Страница:
Тот пожал плечами и вопросительно посмотрел на Иннота.
— Они обитают примерно в полутора днях полёта от Бэбилона в направлении на юго-восток. Может, чуть меньше, не скажу точно.
— Если на юго-восток — это, должно быть, Лиловые горы. — Афинофоно задумался.
— Нет, гор там нету, скорее уж холмистая равнина.
— Всё равно, предгорья недалеко. Понимаешь, с теми местами связана какая-то история; вот только сейчас не вспомню какая. Надо покопаться в книгах. Но в общем, понятно — эта штука принадлежала кому-то из сражавшихся во Второй Магической. Она связана с источником неких сил и может в нём их черпать. И здесь, возможно, скрыта опасность, — обратился он к Хлюпику.
— Опасность? Какая?
— Ты берёшь взаймы Силу; причём неизвестно, из какого источника. И есть вероятность, что когда-нибудь тебе предъявят за это счёт.
— Ну, понеслось… — протянул Иннот. — Слушай больше этих волшебников!
— Если почувствуешь, что что-то не так, лучше избавься от неё, — предостерёг Хлюпика Афинофоно. — Кстати, кто здесь обещал поить меня пивом? Моя банка уже пуста!
К Четвёртым водяным воротам приближалась странная флотилия: две длинные узкие лодки тащили за собой на буксире нечто, больше всего напоминающее здоровенную глубокую лохань. Коричневокожие гребцы ровными взмахами вёсел направляли свои суда прямёхонько под стены Вавилона. Один из таможенников приложил ладонь к козырьку фуражки, защищая глаза от солнца, и удивлённо присвистнул.
— Ну что там ещё? — лениво спросил его напарник.
— А ты сам не видишь, что ли?
— А чего там видеть? Какие-то очередные грязные куки, чтоб им всем пусто было!
— Ага. А ещё?
— Ещё? — Таможенник прислонил стоеросовую дубинку к парапету и всмотрелся. — Мать честная! — тихонько охнул он. — Хмунька! Беги-ка ты скорее за Румпелем. И мигом: одна нога здесь, другая — в при-вратной башне. Давай, пошевеливайся — мне вовсе неохота провести остаток дней, глотая комаров в болоте.
Лодки между тем повернули, явно нацеливаясь в узкий канал ворот.
Начальник смены прочистил горло. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Однако именно он обязан был завернуть назад ведьму. В том, что это ведьма, таможенник нисколько не сомневался: никем другим сидящая на носу лодки особа быть не могла. Адептов «тёмных искусств» в Вавилоне не жаловали, несмотря на то, что спрос на такого рода услуги сохранялся всегда.
«Ну почему именно в мою смену?» — горестно воззвал к предкам начальник смены, одновременно пытаясь придать своему лицу предписанную уставом твёрдость.
Лодки, постепенно снижая скорость, подходили к перегораживающей канал цепи. Гребцы ловко притормаживали вёслами.
«Ещё и воины кипадачи! Только этого мне не хватало для полного счастья!»
— По какому делу пожаловали в славный Бэби-лон? — стараясь, чтобы голос звучал сурово, вопросил он, благоразумно опустив, однако, привычное «презренные куки».
— Поличному, — Перегнида сплюнула за борт. — И почём нынче благосклонность таможни?
Это уже была наглость. Таможенник побагровел. Никто не смел так разговаривать с должностным лицом при исполнении им служебных обязанностей!
— Десять монет с носа! — завышая пошлину за въезд в десять раз вместо обычных двух-трех, начальник смены, конечно же, не рассчитывал на то, что деньги, как по волшебству, появятся в руках отвратительной старухи — скорее, он хотел потянуть время.
«Где только предки носят Хмуньку и этого пьяницу Румпеля?»
Ведьма засунула руку глубоко под свои лохмотья — таможенники скривились — и извлекла горсть подозрительно новых и блестящих золотых монет. Караульные невольно попятились — по правилам, золото надлежало пробовать на зубок. Но стоило только подумать, откуда его достали…
Стараясь делать всё как можно более неторопливо, начальник смены протянул руку. Он думал, что ведьма просто ссыплет в его ладонь монеты, однако та проворно схватила её и накрыла своей, проведя по всей длине отвратительно влажными пальцами. Таможенник выдернул руку и отшатнулся, едва не заорав от омерзения. Золото нагло сверкало в лучах солнца. В пересчёте на медь здесь было ровно столько, сколько он запросил. Причём без сдачи. Уверившись, что с золотом нечисто, начальник смены облегчённо вздохнул. Теперь у него был законный повод не пускать в город странную компанию. И ещё…
— В таком виде в Бэбилон нельзя, — он небрежно кивнул на голые фигуры гребцов. — Пусть оденутся.
Один из кипадачи произнёс длинную и замысловатую фразу, смысл которой сводился к отношению истинных воинов к вавилонским обычаям и правилам. Почувствовав себя несколько увереннее, таможенник кивком подозвал своих. Те неохотно подошли поближе. Презрительно скривив губы, сухопарый кипадачи рассматривал их заплывшие жирком тела.
— А если они оденутся, вы нас пропустите? И не будете больше чинить препятствий? — вкрадчиво спросила Перегнида.
Начальник смены замешкался, но тут за его спиной громко и весело ответили:
— Ещё как будем!
С облегчением посторонившись, начальник смены пропустил вперёд Румпеля. Невысокий сухонький волшебник, как всегда, несмотря на жару, носил длинный, до пят, шерстяной плащ с капюшоном, из-под которого торчал только невероятной длины нос, по-видимому, и ставший причиной его прозвища.
Несмотря на то что толку от волшебника на таможне по большей части не было, стражники относились к нему добродушно. Румпель охотно бегал за пивом (не забывая, конечно, выговорить себе бутылку-другую) и отличался лёгким и незлобивым характером. При всём этом он был на удивление неплохим волшебником, в чём начальник смены имел как-то раз возможность убедиться.
— Ну что тут у нас? — бодро вопросил между тем Румпель, быстро поводя носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь к сидящим в лодках.
Начальник смены протянул ему золото.
— Ага, фальсификация денежных средств; так, хорошо… Нарушение приличий… — Он ещё раз окинул взглядом кипадачи.
Внезапно на плечо ведьме вскочил чёрный кот и, выгнув спину, зашипел на Румпеля.
— И провоз диких животных в городскую черту.
Кот опять зашипел.
— Опасных диких животных, — довольно поправился Румпель. — Может быть, даже бешеных.
Ведьму затрясло. Неимоверным усилием воли подавив ярость, она улыбнулась:
— Может быть, есть какой-то способ уладить наши недоразумения, коллега?
