мужской голос. Оливия подняла глаза, побледнела и сердце ее едва не выскочило из груди. Ей показалось, что перед ней стоял Эдвард.
Однако это был не он, а человек с такими же темными волосами и темными глазами. Когда Оливия обрела дар речи, она поблагодарила его за внимание и вновь тупо уставилась на море.
Эту ночь она спала плохо, переворачивалась с боку на бок, пока совершенно не сбила простыни. Когда удавалось ненадолго заснуть, ей снился Эдвард, но его образ был расплывчат и неопределенен, и каждый раз она просыпалась со слезами на глазах и комком в горле.
Это была ненависть, вот что такое это было. Оливия ненавидела Эдварда, она была просто снедаема ненавистью к нему. Она лежала в постели, вглядываясь в темноту, и мысленно повторяла то, что она должна была сказать ему в той спальне в Ист-Хэмптоне, и что надо непременно сказать ему, если, не дай Бог, ей когда-либо придется снова встретиться с Эдвардом. Когда она проснулась, ее глаза были мокрыми, а в сердце – пустота.
Должно быть, ей снилась и Риа, и то, как она предала их дружбу.
Что еще могло наполнить ее такой безысходной печалью?
Быстро улетали дни. Она перебралась из отеля в крохотный гостевой домик, подсчитала остатки своих скудных средств и прикинула, как можно ими распорядиться.
Она снова обратилась к телефонному справочнику, наугад выбрала частного детектива и отправилась к нему.
– Мне надо найти это место, – сказала она, вручая ему пожелтевшую фотографию.
– Сколько этой открытке? – спросил он, осторожно держа бумажный прямоугольник.
– Десять. Он кивнул.
– У вас есть какое-нибудь предположение, на каком острове может быть расположен отель? Оливия покачала головой:
– Никакого.
Он снова кивнул и откинулся в кресле.
– Ладно, я постараюсь выяснить, что смогу. Должны быть старые вырезки, газеты, буклеты… – Он поднял голову и пожал плечами. – Может, что-нибудь и подвернется.
– А если нет?
Он снова пожал плечами.
– Я могу нанять вертолет, самолет, чтобы сделать аэрофотосъемку. Все зависит от того, насколько важно для вас найти это место и сколько денег вы можете потратить.
Он ухмыльнулся и кивнул на открытку, лежавшую на столе перед ним.
– Что, сбежал муженек, и вы полагаете, что он здесь приземлился?
Оливия отрицательно покачала головой.
– Сколько могут стоить поиски? Со всем тем, что вы только что упомянули?
Он задумчиво потеребил пальцем губу и назвал сумму, от которой она беспомощно откинулась на спинку кресла.
– Вы должны сами решать, – сказал детектив, – такие вещи никогда не обходятся дешево. Подумайте, стоят ли того поиски этого места?
На закате, сидя на берегу тихой бухты за своим домиком, прислонившись спиной к грубой коре ствола кокосовой пальмы, Оливия размышляла о разговоре с детективом. Не о том, нанимать его или нет, и не о запрошенной им цене, а о его вопросе, который привел ее в замешательство. Стоили поиски Риа таких затрат? Времени? Мучений? Оливия набрала пригоршню песка и медленно пропустила его сквозь пальцы. Раздутая, грязная история о ней и Райте уже потеряла свою новизну. Пройдет неделя, две, и кто вспомнит о ней? Нью-йоркцы поглощали сплетни вместе с гренками за завтраком, и вспомнит ли кто-нибудь из них о придуманной бульварными писаками истории?
Оливия вновь набрала горсть мелкого песка и смотрела, как он просыпается между ее пальцами. Может быть, ей лучше вернуться домой и потратить последние деньги на «Мечту Оливии»? Она позвонит Дольчи и скажет ей, что настала пора вновь приняться за работу. Она может дать объявление, что студия вновь открывается после короткого перерыва. Ведь некоторые магазины на Пятой авеню, находившиеся на грани банкротства, проделывали такие вещи, словно временно закрывались для того, чтобы дать сотрудникам отдохнуть. Она может сменить название магазина – это тоже было бы в порядке вещей.
