Мартынов Георгий Сергеевич. Гианэя

   Эта девушка, едва вышедшая из детского возраста, с молоком матери впитала в себя понятие о жестокости и беспощадности своих соплеменников. Недаром она всегда говорила, что путь на родину ей закрыт после того, что она сделала на Земле. По ее представлениям, за измену могло быть только одно наказание. И она боялась этого наказания, боялась теперь, после полутора лет жизни в совершенно других условиях. А ведь в пути от Гермеса на Землю Гианэя была убеждена, что ее ждет костер, и не боялась его!
   Она не могла знать, что прилетевшие на Землю гийанейцы не имеют ничего общего с теми, кого она знала прежде, к которым привыкла с момента рождения. Не знала и боялась их, как боялась бы тех, других, уже не существующих гийанейцев. Кроме одного только Рийагейи…
   Марина хорошо понимала душевное состояние подруги. Гианэя умоляет оставить ее на Земле, единственном месте, «где ей ничто не угрожает»… А ведь она могла проснуться в космосе, далеко от Земли, не имея возможности вернуться…
   Только сейчас Марина в полной мере оценила просьбу Вийайи сопровождать Гианэю. Да, только она, Марина, могла бы тогда успокоить девушку и убедить ее в том, что она находится среди друзей, а не врагов. Мудрый гийанейец хорошо знал, что делает…
   – Никто не возьмет тебя силой, – сказала она, нежно обнимая Гианэю, – и нам нет нужды защищать тебя от твоих соотечественников и друзей. Друзей, как и мы! Они желают тебе только добра. Ты их не знаешь, Гианэя! Они такие же, каким был Рийагейа, даже лучше, чем он.
   Последние слова вырвались нечаянно, и Марина тотчас же почувствовала, что совершила ошибку. Гианэя резко выпрямилась и отстранила ее от себя. Ее глаза гневно блеснули.
   – Разве ты знала Рийагейю? Разве ты, все вы, знаете моих соотечественников? Разве вам известны их лицемерие и умение притворяться? Вы им поверили…
   – Успокойся! – властно сказала Марина. – Не говори так! Мы не столь наивны и не столь доверчивы. Но люди, прилетевшие к нам, действительно добры и великодушны. Я могу доказать тебе, что это так. Про Рийагейю я сказала, не подумав. Прости меня за это.
   Я его знаю только по твоим рассказам. Я хотела сказать, что эти рассуждают, как рассуждал Рийагейа. Они прилетели на Землю, чтобы предупредить нас и помочь нам справиться с опасностью. О твоем присутствии они не знали. Узнали только здесь и сразу же поспешили к тебе на помощь. Они, только они спасли тебя от смерти.
   – Конечно! – Гианэя улыбнулась знакомой Марине гордой и пренебрежительной улыбкой. – Они и должны были так поступить. Не дать мне умереть добровольно.
   – Не дать тебе вообще умереть!
   – Ты их не знаешь!
   – Знаю достаточно.
   – Нет. И все вы их не знаете. Не могут они желать мне добра.
   – Глубокое заблуждение! Ну, хорошо! Пусть будет по-твоему! Что они могут тебе сделать у нас, на Земле? Мериго требовал, чтобы тебя отдали им. Мы отказались это сделать. Не отдадим и теперь. Ты можешь быть совершенно спокойна.
   – Они возьмут меня силой.
   – Это уже наивно, Гианэя. Как могут они взять тебя силой? Семь человек…
   – Как ты сказала? Их семеро?
   – Семеро на земле. И один остался на звездолете. Всего прилетело восемь.
   Казалось, что это сообщение, непонятным образом, совершенно успокоило Гианэю. Она посмотрела на Марину без страха или гнева в глазах.
   – Это меняет дело, – сказала она. – Тогда они ничего не могут мне сделать. Ни плохого, ни хорошего. Совсем ничего! – Она засмеялась тихо и насмешливо. – Они не знали, что я здесь. Представляю, как они злы на себя.