— Ну разумеется! Разумеется, есть, — обрадовался Румпель. — Вы сейчас аккуратно дадите задний ход — развернуться в таком узком месте непросто, я полагаю, — и на полной скорости удалитесь туда, откуда прибыли. Это будет самым лучшим решением проблемы, коллега.
Перегнида помолчала. Таможенники покрепче перехватили свои дубинки. «Сейчас начнётся потасовка, — тоскливо подумал начальник смены. — Остаётся лишь надеяться, что Румпель сумеет одолеть эту крокозябру. Нам и с кипадачи будет столько возни — мало не покажется. Они хоть и презренные куки, но копьями так владеют — упаси нас духи предков». Ведьма и впрямь некоторое время обдумывала этот вариант. Её нрав повелевал ей немедленно вступить в схватку. «Никому ничего не прощать и бить первой» — это правило давно стало второй натурой Перегниды. И не будь здесь этого мерзкого старикашки, она бы, наверное, так и поступила. Тренированные кипадачи с её поддержкой смели бы разжиревшую таможню моментально — никто не успел бы даже позвать на помощь. Она не сомневалась в своей способности справиться и с этим длинноносым уродцем. Однако магический поединок непременно привлёк бы внимание других городских волшебников — это вам не Лес, где за десятки миль вокруг нет ни единой души, способной засечь затухающие гармоники боевых заклятий. Вполне вероятно, они успели бы пробиться в город и смешаться с толпой; но тогда за ними неминуемо началась бы охота.
В это время из-за угла показался небольшой отряд стражи, скорым шагом устремившийся к воротам. Кто-то из таможенников догадался вызвать подкрепление. Кипадачи стали приподниматься, взглядами меряя расстояние до врага. И тогда Перегнида приняла решение.
— Хорошо, мы уходим, — сказала она, пристально глядя в глаза начальнику смены. — Надеюсь, мы ещё встретимся — в другое время и при других обстоятельствах, Ваша Неподкупность.
Таможенник поёжился.
— Это вряд ли, — презрительно буркнул Румпель. Повернувшись, он внезапно резко дунул на горсть золотых монеток, которые тот всё ещё держал в руке. Словно облачко пыли слетело с золота, моментально растаяв в воздухе. И монеты стали тем, чем и были с самого начала — позеленевшими, изъеденными коррозией медяками.
— Полагаю, это ваше, — с издевательской вежливостью усмехнулся Румпель.
Начальник смены швырнул деньги в лодку. Ведьма ловко сдёрнула с головы шляпу и пришпиленный к ней парик, ловя их на лету. При виде голого черепа, изборождённого синевато-багровыми шрамами, таможенники побледнели. Один, особо впечатлительный, схватился за рот, с трудом сдерживая рвотный позыв.
— Давайте назад, — буркнула Перегнида.
Йоо хотел было что-то ей возразить, но, встретившись с ведьмой глазами, счёл за лучшее не делать этого и усиленно заработал веслом, подавая пример остальным. Лодки, царапая борта о стены канала, стали неловко выбираться обратно на простор Камелеопарда. Буксируемая ступа теперь сильно мешала, и гребцам приходилось подталкивать её вёслами.
— Выпьем по маленькой? — как ни в чём не бывало предложил Румпель.
Таможенники перевели дух и одобрительно зашумели, наперебой предлагая угостить волшебника. Их начальник не сказал ни слова против — он и сам был не прочь промочить горло после такого приключения.
— И что? — угрюмо спросил Эрей, когда лодки отошли на некоторое расстояние от города. — Как нам теперь туда попасть?
— Ждём темноты, — сухо отозвалась Перегнида, задумчиво рассматривая встающие из воды стены. — Ночью проберёмся в город.
— Каким образом? — Йоо тоже внимательно осматривал подступы. — Ворота наверняка так же охраняются ночью, как и днём. Будем брать штурмом?
— Мы пойдём другим путём. Вон тем, — ведьма махнула куда-то в сторону островерхих крыш.
— Перелезть не получится — стены скользкие, — буркнул кто-то из безымянных воинов. — А якорей-кошек у нас нет.
— Зато у вас есть я, — ответила Перегнида.
Хлюпик, Иннот и Кактус прогуливались по набережной. Солнце заходило, и последние оранжевые лучи бросали блики на воду канала. Друзья вышли проводить Кактуса и подышать свежим воздухом перед сном. Афинофоно ушёл ещё раньше, а Джихад вызвалась помочь Громиле ликвидировать последствия вечеринки. Гуляя, Иннот и Кактус принялись расспрашивать Хлюпика о его дальнейших планах. Тот и сам пока не знал, чего он хочет. Разумеется, неплохо было бы подыскать хорошую работу. Хлюпик уже уяснил, что так просто, без денег, в Вавилоне ни еды, ни табака не раздобудешь. Вавилоняне покупали всё — даже воду, что для вольного лесного жителя было совершенной дикостью.
— Действительно, — поддержал Кактуса Иннот. — Если ты так ловко разделался с несколькими негодяями, то устроить каюк кому-нибудь одному тебе и вовсе не составит труда. Мы могли бы несколько раз поработать в паре, подстраховывая друг друга. Я бы тебя натаскал по азам профессии, ну а дальше ты бы и сам уже научился работать с клиентурой.
— Понимаешь, я ведь сюда не за этим приехал на самом-то деле… — задумчиво произнёс Хлюпик.
— Но жить-то тебе на что-то надо, так ведь? Деньги, которые мы выручим за умат-кумар, когда-нибудь кончатся. А тут решение проблемы само напрашивается. Знаешь, сколько моих знакомых с радостью ухватились бы за такую возможность?
— Понимаешь, я думаю, что это не для меня. Вот так запросто взять и…
— А-а, муки совести, так? Кактус, как мы с тобой с этим справляемся, расскажи.
— «Необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует», — процитировал зелёный каюкер.
— «Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы»*[1], — подхватил Иннот, корча свирепые рожи.
— Во-первых, каюкер всегда должен быть уверен, что он поступает правильно, — улыбаясь, сказал Кактус. — Поэтому мы тщательно проверяем тех, по кому предстоит работать. Ну а если у тебя всё-таки возникают душевные терзания — всегда можно обратиться к хорошему психотерапевту, и он поможет тебе абстрагироваться от этого. А вообще-то, между нами, будь спок: все, кому мы заделали каюк, — настоящие монстры или же стопроцентные негодяи.
— Так уж и все? — недоверчиво спросил Хлюпик.
— А ты как думал! Это же Бэбилон! Понимаешь, где-нибудь в Лесу такой негодяй, может, и не стал бы негодяем. А здесь ему просто не выжить иначе. Так-то вот. Другое дело, что тот, кто заказал тебе его, тоже может оказаться ничем не лучше.