Оливия утомленно закрыла глаза. Чего ради примчалась она сюда? Выяснить отношения с Риа? Но разве на этом все закончится?
«Риа, – скажет она, – ты предала нашу дружбу». Но, Господи, ведь Риа и так знала это! Сможет ли Оливия убедить ее прояснить истину на страницах «Чаттербокса»? Оливия вздохнула. Это было бы прекрасно, но Риа никогда не пойдет на это – в глубине души девушка с самого начала отчетливо понимала это. Зачем, в таком случае, она заявилась сюда? Ее надежды были столь же эфемерны, как дымок от сигареты.
Оливия уселась поудобнее и, охватив руками колени, уставилась на море. Вдали виднелось суденышко, в сумеречном свете оно казалось плывущим не по воде, а по небу.
Оливия вздохнула. Нет, жизнь должна быть не такой, когда ты смотришь на одно, а видишь другое. Так и Эдвард воспринимал ее совсем иной, чем она была в действительности. Пока он не найдет Риа и не заставит ее рассказать правду, он не поверит, что это Риа, а не она, Оливия, была любовницей его отчима.
– Да, да, – пробормотала она, прижав трубку плечом к уху. Конечно, она подождет. Что еще ей остается, если она должна лететь на Багамы? Хотя как раз сейчас она стала задумываться, как все это осуществится. Девушка провела у телефона все утро, обзванивая одну авиакомпанию за другой, но до сих пор не получила билета, хотя даже попробовала заказать место в первом классе.
– Сейчас у нас самый пик сезона, мадам, – сказал ей последний оператор с ноткой снисходительности, пробившейся сквозь профессиональную любезность. – Боюсь, что мы продали все билеты до конца этого месяца, но я могу зарезервировать для вас место на первой неделе следующего. Погода на островах будет такая же хорошая, но цены гораздо ниже.
Оливия чуть не рассмеялась. Неужто ее беспокоили погода или цены? Она не собиралась насладиться отпуском, это была вынужденная поездка. Путешествие должно положить конец неизвестности, а возможно, и отношениям с Риа, которые когда-то так много значили для них.
Поездка не доставит ей удовольствия, но, по крайней мере, положит конец тем ночным кошмарам, которые мучили ее все последние недели. Все встанет на свои места, и она сможет вернуться к прошлой жизни, без Эдварда Арчера, перевернувшего вверх дном ее устоявшийся было мир.
Дни и ночи, в которые она пыталась спрятаться от репортеров, страх ответить на телефонный звонок, тревога за то, как долго она сможет удержать в своих руках «Мечту Оливии», прежде чем кредиторы разорят ее, – все обрушилось на нее сразу, убив уверенность в себе, сделав беззащитной перед Арчером.
Воспоминания терзали ее душу словно острые осколки стекла, невидимые в песке пляжа, но всегда готовые нанести болезненную рану. В голове Оливии раскаленным гвоздем пылала унизительная мысль о том, что она была готова отдаться Эдварду, отвергнувшему ее. Хорошо еще, что она не предстала перед ним полной дурочкой, в беспамятстве лепечущей слова любви. Девушка горько усмехнулась. Можно только представить, с какой иронией думал о ней Эдвард.
– Благодарю вас за ожидание. Наши кассовые операторы все еще заняты. Если вы будете так любезны подождать еще…
Все это уже не имело никакого значения. Да, она играла в игру Эдварда; делала стойку по его команде. Да, она должна будет отыскать Риа, но сделает это для себя и сама. Она не настолько наивна, чтобы полагать, что, найдя Риа, сразу решит все свои проблемы. «Чаттербокс», даже опубликовав правду, не посвятит ей и десятую часть места, отведенного для раздувания этой грязной истории.
Она должна разыскать Риа и бросить ей обвинение в вероломстве. Риа ввергла свою подругу в пучину лжи, даже не спросив, умеет ли она плавать. Она украла покой и подорвала репутацию Оливии, а может статься, станет и причиной того, что девушка потеряет свой магазин, который был ей так дорог.