   Марина понимала, что эти странные слова объясняются неизвестными ей обычаями соплеменников Гианэи, Видимо, она считала, что эти обычаи свято соблюдаются и теми, кто прилетел теперь. И почему-то количество прилетевших играет в глазах Гианэи огромную роль, гарантируя ее от каких-либо посягательств с их стороны.
   – Ну вот видишь! – сказала Марина, как будто слова Гианэи были ей понятны. – Тебе не о чем беспокоиться. Никто и ничто тебе не угрожает. Если ты хочешь остаться на Земле – останешься. Если хочешь лететь на Гийанейю – полетишь туда. Ты свободна в выборе!
   – На Гийанейю? Никогда!
   – Повторяю, как хочешь!
   Марина решила не убеждать Гианэю. Пройдет немного времени, и она сама убедится, что в оценке новых своих соотечественников ошибается.
   – Ну, а теперь, – сказала Гианэя, уже не сдерживая голоса (она явно не боялась больше, что ее могут услышать за стенами палаты), – расскажи мне, как вам удалось меня спасти.
   Последнее слово прозвучало иронически.
   – А ты не устала? Как ты себя чувствуешь?
   – Как всегда. Немного хочется спать, но сначала расскажи.
   Марина не стала спорить. Она подробно рассказала обо всем, включая и сегодняшний день, вернее ночь. Может быть, хоть это убедит Гианэю.
   Закончив рассказ и видя, что Гианэя никак на него не реагирует, Марина добавила подробности прилета корабля Вийайи и коротко обрисовала облик семерых прилетевших на нем гийанейцев.
   – Восьмого мы так и не видели, – сказала она в заключение. – Он почему-то ни разу не появился на Земле до сих пор.
   Гианэя молчала. Можно было подумать, что она заснула, но Марина видела, что это не сон, а глубокая задумчивость.
   – Ты твердо уверена в том, что они хотели отдать мне свою кровь? – спросила наконец Гианэя.
   – В этом не может быть никакого сомнения. Но сделать это не удалось. Гиймайа сожалел об этом.
   – Странно! – прошептала Гианэя.
   На этот раз она молчала так долго, что Марина заподозрила сон, овладевший Гианэей против ее воли. Но девушка снова открыла глаза.
   – Я испытываю странное чувство, – сказала она, беря руку Марины. – Я так хотела смерти, а теперь не хочу. Я хотела стать женщиной Земли и стала ею наполовину. Но как могли они согласиться перелить мне вашу кровь? Ведь это грозило мне смертью.
   – Не было другого выхода. Без этого ты умерла бы несколько часов тому назад.
   – Я не про то! У них было время! Ах да, я забыла, что их только восемь. Но все равно странно!
   Это можно было принять за бред, но это не было бредом, а все тем же непонятным для человека Земли воспоминанием о неизвестных обычаях, которые Гианэя считала обязательными и для прилетевших.
   Марина это понимала.
   – Я очень рада, что мне помешали умереть, – сказала Гианэя. – Теперь я женщина Земли и у меня есть смысл в жизни.
   – Значит, все хорошо! – Марина снова не поняла, что хотела сказать Гианэя, но не подала и виду. Расспрашивать сейчас не время. – Самое лучшее для тебя – заснуть.
   – Я сама хочу спать.
   – Ну так спи! – Марина встала.
   – Погоди! – Гианэя приподнялась и обняла ее. – Спасибо тебе! Ведь это ты спасла меня.
   – Я счастлива.
   – Теперь ты моя сестра.
   – Я давно считаю тебя сестрою.
   – Исполни мою просьбу… – Гианэя замолчала, словно борясь с собой. Было похоже, что ей трудно произнести конец фразы. – Я хочу поговорить с Вийайей.
   – Сейчас?
   – Да! Он здесь?
   – Здесь. Я скажу ему.
   – Если он придет…
   Фраза осталась незаконченной, но Марине показалось, что она поняла ее смысл.
   – Придет! – сказала она уверенно.
   Гианэя улыбнулась и, будто сразу потеряв силы, опустила голову на подушку.