— Не знаю, — Хлюпик покачал головой. — Всё так неожиданно…
— Да, к ритму жизни тут, в Бэбилоне, надо привыкнуть. Ничего особенного, на самом деле, я же привык.
— Но ты же здесь родился! Это совсем другое, — сказал Кактус.
— Ошибаешься, — Иннот усмехнулся. — Я тут просто давно живу. Очень давно. А родился я совсем в другом месте; и тоже когда-то пришёл в Бэбилон в поисках своего счастья. Мне, конечно, было в чём-то легче…
— Послушайте, я даже не уверен, что сумею ещё раз повторить этот трюк со своим талисманом… То есть медиатором, — старательно выговорил Хлюпик незнакомое слово.
— Сможешь-сможешь! Афинофоно ведь не зря говорил, что им может пользоваться абсолютно любой. Он профессионал, и его суждениям я обычно доверяю.
— Он ещё говорил, что это может быть опасно…
— Ну, здесь он хватил. Опасность есть, конечно, но совсем другая. Понимаешь, если твоей звёздочкой может пользоваться кто угодно, тебе надо беречь её как зеницу ока. Мой тебе совет: не носи её на виду. Прикрепи под плащ или к набедренной повязке. Работать-то она всё равно будет, как и прежде.
— Да, об этом стоит помнить, — задумчиво сказал Кактус. — Видишь ли, у каждого каюкера есть слабое место. У тебя — вот такое. Зато и способ, каким ты делаешь каюк, очень мощный.
— А у тебя какой способ? — спросил Хлюпик.
— Хлю, о таких вещах друзей не спрашивают, — укоризненно сказал Иннот. — У каждого могут быть свои секреты! Помнишь, я говорил тебе: если что-то умеешь, не выставляй этого напоказ. И спрашивать о таком тоже неприлично.
Хлюпик почувствовал, что краснеет.
— Ладно, не смущай парня, — рассмеялся Кактус. — Тем более мой секрет все знают, такой уж у меня метод… Это ты у нас темнишь.
— Ну, раз уж зашёл разговор, давай, покажи, как ты это делаешь, — ухмыльнулся Иннот.
— Одёжку жалко. — Кактус сокрушённо осмотрел свой балахон. Он был щегольским, сшитым из атласной ткани, с орнаментальными вставками и длинным рядом перламутровых застёжек на груди.
— Зайдём в подворотню, ты его снимешь… Делов-то! — беспечно ответил Иннот.
— Ну ладно, мелкий, уговорил, пошли… Чего только для друзей не сделаешь!
Они свернули с набережной в какой-то подъезд. Кактус быстро скинул пончо, оставшись в набедренной повязке.
— Смотри, смотри! — шепнул Иннот.
Кактус чуть присел и напрягся. Внезапно его кожа вспучилась сотнями маленьких бугорков, а миг спустя оттуда буквально выстрелили иглы: острые, глянцево-коричневые, с мизинец длиной. Хлюпик громко ахнул от неожиданности. Кактус теперь казался раза в полтора больше. Сквозь щетину игл весело поблёскивали глаза.
— Вот поэтому его Кактусом и называют, — наставительно сказал Иннот. — Представь, что будет, если он обнимет кого-нибудь покрепче? Чистый каюк! А они ещё и ядовитые, между прочим.
Кактус сделал глубокий вдох. Колючки медленно втянулись обратно.
— Ладно, давай мне скорее одёжку. — Он осмотрел проколотую в нескольких местах набедренную повязку. — А то ещё, не ровен час, кто-нибудь застанет нас здесь, и придётся мне всю оставшуюся жизнь провести с клеймом педофила…
— Единственный минус этого метода — одежду каждый раз приходится менять, — говорил Иннот, когда они возвращались обратно. — Ну и, конечно, необходим плотный контакт с тем, кому собираешься сделать каюк. Мне в этом плане несколько проще…
— А Громила? И Джихад?
— С Громилой, по-моему, всё понятно: он любому может открутить голову или просто жахнуть кулаком так, что мокрое место останется. И лазает он очень ловко: заберётся куда угодно, несмотря на свои габариты. А Джихад… Я не знаю, честно говоря. Могу только строить догадки. Но каюкер она классный, это точно.
Некоторое время они шли молча.
— А обо мне чего не спрашиваешь? — поинтересовался Иннот.
— Ты же сам сказал — невежливо такие вопросы задавать…
Иннот рассмеялся.
— Быстро учишься, парень! Ладно, свой метод я и правда не люблю раскрывать. Может, ещё увидишь — если будем работать вместе.
— Я вот о чём хотел тебя спросить, — задумчиво сказал Хлюпик, когда они уже подходили к дому. — Почему Кактус и Громила считают, что на тебя может кто-то охотиться?
— Охотиться? А, понимаю… Ну, это долгая история… — Иннот задумчиво поджал губы. — Всё началось с того, что примерно полгода назад я получил заказ. Случай на первый взгляд вполне рутинный: в одном из районов Бэби стали пропадать люди. Такое случается довольно часто; собственно, основная работа сводилась к тому, чтобы точно определить, где это происходит. Ну а дальше, как говорится, дело техники, — каюкер ухмыльнулся. — Платили мне на удивление неплохо; настолько неплохо, что появилась возможность взять помощника. И я пригласил Кашлюна. Он тоже мой приятель… Вернее, был им, — поправился помрачневший Иннот. — Довольно быстро мы вышли на это нехорошее место, старый заброшенный дом. Кашлюн мне здорово помог: он первый обратил внимание на некую странную особенность… Дело в том, что туда время от времени входили разные люди; но никто — вообще никто! — оттуда не вышел.
— А может быть, они просто оставались там? — уточнил Хлюпик.
— Все? И никто ни разу не появился в течение двух суток, что мы за ним следили? Маловероятно, знаешь ли. Ну, следующий шаг был вполне очевиден… Наверное, мы чересчур расслабились; это нас и сгубило. В тот вечер, расставшись с Кашлюном, я решил слегка освежить организм прохладным пивом. И вот, приканчиваю это я третью кружку, как вдруг подсаживается ко мне некий странный тип и безо всяких экивоков заявляет: мои маленькие друзья! Не суйтесь, голубчики, не в свои дела, верните аванс и живите долго и счастливо, а про домик этот — забудьте. Тут я, конечно, сплоховал: сижу себе и лупаю глазами, не в силах поверить в такую наглость. Потом спохватился — цапнул, за неимением лучшего, пивную кружку и только было примерился брязнуть как следует ему по зубам… Этот мерзавец мне ухмыльнулся, подмигнул — и пропал, ровно привидение. Просто растворился в воздухе, представляешь?! А утром следующего дня кто-то подкинул к дверям моей квартиры полную корзину зрелых панцирных грибов. Каково, а?!