И еще один человек использовал ее в своих целях, Эдвард Арчер, он…
Нет, черт возьми, нет! Ей не следует даже думать о нем. Все ее мысли должна занимать Риа: как найти то идиллическое местечко, изображенное на лежащей у нее на коленях почтовой открытке с загнутым уголком? Со вчерашнего дня, когда неожиданно вспомнила про первые рождественские каникулы, которые они провели порознь, и про эту глянцевую открытку, которую Риа прислала ей, она была уверена в том, что Риа находится именно там.
Оливия снова взглянула на фотографию, хотя уже наизусть помнила почти каждую запечатленную на ней пальму, каждую хижину под соломенной крышей. Сделанная прихотливыми буквами надпись гласила: «Вид с террасы отеля „Дорадо“, Багамы». Найти открытку оказалось не слишком трудно, она лежала там, где и следовало: среди вороха всяких памятных бумажек на дне старой коробки из-под сигар, которая в детстве служила Оливии шкатулкой для ее «сокровищ».
Но вот попасть на Багамы оказалось неожиданно трудным делом. Она и не подозревала об этом еще вчера, когда, возвращаясь на такси в Манхэттен, разработала свой план. Эдвард порывался было отвезти ее домой сам, но она скорее бы пошла в Нью-Йорк пешком, чем снова села рядом с ним в этот проклятый изящный автомобиль.
– Я привез вас сюда, и я отвезу вас домой, – сказал он коротко, несмотря на ее требование позволить ей позвонить по телефону и вызвать такси.
Не было никакого смысла спорить с ним. Достаточно взглянуть на его замкнутое, высокомерное лицо. «Лицо мужчины, – гневно подумала она, – привыкшего идти по жизни напролом».
Девушка подчинилась силе, но он недостаточно хорошо знал ее. Оливия, как он и приказал, села в машину. Когда они доехали до деревни, она обернулась к нему.
– Здесь есть аптека? – спросила она с холодной вежливостью.
Эдвард даже не взглянул на нее:
– А в чем дело?
– У меня разболелась голова, и я хочу купить аспирин. Разве на это требуется ваше разрешение?
У него вздулись желваки на скулах, но он промолчал и подъехал к кромке тротуара.
– Я куплю его для вас.
Но Оливия уже распахнула дверцу со своей стороны и вышла на тротуар.
– Я это сделаю сама.
Проделать все остальное уже не составляло большого труда. Она влетела в дверь аптеки и – слава Богу! – в ней оказался задний выход. За ним открывался служебный дворик, выходящий в лабиринт узких улочек. Она долго бродила по ним, пока не натолкнулась на будку с телефоном-автоматом. Отсюда Оливия и вызвала такси. Возвращение домой обошлось в целое состояние – ей даже пришлось просить водителя обождать, пока она получила наличные из банкомата на углу, чтобы расплатиться. Но расходы стоили того удовольствия, которое она получала от мысли, что ей не пришлось ехать домой в машине рядом с Эдвардом и что он должен был почувствовать, когда понял, что она улизнула…
– «Американские Авиалинии», с вами говорит Кэрол. Чем я могу быть вам полезна?
Оливия не тратила времени на вежливое предисловие.
– Когда у вас первый рейс на Багамы?
– Очень сожалею, мадам, но у меня ничего нет до конца…
– Это очень важно. Должно же у вас хоть что-нибудь остаться…
– Подождите, я посмотрю… – В трубке слышались какой-то треск и щелчки. – Я нашла аннулированный заказ.
– Чудесно!
– До вылета остается всего полтора часа. Оливия бросила взгляд на часы.
– Я успею, – сказала она с большей уверенностью, чем ощущала на самом деле. Но проблемы и в самом деле не будет, если она не станет тратить время на упаковку чемодана, если сумеет поймать такси, если на улицах не будет пробок, если…
– Место в первом классе, – сказала операторша и назвала цену, от которой Оливия побледнела. И все же она не колебалась.
– Беру!