   Марина вышла.
   Никто из находящихся в соседнем помещении не покинул его за это время. Муратову встретили тревожными взглядами.
   – Не входите! – сказала она, видя, что профессор Гипслис направился к двери палаты Гианэи. – Она хочет заснуть.
   – Это очень хорошо. Но скажите нам…
   – Только одно, – перебила Марина. – Гианэя рада, что ее спасли. Она будет жить.
   В сущности это и было тем главным, что беспокоило всех и о чем собирался спросить Гипслис. Помещение стало быстро пустеть.
   Марина подошла к Вийайе.
   – Гианэя просит вас посетить ее. Она хочет что-то сказать вам.
   – Я рад этому, – коротко ответил гийанейец.
   Он пробыл в палате больше часу. О чем они говорили, осталось неизвестным, но Марина заметила волнение на лице Вийайи, когда он вышел.
   – Гийанейа спит, – сказал он. И прибавил, понизив голос: – Мне очень жаль эту несчастную девушку. Марина дотронулась до его руки.
   – Все будет хорошо, – сказала она.
   – Вы уверены?
   – Уверена! И у меня есть для этого основания.
   – Я хочу верить вам. – На серьезном, своеобразно красивом лице Вийайи словно застыла печальная улыбка. – Переход из одного мира в другой – тяжелый процесс.
   – Она уже прошла более половины этого перехода. Марина опустилась в кресло, приглашая Вийайю занять второе, стоявшее рядом. Он понял и сел.
   – Майрийна! Случилось так, что именно вы оказались связующим звеном между нашими мирами. Гийанейю спасли вы. Вы ее любите и хотите ей добра. Мы тоже любим ее и тоже хотим, чтобы она была счастлива. Расскажите мне, о чем вы с ней говорили. Это нужно!
   – Я понимаю, – ответила Марина. – Но мы, в сущности, ни о чем не говорили. Я рассказала ей о том, как ее спасли, а она поблагодарила меня. Вот и все!
   Узкие глаза Вийайи с явным недоверием смотрели на Марину.
   – Вы не хотите передавать то, что считаете неважным для меня, – сказал гийанейец. – Вы думаете, что предубеждение Гийанейи против нас покажется мне обидным. Вы ошибаетесь. Все это естественно и так должно быть. А спрашиваю я потому, что нам важно знать, что побуждает Гийанейю отказываться от полета на родину.
   – По-моему, вы это знаете.
   – Если бы знал, не спрашивал.
   Противоречивые чувства терзали Марину. Она понимала, что ее спрашивают с серьезным намерением помочь Гианэе, но не могла заставить себя выдать переживания сестры и подруги.
   – Не мучайте меня! – сказала она. – Если вы не знаете, – догадайтесь! Вам хорошо известна история вашего общества.
   – Теперь я понял, – сказал Вийайа. Он замолчал, а затем произнес совсем тихо: – Как она еще юна! И телом и разумом! – Он снова задумался о чем-то. Потом сказал другим тоном: – Вы хотели о чем-то спросить меня. Спрашивайте!
   Марина обрадовалась, что он перестал добиваться от нее ответа, которого она не хотела дать.
   – Во время разговора с Гианэей, – сказала она, – меня удивили две ее фразы. Объясните мне их. Она почему-то очень обрадовалась, когда узнала, что прилетели восемь человек…
   – Только восемь, – поправил Вийайа, – а не пятнадцать. Это относится к очень древнему закону нашей планеты. Судьбу человека может решить только совет, состоящий не менее как из пятнадцати членов. Так было прежде. Теперь мы считаем, что этого числа недостаточно для объективного решения. А второе, видимо, относится к намерению перелить ей нашу кровь?
   – Совершенно верно! – удивленно воскликнула Марина, Она на мгновение подумала, что Вийайа подслушал ее разговор с Гианэей.
   – Это тоже древний обычай. Если бы в теле Гийанейи оказалась наша кровь, мы стали бы ей родными братьями. А братья не могут казнить сестру.