— Не знаю, — честно сказал Хлюпик. — А каково?
Иннот уставился на него.
— Ах да. Всё время я забываю… Видишь ли, Хлю, севернее Бэбилона растут такие штуки — панцирные грибы. Это одно из самых опасных порождений магии — и в то же время одно из самых полезных, как ни странно. Они существуют уже давным-давно, но во времена Второй Магической споры таких грибов специально рассеивали над Лесом, чтобы затруднить продвижение вражеских армий. Так вот, зрелый панцирный гриб — это очень простое и эффективное оружие. Им пользуются почём зря, потому что достать такие грибы проще простого. В незрелом состоянии панцирники — деликатесное блюдо, невероятно вкусное. Не знаю даже, с чем сравнить… Мякоть с привкусом жареного мяса, но во много раз нежнее… Креветки, тушенные в сливках… Да что говорить! Завтра же зайдём в какой-нибудь ресторанчик и попробуем. Так вот, их специально собирают в северных районах Леса и привозят в Бэбилон. Очень выгодный бизнес, хотя и опасный, конечно. Пока они маленькие, их можно рвать совершенно спокойно. Но как только панцирники созреют, они становятся невероятно опасными: малейшее прикосновение — и такой гриб взрывается со страшной силой, разбрасывая осколки панциря и тысячи маленьких острых спор-гамет. Если такая спора попала в твоё тело и ты её тут же не вытащил — тебе стопроцентный каюк: прорастаешь грибницей и… В общем, понятно: пара дней безумной чесотки — и конец.
— Ничего себе!
— А ты думал! Их собирают, пока шляпочный панцирь не достигнет размеров кулака. Когда он станет величиною с блюдце, надо держаться от него подальше. Ну а панцирь размером с тарелку даёт зону поражения в добрую сотню метров… Так вот, в корзинке, которую поставили впритык к моей входной двери, были как раз такие грибы. Кашлюн меня спас: накануне вечером он вдрызг разругался со своей очередной пассией и пришёл ко мне ночевать. Мне повезло с напарником, Хлю… Кашлюн был очень осторожным парнем. Перед тем, как выходить на лестницу, он посмотрел в щель и заметил что-то тёмное у дверей. Я, дурак, ещё не хотел его слушать… В общем, вылезли мы через окошко, а когда увидели, какой сюрприз нас поджидает, просто языка лишились… В смысле, обалдели, — поправился Иннот.
— Ничего, я уже привыкаю к вашим идиомам, — Хлюпик нетерпеливо потёр ладони. — А дальше что?
— Дальше? Ну, для начала мы решили выпить, чтобы хоть немного отойти от шока! — хохотнул каю-кер. — Нервы-то не железные, знаешь ли… Так вот, мы с Кашлюном отправились в «Жареную картошку форева» — есть такая забегаловка, кстати, недалеко отсюда. Очень уютная, под самой крышей; и жареная картошка у них действительно подаётся круглосуточно. Выпили мы, обсудили всё и пришли к выводу, что здесь замешан волшебник. Понимаешь, очень уж странным образом исчез из пивной тот парень… Кроме того, я в состоянии ощутить присутствие чего-то паранормального, хотя уровень силы определяю весьма приблизительно. Одно могу сказать: она несомненно присутствовала.
Ну так вот; сидим мы там, значит, обсуждаем всё это… Как вдруг чувствуем — что-то не то. Какое-то подозрительное напряжение вокруг. Знаешь, когда работаешь кем-то вроде каюкера, начинаешь чуять опасность за некоторое время до того, как она случится. У нас с Кашлюном, во всяком случае, такое чувство выработалось давно. Он мне показывает глазами на стойку и считает одними губами: раз, два… Ну а на «три» мы рванули. Видел бы ты физиономию бармена! Это было что-то!
— А за вами кто-нибудь погнался?
— Ещё как! Человек пять-шесть посетителей, причём самого разного вида и возраста; но все они зашли в кафе после нас. Скорее всего, за нами был хвост.
— В смысле за вами следили?
— Сечёшь. Именно. Ну, крышами мы от них оторвались и ушли. Здесь особая сноровка нужна, у меня и Кашлюна она была, а у тех ребят — нет. До нас потихоньку стало доходить, что мы не просто сунули нос куда не следует, а попали в какую-то очень скверную историю. Раз уж за нами такая охота пошла… И мы решили разделиться. Я сперва хотел дождаться ночи и махнуть прямо через стену, а там — вплавь; но потом стал думать, как бы пробраться незаметно на летающий корабль. И через некоторое время меня осенило: ведь кроме пассажирских рейсов, есть ещё и специальные. И я отправился в телецентр. У них, если помнишь, есть свои дирижабли; пусть и не такие, как воздушные парусники, но тоже летают далеко. Всё оказалось довольно просто: плащ свой я снял, ну а набедренная повязка и кожа у меня чёрные, так что ночью я практически невидимка. Перелез через ограду, забрался в гондолу…
— Куда?
— Ну, помнишь, такой вагончик под баллоном? Спрятался там среди багажа. А утром в дирижабль набилась съёмочная группа, и мы полетели — причём я не имел представления, куда. Я там пролежал больше суток…
— Как же ты выдержал? — изумлённо спросил Хлюпик.
— Жить захочешь, и не такое выдержишь, — сурово ответил Иннот и вдруг ухмыльнулся. — Если честно, я почти всё время дрых. Потом выбрался; напугал, конечно, всех… Я же без одёжки с виду — типичный куки. Ну, телевизионщики стали на меня орать, мол, что такое… Я им и говорю — спустите меня на канате в лес прямо здесь. Они поругались ещё немного, да так и сделали. Вот я и отправился странствовать. Так и добрался до вашего поселения в конце концов.
— Ну ты даёшь! — Хлюпик глядел на друга с восхищением. — А как же ты в Лесу?
— А что в Лесу? В Лесу, если хочешь знать, выжить проще, чем в городе. По крайней мере, для меня. Я же бывалый путешественник. Мне даже подработать удалось: набрёл на какую-то деревеньку, где поблизости водяной волк поселился, заделал ему каюк по полной программе… Местные рады были, праздник в мою честь закатили, пальмовое вино, девочки… — Иннот зажмурился, вспоминая. — Мне вообще вождь предлагал остаться. Места, кстати, замечательные: дикие джунгли, лианы кругом и нагромождение чёрных базальтовых утёсов. А под ними песочек золотистый и вода: мелкая, мне по колено, и тёплая. Креветки там, не поверишь — с ладонь! И по ночам светятся красным и голубым. Эх, не будь я в душе горожанином, обязательно бы остался.