Она расплатилась с помощью кредитной карточки, и за отель тоже, когда служащий в бюро обслуживания туристов международного аэропорта Нассау с трудом отыскал для нее, должно быть, единственный незанятый номер на островах. По дороге в отель она стала было в уме подсчитывать свои расходы, но от цифр у нее пошла голова кругом, и она бросила это занятие. Назавтра ей предстояли еще расходы: купить вещи и одежду, которые потребуются в предстоящие дни, – но стоило ли теперь переживать? В любом случае, когда придут счета, она уже будет банкротом.
Думать следовало о другом: как разыскать Риа.
У Оливии был определенный план, очень простой, – именно такой и был ей нужен. В конце концов, у нее есть фотография с названием отеля, служившим для нее словно указателем, ведущим к Риа.
Первая осечка в этом плане произошла на следующее утро, когда в ресторане отеля Оливия пила кофе и листала брошюру для туристов. Одна фраза из нее чуть не заставила ее подпрыгнуть:
«Багамский архипелаг образуют семьсот островов».
Она смотрела на эту цифру, отказываясь верить своим глазам.
– Семьсот островов?! – в ужасе переспросила она обслуживающего стол официанта. Тот улыбнулся.
– И все они прекрасны, мисс, – сказал он красивым, певучим голосом, каким обладали все местные уроженцы.
Выяснилось, правда, что не все острова обитаемы. Но это не слишком облегчало задачу, потому что туристы селились по крайней мере на двух дюжинах из них. «Две дюжины! – подумала она с приглушенным стоном. – Две дюжины!» Хорошо еще, что у нее есть фото и название отеля; Оливия раскрыла телефонный справочник и стала его пролистывать.
Отель «Дорадо», – повторяла она про себя, – отель «Дорадо»…
Но не было никакого отеля «Дорадо». Ни на Нью-Провиденс-Айленд, ни на Гранд-Багама, ни на Элеутере. Нашелся один на Грэйт-Абакс, и она потратила целый день и целую кучу денег на поездку туда. Но обнаруженный ею здесь отель «Дорадо» ничуть не походил на тот, что был изображен на открытке. Оливия спросила управляющего, не был ли перестроен этот отель, но тот заверил ее, что, по крайней мере, последние два года никаких переделок не производилось.
К концу дня она почувствовала, что у нее отваливаются ноги, и признала свое поражение. Какой же дурой надо быть, чтобы думать, что изображенный на старой фотографии отель все еще существует. А если даже он и цел, нет никакой гарантии, что сохранил то же название. На улице, где располагался «Интерьер от Пьера», был маленький магазинчик, который меньше чем за два года, сменил трех владельцев и четыре названия.
Подавленная и расстроенная, Оливия села на корабль, следовавший на Нью-Провиденс. Не смешиваясь с другими пассажирами, она стояла, опираясь на перила руками и тупо глядя в воду.
– Извините, мисс, с вами все в порядке? – раздался приятный мужской голос. Оливия подняла глаза, побледнела и сердце ее едва не выскочило из груди. Ей показалось, что перед ней стоял Эдвард.
Однако это был не он, а человек с такими же темными волосами и темными глазами. Когда Оливия обрела дар речи, она поблагодарила его за внимание и вновь тупо уставилась на море.
Эту ночь она спала плохо, переворачивалась с боку на бок, пока совершенно не сбила простыни. Когда удавалось ненадолго заснуть, ей снился Эдвард, но его образ был расплывчат и неопределенен, и каждый раз она просыпалась со слезами на глазах и комком в горле.
Это была ненависть, вот что такое это было. Оливия ненавидела Эдварда, она была просто снедаема ненавистью к нему. Она лежала в постели, вглядываясь в темноту, и мысленно повторяла то, что она должна была сказать ему в той спальне в Ист-Хэмптоне, и что надо непременно сказать ему, если, не дай Бог, ей когда-либо придется снова встретиться с Эдвардом. Когда она проснулась, ее глаза были мокрыми, а в сердце – пустота.
Должно быть, ей снилась и Риа, и то, как она предала их дружбу.
Что еще могло наполнить ее такой безысходной печалью?