4

   Проснувшись на следующее утро, Гианэя сразу заговорила о возвращении в Японию.
   – Я очень хочу пожить там еще немного, – сказала она.
   Накануне Марина узнала у Гипслиса, что Гианэя не нуждается в постоянном наблюдении медиков. Поэтому она ответила:
   – К этому нет никаких препятствий. Я сама буду рада вернуться в наш домик.
   – Сегодня!
   – Пусть будет сегодня. Тебя хочет видеть Виктор, – прибавила Марина как бы между прочим.
   Гианэя явно колебалась, прежде чем ответить.
   – Не сердись на меня, – сказала она, – но я не хочу сейчас с ним встречаться. Пусть он прилетит к нам через несколько дней.
   – Хорошо, я скажу ему.
   Как оказалось, Гианэя не хотела встречаться не только с Виктором. Узнав о ее отъезде, Вийайа выразил желание еще раз поговорить с ней, но Гианэя решительно и твердо заявила, что ни с кем разговаривать не будет.
   – Потом! – сказала она.
   Учитывая настроение гостьи Земли, обеим девушкам был предоставлен отдельный небольшой планелет.
   Прощаясь с Мариной, Гипслис подробно ее инструктировал.
   – Гианэя, – сказал он, – будет нам нужна, но не так уж скоро. Подготовьте ее к длительному исследованию, которому ей неизбежно придется подвергнуться. Срок мы уточним с Гиймайей. Следите за состоянием ее здоровья и при малейшем тревожном симптоме вызывайте из Токио профессора Кимуру. Я с ним сегодня поговорю. А симптомы могут появиться следующие…
   Марина внимательно выслушала и обещала все точно исполнить.
   Виктор помрачнел, узнав, что Гианэя не хочет его видеть.
   – Все равно, – сказал он, – я приеду на ракетодром.
   – Только постарайся, чтобы она тебя не заметила.
   – А как ты думаешь, почему она на меня рассердилась?
   Марина только рассмеялась в ответ.
   – Ты стал совсем как мальчик, – сказала она. – Подумай и поймешь сам. Она не захотела видеть и Вийайю.
   Маленький домик у подножия Фудзиямы встретил их, как будто они никуда и не уезжали. Он не только не был никем занят, но чьи-то заботливые руки явно ухаживали за ним все это время. Нигде не было ни пылинки, мелкие вещи, оставленные при поспешном отъезде, стояли и лежали на прежних местах. Даже любимое кимоно Гианэи, забытое на спинке кресла, находилось там же. Видимо, кто-то был уверен, что гостья Земли вернется сюда, и хотел, чтобы она застала все в том же виде, в каком оставила.
   Обе девушки точно вернулись с прогулки.
   Гианэя сразу отправилась в бассейн, но пробыла в нем, против обыкновения, недолго. За это время Марина успела заказать и получить ужин.
   Одетая в кимоно Гианэя уселась в кресло, удовлетворенно вздохнула и сказала:
   – Наконец-то я дома!
   – Тебе всегда здесь нравилось, – отозвалась Марина.
   Несколько раз прежде она пыталась выяснить, почему Гианэе так нравится именно Япония, но Гианэя не захотела удовлетворить ее любопытство.
   – Здесь все напоминает мне планету, на которой я родилась и выросла, – сказала Гианэя. – Мы жили в очень похожем домике, правда, у подножия холма, а не горы. Но все же здесь совсем, как там. Только… теперь я одна.
   – Ты могла заметить, что у нас все человечество – единая семья. Ты член этой семьи.
   – Да, я знаю, – сказала Гианэя. – Я давно это поняла. – Она посмотрела на Марину ясными глазами, в) них не было слез. – И все же я одна. У меня нет семьи.
   – Она будет!
   – Мне не хватает уверенности в этом. Скажи мне, – неожиданно спросила Гианэя, – меня держат под гипнозом?
   – Почему ты так думаешь? Конечно, нет!
   – Ты в этом уверена?
   – Совершенно. Гипслис сказал бы мне.
   – А Вийайа?