— Они обитают примерно в полутора днях полёта от Бэбилона в направлении на юго-восток. Может, чуть меньше, не скажу точно.
— Если на юго-восток — это, должно быть, Лиловые горы. — Афинофоно задумался.
— Нет, гор там нету, скорее уж холмистая равнина.
— Всё равно, предгорья недалеко. Понимаешь, с теми местами связана какая-то история; вот только сейчас не вспомню какая. Надо покопаться в книгах. Но в общем, понятно — эта штука принадлежала кому-то из сражавшихся во Второй Магической. Она связана с источником неких сил и может в нём их черпать. И здесь, возможно, скрыта опасность, — обратился он к Хлюпику.
— Опасность? Какая?
— Ты берёшь взаймы Силу; причём неизвестно, из какого источника. И есть вероятность, что когда-нибудь тебе предъявят за это счёт.
— Ну, понеслось… — протянул Иннот. — Слушай больше этих волшебников!
— Если почувствуешь, что что-то не так, лучше избавься от неё, — предостерёг Хлюпика Афинофоно. — Кстати, кто здесь обещал поить меня пивом? Моя банка уже пуста!
* * *
— Всё лезут и лезут, — пробормотал начальник смены.К Четвёртым водяным воротам приближалась странная флотилия: две длинные узкие лодки тащили за собой на буксире нечто, больше всего напоминающее здоровенную глубокую лохань. Коричневокожие гребцы ровными взмахами вёсел направляли свои суда прямёхонько под стены Вавилона. Один из таможенников приложил ладонь к козырьку фуражки, защищая глаза от солнца, и удивлённо присвистнул.
— Ну что там ещё? — лениво спросил его напарник.
— А ты сам не видишь, что ли?
— А чего там видеть? Какие-то очередные грязные куки, чтоб им всем пусто было!
— Ага. А ещё?
— Ещё? — Таможенник прислонил стоеросовую дубинку к парапету и всмотрелся. — Мать честная! — тихонько охнул он. — Хмунька! Беги-ка ты скорее за Румпелем. И мигом: одна нога здесь, другая — в при-вратной башне. Давай, пошевеливайся — мне вовсе неохота провести остаток дней, глотая комаров в болоте.
Лодки между тем повернули, явно нацеливаясь в узкий канал ворот.
Начальник смены прочистил горло. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Однако именно он обязан был завернуть назад ведьму. В том, что это ведьма, таможенник нисколько не сомневался: никем другим сидящая на носу лодки особа быть не могла. Адептов «тёмных искусств» в Вавилоне не жаловали, несмотря на то, что спрос на такого рода услуги сохранялся всегда.
«Ну почему именно в мою смену?» — горестно воззвал к предкам начальник смены, одновременно пытаясь придать своему лицу предписанную уставом твёрдость.
Лодки, постепенно снижая скорость, подходили к перегораживающей канал цепи. Гребцы ловко притормаживали вёслами.
«Ещё и воины кипадачи! Только этого мне не хватало для полного счастья!»
— По какому делу пожаловали в славный Бэби-лон? — стараясь, чтобы голос звучал сурово, вопросил он, благоразумно опустив, однако, привычное «презренные куки».
— Поличному, — Перегнида сплюнула за борт. — И почём нынче благосклонность таможни?
Это уже была наглость. Таможенник побагровел. Никто не смел так разговаривать с должностным лицом при исполнении им служебных обязанностей!
— Десять монет с носа! — завышая пошлину за въезд в десять раз вместо обычных двух-трех, начальник смены, конечно же, не рассчитывал на то, что деньги, как по волшебству, появятся в руках отвратительной старухи — скорее, он хотел потянуть время.
«Где только предки носят Хмуньку и этого пьяницу Румпеля?»
Ведьма засунула руку глубоко под свои лохмотья — таможенники скривились — и извлекла горсть подозрительно новых и блестящих золотых монет. Караульные невольно попятились — по правилам, золото надлежало пробовать на зубок. Но стоило только подумать, откуда его достали…
Стараясь делать всё как можно более неторопливо, начальник смены протянул руку. Он думал, что ведьма просто ссыплет в его ладонь монеты, однако та проворно схватила её и накрыла своей, проведя по всей длине отвратительно влажными пальцами. Таможенник выдернул руку и отшатнулся, едва не заорав от омерзения. Золото нагло сверкало в лучах солнца. В пересчёте на медь здесь было ровно столько, сколько он запросил. Причём без сдачи. Уверившись, что с золотом нечисто, начальник смены облегчённо вздохнул. Теперь у него был законный повод не пускать в город странную компанию. И ещё…
— В таком виде в Бэбилон нельзя, — он небрежно кивнул на голые фигуры гребцов. — Пусть оденутся.
Один из кипадачи произнёс длинную и замысловатую фразу, смысл которой сводился к отношению истинных воинов к вавилонским обычаям и правилам. Почувствовав себя несколько увереннее, таможенник кивком подозвал своих. Те неохотно подошли поближе. Презрительно скривив губы, сухопарый кипадачи рассматривал их заплывшие жирком тела.
— А если они оденутся, вы нас пропустите? И не будете больше чинить препятствий? — вкрадчиво спросила Перегнида.
Начальник смены замешкался, но тут за его спиной громко и весело ответили:
— Ещё как будем!
С облегчением посторонившись, начальник смены пропустил вперёд Румпеля. Невысокий сухонький волшебник, как всегда, несмотря на жару, носил длинный, до пят, шерстяной плащ с капюшоном, из-под которого торчал только невероятной длины нос, по-видимому, и ставший причиной его прозвища.
Несмотря на то что толку от волшебника на таможне по большей части не было, стражники относились к нему добродушно. Румпель охотно бегал за пивом (не забывая, конечно, выговорить себе бутылку-другую) и отличался лёгким и незлобивым характером. При всём этом он был на удивление неплохим волшебником, в чём начальник смены имел как-то раз возможность убедиться.
— Ну что тут у нас? — бодро вопросил между тем Румпель, быстро поводя носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь к сидящим в лодках.
Начальник смены протянул ему золото.
— Ага, фальсификация денежных средств; так, хорошо… Нарушение приличий… — Он ещё раз окинул взглядом кипадачи.
Внезапно на плечо ведьме вскочил чёрный кот и, выгнув спину, зашипел на Румпеля.
— И провоз диких животных в городскую черту.
Кот опять зашипел.
— Опасных диких животных, — довольно поправился Румпель. — Может быть, даже бешеных.
Ведьму затрясло. Неимоверным усилием воли подавив ярость, она улыбнулась:
— Может быть, есть какой-то способ уладить наши недоразумения, коллега?