Быстро улетали дни. Она перебралась из отеля в крохотный гостевой домик, подсчитала остатки своих скудных средств и прикинула, как можно ими распорядиться.
Она снова обратилась к телефонному справочнику, наугад выбрала частного детектива и отправилась к нему.
– Мне надо найти это место, – сказала она, вручая ему пожелтевшую фотографию.
– Сколько этой открытке? – спросил он, осторожно держа бумажный прямоугольник.
– Десять. Он кивнул.
– У вас есть какое-нибудь предположение, на каком острове может быть расположен отель? Оливия покачала головой:
– Никакого.
Он снова кивнул и откинулся в кресле.
– Ладно, я постараюсь выяснить, что смогу. Должны быть старые вырезки, газеты, буклеты… – Он поднял голову и пожал плечами. – Может, что-нибудь и подвернется.
– А если нет?
Он снова пожал плечами.
– Я могу нанять вертолет, самолет, чтобы сделать аэрофотосъемку. Все зависит от того, насколько важно для вас найти это место и сколько денег вы можете потратить.
Он ухмыльнулся и кивнул на открытку, лежавшую на столе перед ним.
– Что, сбежал муженек, и вы полагаете, что он здесь приземлился?
Оливия отрицательно покачала головой.
– Сколько могут стоить поиски? Со всем тем, что вы только что упомянули?
Он задумчиво потеребил пальцем губу и назвал сумму, от которой она беспомощно откинулась на спинку кресла.
– Вы должны сами решать, – сказал детектив, – такие вещи никогда не обходятся дешево. Подумайте, стоят ли того поиски этого места?
На закате, сидя на берегу тихой бухты за своим домиком, прислонившись спиной к грубой коре ствола кокосовой пальмы, Оливия размышляла о разговоре с детективом. Не о том, нанимать его или нет, и не о запрошенной им цене, а о его вопросе, который привел ее в замешательство. Стоили поиски Риа таких затрат? Времени? Мучений? Оливия набрала пригоршню песка и медленно пропустила его сквозь пальцы. Раздутая, грязная история о ней и Райте уже потеряла свою новизну. Пройдет неделя, две, и кто вспомнит о ней? Нью-йоркцы поглощали сплетни вместе с гренками за завтраком, и вспомнит ли кто-нибудь из них о придуманной бульварными писаками истории?
Оливия вновь набрала горсть мелкого песка и смотрела, как он просыпается между ее пальцами. Может быть, ей лучше вернуться домой и потратить последние деньги на «Мечту Оливии»? Она позвонит Дольчи и скажет ей, что настала пора вновь приняться за работу. Она может дать объявление, что студия вновь открывается после короткого перерыва. Ведь некоторые магазины на Пятой авеню, находившиеся на грани банкротства, проделывали такие вещи, словно временно закрывались для того, чтобы дать сотрудникам отдохнуть. Она может сменить название магазина – это тоже было бы в порядке вещей.
Оливия утомленно закрыла глаза. Чего ради примчалась она сюда? Выяснить отношения с Риа? Но разве на этом все закончится?
«Риа, – скажет она, – ты предала нашу дружбу». Но, Господи, ведь Риа и так знала это! Сможет ли Оливия убедить ее прояснить истину на страницах «Чаттербокса»? Оливия вздохнула. Это было бы прекрасно, но Риа никогда не пойдет на это – в глубине души девушка с самого начала отчетливо понимала это. Зачем, в таком случае, она заявилась сюда? Ее надежды были столь же эфемерны, как дымок от сигареты.
Оливия уселась поудобнее и, охватив руками колени, уставилась на море. Вдали виднелось суденышко, в сумеречном свете оно казалось плывущим не по воде, а по небу.
Оливия вздохнула. Нет, жизнь должна быть не такой, когда ты смотришь на одно, а видишь другое. Так и Эдвард воспринимал ее совсем иной, чем она была в действительности. Пока он не найдет Риа и не заставит ее рассказать правду, он не поверит, что это Риа, а не она, Оливия, была любовницей его отчима.