   – Зачем бы он стал делать это?
   – Потому что он очень хороший человек. Я убедилась, что это так, после его беседы со мной. Ты была права. – Она помолчала. – Меня удивляет, что я совсем спокойно думаю о гибели моих родных, даже матери и Лийайи…
   – Кто это – Лийайа?
   – Моя сестра. Когда я улетала на Землю, она была еще девочкой. Самой младшей во всей нашей колонии. Я ее очень любила. Если бы она была здесь, со мной…
   Марина по-прежнему не видела слез в глазах Гианэи. И она невольно подумала, что, может быть, Вийайа действительно внушил Гианэе спокойствие при воспоминаниях. Если так, он поступил хорошо. То, что, не будучи медиком, Вийайа мог обладать способностью гипноза такой силы, не казалось ей странным. От столь могучего интеллекта можно было всего ожидать.
   – А отца ты не жалеешь?
   – Он поступил со мной очень жестоко, – ответила Гианэя. – Я вообще не жалею никого из мужчин. Они получили то, что заслужили. Нельзя безнаказанно мучить других.
   Эти слова почти убедили Марину в том, что Гианэя правильно угадала причину своего спокойствия. Невозможно так изменить свои взгляды за столь короткий срок естественным путем.
   «Но ей не надо этого знать», – подумала Марина.
   – Мне кажется, – сказала она, – что никакое внушение здесь ни при чем. Ты многое пережила, можно сказать, прошла через смерть. Это отдалило от тебя горе. А твои взгляды на возмездие, поразившее твоих соотечественников, – это результат бесед с Рийагейей, его влияние.
   Гианэя с сомнением покачала головой.
   – Я так не думала, когда узнала обо всем от Мериго. А горе от гибели родных было очень сильно. Спроси Виктора, он знает. Ну, все равно! – сказала она. – Пусть так. Я спокойна и рада этому спокойствию, что бы ни было причиной. Ведь ничего нельзя изменить.
   Они в молчании закончили ужин и прошли в сад. Гианэя опустилась на скамью под вишневым деревом. Она всегда любила эту скамью. Марина села рядом.
   – Одно мне тяжело, – сказала Гианэя. – Сознание, что моя мать и Лийайа зарыты в земле.
   – Прости, я не понимаю.
   – Зарыты в земле, – повторила Гианэя. – Их закопали.
   – Но…
   – Так оставлять нельзя! Их надо сжечь. Нельзя, – с силой сказала она, – чтобы человек после смерти где-то существовал.
   – Об этом, по-моему, не спрашивали у Мериго. Но, может быть, они сожгли…
   – Нет. У них закапывают умерших.
   – Мы попросим тех, кто полетит на эту планету, вырыть тела и сжечь их. Они это сделают. Но вряд ли что-нибудь осталось за это время.
   – Все равно. Очень прошу, не забудь сказать им.
   – Ты можешь сама это сделать.
   – Хорошо, я сама.
   Разговор прекратился. Через несколько минут Гианэя сказала, что хочет спать.
   В последующие дни они много гуляли и даже, по инициативе Гианэи, попытались совершить восхождение на Фудзияму. Говорили обо всем, но ни разу о прошлом. Казалось, что Гианэю больше всего интересует, где и когда она сможет учиться и получить специальность.
   – Я хотела бы стать медиком, – сказала она однажды.
   К неудовольствию Марины, которое она, однако, ничем не показывала, Гианэя не вспоминала о Викторе, словно забыв о его существовании.
   Так прошла почти неделя.
   А потом, совершенно неожиданно, Гианэя сказала:
   – Меня удивляет, что твой брат, который, по твоим словам, хотел меня видеть, забыл о нас.
   – Он ждет, когда ты его позовешь.
   – А разве, – удивленно спросила Гианэя, – я могу это сделать?
   – А почему нет? Ты же позвала его в тот вечер.
   – Это было другое. Я думала, что умру тогда. Это другое. А сейчас я умирать не собираюсь. Марина рассмеялась.