— Ну разумеется! Разумеется, есть, — обрадовался Румпель. — Вы сейчас аккуратно дадите задний ход — развернуться в таком узком месте непросто, я полагаю, — и на полной скорости удалитесь туда, откуда прибыли. Это будет самым лучшим решением проблемы, коллега.
Перегнида помолчала. Таможенники покрепче перехватили свои дубинки. «Сейчас начнётся потасовка, — тоскливо подумал начальник смены. — Остаётся лишь надеяться, что Румпель сумеет одолеть эту крокозябру. Нам и с кипадачи будет столько возни — мало не покажется. Они хоть и презренные куки, но копьями так владеют — упаси нас духи предков». Ведьма и впрямь некоторое время обдумывала этот вариант. Её нрав повелевал ей немедленно вступить в схватку. «Никому ничего не прощать и бить первой» — это правило давно стало второй натурой Перегниды. И не будь здесь этого мерзкого старикашки, она бы, наверное, так и поступила. Тренированные кипадачи с её поддержкой смели бы разжиревшую таможню моментально — никто не успел бы даже позвать на помощь. Она не сомневалась в своей способности справиться и с этим длинноносым уродцем. Однако магический поединок непременно привлёк бы внимание других городских волшебников — это вам не Лес, где за десятки миль вокруг нет ни единой души, способной засечь затухающие гармоники боевых заклятий. Вполне вероятно, они успели бы пробиться в город и смешаться с толпой; но тогда за ними неминуемо началась бы охота.
В это время из-за угла показался небольшой отряд стражи, скорым шагом устремившийся к воротам. Кто-то из таможенников догадался вызвать подкрепление. Кипадачи стали приподниматься, взглядами меряя расстояние до врага. И тогда Перегнида приняла решение.
— Хорошо, мы уходим, — сказала она, пристально глядя в глаза начальнику смены. — Надеюсь, мы ещё встретимся — в другое время и при других обстоятельствах, Ваша Неподкупность.
Таможенник поёжился.
— Это вряд ли, — презрительно буркнул Румпель. Повернувшись, он внезапно резко дунул на горсть золотых монеток, которые тот всё ещё держал в руке. Словно облачко пыли слетело с золота, моментально растаяв в воздухе. И монеты стали тем, чем и были с самого начала — позеленевшими, изъеденными коррозией медяками.
— Полагаю, это ваше, — с издевательской вежливостью усмехнулся Румпель.
Начальник смены швырнул деньги в лодку. Ведьма ловко сдёрнула с головы шляпу и пришпиленный к ней парик, ловя их на лету. При виде голого черепа, изборождённого синевато-багровыми шрамами, таможенники побледнели. Один, особо впечатлительный, схватился за рот, с трудом сдерживая рвотный позыв.
— Давайте назад, — буркнула Перегнида.
Йоо хотел было что-то ей возразить, но, встретившись с ведьмой глазами, счёл за лучшее не делать этого и усиленно заработал веслом, подавая пример остальным. Лодки, царапая борта о стены канала, стали неловко выбираться обратно на простор Камелеопарда. Буксируемая ступа теперь сильно мешала, и гребцам приходилось подталкивать её вёслами.
— Выпьем по маленькой? — как ни в чём не бывало предложил Румпель.
Таможенники перевели дух и одобрительно зашумели, наперебой предлагая угостить волшебника. Их начальник не сказал ни слова против — он и сам был не прочь промочить горло после такого приключения.
— И что? — угрюмо спросил Эрей, когда лодки отошли на некоторое расстояние от города. — Как нам теперь туда попасть?
— Ждём темноты, — сухо отозвалась Перегнида, задумчиво рассматривая встающие из воды стены. — Ночью проберёмся в город.
— Каким образом? — Йоо тоже внимательно осматривал подступы. — Ворота наверняка так же охраняются ночью, как и днём. Будем брать штурмом?
— Мы пойдём другим путём. Вон тем, — ведьма махнула куда-то в сторону островерхих крыш.
— Перелезть не получится — стены скользкие, — буркнул кто-то из безымянных воинов. — А якорей-кошек у нас нет.
— Зато у вас есть я, — ответила Перегнида.
* * *
— Вообще-то тебе, с твоими способностями, прямая дорога в каюкерский бизнес!Хлюпик, Иннот и Кактус прогуливались по набережной. Солнце заходило, и последние оранжевые лучи бросали блики на воду канала. Друзья вышли проводить Кактуса и подышать свежим воздухом перед сном. Афинофоно ушёл ещё раньше, а Джихад вызвалась помочь Громиле ликвидировать последствия вечеринки. Гуляя, Иннот и Кактус принялись расспрашивать Хлюпика о его дальнейших планах. Тот и сам пока не знал, чего он хочет. Разумеется, неплохо было бы подыскать хорошую работу. Хлюпик уже уяснил, что так просто, без денег, в Вавилоне ни еды, ни табака не раздобудешь. Вавилоняне покупали всё — даже воду, что для вольного лесного жителя было совершенной дикостью.
— Действительно, — поддержал Кактуса Иннот. — Если ты так ловко разделался с несколькими негодяями, то устроить каюк кому-нибудь одному тебе и вовсе не составит труда. Мы могли бы несколько раз поработать в паре, подстраховывая друг друга. Я бы тебя натаскал по азам профессии, ну а дальше ты бы и сам уже научился работать с клиентурой.
— Понимаешь, я ведь сюда не за этим приехал на самом-то деле… — задумчиво произнёс Хлюпик.
— Но жить-то тебе на что-то надо, так ведь? Деньги, которые мы выручим за умат-кумар, когда-нибудь кончатся. А тут решение проблемы само напрашивается. Знаешь, сколько моих знакомых с радостью ухватились бы за такую возможность?
— Понимаешь, я думаю, что это не для меня. Вот так запросто взять и…
— А-а, муки совести, так? Кактус, как мы с тобой с этим справляемся, расскажи.
— «Необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует», — процитировал зелёный каюкер.
— «Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы»*[1], — подхватил Иннот, корча свирепые рожи.
— Во-первых, каюкер всегда должен быть уверен, что он поступает правильно, — улыбаясь, сказал Кактус. — Поэтому мы тщательно проверяем тех, по кому предстоит работать. Ну а если у тебя всё-таки возникают душевные терзания — всегда можно обратиться к хорошему психотерапевту, и он поможет тебе абстрагироваться от этого. А вообще-то, между нами, будь спок: все, кому мы заделали каюк, — настоящие монстры или же стопроцентные негодяи.
— Так уж и все? — недоверчиво спросил Хлюпик.
— А ты как думал! Это же Бэбилон! Понимаешь, где-нибудь в Лесу такой негодяй, может, и не стал бы негодяем. А здесь ему просто не выжить иначе. Так-то вот. Другое дело, что тот, кто заказал тебе его, тоже может оказаться ничем не лучше.