   – Ты глупая, – сказала она весело. – Но если ты считаешь, что женщина не может позвать мужчину, то позову его я.
   – А разве ты можешь?.. – Гианэя вдруг улыбнулась. – Я все время забываю, что на Земле другие по нятия.
   – А у вас, – спросила Марина, – сестра не может позвать к себе брата?
   – Нет. Женщина не может звать мужчину, кто бы, он ей ни был, отец, брат, все равно.
   – Совсем недавно ты позвала Вийайю.
   – Я звала его не в гости, звала, как позвала бы врача. Это другое дело.
   – Мне кажется странным все это.
   – Мне тоже. Теперь странно. Я очень изменилась, живя у вас. Меня не узнали бы теперь.
   – Вернее, не поняли бы.
   – Я сама позову Виктора.
   – Ну и прекрасно. Иди к радиофону!
   – А он не удивится?
   – Обрадуется!
   И все же Гианэя долго колебалась, прежде чем вызвать Виктора к аппарату. А решившись, говорила с ним так сухо, что Марина, когда Гианэя была в саду, вызвала брата еще раз и кратко объяснила причину этой сухости.
   – Она так изменилась, что я только диву даюсь, – сказала Марина. – Совершенно другой человек. И это, в сущности, за несколько дней.
   – Да, – задумчиво сказал Виктор. – Странно!
   – Она сама удивляется, что спокойно вспоминает своих погибших родных, и подозревает внушение со стороны Вийайи. Ты его не увидишь, перед тем как лететь к нам?
   – Вы обе превратились в отшельниц. Вся Земля знает, что Вийайи нет на планете.
   – А где же он?
   – На Луне. Гийанейцы решили осмотреть место, где находилась база, а заодно ознакомиться с лунными поселениями.
   – Они полетели на своем корабле?
   – Нет, на рейсовом. И знаешь кто их сопровождает? Сергей! Этот хитрец умудрился выучить язык, да так, что не нуждается в переводчике. И никому ни слова!
   – Узнаю его! Когда тебя ждать?
   – Сегодня. Во второй половине дня.
   – Ждем!
   Виктор прилетел даже раньше, чем они его ждали… Гианэя встретила его сдержанно, очевидно находясь под свежим впечатлением своего утреннего «недозволенного» поступка. Но по выражению ее глаз было видно, что она обрадована.
   – Я уже подумала, что вы не хотите меня видеть, – сказала она, просто и естественно подавая ему руку, словно с юных лет привыкла к земному способу здороваться.
   – Давайте договоримся, – весело сказал Виктор. – Вы считаете Марину своей сестрой и говорите ей «ты». Я ее брат и, следовательно, брат и вам.
   – Я была бы рада, – ответила Гианэя. – Но у нас так нельзя.
   – Вы на Земле и, насколько я знаю, не собираетесь покидать ее. Привыкайте к нашим обычаям.
   – Я постараюсь, – сказала она смущенно.
   Он пробыл с ними три дня, его ждали на верфи, где строился космолет, и в Совете космонавтики. Стоун просил не задерживаться.
   Гианэя держалась просто и непринужденно. Уже на второй день она окончательно перешла с ним на «ты», но выглядела чем-то озабоченной.
   Вечером, накануне его отлета, она попросила его пройти с нею в сад.
   – Мне очень нужно поговорить с тобой, – сказала она, давая этим понять, что Марине идти с ними не следует.
   Они медленно шли по дорожке, вдыхая ароматный воздух, напоенный свежестью наступающей ночи. Полная луна заливала сад ярким светом.
   Виктор видел, что Гианэя взволнована, и у него явилось сильное искушение тут же, сейчас покончить со всеми сомнениями, проверить слова Марины, что Гианэя готова ответить на его чувство. Совсем недавно, перед самым отъездом в Японию, сестра сказала ему, что советует не откладывать объяснения.
   Но он удержался, понимая, что если ошибается и шедшая рядом с ним девушка взволнована по другой причине, то попадет в нелепое положение и все испортит.
   Гианэя долго молчала. Казалось, что она никак не может решиться сказать то, ради чего пригласила Виктора на эту прогулку. Он терпеливо ждал, не решаясь первым нарушить томительную паузу.
   На секунду у него мелькнула мысль, что, может быть, Гианэя тоже ждет, ждет первого слова от него, но он тотчас же отбросил эту мысль. Ведь она сама сказала, что ей надо поговорить с ним. Нужно ей!..
   Так прошло минут десять.
   И вдруг Гианэя непринужденным движением положила руку на его плечо. А потом… на то же место легла ее голова. Он почувствовал на щеке прикосновение ее густых волос, от которых шел едва уловимый, незнакомый ему запах.
   Всем было известно, что Гианэя не терпит никаких прикосновений. Даже простое рукопожатие она усвоила спустя долгое время после своего появления и пользовалась им крайне редко.
   И вот…
   Он замер, теряясь в догадках. Чем это объяснить? Что это должно означать по понятиям Гианэи?
   Будь на ее месте земная девушка, в смысле такого поступка нельзя было бы сомневаться.
   Поза Гианэи была очень неудобна. Она положила голову не на плечо Виктора, а на свою руку, лежавшую на его плече. Они были почти одного роста, и идти в таком положении трудно. Он остановился, выжидая. Опять-таки, будь на ее месте землянка, он обнял бы ее за талию, восстанавливая этим равновесие, но с Гианэей не осмелился этого сделать. Она выражала какие-то свои чувства, выражала по-гийанейски, и, чтобы не оказаться в глупом положении, а тем более чтобы не оскорбить ее, нужно было ответить по обычаям, которых Виктор не знал.
   Он стоял неподвижно, не будучи в состоянии на что-нибудь решиться или что-нибудь сказать, с сильно бьющимся сердцем.
   Прошла минута.
   Гианэя выпрямилась и сняла руку с его плеча. В лунном свете ее лицо было темно-коричневым, и Виктору показалось, что в узких глазах, устремленных на него, мелькнуло то самое выражение, которое он видел в них на Гермесе, когда в выходной камере звездолета она сняла пустолазный костюм и посмотрела на него, только что принесшего ее туда на руках.
   В вечер самоубийства он понял значение того взгляда. Но что должен он означать теперь?
   Она улыбнулась, и он услышал вздох.
   – Я опять забыла, – очень тихо сказала Гианэя.
   – Что ты забыла? – так же тихо спросил Виктор.
   – Что ты меня не поймешь.
   – Так объясни мне.
   Ему казалось, что поступить так самое простое и естественное. Должна же она понимать, что он не может знать обычаев и способов выражения чувств ее народа.
   Гианэя молча пошла вперед. Он шел рядом, начиная негодовать на нее за это упорное и непонятное нежелание объяснить свои поступки.
   – Виктор, – спросила Гианэя, – ты помнишь тот вечер?
   – Конечно, – ответил он, понимая, что она говорит о их последнем свидании, два месяца тому назад.
   – Ты помнишь все, что я тогда говорила?
   – Все!
   – Ты спросил меня, любила ли я Рийагейю.
   – Да. И я помню твой ответ.
   Они были в этот момент в тени дерева, но он ясно увидел, как она вздрогнула.
   – А тогда… когда мы встретились в Пол… Пол…
   – Полтаве, – подсказал он.
   – Да, в Полтаве. Я знала, что ты придешь к нам, и оставила на столе свой альбом с рисунком. Ты его помнишь?
   – Хорошо помню.
   Она снова вздохнула и произнесла едва слышно:
   – И все же…
   Было очевидно, что она хотела сказать: «И все же он ничего не понимает».
   Виктор действительно не мог понять ничего. Он отчетливо вспомнил тот день, ракетодром в Селене, вопрос Гианэи, был ли он у них, и ее разочарование, когда он просто ответил, что да, был. Она и тогда ждала от него чего-то, о чем он ни тогда, ни теперь не мог догадаться.
   Все, что она говорила тогда и сегодня, было как-то связано между собой, но он не видел этой связи.