— Не знаю, — Хлюпик покачал головой. — Всё так неожиданно…
— Да, к ритму жизни тут, в Бэбилоне, надо привыкнуть. Ничего особенного, на самом деле, я же привык.
— Но ты же здесь родился! Это совсем другое, — сказал Кактус.
— Ошибаешься, — Иннот усмехнулся. — Я тут просто давно живу. Очень давно. А родился я совсем в другом месте; и тоже когда-то пришёл в Бэбилон в поисках своего счастья. Мне, конечно, было в чём-то легче…
— Послушайте, я даже не уверен, что сумею ещё раз повторить этот трюк со своим талисманом… То есть медиатором, — старательно выговорил Хлюпик незнакомое слово.
— Сможешь-сможешь! Афинофоно ведь не зря говорил, что им может пользоваться абсолютно любой. Он профессионал, и его суждениям я обычно доверяю.
— Он ещё говорил, что это может быть опасно…
— Ну, здесь он хватил. Опасность есть, конечно, но совсем другая. Понимаешь, если твоей звёздочкой может пользоваться кто угодно, тебе надо беречь её как зеницу ока. Мой тебе совет: не носи её на виду. Прикрепи под плащ или к набедренной повязке. Работать-то она всё равно будет, как и прежде.
— Да, об этом стоит помнить, — задумчиво сказал Кактус. — Видишь ли, у каждого каюкера есть слабое место. У тебя — вот такое. Зато и способ, каким ты делаешь каюк, очень мощный.
— А у тебя какой способ? — спросил Хлюпик.
— Хлю, о таких вещах друзей не спрашивают, — укоризненно сказал Иннот. — У каждого могут быть свои секреты! Помнишь, я говорил тебе: если что-то умеешь, не выставляй этого напоказ. И спрашивать о таком тоже неприлично.
Хлюпик почувствовал, что краснеет.
— Ладно, не смущай парня, — рассмеялся Кактус. — Тем более мой секрет все знают, такой уж у меня метод… Это ты у нас темнишь.
— Ну, раз уж зашёл разговор, давай, покажи, как ты это делаешь, — ухмыльнулся Иннот.
— Одёжку жалко. — Кактус сокрушённо осмотрел свой балахон. Он был щегольским, сшитым из атласной ткани, с орнаментальными вставками и длинным рядом перламутровых застёжек на груди.
— Зайдём в подворотню, ты его снимешь… Делов-то! — беспечно ответил Иннот.
— Ну ладно, мелкий, уговорил, пошли… Чего только для друзей не сделаешь!
Они свернули с набережной в какой-то подъезд. Кактус быстро скинул пончо, оставшись в набедренной повязке.
— Смотри, смотри! — шепнул Иннот.
Кактус чуть присел и напрягся. Внезапно его кожа вспучилась сотнями маленьких бугорков, а миг спустя оттуда буквально выстрелили иглы: острые, глянцево-коричневые, с мизинец длиной. Хлюпик громко ахнул от неожиданности. Кактус теперь казался раза в полтора больше. Сквозь щетину игл весело поблёскивали глаза.
— Вот поэтому его Кактусом и называют, — наставительно сказал Иннот. — Представь, что будет, если он обнимет кого-нибудь покрепче? Чистый каюк! А они ещё и ядовитые, между прочим.
Кактус сделал глубокий вдох. Колючки медленно втянулись обратно.
— Ладно, давай мне скорее одёжку. — Он осмотрел проколотую в нескольких местах набедренную повязку. — А то ещё, не ровен час, кто-нибудь застанет нас здесь, и придётся мне всю оставшуюся жизнь провести с клеймом педофила…
— Единственный минус этого метода — одежду каждый раз приходится менять, — говорил Иннот, когда они возвращались обратно. — Ну и, конечно, необходим плотный контакт с тем, кому собираешься сделать каюк. Мне в этом плане несколько проще…
— А Громила? И Джихад?
— С Громилой, по-моему, всё понятно: он любому может открутить голову или просто жахнуть кулаком так, что мокрое место останется. И лазает он очень ловко: заберётся куда угодно, несмотря на свои габариты. А Джихад… Я не знаю, честно говоря. Могу только строить догадки. Но каюкер она классный, это точно.
Некоторое время они шли молча.
— А обо мне чего не спрашиваешь? — поинтересовался Иннот.
— Ты же сам сказал — невежливо такие вопросы задавать…
Иннот рассмеялся.
— Быстро учишься, парень! Ладно, свой метод я и правда не люблю раскрывать. Может, ещё увидишь — если будем работать вместе.
— Я вот о чём хотел тебя спросить, — задумчиво сказал Хлюпик, когда они уже подходили к дому. — Почему Кактус и Громила считают, что на тебя может кто-то охотиться?
— Охотиться? А, понимаю… Ну, это долгая история… — Иннот задумчиво поджал губы. — Всё началось с того, что примерно полгода назад я получил заказ. Случай на первый взгляд вполне рутинный: в одном из районов Бэби стали пропадать люди. Такое случается довольно часто; собственно, основная работа сводилась к тому, чтобы точно определить, где это происходит. Ну а дальше, как говорится, дело техники, — каюкер ухмыльнулся. — Платили мне на удивление неплохо; настолько неплохо, что появилась возможность взять помощника. И я пригласил Кашлюна. Он тоже мой приятель… Вернее, был им, — поправился помрачневший Иннот. — Довольно быстро мы вышли на это нехорошее место, старый заброшенный дом. Кашлюн мне здорово помог: он первый обратил внимание на некую странную особенность… Дело в том, что туда время от времени входили разные люди; но никто — вообще никто! — оттуда не вышел.
— А может быть, они просто оставались там? — уточнил Хлюпик.
— Все? И никто ни разу не появился в течение двух суток, что мы за ним следили? Маловероятно, знаешь ли. Ну, следующий шаг был вполне очевиден… Наверное, мы чересчур расслабились; это нас и сгубило. В тот вечер, расставшись с Кашлюном, я решил слегка освежить организм прохладным пивом. И вот, приканчиваю это я третью кружку, как вдруг подсаживается ко мне некий странный тип и безо всяких экивоков заявляет: мои маленькие друзья! Не суйтесь, голубчики, не в свои дела, верните аванс и живите долго и счастливо, а про домик этот — забудьте. Тут я, конечно, сплоховал: сижу себе и лупаю глазами, не в силах поверить в такую наглость. Потом спохватился — цапнул, за неимением лучшего, пивную кружку и только было примерился брязнуть как следует ему по зубам… Этот мерзавец мне ухмыльнулся, подмигнул — и пропал, ровно привидение. Просто растворился в воздухе, представляешь?! А утром следующего дня кто-то подкинул к дверям моей квартиры полную корзину зрелых панцирных грибов. Каково, а?!
— Не знаю, — честно сказал Хлюпик. — А каково?
Иннот уставился на него.
— Ах да. Всё время я забываю… Видишь ли, Хлю, севернее Бэбилона растут такие штуки — панцирные грибы. Это одно из самых опасных порождений магии — и в то же время одно из самых полезных, как ни странно. Они существуют уже давным-давно, но во времена Второй Магической споры таких грибов специально рассеивали над Лесом, чтобы затруднить продвижение вражеских армий. Так вот, зрелый панцирный гриб — это очень простое и эффективное оружие. Им пользуются почём зря, потому что достать такие грибы проще простого. В незрелом состоянии панцирники — деликатесное блюдо, невероятно вкусное. Не знаю даже, с чем сравнить… Мякоть с привкусом жареного мяса, но во много раз нежнее… Креветки, тушенные в сливках… Да что говорить! Завтра же зайдём в какой-нибудь ресторанчик и попробуем. Так вот, их специально собирают в северных районах Леса и привозят в Бэбилон. Очень выгодный бизнес, хотя и опасный, конечно. Пока они маленькие, их можно рвать совершенно спокойно. Но как только панцирники созреют, они становятся невероятно опасными: малейшее прикосновение — и такой гриб взрывается со страшной силой, разбрасывая осколки панциря и тысячи маленьких острых спор-гамет. Если такая спора попала в твоё тело и ты её тут же не вытащил — тебе стопроцентный каюк: прорастаешь грибницей и… В общем, понятно: пара дней безумной чесотки — и конец.
— Ничего себе!
— А ты думал! Их собирают, пока шляпочный панцирь не достигнет размеров кулака. Когда он станет величиною с блюдце, надо держаться от него подальше. Ну а панцирь размером с тарелку даёт зону поражения в добрую сотню метров… Так вот, в корзинке, которую поставили впритык к моей входной двери, были как раз такие грибы. Кашлюн меня спас: накануне вечером он вдрызг разругался со своей очередной пассией и пришёл ко мне ночевать. Мне повезло с напарником, Хлю… Кашлюн был очень осторожным парнем. Перед тем, как выходить на лестницу, он посмотрел в щель и заметил что-то тёмное у дверей. Я, дурак, ещё не хотел его слушать… В общем, вылезли мы через окошко, а когда увидели, какой сюрприз нас поджидает, просто языка лишились… В смысле, обалдели, — поправился Иннот.
— Ничего, я уже привыкаю к вашим идиомам, — Хлюпик нетерпеливо потёр ладони. — А дальше что?
— Дальше? Ну, для начала мы решили выпить, чтобы хоть немного отойти от шока! — хохотнул каю-кер. — Нервы-то не железные, знаешь ли… Так вот, мы с Кашлюном отправились в «Жареную картошку форева» — есть такая забегаловка, кстати, недалеко отсюда. Очень уютная, под самой крышей; и жареная картошка у них действительно подаётся круглосуточно. Выпили мы, обсудили всё и пришли к выводу, что здесь замешан волшебник. Понимаешь, очень уж странным образом исчез из пивной тот парень… Кроме того, я в состоянии ощутить присутствие чего-то паранормального, хотя уровень силы определяю весьма приблизительно. Одно могу сказать: она несомненно присутствовала.
Ну так вот; сидим мы там, значит, обсуждаем всё это… Как вдруг чувствуем — что-то не то. Какое-то подозрительное напряжение вокруг. Знаешь, когда работаешь кем-то вроде каюкера, начинаешь чуять опасность за некоторое время до того, как она случится. У нас с Кашлюном, во всяком случае, такое чувство выработалось давно. Он мне показывает глазами на стойку и считает одними губами: раз, два… Ну а на «три» мы рванули. Видел бы ты физиономию бармена! Это было что-то!
— А за вами кто-нибудь погнался?
— Ещё как! Человек пять-шесть посетителей, причём самого разного вида и возраста; но все они зашли в кафе после нас. Скорее всего, за нами был хвост.
— В смысле за вами следили?
— Сечёшь. Именно. Ну, крышами мы от них оторвались и ушли. Здесь особая сноровка нужна, у меня и Кашлюна она была, а у тех ребят — нет. До нас потихоньку стало доходить, что мы не просто сунули нос куда не следует, а попали в какую-то очень скверную историю. Раз уж за нами такая охота пошла… И мы решили разделиться. Я сперва хотел дождаться ночи и махнуть прямо через стену, а там — вплавь; но потом стал думать, как бы пробраться незаметно на летающий корабль. И через некоторое время меня осенило: ведь кроме пассажирских рейсов, есть ещё и специальные. И я отправился в телецентр. У них, если помнишь, есть свои дирижабли; пусть и не такие, как воздушные парусники, но тоже летают далеко. Всё оказалось довольно просто: плащ свой я снял, ну а набедренная повязка и кожа у меня чёрные, так что ночью я практически невидимка. Перелез через ограду, забрался в гондолу…
— Куда?
— Ну, помнишь, такой вагончик под баллоном? Спрятался там среди багажа. А утром в дирижабль набилась съёмочная группа, и мы полетели — причём я не имел представления, куда. Я там пролежал больше суток…
— Как же ты выдержал? — изумлённо спросил Хлюпик.
— Жить захочешь, и не такое выдержишь, — сурово ответил Иннот и вдруг ухмыльнулся. — Если честно, я почти всё время дрых. Потом выбрался; напугал, конечно, всех… Я же без одёжки с виду — типичный куки. Ну, телевизионщики стали на меня орать, мол, что такое… Я им и говорю — спустите меня на канате в лес прямо здесь. Они поругались ещё немного, да так и сделали. Вот я и отправился странствовать. Так и добрался до вашего поселения в конце концов.
— Ну ты даёшь! — Хлюпик глядел на друга с восхищением. — А как же ты в Лесу?
— А что в Лесу? В Лесу, если хочешь знать, выжить проще, чем в городе. По крайней мере, для меня. Я же бывалый путешественник. Мне даже подработать удалось: набрёл на какую-то деревеньку, где поблизости водяной волк поселился, заделал ему каюк по полной программе… Местные рады были, праздник в мою честь закатили, пальмовое вино, девочки… — Иннот зажмурился, вспоминая. — Мне вообще вождь предлагал остаться. Места, кстати, замечательные: дикие джунгли, лианы кругом и нагромождение чёрных базальтовых утёсов. А под ними песочек золотистый и вода: мелкая, мне по колено, и тёплая. Креветки там, не поверишь — с ладонь! И по ночам светятся красным и голубым. Эх, не будь я в душе горожанином, обязательно бы остался.